Текст книги "На ловца бандит бежит"

Глава 10
Неспетая песня

Олег считал газету «Криминальный Теремковск» не только интересной, но и в высшей степени полезной. Отсюда можно почерпнуть множество ценных советов для работы сыщиков. В последнем номере, например, ему понравилась такая фраза из очерка: «Хорошо бы незаметно внедриться в эту контору, – размышлял следователь Защипин. – Тогда можно будет исподволь порасспрашивать сотрудников о подозреваемом».

Вот и им бы хорошо незаметно внедриться в "Одноразовую посуду". Поговорить с тамошними сотрудниками, что-нибудь разузнать про человека со шрамом. Чем занимается этот таинственный Мистер Игрек в организации? Порой самые незначительные подробности дают ключ к решению сложнейшей задачи. Однако внедриться туда без пропуска невозможно. А чтобы его получить, нужно выдумать какой-нибудь повод. Вот это ребятам не удавалось. Помог, как часто бывает, случай.

Однажды, носясь по городу, сыщики случайно встретили детдомовских девочек Оксану и Таню. Ребята знали, что в этом детском доме дети только живут, а учатся в обычных школах. До седьмого класса – в ближайшей школе, расположенной возле городского парка. Оксана и Таня тоже там учились. Однако сейчас сыщики столкнулись с ними в центре. Девочки сказали, что идут на выставку скульптора Суглинского. Того самого, который сделал для детского сквера бронзовую Красную Шапочку. Недавно спонсоры подарили ему много гипса, и он слепил фигуры Али-бабы и сорока разбойников.

– А почему только вдвоём? – спросил Димка. – Больше никто из ваших ребят не любит искусство?

– Как раз многие интересуются и живописью, и скульптурой. Просто сегодня открытие, там будет настоящее столпотворение. Нам прислали только два билета. Остальные пойдут в другие дни.

Поскольку Оксана и Таня были первыми, с кем сыщики познакомились в детдоме, они считали этих девочек своего рода помощницами. Нужно было узнать что-нибудь про детдом, обращались к ним. И дали номера своих телефонов. Пусть звонят, если им интересно, как идёт следствие. Правда, девочки звонить стеснялись. Олег как-то сам зашёл к ним, рассказал о ходе поисков.

Олег не решался спросить у Оксаны, почему она оказалась в детском доме. Наверное, не от хорошей жизни. Нет родителей и нет. Мало ли какие горькие обстоятельства тому причиной. Спросить, напомнить об этом – лишний раз расстраивать человека. Зачем?! Наверное детдомовцы нередко задают себе вопрос: почему им так не повезло. Ведь каждый из них заслуживает лучшей судьбы. Чтобы были родители, бабушки, дедушки. Чтобы имелся свой дом, угол, где ты можешь делать всё что тебе заблагорассудиться и никакая воспитательница не сделает тебе замечание, пусть она даже самая лучшая. Почему эта симпатичная девочка – сирота, почему лишена обычного для большинства детей существования?!

Олег не формулировал свои мысли такими словами, просто ощущал всю несправедливость судьбы по отношению к детдомовцам. Он был готов сделать что-нибудь для каждого из них и для Оксаны в частности. Уж очень она ему нравилась. Потому-то он и завёлся, разыскивая украденные обогреватели. Детдомовцы и без того хлебнули горя, не хватало ещё, чтобы им было холодно. Нужно помочь. А что ещё он может сделать? Ребята любят ходить на выставки, любят, когда к ним приезжают артисты. Это, увы, бывает не часто. Да им вообще интересно, когда к ним приезжают новые люди. Вот в 14-й школе есть Малая Третьяковка. Пусть детдомовцы её посмотрят. Всё же какое никакое, а разнообразие.

