Текст книги "Петролеум фэнтези"

Полные новых впечатлений, мы вернулись в деревню только под вечер. Назавтра всех ждал реальный старт работ, нас уже было много, и этот факт радовал, все организационные проблемы остались позади, и всё будущее принадлежало только нам. Все понимали, что любая стройка – вещь непредсказуемая, особенно когда всё создаёшь практически с чистого листа и без предварительных расчётов. Мы даже не знали, каким был баланс наших расходов, его вёл Юрий, который всё держал в тайне. Как-то он сказал нам, что назовёт его только в случае превышения нами лимита выделенных им средств, к тому же в шутку добавил, что это его долг, который он возвращает науке, за наши годы учёбы в институте.

Именно тогда мы завели традицию каждый вечер подводить итоги и планировать следующий день. Сегодня нам предстояло поближе познакомиться с ребятами Фархода, разделить нас всех на бригады, чтобы не терять темп и шаг за шагом приближаться к заветной мечте. Больше всего меня волновала техническая возможность плазмобура, и мне не терпелось провести его испытания в наземных условиях, то есть сделать то, что нам не удалось осуществить в Троицке. Кроме того, нам нужно было обсудить конструкцию компоновки низа бурильной колонны, ещё раз проговорить все её узлы, связанные с подачей к плазмобуру воды, сжатого воздуха и электропитания. В итоге обсуждения мы приняли решение разделиться на две части: на строительную и буровую. В последнюю, кроме меня, были включены Николай с Саней, Дмитрий, Алексей и Алик. Причём Алик должен был подключиться к нам только после завершения прокладки кабеля к нашей стройплощадке. Распределяя обязанности и увлёкшись производственной темой, никто не обратил внимание на отсутствие Алексея, и все вдруг вспомнили о нём, только когда наступил момент расходиться. Кроме отца, его отсутствие никто не мог нам объяснить, поэтому ответ пришлось держать Юре.

– Да он, как мы вернулись, сразу сорвался и куда-то убежал, – стал оправдываться Юра.

– Да знаем мы, где он, ты его не прикрывай, – вступил с ним в разговор Николай. – Теперь это надолго, пока она не уедет. Лишь бы высыпался и на работу выходил свеженьким, а то бурить будет некому. Он что у тебя, до сих пор ни с кем не встречался? Похоже, у него всё серьёзно. Сам-то себя помнишь, как по молодости за девчонками бегал на практике? Ты не переживай, может быть, это его судьба, и не вздумай ему ничего говорить. Захочет, сам всё расскажет.

– Да я всё понимаю. Но как-то всё неожиданно, и ни о чём не предупредил: ни меня и никого из вас. Мы вот обсуждаем важные вопросы, а его нет. Это не дело. Никогда с ним такого не было. Я даже и не заметил, как он у нас повзрослел. Алексей получился у нас поздним ребёнком, всю жизнь мы его опекали, и вот вдруг убежал, оказалось, что отец не доглядел, – сообщил нам, будто оправдываясь и почти расстроенно, Юра. – Я дал жене слово, что буду следить за ним, и как теперь я перед ней оправдаюсь!

– А ты не забегай вперёд и не делай грустных выводов. То, что случилось, это не трагедия, а совсем наоборот, и ты, вполне возможно, привезёшь жене радостную весть, и она тебя будет только благодарить, – продолжал Николай. – Может быть, это и к месту, а то у нас сплошные негативные новости, пусть с него и начнутся все изменения к лучшему. Глядишь, и у нас просвет настанет. Ты, наверное, не знаешь, но у буровиков есть примета. Если в бригаде кто-то влюбляется или женится, это к удаче для всей бригады. Так что не ворчи, а с ним мы поговорим, чтобы дисциплину соблюдал и о каждом факте отлучки докладывал.

