Текст книги "Опыты литературной инженерии. Книга 1"

Водяное сафари

Представляете себе – катастрофа! Упал ржавый оголовок водовода, снабжающего города Кавминвод питьевой водой! Слава Богу, что сохранилась резервная труба, а иначе пришлось бы жителям Всероссийской здравницы чистить зубы шипящей минералкой и варить борщи на нарзане!

Упал заборный оголовок, повалился набок вместе с фильтром, сраженный коррозией, на глубине двадцати восьми метров, в семистах метрах от берега водохранилища. Он представлял собой стальную трубу диаметром полтора метра и высотой пять метров, которая торчала когда-то вертикально, а теперь лежала, наполовину погребенная в ил.

Через день мы приехали в контору «Водоканала», которая уютно укрылась в зелени тополей и акаций на берегу огромного водохранилища. Контора представляла собой двухэтажный домик из белого силикатного кирпича, примостившийся под боком странного бетонного сооружения: не то ангара, не то цеха. Его стены снизу доверху были в черных потеках, на которых благоденствовал грибок. Не было видно на этом ангаре ни окошечек, ни амбразур. Мрачная махина, похожая на заброшенный крепостной бастион. Кто-то тут же окрестил его Бастилией.

Начальство водокачки привезло в контору гору чертежей, по которым определить истинное положение оголовка оказалось, увы, невозможно. Как всегда, проектная документация, которую мы тщательно изучили, совершенно не соответствовала документации рабочей, часть которой к тому же была давно утеряна.

Спустили на воду катер. Через час оголовок нашли с помощью эхолота, поставили ярко-красный буй, изготовленный из старого пенного огнетушителя, потом высадились на берег и занялись оформлением соответствующих бумаг на выполнение водолазных работ.

Пока суд да дело, руководители станции предложили посетить святая святых системы водоснабжения – насосную. Оказалось, что она находится в той самой Бастилии.

Внутри сооружения, далеко внизу, как раз на тех самых двадцати восьми метрах, стояли огромные ярко-зеленые насосы, опутанные толстенными трубами. Мы смотрели на них с решетчатого балкончика, на который взошли прямо с улицы. Так сказать, с нулевого этажа. Но это была только малая часть здания. Большую часть Бастилии, разделенной перегородкой – вертикальной бетонной диафрагмой, занимал бассейн-компенсатор с неподвижной черной водой. Сверху, с могучих клепаных балок свисали большие лампочки, которые не просвечивали толщу воды, а только подчеркивали ее мрачность. Как нам сказали, глубина бассейна тоже равнялась двадцати восьми метрам. Именно в него входила снизу из водохранилища стальная труба аварийного водовода.

Руководители предложили погрузиться водолазам на дно бассейна и по трубе добраться до оголовка, чтобы определить степень его повреждения. Мы переглянулись: семьсот метров на такой глубине! По полутораметровой трубе! Да никакого воздуха и в трех баллонах на полдороги не хватит! А обратно как? Синими пятками вперед?

Руководители поняли, что сморозили глупость и тактично осведомились, как же мы собираемся добираться до упавшего оголовка?

– Как до исторического материализма, – сурово отозвался наш начальник. – Прямым погружением на месте аварии.

На втором балкончике, слушая нашу беседу, расположились три парня в спецовках – местный технический персонал. Их, видимо, занимали совсем другие проблемы. Кудрявый блондин, дождавшись конца летучего совещания, встрял с дополнительной информацией:

– Тут по трубе сазан приплыл. Решетка на входе, наверное, тоже гавкнулась… Здоровый! Полбуханки белого хлеба глотает за один присест! Как морду из воды высунет – во! Весом будет кило под сорок!

Наш начальник немедленно оживился. Работники водоканала не могли знать, что он скрытый рыболов-маньяк. Не могли даже подозревать, что вместо крови по его сосудам струится тройная уха. Зачем мужики рассказали про сазана? Проект осмотра аварийного оголовка плавно отодвинулся на второй план. На первый план всплыла проблема непременной добычи суперсазана весом кило под сорок!

Глаза начальника немедленно потеряли осмысленное выражение. То, что так пугает спасателей, «селедочный» блеск роговицы, – свидетельство безвозвратной гибели пострадавшего, наблюдалось прямо здесь, на решетчатом балкончике, над бездной водокачки.