Передвижная выставка "Малая Третьяковка". Легко догадаться, откуда произошло такое название. "Третьяковкой" передвижку назвали потому, что в ней собраны репродукции картин Третьяковской галереи, которая находится в Москве. "Малая" – относится сразу и к размерам, и к количеству репродукций. Во-первых, все они меньше настоящих картин. Во-вторых, самих репродукций гораздо меньше, чем экспонатов в галерее. После лекций экскурсоводы скатывают все листы в трубочку и засовывают в длинный футляр с ручкой: в таких студенты обычно носят чертежи. Так что, точнее эту выставку назвать переносной, а не передвижной.

Ещё в "Малой Третьяковке" маленькие экскурсоводы:

лекции читают сами школьники. Как правило, старшие ученики младшим. Но почему бы ребятам из 14 школы не показать "Малую Третьяковку" в детдоме?

Из седьмого "А" с "Третьяковкой" выступал Серёжка Кукарекин. Олег и Димка попросили его, чтобы тот съездил в детский дом.

– А девчонки там есть?

– Есть, да ещё какие. Покрасивей наших.

Чтобы лишний раз покрасоваться перед девчонками, Сережка готов ехать хоть на Северный полюс. Поэтому он согласился. Олег не откладывая в долгий ящик позвонил Кларе Пантелеевне и хорошо сделал – она как раз собиралась уходить. Договорились о времени – пусть завтра ваш товарищ и выступит.

В воскресенье Олег и Димка по пути в детский, возле кинотеатра "Арктика", неожиданно столкнулись с оперативником Порошковым. Тот стоял и несмотря на холод наслаждался мороженым в вафельном стаканчике.

– Захар Захарович, когда же полиция начнет искать корреспонденцию, украденную у почтальона Ветлугиной?

– Благодарите бога, что у меня хорошее настроение, – добродушно ответил Порошков. – Иначе бы отругал вас за то, что суёте носы не в своё дело. – Доев мороженое, он заботливо вытер бумажным платком губы и усы. – Разыщем вашу корреспонденцию, не бойтесь. И не таких находили. Только мне сперва нужно разобраться со складом конской амуниции. Там одних уздечек стащили на четыреста тысяч. Это вам не трали-вали.

Они пришли в детский дом раньше Серёжки. Стояли на первом этаже, разговаривали с девочками.

– У нас есть замечательный ансамбль, – рассказывала Оксана. – Он занял на областном смотре первое место и даже ездил на фестиваль в Голландию. После лекции ребята специально для Сергея споют песенку.

– Прямо как для героя или чемпиона мира, – завистливо вздохнул Полкило.

Вдруг сыщики раскрыли рты от удивления: Серёжка появился с пустыми руками. Вошёл запыхавшийся, раскрасневшийся, словно после бани, а знакомого всем его одноклассникам коричневого футляра в руках нет.

Извинившись перед девочками, сыщики отвели его в сторонку и спросили:.

– Где репродукции?

– Дома остались, мужики. По уважительной причине.

– Забыл, что ли. Так надо было вернуться и взять.

– Если бы просто забыл, это ещё полбеды. Тогда бы я. Конечно, вернулся. А тут произошли непредвиденные обстоятельства. На днях позвонили папины знакомые и сказали, что рядом с ними дешево продается дача. Сегодня утром отец поехал её смотреть, и я увязался за ним.

– Зачем? Ведь знал, что у тебя сегодня лекция.

– Если бы я остался дома, мне пришлось бы пылесосить квартиру. А для меня, мужики, это хуже горькой редьки. Я из-за пылесоса удавиться готов. Так его ненавижу. Мы-то думали, к обеду вернёмся. Осмотрели домик, участок, а потом зашли к папиному другу, который нам звонил. Тот угостил отца пивом. Отец хлебнул и только тут вспомнил, что он на машине. Совсем, говорит, из головы вылетело, затмение нашло.

– Бывает, – произнёс Олег ледяным тоном.

– Главное, говорит, и пить-то не очень хотелось. Но теперь ему нельзя садиться за руль. Пришлось оставить машину у друзей, а самим возвращаться на электричке. Знаете, как редко они ходят. Я и сюда-то еле успел. Где уж мне заезжать за репродукциями.

– По-моему, ты тоже хлебнул пива, – предположил Димка.