Когда Алексей вернулся со свидания и спал ли он вообще, никто не знал. Но на утро он выглядел даже взбодрённым и ходил мимо нас, насвистывая какую-то навязчивую мелодию. Пётр с Фарходом уже были на стройплощадке и занимались земляными работами, а Юрий, Борис и Алик приступили к прокладке электрического кабеля, который они решили сделать заглубленным. Им помогала часть ребят из бригады Фархода. Ну а мы, буровики, начали свой рабочий день с планёрки. Первый вопрос, который я задал, был адресован к нашей молодёжи:

– Сколько вам понадобится времени на сборку первого плазмобура, и что вам для этого необходимо?

– Первое, что мы должны сделать, так это изготовить монтажный стол с необходимыми зажимами. Материалов у нас достаточно, и на это уйдёт весь день. Кроме того, ещё один, следующий день, мы потратим на сборку первого плазмобура. Так что через два дня будем готовы к испытанию, – ответил Дмитрий. – Но кроме этого нам будет необходим воздушный компрессор и электроэнергия, а также подвеска для вертикального позиционирования плазмобура. Для этой цели можно задействовать стрелу автокрана. А что будем разбуривать? Я бы не советовал начинать проводить эксперимент сразу на первой скважине, чтобы не испортить металлический кондуктор. А было бы неплохо найти какие-нибудь старые бетонные блоки и потренироваться на них. Возможно, где-то у Петра они есть на примете. Подбор режимов мощности плазмобура будет основным моментом предварительных испытаний, и их придётся устанавливать только экспериментальным путём.

– Дмитрий, скажи, только честно – у нас обратного хода нет, – какой-либо сбой возможен? – продолжил расспрашивать я его. – Ты понимаешь, что мы поставили на этот эксперимент всё, что у нас есть? До отъезда я не волновался, но почему-то сейчас начал испытывать тревожные чувства. Может быть, именно так и должно быть, и чувство тревоги должно присутствовать, особенно когда делаешь всё впервые. Нет, я не сомневаюсь, но наука тоже ещё не всесильна, и ошибки допустимы, но только не сегодня и не здесь.

– Теоретически может быть всё что угодно, но спрогнозировать и вычислить момент провала можно легко, а тем более его не допустить – этому мы тоже научились. Я лично многократно проходил всю цепочку физических явлений, связанных с созданием потока плазмы, и могу вас заверить, что плазмобур – это не самый сложный плазменный прибор. Например, аппараты плазменной сварки и резки металла не менее сложны, но они уже изготавливаются и продаются серийно. Кстати, вы не видели, как они работают? – спросил он меня.

– Пока нет. Если не считать рекламных роликов по интернету, – ответил я ему.

– Вот как раз сегодня, при сборке монтажного стола, вы всё и увидите. Сварочный аппарат уже готов. Я думаю, что сборку лучше делать во дворе у Петра, подальше от любопытных глаз. Мне нужен только Алексей, а вы, если хотите, можете наблюдать. Но пока мы будем вести подготовку, проверьте ещё раз воздушный компрессор. Если ребята успеют протянуть электрический кабель, то послезавтра проведём первое испытание. Да, чуть не забыл, нужно приготовить хотя бы небольшое количество воды для охлаждения бетона.

