Электронная библиотека » Александр Крыласов » » онлайн чтение - страница 11

Текст книги "Будни нарколога"


  • Текст добавлен: 2 января 2017, 12:50


Автор книги: Александр Крыласов


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Подстава

Посвящается каналу НТВ

Федю Найденова в недобрый час осенило, как радикально лечить пристрастие к алкоголю, табаку и наркотикам. С тех пор он потерял покой и из беспечного, смешливого нарколога превратился в странное существо, размахивающее руками и доказывающее преимущество своего метода перед другими с пеной у рта. Теперь Федор передвигался по своей больнице исключительно короткими перебежками от одного оппонента к другому. Он хватал первого попавшегося врача за лацкан халата, заглядывал в глаза и устраивал прессинг:

– Но ведь правильно, что вся информация должна подаваться с телевизионного экрана? Внушаемость пациента при телевизионном просмотре возрастает в десять раз. В десять! Кардиология развивается, пульмонология шагает семимильными шагами, и только наркология топчется на месте.

– Это да… – мямлил стреноженный доктор, мечтая побыстрее свалить.

– Двадцать пятый кадр недаром запрещен во всем мире в рекламных и предвыборных компаниях, – Найденов смахивал со лба вдохновенную испарину, – а если на гипнотическую песнь еще лечебный шепот наложить… А если задействовать новейшие компьютерные технологии… А если показывать белые горячки, эпилептические припадки и печень умерших от цирроза… Общество анонимных алкоголиков и наркоманов – безнадежное старье, нужно записывать исповеди больных на диски и показывать другим пациентам. Внушаемость будет запредельной. Представляешь, по всей стране можно будет такие программы гонять. Нужен только медицинский кабинет, кресло, телевизор и медиаплеер. И обязательно дипломированный нарколог, прошедший специальную подготовку…

Коллега под благовидным предлогом прощался и убегал, а Найденов искал новую жертву. В больнице его прозвали «Двадцать пятым кадром» и лишний раз старались с ним не пересекаться. Возраст Феди приближался к тридцати, он был холост, горласт и на зависть активен – глобальные идеи будоражили его мозг. Он загорелся запатентовать свой метод, получить на него разрешение Минздрава и влезть в телевизор, чтобы открыть народу правду, а вот женитьбу и обзаведение хозяйством отложил на потом. Найденов вырос без родителей, погибших в авиакатастрофе, и воспитывался тетушкой, та его опекала, но бранила, что он не женится и не заводит детей.

– Лучше себе кроссовки купи или в отпуск сходи, – советовал заведующий его отделением Сергей Сергеевич Егоров, – что ты, самый умный, что ли? Давно уже до тебя все, что нужно, запатентовали. В Германии или Японии наверняка раньше тебя додумались 25-й кадр в наркологии использовать. На море бы лучше съездил или на даче покопался. Это ж надо, за семь лет ни разу в отпуску не был.

Егорову перевалило за пятьдесят, и больше всего Сергея Сергеевича волновало, приживутся ли саженцы на его дачном участке.

– Плюнь, – вторил Женька Шуршиков, врач-нарколог, ровесник Найденова, горбатящийся в соседнем отделении, – лучше пошли по бабам. Я таких телочек вчера на выставке снял, пальчики оближешь.

– Ты ходишь на выставки? – обомлел Егоров. – Что деется!

– Самое клевое место с девчонками знакомиться, – поделился секретом Шуршиков, – даже лучше, чем в метро.

Федя никого не слушал, он получил аж три патента и готовился апробировать свой метод перед решающим испытанием в НИИ наркологии.

– Что ты миокард рвешь? Что ты на амбразуру кидаешься? – укорял его Егоров. – Если люди перестанут пить – наркологи перестанут есть. Отвлекись, хочешь, я тебе фотографии своих саженцев покажу? Сейчас допишу историю болезни и покажу.

– Все корпите, Золушки, – в дверь влетел Шуршиков и закинул свою сумку на стол, – а я еду заниматься сексом.

– Ну, конечно, – Сергей Сергеевич поднял голову над историей болезни, – и вся больница должна об этом знать.

– У вас в душе осень. Я с такой обалденной медсестрой познакомился, – Женька схватился за трубку городского телефона, – копошитесь тут со своими саженцами, занимайтесь своими кадрами и гипнозами, а я окунусь в мартовские безумства.