– Где он сейчас? – алчно осведомился начальник у работяг.

Те, почуяв солидарный интерес, безответственно засуетились:

– Меня зовут Томас, – галантно представился кудрявый блондин.

– Жора, – вежливо приподнял над головой мятую солдатскую пилотку второй, который был пониже ростом.

– Хрен его знает! – добавил, не представившись, третий, у которого комбинезон держался на одной лямке. – Мы его на что только не пробовали ловить! И пареную перловку в воду сыпали, и на червяка хотели … Не берет! В булку крючок прятали. Булку ест, крючок выплевывает! Умный, сволочь! Не укараулить никак.

– Давно охотитесь? – продолжал выпытывать начальник, потеряв интерес к руководству «Водоканала», которое уже горько сожалело, что предложило нам посещение насосной.

– Да как оголовок упал, – ответил кудрявый Томас. – Выходит, третий день. Вот беда, сети у нас нет, а то заловили бы скотину!

– Сеть – это хорошо, – мечтательно поднял к балкам тусклые глаза начальник. – Сеть – это для вас хорошо, а вот для сазана – неспортивно!

– Да мы бы его целую неделю ели! – попытался оправдаться Жора в пилотке.

– Разве это главное? – воодушевился начальник. – Таких гигантских сазанов у нас никто отродясь не ловил! Вам понятно? Рекордная рыба! В Книгу Гиннеса! Мы его обязательно возьмем! Пока ребята будут плавать, я точно что-нибудь придумаю… Так, говорите, на червя не идет? А на короеда?

На следующий день пошел мелкий теплый дождичек. Мы, естественно без начальника, прибыли на катере к бую и начали готовить погружение. Неожиданно около правого борта вода упруго всколыхнулась. И по плавной дуге, блистая чешуйчатыми рыцарскими доспехами, всплыл и снова ушел в глубину сазан совершенно фантастических размеров.

Водолаз, который уже практически был готов к спуску, выронил изо рта загубник и слабо ойкнул. Второй страхующий водолаз едва не выпал за борт, пытаясь рассмотреть пресноводное чудовище. Я завопил в микрофон рации, адресуясь к начальнику, который, как Наполеон перед Аустерлицем, восседал на краю бассейна-компенсатора, обдумывая иезуитский план отлова суперрыбы:

– Он здесь, под нами! Наверное, выплыл назад по трубе! Сюда! Здоровый! Я такого не видел! Мы такого никогда не видели! Тигр! Кашалот! Медуза!

– Что ты кричишь? – поправил внезапно охрипший водолаз, – какая медуза? Белая акула – вот он кто! Но я сегодня в воду не полезу! По ПВС[5]5
  ПВС – правила водолазных спусков.


[Закрыть] имею полное право! Без объяснения причин. Кто знает, что у него на уме? Я слышал, они верхним плавником стальной трос перерезают… А у моей тещи завтра день рождения!

– Вот и будет подарок твоей теще, – сухо заметил страхующий водолаз. – Лучше подарка не придумаешь!

После непродолжительного молчания рация у меня в руках задергалась от сиплого крика Наполеона:

– Не врете? Вам не показалось? Да как же он, гад, семьсот метров по трубе?.. Катер к берегу, срочно! Я бегу. Может, еще всплывет? На дожде у них такое бывает…

В тот день сазан больше не всплывал. Начальник проглядел все глаза до дыр: они ввалились внутрь черепа как после трех бессонных ночей. От дождя члены водолазной команды набились как шпроты в тесную рубку катера и там молча тосковали от безделья. Руководство «Водоканала» пыталось с берега подглядеть в бинокль ход аварийной операции.

Наконец оголовок обследовали, и начался второй этап раздумий, каким образом его вернуть в первоначальное положение? В заседаниях аварийного штаба начальник участия не принимал. На балкончик у бассейна ему принесли из слесарки когда-то мягкий стул, на котором он уже в позе «Мыслителя» Родена просиживал часы напролет. Научными консультантами-нашептывателями выступали Томас и Жора. Тот, который не представился, далеко внизу у насосов крутил большим гаечным ключом какие-то большие гайки.

Ничем, кроме отчаяния, мы не могли потом объяснить неспортивное поведение начальника. Плодотворная идея его так и не посетила. А может быть, сазан оказался умнее. Теория рыбной ловли была посрамлена. Ситуация серьезно осложнилась тем, что в момент, когда начальник вынужденно отлучился по малой нужде, Томас и Жора зафиксировали в бассейне-компенсаторе факт всплытия суперсазана на перископную глубину.