Уверенность Дмитрия впечатляла и успокаивала меня. Ещё его дед рассказывал мне о своём внуке как о прирождённом экспериментаторе, хладнокровном в принятии решений, ни мгновения не колеблющемся в выполнении собственного решения и доводящем всё начатое до конца. Он мне тогда пытался разъяснить различия между физиками-теоретиками и физиками-экспериментаторами, и я усвоил главное: что последние должны обладать предельным терпением, так как один и тот же опыт приходилось иногда повторять не одну сотню раз. Прикладная физика, то есть адаптирование некоего открытого физического явления к нуждам конкретной отрасли, – это длительный процесс, и тот, кто за него берётся, – это люди, обрекающие себя на пожизненное рабство служению своей идее, от которой они не имеют права ни на секунду отказаться. Если встанешь, то потеряешь себя навсегда. И эту школу проходят немногие. Дед тогда даже не подозревал, что именно мне придётся убедиться в справедливости всех сказанных им слов. А я подумал о другом, не менее важном: о семье и её роли в подготовке своих детей и внуков. В эпоху всеобщей образованности и компьютеризации каждый может возомнить себя великим гением. Даже троечники и прогульщики занятий вдруг неожиданно оказываются в мягких и тёплых креслах и начинают руководить гораздо более достойными людьми. Но не беспокойтесь, они такими и останутся. Первые же лёгкие деньги превращают их в бездельников и пожирателей собственной жизни. Им не хватило малого, у них не было правильного воспитания в семье, им прививали лживые ценности на уровне пожизненного закрепления за ними права распоряжаться чужими судьбами. В нашу бытность их презрительно называли золотой молодёжью. Занимая важные ключевые места по звонку, через связи родителей, пресловутый блат, они нанесли непоправимый ущерб нашему обществу, и даже переход к рыночной экономике не только не искоренил это позорное явление, но наоборот только его усугубил. Только семья ответственна за всё. Конечно, у нас могут появиться новые ломоносовы, но это будут единицы. А нам нужны сотни, тысячи талантов, способных повести за собой остальной народ. И их нам может дать только семья, точнее, уклад воспитательного процесса, вырабатываемый многими поколениями родителей, дедушек и бабушек. Ни школа, ни система высшего образования этого не дадут, если внутренний стержень молодого человека и его культура не будет сформирована в домашних условиях. Я представлял, сколько усилий приложил дед, чтобы воспитать Дмитрия, объясняя ему шаг за шагом его предназначение в жизни и обучая его всему, что он сам знал.

Оставив ребят с Николаем и Саней, я решил объехать все остальные наши бригады, а заодно поговорить с Петром насчёт бетонных блоков. Работа у всех кипела, и не было смысла вносить хотя бы малейшую корректировку в сложившийся ритм и взаимопонимание. Я старался никого не отвлекать от дел и со всеми беседовал буквально на ходу. Вопросов ни у кого не возникало, если не считать Юру, который поинтересовался Алексеем, а также предложил подумать о том, как нам лучше организовать обед:

– Ты посмотри, как ребята пашут, а мы совсем не позаботились о питании. Нам бы какую-нибудь повариху найти, нас почти двадцать человек. Сегодня как-нибудь в сухомятку перекусим, но вечером нужно будет обсудить этот вопрос.

Решив не отвлекать прокладчиков кабеля, я поехал дальше к Петру, который уже завершил разметку площадки под ангар и приступил с Фарходом к рытью траншей под ленточный фундамент. Трактор-экскаватор и самосвал уже были наготове, а Пётр руководил навеской экскаваторного ковша. Завидев меня, он подошёл к кабине трактора и достал из неё тяжёлое ведро:

– Вот смотри, – он показал мне содержимое ведра. – Это я сегодня зачерпнул со дна реки на перекате. Мне кажется, это то, что нам надо, гравий вполне удовлетворительный. Ещё два-три дня, и вода совсем спадёт, и мы сможем его брать, лишь бы дачники не ворчали. Можно будет делать выемку гравия только под видом дноуглубительных работ и очистки русла от затопленных деревьев. Через неделю все вернутся в город, а до их отъезда лучше переждать. Землю из траншей буду увозить в овраг за село, рыть придётся глубоко, у нас глубина промерзания почти полтора метра и почва по весне вся играет, поэтому деревянные дома разваливаются из-за неправильно построенных фундаментов.

– Я собственно к тебе из-за этого и пришёл, – ответил я ему. – Может быть, кто-то из дачников завёз себе бетонные блоки для фундаментов и у них можно было бы их временно позаимствовать. Они нам понадобятся уже через день для одного эксперимента, будем испытывать плазмобур. Ты подумай, а то придётся ехать за ними в райцентр.

– Да это не проблема, у меня у самого с десяток имеется, лежат на том месте, где я собирался ферму возводить. Погрузим и перевезём в нужное место, так что и спрашивать никого не надо, – ответил он.

– Пётр, я только что говорил с Юрой, он поднял вопрос питания, мы его совсем не продумали. Может быть, мы сможем повариху найти, мужиков не хотелось бы отвлекать на кухню по очереди. Возможно, у тебя есть идея на этот счёт, нужно вечером обсудить. Это очень важно, а если начнётся жара, то и о душе нужно подумать и место подобрать для нашего лагеря, поближе к стройплощадке.