– Окунись, окунись, – прокряхтел Егоров, – но помни, венеролог на больничном.

– Светик, – закурлыкал Шуршиков в трубку, – а это я. Я лечу к тебе на крыльях любви. Я захожу на бреющем полете… Что? Голова болит? И сильно? Прими таблетку. Не поможет? Да. Да, конечно. Я понимаю. Голова болит – это диагноз.

Егоров с Найденовым принялись подхихикивать.

– Что? Проблемы с сынишкой? Нужно развесить наглядные пособия в детском саду? Свет, ты же знаешь, у меня руки под карандаш заточены. Я не справлюсь. Что? Просто дать тебе денег, и ты сама их потратишь на нужды ребенка? И много?

Коллеги схватились за животы.

– Что? Отвезти твоих родителей на дачу? Ты же знаешь, мой «опель» в ремонте. Попросить кого-нибудь из друзей? Да они все безлошадные. Неудачники. Заказать такси на полдня? Ну, не знаю, не знаю.

Найденов спрятал лицо в ладони и затрясся от сдерживаемого хохота, а Егоров загрохотал так, что дрогнула люстра.

– Что? Что за смех? Это не смех, это плач, – Женька бросил трубку, – да, чувствую, секса сегодня не будет.

– Он уже был, – Егоров вытер слезы, – Светик мастерски отымела твой мозг. Но как ты окунулся в мартовские безумства! У-у-у-у. Запомни, щенуля, бесплатный секс есть только в мышеловке.

В НИИ наркологии академики и профессора попытались размазать Федю по стенке, но под давлением его неопровержимой аргументации пошли на попятную. Найденов лишь повторил свою речь, отточенную на сотне жертв в белых халатах, и стал счастливым обладателем разрешения Минздрава. Один из академиков пожал ему руку, напомнил, что только Довженко до него удостаивался такой чести, и посеменил в туалет. Дедушка был старенький – каждая секунда на счету. Выполнивший свою задачу-минимум, Федя надумал жениться. Больше всех такому повороту событий обрадовался Шуршиков. Но, конечно, не предстоящей женитьбе Найденова, а тому, что теперь у него будет постоянный компаньон, против свадьбы Жека как раз категорически возражал. На одной из выставок они подцепили двух девиц, работающих искусствоведами. Шуршиков на первом же свидании распустил руки и был с позором изгнан из воздыхателей, а вот Федя с головой окунулся в роман с искусствоведом по имени Вероника. Она происходила из хорошей московской семьи с аристократическими корнями и была для Феди недосягаемым идеалом. У Вероники была точеная фигура, идеальный профиль и изысканные манеры, она слегка шепелявила, и это придавало ей особый шарм. Найденов смотрелся на ее фоне, как навозная муха на гиацинте. Правда, у Вероники тоже был маленький недостаток – она почему-то ненавидела приезжих и обвиняла их во всех смертных грехах. Шуршикова она тоже не любила, но тому было ни горячо ни холодно.

– О, искусствоведши, они поро-о-о-очные, – со знанием дела тянул Женек.

– Ты-то откуда знаешь? Тебе сразу отлуп дали, – усмехнулся Егоров, – ты только по медсестрам сквозишь.

– Не только, – возмутился Шуршиков, – у меня и массажистки были, и парикмахерши.

– Зубной техник была? – прямо спросил Егоров.

– Не, не было.

– Тогда свободен, – Сергей Сергеевич указал Женьке на дверь, – лишаешься права давать Найденышу советы. Автоматически.

Федор рьяно приступил к программе максимум, он засветился на нескольких третьеразрядных каналах, но это было все не то. Найденову была нужна по-настоящему высокая трибуна, и когда ему позвонили с НТВ и предложили рассказать о новом методе лечения алкоголизма и наркомании, Федя счел звонок знаком Судьбы. К тому времени он уже вовсю разрабатывал новейший метод – контент-терапию и собирался представить его во всей красе. Найденов на радостях позвонил Веронике и принялся делиться своими планами.

– Бесплатный сыр есть только в мышеловке, – охладила его пыл невеста.

– Вариант Егорова мне нравится больше. Там вместо «сыра» другое существительное, – захохотал Федя.

– Что?

