Текст книги "Люди греха и удерживающие"

Титульные против нетитульных

Памятник «Земля Мары» в Резекне

В советское время все этносы делились на титульные и нетитульные. Титульные этносы имели свои собственные национально-территориальные образования, за ними резервировались ключевые посты в составе номенклатуры, им предоставлялись возможности для ускоренного развития языка и культуры. Нетитульные этносы всех этих прав и возможностей не имели. Молчаливо предполагалось, что в ходе строительства коммунизма нетитульные этносы сначала сольются с титульными этносами, а потом они, уже все вместе, растворятся в составе советского народа. В теории научного коммунизма этот процесс слияния этносов внятно не прописывался, но на практике осуществлялся с большим рвением.

Русские, проживавшие в национальных республиках, подпадали под статус нетитульного этноса. Национал-коммунисты из числа титульных этносов в союзных республиках время от времени пытались их ассимилировать. Однако сделать этого не удавалось, поскольку русские находились под защитой национал-большевистской группировки в составе КПСС. Зато малые этносы в союзных республиках становились жертвами титульных номенклатурных элит. В Латвии таким этносом– жертвой были латгалы.

В 2010 г. я стал собирать материалы по истории латгалов и через два года выпустил книгу «Латгалия: в поисках иного бытия». Написать книгу мне помогал Олег Алантс – человек, знавший историю этого этноса и обладающий даром хорошо излагать мысли на бумаге. Привожу здесь только его псевдоним, поскольку он до сих пор опасается называть свое настоящее имя. Ниже вы прочтете, что опасения его не беспочвенны.

В книге мы с Олегом рассказали о том, что латгальская народность издревле заселяла правый берег Западной Двины. Под влиянием русских латгалы приняли православие. В начале Х тысячелетия они попали под власть немецких военно-монашеских орденов. Крестить латгалов немцы повторно не стали, но православные храмы на их землях разрушили. Латгалы вернулись к язычеству. Потом латгальские земли у рыцарей-крестоносцев отобрали польские дворяне. Вместе с польскими дворянами пришли ксендзы, которые навязали язычникам латгалам католицизм. Но нет худа без добра. Ксендзы помогли создать латгальскую письменность, открыли школы и семинарии, которые распространяли грамоту. Латгалы также отчасти переняли высокоразвитую польскую светскую культуру. Это позволило им превратиться в самостоятельный народ.

В начале XVIII века латгалы оказался в составе Российской империи и жили в ней более ста лет. После распада империи, как я уже писал, латгалы с легкой руки В. Ленина стали, вместе с латышами-балтиешами, развивавшимися в рамках протестантской немецкой культуры и немецкого языкового поля, гражданами Первой Латвийской республики. После падения последней оказались гражданами Второй Латвийской республики.

Поначалу латгалы добились открытия своих национальных школ, учительских институтов. Возник профессиональный латгальский театр, стали издаваться газеты, журналы, книги на латгальском языке. Латгалы даже установили в Резекне – неофициальной столице Латгалии – монумент своему народу, который назывался «Земля Мары» в честь Девы Марии – покровительницы края.

Однако после захвата власти К. Ульманисом ситуация резко изменилась. Диктатор стал активно реализовывать «коричневый» проект под названием «латышская Латвия». В этом проекте места для латгалов не было: они лишились всех своих социальных институтов, их язык был вытеснен из официального обращения, их личные имена и исконные топографические названия стали переиначиваться на латышский манер. Даже памятник «Земля Мары» переименовали в «Едины для Латвии» – выхолостили в нем все этническое и религиозное содержание. В состав правящей элиты после ульманисовского переворота латгал мог войти, только если полностью отказывался от своей этнической принадлежности.

Все эти факты я почерпнул из книг. На русском, латышском и английских языке таких книг было в свободном доступе мало, и мне пришлось научиться читать по-латгальски.

С восстановлением советской власти в 1940 г. процесс ассимиляции латгалов национал-большевиками был остановлен.

Потом последовал период немецкой оккупации. Пришлые и местные нацисты определили латгалов в расово неполноценный элемент, который подлежал физическому уничтожению. Этот вывод сформулировал Институт зоологических исследований, что располагался в Риге в районе Клейсту. В ответ на такое отношение латгалы поддержали интернационалистский «красный» проект и решительно сражались с нацистами в партизанских отрядах и на фронте.