Разъяренный начальник впал в невменяемость. Сазан стал его личным врагом. О Книге рекордов Гиннеса речь уже не шла. Как и водится на Кавказе, разум начальника застила жажда мести!

Не помню, в какой уж несчастливый день, начальник появился на краю бассейна-компенсатора со взрывпакетом и спичками в руках. Кудрявый Томас услужливо подал ему увесистую гайку, которая предназначалась для утяжеления снаряда. Слава Богу, никто из руководства «Водоканала» не присутствовал на водокачке при проведении варварского эксперимента!

Сочувствующие сазану зрители заполнили трибуны, то есть решетчатые балкончики над бассейном. Начальник надежно закрепил гайку на взрывпакете и артистичным жестом поднес зажженную спичку к огнепроводному шнуру. Со своих мест мы увидели, как из черного хвостика шнура со свистом вырвался яростный язычок фиолетового пламени. Взрывпакет, утяжеленный гайкой, булькнул и камнем ушел в пучину.

Долгих семь секунд ничего не происходило. Все напряглись в ожидании. Потом что-то слабо хрюкнуло глубоко под водой. Еще через пару секунд на поверхности бассейна лопнули скромные пузыри. Десяток томительных минут. Тело сазана не всплыло.

– Или уплыл, или не взяло его! – авторитетно заявил со своего балкончика кудрявый егерь Томас.

– На дно взрывпакет ушел, – дополнил ловчий Жора. – Семь секунд все-таки… Со дна его не взять. Да и заряд слабый!

На начальника было больно смотреть. Это был полный провал! Единоборство с сазаном, в котором он уже решил поставить жирную персональную точку, выливалось в конфузию, потерю авторитета, не только со стороны убаюканных его речами слесарей, но и непосредственно подчиненного персонала.

– Федя, – заорал он голосом четвертуемого морского царя, – беги! Там у меня в дверце уазика лежит граната! Тащи ее сюда! Я не я буду, но этого водяного клопа сейчас доконаю!

Некоторые зрители осмотрительно покинули балкончики. Водолаз, который уже отметил день рождения тещи, остался.

Исполнительный Федя прибежал с улицы с гранатой в руке. Уже без всякой театральности начальник разогнул чеку, выдернул ее и недрогнувшей рукой запузырил в гости к сазану смертоносную машину. Самое время было вспомнить, что вода – это несжимаемая среда, и что есть такой закон Паскаля, по которому давление внутри сосуда действует во все стороны с одинаковой силой.

Четыре секунды бойко поскакали по четвертому измерению: это уже не имитационная хлопушка пошла ко дну, а боевая граната. И не порох был в ее начинке, а серьезный тротил в хорошей дозе!

Сначала в черноте пропасти бассейна мы увидели багровую вспышку. Потом все гигантское сооружение потряс ужасающий удар. В бассейн посыпалась краска и ржавчина с ферм. Вода по всей поверхности вспучилась столбиками стоячих волн-сейшей. На мгновение показалось, что бетонная скорлупа бассейна сейчас лопнет, и все сооружение развалится. Народ в ужасе отшатнулся от перил к бетонным стенкам. Начальник застыл с перекошенным лицом, внезапно осознав, какая доля миллиметра отделяла его от новой аварии, суда, тюрьмы или чего похуже!

Сазан не всплыл! Борта бассейна серебрились от прилипшей к ним рыбной молоди, выброшенной взрывом. Как на огромной сковороде, белыми брюшками кверху на утихомирившейся глади бассейна плавали рыбки покрупнее. Но это совсем не обрадовало потрясенных загонщиков: кудрявого Томаса и едока Жору. Исполнительный Федя, который за четыре секунды успел выбежать на улицу и укрыться за уазиком, рассказал потом, что снаружи все выглядело куда страшнее, чем изнутри. Бастилия, по словам Феди, затряслась, из невидимых щелей вылетел мох и еще какая-то дрянь. По земле прокатилась волна – «как складка по шкуре». Уазик козликом подпрыгнул на месте. У него из под хвоста выпало и покатилось в сторону плохо закрепленное запасное колесо.

