Текст книги "Колумбийская балалайка"

Он выбрался на дорогу. Встал посередине, широко расставив ноги. Рисуясь, поднял оружие стволом вверх, дал короткую очередь в воздух. Подступающая вода лизала его сандалеты.

Грузовик ответил оглушительным сигналом клаксона, но не остановился. Не сошел с места и Миша. Набычившись и напрягши мышцы, рельефно вздувшие футболку, он упер приклад в плечо и направил ствол на кабину. Грузовик вильнул туда-сюда, еще раз предупреждающе просигналил, но Михаил стоял насмерть… И водитель не выдержал. Вдарил по тормозам. Колодки завизжали, как резаные свиньи, машину опять повело в сторону на залитом водой грунте, и она замерла в пяти шагах от Михаила.

С той стороны, где исчез Алексей, донеслось несколько отрывочных выстрелов.

Дальнейшее происходило как в учебном фильме по захвату заложников. Не успел “мерседес” остановиться, как на обочину чертиком из табакерки выскочил старик Борисыч, рванул на себя дверцу со стороны водителя. Мишка одним прыжком оказался возле кузова, танцующей походкой обошел его по кругу, не опуская автомат, готовый превратить в решето любого, кто зашхерился между ящиков.

Никого. И на том спасибо.

– Таня, живо сюда! – донесся до него окрик Борисыча, и Миша поспешил к кабине, шлепая по растекающейся реке как по мелководью, держа оружие наготове.

Он готов был увидеть за рулем кого угодно – бандита, негра, крестьянина, рыбака, – только не смазливую ляльку того возраста, в котором уже вовсю играет кровь, но паспорта еще не полагается. Лялька сидела неподвижно, положив руки на “баранку”, и смотрела на Борисыча со смесью страха, гнева и презрения. Миша покумекал чуток и автомат опустил.

– Таня, быстро, переводи, – скомандовал старик подбежавшей вместе с Любой переводчице: – Нам нужен этот автомобиль. Мы берем его в аренду.

Татьяна торопливо перевела. Девчушка, подумав секунду, что-то спросила.

– Она говорит – это за вами гонятся солдаты? У нее в машине рыба, нужно отвезти ее в город…

– Да, это за нами гонятся, – честно склонил голову Борисыч. – И рыбку отвезем куда надо – слово потомственного налетчика. Так что скоренько освобождайте транспортное средство…

Девушка часто закивала и полезла прочь из кабины. Борисыч помог ей спуститься на землю и гаркнул:

– Миша, за руль! Грузовик водить умеешь? Барышни, в кабину!

Люба сделала шаг назад:

– А Леша?! А Вовик?

– Да никуда они не денутся, мать твою! Вернутся! Марш в кабину!

И тут местная жительница разразилась длинной тирадой, говорила она все то время, пока беглецы размещались согласно распоряжению ветерана.

– Бандиты убьют ее, когда узнают, что она отдала грузовик, – скороговоркой перевела Татьяна, сидя рядом с патроном. – Просит взять ее с собой. Потому что если мы против этих нехороших… такого слова я не знаю… то, значит, она с нами. Ее зовут Летисия.

Борисыч негромко выругался, ударил кулаком по капоту. Миша сунул автомат под сиденье, врубил первую передачу, поиграл сцеплением, приноравливаясь к незнакомой тачке.

– Вон они! – радостно закричала Любка, чуть ли не по пояс высовываясь из окошка. И действительно, увязая в топкой почве, со стороны деревни к ним быстро приближался Леша с телом на плече и автоматом в свободной руке. – Мишка, сдай назад!

– Ладно, – решился Борисыч, – одним больше, одним меньше… Нехай в кузов лезет селянка, только быстрее. Миха, как у тебя?

– Ништяк, – сквозь зубы ответил тот. – А ты баксы не посеял?

Вместо ответа старик кинул мешок с грязными носками и мокрыми долларами Мишке под ноги.

Любка распахнула дверцу, спрыгнула в воду и побежала навстречу Леше, тащившему Вовку на плече, крикнула издалека еще:

– Живы?