– Не обращай внимания.

– Они тебя подставят, как пить дать. Журналистам нужен только скандал, только жареные факты, а живые люди для них как тараканы. Для телевизионщиков главное – рейтинги. Не соглашайся, ни в коем случае.

– По-моему, ты перегибаешь палку, – начал Найденов, – ты видишь все в черном цвете, ты излишне подозрительна…

– Я тебя предупредила, – оборвала разговор Вероника.

Найденов взглянул на часы, до съемок оставалось полчаса. Он разложил на столе свои патенты и сертификаты, в отдалении бережно пристроил разрешение Минздрава. Телевизионная группа приехала минута в минуту. НТВ-шница Настя, хорошенькая шатенка, приветливо улыбнулась и прикрепила микрофон к галстуку, одолженному на время у Егорова. Оператор привычным движением закинул камеру на плечо, как будто это был гранатомет «Оса», прицелился в Федю, и съемка началась.

– Россияне, – звонким голосом завопил Найденов, – сейчас я расскажу вам всю правду об алкоголизме! Ваша проблема не в том, что вы пьете, а в том, что ничего об алкоголе не знаете. Загадка. Покупая самый дешевый калькулятор, вы тем не менее смотрите инструкцию, не желая сразу ломать новый прибор. Но, живя в России, дыша ее воздухом и выпивая семь раз в неделю, остаетесь полными дундуками в вопросах наркологии…

Федя выложил все: и то, что за телевизионными технологиями будущее, и что из всех зависимостей алкогольная – самая простая и легкая и лечить ее совсем не сложно, и что колдунов нужно гнать из наркологии поганой метлой. Напоследок Найденов предложил открыть в Москве научно-практический центр, где будут изготавливаться лечебные программы, а использовать их можно по всей России…

Телевизионщики смотали свои провода и распрощались, оставив о себе самые теплые воспоминания и сообщив, когда передача выйдет в эфир. Всю неделю Федя жил в предвкушении этой передачи, он обзвонил всех родных и знакомых, предлагая им насладиться минутой его триумфа. Перед началом «Чрезвычайного происшествия» он сварил себе кофе и сделал бутерброд с колбасой.

Сначала на голубом экране показали чиновника от наркологии, который сразу заявил, что алкоголизм вообще неизлечим. Не стоит с ним даже и тягаться.

Федя открыл рот и забыл про все на свете.

Потом тот же чиновник обозвал Найденова жуликом и проходимцем, наживающимся на чужом горе, и крайне пренебрежительно отозвался о Фединых патентах, дипломах и сертификатах.

Найденов выронил бутерброд, и кружки колбасы легли ему на колени, как пятачки на глаза покойнику.

Показали самого Найденова, он был какой-то всклокоченный, видимо, этот кусок выдрали из середины его интервью, когда Федя уже надавал всем врагам по рогам. Все его фразы, вырванные из контекста, стали какими-то двусмысленными, и сам Найденов оказался удивительно похож на нелюбимых им шаманов и экстрасенсов.

Рука Феди дрогнула, и кофе вылился доктору на грудь. Сразу стало нестерпимо горячо и болезненно в области сердца. Доктор поменял рубашку, не отрывая глаз от экрана.

Следом за Фединым выступлением показали какого-то субтильного мужика, который как дважды два доказал, что лечебного эффекта от 25-го кадра в наркологии нет и быть не может. Уж он-то наверняка знает.

«Ничего себе, – растерялся Найденов, – я занимаюсь этим всего десять лет. А он уже десять секунд, но сразу во всем разобрался».

По ящику пошла реклама чипсов и майонеза.

Федя остался стоять в расстегнутой рубахе, приходя в себя и тупо глядя на экран. Теперь он понимал, как чувствуют себя изнасилованные, униженные и оскорбленные. Так прошло не меньше часа, потом до него дошло, что все близкие видели его «минуту славы». Он быстро набрал номер тетки.

– Теть Нюр, – Найденов хотел объяснить тетушке, что произошло чудовищное недоразумение, – теть Нюр, не расстраивайся…

– Феденька, – из телефона раздался незнакомый старушечий голос, – это я, баба Ася. А Нюру парализовало.

– Как парализовало? – у Найденова сразу сел голос.