Щурясь от яркого света, в проеме двери Бастилии появился начальник. Для сохранения равновесия он ухватился рукой за косяк и совсем не удивился запасному колесу уазика, которое лежало прямо перед дверями. Водяное сафари закончилось, теперь можно было приступать к аварийно-восстановительным работам.

Военная топография

Знатоки топографии сразу сообразят, о чем пойдет речь, как только произнесешь слово сигнал. Сигнал, или геодезическая вышка, железная или деревянная устанавливается для точного измерения в сети треугольников, которые являются основой любой карты. Сложное это дело – триангуляция – измерение углов и расстояний. Для военных такие измерения жизненно необходимы: ни один снаряд не попадет в цель, ни одна ракета не долетит до места назначения, если в основу расчета их полета не будут заложены данные точной триангуляции.

Существует целая служба (ВТС) – военные топографы. Они устанавливают сигналы, вкапывают в землю бетонные монолиты – реперы, с вцементированными в них чугунными метками – марками. Положение марки с точностью чуть ли ни до миллиметра учтено на поверхности Земли. Именно такими измерениями и уточнениями занимаются офицеры военно-топографической службы после того, как триангуляционная вышка-сигнал установлена в определенном месте.

Каждое лето из топогеодезических отрядов ВТС выезжают в разные стороны машины, груженные продуктами, инструментами и, конечно же, солдатами ВТС. На кузове солдат шесть-восемь под командой сержанта. Офицер едет в кабине. В отряде такой коллектив называется отделением, а в поле – командой. Машины разъезжаются по самым глухим уголкам страны, еще не охваченным системой триангуляции. Там команды ставят шатровые десятиместные брезентовые палатки, в которых живут и рядом с которыми сооружают очередной сигнал. Бревна для сигнала возят на той же машине. Ею же с помощью лебедки поднимают и устанавливают сигнал, собранный на земле в лежачем виде.

Из года в год пополняется и уточняется триангуляционная сетка, из года в год офицеры ВТС наезжают почти в одни и те же районы, где у них появляются знакомые, друзья и даже любимые женщины.

Команду для выезда в район Ружан где-то в лесах Белоруссии возглавил капитан Лях. Хороший был парень капитан Лях. В меру пьющий и в меру трудолюбивый. Вот только с командой ему в этот раз катастрофически не повезло. В команде Ляха было шесть дембелей – беспардонных туляков, которым осенью предстояло проститься с армией и которые, фигурально, одной ногой уже стояли на гражданке. Еще в команде был один солдатик-первогодок с фамилией Пыж. Этого белобрысого Пыжа родом из Ружан Лях выхватил под свое начало в последний момент, просчитав, что тот может пригодиться для связи с местным населением. Старшего команды капитан Лях не выбирал. Сержантом Козорезовым он был наделен командиром отряда с единственной целью – с глаз долой! Сержант Козорезов не оправдывал почетного звания советского воина из-за постоянной склонности к пьянству и дракам. Он оставался сержантом только по одной причине, дарованной свыше: ухитрялся усмирять самых строптивых и нерадивых. Кого угрозами, кого побоями, на что командиры предпочитали стыдливо закрывать глаза.

Машина у Ляха и его команды была хорошей – вездеход ГАЗ-63, с брезентовым тентом. Под тентом в передней части кузова стоял большой деревянный ящик с радиостанцией, продуктами, оружием, инструментами и теодолитом в особом ящичке. Большой ящик закрывался большим навесным замком, большой ключ от которого постоянно находился у капитана Ляха в кармане брюк.

Около ящика были сложены мешки с цементом, железные штыри для скрепления бревен – топографические гвозди. Там же громоздился прочий солдатский скарб: вещмешки команды, тюк с десятиместной палаткой, алюминиевые фляги для воды и еще кое-какая мелочь. Свободное пространство в кузове было заботливо выстелено свежим сеном, которое, с молчаливого благословения капитана, натаскали из первой попавшейся копны тертые старослужащие.

Первый месяц прожили относительно спокойно, за исключением случая, когда бдительный капитан Лях пресек попытку сержанта Козорезова продать соседним селянам бревна, заготовленные для постройки сигнала.

Как-то Лях решил проведать одну из своих близких подруг, проживающую в деревеньке, раскинувшей свои избушки километрах в двадцати от места базирования команды. За месяц капитан уже присмотрелся к команде, навострился управлять строптивыми дембелями. И сержант Козорезов был ему на этом поприще подмогой. Сигнал был прочно вкопан в землю всеми четырьмя ногами, поэтому можно было некоторое время не опасаться новой попытки кражи строительного материала.

