Текст книги "Его (с)нежная девочка"

Ну что ж, пришлось успокоиться и использовать всю свою ловкость, чтобы не рухнуть сверху на елку, но я-таки сделала это, примострячив гордую “корону” в виде звезды на Рождественскую красотку.

– Я все! Спускай меня немедленно. Я же тяжелая, – легонько бью Дамира по плечу, чтобы поторопился. Мне уже не терпелось почувствовать под ногами твердую землю, а не жар его большого тела. Он реально горячий мужик, с таким и в лютые морозы не замерзнешь!

И Дамир спускает. Правда,  так медленно, что мне показалось, будто я всем своим телом проскользила по его твердым, как камень, мышцам, ощущая голыми ногами и руками каждую впадинку. И какое счастье было снова стоять на своих двоих!

– Ну, вот и все, можно вк…

– Ауч! – вдруг хватается за спину и сгибается пополам Дам, как-то слишком “больно” шипя.

– Что? Что такое? – испуганно затараторила я, а у самой сердце,  как кенгуру, запрыгало в грудной клетке, еще немного, и я сама рядом в обморок упаду. – Что с тобой? Спина, да? Ты приляг на диван, Дамир. Я… я… сейчас что-нибудь придумаю! Может, мазь какую найду или… – засуетилась, бегая перед елкой и скрюченным мужчиной, и тут до моего слуха донеслось то ли хрюканье, то ли смех. И я, наконец, замечаю, как подрагивают плечи Дамира, а руки упираются в колени и он уже в открытую начинает хохотать.

– Да ты… смеешься! – восклицаю, нет, взвизгиваю от возмущения. – Да ты издеваешься надо мной! – бью его кулачком в плечо, потом в грудь. – Не стыдно так пугать девушку? А если у меня сердце слабое? – продолжаю возмущаться. А он перехватывает мои распоясавшиеся руки и притягивает к себе с сумасшедшей скоростью, заставляя переступить на носочках и влететь в его объятия, задирая голову вверх. – Отпусти немедленно! – выдаю, как мне кажется, грозно, но по факту получается жалко. Мне только и остается, что упереть ладони в грудь мужчины, прямо там, где бьется сильное и большое сердце.

– Боже, сколько в тебе энергии, Ева, – улыбается одними уголками губ. Опять эти губы! Я вообще нормальная? Как можно западать на мужские губы? Что может быть в них красивого и волнующего? Не знаю, но, тем не менее, я не могу отвести своего взгляда в сторону. А его руки все сильнее сжимают мою талию, словно мужчина боится, что я все еще смогу вырваться. Но весь ужас в том, что мне и не можется, и не хочется.

Поднимаю взгляд чуть выше, попадая в плен его глаз цвета теплого янтаря и тону. Волнение, что сковывает все тело, не позволяет даже сглотнуть. Я словно впадаю в оцепенение и замираю в ожидании.

В ожидании чего? Что ты ждешь от него, Ева? – кричит мой внутренний голос, помахивая перед глазами табличками “денжерос”!

– Дам… – пытаюсь развеять окутавшую нас тишину и напряжение.

Он чуть склоняет голову в сторону и, не разрывая взгляда, приближает свое лицо…

– Повтори, снежинка, – просит тихо властным, вкрадчивым голосом, и я перестаю дышать. Что он просит меня повторить? Да и если бы знала, то не смогла бы и звука выдавить! Я трепещу в его руках. Мне кажется, что невозможно не ощущать мою дрожь. Мое тело словно вибрирует, попав в поле его сумасшедшей энергетики. Ладони сжимаются, комкая темную футболку мужчины, а он все не останавливается и останавливаться не собирается. Я прикрываю глаза, потому что чувствую, его горячие дыхание на своих губах. Их уже покалывает от осознания, что его красивые губы вот-вот коснуться моих.

Вот-вот случится мой первый в жизни настоящий поцелуй.

И я, кажется, вот-вот потеряю связь с реальностью от напряжения.

Сантиметры…

Миллиметры…

И…

“Пилик-пилик” – врезается в мое сознание.

Ступор. Остановка. Вдох, и… я, распахнув свои глаза, отпрыгиваю от мужчины как от  огня, пятясь назад, да так неуклюже, что, потеряв равновесие, падаю пятой точкой на пол, больно ударяясь и охая.

