Текст книги "Наследник, которому по…"

Повернув голову к мужчине, разглядывающему нас с некоторым интересом во взгляде, со вздохом произнёс:

– Видите, Степан Абрамыч, с кем приходится работать. Николя Валуа, мой подручный.

– Простите, Дрейк Ричардович, больше не повторится. – Старшак наклонился ещё ниже, мастерски изображая раскаяние на лице.

– Ладно, так и быть, прощаю. – Развернувшись, с гордо поднятой головой я проследовал к дверям, краем глаза заметив, что завуч перестал сверлить меня колюче исподлобья.

И всё равно, меня не покидало чувство досады. Пусть это было необходимое, но всё же неудобство, а обязывать себя мне не хотелось совершенно. Но, видимо, придётся. Изображать из себя классического аристократа со свитой. На какие только жертвы не пойдёшь ради науки.

Зайдя внутрь, я скинул Николя своё пальто, дождавшись, когда тот вернётся из гардероба, ладонью отодвинул протянутый номерок, сказал, чуть искоса взглянув тому в лицо:

– Не надо, пусть будет у тебя.

Снова убедился, что несмотря на внешность питекантропа, тот на диво быстро соображает. Старшак мгновенно посиял, прикоснулся кулаком к груди, тихо но отчётливо произнёс:

– Я не подведу ваш род.

– Пока ты служишь мне, не роду, – сказал я тут же, несколько умеряя прыть парня.

– Я понимаю, – ответил тот, ничуть не обидевшись, а затем, выпрямившись, мгновенно занял позицию чуть сзади и сбоку меня, словно армейский шагоход, вставший на боевое дежурство, и грозно оглядел притихшее фойе.

А затем я пошел в класс.

Глава 10

Крылов-старший, сидя в гостиной, в удобном кресле, одетый по домашнему в длинный махровый халат и мягкие тапочки, пил из тонкой фарфоровой чашечки ароматный кофе и с интересом смотрел идущий по Маг-ТВ остросюжетный бандитский сериал – «Слепой против немого». Он любил пересматривать избранные серии каждый год, настолько они напоминали ему славные годы школы. А тут специальный магический телеканал сделал самый настоящий подарок своим телезрителям, запустив повтор всего сериала с самого первого сезона…

– Посмотри, – оживлённо произнёс он, вернувшейся дочери, – в этой серии впервые появляется Бешенный.

Большой знаток всего, что было связано с культовым сериалом, Хуан Сигизмундович, собирал различные факты со съемок, воспоминания актёров и участников съемочной группы, в сейфе были даже фотокарточки с автографами почти всех актёров. Почти, потому что не всех Крылов смог застать в живых, но тогда место автографа занимало фото главы рода у могильной плиты своего кумира.

– Он был взят на эпизодическую роль, но так понравился режиссёру, что в следующем сезоне стал главным антагонистом, – поделился мужчина с дочерью.

– Рада за него, – буркнула Сюзанна, и только тогда Крылов-старший заметил, что наследница имеет совершенно нерадостный вид.

Вспомнив, что она должна была встретиться с Рассказовым, нахмурившись спросил:

– Как прошло?

– Никак, – снова буркнула девушка, схватив блюдо с конфетами и плюхаясь на диван. Подогнув ноги, она принялась закидывать одну конфету за другой.

– Он отказался, – понимающе кивнул мужчина, но Сюзанна только раздраженно фыркнула.

– Если бы он просто отказался, он выставил всё так, будто выйти замуж за него я хочу только, чтобы отомстить. Ещё спрашивал, что он мне такого сделал, что я так сильно хочу испортить ему жизнь.

– А парень не дурак, – раздался от входа в гостиную весёлый мужской голос и в проёме появился дядя Сюзанны и двоюродный брат Хуана Сигизмундовича – Генрих Абдурахманович, – такой молодой, и такой не по годам умный.

Высокий, светловолосый и голубоглазый, он напоминал какого-нибудь викинга и был весьма популярен у женского пола, чем частенько пользовался.

Усевшись рядом с племянницей, мужчина бесцеремонно залез в блюдо с конфетами всей пятернёй.