В пятницу капитан Лях построил весь личный состав на опушке леса, у брезентовой шатровой палатки, и объявил о своей вынужденной деловой командировке до понедельника. Сержанту Козорезову капитан приказал строго следить за несением караульной службы, но разрешил личному составу сходить в субботу и воскресенье на танцы в деревню, которая, судя по карте, дислоцировалась в трех километрах восьмистах метрах к северо-западу от места расположения команды.

Не успела пыль от хромовых сапог капитана улечься за поворотом тропинки, как в команде начались бурные сборы. Молодой боец Пыж был приставлен мыть машину, а старослужащие принялись бриться. Затем на машину погрузили кое-какие вещи, оставили молодого бойца стеречь лагерь и отбыли на грузовике в направлении юго-восток, если верить компасу.

В субботу к полудню молодой военнослужащий Пыж обрадовался шуму знакомого мотора. По наивности он решил, что прибыла смена. Так как он ничего не ел со вчерашнего дня, то размечтался, что в пересменку удастся проглотить кусочек съестного.

Машина выехала на поляну перед палаткой. С нее соскочили два знакомых старослужащих и трое незнакомых гражданских. Не обращая внимания на молодого часового, они захватили из палатки кое-какие вещи и незамедлительно отбыли туда, откуда прибыли. О смене караула и питании вопрос не ставился.

Молодой заподозрил недоброе. Он ринулся в палатку и обнаружил большой деревянный ящик с открытой крышкой со следами рассыпанной гречневой крупы на дне продовольственного отсека. Около ящика бесхозно валялся большой замок с ненужным большим ключом, неосмотрительно доверенным капитаном лично сержанту Козорезову. Дрожащими руками боец собрал остатки крупы и, сидя на пеньке, стал ее медленно жевать, размышляя об увиденном.

Часа через три, когда стало уже по-вечернему прохладно, вновь приехал грузовик. За рулём на месте штатного водителя сидел сержант Козорезов, а рядом с ним девушка в ярком сарафане и с румяными щечками. Козорезов прошел в палатку, а девушка присела на пыльную подножку грузовика и стала смотреть на молодого Пыжа. Пыж так засмущался, что не обратил внимания на то, как из палатки вышел сержант с множеством автоматов на плече и лопатой в руках. Где-то через полчаса сержант снова появился в поле зрения часового, бросил лопату в кузов и пригласил молодого разделить трапезу. Девушка полезла на подножку, наклонилась в кабине, доставая с сиденья плетеную корзину. Пыж посмотрел на девушку, точнее на то, что торчало у девушки из кабины, и ему сразу стало жарко. Козорезов выволок из палатки самодельный стол, по-хозяйски расставил на нем целый арсенал из разнокалиберной еды. Если вспомнить заветы полководца А. В. Суворова, который настаивал на особом внимании к солдатской пище, из сержанта Козорезова получился бы неплохой генералиссимус. На самый крайний случай – полковник!

Пыж после ослепительного зрелища пять минут назад неожиданно для самого себя потерял аппетит, но от самогона не отказался. Как коренной белорус к самогону он относился по-домашнему рачительно, не позволяя капле пролиться мимо рта.

К окончанию трапезы молодой воин уже плохо соображал, где он и что с ним: он сидел на пеньке, к которому привык, и проталкивал сквозь икоту скользкий маринованный гриб.

Сержант Козорезов грузил на машину что ни попадя. А под самый конец срубил топором растяжки десятиместной шатровой палатки и с помощью девушки затолкал ее бесформенным комом на кузов. При погрузке девушка еще пару раз повторяла фокус с сарафаном. В эти мгновения Пыж поневоле трезвел, но через секунду вновь погружался в самогонную одурь.

Машина с сержантом, девушкой и палаткой уехала, Пыж остался.

