Текст книги "БП. Между прошлым и будущим. Книга первая"

И я хочу здесь поставить все точки над “i”: дело в том, что писательствовать – это одно, а быть главным редактором – это другое. И задача главного редактора состоит в следующем: сделать так, чтобы его газета была интересна максимально большей части общества, а все наше общество – оно движется к центру. Оно очень сильно отошло от раннего либерального романтизма, который нанес России жуткий урон – он теперь будет восполняться десятилетиями. И в этом смысле “Литературная газета” просто отражает перемены, которые происходят, и отражает настроения в обществе – те, что и раньше были.

Но те, кто делал раньше “Литературную газету” делали вид, что просто нет таких настроений. А они есть, и в газете лишь перенесены из голов писателей на ее страницы. И тем, кто хочет понять, живя в отдалении, что сейчас происходит в России, в ее духовной сфере, в экономике, в политике, в культуре – им надо не злиться оттого, что они видят в газете имена, которые им, скажем, по какой-либо причине неприятны, например, потому что они в свой доэмиграционный период с этими людьми конфликтовали или исповедовали другие точки зрения.

Не возмущаться надо по этому поводу, а попытаться понять – почему именно эти люди сейчас завладевают общественным мнением – это не злой умысел Полякова! И если их имена появляются на страницах газеты, значит, они имеют вес в общественной жизни, значит к их мнению прислушиваются, и не только рядовые читатели, но власть предержащие – и им доводится отражать новую духовно-политическую реальность. Так что понять надо, а не сердиться оттого, что “ЛГ” сегодня не такая, какой была раньше, и какой им хотелось бы, чтобы она была.

* * *

Вот таким образом главный редактор ”Литературки”, не ведая того, прокомментировал тезис нашего автора, который я привел в начале этих заметок. Здесь, уважаемые читатели, я умолкаю – выводы вы сделаете сами.

Эпилог книги первой

Итак, терпеливый читатель, добравшийся до этих страниц, спрашивает себя – а почему всё же «БП»? Что это за БП? – поясню. Когда-то редакторы 16-й полосы «Литературки» известной как «Клуб 12 стульев», кажется, это был Ильюша Суслов, (или он вместе с Веселовским, какая разница?) – с подачи Розовского Марка основали забавную рубрику – «Роман века», а в ней из номера в номер печатался придуманный Розовским автор – «Евгений Сазонов». «Роман» назывался «Бурный Поток».

Текст был примерно такой: «Мария вышла на пригорок и пристально всмотрелась вдаль… (Продолжение – в следующем номере)». А через неделю было: «Она видела, как Семен бодро управлял трактором, распахивая целину». И следом – «Продолжение в следующем…» Ну, и так далее до бесконечости.

Танечка Кузовлева, с интересом принимающая мои литературные упражнения, как-то поинтересовалась: «Что это ты там пишешь так долго?» – «Да вот, – отвечаю, – роман века, «Бурный поток» называется». Посмеялись мы оба, а «Бурный поток» так и остался – «БП», став нашим паролем. Вот потому и «БП»: эти две буквы просто напрашивались в название – им они и стали.

А почему бы – нет?

Эти записки не есть затянувшийся пересказ собственной биографии их автора. Хотя и в этом – что дурного, но всё же…. Мемуар – да, может быть: потому что это, прежде всего, о людях, с которыми свела автора жизнь. И, конечно, – о времени, каким оно выдалось…

О чём бы, не попавшем на эти страницы, или ещё о ком бы автор здесь мог вспомнить? Ну, например, о встречах с Михаилом Шемякиным, с Гариком Каспаровым, с Андроном Кончаловским, с легендарным Олегом Лундстремом – в своё время пересказ бесед с ними стал достоянием читателя. Вернуться к этим текстам мы сумеем во второй книге трилогии, что, собственно, и вызвало сегодня её появление. Или вот, вспомнилось неожиданное знакомство с дочкой композитора Кальмана (да, да – тот самый, который «Сильва ты меня не любишь…») – оказалось, она живет по соседству и успела многое рассказать о своем замечательном отце…

Или о такой недолгой дружбе с Валерием Фридом – началась она неожиданно (он всё же жил там, а ты – здесь, или, наоборот, кто знает, как сказать правильнее) и завершившейся совершенно мистически. Трогательно надписанная тебе его только что вышедшая книга, и переданная с кем-то попутно в Штаты, путешествовала с полгода, наконец попала к тебе в руки – и именно в этой самый день тебе звонят из Москвы – Фрид умер…

И как не вспомнить недолгое личное, но многолетнее «на расстоянии», знакомство, жаль, что не могу сказать «дружба», с Довлатовым. И всё же: как-то получаю я из Нью-Йорка бандерольку, адрес обратный – от Сережи, открываю, а там 12 (!) курительных трубок. И записка, воспроизвожу ее по памяти: «Мне, – писал Довлатов, – врачи запретили курить (не знаю, чего еще скоро запретят), а чтоб не пропадали зря – вот, пользуйте трубки, какие-то из них с барахолок, но, может, есть и приличные…». А совсем скоро – не стало Сергея.

