Текст книги "Продай себя"

Глава 11
Удар системы. Что делать, если решил баллотироваться в президенты, а президенту это не понравилось…

О том, как система может извратить отдельно взятые факты твоей биографии и сделать из честного человека преступника, а также о том, имеется ли техника безопасности в вопросах политической карьеры.

В конце 2006 года я объявил, что собираю пресс-конференцию, на которой сделаю официальное заявление о намерении воспользоваться своим конституционным правом и выдвинуть свою кандидатуру на пост Президента России на выборах 2008 года, в том числе чтобы расселить архангелогородцев из ветхого и аварийного жилья.

Дальнейшие события развивались стремительно.

Перед началом пресс-конференции мне позвонил полномочный представитель Президента по Северо-Западному федеральному округу Илья Клебанов и сказал: «На сайте мэрии висит информация, что ты решил баллотироваться в Президенты. Ты должен отказаться, или мы поломаем тебе жизнь. Тебя посадят. Можешь сказать, что ты пошутил или твой пресс-секретарь ошибся. Или по какой-то еще причине откажись, пока все не зашло слишком далеко…»

Я проигнорировал его угрозу и провел пресс-конференцию в полном соответствии со своими планами.

Конечно же, я прекрасно понимал, что меня никогда не выберут. И еще я понимал, что, если пойду в администрацию Президента согласовывать свою кандидатуру на пост главы государства, потерплю неудачу. Но мне казалось, что, даже если я не пойду согласовывать, в худшем случае В. В. Путин и федеральные чиновники моему решению просто удивятся. И скорее всего подумают: «Пусть баллотируется, наберет в лучшем случае 0,01 % голосов, а мы сможем похвастаться, например, перед Западом, что в России есть демократия».

Я не думал, что в назидание за мою «самостоятельность» они побьют «меня» просто ради того, чтобы другим неповадно было.

Территорию власти политики воспринимают немножко иначе, чем простые люди. Если ты делаешь что-то без согласования, для них это выглядит так, будто ты зашел в чужой дом и начинаешь устраивать свои порядки.

Разумеется, если ты действуешь именно таким образом, наказывать и «учить правилам поведения» тебя начинают не сразу. Сначала ты получаешь сигнал, обратную связь. Звонок Ильи Клебанова именно таким сигналом и был. Но я его советом не воспользовался. Это моя особенность – я упертый. А вообще ты можешь всегда прислушаться к тому, что тебе рекомендовано сверху, можешь обсудить условия и даже выиграть от этого. Я же посчитал, что пойду дальше, пойду до конца.

Через несколько дней в мэрии начались тотальные проверки. В кабинете губернатора проходили ежедневные планерки с участием силовиков, главной темой для обсуждения был вопрос: «Как задушить Донского?» Меня стали чуть не каждый день вызывать в прокуратуру. Сотрудники ФСБ начали усердно копать, ковыряясь в моей биографии. Приходили даже в школу, беседовали с учителями: «А как он проявил себя в школе? Выдайте-ка нам из архива классные журналы с первого по десятый класс для ознакомления с оценками и пропусками уроков!»

Город превратился в пчелиный улей и с каждым днем все громче гудел о том, что буквально на днях меня посадят, потому что если сегодня ничего не накопали, то завтра накопают непременно.

ЕСТЬ ЛИ У ТЕБЯ КОНФЛИКТЫ С СИСТЕМОЙ? _________________________

ПЛАНИРУЕШЬ ЛИ ТЫ ИХ РЕШАТЬ? КАК ТЫ ПЛАНИРУЕШЬ ИХ РЕШАТЬ? _________________________

Ничего нет удивительного в том, что меня действительно «посадили». В мою квартиру вломились с обыском, практически одновременно провели обыск в моем личном кабинете в мэрии. Что характерно, документов не предъявляли, вели себя грубо, агрессивно. Зачем-то выломали входную дверь, хотя мы с женой оба были дома, а из кабинета вывезли все сейфы, хотя даже прикасаться к ним не имели права, поскольку там содержалась строго секретная информация, связанная с мобилизационными и прочими вопросами работы муниципалитета на случай войны.

