Текст книги "Слезы жирафа"

Глава XI. Стеклянный потолок

Мма Макутси, секретарь Женского детективного агентства № 1 и выпускница cum laude[1]1
  С похвалой (лат.).


[Закрыть] Ботсванского колледжа делопроизводства, сидела за рабочим столом и смотрела в открытую дверь. Она любила держать дверь открытой, когда в агентстве ничего не происходило (а большую часть времени так оно и было), но у ее привычки был один недостаток: иногда в офис забредали куры и ходили по нему так, словно это курятник. Мма Макутси не любила этих кур, и на то были свои причины. Начать с того, что держать кур в детективном агентстве как-то не принято. А кроме того, куры вообще ее раздражали. Заходили всегда одни и те же – четыре курицы и унылый петух (мма Макутси решила, что он импотент), которого куры держали при себе явно из жалости. Петух был мало того что хромой, так еще и без доброй половины перьев на одном крыле. Он выглядел таким подавленным, словно понимал, как низок его статус, и держался от кур на почтительном расстоянии, как принц-консорт – всегда на вторых ролях.

Кур явно раздражало присутствие мма Макутси. Именно ее они считали оккупантом. По всем правилам, этот домик с двумя окошечками и скрипучей дверью должен быть курятником, а не детективным агентством. Если им удастся переиграть эту женщину в гляделки, она уйдет, и тогда можно будет рассесться на стульях и устроить гнезда в ящиках стола. Вот о чем мечтали куры.

– Кыш! – прикрикнула мма Макутси, замахнувшись на птиц сложенной газетой. – Курам сюда нельзя! Кыш!

Самая крупная курица повернулась и уставилась на нее. Петух сделал вид, что он тут ни при чем.

– Я к вам обращаюсь! – закричала мма Макутси. – Тут вам не птицеферма. Кыш!

Куры негодующе закудахтали и на мгновение растерялись. Но стоило мма Макутси отодвинуть стул от стола и начать вставать, как они повернулись и зашагали к выходу. На сей раз странно прихрамывающий петух оказался в авангарде.

Разобравшись с курами, мма Макутси передумала вставать. Ее обижала необходимость выдворять птиц из офиса. Интересно, думала она, скольким лучшим выпускникам Ботсванского колледжа делопроизводства приходится этим заниматься? В городе есть вон какие офисы – в больших зданиях с широкими окнами и кондиционерами. А секретари там сидят за полированными столами с блестящими ручками. Она видела такие офисы, когда их возили на практику. И видела, как сидят и улыбаются секретарши в дорогих сережках, поджидая богатого жениха, который придет и сделает предложение. Тогда она думала, что тоже хотела бы получить такое место, хотя ее больше интересовала работа, а не замужество. Конечно, она была уверена, что получит именно такую работу, но, когда обучение закончилось, и все прошли интервью, мма Макутси не получила ни одного предложения. Она совершенно не понимала, как такое может быть. Некоторые женщины, которые получили гораздо более низкие оценки (бывало, что и пятьдесят один процент – низший допустимый балл), удостоились отличных предложений, тогда как она (получившая девяносто семь) не удостоилась вообще ничего. Как же так?

Ей все объяснила другая неудачница. Она тоже ходила на интервью и тоже потерпела фиаско.

– Работу ведь дают мужчины, так? – спросила она.

– Полагаю, что так, – ответила мма Макутси. – Ведь бизнесом управляют мужчины. Они и выбирают секретарш.

– А как вы думаете, по какому принципу они отбирают тех, кто получит работу? Может, по оценкам? Вы ведь так думаете?

Мма Макутси молчала. Ей никогда не приходило в голову, что подобные решения можно принимать как-нибудь иначе. Все, чему ее учили в школе, свидетельствовало о том, что чем больше трудишься, тем лучше потом устроишься на работу.

– Так вот, – криво усмехнулась ее знакомая, – я знаю, что вы думаете. Но вы ошибаетесь. Мужчина выбирает себе сотрудниц, ориентируясь на внешний вид. Мужчины предпочитают красоток и именно им дают работу. А другим говорят: приносим свои извинения, но вакансий больше нет, нам очень жаль. Сейчас во всем мире экономический спад, и работа есть только для красивых. Во время экономического спада так обычно и бывает. Короче, во всем виновата экономика.

Мма Макутси потрясенно слушала. И понимала, что это хоть и горькая, но правда. Может, она давно чувствовала это на уровне подсознания, просто никогда не сталкивалась с проблемой лицом к лицу. Хорошенькие женщины получают все, что хотят, а таким, как она, не очень элегантным, не достается ничего.

