Текст книги "Свободное падение"

– Я понимаю… – открыто сказал индус, – что ваша… успешность как менеджера региона будет зависеть и от тех отчетов, которые я буду посылать в штаб-квартиру. И поскольку у меня есть основания доверять вам как профессионалу, я намерен дать вам серьезный карт-бланш, по крайней мере на первое время. Дальше по обстановке, сами понимаете. Я не дурак и понимаю, что будет, если перегнуть палку. Тот же Душанбе…

– Душанбе нельзя сравнивать с местной обстановкой, сэр, – сказал Сэммел, – это совершенно разные вещи. В Таджикистане местные жили четверть века в обстановке фанатизма, злобы и убожества, без образования, без нормальной работы, медицины и всего прочего. Здесь мы находимся на территории бывшей сверхдержавы, которая первая запустила человека в космос. По какой-то причине – здесь оказалось большое количество молодых и агрессивных фанатиков, которые требуют свой фунт мяса, но это не их земля и не их страна, сэр. Здесь мы можем остановить весь этот кошмар в зародыше, обеспечить работу вам, мир русским и, наверное, всему миру. Потому что если будет война и здесь, то война будет везде, в Европе… везде, свободного места больше не останется. Я хочу попробовать. По крайней мере, попробовать. А вы, сэр?

Индус подумал. Потом решительно протянул руку:

– В деле. Не скажу, что до конца, но по крайней мере не до первого траббла.

Соглашение было заключено.

– Каковы ваши планы? – спросил индус.

– Первым делом надо укрепиться. Поэтому я намерен облететь все сайты до единого.

Индус утвердительно кивнул.

– Затем уже начнем разбираться. Слышали про взрыв в городе?

– Слышал… ужас.

– Нужно минимизировать количество вашего персонала, который будет находиться в городе. Здесь, на открытой местности, будет намного безопаснее.

Индус недоверчиво повел плечами.

– А если… нападение?

– Будут группы быстрого реагирования. У нас есть вооруженные самолеты, сэр, и я намерен создать пару промежуточных аэродромов с тем, чтобы добираться до места как можно быстрее. У нас есть беспилотники, и можно поставить списанные армейские системы наблюдения. После того как мы ушли из Афганистана, их на рынке полно. И можно купить дешево. Что думаете?

– Без проблем, – индус легко расстался с деньгами.

– Отлично. И я намерен поставить на каждой обитаемой точке опечатанные ящики с оружием и провести краткий инструктаж по его применению.

Индус вопросительно поднял брови. Это было против всяческих правил, прежде всего против международного права, делящего сражающиеся стороны на комбатантов и некомбатантов. К этим нормам были еще какие-то нормы… например, что журналисты не имели права носить оружие на работе. Нефтяники – были, можно сказать, «живым товаром». И если на них нападали, они должны были покорно сидеть и ждать, пока их охрана разберется с нападающими: допустимы были только пассивные средства защиты, такие как бронежилет или укрепленный автобус. Если же по каким-то причинам охране отбить нападение не удавалось, нефтяники попадали в руки боевиков и должны были ждать, пока их выкупят, освободят силой или пока кто-то отрежет им голову перед камерой во имя Аллаха. Последнее случалось все чаще и чаще: обе стороны озверели и уже не задумывались о пиар-имидже своих действий.

– Это необходимо, сэр. Каждый человек имеет право защищать себя и свою свободу. А что касается договоров и всего прочего… они никаких договоров не соблюдают. Чеченцы – известные похитители людей.

– У нас будут проблемы со страховщиками. И индивидуальные страховки, и по оборудованию. Не думаю, что страховщикам понравится, что каждый сайт теперь еще и огневая точка. Они страховали некомбатантов, а не солдат.

– Сэр, если на тебя напали, есть только один выход из двух. Либо поднять руки. Либо сражаться. В морской пехоте США меня научили второму. Захват заложников – то, с чем я не хочу иметь дела ни при каком раскладе. Страховщики, я уверен, тоже.

Индус хитро усмехнулся:

– Я человек мирный. Но мне нравится ход ваших мыслей. Да, нравится. Думаю, мне удастся убедить кое-кого.