– Ну, вот еще! Стану я пить такую дрянь, оно же горькое.

– Как же ты будешь читать лекцию?

– Ладно, расскажу про картины своими словами. Я уже столько раз молотил эту лекцию, что все картины наизусть помню. Где наша не пропадала! Выкручусь.

Когда Серёжка вошел в актовый зал, собравшиеся там детдомовцы встали, будто он действительно герой или чемпион мира. Воспитательница представила его. Олег и Димка прошли в последний ряд.

Серёжка начал рассказывать про известных художников прошлого века, где они жили, у кого учились рисовать. Затем говорит:

– Сейчас я подробно остановлюсь на известном произведении художника Саврасова "Грачи прилетели". Размером оно с обычное окно. Внизу картины нарисован отсыревший снег. Чуть выше растут четыре березы, на которых видны грачиные гнезда…

– Сколько гнёзд там видно? – поинтересовался голубоглазый кучерявый мальчишка, сидевший возле окна.

Серёжка сам этого точно не помнил.

– Десять, – ответил он наугад и продолжал: – В середине картины, чуть левее от центра, нарисована церквушка с колокольней…

– А я за берёзой колокольню не вижу, – опять прервал его кучерявый.

«Прицепился, как банный лист», – с досадой подумал лектор и предложил:

– Левее смотри. Тогда увидишь колокольню.

Ребята загалдели:

– Куда же левее? Там рама.

– Откуда рама?! – возмутился Серёжка. – Вы что! До рамы ещё смотреть и смотреть. Там сперва нарисована кривая береза. Она искривляется вправо. За ней всё и видно. Ясно теперь? Нравится вам эта жемчужина живописи?

Не дожидаясь ответа, он таким же макаром познакомил любителей живописи и с другими картинами: "Утро в сосновом лесу", "Три богатыря", "Бурлаки на Волге".

Олег и Димка были готовы от стыда провалиться сквозь землю. Ведь это они рекомендовали такого искусствоведа!

Тем не менее детдомовцы не выражали своего недовольства. После лекции воспитательница сказала:

– Спасибо тебе, Сергей, за то, что ты не поленился придти к нам и прочитал лекцию о художниках. Надеемся, эта наша встреча не последняя и в следующий раз твой рассказ будет более обстоятельным.

Серёжка был приятно удивлён таким поворотом дела. Он думал, что его с позором прогонят, а тут снова приглашают.

Ты, наверное, слышал о том, что в нашем детдоме существует музыкальный ансамбль, – продолжала воспитательница. – Сейчас ребята специально для тебя исполнят свою любимую песню. Володя Владин, запевай.

Вперёд вышел кучерявый мальчишка, который во время лекции задавал много вопросов, и обратился к Серёжке:

– Песня называется "Круголяшки". Слушай. Сначала медленно и протяжно запеваю я. Через две минуты вступают Неля Давыдова и Саша Темчин. А как дойдем до припева, все остальные подхватывают: тара-та-та-та, тра-та, тра-та. Вот какая наша самая любимая песня. Понравилась она тебе? А?

Олег и Димка забились в уголок и боялись пошевелиться. Ждали, пока все покинут зал. Сидевшие рядом с ними Оксана и Таня давились от смеха. Однако смеялись они совсем беззлобно, желая ободрить мальчиков. Мол, всяко бывает, не огорчайтесь. Это обычное недоразумение. Почувствовав их поддержку, ребята пришли в себя, настроение улучшилось. Несмотря на свой позор, Серёжка тоже обрёл хорошую форму. Он усиленно кокетничал с девочками, один за другим шпарил анекдоты. (Как потом выяснилось, даже успел назначить Тане свидание.)

Но делу время – потехе час. На обратном пути сыщики уже говорили только о следствии. Олег сказал:

– Всё-таки нам нужно внедриться в «Одноразовую посуду». Понаблюдаем за этим Мистером Игреком, что-нибудь о нём узнаем. Может, это вовсе и не Серковский, а просто совпадение. Серых «Волг» завод каждый день по сто штук выпускает.