С явным сожалением им пришлось признать, что никакого криминала обнаружено не было, хотя, очевидно, его очень старались найти.

Это была самая настоящая политическая травля. В общей сложности на меня завели 4 уголовных дела, извратив, казалось бы, совершенно обычные факты биографии.

Первые два уголовных дела, которые впоследствии были объединены в одно, называли «дипломными». Речь шла о том, что я якобы получил диплом Северной академии предпринимательства без прохождения курса обучения и впоследствии использовал этот документ для того, чтобы поступить во Всероссийский заочный финансово-экономический институт (ВЗФЭИ) и получить там второе высшее образование.

«Дипломное» дело было построено на подложном заявлении, направленном в приемную комиссию ВЗФЭИ якобы от моего имени. В суде я говорил о том, что в ВЗФЭИ я никогда не учился и не собирался туда поступать. Я неоднократно требовал провести почерковедческую экспертизу, чтобы суд мог убедиться в том, что заявление в приемную комиссию вуза написал не я. Мое ходатайство не было удовлетворено.

За якобы использование поддельного диплома мне назначили штраф в размере 75 тысяч рублей. Но я до сих пор надеюсь, что рано или поздно моя невиновность будет подтверждена независимой экспертизой и я буду реабилитирован.

Второе уголовное дело было заведено по обвинению в том, что я, являясь мэром, занимался незаконной предпринимательской деятельностью. На мой взгляд, цель этого абсурдного обвинения была в том, чтобы устроить шумиху в прессе, выставив мэра в негативном свете. На самом же деле спустя некоторое время суд сам закрыл это дело за отсутствием состава преступления, сделав это тихо, без лишнего шума, чтобы не привлекать внимание.

Третье уголовное дело носило название «охранное». Там ситуация была вообще анекдотичной. Дело в том, что, как только в мой адрес посыпались угрозы, моя жена лично пошла в охранную фирму «Дельта-А» и заключила договор на охрану всей нашей семьи, заплатив за это наши личные средства из семейного бюджета. Мне же выдвинули обвинение в том, что я якобы обеспечил охрану себе и своей семье, использовав для этих целей средства из городского бюджета, и тем самым нанес городу ущерб общей суммой 3 миллиона 939 тысяч 474 рубля 00 копеек.

Озвученная сумма ежегодно тратилась на охрану всей мэрии, включая несколько постов охраны, в соответствии с бюджетом, утвержденным депутатами. И при предыдущем мэре эта сумма также выделялась из бюджета. Если суд предъявлял мне подобное обвинение, он должен был посадить на скамью подсудимых и предыдущего мэра тоже! И я лично написал об этом заявление в прокуратуру, но прокуратура его проигнорировала. Я также заявлял в суде, что и предыдущий мэр, и нынешний губернатор, и начальник УВД Архангельской области ходят с личной охраной, и почему-то никто к ним никаких претензий не предъявляет.

Суд не принял во внимание мои доводы и приговорил меня к трем годам лишения свободы условно за злоупотребление должностными полномочиями.

Весь суд шел с жуткими процессуальными нарушениями, носил характер публичной порки и явно был заказным.

ПОДУМАЙ, ЕСТЬ ЛИ В ТВОЕЙ БИОГРАФИИ ФАКТЫ, КОТОРЫЕ МОГУТ БЫТЬ ИСПОЛЬЗОВАНЫ ПРОТИВ ТЕБЯ? _________________________

ГОТОВ ЛИ ТЫ К ТОМУ, ЧТО ЭТИ ФАКТЫ СТАНУТ ПУБЛИЧНО ИЗВЕСТНЫМИ? _________________________

Самое важное:

1. Демократии в России не существует.

2. Вступая в борьбу с системой, будь готов, что эта система тебя раздавит.