– Дядя! – возмущённо воскликнула девушка.

– Что, дядя, – ответил тот, шурша обёрткой, – мне, чтобы это понять, десятку в браке пришлось отмотать, слава магии, выбил себе условно досрочное, теперь на свободе с чистой совестью.

– И с пустыми карманами, – не удержалась девушка от шпильки в его адрес, – бывшая твоя дом отобрала, машину отобрала, деньги тоже отобрала.

– Дёшево отделался, – ответил Генрих Абдурахманович, ничуть не смутившись.

– Ага, зато теперь столуешься у нас каждый день, – не преминула уколоть его племянница ещё раз.

– Дочь, – строго произнёс Крылов-старший, – род всегда поддерживает своих, в какой бы ситуации они не оказались.

– А что он! – Сюзанна зло посмотрела на отца, – и Рассказов, гад такой, упёрся, аж прибить там на месте захотелось.

– И что помешало? – поинтересовался дядя, продолжая нагло тащить одну конфету за другой.

– Вороны, – вновь плотно сжала губы девушка, посмурнев.

– Какие вороны, – удивился Хуан Сигизмундович.

– Вон те, – махнула рукой в сторону окна Сюзанна.

Подойдя и посмотрев наружу, Крылов старший увидел необыкновенно большое количество этих птиц, что сидели на заборе, на деревьях в саду, расхаживали вальяжно по газону и отсыпанным мелким щебнем дорожках. А ещё всё время поглядывали в сторону дома, словно ожидая кого-то.

Почесав затылок, мужчина удивлённо пробормотал:

– Действительно, вороны.

* * *

– Дрейк!

В это утро, возле школы я столкнулся с ещё одним знакомцем Рассказова – Готлибом Курдашовым, что терпеливо кого-то (так-то понятно кого, но не понятно зачем) караулил, верхом на сиденье здоровенного футуристично выглядящего мотоцикла, а завидев меня, приветливо помахал рукой.

– Иж Томогавк? – в некотором удивлении дёрнул я бровью, – здравствуй, Готлиб.

– Да, – парень любовно погладил блестящий металлический корпус, – совершенно неожиданно удалось заполучить экземпляр. Не думал, что его так легко узнать, их не больше пятидесяти штук выпустили.

– И какими судьбами к нам?

Парень, насколько я помнил, раньше никогда вот так не приезжал к Дрейку, хоть и приятельствовали они, но это, скорее было кооперацией двух говнюков, чем настоящей дружбой.

– Да вот, – лучезарно улыбнулся Готлиб, – учится здесь буду, перевёлся, сегодня первый день.

– Ну ладно, – пожал я плечами, – давай тогда, увидимся как-нибудь.

Направился к воротам, где меня уже поджидал Николя.

– Дрейк Ричардович, – пробасил мой бодигард. Мгновенно словно увеличился в размере, став шире раза в два и расставив локти, принялся раздвигать толпу перед воротами, освобождая мне путь.

– Слушай, – догнал меня Курдашов, пошел рядом, слегка помахивая портфелем. Мы с ним даже вдвоём прекрасно помещались в кильватерном следе идущего напролом Валуа, поэтому могли идти, не обращая ни на кого внимания.

– А может замутим тут у тебя чего? Ну там совместные унижения простолюдинов, а? У меня фантазия знаешь какая, я в своей просто чемпион по унижению был. Дрейк, давай, а?

– А что всё малдар? – с ленцой поинтересовался я, слушая парня вполуха, – если чемпионом был?

– Ну, – тут он немного смутился, – понимаешь, как-то так вышло, что я без отдачи это делал, ленился, но здесь, с тобой, я уверен, мы зажжем по полной.

– Не, – ответил я, – не интересно.