В тот вечер она долго смотрелась в зеркало. Попыталась что-нибудь сделать с волосами, но ничего не получилось. Она прыскала на них лаком и укладывала то так, то эдак, но волосы не слушались. Кожа не впитывала крем и оставалась гораздо темнее, чем у других студенток колледжа. Мма Макутси почувствовала жуткую обиду на свою судьбу. Ситуация безнадежная. Даже в больших темных очках, которые мма Макутси купила за огромные деньги, она оставалась темнокожей девушкой в мире, где все получали блондинки с ярко накрашенными губами. Это была жестокая несокрушимая правда, и никакие старания, никакое количество кремов и лосьонов ничего не смогут изменить. Радости жизни, хорошая работа, богатые мужья не являются следствием твоих достоинств и трудолюбия. Их приобретают благодаря врожденным животным инстинктам.

Мма Макутси стояла перед зеркалом и плакала. Она столько трудилась, чтобы получить в Ботсванском колледже делопроизводства эти девяносто семь процентов, а могла бы с таким же успехом развлекаться, гулять с парнями, и, глядишь, толку было бы больше. А вдруг она вообще не найдет работу и будет сидеть дома, помогая маме стирать и гладить одежду младших братьев?

Ответ нашелся на следующий день, когда она пришла в офис мма Рамотсве и получила место секретаря. Это был удачный выход из положения. Если мужчины не хотят брать на службу за талант, нужно идти работать к женщине. Может, офис тут и не роскошный, но работа увлекательная. Быть секретарем частного детектива гораздо престижнее, чем сидеть в банке или адвокатской конторе. В конце концов, должна же быть на свете справедливость. Может, она трудилась не напрасно.

Вот только если бы не куры…

– Итак, мма Макутси, – сказала мма Рамотсве, поудобнее усаживаясь на стуле и собираясь насладиться чашечкой редбуша, который заваривала для нее секретарша, – я ездила в Молепололе и нашла место, где жили те люди. Видела ферму и грядки, где они пытались выращивать овощи. Разговаривала с женщиной, которая жила там одновременно с ними. Видела все, что можно было увидеть.

– И что-нибудь нашли? – спросила мма Макутси, наливая кипяток в заварочный чайник и размешивая листья.

– Я нашла ощущения, – ответила мма Рамотсве. – Почувствовала, будто я что-то знаю.

Мма Макутси внимательно слушала хозяйку. Что она имеет в виду, говоря, что почувствовала, будто что-то знает? Можно или знать, или не знать. Нельзя думать, что знаешь, если не знаешь, что именно ты должен знать.

– Я не вполне понимаю… – начала она.

Мма Рамотсве засмеялась:

– Это называется интуиция. Можете почитать о ней в книге у мистера Андерсена. Она подсказывает нам то, что мы знаем, но чему не находим названия.

– И там, на ферме, вы нашли эту самую интуицию, – неуверенно произнесла мма Макутси. – А что она вам подсказала? Где тот несчастный мальчик-американец?

– Там, – тихо сказала мма Рамотсве. – Тот молодой человек там.

Некоторое время обе женщины молчали. Мма Макутси поставила чайник на стол и сняла крышку:

– Он там живет? До сих пор?

– Нет, – ответила мма Рамотсве. – Он мертв. Но он там. Вы понимаете, о чем я говорю?

Мма Макутси кивнула. Она поняла. Любой тонко организованный африканец знал, что имеет в виду мма Рамотсве. После смерти мы не покидаем место, где жили. Мы по-прежнему там, там наш дух. Он никогда не уйдет. Белые люди этого попросту не понимают. Они называют это суевериями, считают нашу веру следствием невежества. На самом деле это они невежественны. Если они не понимают, что человек есть частичка окружающего мира, значит, это они слепы, а не мы.

Мма Макутси налила чай и протянула мма Рамотсве ее чашку.

– Вы скажете об этом американке? – спросила она. – Миссис Куртин, наверно, захочет знать, где тело. «Покажите мне точное место, где находится мой сын». Вы же знаете этих людей. Она не поймет, если вы просто скажете, что он где-то там, а указать место не сможете.