Ноги подкосились.

– Черт, Ева! – выругался Дамир и подхватил меня с пола, поднимая на ноги, на которых я сейчас едва ли могу стоять. – Жива? В порядке? – оглядывает с ног до головы, заостряя особое внимание на моей ушибленной пятой точке, которая, гадина, под его взглядом как специально еще сильней начала ныть. Синяк будет точно.

– Да-да, в порядке… все, – киваю, как китайский болванчик, опасаясь поднять на него взгляд.

– Телефон, как всегда вовремя! Чтоб его… Одну минуту, хорошо? – смотрит на меня так, словно я должна остаться здесь и преспокойненько ждать его. – Я сейчас вернусь, снежинка. Стой тут! – и размашистым шагом уходит в спальню, прикрыв за собой дверь.

Стой тут? Как бы не так!

Я, не теряя ни минуты, мысленно благодаря того, кто так вовремя позвонил, с гулко трепыхающимся сердцем вылетаю из гостиной. Напяливаю свою обувь, куртку, даже не застегиваясь, накидываю капюшон и что есть мочи удираю из этого дома, с ярко-пунцовыми не только щеками, но кажется, всем телом от кончиков волос до пят. Чувствую себя сейчас не лучше горящего факела. Святые ежики, что это только что было?!

Глава 22. Дамир

– Да? Чего тебе, Вероника? – залетаю в гостевую спальню, буквально гаркнув в трубку таким тоном, каким к любовнице не обращался ни разу за все годы наших с ней встреч, но твою мать! Пять минут! Не могла она позвонить на каких-то жалких пять минут позже?

– Абашев? Ты что, не с той ноги сегодня встал? Или так сказывается отсутствие регулярного секса в твоей жизни?

Наоборот, присутствие. Присутствие одной хрупкой сероглазой снежинки, которая своей елкой, Рождеством и ангельской непосредственностью очаровала и зачаровала. Такое ощущение, что последние несколько часов я был вовсе не я. Какой-то другой: адекватный и приземленный Абашев, наряжающий елку и без остановки улыбающийся.

– Может, я приеду? – продолжает Вероника на том конце провода. – Ты только скажи, куда, и я мигом. Расслабимся, отдохнем, да и на лыжах я уже ого-го сколько не каталась, м, Дамирчик?

Режет, отвратительно режет слух это “Дамирчик”. Дамир я для всех и никак иначе. Для всех, кроме одной. Ее милое “Дам”до сих пор в ушах стоит, а ее хрупкое дрожащее тело в моих руках и ладошки на моей груди, которые своим жаром чуть не прожгли футболку… млять! Нижняя “голова” работает исправно, ширинка сейчас лопнет к херам.

– Ну, так что скажешь? – снова напоминает о себе любовница. Если так дальше пойдет, то бывшая.

– Вот тебя тут только не хватает, – запускаю пятерню в волосы и просто не могу понять, что со мной вообще происходит последние дни.

– Правда? – тут же встрепенулась подруга.

– Нет.

– Ты как всегда, в своем репертуаре.

– Что ты звонишь, Ника? Что-то случилось? Земля остановилось, солнце украли или банковский счет измельчал? Давай быстро и по делу.

В трубке слышится недовольное фырканье.

– Горбатого могила исправит, Абашев. Два дня мне не звонил и даже не соскучился. У тебя вообще есть сердце или оно атрофировалось за ненадобностью?

– Ника, твою мать!

– Поняла-поняла! Хотела попросить перевести мне на карту денег. Я тут такое платье нашла, Дамир, закачаешься. Думаю, как раз на праздник…

В общем, опять по кругу, все то же самое.

– Я тебя понял. Будут тебе деньги. Это все?

– Ну, на самом деле я еще хотела спросить, поедешь ли ты в этом году к родителям на новогодних праздниках?

Я меряю нервными шагами комнату, понимая, что каждая минута моей задержки – возможность для Евы убежать. А я категорически этого не хочу! Раз уж она заставила меня вспомнить про Рождество, ей со мной его и проводить.

Но и насильно я тоже остановить девчонку не могу, проклятье! Разрываясь во внутренних противоречиях, припадаю рукой к холодному стеклу, и оно приятно обжигает. Холодит.