– А что химику сделается… – прохрипел в ответ Алексей. – Везучий, козлик, ни царапины, ни синяка. Головой вот долбанулся об ствол, малость отключился…

– А я что, я о’кей, – булькнул Вова из-за Лешиного плеча. – Я не хотел…

– Хоть сейчас рот закрой, а?!

– А что за выстрелы были?

– Да так… стреляли…

Люба и подоспевший Борисыч помогли ему перевалить тело “ботаника” через задний борт – селянка тянула Вовика из кузова, помогли залезть самому. Следом полез Борисыч. Лешка положил два автомата – свой и новенький, наверняка трофейный – поперек тела слабо стонущего Вовы, рухнул спиной на ящики и раскинул руки.

– Кранты, – прошептал он. – Меня не кантовать…

Потом вдруг приподнялся и обалдело посмотрел на юную незнакомку.

– Ну ни хрена себе, – прошептал он. – Это что еще за прелестное дитя?

Уяснив, что вопрос относится к ней, Летисия непонимающе и чуть смущенно улыбнулась. Поправила черную гриву волос.

– Брежу… – Лешка вновь откинулся на ящики. – У меня глюки…

– Она нам помогает, – кратко объяснил Борисыч, – местная. После, Лешенька, все после… – По ящикам он добрался до кабины, похлопал по крыше: – Давай, родимый, жми!

Мотор взревел, из-под ведущих задних колес полетели ошметки грязи… грузовик с места не сдвинулся.

Миша выматерился, попробовал еще раз – колеса, до половины скрытые наступающей водой, пробуксовывали. Дорогу развезло.

Издалека, со стороны деревни, послышался шум другого двигателя: латиносы наконец загрузились в свой “мерседес” и теперь…

– Мишка! – заорал Борисыч и схватил Лешин автомат. – У нас гости! Скорее!

– Толкануть надо! – рявкнул в ответ водитель, продолжая гонять мотор на различных режимах, чтобы выбраться из западни. – Увязли, бляха-муха! Лешка, Вовка, подсобите!..

А рокот второго мотора все ближе, все явственнее…

Алексей начал подниматься, Борисыч уже перекидывал ногу через борт, даже Вова заставил свое тело принять сидячее положение…

И тут, неожиданно для всех, даже для самого Михаила, колеса нашли сцепку с раскисшим грунтом, рванули машину вперед, и, поднимая фонтаны воды, “мерседес”, груженный мороженой рыбой и иностранными подданными, бодро помчался прочь от океана, деревни и стремительно мелеющего озера.

Влиятельное Лицо находилось сейчас прямо перед Астремадурасом Поргосом, вторым человеком в двадцать седьмом полицейском участке города Ла-Пальма. Тот, которого раньше Астремадурас видел только на страницах газет, тот, в чьем доме не надеялся побывать. И даже в самых смелых фантазиях второй человек двадцать седьмого полицейского участка не мог представить, что будет сидеть в шезлонге возле бассейна Влиятельного Лица, пить холодное пиво, принесенное служанкой, и обсуждать с ним его, Влиятельного Лица, проблемы. “В доме, наверное, в каждой комнате по кондиционеру, – с тоской подумал полицейский, – и в бассейн он может прыгнуть всякий раз, когда пожелает, и плескаться, сколько захочет, не боясь посторонних глаз. А телевизор у него, не иначе, во всю стену, из серии „домашний кинотеатр“. С таким размахом можно будет зажить, сделавшись не меньше первого зама начальника полиции Ла-Пальма. Или разве самим начальником”.

От невольного вздоха Астремадураса шезлонг под ним закачался и затрещал.

– Обрати внимание, уважаемый Астремадурас, на этот плод. – Влиятельное Лицо протянуло руку, поставило бокал с пивом на кафешантанный столик и взяло из вазочки с фруктами киви. – Он сочен, привлекателен, свеж, мы его хотим. Но, смотри, что я делаю…

Тонкие, как у подростка, пальцы сжали фрукт, брызнул сок, капнул на белую сорочку. Пальцы сдавили киви еще сильнее, сок потек из ладони на плиты, которыми была выложена территория вокруг бассейна. Мякоть превратилась в бесформенную зелено-коричневую кашицу. Влиятельное Лицо выбросило останки плода на идеально подстриженный газон, начинающийся неподалеку.