После освобождения Латвийской ССР от немцев латгалы получили возможность восстановить свою идентичность, но тут на смену национал-большевикам к власти в Москве пришли интернационалисты. Они предоставили особые права латышским национал-коммунистам, те же использовали свою власть для ограничения прав нетитульных этносов. Как это сказалось на русских, я уже писал. Латгалы пострадали от латышских национал-коммунистов значительно сильнее, чем русские.

В 1958 г. Москва «приструнила» латышских национал-коммунистов. Отстраненных было от власти русских партийных работников вернули на их места. А вот условием продвижения коммунистов-латгалов вверх по номенклатурной лестнице сделали их полный отказ от защиты интересов своего этноса и согласие проводить интернационалистскую политику в латышской среде. Многие латгалы приняли предложенные им условия игры. Тогда и появились такие номенклатурные работники из числа латгалов, как А. Горбунов, И. Даудиш, В. Каупуж, В. Брокан, Р. Прауде, Ю. Рубэн, В. Рубен, А. Бриль, Э. Аушкап, Я. Баркан. Они не стали бороться за восстановление социальных институтов своего собственного этноса, за развитие его языка и культуры. Ничего не сделали они и для защиты традиционной веры своего народа – католицизма. Католическая церковь пострадала в Латвии от действий интернационалиста Н. Хрущева в меньшей степени, чем православная церковь, только потому, что ее интересы защищал пассионарный епископ Янис Пуятс.

Все эти «тайны мадридского двора» я узнал от коллеги по Институту экономики латгала Вацлава Язеповича Курсиша. До работы в нашем институте он был заместителем заведующего отделом пропаганды Рижского горкома партии и во внутренних пружинах и рычагах номенклатурной жизни разбирался прекрасно.

После 1991 г. латышские национал-демократы не дали развиться латгальской Атмоде: латгальские школы и институты так и не открыли, денег на развитие латгальской культуры из бюджета не выделили. Приведу только один пример.

Во время презентации своей книги про Латгалию в Резекне я познакомился с известным деятелем латгальской культуры Петерисом Лоцисом. Он показал мне Латгальский музей писателей. Музей располагался в трех комнатах его собственной квартиры. В нем Петерисом было собрано огромное количество уникальных материалов по истории латгальской письменности и литературы. На самодельных стендах размещались интереснейшие экспозиции, рассказывавшие о судьбе латгальских писателей, на полках стояло тысячи полторы книг, огромное количество журналов на латгальском языке. Как мне не хватало этих материалов при написании книги! Музей энтузиаст содержал на свои собственные средства, жаловался, что это очень тяжело в материальном плане, а также на то, что латгальская молодежь в музей особо не ходит.

В том же Резекне находился Латгальский культурно-исторический музей. Его я посетил на следующий день. Центральная экспозиция этого огромного государственного музея была посвящена латгальской керамике. Керамика, несомненно, это тоже часть материального наследия этноса, но ее значение для сохранения и развития национального самосознания в сто раз меньше, чем у литературы и письменности. А этим темам в государственном музее не было посвящено ни одного стенда. Даже надписи под латгальскими кувшинами, кружками и тарелками были только на латышском языке.

Латгалы дали название современной Латвии. Ведь раньше ее называли Lettland, то есть земля леттов – по-немецки латгалов. В современной Латвии язык этого народа поддерживается только усилиями немногочисленных энтузиастов. Латгальский язык понижен до статуса диалекта языка латышей-балтиешей, говорить на нем в официальных учреждениях запрещено. Когда мой знакомый депутат Янис Тутин попытался выступить на заседании Сейма на своем родном латгальском языке, то чуть не лишился депутатского мандата.

Латгалов нынешние власти не считают самостоятельным этносом, и во время переписи населения их учет ведется весьма экзотическим способом, как «лиц, говорящих дома на латгальском языке». Мой другой знакомый латгал Арвид Турлайс грустно шутил по этому поводу: «А если латгал живет дома один и говорит на латгальском языке только со своим котом, то его в ходе переписи будут учитывать в категории «лиц, говорящих дома на латгальском языке» или нет?»