Так случилось, что столпы русского театра Ширвиндт и Козаков, оба курящие трубки, оказались, каждый на свое шестидесятилетие, у автора дома – и оба получили по экспонату из этой коллекции. Курили ли они их, не знаю, при случае думал спросить, но уверен – сохранили их. Ширвиндта видел с дымящейся трубкой в зубах, кажется, с той самой. А Козакова теперь уже спросить не смогу…

А однажды к нам в редакцию привел самого Рудольфа Баршая его сын, и, конечно, тогда же «Панорама» напечатала на своих страницах рассказ музыканта – он и здесь, в книге второй, присутствует. Оказалось, выдающийся дирижер в России бывал только наездами – но и в Швейцарии, где он с супругой жил последние годы, подолгу не оставался – гастроли, гастроли, гастроли… Только и его уже нет. А разговор наш сохранился – вернемся мы и к нему в продолжении трилогии.

И как не упомянуть Михалкова-младшего, Никиту Сергеевича – ему мы как-то устроили в редакции дли-и-инную беседу с русско-американскими коллегами. Интересовали нас и творческие планы, и политические амбиции гостя. Очень интересно поговорили!

А Кашпировский! – он же трижды, кажется, живал в моём доме: хозяина не врачевал, но поговорили мы с ним вдосталь, и потом публикации пересказа наших разговоров пользовались если не успехом, то уж популярностью – это точно! И не только: однажды вечером я привел Анатолия Михайловича к знакомому художнику и, естественно, «на Кашпировского» там сразу же собрались еще человек десять.

Застолье сопровождалось анекдотами – о нём, о Кашпировском, а их тогда было входу больше, чем «про чукчу», и не все они были безобидны. Я с опаской посматривал на моего гостя, – а он смеялся громче всех. Умница потому что. С ним беседа – в книге третьей, рядом с пересказами историй, объяснение которым найти не просто, а то его и вовсе нет.

Или вот еще вспоминается, как с Шаргородским Лёвой мы условились встретиться в Риме, в самые последние дни эмиграции евреев из СССР, чтобы там поспрошать руководство американских организаций, причастных к приёму эмигрантов – почему всё кончается? И о том, что из этого вышло – страницы этой трилогии – книги Второй – вместили в себя немногое из того, что там было…

Да, там была замешана большая политика. И раз уж о политике – как здесь не упомянуть беседы с Георгием Арбатовым? Или с Владимиром Лукиным – тогда он служил послом России в США, и потом – теперь он уже один из ведущих думских политиков… А тогда, в первой беседе, тема-то как называлась в публикации: «Чем помочь России», – не слабо, да?

А Бережкова как не вспомнить, его рассказы при наших встречах? – эти тексты потом было многократно распечатаны здесь, в Штатах, но и в российских журналах. Еще бы: называлась та серия «…И тогда он сказал Сталину», – Валентин Михайлович много лет был личным переводчиком вождя – включена она, отчасти, и в это издание.

Ну, и совсем уже невероятные бывали встречи, например: привели однажды в редакцию Маршала Советского Союза – настоящего и последнего, теперь-то они все Российской Федерации маршалы, или как их там числят, – не уверен. А этот командовал группировкой советских войск в Германии, объединенными войсками стран Варшавского договора, Генштабом СССР-уф…. Вроде не упустил ничего. Между прочим, оказался вполне свойский мужик, порассказал на десять газетных страниц. Знакомство на другой день продолжилось домашним обедом у общих друзей (Господи, – оказались и такие здесь!).

Была совсем уже ностальгическая встреча – пришли к нам пятеро ветеранов советского футбола, во главе с самим Старостиным (!) – только болельщики, мои сверстники, – поймут, каково было пожать ему руку…

Да и своих, то есть «американских», гостей в редакции случилось предостаточно: вот, навестили как-то «Панораму» руководители «Голоса Америки», вскоре после чего довелось побывать и автору с ответным визитом в Вашингтоне – у них на радиостанции, о чем я успел коротко рассказать выше.

А наши поездки – например, в Корею, где мы, группа журналистов, были приняты в штаб-квартире Муна его первым заместителем полковником Паком – в советской прессе его называли обер-шпионом мирового класса, наймитом ЦРУ (кто знает, может, так оно и есть, ну и пусть – интересно же!). Меня лично он вербовать не стал, за других не поручусь.