3. Все, что ты когда-либо делал или говорил, может быть использовано против тебя. На всякий случай имей под рукой контакты хороших адвокатов.

4. Когда ты столкнешься с давлением системы, ты узнаешь, кто твои истинные друзья. Не удивляйся, если большинство людей от тебя отвернется или начнет работать против тебя.

Глава 12
Тюрьма. Что делать, если тебя лишили свободы…

О том, каково мне было находиться за решеткой, а также о том, что никто от подобной участи не застрахован

В общем и целом мне было совсем не до веселья, поскольку на протяжении всего этого времени, а если говорить точно, около 8 месяцев, я провел в следственном изоляторе города Архангельска.

Есть известная поговорка, что от тюрьмы да от сумы на Руси зарекаться нельзя. Если кажется, что тебя эта история никогда не коснется и удасться уберечься, очень сильно ошибиться. Никто от этого не застрахован!

Помню, когда я только шел в политику, не имея поддержки со стороны правящей партии, один знакомый бизнесмен (он очень крупный бизнесмен, миллиардер!) мне говорил: «Саня, зачем тебе это надо? Это же понятно, что на тебя будут давить, не дадут тебе работать. Посмотри на меня! Я понимаю, где чьи интересы, и туда не лезу. Аккуратно развиваю бизнес, деньги зарабатываю. Зачем тебе нужна эта головная боль?» Вроде бы все в его рассуждениях было логично, хотя мне и было обидно.

Потом, где-то через полгода, его неожиданно арестовали, и три года он провел в СИЗО. И он не мог понять: почему, за что, кому он дорогу перешел? Он предлагал огромные деньги, что-то около миллиарда рублей, чтобы его выпустили, но его продолжали держать в камере. В конце концов прошло время и его выпустили. Но он до сих пор не может найти объяснения произошедшему. Может быть, он влез на какой-то аукцион и купил земельный участок, на который претендовал кто-то из высокопоставленных лиц. Или его кто-то за что-то другое хотел наказать… Неизвестно. Его просто закрыли, и все – никто ему ничего не сказал.

Тюрьма – это вообще далеко не самое лучшее место, независимо от того, прав ты или виноват.

Во-первых, и это очевидно, ты несвободен.

Во-вторых, тебе совершенно нечем заняться.

В-третьих, там нет приемлемых для жизни бытовых условий.

В-четвертых, на тебя постоянно оказывается психологическое давление.

В-пятых, ты не способен контролировать ситуацию.

В-шестых, там просто страшно.

В-седьмых, за тобой круглосуточно ведется видеонаблюдение.

В-восьмых, на тебя постоянно «стучат» соседи по камере.

В-девятых, по заданию тюремной администрации другие заключенные постоянно провоцируют тебя на конфликт…

Продолжать можно до бесконечности!

Когда я только пришел в политику, я начал коллекционировать фигурки носорогов. Почему именно их? Потому что мне импонировал их упертый характер. Попробуй, например, запереть носорога в клетке. Он будет крушить все вокруг, пока его не застрелят. И даже после того, как в него выпустят несколько обойм, он будет стремиться к своей цели ровно до тех пор, пока не упадет замертво. Это факт.

В подобной ситуации человек мало отличается от животного. Я метался по камере, не зная, куда себя деть и что предпринять. В отчаянии сломал унитаз, и поскольку больше ломать было нечего, мне оставалось выпускать пары только через физическую нагрузку. Слава богу, хотя бы это мне запретить не могли!

Чтобы накачать мышцы, отжимаются так: 15 отжиманий, перерыв полминуты, 15 отжиманий, перерыв полминуты, и так далее – максимальное количество подходов. А я просто отжимался без всяких перерывов, пока руки держали, а потом падал навзничь и постоянно думал: «Что же сделать? Что же предпринять?».