– Она как увидела про тебя передачу, так и упала, сердешная. Нюра-то, она всех пригласила передачу смотреть. Мы давеча собрались, чаю выпили, сели про тебя…

– В какой она больнице? – прохрипел Федор.

– Ишь ты, а я и ня помню. В тридцать шестой, кажись, а может, и нет. Сейчас Шурку кликну.

Долго искали какую-то Шурку. Она тоже ничего не знала. Потом пошумели Люсю, та подтвердила, что точно, в тридцать шестой.

– В каком отделении? Какая палата? – застонал Найденов.

– Феденька, а нам ня сказали. Положили на носилки и унесли, – баба Ася вздохнула, готовясь к длинному монологу, – она так готовилась к передаче, Нюра-то. Торт купила, пряников, халву…

Найденов отложил трубку в сторону. Слезы стеной стояли в глазах, и окружающие предметы стали размытыми как на картинах Дега. «Сейчас заплачу, и станет легче», – подумал Федор, но слезы высохли, а из трубки по-прежнему раздавался надтреснутый голос, перечисляющий бесконечный список свидетелей его позора.

– Стенька Дранов был, Тая Сивкова была, Куровых не было, они что-то приболели…

Найденов был не так воспитан, чтобы сбросить вызов, и медленно жарился на раскаленных угольях. А баба Ася продолжала:

– А уж как она тобой гордилась, Нюра-то. Как гордилась…

Федор не в силах слушать дальше, зажал уши. Он накинул куртку, выскочил из квартиры и побежал в парк, расположенный неподалеку. Там он присел на первую попавшуюся скамейку. На соседней скамье тусовалось несколько бомжей, распивающих «огненную воду», тоже представителей народа, который Найденов собирался геройски спасать. На телефоне высветился вызов от Вероники. Федя быстро попрощался с бабой Асей и переключился на невесту.

– Обтекаешь? – участливо поинтересовалась Вероника.

– Обтекаю, – подтвердил Найденов.

– В смысле от дерьма, – уточнила искусствовед.

– Я понял.

– Я тебе говорила, что НТВ стал желтым каналом?

– Говорила, – промямлил Федя.

– Я тебя предупреждала, что это добром не кончится?

– Предупреждала.

– Я тебе говорила, что журналисты выдерут нужные им слова из контекста и втопчут твое имя в грязь?

Найденов в ответ только засопел.

– Они же замкадыши. Эти проституты и проститутки готовы на все. Они за тридцать тысяч сребреников и мать родную в бордель сдадут, и в церкви «Марсельезу» пропукают, – Вероника рубила слова не хуже опытного агитатора.

– Ну, причем здесь замкадыши, – робко возразил Федор.

– Коренные москвичи на такое не пойдут, – безапелляционно заявила Вероника.

– Ник, ну, кто же знал, что там такая засада, – промямлил Найденов.

– Больше мне не звони. Никогда. От тебя один дискомфорт.

Вероника бросила трубку, и Федор услышал короткие сигналы, напоминающие звук работающего электрокардиографа. Сигналы сначала отдавали болью в левом ухе, контактирующем с телефоном. Потом боль постепенно сползла по левой стороне шеи в левое плечо, под лопатку и устремилась за грудину. В груди что-то звонко лопнуло и задребезжало.

«Опаньки, да у меня инфаркт», – поставил себе диагноз Найденов и попытался вдохнуть. Не получалось. На него навалилась страшная усталость и отчужденность. «Зачем я полез на телевидение? Зачем? Почему так мало отдыхал? Для чего все откладывал на потом?» – пронеслось в затуманенном мозгу. Найденов в изнеможении прикрыл глаза, посидел так несколько минут и умер. Сердце Феди остановилось навсегда. Стайка бомжиков, распивающая портвейн на соседней скамейке, быстро обратила внимание на «дремлющего пассажира».

– Нажрался уже, касатик, – пробурчала тетка с синими ногами по кличке Косоротка, – вот оно как в одинаре пить.

– Почистить его нужно, – предложил главарь, с погонялом Щербатый.

– Хорошо бы, – согласились остальные.

– Косоротка, прикрой. Кабанчик, на выход, – скомандовал главарь.