Привычно зафиксировал, войдя на территорию школы, кто, где, чем занимается. Николя, из авангарда плавно перетёк мне за спину, грозно там возвышаясь и рыскавшие по входящим взгляды старшаков, ищущие кого бы унизить, тут же сместились дальше, не задерживаясь на нас. Впрочем, оценивали не только они, но и простолюдины, дружную команду которых, с утра накачивал на борьбу с аристократией лично лидер школьной оппозиции, как его уже успели окрестить – Такаюки Иванов. Голова молодого революционера была героически замотана в бинты и, взобравшись на бетонный блок, валявшийся на территории с доисторических времён, он с жаром махал рукой в направлении леса. То ли указывал, куда надо гнать аристократов, то ли посылал туда своих нерешительных соратников. Не понятно. Да, впрочем, и не интересно.

– Ну ты зря, – с осуждением пробормотал Готлиб, затем хитро сощурился, – или ты может какой другой способ нашел? Колись.

– Нет другого способа, – ровно ответил я, – просто я не собираюсь рвать жилы ради магии. Мне она не интересна.

– А что тебе интересно? – не понимающе уставился на меня Курдашов.

– Физика.

Мой лаконичный ответ он переваривал секунд пять, наконец чуть толкнул меня кулаком в плечо, сказал со смехом:

– Я понял, ты меня разыгрываешь. Ну ладно, будем считать, что я почти поверил. Ну ладно, – он резко сменил вектор движения, махнул мне рукой на прощание, – ещё увидимся.

Я посмотрел, как он направляется прямо к Иванову, на секунду приостановился, с проснувшимся интересом наблюдая за тем, что будет дальше.

Готлиб был один и, похоже, был ещё не в курсе некоторых прогрессивных изменений в внутренней самоорганизации учеников «Последнего пути».

Остановившись в паре метров от выступающего Такаюки, он принялся с интересом слушать, а затем, расхохотался и громко крикнул:

– Эй, простаки, вы чего тут устроили?!

Голова Иванова медленно повернулась, останавливая взгляд залитых кровью глаз на Курдашове. Он прошипел:

– Аристократ, один, сам пришел.

А затем рука его взметнулась вверх, и он провозгласил:

– Я борец за добро и справедливость! Я Такаюки-кун… тьфу Иванов! И я несу возмездие во имя…

Последнее я не расслышал, потому что рядом кто-то чихнул, поэтому осталось неизвестным, во имя чего Иванов это всё затеял, но дальше указующий перст парня недвусмысленно ткнул в грудь несколько растерявшемуся аристократу и прозвучал короткий приказ:

– Взять!

Дважды ему повторять не пришлось и буквально через секунду, до последнего не верящего, что с ним что-то случится плохое Готлиба повалили наземь точным ударом в лицо и принялись запинывать ногами.

Наблюдать было интересно, но скоро должны были начаться уроки и, засунув руки в карманы, я пошел в школу, не обращая больше внимания происходящее во дворе действо.

Но стоило подойти к дверям, как те распахнулись, и народ начал плотным косяком не входить, а наоборот из школы выбегать.

– Строимся, все строимся, – раздался зычный голос завуча, и вся толпа, забурлив хаотично, поползла на площадку сбоку здания, где проводили всякие линейки и прочие общешкольные мероприятия.

Уже там меня вновь нашел охающий и кривящийся от боли Курдашов. Держась за бок, он протиснулся сквозь толпу ко мне и полным горестного удивления голосом спросил:

– Дрейк, это что вообще было?

– Ты о чём? – я, повернулся к Николя, поманил пальцем, чтобы тот наклонился, негромко попросил:

– Сходи узнай, из-за чего сбор.

Отпустив его кивком головы, посмотрел на Готлиба.

– Да об этом! – возмущённо воскликнул тот, касаясь синяка на скуле, страдальчески поморщился, – что у вас тут за беспредел творится?

– А у вас такого не было? – поинтересовался я.

Мне совершенно не интересно было слушать жалобы молодого аристократа, но делать было всё равно нечего, пока Валуа ходил выяснять причину общего сбора, и поэтому я решил разговор поддержать.

– Нет конечно! – Курдашов достал откуда-то из внутреннего кармана маленькое зеркальце, цокнул языком увидев идущую наискось трещину, но всё же, со вздохом принялся себя осматривать.