– Зачем вам душ, есть же река, вода приятная, летом хорошо прогревается, я и сам в знойные дни для того чтобы охладиться и снять дневную усталость пользуюсь только рекой. Но у самой реки я бы вам не советовал ставить палатки, вот-вот появятся комары, и это будет настоящая проблема для всех. Прошлым августом вы их не заметили, потому что к тому времени их почти не стало. Фархода с ребятами лучше будет поселить в деревне, так будет удобнее для всех, я договорюсь с хозяйкой по соседству со мной. Заплатим ей символические деньги, она будет рада, а заодно ей поможем привести в порядок её сарай.

Объехав всех, я вновь вернулся к своим буровикам, они как раз занимались раскроем металла для монтажного стола. Алексей наносил метки, а Дмитрий управлял плазменной резкой. Процесс происходил очень быстро и без особых усилий резчика.

– Смотрите, что получается, – обратился ко мне Дмитрий. – Просечка почти прямолинейна, струя плазмы фокусируется, и это я делаю вручную. Но если аппарат установить стационарно и придать ему плоскостное координатное движение, а ещё управлять им при помощи компьютерной программы, то можно достичь филигранного раскроя металлического листа на элементы любой сложности. В идеале можно добиться самой сложной трёхмерной резки. Эта техника совершенствуется постоянно, так как на неё огромный спрос, а конструкторская мысль способна удовлетворить любой каприз. Поверьте, за этой техникой будущее. Вторым, наиболее ценным, применением плазменной техники на сегодня являются мини-металлургические печи, в которых можно создавать в небольших количествах сплавы из самых тугоплавких металлов, например, вольфрама, в том числе для нанесения покрытий и изготовления наиболее изнашиваемых деталей. В частности, в наших плазмобурах такие имеются, и именно их мне было наиболее трудно заказать. Но их нужно немного, и они практически вечные. Это именно от них будет зависеть моторесурс плазмобуров. Перед нами же стоит задача пройти ствол по всей его длине без излишних спуско-подъёмов инструмента. Вот заодно и это проверим на практике. А что касается самих плазмобуров, то если на них появится спрос, поверьте, мгновенно начнётся их совершенствование. Это я пока выполняю резку металла, а сейчас перейдём к сварке отдельных узлов монтажного стола. К сожалению, не совсем удобно выполнять всё на коленях, но пока другого решения нет. Нам главное – добиться горизонтального уровня рабочей поверхности и закрепить на нём четыре струбцины, добившись их соосности. Фактически это тот же самый слесарный верстак, только несколько усложнённый. Сборка плазмобура вся будет ручная и очень кропотливая, придётся повозиться. А вот все резьбовые соединения будем затягивать только цепными ключами, чтобы точно подогнать и совместить все технологические отверстия. Это почти что ювелирное изделие, автоматические ключи недопустимы, так как ими практически не поймаешь момент стыковки узлов. Перетянул – и всё, изделие испорчено. Кстати, вы наверное в курсе, что самые лучшие штучные автомобили во всём мире собираются только вручную.

– Дмитрий, а где ты научился всем этим премудростям? – спросил я его.

– В Новосибирске, в институте у деда. Я после окончания восьмого класса устроился к нему на работу в лабораторию учеником слесаря-сборщика. А там работал такой же Гоша, как в фильме «Москва слезам не верит», вот он меня и начал обучать с малолетства, но дед постоянно присматривал, а по вечерам, после работы, уже дома, учил меня читать технические чертежи и заставлял прорисовывать самые простые детали. То есть по ходу я ещё изучал и начертательную геометрию. А после девятого класса вновь пошёл на то же место, и мне присвоили первый разряд и даже стали выплачивать зарплату. Когда поступил в институт, то все производственные практики также проходил у деда и диплом писал по тематике этой лаборатории. Выезжал многократно с ним на полевые испытания. Вот так и втянулся. И совершенно ни о чём не жалею. Многие одноклассники подались кто в банкиры, кто в таможенники, кто в госслужащие, а я вот решил деду не изменять. Наш Алексей молодец, обучается всему на ходу, он ведь тоже технарь, я без него ничего бы не успел сделать. Мы с ним ещё в Троицке сработались. Возможно, вы в курсе, экспериментаторы обязательно должны работать в паре и у них должна быть психологическая совместимость и смотреть они должны на всё в четыре глаза, так не только по инструкции положено, но так и значительно надёжнее. Оба должны контролировать друг друга, чтобы не допустить ошибок. Особенно это будет важно при сборке плазмобура. Я вам даже рекомендую понаблюдать, но это будет завтра.