Бомжиха встала перед Найденовым и стала делать вид, что разговаривает с ним, а Кабанчик освободил фраера от кошелька, телефона и часов. Люмпены воровато огляделись и порысили в другой конец парка, а тело Найденова осталось одиноко сидеть на скамейке, пока душа отлетала к заиндевевшим небесам. Таким его и обнаружил линейный наряд полиции.

Смерть Найденыша странно повлияла на Шуршикова, он утих и принялся писать рассказы. Егоров тоже изменился – с саженцев Сергей Сергеевич переключился на рассаду.

– Отдуплился раб божий Федюня, – начал свою поминальную речь Егоров.

– Нет. Это скорее подходит для почившего пролетария, забивающего козла, – помотал головой Жека.

– Окочурился раб божий Федына…

– Не годится. Это для крестьян, – перебил Шуршиков.

– Скопытился?

– Тем более для крестьян.

– Ласты склеил? Подойдет? – Сергей Сергеевич вопросительно уставился на Шуршикова.

– Он был наркологом, а не водолазом.

– Карандаши откинул?

– Это для моделей, умерших от анорексии, – капризничал Женька.

– Кеды в угол поставил?

– Во. Вот это подойдет. Уважительно и с намеком на его нездоровую активность.

– Я тут на стене граффити видел: «Встретил продажного журналиста – убей», – внезапно вспомнил Сергей Сергеевич.

– Душевная надпись, – оценил Шуршиков, – я бы так и сделал, но сидеть не хочется.

– А ты про них рассказ напиши. Убей морально, – посоветовал Егоров.

– Рассказ напишу, – Женька почесал в затылке, – может, даже на роман замахнусь.

– Вот, вот. Замахнись.

– Спи спокойно, дорогой Федя, – начал Шуршиков, – ты был, на удивление, романтичен и беззащитен в наш подлый век. Мы говорили тебе, что никому ничего не нужно в нашей стране. Что всех устраивает пьющее население, а борьба с наркотиками напоминает по сути варьете. Но ты не верил и хотел все изменить.

– Увы, – подхватил Сергей Сергеевич, – нашедшего выход затаптывают первым. Все к лучшему. В обществе ангелов тебе будет комфортнее. Только, пожалуйста, не доставай их своей контент-терапией и компьютерными технологиями, а то они тебя обратно отправят. Я все сказал.

– Извини, Федя, – развел руками Женька, – ты же знаешь, наркологи на работе не пьют, не принято.

Коллеги не чокаясь выпили по стакану газировки и отвернулись в разные стороны, чтобы скрыть выступившие слезы. Благоговейную тишину нарушали только крики больного с белой горячкой из пятой палаты.

– Вот так походя сломали парню жизнь, а потом и угробили, – пробурчал Шуршиков, – эти НТВ-шники ведут себя слишком резво. Вот ведь гадств, и не накажет их никто.

– А на фига он умер? – возмутился Сергей Сергеевич. – Лучше бы судился. Метод разрешен Минздравом, все честь по чести. Найденчик у канала большие деньги мог бы отсудить. Легко.

– Каким образом? – не въехал Женька.

– Ты запись внимательнее просмотри, – разгорячился Егоров, – они утверждали, что метод является ненаучным, а он абсолютно легитимен. Если сам Минздрав разрешил, куда уж дальше.

– Теперь-то что. Вот оно – телевидение. Умер Найденыш, сердце не выдержало, – вздохнул Шуршиков.

– То-то и оно, что поздно. Все он хотел в ящик попасть. Вот и попал, точнее сказать – сыграл, – Сергей Сергеевич посмотрел в окно, – ну и погодка.

За окном заканчивался март, и снег падал к ногам прохожих подобно подбитым мечтам и рухнувшим надеждам, а снежинки напоминали замерзшие мыльные пузыри, обильно выдуваемые ветром.