На время следствия надо было себя хоть чем-то занять. Прессу мне не доставляли, свидания с родственниками и коллегами не разрешали, если в какой-то из камер оказывался телевизор, по нему транслировались лишь развлекательные передачи. Поэтому я написал заявление на имя начальника СИЗО Алексеева: «Прошу предоставить мне возможность трудиться на территории изолятора хоть дворником, хоть свинарем, кем угодно!» В ответ получил отказ: «Вакансия только одна – клейщик конвертов. Но это место уже занято». Я понял, что, если система решила тебя раздавить, обращаться к ней бессмысленно!

Вообще, на каждое мое действие в ответ прилетало столько, что в любой момент можно было сломаться.

Ко мне в камеру подсаживали гея.

Ко мне в камеру подсаживали больного туберкулезом.

Ко мне в камеру подсаживали убийц.

Мне постоянно угрожали и запугивали.

Меня переводили из битком набитой камеры, где нечем было дышать, в камеру, где отсутствовало отопление и изо рта шел пар.

Следственный изолятор в Архангельске не соответствовал никаким требованиям – ни российским, ни международным. Я протестировал его по международному классификатору, и ни в одном пункте не нашел соответствия. Тогда я предложил руководству СИЗО отремонтировать все камеры за свой счет, мне отказали.

Я написал на волю письмо: «…Здесь полно живности. В основном это вши, клопы, мошки, мухи, комары, пауки и другие неизвестные насекомые, по ночам наведываются мыши. В камере постоянная сырость, с потолка капает, все стены в подтеках.

Сегодня мой сосед решил постирать тюремное одеяло. Мы считали, что оно черное, оказалось – голубое. Такого количества грязи, наверное, не будет, если постирать половую тряпку после уборки вокзального сортира. Матрас тоже черный от грязи и весь в крови… Заключенных месяц не водили в баню…

Прогулка проводится в каменном мешке, в котором неба не видно, а пол под ногами заплеван, облеван, обоссан и обосран…

Пища готовится в жутких условиях: антисанитария, просроченные продукты. Я заработал отравление и просил разрешить передачу мне горячей пищи с воли, но мне запретили… Меня постоянно запугивают и шантажируют ухудшением условий содержания, если я не откажусь от своей должности и от участия в президентских выборах…»

Когда выдержки из моего письма появились в прессе, меня тут же перевели в свежевыкрашенную камеру с чистым одеялом и впустили репортеров прогубернаторской газеты «Правда Севера», чтобы они рассказали горожанам, как мэр их обманывает.

Тем не менее горожане явно приняли мою сторону. Во время моих допросов в городе практически в режиме нон-стоп проходили демонстрации и митинги протеста. На одно из судебных заседаний пришла целая группа поддержки в белых футболках с одинаковыми надписями: «Правосудия больше нет».

Судебным приставам тут же было поручено переписать всех людей в этих майках по фамилиям и ни на одно слушание ни по одному моему делу никого из этих людей больше не пускать. Мою жену Марину судья также удалил из зала суда до окончания процесса лишь за то, что она во время этого инцидента позволила себе улыбнуться.

Естественно, мое здоровье сильно пошатнулось. За эти 8 месяцев у меня было несколько гипертонических кризов. Официальный диагноз звучал как «гипертонический криз с осложнениями в виде дисфункции вестибулярного аппарата». Иногда меня увозили на «Скорой» прямо из зала судебных заседаний.

Это была прекрасная возможность для Системы показать свою силу и власть. Вместо больницы меня бросали в камеру, швыряли мне горсть неизвестных таблеток без этикеток и заставляли их проглотить. Тут же начинали проводиться допросы, очные ставки и другие следственные действия. Никого не волновало, что из-за своего физического состояния я был как в тумане и плохо соображал, чего от меня хотят. Потом меня снова хватали, надевали наручники, практически волоком тащили в суд, а там обвиняли в том, что я сам спровоцировал себе приступ: нагружал себя физически, пил чифир…

Идиоты! Зачем мне самому провоцировать приступ гипертонии? Я мог от этого приступа умереть!