– Дмитрий, а есть от деда новости по узлу отклонителя? – спросил я его. – Удалось ли ему договориться об его изготовлении?

– Пока нет, – ответил он. – Но дед ждёт ответа именно от того Гоши и надеется, что он не подведёт. Гоша тоже его ученик и предан деду не меньше меня. Дед мне сказал, что если возникнет необходимость, Гоша сможет приехать к нам по первому же сигналу. Мне неудобно, но дед постоянно передаёт вам приветы и говорит, если бы был помоложе, обязательно был бы с нами.

– Ты ему тоже передавай привет от нас, от всех, и маме тоже. А сейчас, извини, пойду, нужно что-то приготовить поесть на всю команду, через час все начнут стягиваться на обед.

Прокормить двадцать человек не так-то просто, причём это нужно делать три раза в день. Голодный человек работать просто не сможет, а физически работающим мужикам необходим полный рацион. Нам нужна была мини-столовая, причём со всей атрибутикой: столами, тарелками, ножами, вилками, кастрюлями, холодильниками и плитами. А с учётом того, что мы, возможно, будем работать и поздней осенью и зимой, столовая должна быть стационарной и тёплой. Обойтись избой Петра было невозможно, да и нарушать его семейный покой просто не хотелось, тем более что он почти что каждый день ждал приезда жены. Наступит лето, будет попроще прокормиться, появятся молодые овощи и зелень, да и кое-что из домашней живности Пётр специально оставил для нас.

Не успел я начать доставать из холодильника привезённые нами продукты, как в доме появился Пётр и стал мне помогать. Открывая консервы, он стал рассуждать о том, что было бы неплохо для начала купить большой морозильник, тогда примерно на неделю мы могли бы запасаться мясом, он знает, где его можно купить не очень дорого, а также договориться с автолавкой, чтобы она возобновила приезды в деревню каждые три дня. Молоком и молочными продуктами он взялся обеспечивать нас сам. Да и огород пора уже засеивать овощами. Обмениваясь между собой мнениями, мы совершенно не заметили, как начал стягиваться народ. От непривычки все устали физически и ждали от нас какого-то чуда. Но наш стол получился так себе, и мне пришлось приносить всем свои извинения за допущенные просчёты. Наслушавшись от них критики, я им не раздумывая так и сказал:

– Мужики, мы здесь все равны, поэтому предлагайте всё что хотите, голосуйте, а мы сделаем так, как вы сами пожелаете. Тянуть нечего, сейчас после обеда поеду с Петром в райцентр, и мы всё закупим согласно вашим пожеланиям. Прокол мой, я его признаю, дискуссия дальнейшая неуместна. Пока повариху не найдём, будем дежурить на кухне по очереди. Всем понятно?