Мма Рамотсве поднесла чашку к губам и посмотрела на секретаршу. Проницательная женщина, подумала она. Понимает образ мыслей американки и то, как трудно будет объяснять подобные вещи женщине, воспринимающей лишь принятую в ее обществе научную точку зрения. Американцы – очень умная нация. Они посылают ракеты в космос, изобретают машины, которые думают быстрее людей, но этот ум делает их слепыми. Они не понимают других людей. Они уверены, что все смотрят на вещи так же, как они, и в этом они не правы. Наука – лишь часть истины. Существует много других вещей, которые делают мир таким, каков он есть, и американцы частенько их не замечают, хотя эти вещи всегда здесь, под самым их носом.

Мма Рамотсве поставила кружку на стол и опустила руку в карман платья.

– Еще я нашла вот это, – сказала она, доставая сложенную газетную вырезку и протягивая ее секретарше.

Мма Макутси развернула картинку и разгладила на столе. Несколько секунд она рассматривала ее, потом перевела взгляд на мма Рамотсве.

– Очень старая, – сказала она. – Лежала там?

– Нет. Висела на стене. Там были и другие бумажки, приколотые к стенке. Их уничтожили муравьи.

Мма Макутси снова посмотрела на снимок.

– Здесь есть имена, – заметила она. – Цефас Калумани. Освальд Ранта. Мма Солои. Кто эти люди?

– Они там жили. Должно быть, как раз в то время.

Мма Макутси пожала плечами.

– Даже если мы разыщем этих людей и поговорим с ними, – сказала она, – что это изменит? В свое время полиция их допрашивала. А может, миссис Куртин тоже с ними разговаривала, когда приезжала в первый раз.

Мма Рамотсве одобрительно кивнула.

– Совершенно верно, – подтвердила она. – Но эта фотография кое о чем говорит. Посмотрите на их лица.

Мма Макутси изучала пожелтевшую фотографию. На переднем плане стояли двое мужчин, рядом с ними женщина. Сзади – мужчина с нечетким лицом и женщина вполоборота к фотографу. Имена на подписи относились к первым трем. Цефас Калумани был высокий мужчина, сухопарый и на вид немного нервный. Такой человек на любой фотографии смотрелся бы странно. Мма Солои, стоявшая рядом с ним, сияла от удовольствия. Это была надежная женщина, трудолюбивая тсвана, способная содержать большую семью. Ее жизнь – работа, она весь день занята уборкой: подметает двор, чистит дом, моет и обихаживает детей. Это был портрет героини. Непризнанной, но героини.

Третий человек, Освальд Ранта – совсем другой. Хорошо одетый, изящный. Он был в белой рубашке с галстуком и, как и мма Солои, широко улыбался в камеру. Но улыбка у него была иная.

– Посмотрите на этого человека, – сказала мма Рамотсве. – На Ранту.

– Он мне не нравится, – откликнулась мма Макутси. – Мне неприятно на него смотреть.

– Вот именно, – кивнула мма Рамотсве. – Этот человек сущий дьявол.

Мма Макутси ничего не ответила, и несколько минут они сидели молча. Мма Макутси смотрела на фотографию, а мма Рамотсве – на свою чашку. Молчание прервала мма Рамотсве:

– Я думаю, если там случилось что-то страшное, это дело рук того человека. Как вы думаете, я права?

– Да, – согласилась мма Макутси, – вы правы. – И добавила: – Хотите его найти?

– Это моя следующая задача, – сказала мма Рамотсве. – Поспрашиваю, знает ли его кто-нибудь. А сейчас, мма, нам нужно написать несколько писем. У нас ведь есть и другие расследования. Тот человек с пивоварни, который волнуется за своего брата. Я кое-что выяснила и должна сообщить ему о результатах. Но сначала – письмо насчет бухгалтера.

Мма Макутси заправила в пишущую машинку лист бумаги и стала ждать, когда мма Рамотсве начнет диктовку. Письмо было неинтересное – про поиски бухгалтера, который продал большую часть имущества компании, а потом исчез. Полиция прекратила поиски, но компания хотела вернуть свою собственность.

Мма Макутси печатала не задумываясь. Мозг ее был свободен, а квалификация такова, что она печатала без ошибок, даже если думала о другом. Сейчас она думала об Освальде Ранте и о том, как его искать. У него редкая фамилия, и проще всего посмотреть в телефонной книге. Освальд Ранта, судя по всему, человек непростой, и, скорее всего, у него есть телефон. Тогда можно просто полистать справочник и выписать адрес. Потом провести собственное расследование и предоставить мма Рамотсве всю информацию.