Я далеко не всегда мог сдержать сарказм, в ответ на подобные обвинения однажды заявил судье: «Ага, а еще я трижды мастурбировал, чтобы вызвать приступ гипертонии!» Но, откровенно говоря, силы противостоять Системе у меня были уже практически на исходе. Затевая свой «Поход в Президенты», я даже в самом кошмарном сне не мог предположить, что навлеку на себя столько гнева со стороны Царя и царской свиты…

КАК ТЫ ПОВЕДЕШЬ СЕБЯ, ЕСЛИ ПОПАДЕШЬ В ТЮРЬМУ? КТО ТЕБЯ ПОДДЕРЖИТ, ЕСЛИ ТЫ ПОПАДЕШЬ В ТЮРЬМУ? _________________________

Я по-прежнему находился в СИЗО, по-прежнему не получал практически никакой информации, мне не доставляли документов и отчетов из мэрии, мне были запрещены встречи с сотрудниками и родственниками…

Ситуация усугубилась тем, что Светлану Татьянину – моего заместителя по социальной работе, человека, которого я назначил исполняющим обязанности мэра и которому доверял, – отстранили от этой должности по решению суда под предлогом несоблюдения формальностей. А полномочия исполняющего обязанности мэра взял на себя мой заместитель по вопросам экономического развития и финансов Юрий Пачин, который на самом деле являлся ставленником губернатора и силовиков со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Я сделал официальное заявление, в котором особо подчеркнул, что как действующий мэр города Архангельска я не давал Юрию Пачину никаких полномочий.

Кроме того, в своем заявлении я просил изменить мне меру пресечения с заключения под стражу на домашний арест, на подписку о невыезде, в конце концов, на залог в 4 миллиона рублей и поручительство депутатов. Свою просьбу я объяснял сложившейся обстановкой в мэрии, когда, пользуясь моим арестом, у меня фактически отобрали все полномочия.

Я говорил о том, что мое отсутствие на посту стало причиной ухудшения качества работы ведомства и от этого в конечном итоге страдают простые люди. Я говорил также о своих опасениях, что прокуратура снова вывернет сложившуюся ситуацию против меня и сфабрикует новое обвинение – на этот раз в том, что я не выполняю своих должностных обязанностей, бездействую и не занимаюсь подготовкой города к зиме…

В качестве обоснования отказа в изменении выбранной меры пресечения мне сообщили, что у следствия есть неоспоримые доказательства моих намерений эмигрировать. Ничего абсурднее в жизни не слышал!

Во-первых, у меня даже не было на тот момент заграничного паспорта!

Во-вторых, у меня никогда не было никаких планов относительно эмиграции. Если бы даже они у меня были, то я ни в коем случае не стал бы ими ни с кем делиться, поскольку все мои телефоны, мой кабинет и даже моя квартира прослушивались. Мы с женой самостоятельно отыскали несколько «жучков» еще до момента моего заключения под стражу. О каких неоспоримых доказательствах, интересно знать, шла речь? Их не было и быть не могло! Тем не менее в изменении меры пресечения мне отказали.

Самое важное:

1. Подготовиться к тюрьме невозможно.

2. Все, что тебе рассказывали про тюрьму или следственный изолятор, является личным ощущением рассказчика о конкретном месте. Ты попадешь в другую тюрьму, и у тебя будут другие ощущения.

Глава 13
«Достучаться до небес». Что делать, если появился вопрос к президенту…

О том, как именно известные в России люди восприняли мою ситуацию, что сказали об этом, а также о том, как пробиться к президенту и стоит ли это делать

Тем временем в Москве в независимом пресс-центре состоялась пресс-конференция «Не стремитесь в президенты – окажетесь за решеткой». В пресс-конференции приняли участие председатель Московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева, мой адвокат Татьяна Проценко, моя жена Марина и сын Александр.