Горе-изобретатель

Пашка Кулигин, сколько себя помнил, всегда что-нибудь да изобретал. Еще в пионерском лагере ему дали кличку Кулибин, и она приклеилась к Павлу на всю жизнь. Он сам порой путал свою фамилию и прозвище. Пашке уже стукнуло тридцать пять, он был разведен, нищ и зашуган. А как, по-вашему, должен себя ощущать изобретатель в России? Кулигина не просто отовсюду гнали, это было бы полбеды. Его разработок просто никто не читал, даже не открывали. Всем было некогда. «Чем же вы занимаетесь, сволочи, – кричал Кулигин в ночную тьму после очередного глотка водки, – если у вас даже десяти минут нет, чтобы мои работы просмотреть?! Что ж вы такое важное ваяете?!» Случайный собутыльник успокаивал как мог разошедшегося Пашаню и ждал продолжения банкета. Новый знакомый пытался делать вид, что ему чрезвычайно интересны идеи Кулигина касательно ремонта дорог или возведения эргономичных теплиц на дачных участках, но ровно до той секунды, пока в бутылке плескалась «огненная вода». Как только она иссякала, милый прежде собеседник в лучшем случае просто вставал и уходил, а в худшем еще и наезжал на Кулигина, мол, это из-за вас, ученых, озоновая дыра разрастается, а надои падают. Пашка прекратил заниматься благотворительностью и взялся квасить в одинаре, но судьба уже ковыляла ему навстречу.

Женя Ферапонтов имел такое же отношение к Германии, как липецкая редька к странам Карибского бассейна. Просто на излете восьмидесятых он женился на поволжской немке Анне Копф, поделился с ней своей фамилией и принялся обустраивать социалистический быт. В начале девяностых быт сменился на капиталистический, и на этот раз уже Анхен одолжила мужу свою фамилию и предложила поискать заблудившееся счастье на немецкой земле. Свежеиспеченный Копф почесал репу и быстро согласился. Жизнь в Германии была сытой и налаженной, но работать там приходилось тяжело и удивительно много. Женя быстро плюнул на это дело, получил пособие по безработице и время от времени мотался в Москву – получать деньги за две сдаваемые квартиры. Один раз, копошась в Интернете, он набрел на сайт Кулигина и обалдел – таких простых решений запутанных задач ему еще не приходилось встречать. Копф позвонил Кулигину, и они быстро нашли общий язык, оказалось, что они учились в одном автодорожном институте, просто в разные годы и даже имеют общих знакомых. Женька, приехав в Москву за квартирной данью, разыскал Кулигина, и они пошли попить пивка в парк к героям Плевны. Копф настоятельно советовал Пашке сменить страну проживания, пока тот окончательно не спился.

– Я не могу жить без Родины, – нудел Кулигин.

– А кто тебя заставляет без нее жить? Я тоже без нее не могу, поэтому грамотно дозирую. Приехал, деньги за хаты слупил, с друзьями нажрался, московским смогом подышал и назад к фрицам.

– Но ты хоть скучаешь по России?

– Зачем? – искренне удивился Женька. – Билет взял да приехал. Все упирается только в деньги, а так у меня два паспорта: русский и немецкий, каким хочу, таким и пользуюсь.

– Нет, я так не могу.

– Напра-а-асно.

– Родина у человека должна быть одна.

– Абсолютно с тобой согласен. Я уже двенадцать лет в неметчине живу, а все равно там чужой. Ну, за Родину.

– Не хочу онемечиваться, – занудствовал Кулигин, – хочу сохранить загадочную русскую душу.

– Ты думаешь, я там онемечился? Черта с два. Это они обрусели. А знаешь ли ты, что качество немецких автобанов резко снизилось? Спроси меня, почему? Ну, спроси?

– Почему? – послушно поинтересовался Кулигин.

– Потому что дорожными рабочими там вкалывают русские и украинцы. А у них одна забота – какую-нибудь халтуру найти. Тянут они дорогу где-нибудь в Баварии, рядом с хозяйством местного бауэра. Крестьянина по-немецки. Заходят к нему на огонек и предлагают: хочешь, мы тебе асфальтовую дорожку вокруг дома забабахаем? Кто же не хочет? Они ему: семь тысяч евро нам на карман, и к утру будешь как канцлер со своей фрау по асфальту разгуливать. По рукам, по ладоням, и в результате у крестьянина «прошпект» рядом с домом, а у автобана проблемы, потому что часть асфальта ушла налево, и его пришлось заменить глиной и коровьим навозом.

Ребята помолчали, прихлебывая вспотевшее пиво.

– Так что я теперь Женя Головастый, – внезапно оживился экс-Ферапонтов. – Копф по-немецки – голова.

– Лучше Женя Башковитый, – предложил свой вариант Кулигин, – или Женя Мозговой.