– Как туда попадёшь, – уныло протянул Полкило.

– Можно попытаться. Как ни крути, а взрослые люди тоже интересуются искусством. Даже не все из них бывали в настоящей Третьяковке.

И Димка с полуслова понял: теперь они попадут в "Одноразовую посуду".

Глава 11
Крупным планом

Доводы Полкило были убедительны: сначала нужно до конца разобраться с обогревателями, а уж потом искать похитителей лауреатского знака. По прогнозам к концу декабря ожидается понижение температуры. К тому времени пропажу нужно вернуть в детдом. Поэтому сейчас нельзя отвлекаться от следствия. И всё же – как донести до Георгия Георгиевича весть о своей непричастности к пропаже лауреатской медали? Сам профессор не хочет разговаривать с ними. Так же, впрочем, как и Серафима Леопольдовна. С ней вообще беда: с утра до вечера она слушает по радио или по телевизору о всяких преступлениях, из-за чего в каждом человеке видит жулика. С Зойкой тоже говорить бесполезно – как такая пигалица повлияет на такого замечательного дедушку?! Вот разве что Башлыков. Это же правая рука Георгия Георгиевича, тот в нём души не чает. Сергей Семёнович будет помогать ему устанавливать новую втулку на четвёртом вентиле.

Нужно позвонить на кафедру.

– Только ведь трубку может снять Георгий Георгиевич. Наверное, он с нами и разговаривать не захочет, – вздохнул Олег.

– Ты не говори, что это мы.

– По голосу узнает.

– Измени голос, тогда не узнает. Говори басом.

– Что я, Шаляпин, по-твоему?! Как я могу говорить басом? Эх, жаль, с нами нет Витьки Худоярова. Вот уж кому всегда везёт.

– Должно же и нам когда-нибудь повезти, – сказал Полкило и решительно набрал номер. Он оказался не менее везучим, чем Витька. К телефону подошла какая-то женщина. Она сказала, что Сергей Семёнович сейчас ведёт семинар, примерно через час освободится, и сегодня занятий у него больше нет.

Ходить по институту, чтобы найти Башлыкова не хотелось. Подумают чего доброго, опять эти двое тут слоняются, а потом лауреатские знаки пропадают.

Решили подождать на улице. Сначала стояли за оградой, так, чтобы видеть институтские двери. По мере наступления сумерек подходили к ним ближе. А то издали не разберешь, кто выходит.

– А если Башлыков выйдет вместе с Георгием Георгиевичем?

– Пойдём следом. Подождём, пока они расстанутся.

Сергея Семёновича подозрительно долго не было.

– Может, он такой же фанатик как сам профессор? Чем-нибудь увлечётся и уйдёт домой через сутки. А мы будем тут куковать.

Стоило только Олегу высказать это мрачное предположение, как в дверях появился Башлыков. Ребята узнали не сразу. Раньше видели только в костюме, а сейчас в дублёнке и меховой шапке с опущенными ушами. Как назло, он был не один. Шел вместе с какой-то женщиной и оживленно разговаривал. Выйдя из ворот на улицу, они ещё немного поговорили и расстались. Женщина пошла в сторону центра, а Башлыков направился к автобусной остановке. Тут Олег и Димка его перехватили.

Сыщики думали, что профессор пожаловался на них Сергею Семёновичу и вообще всем рассказал о пропаже. Но оказалось, на кафедре никто ничего про этот случай не знал. Перебивая друг друга, ребята рассказали Башлыкову про звонок насчет лауреатского знака и про то, что никто зимой возле филателистического не торгует.