Остыть. Надо остыть, пока дров не наломал. Девчонка молодая, нежная, чистая и невинная, и тут я со своим взбунтовавшимся членом и всеми остальными частями тела кидаюсь на нее, чуть ли не как животное.

– Не знаю, Вероника. Будет видно по возвращении в город, – голос ровным удается сдерживать с трудом.

– Просто я подумала, может, я с тобой поеду?

– Что?

– В конце концов,  на всех приемах мы появляемся вместе, почему мы не можем у твоих родителей тоже появиться вдвоем?

– Ты сама прекрасно знаешь “почему”, Ника. Эта тема закрыта, – пресекаю дальнейшие поползновения девушки в сторону свадьбы и официального статуса отношений. – А теперь извини, но мне нужно идти.

– И что это там такое важное, что ты аж подгоняешь меня, Абашев? Или, может быть, “кто”?

– Хорошего отпуска, Вероника, – пропускаю укол мимо ушей и сбрасываю вызов, оставляя мобильный здесь же в спальне, чтобы больше не мешал и не напоминал о себе в самые неожиданные моменты.

Из комнаты выхожу в полной уверенности, что правильная Ева еще не успела убежать и наверняка перед своей капитуляцией сначала уберет раскиданные по всей гостиной праздничные атрибуты, но… похоже, я слишком самоуверен.

Гостиная встречает меня все тем же оставленным Рождественским хаосом, Евы нет, входная дверь слегка приоткрыта, будто девушка убегала в спешке.

Выхожу на крыльцо, оглядываясь, но в сгустившихся сумерках снежинки, естественно, уже не видно, похоже, смоталась трусиха, стоило мне только уйти.

– Твою ж, Вероника! – стою и, как истукан, еще какое-то время пялюсь на тропинку, ведущую к деревне, как будто в надежде, что Ева вот-вот покажется из-за поворота, передумав уходить. Жду и понимаю, что ни черта не понимаю в своей голове! Честно говоря, теперь даже не знаю, обматерил бы Нику или поблагодарил за звонок? Рядом с другими людьми я чувствую над собой полный контроль, но рядом с Евой со мной начинают происходить поразительные вещи. Чтобы я повелся на какие-то украшения? Чтобы я таскался в поисках елки, да покруче, только из одного единственного желания кому-то угодить? Чтобы я таскал кому-то завтраки? В какой параллельной вселенной я вообще последний раз чувствовал себя так, как почувствовал сегодня днем рядом с этой хрупкой девчонкой, у которой, кажется, появляется полный и безграничный контроль надо мной? Эта власть. Мое пугающее до чертиков безволие.

Вконец промерзнув на вернаде, возвращаюсь в дом. Желание одно – сбежать от самого себя. Кто-нибудь скажет, как это сделать?

Естественно, никакое Рождество я не встречал. Настроение было паршивое. И состояние не лучше. Почти всю ночь просидел, пялясь на эту дурацкую яркую елку, и  крутил-крутил-крутил в своей черепушке весь сегодняшний день. Помогли эти размышления едва ли. Ночь казалась адски длинной.

В тревожный сон я провалился всего на пару часов, а с рассветом подскочил.

Я попросту ждал. Кого и чего, догадаться не сложно.

Принял душ, выпил кофе, посчитал шагами походу все двухэтажное жилище, то и дело поглядывая на часы, и к десяти часам утра я уже готов был рвать и метать, когда понял, что Ева убираться все-таки не пришла. Сгреб мобильный и набрал Диккерсу. Тот в свою очередь “обрадовал” меня новостью, что у Фадеевой сегодня официальный выходной, и вчера она должна была сама мне об этом сообщить.

Да сейчас, сообщила она. Она бежала отсюда, только пятки сверкали.

Вырубаю мобильный и с каким-то яростным остервенением отбрасываю на диван, заваленный теми самыми гирляндами, носками и прочей рождественской лабудой, которую развесить по местам Ева вчера не успела. Мы не успели. Потому что случилось то, что случилось.

И что мне теперь делать? Броситься на ее поиски? Допустим, узнать, в какой комнате и каком общежитии она живет, труда не составит никакого, но  дальше-то что? Заявиться и выдвинуть претензии по поводу оставленного с вечера бардака? Позвать куда-нибудь?