Письмо кончилось. Она дала его на подпись мма Рамотсве, а сама стала надписывать конверт. Потом, когда мма Рамотсве делала какие-то пометки в ежедневнике, мма Макутси выдвинула ящик стола и достала телефонный справочник Ботсваны. Как она и предполагала, там оказался только один Освальд Ранта.

– Мне нужно сделать один звонок, – сказала она. – Я сейчас вернусь.

Мма Рамотсве кивнула в знак согласия. Она доверяла мма Макутси, чего нельзя себе позволить с большинством секретарш, которые, как она знала, пользовались хозяйским телефоном для того, чтобы звонить своим поклонникам в другие города, например, в Маун и Орапу.

Мма Макутси говорила тихо, и мма Рамотсве ничего не расслышала.

– Позовите, пожалуйста, рра Ранту.

– Он на работе, мма. Я его служанка.

– Извините, что побеспокоила, мма. Мне нужно срочно позвонить ему на работу. Не подскажете, где это?

– В университете. Он там бывает каждый день.

– Понятно. Не продиктуете мне номер телефона?

Мма Макутси записала номер, поблагодарила служанку и положила трубку. Потом снова позвонила и что-то записала.

– Мма Рамотсве, – тихо сказала она, – у меня есть вся необходимая информация.

Мма Рамотсве резко вскинула голову:

– Информация о чем?

– Об Освальде Ранте. Он живет здесь, в Габороне. Читает лекции в университете на факультете сельскохозяйственной экономики. Секретарша сказала, что он всегда приходит к восьми утра, и желающие встретиться с ним должны договориться заранее. Вам больше не нужно его искать.

Мма Рамотсве улыбнулась.

– Вы очень находчивы, – похвалила она. – Как вам удалось все это выяснить?

– Посмотрела в телефонном справочнике, – ответила мма Макутси. – Потом позвонила и узнала все остальное.

– Ясно, – по-прежнему улыбаясь, сказала мма Рамотсве. – Это работа настоящего детектива.

Мма Макутси даже зарделась от такой похвалы. Работа детектива! Она выполнила работу детектива, будучи всего лишь секретарем.

– Я счастлива, что вы мною довольны, – сказала она. – Мне хотелось бы стать сыщиком. Мне и секретарем быть нравится, но детектив – это же совсем другое дело.

Мма Рамотсве нахмурилась:

– Вы хотели бы быть сыщиком?

– Да, – кивнула мма Макутси. – Я все время об этом мечтаю.

Мма Рамотсве задумалась над словами секретарши. Мма Макутси – прекрасный работник, очень сообразительна, и если ей так хочется стать сыщиком, почему бы не попробовать? Она могла бы помогать в расследованиях, и это гораздо более разумное использование ее рабочего времени, чем сидение за столом в ожидании телефонного звонка. Можно купить автоответчик и включать его, когда мма Макутси на задании. Почему бы не дать ей возможность стать счастливой?

– Вы получите то, о чем мечтали, – решилась мма Рамотсве. – Я предлагаю вам работать помощником детектива. С завтрашнего дня.

Мма Макутси вскочила из-за стола. Она даже открыла рот, чтобы что-то сказать, но лишилась дара речи. И села.

– Я рада, что вы довольны, – сказала мма Рамотсве. – Вы пробили стеклянный потолок, который не дает секретарям реализоваться полностью.

Мма Макутси подняла голову, как будто ожидала увидеть этот разбитый потолок. Но увидела лишь знакомый деревянный, на котором от жары вздулась краска. Впрочем, в эту минуту даже свод Сикстинской капеллы не показался бы ей более торжественным, исполненным радости и надежды.

Глава XII. Ночь в Габороне

Одна в своем доме на Зебра-драйв, мма Рамотсве проснулась, как и всегда, перед рассветом, когда в городе абсолютно тихо. Это самые опасные часы для крыс и прочих мелких существ, потому что кобры и мамбы беззвучно выползают на охоту. Мма Рамотсве всегда просыпалась по ночам, но давно перестала переживать по этому поводу. Она никогда не лежала без сна дольше часа, а ложилась она рано, так что по крайней мере часов семь ей поспать удавалось. Она где-то читала, что человеку нужно восемь часов сна, и организм все равно их потребует. Если так, тогда все в порядке, ведь она частенько спит несколько лишних часов по субботам и никогда не встает рано по воскресеньям. Получается, что два-три потерянных утренних часа не так уж и важны.