Народ, всё-таки наевшись и успокоившись, побрёл пешим ходом работать дальше, а мы с Петром на «буханке» помчались в райцентр. Это был первый день нашей работы большим коллективом, и именно в этот день у нас произошёл бунт на корабле. Мы были все взрослые люди и все понимали, что это было временное недоразумение, но тем не менее оно произошло. Значит, мы не всё продумали и не всё обсудили, и это могло иметь место и в других вопросах. Эту неожиданно всплывшую проблему мы, конечно же, решим, и именно сегодня, она нам подвластна и устранима. И завтра же ребята уже начнут нормально питаться, и мы будем продолжать работать, но главное, чтобы в остальном мы не столкнулись с чем-то подобным. Мы должны впредь не допустить ни одного просчёта, особенно технического. Всё, что организационное: кухня, баня, отдых – всё поправимо и несмертельно. А вот идея малогабаритного бурения, которая присутствовала лишь на бумаге и в наших головах, могла быть уязвима под воздействием многих факторов. Ключевым моментом для нас для всех оставался плазмобур, и я больше всего волновался из-за его неиспытанности. По дороге в райцентр я совершенно забыл про все эти кастрюли и вилки, все мои мысли уходили в послезавтра, в день, когда нам предстояло начать испытания. Я прекрасно понимал причину всего своего внутреннего волнения, я его не единожды испытывал в прежние годы на пороге поворотных событий. Эта болезнь прицепилась ко мне в студенческую пору в момент сдачи экзаменов, когда вроде бы всё знаешь и всё выучил, но тем не менее, заходя в экзаменационную аудиторию, начинаешь нервничать, и никакое самовнушение не действует до тех пор, пока не возьмёшь в руки экзаменационный билет и не прочитаешь его содержимое. Но в то же время я многократно замечал, что именно первоначальное волнение помогало мне в дальнейшем собраться не только мыслями, но и полностью перестроиться внутренне. Эмоциональный спад проходил, и начинался подъём, во мне возникала возрастающая концентрация всех моих знаний по теме ответа и, идя отвечать профессорам, я уже был полностью уверенным в своих силах. Вот и сейчас я находился в самой низкой точке своих эмоций, я отдавал себе отчёт в том, что я никак не должен передать эти сомнения своим друзьям. Я их должен был пережить в себе и преодолеть их только сам. Может быть, именно поэтому я и сорвался мгновенно уехать вместе с Петром, подальше от Дмитрия и Алексея, чтобы мои негативные флюиды не смогли невольно быть уловлены ими. Я их должен был оставить одних и даже своими мыслями не мешать им. Мысленно я был рядом с ними, и я понимал, что в них тоже кипят эмоции.

Пётр молчал всю дорогу, а я молил Бога, лишь бы он не начал расспрашивать меня. Сейчас это было ни к чему. В тот момент я всё равно не знал, что ему ответить. Но мне предстояло сохранять в себе тревожное чувство ещё почти два дня. А мысли уже начинали забегать вперёд, и я начинал думать о том, что даже если послезавтра всё пройдёт удачно, всё равно это будет испытание лишь в поверхностных условиях, а как плазмобур поведёт себя в скважине при возрастании глубин и будет ли достигнута желаемая проходка, а также получена спекаемость стенок скважины из расплава породы, еще неизвестно. Я начинал понимать, что обрекаю себя и своих друзей на ежедневный стресс и постоянную нервотрёпку вплоть до завершения бурения скважины. Мы постигали всё впервые и продвигались вперёд неизведанными досель тропами. В теории казалось всё складным, но как всё будет выглядеть на практике и удастся ли нам в конце концов добиться желаемого результата. Безусловно, надо было брать себя в руки и что-то делать со своими эмоциями. Ещё было не поздно всё остановить. Того, что мы нашли прошлым летом заброшенное месторождение, было уже достаточно. И в том, что в нём есть нефть, мы убедились. Мы могли ещё в прошлом году об его открытии сделать заявление, и, может быть, уже сегодня его кто-то начинал разбуривать. Но нам не хотелось, чтобы оно в очередной раз досталось не тем, кому по праву должно служить, прежде всего этим безработным, которых мы видели в райцентре. Может быть, мы действовали вопреки разумной логике, но кто бы нас стал слушать всерьёз: сочли бы за простых фантазёров, выживших из ума старых маразматиков. Нет, наша общая идея должна быть завёрнута в красивую упаковку и представлена завершённой логической цепочкой, состоящей из месторождения, плазмобура, «Бурового куба» и народного предприятия. Пусть наша идея будет отвергнута, пусть мы не добьёмся того, чтобы быть услышанными, но мы её изложим на бумаге, опубликуем в открытой печати, и всё равно наступят времена, когда она будет работать на общество. Россия – социальная страна, мы прошли эпоху коммунистической идеологии, и в нас во многих живучи гены коллективизма, они будут жить и в наших потомках, но они будут постепенно трансформироваться в совместный труд на основе коллективной акционерной собственности. Мы фактически начали обрекать себя на беспокойную старость, на неоплачиваемый труд, на потерю сна и отдыха, на возможные болезни, вызываемые нервными срывами и на непредсказуемые последствия. Не будь той встречи однокурсников, воспоминаний о нашей дружной молодости, давнего желания наконец-то поработать вместе и реализовать в одном месте и совместно накопившиеся идеи, наверное, мы бы сейчас сидели тихо и мирно по своим домам, пили чай, смотрели телевизор или потихоньку ворчали на своих кухнях, а жизнь наша незаметно подкатывалась бы к своему логическому завершению. Но в нас во всех, несмотря на наши годы, проснулся юношеский дух бунтарства, порыва страстей и желания ещё что-то делать и быть полезными для наших соотечественников, которые заслуживали лучшей доли. И что было главным в этом порыве, об этом можно долго спорить: то ли желание сделать открытие, то ли создать принципиально новые технические средства бурения, то ли предложение обществу новой организационной формы управления совместной собственностью, но ни в коем случае не стремление к наживе и финансовому могуществу. Мы хотели всего лишь дать возможность нашему государству посмотреть на развитие рыночных отношений совершенно по-иному, как бы изнутри нашего общества, из среды простых технарей, инженеров и работяг.