– Так и мы, – сказало Лицо, вытирая испачканную руку о белые брюки с острыми “стрелками”. – Сегодня сочны и востребованны, а завтра – съедены или выброшены на свалку. Запомни это.

Астремадурас подумал, насколько же прав его собеседник!

– Пора нам собирать хворост в корзину. – И Влиятельное Лицо многозначительно подмигнуло полицейскому: – Рассказывай, Астремадурас, обо всем.

Волнуясь, второй человек двадцать седьмого участка достал из нагрудного кармана белой форменной рубашки блокнот. Открыл его на странице, заложенной игральной картой (джокер, один из пяти джокеров, изъятых вчера при обыске шулера Мануэля). И чтобы не путаться, сверяясь с записями, он без утайки, забыв о глупом слове “служебная тайна”, рассказал Лицу все, что удалось раскопать по странному делу исчезнувшего катера.

Катер “Виктория” никто больше не видел с тех пор, как тот отошел от шестого причала со странными пассажирами на борту и с Энрике на капитанском мостике. Не видели ни владельцы яхт, катеров и рыбацких лодок, ни пограничники. Не повстречали за эти дни в океанских волнах обломков, спасательных кругов и тому подобных предметов. Но из разговоров в порту выяснилось, что Энрике жаловался на гирокомпас. Гирокомпас на его катере барахлил, а на новый не хватало денег.

Обыск, о, пардон, осмотр вещей русских, проживавших в гостинице, ничего не дал. Кроме разве…

Но здесь Астремадурас немного отвлекся от записей блокнота, чтобы лично высказать благодарность за содействие. Без просьбы такого уважаемого человека, просьбы, заставившей начальника полиции приложить все силы, чтобы уговорить сеньора управляющего допустить детективов к вещам в номерах постояльцев “Эль Греко” и дать возможность покопаться… Влиятельное Лицо отбросило благодарность небрежным движением пальцев навстречу словам: дескать, чего уж там, какие пустяки.

Полицейский вернулся к рассказу. Осмотр ничего не дал.

– Это у меня озаглавлено как официальное расследование. – Астремадурас потряс блокнотом, казавшимся в его руках мышонком в лапах тигра, затем убрал его в карман. – Есть еще неофициальная часть. И если сеньор позволит…

Сеньор позволил, нетерпеливо вздернув узкий подбородок.

– Пограничник Густаво Сикейрос – двоюродный брат детектива Кастилио по матери. Он несет службу на панамо-колумбийской границе. Кастилио связался с ним вчера по телефону. И тот ничего не смог ему сказать. Но пообещал позвонить, как только что-то выяснит. И позвонил сегодня утром. А до этого Густаво Сикейрос переговорил с мужем своей подруги, колумбийским пограничником Армандо Фернандесом. Они, пограничники, тесно общаются друг с другом, часто бывают друг у друга в гостях.

Астремадурас не заглядывал в блокнотные записи, называл имена и факты по памяти. Он выучил их, чтобы произвести благоприятное впечатление на человека, что сидел сейчас перед ним.

– Армандо рассказал, что с некоторого времени происходит нечто непонятное на прибрежной территории, за которую отвечает их застава. В районе, где расположена база одного из военизированных формирований… Ну, тех, что полно в этой неуправляемой Колумбии. Формирование, подчиняющееся лично дону Эскобаре де ла Квантьос эс Муарде, более известному как Падре, предводителю Медельинского Картеля…

Астремадурас покосился на Лицо – как оно отреагирует на имя другого не менее Влиятельного Лица. Первое Влиятельное Лицо не дрогнуло, лишь не стало утаивать своего нетерпения:

– Так что же происходит?