Твою мать, она в дочери тебе годится, старый пень!

Вылетаю на веранду, как был в одних домашних штанах и щелкаю зажигалкой,  закуривая. Затягиваюсь и выпускаю нестройной струйкой дым в морозное утреннее небо. Горы, снег, чистый воздух, и обжигающий холод.

Мало. Надо еще затяжку, большую дозу убийственного никотина, который, кажется не успокаивает, а убивает нервы напрочь.

Да что ж за откровенная херня со мной происходит? Меня мотает и крутит так, как хочется гребаной вселенной. Я всегда, всю свою жизнь знал, что нужно делать и чего я хочу. Всегда держал под контролем и своей мозг, и уж тем более свое тело. Меня все устраивало и в личной жизни, и в работе. Все предельно просто и прозрачно, а тут… Я приехал следить за сыном, а по итогу слежу за его подружкой. Отец – молодец.

Взгляд сам собой падает на виднеющуюся вдали одну из горнолыжных трасс, и к черту все, мне срочно нужно выпустить пар.

Глава 23. Ева

В эту ночь уснуть мне так и не удалось.

В общежитии, вопреки приказу Диккерса и Делулы, был шум и гам, и работники с размахом праздновали Рождество. Оно и понятно, почти для всех здесь католическое рождество более важный праздник, чем Новый год. Я же и в этот праздник, и в Новый год рискую оказаться одна. В какой-то момент даже подумалось, а не зря ли я убежала от Дамира? Ведь мы могли вдвоем отпр… нет! Нет, Ева не могли!

Он странно на меня влияет. Не могу сказать, что пугает, но заставляет трепетать определенно. А еще, чем я дольше рядом с мужчиной, тем больше во мне вырабатывается необходимость и потребность быть с ним рядом. И мне это не должно нравиться. Это неправильно, и все тут. Наверное, это на подсознательном уровне из-за прошедшей ночи меня так к нему тянет. Точно. Я же часто и много где слышала об “играх подсознания”, вот, видимо, мое и “балуется”.

В итоге всю почти длинную праздничную ночь до самого рассвета я пролежала, пялясь в потолок, и, кутаясь в одеяло, просидела на подоконнике. Мне было одиноко и скучно. Пару раз забегали Джесс с Майком, но как они ни уговаривали, из комнаты меня вытащить так и не удалось даже под предлогом игры в снежки.

Уснула я только под утро, когда за горами начали заниматься первые блики нового дня. А проснулась в обед от настойчивого звонка будильника.

Состояние было легкой разбитости, но лежать и дальше был совсем не вариант. Тем более сегодня первый мой официальный выходной, которой нужно использовать по максимуму. Кто знает, сколько их будет у меня еще?

О том, как завтра я буду выходить на работу и смотреть в глаза Дамиру, даже думать не хочу.

В Церматте я уже почти неделю, а видела от силы пару центральных улиц да и до горнолыжных трасс так и не добралась. Надо исправлять ситуацию. И хоть кататься сама я не умею ни на лыжах, ни на борде, но кто мешает мне полюбоваться и попускать слюни от зависти на других? Да и крышесносные виды с гор еще никто не отменял!

Соскребая себя с постели уже с большим энтузиазмом, бреду в душ. Умываюсь, одеваюсь в джинсы и свою любимую куртку, напяливаю шапку и иду в столовую. На улицах относительно пусто, сразу видно, что туристы вчера полночи “гуляли”, а теперь полдня будут отсыпаться. Но тем и лучше, не будет толкучки на подъемниках. А если совсем поймать кураж, можно будет позволить себе и чашку кофе в одном из кафе на горе. Говорят, он там отменный. Бюджет у меня хоть и скромный, но думаю, сильно не обмельчает.

В столовой я перекидываюсь парой фраз с Валентиной и с сочувствием смотрю на работников, которые вчера от души отпраздновали Рождество. Бедные, на половине просто лица нет, и ребята буквально клюют носом в тарелку.

Долго на обеде не сижу и уже через полчаса выхожу из столовой, держа путь в сторону подъемников. Кажется, там еще была карта трасс горнолыжных? Не мешало бы посмотреть, какая для новичков и какая для ассов.