Узнав, что ребята живут в той же стороне, куда ехать ему, Сергей Семенович предложил пройти остановочку пешком. Некоторое время они шли молча. Потом Башлыков заговорил:

– Мне кажется, всё сделано настолько топорно, что ни в какие ворота не лезет. Это самая настоящая провокация. Вас просто хотят оклеветать, ежу ясно. Давайте думать, кому это выгодно. Предположим, некий доброжелатель действительно увидел на рынке знак лауреата и захотел сообщить об этом владельцу. С Георгием Георгиевичем тот незнаком, иначе бы, позвонив, представился. А если они незнакомы, откуда у него домашний телефон Георгиевых? Не висит же по городу реклама с их номером. Чтобы его раздобыть, нужно приложить определённые усилия. И для чего? Просто сообщить профессору о том, кто у него украл знак. Странный гуманизм. Будь человек настроен по-настоящему доброжелательно, он бы выкупил эту медаль и вернул хозяину. Получается, всё затеяно для того, чтобы опорочить вас.

– Для кого-то мы сейчас как кость в горле.

– Совершенно верно. Для грабителей радиаторов, ежу ясно. Вы же идёте по их следам, они чувствуют за спиной ваше дыхание. В союзе с Георгием Георгиевичем вы представляете силу, способную разрушить их дьявольские планы. Поэтому вам нужно продолжить общую работу, а не ссориться с профессором.

– Мы и не ссоримся. Это нас хотят поссорить.

– Пока им это удалось.

– Сергей Семёнович, вы можете нас помирить?

– Интересно, куда же на самом деле девалась эта медаль? – сказал Башлыков, словно не слыша их вопроса. – Если бы профессор снимал пиджак, скажем, только на кафедре, ещё бы как-то можно очертить круг подозреваемых. Но ведь он по рассеянности может оставить его где угодно. Летом мог бы забыть и в автобусе. Благо, зимой только в институте, где все его прекрасно знают и, смею полагать, любят. Я почти уверен, что знак украл кто-то из посторонних.

– Постороннему человеку легко пройти в институт?

– Проще пареной репы.

– Мы, когда разберёмся с радиаторами, обязательно поищем медаль.

– Да, да, с радиаторами, – рассеянно произнёс Башлыков. – Серьёзный у вас противник. Старается действовать без промаха, наверняка.

– Почему вы так решили?

– Ежу ясно. Наверное, эти люди могли позвонить Георгию Георгиевичу в институт. Но позвонили домой. Каким-то образом узнали, что главное в таком деле – это разгневать Серафиму Леопольдовну.

* * *

При всём своём равнодушном отношении к вещам Георгий Георгиевич был огорчен пропажей медали. Он сидел за столом мрачный, нахохлившийся.

– Что с вами случилось, профессор? – участливо спросил Башлыков.

Чтобы облегчить душу, Георгий Георгиевич поведал любимому ученику об исчезновении медали и позавчерашнем загадочном звонке. Выслушав его, Сергей Семёнович удивился.

– Вы говорите, эту медаль ему предлагали позавчера на черном рынке?

– Так сказал собеседник.

– Что-то тут не то, – Башлыков с сомнением покачал он головой. – На днях я хотел заехать на черный рынок. Вы знаете, я филателист, мне нужно купить разновидность одной марки. Получил зарплату и поехал на рынок. Обычно все коллекционеры толкутся на пятачке возле магазина, в магазине всякая купля-продажа с рук запрещается. Так вот, в тот день на рынке, без преувеличения, не было ни одного человека! Холодно, мороз за двадцать. Я надеялся, хоть кого-то увидеть – ни души. В магазине мне объяснили, что коллекционная толкучка функционирует только летом. Зимой никакой купли-продажи нет.

– Значит, батенька, вы считаете кто-то наговаривает на юных следопытов? Как говорит моя внучка, катит бочку.

– Я думаю, они всерьёз мешают действовать каким-то жуликам.

В глубине души профессор и сам не верил в то, что Олег и Димка способны на воровство. Ему было приятно узнать, что звонивший супруге незнакомец возвел на них напраслину. Георгий Георгиевич сразу почувствовал неловкость перед мальчиками. Он хотел им позвонить, но ребята сейчас в школе, да сперва нужно узнать у Зои номера их телефонов. Позвонит днем.