Книгу свою я писал для того, чтобы рассказать русским о том, кто такие латгалы, которые живут рядом с ними. Однако наибольший интерес она вызвала у латышей-балтиешей. Депутат из числа национал-радикалов Эйнар Цилинский достал мою книгу «Латгалия: в поисках иного бытия» и поднял на пленарном заседании Сейма вопрос о том, что надо наказать ее авторов за попытку разрушить латвийскую государственность, а выпущенный тираж публично сжечь. Он написал на меня донос в полицию безопасности, которую мы, в кругу русской оппозиции, окрестили Окаянной инквизицией. Такое название этому учреждению нами было дано потому, что его сотрудники занималась преследованием «еретиков», добивавшихся в Латвии равных прав для всех жителей и применяли при этом методы, наработанные Святым отделом расследований еретической греховности Римско-католической церкви, иначе – Святой инквизицией.

Вот что по поводу борьбы с еретиками писал один известный католический богослов: «Цель инквизиции – уничтожение ереси; ересь же не может быть уничтожена без уничтожения еретиков;…это может быть достигнуто двумя способами: обращением их в истинную католическую веру или обращением их плоти в пепел». С обращением в свою веру у Окаянной инквизиции выходило не очень, а вот в обращении плоти русских «еретиков» в пепел они преуспевали.

Итак, Окаянная инквизиция стала проводить экспертизу нашей книги на предмет нахождения ереси в ее содержании. Для этого у меня через подставных лиц закупили 20 экземпляров книги. Поняв, с какими целями делается закупка, я поднял цену до 50 латов за экземпляр. Покуптель эту цену заплатил, как говориться не хрюкнув. Это был единственный случай, когда я получил доход от своих тяжких трудов на литературной ниве.

Заключение анонимных экспертов новоявленной инквизиции было весьма примечательным. В упрощенном виде оно звучало следующим образом: «Книга является исключительно вредной (греховной. – А. Г.), но наказать автора за ее написание и распространение не представляется возможным, поскольку в стране нет такой нормы закона». Про возможность сжечь тираж книги в пресс-релизе полиции безопасности ничего не говорилось.

Странно, почему наша Окаянная инквизиция тогда не воспользовалась прецедентом, созданным решением папы римского Климента VIII о наказании философа Джордано Бруно, который распространял идеи о бесконечности Вселенной и множественности миров? 17 февраля 1600 г., после того как Святая инквизиция передала вольнодумца светским властям, его сожгли в Риме на площади Цветов. Палачи привязали Бруно к столбу, что находился в центре костра, железной цепью и перетянули мокрой веревкой, которая под действием огня стягивалась и врезалась в тело. Все произведения Джордано Бруно были занесены вИндекс запрещенных книг.

Спустя триста лет после казни на площади Цветов светскими властями Рима был возведен очень красивый памятник Джордано Бруно, но католическая церковь его до сих пор не реабилитировала.

Так что если бы полиция безопасности довела дело с моей книгой до логического конца в тот раз, то Рига могла бы получить основание установить приличный памятник местному вольнодумцу, сожженному на Домской площади. Нынешние этнократические власти Латвии приобрели бы всемирную известность.

Что качается Индекса запрещенных книг, то я, можно сказать, в него попал. Расскажу об этом подробнее.

Как-то раз мне на мобильный телефон позвонил корреспондент «Нью-Йорк Таймс»» по Прибалтике Эндрю Хиггинс и попросил дать интервью. Встретился с ним в кафе на углу Дзирнаву и Валдемара, рассказал о своей научной и общественной работе. Он попросил подарить ему книгу «Латгалия: в поисках иного бытия». Книг у меня на тот момент осталась всего пара экземпляров, и я послал ему на майл ссылку на электронный текст, размещенный на научно-образовательном ресурсе Аcademia.edu.

В начале 2015 г. Эндрю Хиггинс опубликовал в своем издании статью, в которой развил мысль о том, что враждебные пророссийские силы пытаются возбудить в Латгалии сепаратистские настроения и добиться ее отделения от Латвии. В статье корреспондент упомянул меня как «серого кардинала» сепаратистов и дал прямую ссылку на электронный ресурс, на котором размещалась книга. Представляете, прямая реклама книги в «Нью-Йорк Таймс»? Такая реклама, я узнавал, стоит тысяч пятнадцать долларов, да и то надо указывать, что это заказной материал.

У меня после этой статьи личная страничка на том научном портале стала захлебываться от запросов, до небес вырос индекс цитирования, который является главным показателем результативности деятельности исследователей на Западе. Каюсь, даже возгордился немного.