– Три дня назад, к примеру, – вздохнул Астремадурас, – из городка Текесси на заставу прибыла группа вооруженных лиц, снабженная всеми необходимыми бумагами и распоряжениями, заверенными на самом верху, – необходимыми для того, чтобы командир заставы, с бумагами ознакомившись, приказал всему личному составу оказывать группе любое содействие. Любое. Тогда предводитель группы распорядился предоставить в их распоряжение пограничный катер, и они до ночи патрулировали вдоль прибрежной зоны… Причем у Фернандеса сложилось стойкое впечатление, будто они ищут кого-то, кто прячется на береговой полосе… Так никого и не найдя, группа на рассвете отбыла обратно в Текесси. – Астремадурас прочистил горло. – Утром Армандо Фернандес по просьбе двоюродного брата детектива Кастилио позвонил знакомому полицейскому из Текесси, молочному брату своей жены. И услышал он от полицейского вот что. Их, полицию, предупредили – в городе могут объявиться иностранцы. Скорее всего, целая группа. Необходимо принять меры к их задержанию. Как, впрочем, следует задерживать до выяснения всех подозрительных незнакомцев… Полагаю, что все эти события имеют некоторое отношение…

– Уважаемый Астремадурас, – мягко перебило Влиятельное Лицо, – я хочу сказать вам, как своему другу… ведь я могу считать вас своим другом?

Полицейский сказал: “Да, конечно”, – смущенный и одновременно польщенный вопросом. Хотя понимал, что это не более чем фигура речи, настоящими друзьями им не быть никогда. Но можно ведь оказывать взаимные услуги. И того довольно.

– Хочу признаться, что сложилась крайне неприятная ситуация. Этот контракт, который мы должны были еще пять дней назад заключить с русским сеньором по имени Мигуил Сукнов, уже подписали в столице серьезные люди. И я обманываю их ожидания. А это очень влиятельные, очень важные люди. С другой стороны, я гарантировал нашим русским партнерам, что все пройдет самым наилучшим образом. Их я, получается, тоже подвожу. Крайне неприятная ситуация… Мне даже нечего им ответить на вопросы: “что случилось?”, “как так могло получиться?”, “почему?”, “кто берет на себя ответственность?”. Если я не могу ответить, я показываю некомпетентность, показываю, что не владею ситуацией. Для человека, занимающего мое положение… вы же понимаете, Астремадурас… нет ничего хуже.

(О, как захотелось полицейскому из двадцать седьмого участка оказать неоценимую услугу этому несчастному Влиятельному Лицу, самому, в одиночку, вывести его из затруднительного положения и – о Господи, помоги мне! – в награду обзавестись высокопоставленным покровителем. Ведь как трудно пробивать дорогу наверх без протянутой сверху руки.)

– Я бы хотел, чтобы вы довели дело до конца, Астремадурас. Поезжайте в Текесси, с начальником двадцать седьмого участка я договорюсь о вашей отлучке. К сожалению, – Влиятельное Лицо нахмурило лоб, – у нас нет выхода на истинных хозяев территории, где расположен Текесси. Тем более… – Сеньор сделал паузу, о чем-то задумавшись, а Астремадурас задержал дыхание, чтобы, не дай Боже, не вспугнуть мысль сеньора. – Тем более что мне не хотелось бы афишировать среди определенных лиц в Колумбии свой интерес к этой истории. И, – Влиятельное Лицо со значением подняло вверх указательный палец, – интерес тех, кто за мной стоит. Но у нас есть официальные каналы. Я свяжусь с моими колумбийскими друзьями, они помогут. Вам окажет поддержку мэр Текесси и его люди. В первую очередь начальник полиции Текесси. От вас потребуются сущие пустяки: отыскать пропавшего сеньора Мигуила в этом Текесси и подписать у него документы, которыми я вас, разумеется, снабжу. О, никакого криминала, вы можете ознакомиться с этими бумагами в любое время. Это всего лишь договор о поставке кое-каких продуктов питания из Колумбии в Россию… Впрочем, мы обговорим детали, если вы дадите свое согласие немедленно – медлить нельзя, вы же понимаете, – отправиться в Колумбию. Вы согласны?

Астремадурасу захотелось не просто закричать: “Да! Конечно же! Как вы можете спрашивать об этом!” – но и каким-нибудь действием подтвердить свое “да!”. Например, взяв пластмассовый столик двумя пальцами за край, поднять его и удерживать на вытянутой руке.