Посильнее натянув шапку и прикрывая нос варежкой, рассматриваю витрины местных лавчонок, когда из-за угла доносится знакомый голос:

– … праздник. Вот в город вернёмся, отметим, как следует!

А дальше следует знакомый противный женский смешок.

Тим.

Да судя по всему, и не один, а  этой своей Камиллой.

Перышки-воробушки!

Вот с кем с кем, а с ними точно встречаться желанием не горю! Быстро сориентировавшись, ныряю в первую попавшуюся дверь, попадая в магазинчик кондитерских изделий.

– Добрейшего дня, мисс! С Рождеством вас! – улыбается мне из-за прилавка рыжеволосая женщина в годах, с добрыми глазами и в забавном красно-белом свитере со снежинками.

–Здравствуйте! Спасибо, и вас с Рождеством! – киваю, улыбаюсь и бросаю взгляд в окно, а там в этот самый момент мимо шагает под ручку та самая гадская парочка. И, как будто почувствовав, что за ним наблюдают, Тим оборачивается. Но я отскакиваю от окна к другому прилавку, делая вид, что очень увлечена разглядыванием песочного печенья и ниже натягиваю шапку на лоб.

– Чего-нибудь желаете, юная леди?

– Эм… юная леди взяла с собой ограниченную сумму средств, – улыбаюсь смущенно. Не люблю я – добрая душа – отказывать. Хоть иногда и себе во вред, но ничего не могу с этим поделать.

– Не беда. Сейчас же зима, Новый год, время чудес, правильно? – отмахнулась и рассмеялась женщина. – Возьми вот, вкуснейшее, новинка этого года от нашего изобретательного кондитера, – протягивает мне два небольшие, красивые, темно-синего цвета бумажные треугольничка. Как будто миниатюрные коробочки.

– А что это?

– Печенье с предсказаниями. Одно съешь сама, а второе отдашь своему суженому.

Суженому, звучит-то как высокопарно и будто из другого века. Да и нет у меня этого "суженого". Но сама мысль с предсказаниями любопытна, как ни крути. Я люблю такие милые штучки, даже если зачастую это оказывается ложь чистой воды.

– Хорошо. Что я вам должна?

– Брось, – улыбнулась женщина. – Подарок это. В честь наступающего Нового года.

– Ох, – вздыхаю и улыбаюсь, пряча печенье в карман. – Спасибо.

– Будь счастлива, девочка, – кивает женщина. – А вот этот вот, – машет рукой в сторону окна, за которым буквально пару минут назад проходил Тим. – Он тебя не достоин! – и говорит это так уверенно, будто знает всю нашу с Тимуром историю от и до.

Я растерялась, не зная, что сказать. И тут меня странная продавщица ошарашила ещё больше, сказав:

– Присмотрись, милая. Рядом с тобой твоя судьба! – туманно, загадочно и как-то сильно сказочно прозвучали её слова. Для пущего эффекта не хватала фиолетового дымка и мяукнувшего в углу черного кота!

А, хотя вот он и черный кот с зелеными глазами и пушистым хвостом. Вальяжно прошествовавший мимо меня к своей хозяйке.

Признаюсь честно, мне стало немного не по себе, и из лавчонки, сдавленно улыбнувшись, я выбегала так же быстро, как и забегала.

Я с детства не любила и боялась всех этих магов, гадалок, шаманов, цыган и прочих людей, что, по моему мнению, были немного "не от мир сего", и почему-то после услышанного именно такой мне показалась и добродушная женщина из кондитерской лавки. В общем,  бр-р-р, одним словом. Жуть.

Но оказавшись на улице, я снова вдохнула морозный воздух полной грудью. А потом и вовсе утонула в праздничной атмосфере наряженных улочек и легком, беззаботном настроении тех немногих отдыхающих, что все-таки выбрались из своих шале.

Отовсюду звучит Рождественская музыка, задорные колокольчики, слышится смех, разговоры и скрип свежевыпавшего снега под ногами. Я чуть ли не разинув рот,  с глуповатой улыбкой на губах глазела по сторонам, топая туда, куда ноги несли сами, в итоге оказавшись у закрытых подъемников для простых зевак. И как бы велико не было искушение подняться наверх, но самое “вкусное” я решила оставить на потом. В идеале подняться и полюбоваться на заснеженных исполинов – величественные горы – на закате. А сейчас уверенным шагом побрела вниз, туда, где заканчивается одна из самых крутых и сложных из имеющихся здесь трасс. Там тоже обещали много интересного. Например, люди. Отдыхающие, в толпе которых я и оказалась. Кто в лыжных ярких костюмах, кто одет  попроще и неспортивно, так же,  как я, с лыжами да со сноубордами на перевес.