А тут полиция безопасности меня арестовывает, обыски проводит дома и на работе, похоже, на предмет выявления свидетельств пособничества латгальским сепаратистам. Я задним умом соображаю, что Эндрю Хиггинс был цэрэушником под прикрытием, который хотел «подсветить» поимку «латгальского сепаратиста» в англосаксонских массмедиа и поэтому сделал публикацию в «Нью-Йорк Таймс» прямо перед арестом. Свидетельств поддержки латгальского сепаратизма в ходе обысков не обнаружили, но история с «запрещенной» книгой на этом не завершилась.

В конце 2015 г. вижу на том же электронном портале новый всплеск интереса к моей книге про латгалов. Текст книги скачивали десятки раз. Аналитическая служба портала показывает, что запросы идут из района Лэнгли в США, где расположена штаб-квартира ЦРУ, и из района Воксхольского моста в Лондоне, где находится здание штаба английской разведывательной службы МИ-6. Последнее здание вы наверняка не раз видели в фильмах про английского суперразведчика Джеймса Бонда. После изучения аналитики посещений страницы я уже не особо гордился ростом популярности своей книги, а с напряжением ждал какого-то нового подвоха. Дождался.

В начале 2016 г. на мировые экраны выходит фильм ВВС «Третья мировая война: в командном пункте». В этом фильме разыгрывается гипотетический сценарий ядерной войны Запада с Россией, и начинается эта война как раз с восстания сепаратистов в Латгалии. В главном латгальском сепаратисте в этом фильме я без труда узнаю себя, а вторым вождем «краснокожих» выведена евродепутат Татьяна Жданок из Русского союза Латвии. Ага, думаю! Это западные джейсбонды узнали у меня из книги о политике насильственной ассимиляции латгалов и построили на этом сюжет своего фильма, логично предположив о том, что это насилие может вылиться в народное восстание. Однако вместо того, чтобы сказать правящей латышской элите, что пора дать возможность латгальскому этносу свободно развивать свою культуру и язык, решили разыграть антирусскую и антироссийскую карту, попугать всех Третьей мировой войной. Ссылку в фильме на мою книгу как на литературный источник при написании сценария не дали. Видимо, опасались, что я потребую от них гонорар. Зря опасались, ведь идей сепаратизма в книге не было, и это была оригинальная наработка ЦРУ и МИ-6.

Так что книга «Латгалия: в поисках иного бытия» точно в Индекс запрещенных книг попала вместе с книгами моих любимых писателей Даниэля Дефо и Джонатана Свифта, философов Джордано Бруно и Иммануила Канта. Отмечу, что известной всем книги «Моя борьба» А. Гитлера в Индексе запрещенных книг нет.

Латгалы в независимой Латвии так и остаются нетитульным этносом. Хорошо еще что в их среде есть удерживающие в лице П. Лоциса, А. Турлайса, Я. Тутина. Я бы причислил к ним еще певицу Саманту Тин, которая поет песни на латгальском, поэта Ансиса Берзиньша, пишущего на латгальском стихи и музыку к ним. А.Берзиньш участвовал в протестах против антинародной политики правительства на Домской площади в январе 2009 г., его осудили условно, но он не стал выполнять унизительные требования службы пробации. Служба потребовала заменить ему условный срок наказания реальным. Анцис бежал из страны и попросил убежища в России. Из эмиграции он слал видио с грустными песнями о судьбе политического эмигранта и о своей любимой Латгалии. У меня до сих пор дома хранится два десятка детских книг на латгалском, которые мы выпустили вместе с Берзиньшем. Это была первая книжка латгалських сказок за все послевоенное время.

Назову также филологов Лидию Лейкуме и Илгу Щуплинску, кинорежиссера Яниса Стрейча, издателя Яниса Элксниньша, краеведа Петериса Кейша, историка Мариса Румакса, который ввел в обращение латгальский флаг, публицистов Виктора Авотиньша и Юриса Пайдерса. Уверен, что они еще смогут возродить латгальский этнос.

Производственные достижения социализма

Александр Звиедрис. «Завод»

Летом 1976 г., как уже упоминал, я записался в студенческий строительный отряд. В Риге возводили множество индустриальных и гражданских объектов, строителей постоянно не хватало. Кое-какие навыки ведения строительных работ благодаря отцу я приобрел и поэтому устроился вместе со своими однокурсниками укладывать ленточные фундаменты для корпусов предприятия «Ригас мануфактура». За два месяца работы заработал столько, что хватило одеться, обуться и безбедно жить в течение следующего семестра учебы в университете.