С этими моими мыслями, при молчаливом участии Петра, мы добрались до райцентра. Хорошо, что Пётр знал здесь все ходы и выходы, и мы, не тратя лишнего времени, достаточно быстро закупили весь необходимый кухонный инвентарь. Нам оставалось определиться лишь с холодильником и морозильными камерами, и именно при решении данной проблемы оказался бесценным опыт работы на Севере у Петра. Он сразу же предложил мне остановить наш выбор на максимально большой морозильной камере, так как по его расчётам прокормить бригаду в двадцать человек было достаточно сложно. Нужно было всегда иметь запас замороженных продуктов и закупать их не реже одного раза в неделю у оптовиков, с которыми можно будет договориться о доставке. Разумность его мыслей меня просто впечатляла, чувствовалось, что он был крепким хозяином, приученным вести своё дело последние годы в одиночку. Неожиданно для меня он вдруг предложил:

– Я до конца не уверен, но, возможно, моя жена сможет нам помогать по хозяйству. Она приедет буквально через пару дней, и я с ней поговорю. Гарантий никаких дать не могу, но, возможно, вы её все вместе уговорите. А насчёт других поварих, я ничего сказать, а тем более предложить, просто не могу. Лучше будет каждому по очереди помогать ей.

– Пётр, но в связи с её приездом нам нужно срочно разбивать наш палаточный лагерь и переезжать в него от тебя. Вы должны жить одни и чувствовать себя никому не обязанными. Так будет лучше и для тебя и для нас. Мы, наверное, слишком торопимся в работе, нужно сегодня же нам пересмотреть наш график работ, ребятам тоже нужно давать отдыхать, иначе мы превратим сами же свой труд в настоящую каторгу. Да, мы не подумали не только о своём питании, но и о своём быте. Поверь, всем будет удобнее жить в палатках, чем в старых крестьянских избах. А погода уже позволяет жить на свежем воздухе. Нам с тобой прямо сейчас надо подумать и о том, что нам необходимо дозакупить для строительства лагеря.

В тот день мы с Петром успели практически сделать всё. Купили необходимое морозильное оборудование, которое нам обещали доставить в деревню на следующий день. На том самом рынке, в эпицентре местной жизни, мы нашли не разгруженный КАМАЗ со свеженапиленной обрезной доской и договорились с водителем, чтобы он вёз весь груз сразу же в деревню. А оставшуюся свободной часть кузова нашей «буханки» мы заполнили мешками с мукой и сахаром, коробками с макаронами, подсолнечным маслом, так что в ней не оказалось ни сантиметра свободного пространства. Вернулись мы в деревню уже в тот момент, когда наши друзья заканчивали разгружать купленные нами доски, укладывая их грамотно на поперечные прокладки непосредственно у стройплощадки на месте первой скважины.