– Лучше скажите сейчас об этом Серафиме Леопольдовне, и она им передаст. Иначе вы забудете, – посоветовал хорошо знающий рассеянность своего научного руководителя Башлыков.

– Да, да, батенька, – согласился Георгий Георгиевич, – память мне сплошь и рядом подводит. Я, например, начисто запамятовал, что вы собираете почтовые марки.

* * *

На мраморном крыльце особняка «Одноразовой посуды» маялся от скуки охранник в форме. Он лузгал семечки, доставая их маленькими горсточками из кармана куртки. А шелуху сплевывал в газетный кулек, который держал в левой руке.

Олег и Димка остановились возле него.

– Скажите, пожалуйста, можно нам пройти к директору вашей фирмы?

– А где вы видели у нас директора?

– Ну, к вашему главному.

– Президент он у нас называется, пацаны. Причем не простой, а генеральный. Директора вон где сидят – в магазинах, в банях, на фабриках. А здесь контора солидная. У нас – генеральный президент.

– Можно к нему пройти?

– Нельзя.

– Почему?

Охранник смерил их презрительным взглядом:

– Сейчас объясню, если сами не понимаете. Вы наверняка хотите просить, чтобы он стал спонсором вашей школы. Вот поэтому и нельзя. Для того мы тут и поставлены, чтобы разные просильщики не лезли. Если быть для всех спонсором, никаких денег не напасешься, работать не захочется.

Закончив свою яркую речь, охранник посчитал тему исчерпанной и полез в карман за очередной порцией семечек. Когда же ребята объяснили ему, что их школа хочет взять над «Одноразовой посудой» культурное шефство, тот едва не подавился шелухой. Удивление охранника было настолько велико, что он безропотно пропустил мальчиков в подъезд.

Там телефон генерального президента «Одноразовой посуды» они узнали без малейшего труда. Справа, перед турникетами, находилось бюро пропусков. Рядом с окошечком висел телефон, а под ним – список номеров, все трехзначные. По этому телефону можно было звонить лишь внутрь здания. Олег набрал номер секретариата и узнал, как можно позвонить президенту из города. Секретарша вела себя храбрей охранника: сказала номер и даже не стала интересоваться, зачем он понадобился мальчику.

Придя к Димке домой, позвонили посудному президенту. На этот раз храбрая секретарша действовала гораздо осторожней. Оно долго выясняла, кто они такие и по какому вопросу хотят говорить с господином президентом. Но в конце концов всё-таки соединила.

Олег рассказал президенту про лекцию для сотрудников. Тот, даже не дослушав, отрешённым тоном ответил, чтобы позвонили Эдуарду Фомичу, его заместителю по связям с общественностью.

Теперь была Димкина очередь говорить. Выслушав его, Эдуард Фомич первым делом заявил, что оплатить лекцию фирма сейчас не в состоянии:

– Мы поиздержались, спонсируя съезд парфюмеров. Все два дня эти троглодиты ели только из нашей посуды.

Полкило торопливо заверил его, что школьникам денег платить не нужно ни копеечки:

– Деньги даже портят детей. Мы выступим бесплатно. И об этом даже напишут в газете.

На такие выгодные условия Эдуард Фомич согласился.

Что может быть лучше бесплатной рекламы! Договорились, что лекция состоится на следующий день, во вторник.

Чтобы не выглядеть совсем уж полными врунами, нужно предложить газете заметку. Решили позвонить в редакцию "Теремковских ведомостей". Олег, правда, хотел звонить в свой любимый "Криминальный Теремковск", однако Димка осадил его:

– Рано. Они потом про нас сами напишут.

– Когда потом?

– Когда разоблачим жуликов.

Сыщики взяли номер «Теремковских ведомостей», самой популярной в городе газеты, и посмотрели список телефонов редакции. Между ними тотчас возник жаркий спор: в какой отдел звонить – культуры или информации. Олег напирал на то, что Малая Третьяковка культурное событие. У Димки же был другой взгляд на вещи:

– Дело не в том, по какой теме выступает Серёжка. Мы позвонили бы в газету, даже рассказывай он про разведение кроликов. Важно то, что выступление на предприятии, вот в чём информация заключается.