– В общем, Копф – всему голова, – подвел итог великолепный Жека, – а имя у меня, знаешь какое?

– Какое?

– Ойген. Это Евгений по-древненемецки. Как у нас, допустим, Ферапонт.

– Ну, Ферапонт, ну, Головастик, – прыснул Кулигин, – как тебя только трудовой немецкий народ терпит?

– По сравнению с турками я просто ангел, – заверил Женек, – а потом мои трое детей – лучший вклад в немецкую экономику. Они ведь уже настоящие немцы, не то, что я.

– Каждый должен приносить пользу тому Отечеству, где он родился, – напыщенно высказался порядком задутый Пашка.

– Ты думаешь, здесь кому-то нужны твои мозги? Ошибаешься. Если ты придешь к какому-нибудь российскому инвестору и предложишь ему новейший способ выращивания райских яблочек, он пошлет тебя подальше. Ему это не нужно. Больно хлопотно поливать, удобрять и ждать полгода урожая. А знаешь, что ему от тебя требуется?

– Что?

– Креативность по-русски. Если ты, допустим, придешь к инвестору с раздвижной лестницей и скажешь, что у тебя на примете есть замечательный яблочный сад и с помощью твоей лестницы можно быстро обобрать чужой урожай. Вложений ноль, отдача – пятьсот процентов. Вот такие предложения встретят горячий отклик и понимание.

– Хочешь стихи послушать? – зашмыгал носом Кулигин. – С тоски, понимаешь, даже стихи начал писать.

– Давай.

 
Я отбился от всех. Я на самом краю.
Серп Луны уподоблен веночку.
Никогда не умел я топтаться в строю,
Но не чаял пропасть в одиночку.
 
 
Вроде был весельчак, вроде свойский пацан,
И усы не щетинил в угрозе.
Почему же все гонят меня к праотцам
И мечтают распять на березе?
 
 
То ли нос воротил. Не желал пить вина
С разношерстною сволочью вместе,
То ль от прожитых лет задубела спина
И не гнется в положенном месте…
 

– Достаточно, – прервал душевное половодье Копф, – это похоже на присказку: вот лежу я охаю, а прохожим по ху… Неинтересно никому. Вот если бы ты…

– Менты, – напрягся Кулигин, увидев серые фуражки из-за кустов, – или полицейские, черт их теперь разберет. Ух, они нам сейчас устроят качели за распитие в общественном месте.

– Спокуха, – хмыкнул Женька, – говорю только я, а ты молчи как партизан. Я, я, геленваген?

Полицейские, предвидя легкую поживу, приближались, укоризненно качая головами.

– Русланд и дойчланд – фрондшафт! – завопил Копф, размахивая своим немецким паспортом как пропуском в рай.

– Иностранцы, что ли? – сразу утратили приподнятое настроение блюстители порядка. – Кажись, немцы.

Евгений внезапно пустился в пляс, распевая походные немецкие марши.

– Во, немчура, дает. Во, разошелся, – менты с опаской стали поглядывать на Женю.

А Копф то изображал нижний брейк, то демонстрировал русскую присядку, а то скакал мелким бесом вокруг остолбеневших блюстителей порядка. Потом Женя от нижнего брейка перешел к верхнему: он резко подпрыгивал и норовил ударить сверху по милицейским фуражкам. Сева таращил глаза и с ужасом ждал развязки этого балета. Между тем Ферапонтов-Копф, зажав свой немецкий паспорт в зубах, словно кинжал, принялся танцевать лезгинку, потом семь-сорок, наконец, схватив полицейских за плечи, пустился в пляс между ними. Менты отпрянули в разные стороны и, поддерживая свои пострадавшие фуражки, дали деру. Вслед им несся громовой хохот разошедшегося гостя столицы.

– Уф, – пытался отдышаться Женя, – а представляешь, если бы я им русский паспорт показал? Как думаешь, чем бы дело закончилось?

– Тебе бы пожизненный срок обломился, – каркнул Пашка.

– Сто пудов, – схватился за живот Ферапонтов-Копф, – а иностранцев в России заранее побаиваются и уважают.

– Знаешь, я про один случай тут читал, – рассмеялся Кулигин, – хочешь посмеяться?

– Валяй.