Вокруг суета.

Жизнь в самом сердце Церматта кипит.

Мне же безумно нравилось слушать разговоры! И нет, не их смысл, а само произношение. Акценты. Отовсюду доносилась речь от так знакомого мне беглого английского до корявенького китайского, присутствовал и немецкий, и французский, да и много еще каких можно было услышать языков. Настоящий рай для полиглота! Здесь казалось, были если не все, так большая часть точно иностранцы. Хотя оно и неудивительно, немногие наши соотечественники могут позволить себе такой отпуск в Альпах.

Дойдя до оградительных флажков, за которыми начинались спуски, я взглядом провожала народ, что парочками шел к фуникулеру, который доставлял к началу трассы любителей спуска на горных лыжах.

Ну, собственно, вот и все, на что здесь можно было поглазеть. Что меня сюда завело, не знаю. И я уже собиралась развернуться и пойти обратно, когда случайно выцепила взглядом из множества катающихся одного из спускающихся на сумасшедшей скорости с горы.

Сердце замерло от того, какая леденящая душу скорость была у этого спортсмена.  Ну, ведь точно спортсмен! Любитель навряд ли вот так сможет. Тут шею можно себе свернуть на раз-два!

– Он точно чокнутый! Ну, или она… – прошептала себе под нос и вздохнула, наблюдая за грациозными, четкими, отточенными и завораживающими движениями спускающегося. Стояла и откровенно пялилась, наблюдая за невероятно красивым спуском и разлетающимся из-под лыжни снегом. Кажется, незнакомец или незнакомка буквально в считанные секунды пролетел всю гору и вот уже финиш.

Поразивший меня лыжник останавливается, и по фигуре теперь я точно понимаю, что это совсем не девушка. Это высокий, широкоплечий мужчина. И что-то есть в нем такое гипнотическое: в его походке, движениях рук, какая-то недюжая уверенность, что я стою, как будто ногами в снег вмерзлась, и продолжаю пялиться. Ровно до тех пор, пока мужчина не снял шлем и очки.

Вот тут-то я и поняла, кто это…

Ну, святые ежики, Евангелина! Три деревни, сотни трасс, про количество номеров я вообще молчу! И нет же, я умудрилась притащиться именно сюда.

У-у-уй!

От взбунтовавшегося сердца, которое подпрыгнуло в груди, ударяясь о ребра, дышать стало трудно. Я вжала шею, покраснела, растерялась, засуетилась и, стараясь остаться незамеченной, слишком резко крутанулась на пятках и – в обратную сторону! Надо отсюда сбегать. Быстро и желательно как можно дальше!

Торопливо перебирая ногами, я позволила себе всего разок оглянуться и поняла, что, похоже, попала и пора переходить на бег. Потому что именно в этот момент мужчина, будто почувствовав на себе чужой взгляд, стал крутить головой, осматриваться по сторонам, словно ища кого-то.

Я ускоряю шаг, накидывая на ходу капюшон, и как мне кажется, мне удается слиться с толпой, когда слышу за спиной:

– Ева!

Бежи-и-им! – вопит мозг.

Стоять! – приказывает сердце.

А ногам-то что делать, блин?!

– Снежинка! – меня окрикивают снова, и, судя по тому, как отчетливо я слышу мужской рык, Дамир меня догоняет. – Ева, подожди!

Один мой шаг.

Один удар сердца.

И-и-и меня уверенной стальной хваткой хватают под локоть, разворачивая к себе лицом прямо на ходу. Блин! Только бы он подумала, что мои щеки красные с мороза, а не от стыда и смущения.

– Ева? Куда ж ты так ломанулась? – спрашивает Дамир, и мне приходится задрать голову вверх, встречаясь с обжигающими непониманием темными глазами мужчины.

– Ой, это вы? – ну, а что? Почему бы и не включить дурочку? – Я… эм, думала, это не меня, – натягиваю робкую улыбку и высвобождаю руку из его крепкого захвата.