Олег предложил посмотреть, что пишут про культуру в газете. Там была рецензия про спектакль, статья про реставрацию торговых рядов и беседа с каким-то музыкантом. Зато в разделе информации было много коротеньких заметочек. Поэтому Олег скрепя сердце был вынужден признать правоту Полкило. Не такой уж Серёжка знаменитый человек, чтобы согласились писать о нём много.

В отделе информации трубку сняла какая-то женщина, судя по голосу, молодая. Выслушав просьбу Олега напечатать в газете про лекцию их Малой Третьяковки, сообщница задорно поддакнула:

– О, да, обязательно. Спасибо за наводку. Мы снимем все материалы, чтобы поставить ваше сообщение. Это такая сенсация, каких свет не видел. Номер будут просто рвать из рук. – Почувствовав её иронию, сконфуженный Олег молчал, и журналистка перешла на нормальный тон: – Ты хоть соображаешь, юный друг, какую околесицу несёшь?!

– Разве вы никогда не пишите о школьниках?

– Когда это интересно читателям. Тогда пишем. Вот, например, наши земляки участвовали в игре «Что? Где? Когда?» и победили в своей группе. Грешно не написать. А одна девочка мыла окно на четвертом этаже, упала и не разбилась. Это случай, о котором интересно узнать. А то, что ваш одноклассник выступит в какой-то забытой богом конторе…

Собеседница не договорила фразу до конца, но по её брезгливому тону всё было ясно. Видимо, посчитала, что положила Олега на обе лопатки. Однако тому вовсе не хотелось сдаваться, и он запротестовал:

– Эта фирма не забыта богом. У них очень красивый дом, она называется «Одноразовая посуда».

Женщина строго сказала:

– Надо было с этого и начинать. Откуда я могу знать, что вы выступаете в «Одноразовой посуде». Почему сразу не сказал. Читателям интересно всё происходящее в этой известной фирме. Десять строк мы, пожалуй, об этом дадим. И хорошо бы подкрепить материал снимком. У вас есть фотоаппарат?

– Целых два.

– Со снимком очень даже пристойно. Только постарайтесь, чтобы в кадр попал кто-нибудь из руководства фирмы. Президент, скажем, или заместитель.

– Эдуард Фомич годится?

– На худой конец сойдёт и он. Только снимайте крупным планом, чтобы лицо можно разобрать.

Фотографии Олег сделает, а писать им некогда. Пусть напишет сам Серёжка, решили сыщики. Тем более он так сильно опозорился своим халтурным выступлением в детдоме, что ему ещё долго придется искупать вину.

Вообще они так отчихвостили Сережку, что тот едва не сделался заикой.

– Больше не повторится, – клятвенно заверил он. – Всё будет тип-топ.

– Ты учти в своей программе, что никаких девчонок там нет. Там будут взрослые. А то начнёшь опять: «Дорогие ребята!»

– Учту, учту. Я даже вместо «Иван Царевич на Сером волке» расскажу им про «Бей гномов! Отбирай у них шоколад!»

– Это какая картина?

– Это, мужики, «Переход Суворова через Альпы».

На всякий случай Олег и Димка сами донесли заветный футляр с репродукциями до места назначения.

Поскольку у мальчиков еще не было ни паспортов, ни других документов, они внедрились в "Одноразовую посуду" без пропусков. Эдуард Фомич провел их мимо охранников, сказав, как пароль: "Это со мной".

На этот раз Серёжка действительно был в ударе. Для хорошего настроения у него имелись две причины. Во-первых, в воскресенье удалось избежать работы с пылесосом. Этому он ещё несколько дней будет радоваться. Во-вторых, лекцию назначили в рабочее время, после работы никто не захочет оставаться. Чтобы надолго не отвлекать людей, Серёжке выделили только двадцать пять минут. А ему чем меньше – тем лучше. Отбарабанил всё без сучка, без задоринки. Он только неправильно назвал фамилию автора картины "Неравный брак". Благо, на это никто не обратил внимания. Какая разница – Пукирев или Айвазовский!

Когда Олег сказал журналистке, что у них есть два фотоаппарата, то был недалёк от истины. Он, правда, имел в виду старую «мыльницу» и новую большую камеру, недавно купленную отцом. Новую Василий Григорьевич ему не доверил, разрешил взять только «мыльницу», сопроводив вручение словами: «Если этот сломаешь, не так обидно». У Олега в мобильнике тоже имеется фотоаппарат. Так что, можно считать, есть действительно два. Хотя в тот день было достаточно одного.

Человек со шрамом на лекции присутствовал. Он сидел во втором ряду. Пока Олег фотографировал, Димка не спускал с Мистера Игрека глаз. Тот же ни разу не взглянул на него. Даже мельком, даже случайно. Нет, совсем не замечал. Вот как умело вёл Полкило наружное наблюдение.

Сначала Олег щёлкнул выступавшего лектора Серёжку. Потом снимал слушателей. Такой снимок вполне пригодится для газеты. Если под ним написать: «Зрители слушали лекцию затаив дыхание».

После лекции Эдуард Фомич прилюдно поблагодарил Сережку за интересное выступление и подарил два больших пакета с одноразовой посудой: в одном тарелочки, в другом стаканчики.

Слушатели разошлись, а Эдуард Фомич пригласил, как он выразился, дорогих гостей в свой кабинет. Там он рассказал им об истории возникновения одноразовой посуды, о ее преимуществах перед посудой многократного пользования. Серёжка, как бы в ответном слове, сказал, что им очень понравилось внимание, с каким сотрудники слушали лекцию.

Олег приступил к выполнению главной задачи.

– Надо записать некоторые фамилии, – сказал он. – Я фотографировал для газеты.

– Для какой? – спросил директор по связям с общественностью.

– Для «Теремковских ведомостей».

Эдуард Фомич скривился и покачал головой.

– Если для «Ведомостей», тогда я и говорить не буду. Они превратили нас в дойную корову. Сначала без нашего ведома напишут про нас, а потом начинают канючить – мы, мол, вас бесплатно рекламируем. Не предоставите ли нам для мероприятия одноразовую посуду. Скоро по миру пустят.

– Ладно, мы предложим заметку в какую-нибудь другую газету, – пообещал Димка.

– По рукам. Ну, какие фамилии вам назвать?

– Например, во втором ряду сидел высокий мужчина со шрамом на щеке. Он так слушал, будто сам художник. На самом деле он не художник?

– Нет, у нас художники не работают, посуда делается по стандартным формам. У нас большинство химики. Вы, наверное, имеете в виду Самсона Капитоновича Серковского.

(Ага, один-ноль в нашу пользу.)

– А кем он работает? Наверное, тоже химик? – Олег постарался спросить это как можно равнодушнее.

– Почему вы так подумали? – удивился Эдуард Фомич. – Работает в отделе реализации посуды.

– Наверное, раньше был химиком?

– Раньше он работал сборщиком мебели.

– А до мебели химиком?

– До мебели Самсон Капитонович много лет работал на таможне.

Ну вот, кажется, можно и уходить. Больше они ничего не узнают, да больше ничего и не нужно. Вот откуда веревочка тянется – у этого Серковского на таможне много знакомых. Кто-то из них сказал ему про голландский контейнер с обогревателями. И он же знал про то, когда послано извещение. Чтобы про контейнер не узнали в детдоме, его подручные выкрали это извещение у почтальонши. Потом пришли с ним, получили обогреватели и где-то их спрятали до лучших времен.

Получается, все их предположения были правильны. Теперь с Серковского вообще нельзя спускать глаз. Что же касается «Теремковских ведомостей», то Олег ничего писать туда не стал, обойдутся без его заметки. Не то ещё чего доброго опять будут просить у Эдуарда Фомича дать им бесплатно за рекламу одноразовую посуду.