В понедельник рано утром, сойдя с попутной машины, капитан Лях в прекрасном расположении духа направился по знакомой тропинке к лагерю. Вот надежно вкопанный в землю сигнал. Вот, вроде бы, та полянка. Вот следы от колес грузовика. Но где палатка? Где вверенные ему военнослужащие? Где радиостанция, приборы, инструменты и продукты? Где оружие, в конце концов? Зашатавшись, капитан Лях опустился на пенек, добросовестно отполированный Пыжом, и зарыдал. Никогда доселе в такой страшной близости он не чувствовал леденящего дыхания военного трибунала! Что теперь ему, пропащему, любимая женщина, которая, вероятно, еще досыпает на теплой подушке километрах в двадцати от бывшего места базирования команды? Выход один – застрелиться! Рука капитана уже потянулась к кобуре за пистолетом, когда на его рыдания из ближайших кустов появилась странная фигура. На фигуре не было сапог и ремня. Но форма была своя, советская. По всклокоченному белобрысому чубу капитан Лях опознал в личности с зеленой мордой Фантомаса рядового Пыжа из вверенной ему команды. Пыж хотел подойти к командиру строевым шагом, но вместо этого совершил затейливый зигзаг по поляне и застыл в неестественном положении, копируя колодезный журавль.

– Това ' гищ капитан, – по-ленински картавя, вымолвил он, с великим трудом приставляя одно слово к другому. – Раз ' гешите доложить: всё п'годано и п'гопито!

На этом запас жизненных сил Пыжа был исчерпан, и он колодой рухнул у ног капитана, источая неимоверной силы дух самогона.

Прослушав этот монолог, капитан Лях зарыдал еще сильнее. Будущий приговор военного трибунала не оставлял сомнений: только расстрел! Он обхватил голову руками и завыл волком, не забыв, кстати, пнуть сапогом бездыханного Пыжа в бесчувственную задницу.

До полудня Пыж не обрел вменяемости, поэтому капитану Ляху, отложившему на некоторое время суицид, пришлось додремывать в многозначительной тени ближайшей осины. Около часу Пыж оклемался настолько, что начал давать показания, которые вызвали у капитана новый приступ отчаяния. По словам часового, который не оставил-таки свой пост, люди, имущество и машина исчезли в направлении, о котором капитан никогда бы не догадался: на юго-восток. Капитан раскрыл планшет и обнаружил в направлении, указанном главным свидетелем, некий населенный пункт. Судя по условному знаку на карте – малолитражный. До него по прямой было около пяти километров, правда, с хвостиком.

Установив Пыжа в вертикальное положение и пообещав в случае саботажа оторвать ему башку, капитан отдал команду:

– Вперед!

К концу рабочего дня запыленные Лях и Пыж вошли без боя в населенный пункт. По пустым улицам, заросшим пыльной травой, поклевывая невидимую добычу, деловито бродили куры. Потерявший бдительность рядовой Пыж, который некстати вспомнил девушку в сарафане, вступил в свежий коровий блин. Капитан Лях решительно направился прямо к сельсовету, где надеялся получить поддержку государственной власти, если таковая еще жива в здешнем захолустье.

От председателя сельсовета, который, к счастью, оказался на месте и был трезвый, капитан узнал новость, от которой ему опять стало худо: автомобиль совершенно официально, по договору, скрепленному печатью, был сдан в аренду местному колхозу. Лето – пора горячая, поэтому грузовик уже третий день занят на вывозе навоза со свинофермы. Вернуть грузовик законному владельцу, с юридической точки зрения, дело дохлое.

Хлебнув теплой воды из председательского графина, капитан Лях двинулся к дому председателя колхоза, на который указал ему председатель сельсовета.

Хилый председатель колхоза, умаявшись за трудовой день, спал на веранде, отгороженной марлей, засиженной мухами. Его молодая жена начала шипеть на Ляха, оберегая покой мужа. Но Лях уже перешел ту грань, когда помнят об этикете. Он приказал Пыжу заблокировать хозяйку, а сам ступил на веранду, передвинув кобуру с пистолетом поближе к животу. Председатель колхоза проснулся от крика супруги, заблокированной представителем команды, включенным в штат для связи с местным населением. Он уставился на Ляха, как на приведение. Крик во дворе наконец стих, и можно было приступить к объяснению.

Переговоры шли трудно. Снулый председатель колхоза упирал на горячую пору, на договор, на печать, на выплаченные в счет аренды деньги. Потный Лях раскрыл бумажник и отсчитал в ладонь председателя полную сумму аренды плюс пятьдесят руб лей за моральный ущерб. После чего они вместе отправились искать машину. Заблокированная хозяйка и боец Пыж в прямой видимости не наблюдались. Грузовик удалось перехватить за околицей населенного пункта, когда он отправлялся на ферму за очередной порцией заведомо не ароматного груза. Вытолкнув из-за руля колхозного шофера, Лях взобрался в кабину и развернул машину носом к деревне. Председатель ехать в машине отказался, успокоив капитана, что прекрасно ориентируется и дойдет до дома пешком.