– Ты видишь тут еще снежинку? – взмывает вверх бровь мужчины синхронно с уголком тех самых чувственных губ. А его пальцы осторожно подцепляют мой капюшон, норовящий все время съехать на глаза, и скидывают с шапки.

– Нет. Кажется.

– Что ты тут делаешь?

– Да я тут просто… гуляю. Гуляла, – пожимаю плечами и оглядываюсь вокруг, надеясь встретить хоть кого-нибудь из знакомых, может, тогда мне удастся отделаться от компании Дамира.

Но как назло никого нет. Закон подлости работает исправно.

– Одна гуляешь? – осматривается по сторонам мужчина.

– Угу. А вы?

– Катаюсь. Вот решил вспомнить молодость, – усмехается. – А ты стоишь на лыжах или борде? Каталась когда-нибудь?

– Я? – удивленно вскидываю на него взгляд. Он серьезно? – нет, что вы, даже и близко не подойду. Страшно же. Где я, а где эти высоченные горы и скользкий снег.

– Ладно, по ходу разберемся, – говорит он, придерживая одной рукой лыжи, а второй обхватывая меня за талию так собственнически, что у меня, кажется, дар речи пропал. – У тебя планы на сегодня есть?

– Н… нет.

– Тогда я бы выпил кофейку. И желательно в приятной компании. Пойдем?

Я немного замялась и растерялась. Особенно сильно думать связно мешала горячая ладонь Дамира на моей спине, тяжесть которой я ощущала даже через кофту и куртку.

– Вы знаете, – начала бубнить неуверенно, – нам вообще-то при приеме на работу говорили, чтобы мы даже и не смотрели в сторону постояльцев, – кое-как пытаюсь собрать гуляющие слова в связное предложение. – Если вдруг кто-то из руководства увидит меня и… и вас, то… В общем, неправильно это вот все! – пожимаю плечами, сдаваясь под его насмешливым взглядом, в котором черти водят хороводы. – Вот вам все смешно, а меня с работы могут выгнать  и жалобу в универ написать.

– Никто тебя не уволит, снежинка. И кляузы в универ твой катать тоже не станут, насчет этого можешь даже не переживать.

– Откуда такая уверенность?

– Считай, я твоя фея крестная.

– Фея крестная была женщиной.

– Значит, фей, – парирует тут же Дамир, легонько подталкивая рукой за собой.

– У вас нет волшебной палочки.

– Что? – в первое мгновение опешил мужчина, а потом медленно по его лицу поползла хитрая улыбка. – Ну, почему же нет? Есть… Ева, – говорит мужчина загадочно. И только тут до меня доходит, что я только что ляпнула. Глаза против воли поползли вниз по телу мужчины в черном горнолыжном костюме, а мозг услужливо подкинул картинку той самой “палочки”, представшей в первый день во всей своей “красе”.

– И, кстати говоря, колдовать ей я умею просто фантастически. Жаль, ты не помнишь, – добавляет самоуверенно Дам, а я все, я снова как факел. Буквально чувствую, как медленно, сантиметр за сантиметром краснеет все! Язык мой – враг мой.

– Я не это… то есть… божечки… – просипела я, а Дамир, напротив, искренне и от души расхохотался волнующим все фибры души низким смехом.

– Ева, в наше время нельзя быть такой милой.

Что? Милой? Он считает меня милой, а не глупой?

Но спросить не успеваю, мужчина говорит:

– Давай уже, хватит болтать на морозе, снежинка. И так вся красная, – касается подушечкой указательного пальца кончика моего замерзшего носа Дам. – Пойдем, отогревать тебя будем, снежная девочка.

– А если я растаю? – бубню тихонько.

– Я не позволю, поверь, – говорит и уверенно тянет меня в одному ему известном направлении.

Так мы и оказываемся в небольшой кафешке. Очень уютной и теплой. С деревянными столиками и стульчиками, видом на горнолыжные спуски, сверкающими на окнах гирляндами, и ароматами кофе и свежей выпечки, витающими в зале.

Дамир, как настоящий джентльмен, отодвигает мой стул и забирает куртку, вешая на крючок напольной вешалки. Непривычно и странно. Чувствуешь себя сразу кем-то важным и значимым, а на самом-то деле… эх.