В перерывах между вязанием арматуры и укладкой бетона в опалубку мы ходили обедать в расположенный поблизости от стройки комбинат общественного питания производственного объединения ВЭФ. Этот комбинат был чудом современной техники – полностью автоматизированный центр питания, рассчитанный на обслуживание одновременно двух тысяч человек. Кормили там достаточно вкусно и недорого. Полноценный обед из первого, второго блюда и компота стоил около 50 копеек. Это притом, что на стройке я, монтажник 3-го разряда, зарабатывал в месяц 170 рублей после вычета налогов – «чистыми». То есть я мог позволить себе купить 340 обедов. Сейчас, для того чтобы заплатить за 340 обедов из трех блюд в не самом дорогом бистро «Лидо» на ул. Краста, мне надо потратить около 1700 евро. Ни монтажники 3-го разряда, ни менеджеры среднего звена в современной Латвии не могут себе этого позволить. Разве что высокопоставленные чиновники в министерствах и ведомствах. А прошло уже четверть века нашей жизни при капитализме. Сделайте выводы о преимуществах социализма, что называется.

Как-то в обеденный перерыв я заглянул в находящийся поблизости от комбината общественного питания цех сборки радиоприемников и обомлел. В огромном цехе я увидел конвейер, за которым сидело около сотни молодых девиц и парней. Они ловко собирали с помощью каких-то хитрых приспособлений из отдельных блоков радиоприемники и тестировали их, присоединяя к начиненным приборами испытательным стендам. В цехе царила тишина, и только звучала приглушенная музыка. Блоки для сборки, как я потом узнал, монтировались в соседних цехах. Каждую минуту с конвейера сходило по несколько радиоприемников VEF-202. Они тут же упаковывались в картонные коробки, складывалась на электрокары и увозились на склад. В тот день со складов продукцию грузили сразу в четыре вагона – на территорию завода была проведена специальная железнодорожная ветка.

Кроме радиоприемников, ВЭФ производил телефоны, телефонные станции, радиостанции, какую-то военную технику. На самом заводе работало более 20 тыс. человек, а на всем объединении – в два раза больше. Общий объем производимой продукции составлял за год почти полмиллиарда долларов. Значительная часть выпускаемой продукции, те же радиоприемники VEF-202 в модифицированном варианте, отправлялись на экспорт в семь десятков стран, в том числе в Западную Европу.

Руководил объединением в то время очень талантливый человек, коммунист Олег Константинович Линев. За годы своего руководства он не только вывел производство на объединении на мировой уровень, но и обеспечил решение многих социальных проблем коллектива предприятия. При ВЭФе успешно действовали: Дворец культуры, медицинская часть, база отдыха, пансионат, пионерский лагерь. За счет средств предприятия было построено около дюжины жилых домов. О. Линев, как я сейчас понимаю, был одним из удерживающих — вокруг него группировались верившие в победу коммунизма люди.

Таких гигантов, как ВЭФ, в Латвии было великое множество: Рижский радиозавод им. А. Попова, Рижский вагоностроительный завод, завод «Альфа», Рижский электромеханический завод, Рижский завод микроавтобусов, Рижский дизелестроительный завод, ЭЛАР, Лиепайский металлургический комбинат. На каждом предприятии производили доброкачественную продукцию, которая пользовалась большим спросом, трудились многие тысячи человек. Работникам на этих предприятиях за их труд платили приличную заработную плату, предоставляли многие социальные услуги.

Не уступали промышленным гигантам и передовые сельскохозяйственные предприятия республики: колхозы «Адажи», «Накотне», «Лачплесис».

На всех этих промышленных и сельскохозяйственных предприятиях мне удалось побывать в качестве практиканта, экскурсанта, исследователя, партийного работника. На всех меня поразил высокий уровень организации производства и желание руководства решать социальные проблемы. Во главе всех этих предприятий стояли настоящие коммунисты, удерживающие.

Видел эффективную работу таких мощных производственных центров, и верилось, что и дальше надо таким образом строить общество, основанное на принципах социальной справедливости и коллективизма.