Прямо у колодца Лях остановился, посвистел бойца с говорящей фамилией Пыж, приказал ему прекратить мероприятия по блокированию хозяйки и заняться приведением в порядок машины. Тем более, что реакцию хилого председателя колхоза по возвращению в родные пенаты легко было предсказать заранее. Вторично в течение светового дня молодой воин приступил к выполнению непрофильного задания. Только на этот раз все оказалось сложнее. После трех дней напряженного труда автомобиль только внешне напоминал ту строевую машину, которую команда получила при выезде из отряда. Мало того, что с ног до головы она была перемазана навозом, так еще и лишилась правой подножки, правой же фары, брезентового тента и нескольких досок из борта. Обозревая место от подножки, Пыж снова вспомнил пикантные подробности встречи с румяной девушкой в сарафане, и это скрасило ему тяжкий труд.

Капитан Лях волчьей рысью сновал по населенному пункту, изучал следы в пыли и стучал во все калитки. Лаяли собаки, хозяева собирались любопытными группами, но капитан упорно продолжал свое дело. Через некоторое время за ним выловленные на сеновалах и в горницах уже плелись хмурой гурьбой помятые военнослужащие. Они давали разноречивые сведения о местопребывании отсутствующих товарищей, а о дислокации сержанта Козорезова и вовсе не могли сообщить ничего путного.

Странное зрелище наблюдали жители села: от забора к забору бродили солдаты, ведомые разъяренным капитаном. За солдатами пчелками вились хихикающие девицы из местных. Иногда группа распадалась на фрагменты, когда попутная девушка выносила из калитки нечто, приковывающее внимание отставших. Бдительный капитан Лях, заметив непорядок, серчал еще больше. Вырывал стеклотару из девичьих рук, бил ее об забор и ругал солдат неприличными словами, не забывая напомнить команде о неотвратимой замене дембеля военным трибуналом. От этих слов девицы прямо-таки заходились от смеха, а дембеля все больше мрачнели. К вечеру Лях совершенно потерял голос. Уходившиеся военнослужащие, протрезвев, уныло сидели на чахлой травке под чьим-то кривым деревянным забором, а любопытных девушек родители разогнали по домам, подальше от словесных экспромтов капитана.

Пока суд да дело, рядовой Пыж надраил машину до зеркального блеска. Были найдены и выкуплены инструменты и часть продуктов, которые не успели съесть аборигены. Нашелся теодолит, который был продан сержантом команды деревенскому фотолюбителю как экзотический фотоаппарат. С руганью и легкой потасовкой была изъята из клуба, у киномеханика коротковолновая радиостанция. Потасовка обошлась капитану Ляху в лишних десять руб лей. В наличии не было только сержанта Козорезова, десятиместной палатки и восьми автоматов Калашникова. Неумолимая тень орлиных крыльев трибунала накрыла лица поголовно всех участников деревенской драмы.

Почти к ночи из довольно комфортабельного подполья того самого клуба, где проходила жаркая баталия по поводу изъятия радиостанции, неожиданно был извлечен нахохлившийся сержант Козорезов, в одних трусах, но в пилотке со звездочкой, символизирующей принадлежность к вооруженным силам. Невзирая на бедственное состояние организма, сержант все же смог по-русски объяснить капитану, что, памятуя об уголовной ответственности за потерю оружия, он два дня назад закопал автоматы в лесу, но место захоронения сможет указать только завтра, когда проспится. Закопал ли он заодно десятиместную шатровую палатку и две сорокалитровые алюминиевые фляги, о которых капитан в горячке поиска забыл, сержант не помнил. Основательно повеселевший и обнищавший капитан Лях возвращался на бывшее место базирования, сидя за рулем честно выкупленного вездехода ГАЗ-63. На кузове вповалку лежала команда. В кабине, рядом с капитаном, поклевывал носом верный рядовой Пыж, которому снилась то ли жена председателя колхоза, то ли румяная девушка вовсе без сарафана в необычном ракурсе.