Так, Ева, таять нельзя, помнишь? Нужно придумать, как от него сбежать.

– Что пьешь из напитков? – улыбается, мужчина. – Кроме коктейлей, конечно.

Вот долго он меня будет подкалывать и припоминать тот злосчастный вечер?

– Какао, – выдавливаю, чувствуя себя не в своей тарелке. Хорошо, что тут хоть народ есть и мы не наедине в его огромном шале. И он одет. И очень даже прилично.

Сделав заказ у кассы, Дамир на ходу снимает куртку и, уложив ее на диванчик, приземляется напротив меня. Будничным жестом приглаживает разметавшиеся короткие темные волосы и сжимает пальцы в замок. А я сижу и снова, как маньячка, ловлю каждое его движение.

На нем свитер под горло глубокого темно-серого цвета, но по вязке я понимаю, что он ни грамма не купленный. Слишком большие стежки, и с какой-то особой любовью связан, что ли. Я неосознанно протягиваю руку, пробегая пальцами по плечам мужчины, касаясь вязаной шерсти. Да, точно! Это шерсть, но такая нежная и уютная, что хочется в ней утонуть.

– А кто вам вязал его? – задаюсь вопросом, спускаясь пальцами к широкой мужской груди, да тут же поняв, что творю, отдергиваю руку от мужчины.

– Мама. Она нас всех обвязывает с ног до головы, – смеется Дамир, и от его слов становится тепло на душе. – Только вот попробуй отказаться взять, – вздыхает. – Впадешь в немилость.

– Это же здорово, – взгрустнулось тут же, и я понимаю, что моя мама могла бы так же вязать вещи или… я ведь даже не помню, какой она была. А вдруг она тоже шила или вязала? А может быть, она, как и Дам, умела кататься на лыжах? Может, они вместе с папой умели? И с ними я бы тоже могла…

Но далеко в свои горькие мысли уйти не получилось, нам принесли заказ. Расставив его на небольшом столике, официант тут же удалился, снова оставляя нас с мужчиной одних.

– Вы сказали “нас всех”. У вас есть братья или сестры? – обхватываю  ладонями горячую чашку какао, поверх которой щедро рассыпаны маршмеллоу, и с наслаждением вдыхаю манящий шоколадный аромат.

– Я так понимаю, снова просить тебя обращаться ко мне на “ты” бесполезно, снежинка? – говорит Дамир, заставляя вскинуть на него взгляд.

Ну, а что я скажу, если оно – это “ты” и “вы” – само по себе скачет? Правильно, ничего. Поэтому просто пожимаю плечами, улыбнувшись.

– Нет, я один ребенок в семье. Я имел в виду меня и отца. Иногда дальнюю родню балует своими свитерами да варежками, но говорит, что вязать на мужчин своей семьи ей приятней, – замолкает, делая глоток, по-видимому, черного кофе и добавляет:

– Она у меня женщина с характером. И вы с ней чем-то похожи, снежинка.

– Это хорошо или плохо?

– Я пока не понял, – ухмыляется мужчина.

– Ой, точно! – спохватилась я, залезая в карман куртки. – У меня же еще печеньки есть, – шарю рукой и вытягиваю две симпатичные бумажные коробочки, те самые, что подарила мне странная женщина из кондитерской. И даже не думая, одну из них протягиваю Дамиру.

Мужчина странно, на меня посмотрев, принял угощение. Покрутил коробочку в пальцах, еще больше удивившись, и только когда он разломал печеньку и вытянул оттуда маленькую, свернутую в трубочку бумажку, я вспомнила, что это была за сладость! Предсказание же!

У меня вспыхнули щеки. Но отступать уже было бессмысленно.

“Отдашь печенье суженному” – отдала, Ева, блин!

Дамир, слегка нахмурив брови, пробежал глазами по бумажке и, посмотрев на меня, кивнул:

– Ну, а ты чего не вскрываешь? – спросил, пряча в карман бумажку.

Пришлось отмереть, разрывая коробочку.

– А… что у тебя было написано? – задаю вопрос, потому что мне действительно любопытно. Тем более реакция мужчины  немного странная. В его глазах будто промелькнуло сиюминутное понимание. Словно он в этой глупой бумажке нашел ответ на какой-то одному ему известный вопрос. – Покажешь?