Не так давно, сидя в салоне-парикмахерской «Сделай меня красивой», она наткнулась в журнале на статью о сне. Там писали о знаменитом докторе, который знает про сон абсолютно все, и давали несколько советов тем, у кого есть проблемы. Этот доктор Шапиро открыл клинику для страдающих бессонницей. Он цепляет к их головам провода и смотрит, что с ними не так. Мма Рамотсве была заинтригована: в журнале поместили фотографию самого доктора Шапиро и сонного вида женщины в съехавшей набок пижаме – от головы пациентки тянулись пучки проводов. Мма Рамотсве стало до боли жаль обоих. Особенно женщину, которая выглядела такой несчастной, словно ее вынудили участвовать в утомительной процедуре, и отвертеться она не в состоянии. А может, она такая несчастная, потому что ее сфотографировали в больничной пижаме. Бедняжка всю жизнь мечтала увидеть свою фотографию в журнале, и вот ее мечта сбылась, но одета она в пижаму.

Мма Рамотсве стала читать дальше и ужасно возмутилась. «Полные люди всегда страдают нарушениями сна». И ниже: «У них развивается явление, получившее название апноэ – остановка дыхания во сне. Таким людям врачи рекомендуют избавиться от лишнего веса».

Избавиться от лишнего веса! А куда его денешь, этот лишний вес? К тому же на свете полным-полно толстяков, которые прекрасно спят. Вот, к примеру, под деревом неподалеку от дома мма Рамотсве частенько сидит толстяк и почти все время спит. Ему тоже нужно избавиться от лишнего веса? Мма Рамотсве считала, что подобный совет совершенно бесполезен, а следование ему ведет просто-напросто к тому, что человек становится несчастным. Из толстяка, удобно устроившегося под деревом, этот бедняга превратится в доходягу и похудеет так, что ему и сидеть-то будет не на чем, тогда он уж точно не сможет спать.

А вот, например, ее собственный случай. Она женщина полная, традиционной комплекции, и при этом у нее нет никаких проблем со сном. Это просто часть чудовищного давления на людей со стороны тех, кто не умеет ничего делать, кроме как давать всевозможные советы. Эти люди, пишущие статьи в газеты и выступающие по радио, фонтанируют ценными идеями насчет того, как улучшить человечество. Они суют нос в чужие дела и говорят, что нужно делать то-то и так-то. Следят за тем, что вы едите, и твердят о том, как это плохо; наблюдают за тем, как вы воспитываете своих детей, а потом говорят, что вы делаете это неправильно. Хуже того, они уверяют, что не послушавшись их советов, вы умрете. Они так всех запугали, что приходится следовать их наставлениям.

Главных мишеней у них две, размышляла мма Рамотсве. Во-первых, полные люди, которые уже привыкли к направленной против них беспощадной кампании. Во-вторых, мужчины. Мма Рамотсве знала, что мужчины далеки от совершенства. Многие из них глупы, самовлюбленны и ленивы, а большинство еще и не приносит никакой пользы Африке. Но это не повод, чтобы издеваться над ними, как делают многие. Вокруг полно хороших мужчин – таких, как мистер Дж. Л. Б. Матекони, сэр Серетсе Кхама (первый президент Ботсваны, верховный вождь племени мангвато) и покойный Обэд Рамотсве, бывший шахтер, знаток крупного рогатого скота, ее обожаемый отец.

Ей не хватало отца. Не проходило дня, чтобы она о нем не думала. Частенько, просыпаясь ночью, мма Рамотсве лежала в темноте и предавалась отрывочным воспоминаниям: обрывок разговора, жест, какое-то совместное занятие. Каждое из этих воспоминаний было для нее драгоценно и по важности сопоставимо с таинством. Обэд Рамотсве очень любил дочь, экономил каждую лишнюю монету, заработанную тяжким шахтерским трудом, чтобы оставить ей отличное стадо. И ни о чем не просил для себя. Он не пил, не курил, думал только о Прешас и о том, какое ее ждет будущее.

Ах, если бы можно было вычеркнуть из памяти те два ужасных года, которые она прожила с Ноте Мокоти, зная, как глубоко страдает отец, понимавший, что Ноте принесет ей одни несчастья! Когда Ноте ушел, она вернулась к отцу. Обнимая дочь, Обэд Рамотсве увидел на ее теле шрам от свежих побоев. Он ничего не сказал и даже не позволил ей объяснить.

– Ничего мне не рассказывай, – попросил он. – Не станем об этом говорить. Все кончено.