– Они избили меня, понимаешь – меня! Я этого так не оставлю, – он погрозил рукой в пустоту, – я до директора дойду, распустил, понимаешь, простолюдинов. Дрейк! – он снова повернулся ко мне, схватил свой значок аристо на воротнике, оттопырил, – У меня же значок, они же прекрасно его видели!

– Ну видели. – Я зевнул, затем, всё же решил проявить капельку сочувствия к ближнему, искренне посоветовал, – И к директору ходить не рекомендую, только хуже сделаешь.

– Хуже?! Он не следит за своими простаками, а хуже я сделаю?

– Неужели ты думаешь, – ответил я, после недолгой паузы, – что здесь, в этой школе, что-то может идти вразрез воли директора?

– Хочешь сказать, что он сам натравливает простолюдинов на аристократов? – шокированно переспросил Курдашов, от подобного известия даже забывший про боль.

Я проигнорировал этот вопрос, не люблю по два раза повторять прописные истины понятные любому хоть что-то смыслящему в школьном мироустройстве.

То, что Иванову искусственно создали условия, при которых тот стал внезапно устраивать самые настоящие антиаристократические бунты, сподвигшие самих аристократов активно окружать себя старшеклассниками с крепкими кулаками, для меня было ясно, как божий день. А ещё я знал, что на этом они не остановятся, но, к сожалению, провидцем не был, чтобы заранее угадать. В этой жизни, по крайней мере, в прошлой иногда озаряло.

– Всё равно пойду к директору, – упрямо наклонив голову, не терпящим возражений голосом произнёс Готлиб, – но сначала схожу в медпункт, побои снять, чтобы были доказательства.

– Сходи, – индифферентно произнёс я, заложив руки за спину, – познакомишься с нашей медсестрой.

– Красивая? – несколько воодушевился тот.

– Сиськи большие, – дипломатично ответил я.

– Самое главное, – Курашов даже хлопнул меня по плечу, от избытка чувств, уточнил, – а жопа?

– Тоже большая.

– Вообще шикарно, – боль окончательно отошла на задний план и обычное слегка высокомерное выражение вновь проступило на лице парня.

Но это до медпункта, не дальше.

Испытывал ли я удовлетворение, от того, что не сообщил ему нюанс относительно медсестры? Пожалуй нет. Как и любые другие эмоции. Мне было просто пофиг. Я, в конце-концов, не бесплатная справочная. Если он перевёлся в нашу школу, то должен был хотя бы разузнать немного местную обстановку. Но раз нет, значит нет. Ничто не учит лучше, чем собственный негативный опыт.

Сколько шишек я набил в своей прошлой жизни, не сосчитать. Зато теперь на те же грабли не наступаю, по возможности.

К тому же, по доброте душевной поможешь кому-нибудь один раз, так ведь этот подлец тут же решит, что теперь ты ему обязан помогать всегда. А когда пошлёшь, непременно обидится и будет подлецом называть уже тебя. Прав был тот неизвестный афорист, который сказал, что добро никогда не остаётся безнаказанным. Так что лучше никому не помогать, тогда плохого слова про тебя сказать тоже будет некому.

Сквозь толпу медленно и величаво к нам прошествовал вернувшийся Николя и, склонившись к моему уху, негромко пояснил:

– Говорят, на курсы повышения квалификации преподавателя литературы провожают, решили торжественно.

– И сколько эти курсы идут? – уточнил я.

– Если только квалификацию подтвердить, то полгода, а если повысить, то можно и на трёшку загреметь, но это только если на высшую категорию педагога в образовании идти.

Тут громко зазвонили в рельсу и на небольшое возвышение вышел Григорий Борисович – директор школы, собственной персоной. Рядом с ним, скромно потупив глазки, стоял и сам виновник торжества, уже облачённый в праздничную казённую робу.

Голову учителя литературы украшала форменная кепка, в руках он держал командировочный набор из полушерстяного одеяла, железной кружки и ложки, а также командировочное удостоверение, в простонародье – об…бон.