Но Астремадурас не дал вырваться из стойла безумным коням безрассудных выходок, он просто ответил:

– Я согласен, сеньор… – Секунду подумал и несмело спросил: – Но что мне делать, если означенного сеньора в Текесси не окажется?..

Влиятельное Лицо некоторое время молчало. Потом равнодушно произнесло:

– Друг мой, мне бы не хотелось думать о подобном варианте.

Аккорд двенадцатый
Эх, путь-дорожка фронтовая…

С непроницаемым выражением лица генерал-майор Ермакин прикурил от спички “Приму”, спичку бросил в безвкусно толстостенную хрустальную пепельницу и положил ладони на стол, по обе стороны от ксерокопии последней сводки по операции. Склонил голову набок, чтобы дым не ел глаза, и вполне благожелательно произнес:

– Нуте-с, прошу высказываться.

Четверо мужчин, расположившихся вдоль длинной части Т-образного стола, сумрачно молчали. Добродушное настроение начальника было обманчивым и являлось предвестником бури, во время которой, разразись таковая, наверняка полетят погоны и головы. Все четверо были одеты в почти одинаковые серые гражданские костюмы, незначительно различающиеся лишь деталями покроя и оттенком; перед каждым лежала точно такая же копия сводки, ознакомление с которой только что закончил Ермакин.

– Так я жду, товарищи офицеры. Какие имеются соображения на сей счет?

Сам Ермакин восседал на месте председательствующего – за перекладиной буквы “Т”, посередине, на равном расстоянии от ее краев. Поверхность тяжелого дубового стола была девственно чиста, если не считать пяти тонких, в три страницы, копий сводки перед собравшимися да кожаной папки под локтем человека, сидящего справа от Ермакина; отсутствовали даже привычные бутылочки с “Байкалом” и стаканы на белой салфетке в центре. Что тоже оптимизма не внушало.

Тягостное молчание легким покашливанием нарушил сидящий по левую руку Ермакина худощавый брюнет в очках тонкой оправы.

– По моему мнению, товарищ генерал-майор, – негромко, но твердо сказал он, глядя поверх голов сидящих напротив, – ничего непоправимого пока не случилось. Если агент в контрольный срок не вышел на связь, это еще не означает, что операция провалена. Я считаю, что необходимо спокойно дождаться более точных сведений. А поспешными действиями мы можем лишь усугубить положение…

– Иными словами, вы предлагаете сидеть и ждать у моря погоды, – ехидно заметил Ермакин.

– Я предлагаю не пороть горячку и не совершать необдуманных поступков, – сухо поправил брюнет.

– Полковник Сераев выразился не совсем точно, – вступил в разговор сидящий по диагонали от него человек с мышиного цвета волосами, непослушной челкой спадающими на лоб. – Агент не просто не доложился в установленный срок – он также не воспользовался ни страховочным, ни даже экстренным каналом связи в течение трех суток. А это, согласитесь, заставляет предполагать самое худшее. Провал. Особенно если учесть, что агент пропал меньше чем за сутки до установленного момента изъятия.

– Я могу назвать десяток ситуаций, при которых агент просто физически не в состоянии выйти на связь, – возразил полковник Сераев. – И тем не менее ничего непоправимого не происходит. Не забудем к тому же, что за сутки до установленного момента изъятия персона “А” еще не была в поле нашего зрения. Так что для особого беспокойства, считаю, оснований нет.

– Только не в этой ситуации, когда на карту поставлено все, – парировал его оппонент.

– Не надо патетики, товарищ Патренок, – слегка поморщился Ермакин.

– Виноват, товарищ генерал-майор, – наклонил голову офицер с мышиного цвета волосами. – Но согласитесь, что от исхода операции “Садко” может напрямую зависеть наше положение на международной арене. Я уж не говорю о тех деньгах, которые… ну да вы и сами прекрасно знаете, какие это суммы. Поэтому я считаю, что лучше перестраховаться, чем провалить операцию…

– И послать в Колумбию дивизию “морских ежей”, чтобы отыскать и вытащить агента “Неваляшку” и его “персону”? – поинтересовался полковник Сераев. – Попахивает вооруженным конфликтом.