Ей очень хотелось извиниться перед отцом за то, что не посоветовалась с ним, когда выходила замуж за Ноте. Но Прешас было больно об этом говорить, а отец не настаивал.

Мма Рамотсве вспомнила, как он болел, как в груди у него разрастался недуг, убивший столько шахтеров; как она держала отца за руку, сидя возле его постели, а потом, ошеломленная, вышла на улицу, задавленная горем и молчаливая; как заметила, что птичка-уходи смотрит на нее с дерева, перелетает на другую ветку, снова смотрит на нее и улетает; как в ту минуту по улице проехала красная машина, и на заднем сиденье были две девочки в белых платьях, с ленточками в волосах. Они увидели ее и помахали на прощание. Еще мма Рамотсве вспомнила, какое было небо – отяжелевшее от дождя, с багровыми тучами, висящими одна над другой, а вдалеке, над Калахари, сверкали молнии, соединяя небо и землю. Вспомнила женщину, которая не догадывалась о том, что для Прешас только что все кончилось, и позвала ее с больничной веранды: «Идите сюда, мма. Не стойте на улице! Будет гроза. Скорее идите в дом!»

Невдалеке, направляясь в Габороне, летел над плотиной маленький самолет, и вдруг, резко снизившись, проплыл над районом, который все называли Деревней – над кварталом магазинов на Тлокуэнг-роуд, а потом, в последнюю минуту своего полета, – над домами, соседствовавшими с бушем возле аэродрома. В одном из этих домов смотрела в окно девочка. Она уже час как проснулась, потому что ее потревожили, и решила встать с постели и посмотреть в окно. Инвалидное кресло стояло около кровати, чтобы девочка могла перебраться в него без посторонней помощи. Подъехав к открытому окошку, она остановилась и стала смотреть на ночную улицу.

Она услышала самолет раньше, чем увидела его огни. Интересно, что тут делает самолет в три часа ночи? Как пилоты могут управлять им в темноте? Разве они видят, куда летят? А если они собьются с курса и улетят в Калахари, где вообще нет никаких огней, и ты летишь, как в темной пещере?

Девочка увидела, как самолет пролетел над самым домом, разглядела крылья и блестящий конус носа, освещенный посадочными огнями. Самолет страшно шумел – не то, что издалека, – и звук был тяжелый и вибрирующий. Девочка подумала, что он сейчас всех перебудит, но, когда самолет приземлился на аэродроме и шум смолк, в доме по-прежнему было тихо.

Девочка выглянула в окно. Где-то вдалеке горели огни. Наверно, там и была посадочная площадка. А вокруг – кромешная тьма. Окно выходило в противоположную от города сторону, и за садом сразу начинался низкорослый буш вперемешку с деревцами, густой травой и терновыми кустами. А среди них – причудливые красноватые кучи термитников.

Девочке стало одиноко. В доме спали еще двое: ее младший брат, который по ночам никогда не просыпался, и добрый человек, починивший кресло, а потом забравший их сюда. Ей здесь не было страшно; она доверяла этому человеку. Он был похож на мистера Джеймсона, директора благотворительного фонда, опекавшего сиротский приют. Это очень добрый человек, заботящийся о детях и их благополучии. Поначалу она не верила, что бывают такие люди. Почему они заботятся о других, а не о своих собственных семьях? Да, она тоже заботилась о брате, но ведь это ее долг.

Однажды воспитательница ей все объяснила.

– Нужно заботиться о других людях, – сказала она. – Они наши братья и сестры. Если они несчастны, то и мы тоже несчастны. Если они голодны, то и мы тоже. Понимаешь?

Девочка все усвоила. Это будет и ее долг – заботиться о других людях. Даже если у нее никогда не будет своих детей, она станет ухаживать за чужими. А еще об этом добром человеке, мистере Дж. Л. Б. Матекони. И следить за тем, чтобы в его доме было чисто и опрятно. Вот это и будет ее работа.

У некоторых людей есть мамы, которые о них заботятся. Но у нее мамы нет, это она знала точно. Почему мама умерла? Девочка плохо ее помнила. Ей вспоминалась только ее смерть и причитания других женщин. Вспоминалось, как у нее отобрали младенца и положили в землю. Кажется, она его выкопала, но точно уже не помнит. Может, это сделал кто-нибудь другой, а потом передал братика ей. А еще она помнила, как ушла и оказалась в каком-то незнакомом месте.

Может, в один прекрасный день у нее будет свой дом. Как хорошо знать, что дом, в котором ты живешь, твой собственный.