– Сегодня, – громко произнёс Зонов, – мы провожаем на повышение квалификации, нашего коллегу, педагога с большим стажем и авторитетом, уважаемого Игната Иосифовича Петроградского. Сегодня особенный день, потому что высший комитет преподавателей в образовании посчитал Игната Иосифовича достойным кандидатом в свои ряды. И следующие три года, он будет изучать самые передовые методики обучения в лучших учреждениях дополнительного высшего образования, таких как отдельные северные институты индивидуального обучения.

Поздравим же Игната Иосифовича и пожелаем ему доброго пути!

Зонов захлопал в ладоши первым, подавая пример и ученики, вслед за ним, вяло зааплодировали.

Правда тут же нахмурился стоявший чуть в стороне завуч – уважаемый Степан Абрамыч, демонстративно постучавший кулаком в ладонь и редкие хлопки тут же переросли в долгие и продолжительные овации.

Одновременно с этим, как по команде, со стороны ворот раздался скрип и шуршание колёс на асфальте, и к школе подкатил полицейский фургон, откуда выскочили двое крепкого вида конвоиров. Взяв Петроградского под локти, вежливо занесли внутрь машины, откуда тот счастливо помахал нам рукой просунутой сквозь прутья решетки.

Проводив взглядами отъезжающий автомобиль, включивший синий проблесковый маячок на кабине, мы стройными рядами потянулись к школе, уроки никто не отменял.

– Мама! – услышал я истошный вопль, чуть приглушённый дверью медкабинета.

Решительно зашедший внутрь Готлиб очень быстро понял, что в женщине большие сиськи и жопа совсем не главное.

* * *

– Ну что, сын, как первый день в новой школе? – поинтересовался Курдашов-старший.

Мужчина сидел в плетёном кресле на широкой террасе поместья вытянув вперёд голые ступни которые массировала немногословная азиатка.

Массажистка было опытной, поэтому Иммануил Элтонович был максимально расслаблен и благодушен.

Двигаясь на раскоряку, Готлиб молча доковылял до столика, где в ведёрке со льдом охлаждалась бутылка шампанского, достал её, и расстегнув ремень, засунул себе в штаны. С облегчением упал в соседнее кресло.

– А я тебе говорил, – поучительно заметил отец, – чтобы ты сначала всё выяснил, куда идёшь. А ты решил, что всё и так знаешь.

– Пап, – с надрывом в голосе произнёс тот, – не начинай. Я уже всё понял и осознал.

– Будет тебе уроком. Я не поленился заглянуть в рейтинг, и твоя бывшая школа даже рядом не стояла с «Последним Путём». Ясно же, что они практикуют нестандартные методики обучения.

– Ты знал, – обвиняюще произнёс парень, открыв глаза и с укором посмотрев на родителя, – и даже не предупредил!

– Учись думать своими мозгами, в жизни пригодится, – чуть жестче произнёс Иммануил Элтонович, – кстати, ты наладил контакт с Рассказовым?

– Не совсем, – мрачно ответил Готлиб, – он вообще сказал, что не собирается заниматься магией и его интересует только физика.

– Вот и тебя пусть тоже заинтересует. Мне надо знать, чего такого Ричард со своим сыном придумали. Поэтому на время забудь про своё непомерное эго. Подстройся под парня, если он изменился, покажи, что ты готов меняться тоже. Понял меня, сын?

– Понял, – вздохнул тот.

Достал бутылку было, но затем вновь со стоном засунул обратно.

Глава 11

– Добрый день, – поздоровался я, входя в помещение клуба физики.

Помимо Сергея с Василием там присутствовал и сам Канаплян. Взглянув в нашу сторону Аристарх Эдмундович, резко построжел взглядом и лязгнул:

– Посторонним вход запрещён!

– Аристарх Эдмундович, это со мной, – тут же отозвался я, – мой приближённый, Николя Валуа.

– А, – чуть смягчился тот, – ладно, пусть в уголке постоит.

Отложив в сторону какой-то прибор, он подошел ко мне, по новому оглядывая, сказал, с некоторым одобрением:

– Значит взялся таки за ум. А то на учсовете прошлом тебя упоминали, что поведение у тебя, в отличии от учёбы, хромает. Молодец, молодец…

Вот только я был бы не я, если бы под толстым слоем положительных эмоций которые старательно показывал Канаплян, не заметил тоненький, совсем незаметный шлейф разочарования, этакую тень проскользнувшую во взгляде.

