Текст книги "Изобретения профессора Вагнера"

«Совершенно непонятно! Мои глаза приобрели свойство икс-лучей».

Осмотрев еще раз кладовую, он обратил внимание, что свет из кабинета не проникает сюда: кроме голубоватого отсвечивания металла, комната была погружена во мрак.

«В этом, впрочем, нет ничего удивительного: обычный свет не может проникать через стену. Но удивительный эффект: я вижу свет, который не освещает ни меня, ни окружающих предметов. Однако почему две стены кладовой совершенно темны?»

И он шагнул в одну из этих темных стен, но остановился, вскрикнув от неожиданности: его нога не нашла точки опоры. Тогда он осторожно просунул голову сквозь стену, и голова сразу погрузилась в темную осеннюю ночь: стена была наружная. Шел сильный дождь, но капли проникали сквозь его голову, и она оставалась суха. Бушевавший ветер и холод были неощутимы.

«Великолепно! Не надо пальто и зонтика! Однако я едва не упал. Оказывается, новый для меня мир имеет свои опасности! Буду осторожней!»

И он прошел сквозь старую, массивную дубовую дверь в освещенный коридор и направился к выходу. Два сторожа устремились к нему. Очевидно, они еще ничего не знали.

– Стой! Кто идет?

– Профессор Вагнер! – И он двинулся дальше, не обращая на них внимания.

Сторожа бросились к нему, но они лишь столкнулись друг с другом, пытаясь его схватить. Закричав от ужаса, они разбежались.

Профессор вышел в сад и осмотрелся. На темном небе едва выделялся еще более темный силуэт старого замка. Комнаты, в которых был свет, сверкали во мраке, как висящие в небе большие кубические фонари. Стены их были прозрачны для Вагнера, и он видел, что делается внутри. В замке поднималась суета.

Люди бегали по освещенным комнатам, пропадали во тьме темных лестниц и появлялись вновь в свете других комнат. Все они бежали вниз. Они еще пытались преследовать его. Вагнер невольно улыбнулся и стал спокойно спускаться по склону холма.

Погоня не пугала его. Но он, привыкнув к тишине научной работы, не любил шума. И потому, услышав приближающиеся крики толпы, он вошел в дуплистую липу, стоящую у дороги. Мимо него промчались слуги с ружьями в руках, освещая дорогу фонарями. Несколько человек остались осмотреть дерево. Их голоса доносились глухо.

«Интересное наблюдение. Слух действует нормально, а глаза видят фонари сквозь ствол дерева!»

Но вот исчезли фонари. Профессор вышел и продолжал путь.

Светало. Ветер разогнал тучи. На востоке показалась заря, но она имела не розоватый, а какой-то совершенно новый цвет.

Профессор Вагнер вспоминал все цвета и оттенки, но не находил ничего похожего. Основные цвета – красный, желтый и синий – ни в парных соединениях – оранжевом, фиолетовом, зеленом, – ни в сложных, дающих все разнообразие красочного мира, не могли создать ничего подобного. Когда взошло солнце, эффект получился еще более изумительный: диск солнца состоял из ослепительно яркого калейдоскопа неведомых цветов. Не менее изумителен был и ландшафт. Он приобрел какой-то негативный характер. Теневые краски были ярче освещенных мест. Не было ни одного знакомого светового сочетания. Будто за одну ночь какой-то волшебник-футурист перекрасил весь мир, пользуясь палитрой, унесенной из другого мира.

Несмотря на эту новую окраску, Вагнер узнал пустынную, усеянную щебнем местность Изера. Вдали был виден город, над которым возвышались, как две широкие фабричные трубы, прикрытые куполами-«тюбетейками» башни собора.

– Конечно, это Мюнхен! – воскликнул Вагнер и ускорил шаг.

Идти ему было очень легко.

«Еще одно приобретение! Очевидно, вес моего тела уменьшился!»