Генерал Патренок, раздраженно передернув плечами, промолчал. Ни для кого из собравшихся не было секретом, что полковник и генерал, мягко говоря, симпатии друг к другу не испытывали – по званию Патренок был выше Сераева, но по должности в отделе “Ц” стоял ниже. И подсознательно с этим смириться не мог. Ермакин знал о разладе между подчиненными, однако не предпринимал никаких шагов, чтобы сгладить положение. Напротив, он всегда считал, что конкуренция только улучшает работу.

– Разрешите мне, – погасил назревающую перепалку человек, сидящий справа от Ермакина, – с резко очерченными чертами лица и копной некогда иссиня-черных, а теперь изрядно поседевших волос, что называется – “соль с перцем”. – Я тут получил кое-какую информацию… За десять минут до совещания… поэтому не успел ознакомить с ней присутствующих: связь с Панамой, сами понимаете, – косой взгляд в сторону Сераева, – оставляет желать много лучшего… Прошу извинить. – Он открыл свою папочку. – Как всем нам известно, агент “Неваляшка” пропал в период между одиннадцатью и двадцатью тремя часами – то есть в период времени между его последним докладом и следующим, нами так и не полученным. Я дал задание нашему человеку в Ла-Пальма навести справки: не происходило ли каких-нибудь малопонятных событий в городе в указанный период – событий, могущих пролить для нас свет на исчезновение “Неваляшки”.

– Вряд ли, товарищ Никитин, агенты уровня “Неваляшки” позволят себе роскошь поднимать шумиху в чужом городе, – вставил Сераев.

– И тем не менее, – бесстрастно продолжал генерал Никитин, вынимая из папки несколько листочков. – Кое-что мне удалось узнать. Но не уверен, что моя информация поможет разобраться в ситуации. Скорее, наоборот – еще больше ее запутает.

– Это как так? – поднял кустистые брови Ермакин.

– В общем, во второй половине упомянутого дня в полицейский участок Ла-Пальма обратилась группа гражданских лиц – с заявлением о пропаже родственника. Родственник этот, некий Энрике Хуарес, на собственном дизельном катере прошлым вечером отправился в море и с тех пор не вернулся. Родственники беспокоятся, подозревают теракт.

– А “Неваляшка” здесь при чем? – не понял Патренок.

– А при том, что Хуарес и его катер был нанят некоей группой людей – якобы для вечерней увеселительной прогулки вдоль побережья Панамы. Наниматели расплатились с ним более чем щедро, наличными североамериканскими долларами, все пребывали в различной степени алкогольного опьянения и, что главное, говорили на иностранном языке – арабском, как утверждает жена пропавшего. С чего жена, кстати, и решила, что ее мужа похитили ближневосточные террористы…

– А вы что решили? – Ермакин наклонился вперед, почти лег грудью на стол.

– Товарищ генерал-майор, – бесстрастно доложил Никитин, – все шестеро пассажиров катера, среди которых находились, судя по приметам, агент “Неваляшка” и наша персона, были людьми сугубо гражданскими, белыми и разговаривали по-русски.

В кабинете повисла напряженная тишина.

– Так, – выдохнул наконец Ермакин. И быстро спросил: – Откуда информация?

– Мой человек говорил с управляющим отеля “Эль Греко” и хозяином шестого причала, возле которого швартовался катер Хуареса.

– “Эль Греко”… – прошептал Ермакин. – Это же тот самый, где… – Он тряхнул головой. – Кто эти русские?

– Выясняем, Григорий Салтанович. Под вопросом-то всего двое – “Неваляшка”, персона “А” и парочка уже нам знакомых не в счет, а вот остальные… В общем, выясняем. Через ОВИРы, через паспортный контроль в московских аэропортах…

– А где уверенность, что эти двое неизвестных отправились в Панаму именно из Москвы? И именно самолетом? – негромким ленивым баритоном подал голос пятый из присутствующих – долговязый субъект с большими залысинами над бугристым лбом. – Извините, товарищ Никитин, но вы всего лишь представитель аналитической группы при этой операции, любая неточная информация может в корне…

– Никакой уверенности у меня нет, товарищ подполковник, – сухо перебил Никитин, и его щеки покраснели. – Поэтому я подключил коллег из других крупных городов России. Маловероятно, конечно, но… – Он замялся.