Будь я обычным школьником, на подобное не обратил бы внимания, но прожив несколько сотен лет начинаешь подмечать даже мельчайшие детали.

Единственно мне непонятно было, почему именно разочарование. Ни злость, ни презрение, ни зависть, ни обида, ни что-то ещё, а именно разочарование. Словно я сделал шаг не туда, сделал не то, что от меня ожидали.

– К тому же, – продолжил Аристарх Эдмундович, – ты будущий глава рода, наследник, так что только так и не иначе.

И вновь мне показалось, что он убеждал больше себя, чем меня. И вновь это заставило меня задуматься, слишком было странно.

Связать оба события между собой было не сложно, причинно-следственная связь тут наличествовали безусловно, но, из чего она проистекала изначально? Канаплян не хотел чтобы я становился главой рода? А ему-то что с этого? Какой его интерес? Было слишком мало фактов, чтобы делать какие-то выводы.

– Да, – снова произнёс Канаплян, только уже нейтральным тоном, – если обязанности аристократа тебе не позволят заниматься физикой, я не буду возражать, если ты решишь сменить клуб.

– Менять клуб я не планирую, Аристарх Эдмундович, – посмотрел я на него серьёзно и строго, – разве что у вас появились ко мне какие-то вопросы?

Но к сожалению, эта попытка вызвать его на откровенный диалог успеха не возымела, возможно потому, что мы были не одни.

– Нет, – сразу же ответил тот, – никаких вопросов.

А я поставил себе заметку, как-нибудь организовать с физиком встречу тет-а-тет, чтобы расставить все точки над «ё».

– Ну ладно, – хлопнул в ладоши физик, – хватит прохлаждаться, сейчас мы попробуем произвести наглядный опыт на тему, что же такое гравитация.

(Для тех кому интересно, этот опыт на ютубе: https://www.youtube.com/watch?v=EIEOGoBA4FA)

Опыт был весьма любопытным, а главное доходчивым, настолько, что даже подтянувшийся из угла где стоял Николя, высказал пару вполне здравых мыслей, чем заработал удивлённый взгляд Канапляна в свой адрес.

Но затем, когда физик нас покинул, и мы остались предоставлены сами себе, я занялся тем, чем собственно и хотел – плановой подготовкой к неприятностям. Наивно было полагать, что назойливые попытки Такаюки-куна со мной подраться прекратятся. А так как я не имел ровно никакого желания меряться с ним силой на кулачках, чай не мальчик, то мне нужно было изготовить несколько полезных и незаметных гаджетов. Незаметных потому, что использование технических устройств не слишком вязалось с принципами ненавязчиво продвигаемыми школой, где котировалась именно личная сила. Можно было, конечно, прикрыться Валуа, но пройдёт месяц другой, и завуч просечёт, что я того таскаю больше для декорации, и придумает как меня подловить одного.

Вообще, с таким подходом, меня задевала ещё одна странность, если школа была заточена исключительно на взращивание магии и силы, зачем было давать настолько большой объём различных дисциплин, не только гуманитарных, но и технических, которые в жизни магам, по идее, и не пригодятся никогда? Физика, химия, высшая математика… И я специально интересовался в сети, нет, нам не давали какой-то огрызок от общих знаний, в школах и институтах для бездарей давали ровно столько же. Разница была разве что в том, что верхнее образование у бездарей было специализированным, с присвоением чёткой квалификации специалиста в том или ином прикладном направлении, а обучение здесь было каким-то общим, что-ли, хоть и прилично захватывая темы бездарных институтов. Впрочем, мелькнула у меня как-то раз мыслишка на тему того, что если взять выпускника нашей школы, то ему хватит всего два года специалитета, чтобы получить тот же объем профессиональных знаний, что у выпускника института бездарей.

Но об этом можно было подумать как-нибудь в другой раз, следовало сначала оснаститься техническими средствами самообороны.