Людмила Алексеева сказала следующее: «…На первый взгляд, преследование Донского укладывается в общую кампанию, развернутую против мэров краевых и областных центров России. Однако Александр Донской – единственный градоначальник, чьи интересы мы отстаиваем и в защите которого принимаем участие. Донской – политический заключенный. Формально ему предъявляют неполитические обвинения. Но в Уголовном кодексе РФ политических статей как таковых сегодня нет. Власть просто пытается сохранить видимость демократии, но это у нее не получается».

Председатель Московской Хельсинкской группы также отметила: «До определенного момента Александр Донской не выглядел в российском политическом сообществе белой вороной. Но его решение участвовать в президентских выборах все кардинально поменяло. Я неоднократно беседовала с Александром Викторовичем по телефону. Как смелый и честный человек, он был настроен решительно. Характерный момент наших диалогов:

– Зачем вам это надо?

– Россия – это не Москва, не Петербург. Россия – это регионы. И я хочу, чтобы регионы оказались услышанными.

Ответ был искренним. Возможно, это слишком идеалистическая позиция, но Донской действовал полностью в рамках закона. То, что с ним произошло после этого, – следствие административного давления и беззакония в России».

Из российских политиков самым честным по отношению ко мне и к моей ситуации оказался Владимир Жириновский. Еще после звонка Клебанова я пришел к Жириновскому и спросил его мнение, как мне быть. Он сказал так: «Давай я сейчас при тебе позвоню Клебанову и спрошу, что он о тебе думает. А ты просто послушай». Включил громкую связь, набрал номер:

– Слушай, вот в Архангельске есть такой мэр Донской, он сейчас решил баллотироваться в президенты. Я хотел бы узнать, как нам по отношению к нему себя вести? У меня там в Архангельске лидеры ЛДПР спрашивают: какую позицию мы должны занять?

– Ты, Вольфович, лучше отойди пока в сторону от Донского. Потому что все, кто к нему сейчас приблизятся, все пострадают, у всех будут проблемы. Или сейчас, или потом. Этот Донской – выскочка – повел себя неправильно, и мы его за это посадим…

– Понял. Спасибо!

И мне говорит:

– Слышал?

Я считаю, это самая высокая степень доверия. Вот так взять и открыто при мне позвонить, задать вопрос и дать мне выслушать ответ собственными ушами. Это был самый честный поступок и самое положительное участие в моей судьбе.

И потом он мне сказал еще одну очень важную вещь: «Александр, ты делаешь все неправильно. Ты бери пример с меня. Я выступаю, например, в Госдуме. Люди, которым интересны мои драки, смотрят все это, получается, я поддерживаю свой имидж. Но, потом мне звонит, допустим, Сурков и говорит:

– Вольфович, ты что? Охренел? Ты что творишь?

Я ему тут же говорю:

– Я сейчас к вам приду.

Сразу встаю, дверь открываю, к нему иду, в его кабинете за собой дверь закрываю. И там за этой закрытой дверью, в его кабинете я уже ему говорю:

– Владислав Юрьевич, извините меня, пожалуйста, сегодня, наверное… – и дальше варианты:

«…я не с той ноги встал,

…магнитные бури,

…меня занесло куда-то не туда,

…моя голова просто раскалывается!» – выбираю подходящий вариант, и дальше продолжаю:

– Владислав Юрьевич, простите меня, пожалуйста.

Я искренне перед ним извиняюсь. Понимаешь? Получается, я же выступал публично, а извинялся в кабинете. Мало ли, что я там делал, этого никто не знает. Александр, тебе надо делать как я! Я ведь мог бы точно так же, как ты, выступать – заявлять какие-то вещи, и потом у меня были бы проблемы. Но я же хочу не в тюрьме сидеть, а вот в этом красивом кабинете. И не быть на улице, как Немцов, например, Яшин или кто-то еще. При этом я же понимаю, как устроена Система. Я понимаю, что вот это – все то, что у меня есть: кабинет в Госдуме, полномочия, возможности, – всего этого может и не быть. И я либо буду иметь те возможности, которые имею сейчас, либо буду орать на улице. И я за это держусь. И ты должен делать так же!»

И это был очень честный разговор.

Для контраста другая история. С «Яблоком». Это произошло, когда я подал заявление в партию и они включили меня в списки по Архангельской и по Мурманской области. И не просто включили, а поставили во главе региональной группы. И скорее всего они сделали это из-за того, что знали, что по Архангельской области у меня очень высокий рейтинг. Но потом председателя партии «Яблоко» Сергея Митрохина вызвали в администрацию Президента и сказали, что меня надо исключить. Митрохин мне позвонил, сказал: «Есть разговор!» А дальше было совсем интересно, потому что Митрохин заявил мне следующее:

– В администрации Президента мне сказали, что нежелательно, чтобы Донской был в списках «Яблока». Нас из-за тебя всем списком с выборов снимут.

– Понятно. А ваше решение какое?

– Было бы неплохо, если бы ты написал заявление, что уходишь из нашей партии добровольно.

– Я вас понял.

Я вышел из кабинета, а у себя в «Фейсбуке» написал, что мне Митрохин сказал вот такие слова. И как только я это написал, Митрохин тут же начал комментировать, что Донской якобы неправильно все интерпретирует и что такого разговора не было, а меня исключили из «Яблока» потому, что узнали, что у меня в юности был грабеж.

Это вторая история про второго политика. Да, эти две истории произошли немного в разное время. Но каков контраст?!

И вот есть Жириновский, которого все считают клоуном, но по отношению ко мне он поступил честно. И есть Митрохин, который говорит, что он оппозиционер, но на самом деле прогнил насквозь и находится в прямой зависимости от правящей партии.

И получается так, что оппозиционеры только изображают себя таковыми, а на самом деле всего лишь играют свою роль перед народом. Дескать, у нас в стране каждый имеет право высказаться, каждый имеет право на свое мнение, потому что у нас демократия… Но все это фикция.

Многие из тех, с кем я встречался, в большинстве своем ведут себя совершенно одинаково, и я бы даже сказал, типично для политиков. Некоторые сразу называют цену: «Это стоит столько-то, принесешь деньги, я начну заниматься…» А большинство отвечают уклончиво: «Мы твою ситуацию обсудим, мы поучаствуем, мы порешаем…» Но здесь надо понимать, что, если ты попадаешь в эту машину, никто ее не может остановить, кроме первого лица.

К КОМУ ТЫ ПОЙДЕШЬ В СЛОЖНОЙ СИТУАЦИИ? КОМУ ТЫ БУДЕШЬ ПИСАТЬ ПИСЬМА? _________________________

КТО ТЕБЕ СМОЖЕТ ПОМОЧЬ? _________________________

В какой-то момент я понял, что Система будет давить меня, как надоедливую вошь, пока не раздавит. Тогда я решил обратиться напрямую к Президенту. Я понимал, что, возможно, травля идет с его молчаливого согласия или даже по его поручению, но, по крайней мере, как гарант Конституции, по закону обязанный меня защищать, он просто не сможет не отреагировать.

Первая попытка воззвать к справедливости состоялась еще 22 января 2007 года, когда было опубликовано мое открытое письмо Президенту В. В. Путину. Там говорилось об организации в отношении меня откровенной травли со стороны областных чиновников. Реакция на письмо последовала незамедлительно. С 25 по 30 января 2007 года моих соратников, состоящих в «Единой России», одного за другим исключили из рядов правящей партии, мотивировав это тем, что они выступили с совместным заявлением, противоречащим официальной позиции партии.

После этого я понял две вещи: во-первых, своими действиями я могу поставить под удар других людей, которые не готовы к подобным жертвам, и во-вторых, в следующий раз действовать надо напрямую и по возможности максимально публично.

Подходящий случай сделать все правильно представился во время пресс-конференции В. В. Путина, которая проходила незадолго до выборов Президента РФ. Я сразу же решил, что нельзя упускать такую возможность. Поскольку пресс-конференция будет проходить в прямом эфире, невозможно будет что-то «вырезать» и, если вопрос обо мне прозвучит, Президент будет вынужден что-то сказать.

Путин мог сказать, что он не знает никакого Донского. Но это было бы хорошо, потому что после такого признания он в любом случае должен был бы навести справки обо мне и о том, что со мной происходит.

Путин мог сказать, что он в курсе моей ситуации. В этом случае он должен был бы дать либо негативную, либо позитивную оценку тому, что со мной происходит.

Если бы Путин выступил против меня, сказал бы, например, что я вор, негодяй и должен сидеть в тюрьме, это полностью уничтожило бы мою жизнь. В этом случае Система абсолютно точно перемолотила бы меня в своей мясорубке и от меня не осталось бы и следа. Но, возможно, трезво мыслящие люди услышали бы мою историю и составили бы свое мнение на этот счет.

Если бы Путин выступил в мою защиту и поддержку, это бы полностью реабилитировало меня и вернуло бы мне свободу.

Я готов был рискнуть! Я посчитал, что ответ Президента в любом случае будет полезен, и был готов к любому развитию событий.

Мне удалось выяснить, что «Правда Севера» получила аккредитацию для участия в пресс-конференции В. В. Путина и отправляет туда своего журналиста. Поскольку газета была прогубернаторская, я понимал, что представлять мои интересы они не захотят. Тогда мне удалось найти в рядах этой газеты журналистку, которая искренне и по-доброму ко мне относилась и ради моего спасения готова была задать Президенту вопрос о моей судьбе. Если журналистка была готова сделать это бесплатно, то ради того, чтобы редакция отправила в Москву именно ее и чтобы мой вопрос прозвучал, мне пришлось заплатить лично человеку, принимавшему решение о том, кто поедет на пресс-конференцию.

В результате в прямом эфире на всю страну прозвучал вот такой диалог:

«Вопрос: Уважаемый Владимир Владимирович! Дарья Емельянова, «Правда Севера», Архангельск. Мэр Архангельска выдвигается в кандидаты на пост Президента Российской Федерации на ближайшие выборы.

Путин: Поздравляю!

Вопрос: Он уже провел несколько пресс-конференций в Москве, на которых рассказал о своей программе, в частности о нацпроекте «Борьба с бедностью». Но сразу после этого на родине его стали все чаще и чаще вызывать в прокуратуру. Причем проверяется все, даже школьный аттестат.

Путин: Он станет президентом, задаст им трепку тогда.

Вопрос: И администрация области тоже негативно высказалась по поводу президентских амбиций мэра. Скажите, пожалуйста, как вы относитесь к самовыдвиженцам на пост Президента на уровне мэров городов? И почему в связи с этими заявлениями Донского возникло натуральное давление на него в области?

Путин: Я думаю, что это связано не с его самовыдвижением, а это связано, скорее всего, с его отношениями с губернатором. Такая проблема взаимоотношений между муниципальным уровнем управления и региональным существует не только в Архангельске. Я думаю, что люди, облеченные властью на таком уровне, должны, прежде всего, думать об интересах граждан, которые проживают на этой территории и которые доверили им управление территорией, на которой они живут».

Вот и все.

В принципе, если анализировать слова Президента, он просто «съехал», отшутился, перенес ответственность за происходящее на губернатора. Но на самом-то деле это очень важно! Во-первых, он показал всем, что знает о моей ситуации. Во-вторых, фактически он сказал: «Мы его не мочим». И даже если они меня «мочили», возможно, его слова были расценены как прямое указание не переусердствовать в отношении меня. А может быть, он и напрямую дал такую команду. Я не знаю.

Так или иначе Путин поучаствовал в моей судьбе. И я благодарен ему за то, что он меня не погубил. От его слов зависело, как долго я буду сидеть в тюрьме, уничтожат меня либо выпустят на свободу.

Но даже после этой пресс-конференции на свободу меня выпускать никто не торопился. Несколько раз мне давали понять, что я могу забыть о свободе до тех пор, пока не состоятся президентские выборы.