– Мы разместим звуковые пушки, сэр. Они хорошо помогали и помогают против пиратов. Но если это не сработает, надо быть готовым ко всему.

– Хорошая идея. Предоставьте презентацию и сметы по проекту. У нас есть кое-какие фонды, которые мы сэкономили. Почему бы не направить их на обеспечение безопасности работников, а? Это будет хорошо выглядеть.

– Да, сэр. Наверное. И еще одна просьба.

– Да?

– Может так получиться, что придут местные чиновники и попросят о чем-то. Но это никогда не кончится, и аппетит разгорается только во время еды. Им будет хотеться все больше и больше. Я не ограничиваю вас в действиях, в них вас может ограничить только ваша компания, но я был бы очень благодарен, если бы вы поделились со мной соображениями, сэр. Мы должны играть в две руки.

– Это не всегда возможно.

– Я это понимаю, сэр. Москва и дела, что творятся там, меня не интересуют.

– Тогда все нормально. Здесь у меня свободны руки.

Индус помолчал немного, а потом добавил:

– А я ведь вас помню…

– Откуда?

– Душанбе. Я был в том отеле… Скажу честно, у меня нет особого доверия к службам безопасности. Но вам – лично вам – я доверяю…

Недалекое прошлое. Каспийское побережье. 18 августа 2017 года

После серьезного инцидента с подрывом перегонной станции и гибелью гражданских лиц от огня контрактников их отправили в отель на побережье Каспийского моря. Немного отдохнуть и поправить здоровье – это официально. Неофициально – чтобы понять, что с ними делать. Решения могли были быть приняты самые разные – в зависимости от резонанса, публикаций в западных СМИ, вмешательства ООН или неправительственных гуманитарных организаций. Те, на которого они работали, когда-то выполняли ту же самую работу, как та, что они выполняли сейчас, и прекрасно все понимали. Местные – среди них нет мирных, они единый организм, и любой нищий крестьянин, стоит ему раздобыть винтовку, тут же становится боевиком, экстремистом. Их обстрелял снайпер, а потом их обстреляли и из села, и никто из военных не сомневался, что это так и было. Но если вмешаются «гуманитарники», то следует сделать вид, что все было по-другому, и кого-то отдать на растерзание. Эта война… она была совершенно безумна в том смысле, что величайшая в мире сверхдержава воевала со страной, в которой тридцать лет шла война и где не было армии как таковой – народ и представлял собой армию, сражающуюся либо против общего врага, либо друг против друга. И если лет пятьдесят назад военная операция была бы закончена за месяц, то тут она растянулась на четырнадцать лет. Столь явное силовое превосходство порождало некое неосознаваемое, но четкое и недопустимое в условиях войны чувство вины перед врагом, а правозащитники, специалисты по этике, слетались на такую ситуацию как мухи на дерьмо. В итоге вместо быстрого и милосердного насилия – милосердного в том смысле, что тот, кто мешает, должен быть быстро убит, а тот, кто лоялен, может начинать строить новое государство – все это привело к многолетнему кровавому кошмару без видимых результатов, к дестабилизации соседнего ядерного Пакистана, к дестабилизации всего макрорегиона с населением более миллиарда человек. В третьей фазе их присутствия в Афганистане доходило до того, что спецназ, окружив строение, где находились боевики, должен был через мегафон предупредить о своем присутствии и предложить сдаться. У немцев правила были еще круче – снайперы выпускали опознанного террориста только потому, что в данный момент он вел себя неагрессивно – просто уносил ноги. Боевики быстро просекли тактику и теперь при предложении немедленно сдаться – немедленно сдавались. Их передавали афганским властям, те через пару месяцев их отпускали, а изъятое и переданное афганским полицейским оружие пускали на рынок на продажу. Некоторых боевиков так задерживали несколько раз. И здесь, на территории бывшего СССР, было то же самое. Были диктатуры, более или менее устойчивые, нарушающие права человека, включенные в проскрипционные списки Международной амнистии. Был Афганистан, в котором зверствовали талибы. Были природные ресурсы, которые надо было добывать и отправлять тем, кто в состоянии за это заплатить. Был Китай – он предлагал ввести войска бесплатно, но диктаторы шарахались от этих предложений, понимая, что войска эти он потом не выведет. Было население – нищее, забитое, уставшее от произвола и диктатуры, в основном безработной, восприимчивое к словам проповедников из-за кордона и желающее сделать простое и понятное исламское государство, вместо диктатуры отдельных ненавистных личностей, этаких царьков позднесоветского разлива. И были они. Наемники, воюющие за деньги, содействующие диктаторам, получающие деньги от добычи природных ресурсов, помогающие подавлять местное население, которое всего лишь хочет свободы.

А потом, когда местное население все же получит свободу – примерно такую, какую получило население Афганистана, – правозащитники скажут, что во всем виноваты опять-таки они. Как в Сирии – в том, что страна оказалась под ударом исламистских банд, обвинили Башара Асада, сказав, что он позволил доброкачественным народным протестам перерасти в злокачественный исламский террор. Прямо так, хоть стой – хоть падай…

Но пока что они отдыхали на побережье Каспия.

Каспий – некогда внутреннее море Советского Союза, только один его берег – иранский. Сейчас его делят бывшие советские республики. Когда были коммунисты – они почему-то не строили на Каспии отелей, почему – непонятно. Сейчас туркмены построили на побережье несколько великолепных туристических комплексов, включая и пятизвездочный отель «Шахерезада», открытый совсем незадолго до того, как все покатилось кувырком. Они и в хорошие времена были полупустыми – бывшие среднеазиатские республики СССР не особо привлекали туристов. Пугала закрытость их, жуткие репортажи и отчеты правозащитников о царящем в этих странах произволе, неразвитость туристических маршрутов – большинство потенциальных туристов, например, даже не представляло, где эти страны находятся и как до них добраться. Теперь же на берегу Каспия была строго охраняемая зона, где отдыхали, а иногда и жили и работали те, кто обеспечивал добычу и транспортировку природных ресурсов.

Алекс Сэммел был здесь уже вторую неделю. За последние годы ему нечасто представлялась возможность отдохнуть, и возможностью этой он пользовался на всю катушку. Ходил на пляж, жарился под немилосердным августовским солнцем. Официально здесь был сухой закон, но у контрабандистов можно было купить пиво и русскую водку. Пиво тоже было русское, марки «Балтика», неплохое. Особо не напивались – неадекватным поведением можно было испортить репутацию и доиграться до увольнения. Не было проблемы и с женщинами. Официально их здесь не было, и их специально предупреждали о том, чтобы не вздумали прикасаться к местным женщинам, дабы не повышать градус напряженности. Однако женщин можно было найти, едва выйдя за охраняемый периметр или договорившись с кем-то из обслуживающего персонала. Женщины здесь были доступными, договориться было легко. Нищета, скотское отношение к женщинам со стороны местных мужчин, пришедший из Афганистана и все более распространяющийся гомосексуализм и педофилия заставляли местных женщин буквально мечтать о нормальном мужчине, который не наденет на нее мешок с прорезями и не забьет камнями, если она сделает что-то не так.

И в этот день было все как обычно… с утра он проснулся, сделал зарядку, скушал завтрак, после чего отправился на пляж и лежал на солнце… а в паре метров от него тяжело дышал древний Каспий, видевший многих завоевателей и многие государства – но оставшийся самим собой. Когда настало время, он решил пойти пообедать… и тут увидел быстро идущих или бегущих к отелю людей. Нескольких, не одного…

Что-то произошло… – бухнуло в груди.

В холле отеля на глазах собиралась небольшая толпа. Все взгляды были устремлены на плазменную, стодвухдюймовую панель, укрепленную над ресепшеном. Телевизор был настроен на англоязычную Аль-Джазиру. Показывали какой-то город, горящие машины и баррикады на улицах… вот бронетранспортер с размаху врезался в баррикаду… откатился, облитый пламенем из брошенной на него бутылки. Все это было слишком знакомо всем собравшимся… год за годом… страна за страной катились в пропасть под пристальным оком бесстрастной телекамеры и с криками «Аллах акбар!». И они не могли ничего сделать с этим… ничего.

– Твою же мать… – выругался кто-то.

…И как только что стало известно, большая часть армии Таджикистана отказалась выполнить приказ о разгоне людей, требующих отставки президента Солони. В настоящее время восставшие ведут бой с оставшимися верными правительству частями в районе здания правительства и президентского дворца…

Ну п…ц…

Таджикистан, Душанбе. 18 августа 2017 года

– Цель прямо по курсу, десять минут! Заходим с севера! – проорал вертолетчик.

– Десять минут! Проверить снаряжение!

Это был «Ми-17», русский транспортный вертолет с дополнительными баками, который развозил инженеров по месторождениям, по буровым вышкам то тут-то там сосущим черную кровь Каспия, подобно комарам. Вертолет надежный, знакомый многим по Афгану – там даже морские котики высаживались с них. Экипаж весь был русский, компании «Ютейр», нанятой для обслуживания месторождений. Пилот оказался отставным полковником ВВС России и за пятьдесят тысяч долларов наличными согласился слетать в Душанбе и обратно, чтобы вывезти тех, кого нужно вывезти. Пятьдесят косых, кстати, не такие большие деньги, как они были пять лет назад. Машину купишь нормальную, но без излишеств. Да только что сейчас машина…

Из вооружения у них был только пулемет «ПКМ» и тяжелая снайперская винтовка «Барретт-82» с некоторым количеством патронов. На случай, если придется иметь дело с русским БТР или БМП. Пулемет примостили в широкой сдвижной двери десантного отсека на толстом, натянутом меж стенок канате – так же поступали стрелки, которые охотились на сомалийских пиратов и контрабандистов в Мексиканском заливе. Около пулемета сидел Дик, старина Дик Брезер, легенда Корпуса морской пехоты США, ганнери-сержант, воюющий и в пятьдесят семь лет – не потому, что ему нужны были деньги, а потому что он все привык доводить до конца. В вертолете были только добровольцы, и не просто добровольцы, а добровольцы, отобранные из числа всех желающих, лучшие из лучших. Способные и стрелковым отделением удерживать крупное здание до тех пор, пока не удастся эвакуировать всех гражданских. Здесь были люди из Дельты, из морских котиков, пи-джеи,[24]24
  Пара-джамперы, парашютисты-спасатели – спецназ ВВС США, предназначены для поиска и спасения сбитых летчиков в тылу противника.


[Закрыть] люди из восточноевропейских спецназов. Были и морские пехотинцы – наконечник копья. Из всех – на Морскую пехоту США выпала наибольшая тяжесть в ходе Долгой войны, и не просто так морские пехотинцы считались наиболее подготовленной частью американской военной машины. Они должны были вывезти гражданских из разбушевавшегося города, в котором это уже второй мятеж за последние три года.

– Пять минут!

Сэммел сидел рядом с Диком Брезером – как сказал ему старик, держись рядом. Тот уже надел шлем и проверил свою винтовку – единственную в группе «М4». Все остальные были вооружены различными вариантами «калашниковых», потому что боеприпасы к ним стоили здесь втрое дешевле. А те, кто выбрал темный путь наемника, умеет считать.

– Пора надрать кое-кому задницу, а парни?! – подмигнул Брезер. В полном снаряжении, с оружием – он совсем не казался старым. Один из тех сукиных сынов, которые не умирают, а отходят в ад для перегруппировки. Такие же – штурмовали Окинаву, высаживались в Инчхоне, чтобы спасти хотя бы половину Корейского полуострова от озверевшей большевистской орды, воевали в окруженной Кхесани. Таких нельзя купить, таких не делают серийно, но на них стоит любая армия. Они воюют не за деньги – они воюют за то, во что верят. Скорее даже не так – с теми, кого они ненавидят…

– Сэр, а вы в курсе, что тут была гражданская война двадцать лет назад? – крикнул Сэммел, уже проверивший свой «АК».

– И что?

– Четверть миллиона людей перебили.

– Да? В таком случае я намерен увеличить, мать их, это число! Гунг-хо,[25]25
  От искаженного китайского иероглифа, обозначающего преданность. Впервые появилось, когда морпехи воевали в Китае.


[Закрыть] ребята! Увеличим счет!

– Увеличим счет, мать их, сэр!

Приветственные крики, выброшенная вперед чуть ли не в нацистском приветствии рука. Если бы кто-то это сейчас снял и выложил на Youtube, поднялась бы просто буря эмоций. Современный человек не сталкивается со смертью, он думает, что даже добрый кусок вырезки, которую он покупает в супермаркете, корова отдала по доброй воле. И ему становится не по себе, когда он видит настоящее, он видит, как люди готовятся убивать – даже если эти люди на его стороне. Он просто не задумывается, что эти хитрожопые засранцы – все, что отделяет обычного обывателя от разъяренной, дурнопахнущей бородатой толпы с белыми от ярости глазами. Правда, кое-кто уже начинает понимать. В США, несмотря на несколько боен, так и не удалось серьезно ограничить продажи штурмового оружия. В Венгрии – у власти находятся крайне правые, а цыган избивают и выдворяют из страны. В Германии и Франции ультраправым удалось сформировать свои фракции в парламенте, причем во Франции – вторую по численности. Успеем ли только…

Сэммел выглянул за окно, увидел исполосованное трассерами небо, костры пожаров в самых разных частях города. Несмотря на темноту, бандиты не унимались, и боевые действия продолжались, перерастая в грабежи. Вошедшие в город басмачи, моджахеды с горных центров подготовки в Горном Бадахшане, вышедшие из-под контроля полицейские и военные брали свою долю, устанавливали вместо власти денег и условных порядков Запада самый древний и самый действенный закон – закон силы.

Только бы не подбили. Рухнем здесь – просто разорвут…

Первая задача – усилить оборону зданий отеля «Хайатт Ридженси» Душанбе и двадцатиэтажки «Душанбе-Плаза» рядом, эвакуировать блокированных там нефтяников и специалистов международных организаций. Это в районе проспекта Сомони.

Вторая задача – содействовать в эвакуации беженцев, которая будет проводиться силами морской пехоты на базу в Казахстане. Дальше – по обстановке…

По брюху вертолета как молотком ударили. Пулеметчик обернулся, глаза его были не испуганными, скорее веселыми и обозленными. Он сидел на куске брони, которую вырезали из подбитого БТР, равно как и они все. Такая вот «подстилка» была у каждого из них…

– Стреляют, сэр…

– И ты стреляй! – заорал Брезер.

– Понял, сэр…

Загремел пулемет. Пулеметчик выругался – горячие гильзы падали и на него тоже…

– Минута! Одна минута!

– Зарядить оружие!

Заклацали передергиваемые автоматные затворы. В отличие от «М4», автомат Калашникова, когда его взводишь, издает такой сочный металлический звук. Рок-н-ролл, твою мать!

– Площадка повреждена! Освещения нет!

– Площадка повреждена! Приготовиться к штурмовому десантированию!

Пилот подвел вертолет аккуратно к самой крыше. Завис. До крыши было футов десять, казалось бы, ерунда, но сломать или вывихнуть ногу – запросто…

Первый. Второй. Третий…

Сэммел прыгал четвертым. Каждый раз, когда кто-то выпрыгивал из вертолета, он немного поднимался, и теперь до крыши было футов двенадцать, не десять. Он промедлил секунду и вдруг понял, что вертолет сдвигается в сторону.

– Твою мать!!!

Он прыгнул в темноте, ориентируясь на ХИС и так и не понимая, куда он прыгает – на крышу или мимо. Сердце пропустило удар… пара секунд до земли и мясная лепешка. Но это была крыша… проклятая крыша с коробками кондиционеров и всякой дрянью. Он больно ударился ногами, но эта боль была подтверждением того, что он еще жив…

Вертолет уходил в сторону – и струя трассеров, огромных как футбольные мячи, пыталась его нащупать. В самом вертолете кого-то изо всех сил пытались удержать и затащить обратно в люк.

Господи, они что тут – четверо высадились? И что, нахрен, происходит!

Кто-то бежал к нему, он схватился за автомат, но это был свой. Штаб-сержант Пол Аргант из тактической группы спасения TRAP, еще одного элитного подразделения морской пехоты, предназначенного для миссий по спасению летчиков за линией фронта.

– Ты о’кей?

– Да! Что, нахрен, происходит?!

– БТР на улице! БТР бьет по зданию! Надо его вырубить ко всем чертям!

– Чем?!

– У нас есть винтовка! Винтовка!

Ага. Значит, их снайпер, Дик Слейшер, бывший инструктор из Куантико и должен был прыгать пятым. Сбросил свое барахло, а сам не успел…

– Тогда пошли!

Они перебрались через металлические короба кондиционеров, нашли двоих, распаковывающих винтовку. Харальд, норвежец из морских егерей, и Том из сорок второго полка коммандос морской пехоты Ее Величества. Рядом валялся активированный ХИС.

– Что?

– Цела!

Как раз в этот момент пуля из пулемета, скорее всего шестидесятого калибра, задела стену. Грохот удара они услышали даже через стрельбу и шум вертолетных лопастей, взметнулись, полетели во все стороны куски бетона.

– Ублюдок, мать его! – выругался Том. – Этот сукин сын чуть всех нас не угробил.

Кстати, да. Попади он с первого раза в вертолет – и хорошо, если бы на крышу рухнули. А то и с двадцатого этажа…

– Кто возьмет?

– Я, – сказал Сэммел.

Трое посмотрели на него.

– Я курс подготовки проходил. Отвлеките его! Вон там! Хоть чем! И дайте несколько секунд!

Аргант достал из жесткого кейса футляр с трубой наведения.

– Я за наводчика. Не подставьтесь!

– Долбаные морпехи… – сказал Том.

– Я тоже тебя люблю. Пошли!

Винтовка весила больше двадцати фунтов и заряжалась патронами толщиной больше указательного пальца. Сэммел включил фонарик, сунул его в зубы, начал искать бронебойные…

Луч света высветил бело-зеленую маркировку на носике пули.[26]26
  Марк 211 мод 0 – патроны норвежской компании NAMMO, правильное название Raufoss Mk 211. В патроне небольшой заряд взрывчатки, потому действие его – как снаряда 20 мм Эрликона.


[Закрыть] Отлично!

– Что там?! Видишь его?! – Пальцы уже разорвали коробку и засовывали патроны один за другим в магазин.

– Вижу! Ублюдок бьет по гражданским зданиям. Маневрирует.

Здесь все сошли с ума. Все разом сошли с этого гребаного ума. Здесь нет места милосердию – практически никакому. Здесь, занимая какую-то территорию, первым делом начинают грабеж и расправу с местным населением, которое виновато лишь в том, что принадлежит какой-то «не той» семье, роду, клану или национальности. Вот этот ублюдок, который лупит сейчас по зданиям из армейского пулемета калибра.60, думаете, он по ошибке это делает? Да ни хрена! Он всех ненавидит. И хочет, чтобы мы убрались, – не важно, сколько при этом ляжет.

С..а.

Снаряженный магазин встал на место.

– Долго еще?

– Все!

Винтовка была огромной. Для любого солдата, привыкшего к своему штатному оружию, просто чудовищно огромной. С тех пор как ее придумали, одна огневая группа могла распоряжаться мощью тяжелого пулемета, выбивая цели, которые ранее были доступны лишь взводу. Одним видом она внушала уверенность, что врагу – кем бы он ни был – не поздоровится…

– Давай!

– Дальность! Пятьсот семьдесят! Цель! БТР! На час! Двигается!

Было темно, очень скверно видно. Улица – это был какой-то проспект – чередовалась из темных мест и освещенных пожарами. И где-то там был БТР и засевший в нем за пулеметами ублюдок. И если бы один – с улицы мочили из всех стволов…

– Не вижу!

– Большой пожар! Строго на нас! Три клика вправо!

Он увидел его наконец-то. Помогло, что бронетранспортер открыл огонь – на сей раз из «ПКМБ», станкового пулемета.

– Вижу цель!

– Давай!

Винтовка отдала в плечо, дернулась. Отдача была даже ниже, чем у гусиного ружья, гениальная конструкция винтовки поглотила большую ее часть…

– Промах! Влево на клик!

Пулемет ударил по ним, красная цепочка трассеров потянулась в их направлении.

– Стой! Сдает назад!

Видимо, водитель что-то понял, резко начал сдавать назад. БТР был похож на темную массу, ворочающуюся на проспекте…

– Видишь его?!

Сэммел выстрелил снова. И в прицел увидел вспышку. Срабатывание норвежского бронебойного патрона – его действие чем-то похоже на действие гранаты «РПГ».

– Попал!

БТР остановился.

– Покидают машину…

Было видно, как стрелки на улице переориентируются на них, начинают бить сразу с нескольких точек…

– Пристреливаются. Валим…

* * *

К их удивлению, в гостинице было не все так плохо…

Со второго захода вертолет высадил оставшуюся часть их взвода и отошел, чтобы приблизиться второй раз и принять гражданских. Зависать было смертельно опасно, а запас по топливу был.

Гражданские сконцентрировались на верхних этажах, в основном в коридорах – офисы простреливались с улиц. Спасло то, что местные здесь позаботились о собственной охране, особенно после предыдущего мятежа. Среди тех, кто укрылся в двадцатиэтажном здании «Душанбе-Плаза», был и Чандри Чакрапурта, вице-президент «Эксон Мобайл» с собственной небольшой охраной, которая вместе с охраной здания до сих пор отбивала атаки упоротых, озверевших от анаши и крови исламистов, второй раз за три года получивших волю…

Вертолет завис над крышей, и в него как сельдей в бочку умяли тридцать гражданских. После чего он взял курс на Туркменистан, где было спокойно. Пока…

В Душанбе продолжался бой. Небо то тут, то там рвали трассеры, над восточными окраинами рдело зарево пожаров…

– Где, мать их, морская пехота… – сказал кто-то, явно не американец.

– Здесь, – громко ответил Сэммел. – Есть вопросы, парень?

Вопросов не было…

Брезер достал спутниковый, сети INMARSAT, набрал номер.

– Сэр, это Лидер Янки, – назвал он свой позывной, – птички в полете, повторяю – птички встали на крыло, как поняли?

Все смотрели по своим секторам. Но прислушивались и к разговору. А он, судя по репликам, был нелегким…

– Так, парни, внимание на меня! – крикнул Брезер, закончив. – У нас большие проблемы! Только что поступило сообщение – начался штурм посольства. Штурм ведется большими силами, до утра они могут не продержаться. Там и гражданские, и наши. И мы – единственная группа в распоряжении ЦЕНТКОМА.

– Сэр, а как же… база в Казахстане? В Кыргызстане? – растерянно сказал кто-то.

– Никак. Кавалерия появится только к утру. Это неофициальная просьба, можно так сказать. Не приказ.

– Сэр, выходить ночью в город, без подготовки – это безумие.

Сэммел ничего не сказал – хотя, по сути, был согласен.

– Именно поэтому я предлагаю сейчас поднять руки тем, кто готов пойти. Остальные останутся оборонять здание и ждать следующего рейса вертолета! Но я сказал кое-кому, что мы уже выполнили то, за что нам заплатили! И не прочь пнуть пару задниц в нагрузку. Итак?

Да, они были наемниками.

Но они были и солдатами.

– Я пойду, сэр, – сказал Флейшер.

– И я, – сказал Сэммел.