И первое, на чём я решил остановить своё внимание был инфразвук и микроволновое излучение.

В школе такого не преподавали, но я всегда отличался повышенной любознательностью, поэтому смог много чего нарыть самостоятельно. Тем более в моём прошлом мире такие заклинания как «Страх», «Ужас» и прочие подобные им вполне себе существовали и работали как раз в области звуковых колебаний. Вот только там это были чисто магические плетения, здесь же бездари смогли создать совершенно не магические излучатели, воспроизводящие практически полностью действие заклинаний. В чём-то они были хуже чистой магии, в чём-то лучше, но в общем и целом это было тоже самое, только без магии.

Если это не было фантастикой, то что тогда?

Приоритетными для себя я выбрал направления: страх, нарушение зрительного восприятия и нарушение координации. Тут надо было не ошибиться с выдаваемыми частотами и силой звука, а то некоторые сочетания могли вызвать мгновенную смерть, а мне тут жмуров не надо.

С подбором частот я мудрить не стал, просто нашел рассекреченные отчёты по исследованиям шестидесятых годов, где всё подобрали до меня. Осталось дело только в создании компактного направленного излучателя, генератора низких частот и источника питания. Реле для запуска, несколько транзисторов, пара резисторов для регулировки громкости, схема работающая на маятниковом резонансе.

Частотомера у меня не было, но в клубе присутствовал осциллограф с помощью которого, подключив генератор низких частот, по фигуре Лиссажу мне удалось отрегулировать всё как надо.

Наскоро собрав рабочую схему, я подрубил питание и задумчиво огляделся, решая на ком испытать прибор. Взгляд мой остановился на Валуа, но это был мой человек, а правильные тёмные властелины никогда не пытают своих, чтоб чужие боялись, этим грешат только светлые, поэтому я со вздохом поднялся, аккуратно упаковывая схему в картонную коробку, в торце которой прорезал круглое отверстие и вывел излучатель наружу.

– Николя, – произнёс я, проходя к выходу из клуба, – побудь пока здесь, мне надо кое-что проверить.

Отворив дверь, я пристально уставился на группу школьников года на два младше, что толклись у дверей соседнего класса, ожидая начала урока и решил, что они на роль испытуемых вполне подходят.

Направив коробку на них, нажал на первую кнопку, запуская прибор на частоте вызывающей страх.

По засуетившимся и заозиравшимся школьникам, резко сбившимся в кучу, удовлетворённо отметил, что прибор работает. Чуть повысил мощность, добившись более сильного эффекта.

В лабораторных условиях, все нюансы не учтёшь, только полевые испытания показывают все достоинства и недостатки. Так выяснилось, что прибор у меня вышел не самый дальнобойный, но, повышение мощности позволило расширить охват.

Я ещё чуть покрутил резистор и довольно кивнул, когда вся полностью группа оказалась под влиянием инфразвука.

Было бы странно, если бы они не искали возможную причину внезапно обуявшего их страха, и не прошло и полминуты, как все взгляды сконцентрировались на мне.

И тогда я щёлкнул второй кнопкой, предварительно протянув вперёд руку с раскрытой ладонью и произнёс замогильным голосом одну из фраз моего тёмно властелинного прошлого:

– Твоя душа моя!

Человеческий мозг так устроен, что любит сам дорисовывать в своём воображении то, что ему кажется, что он видит. Уж не знаю, какие, в тот момент им привиделись галлюцинации, но с дикими криками все ломанулись кто куда – врассыпную.

А потом я нажал последнюю кнопку, и всё мгновенно превратилось в кучу малу. Крики поднялись просто на запредельный уровень, все визжали, валились на пол на заплетающихся ногах, пытались подняться, ползти куда-то, прямо друг по другу, цепляя за одежду…

Быстро отщёлкнув все кнопки обратно, я вернулся в клуб и, захлопнув дверь, гордый собой прошествовал обратно к сборочному стенду, испытание прошло успешно, можно готовить модель для скрытого ношения.

* * *

– Я дома, – произнёс я, проходя в холл имения и небрежно бросая портфель на резной столик возле большого в витой позолоченной раме зеркала.