– Да уж, – шумно перевел дух Сераев и бросил ручку на стол, – при КГБ такого бардака в стране не было…

Ермакин его реплику игнорировал:

– А этот управляющий отелем, он не может быть…

– Нет, – опять перебил Никитин. – Все служащие “Эль Греко” загодя были нами досконально проверены – на предмет возможных неприятностей. Ни с одной спецслужбой, панамской или иной, он не сотрудничает.

– Не понимаю. – Ермакин яростно раздавил окурок в пепельнице. – Не складывается что-то. Ну вот не вытанцовывается, и все! – Он грохнул широкой ладонью по столешнице. – Откуда в этой дыре такая прорва русских?!

– Или выдающих себя за русских… – тихо и столь же лениво вставил подполковник Разумков.

– Тем более! “Неваляшка” не новичок, фальшивку увидит за километр! И если это не русские, так какого дьявола надо было переться с ними на катер? Прямиком в ловушку?

– Может, это соседи подключились? – осторожно предположил Сераев.

– В Ла-Пальма никого из нашей контрразведки нет, – хмуро отрезал Ермакин. – Я проверял. Исключено.

– Это еще не все, товарищ генерал-майор, – вздохнул Никитин. – Дальше, извините, – больше. После посещения родственников Энрике Хуареса заместитель начальника двадцать седьмого полицейского участка Ла-Пальма, некто Астремадурас Поргос, вот-вот собирается посетить Колумбию. А точнее – городок Текесси… По предварительным данным, именно в связи с делом о пропавшем катере.

– Колумбию?! – хором ахнули Сераев и Патренок.

Никитин кивнул и добавил – будто заколачивал последний гвоздь в гроб операции “Садко”:

– Текесси расположен в семидесяти километрах от побережья. Точно напротив предполагаемой точки изъятия “персоны”.

– Ага, ага… – Ермакин нервно вырвал из пачки новую “примину”, сунул в рот… и замер, устремив в пространство невидящий взгляд. Сказал: – Родилась гипотеза, товарищи офицеры. Агент “Неваляшка”, почувствовав повышенное внимание со стороны противоборствующей нам силы, увел персону “А” из-под удара, вообще из Ла-Пальма – но не абы куда, а поближе к точке изъятия. Место встречи, как говорится, изменить нельзя. Отсюда и поспешность ухода… Что скажете на это, Леонид Аркадьевич?

– У меня пока слишком мало данных для выводов, Григорий Салтанович, – ответил Никитин и закрыл папку. – Но, по крайней мере, ваше предположение не противоречит известным нам фактам… Однако лично я буду ждать дальнейшей информации.

– Не нравится мне исчезновение катера, – некстати заметил генерал Патренок. – Насколько я знаю, “Неваляшка” не любит прямые акции, предпочитает обходные, естественные, так сказать, пути решения задач. А угон катера – это, извините, ни в какие ворота для агента подобного класса…

– Всякое случается, – возразил Сераев.

– И вообще скажите спасибо, что в этом Ла-Пальма оказался агент такого уровня, – сказал Разумков. – Не понимаю, как нашу персону “А” вообще пустили за границу – да еще в почти противоположную точку земного шара…

– Просто до недавнего времени никто не придавал ей особого значения, – мягко ответил Сераев. – Вот и отпустили… Не-ет, при прежнем Комитете такого бардака не было. Низкий поклон Леониду Аркадьевичу – он первый понял, что за всем этим стоит.

– Слишком поздно понял, – горестно вздохнул Никитин.

– Еще не вечер, – успокоил его Сераев. – Отыщется наша потеряшка… Да и “Неваляшка” не пропадет.

– Давайте не отвлекаться, а? – напомнил о деле Ермакин и повернулся к Разумкову: – Что там с “Академиком Крыловым”?