Увидев, что дела у бригады продвигаются нормально, и лишь махнув им из окна автомобиля рукой в знак приветствия, я попросил Петра без остановки быстрее ехать к его дому, точнее, к месту работы Дмитрия и Алексея. На данный момент у меня был только один главный вопрос: как дела у ребят? И мне было достаточно посмотреть на них даже издалека, увидеть их рабочие движения, позы и мимику, услышать обрывки речи, задаваемые друг другу вопросы, чтобы мгновенно понять, что с ними происходит. Молодые люди в процессе выполнения интересной для них работы не могут фальшивить и изображать некий спектакль. Каждое их движение или произносимые ими слова были предельно синхронизированы с тем, что они делают. Я не стал подходить к ним и незаметно начал наблюдать за ними издали, из-за забора. Николай с Саней по-прежнему были рядом с ними. Увидев, что они находятся в процессе распаковки ящика с деталями плазмобура, и поняв, что они начали подготовку к завтрашнему дню, я, совершенно измотанный внутренними переживаниями, еле дойдя до лавочки у входа во двор Петра, уселся на неё с закрытыми глазами и решил просто посидеть молча, расслабившись. Пётр, увидев меня в этой позе, даже перепугался и, подойдя ко мне, тихо спросил:

– С тобой всё в порядке?

– Да, всё хорошо, просто сегодня немножко устал, мне нужно чуть-чуть посидеть. Ты ребятам не мешай, пусть поработают, у них впереди два ответственных дня. Машину разгрузим позже, когда остальные вернутся.

Следующий день оказался для меня самым длинным в моей жизни, потому что это был действительно предстартовый день. У нас всё шло своим чередом. Алик, Борис и Юрий к вечеру должны были успеть проложить подземную линию электропередачи. Фарход продолжал руководить земляными работами. Пётр с самого утра занялся перевозкой цементных блоков к месту проведения испытания плазмобура, причём все работы он выполнял в одиночку. Николай с Саней готовили к испытанию воздушный компрессор. Дмитрий с Алексеем приступили к сборке плазмобура. В этот день я решил быть вместе с молодёжью и не покидать их ни на одну минуту. Чувство тревоги, охватившее меня накануне, прошло, и я понимал, что моё место сегодня рядом с ними.

Ребята работали практически молча, лишь иногда перебрасывались отдельными фразами при переходе к очередной новой детали. Сборку вёл лично Дмитрий, Алексей ему ассистировал и следил за техническим чертежом. Казалось, что всю схему они знают наизусть и могут всё выполнить с закрытыми глазами. Первоначально я только наблюдал за их действиями и вникал в принципы возникновения дугового разряда и подачи сжатого воздуха в зону образования плазмы, а также действия охлаждающих компонентов. С одной стороны, плазмобур был предельно прост и служил исключительно для создания направленной горячей струи газов, воздействующих на породу и доводящих её до раскалённого или полностью расплавленного состояния. Но это была лишь часть процесса. Второй, не менее сложной задачей, было резкое охлаждение породы водой или воздухом и придание стенкам скважины цилиндрической формы. Но была и третья, и тоже непростая, и вполне могущая возникнуть техническая проблема: это очистка забоя от излишков разрушенной породы. В идеале мы надеялись получить цилиндрическую форму стенок скважины и обойтись без необходимости очистки забоя от шлама. Из прочитанной мною монографии деда Дмитрия и его коллег по институту следовало, что главным при управлении работой плазмобура было научиться дистанционно регулировать его удельную мощность, так как нам для преодоления барьера тугоплавкости вмещающих пород осадочного чехла предстояло постоянно варьировать температуру плазмы в диапазоне от 650 до 1350 градусов. Значительное превышение предельно требуемой, хотя и узко локальной, температуры могло бы привести к полному разрушению несущего корпуса плазмобура, то есть привести к полному провалу нашей идеи нового вида бурения горных пород.