Шедшая в этот момент мимо одна из близняшек – Тоши, обряженная, с какого-то перепугу, в японское кимоно, испуганно обернулась и, запутавшись в массе одежд, рухнула на пол, тут же разразившись громкими обиженными криками.

– Тоши?! – испуганной курицей наседкой, откуда ни возьмись выпорхнула мать и засуетилась над ней, причитая, – что случилось, что произошло?

– Это он! – размазывая слёзы, принялась тыкать кузина в меня тонким пальчиком, – он опять применил на мне это своё гадское искусство!

Мне же оставалось только вздохнуть, и махнув рукой, идти дальше по своим делам. Вылез неожиданный побочный эффект тайного учения мастера Сирахерамы, теперь, если кто-то спотыкался, падал или ронял что-нибудь, сразу начинали считать, что это я им бесконтактно в этом помог.

То есть, понимаете-ли, это не у кого-то руки из жопы, что он роняет и разбивает ценную вазу, перед этим зачем-то схватив своими потными ручками, это не кто-то долбиться в шары, не видя прямо перед собой ножку пуфика об которую спотыкается и лбом разбивает журнальный столик, и это не у кого-то проблемы с координацией, что она на ровном месте на полу растележивается – нет, это лично Дрейк Рассказов так над ними издевается.

Я, конечно, на эту ерунду внимания мало обращал, кто же в здравом уме в такое поверит. Но маги вновь доказали, что способны и не на такое.

Стоило мне раздеться, чтобы принять ванну, как за ширмой зашушукались и, отодвинув ту, в подёрнутое лёгкой дымкой идущего от ванны пара пространство проскользнули две голые девичьи фигурки.

Да, стоит сказать, что ванны в имении, а было их естественно не одна, представляли собой емкости метра три в поперечнике вделанные в камень и могли вмещать прилично народу.

Однако это совершенно не означало, что из-за этого её можно превращать в какие-то общественные купальни. С лёгким неудовольствием посмотрев на мнущихся и прикрывающих ладошками срам близняшек, я буркнул:

– А что, другой ванной вам помыться не нашлось? Видели же, что занято.

– Мы просто захотели с тобой, – чуть с вызовом, но с предательским алым румянцем на щеках произнесла Хэнэко.

– Ты наверное обиделся, что мы так сходу были с тобой грубы, вот по этому мы подумали, что можем как-то загладить свою вину, – добавила Тоши.

Я только покачал головой, забрал с полки принесённую книжку и, погрузившись в горячую воду, принялся с интересом читать.

Близняшки нерешительно постояли, продолжая прикрывать руками грудь и то что ниже, как будто я никогда в жизни не видел женских грудей. Да я навскидку мог определить что с этой грудью станет через пять-десять лет, как на неё повлияет грудное вскармливание, какие могут вылезти проблемы.

Грудь это то, чем женщина дорожит больше всего. Вы не представляете сколько за свою жизнь я наслушался про грудь от всех своих жен и наложниц, про их страхи и проблемы. И все хотели, чтобы я с этим что-то сделал, я же архимаг, как-никак.

И что вы думаете, приходилось делать. Чужому кому не доверишь же, а вдруг подложит в сиськи чего не того. Заклинание какое вредоносное. Да и в принципе по местным понятиям постороннему засветить грудь считалось табу. Вот и увеличивал размеры, подтягивал, ушивал, менял форму, уменьшал ареолы сосков, отбеливал анусы… так стоп это не отсюда. Делал «как у неё» или «у этой сучки».

До смешного доходило, приводят мне новую наложницу, она раздевается, чтобы, так сказать, товар лицом показать, я сижу на троне, смотрю, а сам думаю, как и насколько она сиськи изменить захочет, уже даже прикидываю, какие манипуляции производить. Бррр…

Так что близняшки напрасно там чего-то прикрывали, никакого интереса у меня туда смотреть всё равно не было.

Занырнув по подбородок в воду, с противоположного края ванны, они минут пять сидели, о чём-то шушукаясь, затем медленно стали подбираться с двух сторон.