Вагнер пересек линию железной дороги. В это время шел пассажирский поезд. Вагнер не мог отказать себе в удовольствии испытать новое ощущение. Он стал посреди пути перед самым проходом поезда. Лязг и грохот оглушили его. На мгновение перед его глазами сверкнуло огненное брюхо паровоза, темное пространство тендера и багажного вагона… потом замелькали пассажирские вагоны. Пол вагонов приходился несколько выше пояса Вагнера. И полусонные пассажиры с ужасом увидели, как на полу неожиданно появился бюст какого-то краснощекого человека с большими, опущенными вниз усами, приподнятыми улыбкой, и русой бородой… Бюст промчался по вагону и исчез…

Поезд прошел, и Вагнер продолжал путь. Он сам спешил на поезд. Ему не надо было покупать билета, и его нельзя было ссадить.

«Привезли сюда насильно, пусть и везут обратно», – улыбался он.

Дорога делала крутой загиб. Но он решил сократить путь, пройдя напрямик сквозь забор и какой-то домик.

Собака бросилась на него и пыталась уцепиться за ногу, но вдруг, встретив «пустоту», жалобно залаяла и в паническом страхе убежала, поджав хвост.

Вагнер вошел сквозь стену в комнату домика и оказался свидетелем семейной сцены. Здесь жили бедные люди. Несмотря на ранний час, муж сидел в кепи на растрепанной голове, очевидно только что вернувшись с попойки, и жена, стоявшая спиной к Вагнеру, бранила гуляку. Муж первый увидел Вагнера и, открыв рот, попытался подняться и раскланяться.

– До чего допился! – кричала жена. – Тебе уж мерещится!

Но муж так убедительно ткнул пальцем позади нее, что она обернулась и, вскрикнув, упала на пол. Вагнер был смущен.

Извинившись, он вышел из домика.

«В конце концов нельзя злоупотреблять своим положением и пугать людей без особой нужды», – подумал Вагнер.

И при встречах с крестьянами, везшими в город к утреннему базару продукты, он обходил их.

Он без приключений добрался до Мюнхена.

Вагнер всегда любил Мюнхен – эти «новые Афины», насчитывающие «десять тысяч художников», милый, уютный город, где люди приветливей, чем в холодном Берлине, а вода в реке изумрудно-голубая…

Когда он вошел в Карлсплац, увидел полукруг зданий с воротами в конце, как бы замыкающий пришельца в радушные объятия, сердце его несколько сжалось. После своего плена его потянуло к людям. Но новое свойство тела – проникать сквозь стены – само явилось стеной, отделившей его от людей. Он должен вести полупризрачное существование, пугая людей и животных… Правда, он знает средство вернуть атомам своего тела первоначальную консистенцию, но тогда его вновь могут поймать…

– Нет, довольно! – проговорил он вслух и окунулся в поток уличного движения, оставляя за собой борозду любопытства, смятения и ужаса, как след быстроходного судна на гладкой поверхности моря.

V. АХИЛЛЕСОВА ПЯТА

Слух о появлении человека-призрака с необычайной быстротой распространился по Германии, Европе и заатлантическим странам. Путь «призрака» сообщался по радио. Из Мюнхена «призрак» перекочевал в Регенсбург, далее его видели в Нюрнберге, где он пробыл около двух суток, путешествуя по городу во всех направлениях сквозь дома, движущиеся трамваи, автомобили, людей… Потом его видели в Бамберге и Лейпциге, наконец, в маленьком Фалкенсберге. Не сегодня завтра его ожидают в Берлине.

Все газеты были полны статьями и телеграммами о призраке. Пока призрак разгуливал по Южной Германии, на севере вначале отрицали его существование, предполагая, что публика была одурачена чьей-то ловкой мистификацией.

Через несколько дней полился такой поток телеграмм о призраке, что пришлось отбросить мысль о мистификации. И некоторое время большим успехом пользовалась высказанная одним профессором невропатологом и психиатром мысль, что мы имеем дело с коллективным гипнозом, своего рода массовым помешательством. Это находило некоторое подтверждение в том, что «феномен» до сих пор не оставлял каких-либо вещественных знаков своего реального существования. Приводились весьма убедительные примеры массового психоза и гипноза в прошлом.

Сторонники гипотезы о массовом гипнозе уже торжествовали победу, когда стали получаться сведения о появлении «призрака» одновременно в разных местах: из Лейпцига, Гейдельберга, Кёльна. По-видимому, появление «призрака» сильно повлияло на нервы городского населения, психически неуравновешенного после войны, экономических и политических встрясок. Возможно, что многим действительно стал мерещиться «призрак». Люди жили в постоянном нервном напряжении; ложась в кровать, каждый думал: «А вдруг сейчас появится призрак и пройдет сквозь мою спальню?..»

Но скоро и гипотезе о гипнозе был нанесен сильный удар: в нескольких городах удалось заснять призрак фотографическим аппаратом в то время, как он проходил сквозь едущий автомобиль и как входил в стену дома. Аппарат не может снять плод расстроенного воображения. Притом на фотографиях, хотя и не особенно удачных, можно было установить тождество внешнего облика призрака.

Вслед за фотографами по пятам призрака бросились бесстрашные кинооператоры, которые не побоялись бы снять и самого сатану в погоне за сенсационной лентой. Но эта кинопогоня была оборвана административным распоряжением под предлогом того, что общество и без того взбудоражено «необычайным феноменом», чтобы афишировать призрак на экране. Было оказано давление и на прессу.

Эти мероприятия исходили от комитета «Диктатор», незримо руководившего всеми действиями правительства.

Члены комитета первые узнали о том, что призрак – это бежавший из их плена профессор Вагнер, которому удалось каким-то необъяснимым способом придать своему телу столь чудесные свойства. Комитет не терял надежды так или иначе «ликвидировать» призрак прежде, чем о нем узнает истину широкая публика, тем более что от профессора Шмидта приходили утешительные вести о его работах над реконструкцией аппарата, извлеченного им из пылающего камина. Однако и эти надежды не оправдались: последние известия сообщали, что призрак прибыл со скорым поездом в Берлин и здесь повел себя крайне неприятно для комитета: призрак посетил одно рабочее собрание, а также явился в концертный зал и сообщил с эстрады правду о себе. Мало этого, он проник на Науэновскую широковещательную радиостанцию во время радиопередачи. Пройдя сквозь артистку, исполнявшую арию Маргариты, он успел крикнуть в микрофон, прежде чем растерявшийся инженер догадался выключить микрофон: «Я, профессор Вагнер, похищенный немецкой политической организацией «Диктатор» и освободившийся из плена благодаря научному открытию, которое дало мне возможность проходить сквозь стены, приветствую…»

Микрофон был выключен, но дело сделано: Вагнер объяснил всему миру тайну призрака…

К поимке профессора Вагнера надо было принимать немедленные меры. Эти меры и принимались, но пока они не достигали цели: Вагнер был неуловим. Комитет «Диктатор» заседал почти непрерывно. Сам полицей-президент принимал участие в этом заседании. Почти каждый час приносились новые неутешительные известия. В Вагнера несколько раз стреляли, но пули пронизывали его тело без малейшего вреда. Сети, приготовленные из различных материалов: шелка, резины, проволоки, могли с таким же успехом поймать облако в небе. Некоторые члены комитета предлагали пустить в ход удушливые газы или «дьявольские лучи». Но о применении этих средств среди городского движения не могло быть и речи. Комитет приходил в отчаяние. Положение становилось крайне опасным.

– Он вернется в Россию… Его средством воспользуются наши враги. Последствия будут ужасны, – говорил один из членов комитета.

– Неуловимые, вездесущие большевики будут всюду сеять бури восстаний…

– Ну и что же? – спросил старик дипломат с лицом Мефистофеля, кривя рот в иронической улыбке. – Утешимся тем, что это ненамного изменит положение… Разве и теперь московские фабриканты революций не являются такими же неуловимыми и вездесущими, как профессор Вагнер? Идеи давно проходят сквозь стены и преграды!

– И это говорите вы! – возмутился генерал с «железным крестом» на груди. – Что же вы хотите? Сидеть сложа руки?

– Ловите, поймайте! – с тою же иронической улыбкой ответил дипломат. И, побарабанив иссохшими пальцами по столу, добавил: – Я слишком стар, чтобы утешать себя иллюзиями!

– Вы не верите в успех борьбы? – спросил секретарь комитета. – Ваше высокопревосходительство, вы слишком пессимистически настроены! Мы еще поборемся!

– Но как? – раздались унылые голоса. Наступило молчание. Все сидели подавленные. Вдруг в комнату не вошел, а влетел Брауде.

– Новости! Хорошие новости!

Все встрепенулись.

– Поймали? Убили? – послышались вопросы.

– К сожалению, еще нет. Но я имею блестящий план! Собственно, мы разработали его с профессором Шмидтом… Он подал мысль…

– Говорите! Говорите!

– Видите ли, в чем дело: профессор Вагнер неуловим и неуязвим. Но и у него должна быть ахиллесова пята. Да, ахиллесова именно пята, можно сказать не только иносказательно, но и почти буквально. Если бы все тело, говорит профессор Шмидт, было проницаемо для материи, то ясно, что Вагнер должен был провалиться сквозь землю…

– Туда и дорога!

– И появиться в Америке?

– Нет, нет! Профессор Шмидт говорит, что он летел бы к центру Земли по инерции, пролетел бы центр, вернулся вследствие того же притяжения обратно, опять пролетел центр и так качался бы, как маятник, со все более короткими отклонениями от центра. Если даже он не погиб бы от удушья, подземных вод и огня, то в конце концов он «уравновесился бы» и остался навсегда в самом центре Земли.

– Самое подходящее место!.. К сожалению, земля не расступилась под его ногами и носит еще это чудовище!

– Вот-вот! В этом все дело! Если земля не расступилась под его ногами, значит, его подошвы снабжены особыми изоляторами, что ли. Эти изоляторы должны быть иного строения атомов, чем его тело. Каким образом эти изоляторы, или сандалии, все же проникают сквозь стены, Шмидт не уяснил. Он допускает, что впереди или по краям они снабжены оболочкой, которая способна изменить атомный состав материи, встречающейся на пути, и делать ее проницаемой. Но самые сандалии, или калоши, – назовите как хотите, – должны быть материальны. В этом все дело…

– Ну и?..

– Ну и очень просто: нужно ловить его за эти калоши! Окружить и хватать сквозь ноги подошвы! Тогда он будет в наших руках! Поймав калоши, мы поймаем и Вагнера!

И с видом победителя Брауде опустился в кресло. Собрание взволновалось. Лица оживились. Надежда вызвала улыбки. Многие поднялись со своих мест и горячо обсуждали новость. Брауде поздравляли и жали ему руку.

– Гениально!

– И как это нам не пришло в голову?

– Может быть, нам удастся железными гвоздями прибить калоши к полу!..

– А еще проще перевернуть Вагнера головой вниз и опустить в землю!

– Будьте серьезнее, господа! – призывал председатель к порядку членов собрания, пришедших в веселое настроение. – Не будем гадать о шкуре медведя, пока медведь не пойман! Надо обдумать подробности охоты!

VI. ГОСТЬ ИЗ КНИЖНОГО ШКАФА

Профессор Дидерихс был весь поглощен переводом ассирийской клинописи. Кабинет его напоминал музей. Только одна стена против письменного стола, стоящего посреди комнаты, была уставлена во всю ширину книжными шкафами. Все другие стены были сплошь покрыты полками, заваленными ассирийскими, египетскими, вавилонскими древностями: каменными амулетами, печатями, барельефами с изображением ассирийских царей, фигурами зверей, крылатыми гениями и быками, львами с человеческими лицами, надгробными крышками из Варки, вавилонскими терракотами из Абу-Хаббаха…

По углам и на полу стояли и лежали мумии. На письменном столе – гири в виде лежачих львов заменяли прессы. Все эти каменные тысячелетние чудища, выглядывающие отовсюду в полумраке комнаты, способны были навести жуть на свежего человека, как ночные кошмары. Было тихо. Глубокая научная мысль любит глубокую тишину. Глаза профессора устали разбирать полустертые знаки, начертанные много тысячелетий назад. Дидерихс откинулся на спинку стула, опустил веки и потом поднял их, рассеянно устремив взгляд на книжный шкаф.

И вдруг ему показалось… Профессор Дидерихс тряхнул головой и, подняв очки на лоб, протер глаза.

Но видение не исчезало: из книжного шкафа появилась человеческая голова с длинными, нависшими усами и окладистой бородой, потом плечи, руки, вся фигура… человека?

Если бы профессор Дидерихс читал газеты, он, конечно, сразу догадался бы, что его посетил человек-призрак. Но Дидерихс уже много дней не читал газет и даже не выходил из дому. Вернувшись из научной командировки, он усиленно работал, разбирая материал, добытый им при новых раскопках в Тель-Эль-Амарне. Притом он никак не мог отделаться от полученной во время путешествия малярии, которая сильно истощила его. Появление необычайного гостя застигло его неподготовленным. Он не знал, что подумать. В привидения он, конечно, не верил. И потому он допустил самое вероятное объяснение:

«Приступ малярии? Бред?.. – Он попробовал пульс. – Пульс нормальный. Что за чертовщина? Очевидно, галлюцинация!.. Однако я переработался, – подумал он. – Зрительная галлюцинация, не может быть сомнения!»

Но галлюцинация оказалась не только зрительной. «Призрак», улыбаясь в ницшевские усы, вполне отчетливо проговорил:

– Я очень извиняюсь, что вторгаюсь незваным гостем и нарушаю ваши занятия… Но мне слишком надоели преследования, и я решил углубиться в дома!.. Судя по обстановке, я имею честь видеть профессора? Мы коллеги…

Дидерихс был в замешательстве: нужно ли поддерживать разговор с галлюцинацией? Ведь в конце концов это значит говорить с самим собой. Что подумает его старый слуга? Впрочем, Генрих отпросился надолго, в доме нет никого, а «призрак» выглядит так реально.

В ученом заговорил экспериментатор.

«В конце концов это интересно: можно сделать любопытное наблюдение над сущностью галлюцинации», – подумал Дидерихс и ответил, стараясь говорить совершенно спокойно:

– Я галлюцинирую. Вы созданы моим воображением. Но будем разговаривать, как с реальным существом. Я профессор Дидерихс. Чем могу быть вам полезен?

– Очень рад познакомиться. Хотя я далек от египтологии и прочих древностей, но ваше имя хорошо известно на моей Родине.

– На вашей Родине?

– Я из Москвы!..

– Странная галлюцинация! – вслух проговорил Дидерихс.

– И уверяю вас, что я не ваша галлюцинация, а живой человек!

– Если так, пожмите мне руку!

– Охотно сделал бы это, но вы не ощутите моего рукопожатия.

Дидерихс рассмеялся.

– Ну, конечно!.. Прошу садиться!

– Я не сижу, – отвечал «призрак», – мое тело проходит сквозь материю!

– Странные тела у вас в Москве!

– Это особенность моего тела. Я профессор Вагнер…

И Вагнер рассказал Дидерихсу всю свою историю от начала до конца, рассказал о своем научном открытии, которое дало его телу эти необычайные свойства. Наконец-то Вагнер мог удовлетворить свою тоску по людям.

Дидерихс мало понял в научных объяснениях Вагнера о строении атома, о том, что материя лишь кажется нам «плотной», что на самом деле она представляет собой скопление электронов и протонов, находящихся в вечном вихревом движении, и что между ними, относительно говоря, громадные пустые пространства.

– Проще говоря: здесь имеет место нечто подобное тому, что бывает при прохождении лучей Рентгена сквозь материальную преграду. Видеть свои кости, скелет человека сквозь живую ткань, фотографировать предметы, находящиеся в запертом сундуке или за стеной… Разве это не казалось фантазией, чудом, несбыточной химерой каких-нибудь пятьдесят лет тому назад?

Профессор Дидерихс заинтересовался. Он слыхал о Вагнере – изобретателе средства против сна. Кроме того, казалось невероятным, чтобы галлюцинирующий человек сам себя поучал неведомым доселе знаниям. Дидерихс начинал верить в реальность Вагнера.

«Если это и галлюцинация, то интересная». – И он стал задавать Вагнеру вопросы:

– Вы можете вернуть своему телу обычные свойства?

– Разумеется. Я уже делал опыт прежде, чем бежал из плена.

– Какие же изменения может внести ваше изобретение в жизнь людей?

– Изумительные! – воскликнул Вагнер, воодушевляясь. – Если бы я подверг, ну, хотя бы вашу библиотеку, – и он показал рукой на книжные шкафы, – действию моих лучей, с книгами случилось бы то же, что и со мной, то есть они стали бы проницаемы. Это значит: я мог бы уложить всю библиотеку в карман своего платья.

– А люди?

– То же самое, конечно! Все население Берлина, а если хотите, и всего земного шара, могло бы поместиться в пространстве, занимаемом сейчас мною. Ведь, хотя иными путями, наука и техника стремятся не к тому ли самому, побеждая пространство? Быстроходные аэропланы, радио – все это сближает, «сливает» людей. При моем изобретении это слияние будет абсолютным.

В этом кабинете может поместиться неограниченное количество кабинетов, мебели, книг…

Дидерихс почувствовал головокружение.

«Нет, это галлюцинация», – подумал он.

А Вагнер продолжал:

– Все наши пространственные представления и представления о материи совершенно изменятся. Материальный конус поместится в цилиндре, цилиндр – в кубе, куб – в шаре…

– Но позвольте! – простонал Дидерихс. – Как же я найду нужную книгу в библиотеке, которая вся будет помещаться в одной книге? Как узнаю своего знакомого среди тысяч людей, которые будут пребывать во мне самом?.. Это кошмар какой-то! – И Дидерихс отер платком влажный лоб. – И как люди будут питаться? Как возьмут кусок хлеба, книгу, если все это будет проницаемым, подобно воздуху? Как люди будут узнавать друг друга?

– Очень просто: ведь черты их сохранят свои формы. Вещи будут проницаемы, но они смогут сохранять в пространстве то положение, которое вы им придадите, и изменять место по вашему желанию.

– А притяжение Земли? Как вы сами не провалитесь сквозь землю?

Вагнер засмеялся.

– И вы о том же? Они, мои преследователи, думают, что я должен иметь особые изоляторы на подошвах, чтобы не провалиться сквозь землю. Только сейчас, перед тем как мне укрыться у вас, они сделали нападение на меня, вернее – на мои ноги. Они хватали меня за подошвы у земли. Но я вошел по колени в землю. С таким же успехом я мог бы войти по голову, и тогда они увидали бы одну голову, двигающуюся по земле. Но у меня нет никаких «подошв». Они ошиблись. Законы тяжести не существуют для меня. И я благополучно ушел от них. Я мог бы позабавиться с ними, но я не выношу шума… Здесь хорошо!.. – И, посмотрев на часы, Вагнер воскликнул: – Однако уж второй час ночи! Еще раз извиняюсь за беспокойство! Я спешу на ночной экспресс… Пора и в Москву!.. Прощайте!..

И, кивнув головой, профессор Вагнер шагнул к книжному шкафу и исчез в книгах…

– Цилиндры… кубы… шары… трапеции… Но позвольте! Подождите! – вдруг закричал профессор Дидерихс и, побежав к книжному шкафу, стал колотить кулаком по книжным полкам. – Вернитесь! Вернитесь! – кричал он, нарушая тишину дома. Ответа не было. Только ассирийские львы и крылатые быки щурились по углам.

Дверь кабинета приоткрылась, и в комнату заглянула седая голова лакея.

– Изволили звать? – И, осмотревшись вокруг, лакей спросил: – С кем вы изволили разговаривать?

Дидерихс смутился, устало потер ладонью лоб и молча опустился в кресло.

Старик слуга скорбно покачал головой.

– Отдохнуть вам нужно… Прикажете проводить в спальню?..

И, бережно подхватив Дидерихса под руку, он повел его из кабинета, бросая сердитые взгляды на крылатого ассирийского льва с человеческой головой.

Дидерихса отвезли в санаторий.

У него нашли нервное расстройство на почве переутомления.