– И я, – сказал еще кто-то, – и катись оно все…

* * *

Посольство было на проспекте Сомони, до него было совсем недалеко, но сейчас каждый шаг был как в гребаном Хюэ в шестьдесят восьмом. Никто не знал, где и какие силы находятся, они не получали никакой поддержки от правительственной армии. В холле гостиницы было около двадцати полицейских с оружием, неподготовленных и совершенно ошалевших. Хорошо, если они смогут продержаться здесь, на позиции, и не допустить захвата здания. Эта высотка с вертолетной площадкой очень важна, потому что с нее можно начинать десантную операцию, в ней удобно разместить штаб, а снайперы, расположившись на ней, могут контролировать большую часть города. Американское посольство – невысокое, трехэтажное здание, и расположено оно так, что спасательные вертолеты будут подвергаться серьезной опасности. О том, что будет, если ваххабиты, как в Ливане, захватят высотные здания и поставят там несколько крупнокалиберных пулеметов, безоткаток и «РПГ», не хотелось даже и думать…[27]27
  Один из эпизодов гражданской войны в Ливане так и назывался – война отелей. Банды, оседлавшие высотные здания, вели перестрелку друг с другом с верхних этажей. Самое страшное происходило в центре, где снайперы экстремистов заняли сорокаэтажную башню Мюрр и держали под обстрелом половину города.


[Закрыть]

– Где посольство? Где гребаное посольство? Ты нас понимаешь?

– Оставь его… – в полутемном помещении, освещенном только отсветами пожаров, появился Аргант, он держал на плече русский пулемет, – они ни хрена не понимают. Все, что они знают, – это деньги. Сколько брать и кому отстегивать долю.

– Сукин сын… – Сэммел привычно отсоединил магазин, проверил, сколько патронов, и втолкнул обратно, – как пойдем? Я смотрю, на улице до чертовой матери машин?

– Да, но исправны только некоторые из них, а улица под обстрелом. Машину, скорее всего, сожгут из «РПГ».

– Что предлагаешь?

– Пешая группа сможет пройти. Если будет небольшой, хорошо подготовленной и не будет лезть в неприятности.

– И как ты будешь выводить гражданских из посольства?

– Никак. Им надо продержаться до утра, дальше подоспеет помощь.

– Ты уверен?

– Да, черт возьми, уверен. Но если местные захватят посольство, будет настоящая резня…

– Кто-то должен остаться здесь. Местные не продержатся, будет настоящая резня. Здесь тоже остались гражданские.

Со стороны лобби к ним подошел Брезер.

– Сэр…

– Черта с два я останусь, поняли? Я летел сюда не для того, чтобы отсиживаться…

Сэммел понял, что оставаться придется ему.

* * *

Здание отеля было не так плохо подготовлено для обороны – не хватало людей. Все-таки отель, не говоря о бизнес-центре, чертовски огромное здание с множеством уязвимых мест. Двери, невысоко расположенные окна, холл, по новой моде с большой площадью остекления. Все это делает оборону очень проблематичной.

– Кто может стрелять из «АК»?

Молчание. В отеле осталось около сотни гражданских иностранцев ждать следующих эвакуационных вертолетов. Все они были представителями нового… какой-то идиот с плоскими мозгами надумал называть этот мир «плоским». Это мир, где каждый специализируется на своем… каждый ценен и важен как личность… каждый нуждается в защите и вправе ожидать ее. Вот только времена сейчас такие… никакой защиты не будет, Сэммел это хорошо чувствовал. Он уже проинспектировал запасы еды и воды в отеле и знал, что дня на три без роскоши, но хватит. Но нужны были стрелки… он обезоружил местных, потому что понимал – драться по-настоящему они не будут. Прохавали – по Афгану, по Ираку. Для них тот бородатый урод в прицеле – прежде всего соплеменник и единоверец и только потом враг. Точнее «враг», ибо все тут одним миром мазаны. Хорошо еще – если среди тех, кто в отеле, нет тайных сторонников Хизб ут-Тахрира…

Перед ним было сто человек. Даже сто с лишним. Кто-то из них был хорошим нефтяником, кто-то газовиком, а кто-то менеджером. У них были семьи, дети, дома, кредиты и планы на будущее. Но это не имело сейчас значения – никакого. Имело значение только то, отстоят они свой дом от натиска бородатых или нет.

– Я вам кое-что объясню, – сказал Сэммел. – Вы находитесь в столице страны, вставшей на дыбы. Когда каждый из вас подписывал контракт, он, наверное, обратил внимание на суммы годового жалованья, что они намного выше обычного. Так вот сейчас вам по-настоящему придется отработать свое жалованье. Повторяю вопрос: кто нахрен умеет стрелять из «АК»?