– Стоит на рейде в точке ожидания, – прикрыл глаза подполковник. – Ждет сигнала, изучает океанское дно. Внимания со стороны колумбийских властей – никакого. Штатовцы пока тоже как будто не шевелятся… Не так ли? – Вопрос предназначался Никитину.

– По моим данным – нет.

– Короче. – Ермакин наконец закурил, шумно выдохнул струю едкого дыма и перевернул копию сводки чистой стороной страниц вверх. – Операция продолжается по намеченному плану: персону “А” необходимо захватить – изолировать – доставить на “Академика” – вернуть в Россию. Все. Большего от нас не требуется. Пока. Следовательно, продолжаем действовать по прежней схеме. Товарищ генерал, – он обернулся к Разумкову, – приказываю вам организовать встречу “Неваляшки” и “персоны” в городе Текесси силами отряда “Кварц” в… в две единицы. Все, совещание закончено. Вопросы, проблемы, неясности?

– Позвольте вопрос, товарищ генерал-майор, – осторожно начал Патренок. – Вы уверены, что персона “А” находится именно в Теке…

– Нет, не уверен, – оборвал Ермакин. – Но я уверен в “Неваляшке”. Разумков, группу поддержки в город, обеспечить безопасную доставку “персоны” на борт “Академика Крылова”. Сераев, обеспечить бесперебойную… по возможности… связь с нашей агентурой в Ла-Пальма и Боготе. Никитин, продолжить анализ ситуации, о результатах докладывать немедленно. Патренок, на вас “зеленый” коридор для наших друзей через границы на Родину… Совещание закончено. За работу.

И он размочалил в пепельнице недокуренную сигарету.

Мишка в кабине ругался с русскоязычными женщинами, мешавшими ему рулить – визжавшими на поворотах и хватавшими его за майку, прося убавить скорость. Они, видите ли, боялись свалиться в кювет – да, случалось, кюветы переходили в горный склон, по которому катиться можно очень долго. Дорога постепенно забирала в горы. Дорога – глина с закатанной в нее щебенкой – просохла после дождя (стихия, хвала местному Аллаху, угомонилась, и, похоже, надолго), лишь в глубоких выбоинах еще темнела вода, колеса неплохо сцеплялись с покрытием, но… Но женщин можно было понять. Мишка ругался и скорость не снижал.

В кузове подпрыгивали друг на друге ящики, а в них – мороженая рыба. На полиэтилене, покрывавшем ящики (толстом, грязно-белом, каким на другой широте, в другом климатическом поясе садоводы укрывают от холодов свои редиски), подскакивали русские мужчины и одна колумбийская барышня, а на мужских плечах – оружие. Все держались за борта, за выступы на кабине. Холодные ящики острыми ребрами через полиэтилен впивались в зады, натирали их и безжалостно морозили. И это бесило: вокруг жара неимоверная, а задницы мерзнут, как в России-матушке зимой…

Летисия держалась молодцом, хотя ей наверняка было до чертиков страшно. Раскинула руки вдоль борта, вцепившись в него изо всех сил. Закусив губу и сдвинув собольи брови к переносице. Сосредоточившись только на том, чтобы не сверзиться носом на ходящий ходуном пол или, в самом дрянном случае, не вывалиться наружу.

Крутой вираж чуть не выкинул Леху за борт. И если б не врезался морячок щиколоткой в железный штырь, торчащий над бортом, – повис бы по ту сторону кузова. И не факт, что удержался бы на пальцах одной руки, сжимавших занозистую доску кузова с крапинками прилипшей к ней чешуи. Вторая рука потеряла опору, толчком машины ее оторвало от доски заднего борта. Леха взвыл от дикой боли, пробившей ушибленную ногу.

До этого чуть не вылетел из кузова Вовик. И все они скользили по полиэтилену при каждой встряске, при каждом повороте – из последних, казалось, только и состояла дорога…

Когда ногу несколько отпустило, а машина понеслась по прямому участку дороги, Леха скинул с плеча автомат, взял его за ствол и принялся лупить прикладом по кабине.

– Куда гонишь! Тормози! Тише давай!

Колумбийская девушка Летисия смотрела на него со страхом и восторгом.