– Это все происходило в семидесятых годах, при развитом социализме. Приходит мужик в леспромхоз и говорит: я изобрел новый способ выкорчевывания леса. Тягачи не нужны, лесорубы не нужны, солярка не нужна, дороги не нужны, и вдобавок никаких пней не остается и ничего не гниет. Ему, конечно, говорят, как и мне, – свободен. Но мужик упертый – поехал в районный леспромхоз, потом в главк. До Министерства лесного хозяйства дошел. И отовсюду его пендалями гнали. Наконец, один чиновник в министерстве смилостивился – рассказывай, мол, в чем прикол? Мужик рассказал, чиновник тут же психоперевозку вызвал, и изобретателя в дурку закатали. Оказывается, он предлагал деревья вертолетом дергать. И действительно, дороги не нужны, лесорубы отдыхают, тягачи ни к чему.

– Ха-ха-ха! – загоготал Копф. – Кого-то мне это напоминает.

– Но я же не такой, – оскорбился Кулигин, – я адекватный.

– Смотря, с какого боку, – по-прежнему заливался Копф.

– С какого боку?

– А с того, что в России нормальные люди изобретателями не становятся. Потому что конец у них в нашей империи один – психушка. Вот только отделения разные: или «шизо» косит их ряды, или «белочка» за руку здоровается.

– Так-то оно так, – окончательно сник Кулигин.

– Добиться успеха в России можно только за рубежом, – подвел итог Копф. – Еще по пиву?

– Какой же ты немец, если тормозиться не умеешь, – хмыкнул Кулигин, доставая из кармана последнюю мелочь, – я видел немцев. Они сидят с одной кружкой пива и давят ее целый вечер, а мы с тобой уже по семь бутылок выдули.

– А я и не говорил, что я немец, – заржал Копф, отводя Пашкину руку, – я скорей кубинец, если брать во внимание мое отношение к труду и деньгам. Ну, поедешь в Германию?

– Нет, я буду искать себе применение на Родине, – набычился Пашка, – где родился, там и пригодился.

– Ну-ну.

На следующий день Кулигин пошел в Министерство дорожного транспорта посмотреть, как продвигаются его дела с внедрением покрытий на резиновой основе. Увы, бесхозная папка с его предложениями так и пылилась, никем не востребованная.

– Матерь вашу, – потемнело в глазах у Павла, – для вас же, дураков, стараюсь. Вам же хочу жизнь улучшить.

Секретарша спряталась за кулер и посмотрела на Кулигина гадливо и опасливо, как на мышонка, разгуливающего по ее офисному столу. Павел отодвинул ее в сторону и шагнул в кабинет к Хрюну, главному инженеру по дорожным покрытиям.

– Здравствуйте, Андрей Сергеевич. Как, прочитали мой реферат?

Хрюн надулся как клизма, готовая к употреблению, тяжело вздохнул, но ничего не ответил. Пашка не отставал.

– Реферат, спрашиваю, прочитали?

Хрюн надулся, еще больше и процедил:

– Я читаю только два произведения: Шекспира и Библию.

– Ага, в оригинале, – ухмыльнулся Кулигин, – на древнеанглийском и древнееврейском.

– Вон, – коротко бросил Хрюн, – вы отвлекаете меня от государственных дел и эффективного управления.

– Ага, от государственных дел, – скривился Пашка, выходя и хлопая дверью, – еще десять лет такого эффективного управления – и перепись населения превратится в перекличку.

Но тут до Пашки дошли слухи, что его однокашник Гоша Тузик стал заместителем у Хрюна. Кулигин, не раздумывая, позвонил Гоше. Он помнил Тузика со студенческих времен как неунывающего, необразованного, сексуально-озабоченного парнишу. Причем половая активность настигала Тузика почему-то утром с похмелья. И чем круче была похмелюга, тем сексуально раскрепощеннее вел себя Тузик.

– «Ребяты», пошли по бабам? А лучше «побегли».

– Вчера нужно было активничать, – стонали «ребяты», с трудом отрывая головы от подушек, – сегодня уже поздно.

– В самый раз, – скакал кобельком Тузик, вызывая нескрываемое раздражение у собратьев своим цветущим видом и ретивостью.

– Уйди, постылый. Вместо того чтобы приставать к девахам вчера, ты хлестал портвейн, а сегодня тебя на подвиги потянуло?


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации