Текст книги "Бытие и Империя. Онтология и эсхатология Вселенского Царства"

Сакральным основаниям царской власти в архаических обществах большое внимание уделял советский исследователь фольклора, выдающийся структуралист Владимир Яковлевич Пропп. Изучение этой темы является одной из приоритетных линий его важнейшего труда «Исторические корни волшебной сказки»[243]243
   Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. М.: Лабиринт, 2000.


[Закрыть].

Пропп прослеживает настойчиво повторяющийся в сказках самых различных народов ритуал изоляции царских детей, а иногда и взрослых правителей. Сам сюжет и его детали отражают чрезвычайно архаические мотивы. Изоляция может включать в себя запрет попадания на царских детей солнечного света (отсюда сюжет об их заключении в темном или труднодоступном месте, в башне, в пещере, в лесной избушке и т. д.), запреты, связанные с определенной пищей, запрет показывать лицо, прикасаться к земле, стричь волосы[244]244
   Отличительной чертой франкской династии Меровингов были длинные волосы, которые они никогда не стригли. В них, по народному преданию, была скрыта их царская сила.


[Закрыть], выходить в сад, разговаривать с посторонними и т. д. Когда эти запреты нарушаются, царевичам и царевнам, а также всему народу грозит смертельная опасность. Царские дети мыслятся наделенными особой сакральной природой, которая в процессе их созревания может быть повреждена непосредственным контактом с обычными жизненными условиями и ситуациями. То, что привычно для простолюдина, смертельно опасно для царя – особенно в юном возрасте. Стоит царевне выйти в сад, ее легко может похитить змей, дракон и т. д.

В других типах сказок эти же запреты прилагаются к царю. Пропп пишет:

Царь не должен показывать своего лица солнцу, поэтому он находится в постоянной темноте. Далее, он не должен касаться земли. Поэтому его жилище приподнято над землей – он живет в башне. Его лица не должен видеть ни один человек, поэтому он пребывает в полном одиночестве, а разговаривает он с подданными или приближенными через занавеску. Строжайшей системой табу окружен прием пищи.

Ряд продуктов вообще запрещен. Пищу подают через окошечко.[245]245
   Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. С. 23.


[Закрыть]

Такие предосторожности подчеркивают, что царь представляет собой сверхъестественного субъекта, носителя особой – неземной – природы. Он по возможности должен всячески избегать прямых контактов с окружающим миром, потому что онтологически он принадлежит к миру иному, более тонкому, промежуточному между Небом и Землей. Сюда же относится правило многих архаических обществ прятать лицо сакрального правителя под маской, красить лицо золотой пылью (как поступали римские Императоры), говорить с поддаными через завесу и т. д.

Пропп, развивая мысль Фрэзера, замечает:

Заключение царей в исторической действительности мотивировалось тем, что царь или жрец наделен сверхъестественными способностями или является воплощением божества, и в соответствии с этим верованием предполагается, что ход природных явлений в большей или меньшей мере находится под его контролем. На него возлагают ответственность за плохую погоду, плохой урожай и другие стихийные бедствия.[246]246
   Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. С. 29.


[Закрыть]

Аналогичные процедуры обрядовой изоляции в некоторых обществах относились к жрецам, также носителям духовного начала.

Важно подчеркнуть, что главными героями волшебной сказки самых разных народов чаще всего являются цари, царевичи и царевны. И даже когда речь идет о простолюдинах, сплошь и рядом, пройдя весь цикл испытаний и перипетий, они получают в награду царский титул, берут в жены царевну (или принца в мужья, если речь идет о девушке), обретают царство и власть. На разные лады и с опорой на развитый символизм и широкий ассоциативный ряд сказка повествует о посвящении в царя, то есть о судьбе священного субъекта, призванного исполнять миссию Царя Мира. И в процессе рассказа о его испытаниях сказка описывает саму тонкую онтологию Империи. Не случайно волшебные области мира, куда попадают герои, описаны именно как царства – Подземное царство, Тридесятое царство, Солнечное царство, Царство мертвых, Подводное царство, Кащеево царство и т. д. Сюда же относятся секвенции царств – Золотое, Серебряное и Медное, что уже прямо отсылает нас к циклологии Империи.

Посещение потустороннего мира является каноническим сюжетом волшебной сказки. Только после этого герой получает достаточное основание для того, чтобы обладать сакральной властью. Он должен умереть для этого мира и посетить тонкий мир, то измерение, которое, как мы видели, в исламской мистической традиции называет Малькут (Царство). Чтобы иметь право властвовать в этом мире, надо совершить смертельно опасное путешествие в царство мертвых, которое описано различными метафорами, сводящимися к одной и той же онтологической карте. Именно в тонком мире лежат ключи к легитимной власти.

Поэтому герой отправляется в далекие страны (еще один образ смерти) или оказывается против своей воли вовлеченным в цепочку драматических событий (его уносят, похищают, проглатывают, расчленяют и т. д.), чтобы потом вернуться (воскреснуть) в новом качестве – в царском достоинстве. Эта посвятительная сторона сюжетов, связанных с обретением царства, часто через брак – завоевание руки царевны – может быть еще одним объяснением запретов, накладываемых на царских детей. В этом случае речь идет о ритуальных страданиях и телесных мучениях, которые и символизируют посещение героями (будущими царями) потустороннего мира.

Здесь имеет смысл вспомнить кельтские сюжеты, где королевское достоинство неразрывно связано с женским началом, и вместе с тем потусторонний мир считается миром женщин (островом женщин и т. д.). Исследователи фольклора обращают внимание на то, что в подавляющем большинстве сказочных сюжетов, связанных с обретением царской власти, обязательно фигурирует женщина. Женские персонажи могут становиться причиной фатальных катастроф, с которых обычно начинается повествование, выступать как антагонисты главного героя или, напротив, быть ключом к финальному триумфу или той наградой, которую получает победитель, с честью прошедший испытания. Одним из самых распространенных мотивов сказочного финала является заключение брака с царевной, в результате чего герой и становится царем (либо восстанавливает утраченный ранее по какой-то причине статус). Можно предположить, что обретение царства через брак есть фундаментальная структура всякого сказочного повествования.

Относительно того, что браку должны предшествовать трудные испытания, Пропп замечает:

От героя хотят узнать, был ли он в преисподней, в солнечном царстве, в ином мире. Только тот, кто побывал там, имеет право на руку царевны.[247]247
   Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. С. 269.


[Закрыть]

Царевна – человеческая или волшебная – выступает как синоним Царства. Получив ее, герой получает царский статус. Если это так, то любая свадьба, которой заканчивается сказка, может быть структурным эквивалентом сюжета о получении царского достоинства – даже тогда, когда персонажи напрямую не связаны с темой власти. Любопытно в этом контексте обратить внимание на обряд церковного венчания, где над новобрачными держат царские венцы. И само название обряда – «венчание» – строго то же самое, что и в случае коронации.

Если мы подойдем к изучению волшебной сказки с точки зрения имперской онтологии, то очень многие стороны символизма, обрядов, ритуалов и метафизических доктрин, связанных с царской властью в ее глубинных корнях, откроются нам самым неожиданным образом. В таком случае огромный накопленный целыми поколениями антропологов и исследователей народного фольклора материал можно будет реструктурировать по новой смысловой оси. Царство и царские персонажи, описанные в сказке и отражающие подчас глубоко архаические представления, в таком случае будут не пустыми метафорами и не смутными и искаженными историческими анналами, но живыми и действенными архетипами.

Часть 2
Четыре Вселенских Царства. От Вавилона к Риму

Глава 13
У истоков Всемирного Царства: имперская история Месопотамии

Мы переходим к рассмотрению той Империи, которая представляет собой фундаментальное явление истории Европы, а ранее – Ближнего Востока и Средиземноморья – от Вавилона до Рима. Мы оставили эту тему без внимания в первой части книги именно для того, чтобы сосредоточиться на этом более основательно в дальнейшем. Именно эта Империя оказала наибольшее влияние на Европу, на христианский мир, на Средневековье, а также отчасти и на исламскую цивилизацию. Как мы увидим, значение этой Империи было определяющим даже при переходе к Новому времени. И до сих пор Запад и Россия, а также огромные территории бывших европейских колоний в Азии, Африке и Америке живут в тени именно этой Империи, продолжая в различных версиях и комбинациях ее традиции, устои и принципы.

Для средиземноморской (европейской и ближневосточной) традиции существует только одна Империя, и как бы мы ни трактовали в последующем эту единственность, с чем бы ни отождествляли ее легитимных наследников и кого бы мы ни считали узурпаторами, Империя остается таковой – как минимум в теории, единой мировой Империей, вечной Империей[248]248
   Малофеев К. Империя. 4000 лет. Т. 1. М.: АСТ, 2021.


[Закрыть].

В отличие от тех Империй, которые мы упоминали ранее, эта западная Империя от Междуречья до Рима (включая Византию и Москву) так или иначе неразрывно сопряжена с идентичностью всех европейских народов, которые создавались и обретали историческое бытие в ее контексте и в ее лоне. Эта Империя совпадала со Вселенной, экуменой, и в этом смысле очерчивала собой область, воспринимаемую как место пребывание всего человечества. Еще в VI веке по Р. Х. византийский географ Козма Индикоплов в своей знаменитой «Христианской топографии»[249]249
   Козьма Индикоплов. Книга нарицаема Козьма Индикоплов: Древнерус. пер. по рукописи 1495 г. М.: Индрик, 1997.


[Закрыть] описывал народы, живущие вне границ, намеченных Империей, как «человекообразных монстров». Империя – это Вселенная людей, своего рода Большой Человек. И все, что относится к человечеству, так или иначе сопряжено с Империей – или как крайний случай с ее периферией, с ее фронтирами.

Очевидно, что в этом воплощается принцип европейского (шире средиземнорско-ближневосточного) этноцентризма[250]250
   Дугин А. Г. Этносоциология. М.: Академический проект, 2011.


[Закрыть], вполне симметричного этноцентрическим системам других цивилизаций. Примеры этого мы видели у иных культур и даже у архаических племен. Но, в отличие от них, к той Империи, о которой пойдет речь в этой части, мы принадлежим генетически. Поэтому именно от этого этноцентризма мы не можем быть полностью свободными, даже если мы умом понимаем его относительность. Для нас он остается базовой точкой отсчета, ядром культурного и исторического этноцентрума. Это та Империя, частью которой и наследниками которой являемся мы сами.

Именно поэтому в данном случае меняется сама структура нашего отношения к бытию этой Империи, ее собственное отношение к бытию, ее онтология. Эта Империя единственна и абсолютна потому, что она наша, потому что она сопряжена с нашим бытием глубинными внутренними узами. Она сделала нас тем, что мы есть, и мы не можем быть свободными от ее онтологии. Эта Империя является нашей родиной, зоной нашего исторического Dasein’а.

И соответственно сам вечный и универсальный образ Царя Мира, совершенного Человека, открывается нам именно через эту конкретную Империю.

Мировая Империя[251]251
   В дальнейшем мы не будем оговариваться всякий раз, что речь идет о единой Мировой Империи в понимании народов, сформировавшихся под ее непосредственным влиянием.


[Закрыть], о которой идет речь, берет свое начало в Месопотамии. Строго говоря, средиземноморская традиция, отраженная в Ветхом Завете, у пророков (Исайя, Иезекииль и т. д.) и в Книге Даниила, начинает отсчет Империи с Нововавилонского Царства халдеев – Набопаласара и особенно Навуходоносора, часто отождествляющегося в этой традиции с первым Царем Царей, то есть с изначальной фигурой Царя Мира. Исторически основателем Империи был его отец Набопаласар, положивший в 626 году до Р. Х. начало Нововавилонскому Царству, которое считается Первым из Четырех Мировых Царств. С него и начинается отсчет имперских эпох, ярко представленный в истолкованном пророком Даниилом сне Навуходоносора.

Однако здесь мы сталкиваемся с тем, что западносемитский народ халдеев, расселившийся с X века до Р. Х. на юге Междуречья, захватив в конце VII века до Р. Х. Вавилонию и сломив гегемонию Ассирии в союзе с мидянами, которые сыграли в борьбе с ассирийцами ключевую роль главных союзников халдеев, сам считал себя не столько основателем Всемирной Империи, сколько продолжателем намного более древней традиции. Набопаласар и особенно Навуходоносор, при котором Вавилон достиг своего апогея, видели себя звеньями цепи правителей, занимавших трон более древней Империи: как минимум – Ассирийской, а как максимум – старовавилонской (XIX–XVI века до Р. Х.). Отсюда стремление Набопаласара подражать в своем стиле правлению правителю Вавилона Хаммурапи.

Таким образом, халдеи считали, что они владеют тем же самым царским троном, на котором восседали аморейские правители Старого Вавилона, переходившим потом к разным династиям (в частности, к касситам[252]252
   Эпоха правления в Междуречье династии касситов, при которой государство называлось Кардуниаш, очень слабо изучена. Исторически она приходится на период с начала XVI века до Р. Х. по середину XII века до Р. Х., когда государство касситов пало под ударом войск соседней державы – Элама. В середине XV века касситские правители усилились настолько, что сумели подчинить себе всю южную Месопотамию. Тогда касситские цари, в частности Улам-Буриаш, стали именовать себя имперским титулом «Царь Царей» или «Царь Вавилона, Шумера, Аккада и Кардуниаша». Это значит, что и касситская династия воспринималась как Империя, наследуя трон старовавилонской Империи. Ряд историков выдвигает гипотезу относительно того, что касситы могли бы индоевропейским народом (как хетты или правители древнего государства Митанни).


[Закрыть]) и спустя много веков унаследованным ассирийцами (VIII век до Р. Х.). Это означает, что мы можем существенно сдвигать историю интересующей нас месопотамской Империи в глубь эпох.

Более того, Хаммурапи и амореи, создавшие Старовавилонское царство, в свою очередь, наследовали III династии Ура (c начала XXII по конец XXI века до Р. Х.), когда шумеры, изначальное население Междуречья, в последней раз в истории играли роль главенствующего народа в Шумеро-Аккадской державе. III династия Ура была основана лугалем (правителем) Ура Ур-Намму, объединившим Месопотамию под своим началом после периода захвата страны гутиями[253]253
   Есть версия, что гутии относились к индоевропейцам.


[Закрыть].

Этой шумерской династии – до нашествия с гор Загроса воинственного народа гутиев – предшествовало Аккадское царство (XXIV–XXII века до Р. Х.), которому впервые удалось объединить обширные территории и отдельные города-государства Междуречья в централизованное государство.

Аккадское царство сложилось в ходе державостроительства великого правителя Саргона Древнего. Имя «Саргон» (Šar-ru-gi, Шаррукин) содержит в себе семитскую основу sar (или šarru), «князь», «правитель». Весь период от Саргона до Нововавилонского царства историю Месопотамии можно считать имперской в полном смысле этого слова, хотя в некоторые периоды политическое единство временно распадалось, а в другие восстанавливалось, власть же переходила к разным народам и династиям. При этом часто правители разных народов осознавали себя именно «Императорами», то есть «Царями Царей».

Месопотамия на всем протяжении этого периода оставалась именно Империей, и ее правители считали себя наследниками трона Саргона Аккадского. Они восходили (символически) на его трон и короновались его короной. В этом контексте именно Саргон может рассматриваться как ярчайший образ Царя Мира и основатель месопотамской Империи.

Официальным титулом Саргона был «Царь Страны», а также «Царь Множеств» (аккадский – šar kiššat nišē) и «Повелитель Вселенной» (аккадский – šar kiššatim или šarru kiššat māti), что изначально означало «Царь Киша», крупного города-государства, считавшегося своего рода «сакральной столицей» Шумера. Еще одним титулом месопотамских правителей было «Царь Четырех Сторон Света» (šar kibrāt erbetti).

В месопотамской традиции история завоеваний Саргона составляла важнейшую часть священных преданий. Он, как и положено Царю Мира, совершал походы по всем четырем сторонам света, подчиняя себе все народы и государства.

Но и Саргон, первый правитель, объединивший Междуречье, в свою очередь наследовал еще более древнюю традицию сакрального царства от шумеров. Шумерские правители (до возвышения Аккада и, соответственно, восточных семитов) не устанавливали прямого контроля надо всей страной и правили отдельными городами-государствами – Ур, Урук, Лагаш, Ниппур, Ларса, Киш, Шуруппак, Адаб, Умма, Ларак и т. д.

Название «Шумер» (Šumerû) аккадского происхождения. Сами шумеры называли свою страну «Киэнги» (KI.EN.GI или Ki-eĝi), что, возможно, означало «Князь Места» и изначально относилось к городу Ниппур, где находился Экур, центральное святилище главного бога Шумера – Энлиля. Если принять этимологию, связывающую «Киэнги» с титулом «эги», «князь», «правитель», то в самом названии будет содержаться отсылка к царской власти.

Самым древним политическим центром Шумера был Киш (мы видели, что и Саргон, а вслед за ним аккадские правители понимали под «Кишем» весь народ Месопотамии в целом). Верховным божеством Киша в самый древний период был бог За-Баба, покровительствующий царской власти.

Царская династия Киша, согласно шумерской традиции, восходила к периоду, следовавшему за великим Потопом. Первым царем, о котором не сохранилось, кроме имени, практически никаких сведений, был Нигушур[254]254
   Jacobsen Th. The Sumerian King List. Chicago: University of Chicago Press, 1939.


[Закрыть]. Он считался основателем самой первой династии Шумера.

Согласно шумеро-аккадским преданиям, царская власть существовала и до Потопа. Так Ниппурский царский список говорит о девяти изначальных царях, правивших поочередно в пяти городах-государствах Шумера. Первым из них был Алулим из города Эриду.

Покровителем города Эриду считался один из главных богов шумерского пантеона Энки (аккадский Эа). Он был богом воды и подземного мира. В Эриду находилось главное святилище Энки – Абзу. Энки считался создателем первого человека Адапу и родителем бога Мардука.

Ниппурский список подчеркивает, что царская власть Алулиму была послана с небес.

 
После того, как царская власть была ниспослана с небес,
царская власть пребывала в Эриду.
В Эриду Алулим стал царем;
он правил 28800 лет.[255]255
   Glassner J.-J. Chroniques mésopotamiennes. P.: Les Belles Lettres, 1993. P. 69.


[Закрыть]
 

 
[nam]-lugal an-ta ed3-de3-a-ba
/eridugki nam-lugal-la
eridugki a2-lu-lim lugal
mu 28800 i3-ak
 

В другой версии (история Бероса) он правил десять саров, то есть 36 000 временных интервалов (условных «лет»), что представляет собой циклическое число, соответствующее полному кругу, то есть символически вечности.

Некоторые исследовали предполагают, что Алулим (иное название Алор) изображался в виде получеловека-полурыбы (Оанн), что, возможно, соответствует индийской традиции об аватарах Вишну, первой из которых был Матсья, когда божество предстало первочеловеку Ману в виде рыбы. Шумерское предание о первом человеке Адапа описывает его рыбаком.

Здесь мы снова сталкиваемся с образом царя-рыбака, играющим важнейшую роль в предании о Граале. С рыбьим хвостом в месопотамской и, шире, семитской, традиции изображался и бог зерна Даган, или Дагон[256]256
   Еврейское имя божества Дагон происходит от ивритского слова зерно – , но слово  (dag) на иврите означает «рыба».


[Закрыть]. Саргон в своих завоеваниях обращался именно в нему с просьбой о помощи в завоевании «страны Севера».

В силу связи Эриду, родины первого царя Алулима с богом вод Энки, а также опираясь на другие стороны его символизма, можно считать именно Энки (Эа) древнейшим образом небесного покровителя месопотамской Империи. Не случайно конец цепи первых царей Шумера связывается с водной стихией – с Великим Потопом.

Среди допотопных царей выделяется царь Думузи (Думузи Пастух), правивший в Бад-тибире (а также в Уруке) и игравший центральную роль в мифах о богине Инанне (Иштар). Он являлся прототипом семитского Таммуза или фригийского Аттиса в цикле мифов о Великой Матери Кибеле. Вероятно, и само имя «Кибела» имеет шумерское происхождение в форме Ки-баба или Ку-баба[257]257
   Дугин А. Г. Ноомахия. Три Логоса. М.: Академический проект, 2014.


[Закрыть].

Еще один допотопный царь, правитель Шуруппака, Зиусудра[258]258
   Best R. M. Noah’s Ark and the Ziusudra Epic. Pennsylvania: Pennsylvania Eisenbrauns, 1999.


[Закрыть] (аккадский Утнапиштим) также правил 36 000 лет. Зиусудра пережил Потоп, так как обладал даром бессмертия (характерная черта Царя Мира[259]259
   Емельянов В. В. Древний Шумер: Очерки культуры. СПб.: Петербургское востоковедение, 2003.


[Закрыть]). Аккадский перевод шумерского имени «Утнапиштим» означает «Он обрел жизнь», что в контексте предания о Потопе, погубившего все живое, означает исключительность этого священного царя: все, что могло погибнуть, погибло, осталось лишь то, что принадлежит вечности.

И лишь после Потопа царская династия переходит к правителям Киша. При этом параллельно возникают царские династии и других крупных городов – Урука, Ура, Лагаша и т. д.

Древние правители Шумера, как и позднее Аккада, Ассирии и Вавилона, были одновременно и политическими правителями (lugal), и верхновными жрецами (gudug)[260]260
   Crawford H. Sumer and the Sumerians, Cambridge: Cambridge University Press, 1991.


[Закрыть]. Уже Зиусудра описан именно так (классическое сочетание жреческой и воинской касты в высшей – имперской касте хамса).

В истории Зиусудры вновь появляется образ бога с телом рыбы – Энки (Эа у аккадцев), который и предупреждает Зиусудру о Потопе и советует строить для спасения Ковчег. Имя «Энки» включает в себя титул «эн» (en), означавший «правителя» и «верховного жреца», а «ки» (ki) – земля. Таким образом «Эн-Ки» – это тоже титул Царя Мира, только в его божественном архетипе.

Предание и Зиусудре сообщает, что после Потопа он поселился в стране Дильмун, расположенной на восходе солнца. Это место у шумеров считалось вечным раем или Центром Мира, где нет хищных зверей и смерти. Позднее он стал отождествляться с островом, иногда с Бахрейном. Это классический образ духовного Царства, Центра Мира.