Это я перечислил только вспомнившееся сейчас, пока пишу. В общем, всего не перескажешь… Да и не надо – остались фотографии, они сами за себя говорят, достоверны, причем, почти все – «жанровые», то есть не из фотоателье, а сделанные нами же, большей частью аппаратом автора, почему у него и сохраняются – несколько полок заняты этими альбомами.

И они здесь, в трилогии, не все, конечно, – главным образом, на них запечатлены те, кто оказался упомянут на страницах этих записок – для достоверности, так сказать. И не из бахвальства – чего уж тут, хочу думать только, что друзья-приятели тоже хранят эти фотографии и при случае показывают их: вот, мол, смотрите, – мы тут с Половцем (или у Половца в редакции, или у него дома). А нет – так и пусть…

Конечно же, случались и просто житейские коллизии, никак не связанные с событиями выдающимися, или с кем-то, чьё имя на слуху и здесь, и там – в России, в Европе. Что-то там было грустно, что-то забавно, в общем, начать рассказывать – всего не уместить под одним переплетом. Вот уж точно, получился бы «роман века»…

Ну вот, чем, например, не история о том, как автор трижды не стал богатым в Соединенных Штатах Америки, и стало быть, этих историй было целых три. На них и отдохнем: если без подробностей – вот они.

Самая старая – нью-йоркская: тогда меня на выходе из недешевого шмоточного магазина остановил охранник, завел в какую-то подвальную каморку, где при участии нескольких сотрудников подвергли обыску. Не то чтобы совсем, до исподнего, – только «почти», но все же… Обидно. Что-то у них там зазвенело, или замигало на выходе – и я попал под унижение. Хорошо, что был не один, а с приятелем, актером. Он-то и стал, даже не предлагать, но требовать: вызываем немедленно полицию, составим протокол, будем их судить, и ты уже миллионер!

– Брось ты, говорю, они же извинились…

– Ну и дурак! – только и сказал мой приятель.

История вторая не очень давняя: уболтали меня друзья переместить пенсионные сбережения из банка, приносящего пусть скромные, но стабильные, несколько процентов – ровно столько, чтобы побороть инфляцию – ну и хорошо, посчитал я.

– Ты что! Ты же сам себя обкрадываешь, да посмотри, как растет биржа!

Сопротивлялся я долго, может, даже год, а потом сдался. Продолжать? В общем, нет теперь этих сбережений.

– Да и ладно, – рассуждаю я, – Бог дал, Бог и взял…

И, наконец, третья, самая свежая. Копченая рыба на прилавке выглядела фантастически вкусной, я и взял ее – штуку или две. Позвал гостей, приготовился угощать, к их приходу приготовил стол, открыл рыбу – а в ней вместо икры или, на худой конец, молоки… плесень! Ну просто вся белая изнутри. Беда, в общем. Засунул я ее подальше – надо бы при случае предупредить менеджера магазина – ведь отравится кто-то!

Эх, как же и ругала меня потом одна дама из ожидавшихся в гости:

– Всё, ты уже миллионер: потому что ты всё же съел рыбу, пришел к врачу (справку добудем, как ты чуть не умер), от врача – сразу к адвокату! Это же миллион! – это была её первая реакция, едва она узнала про плесень.

Миллиона я не заработал и в тот раз, зато менеджер магазина, прослезившись, и поняв, что зла я его магазину не ищу, принял (почти выхватил из рук) с благодарностью у меня пакет с рыбой, после чего торжественно подвел меня к рыбному прилавку и широким жестом предложил: выбирайте любую – в подарок! Я только попятился – еще?!

– Спасибо, не надо, просто уберите несвежую, вот и ладно, а мне – верните всё же деньги – не миллион, но так, – из принципа.

Получил я свои десять долларов и отложил их как залог будущего миллиона. Пока они лежат сохранные, пополняются помаленьку…

Так… кажется, послесловие затянулось непозволительно – то и дело вспоминается, что ещё не вошло в эти записки и что просится на их страницы. Включить бы и это – только тогда, понимаю, я никогда не поставлю здесь точку, а пора. Тем более, что на очереди их продолжение с участием в нем кого-то из числа упомянутых выше, но и тех, кто становился фигурантом публикаций "Панорамы”, а бывало – и участником будней нашей редакции… после чего те дни и буднями-то называть можно очень условно.

И теперь – обещанное: некоторые фотографии – отобра-лись, главным образом, те, к каким сохранились автографы их фигурантов. Может, придет когда-то время и для остальных.

А пока – до свидания в Книге 2-й…

Иллюстрации к первой книге

Портрет Шаляпина– дар Анны Семеновны теперь в США.

Литературка», г.г. 50-е:

«Я путешественник – такая у меня профессия!» – Василий Захарченко Фотография автора.

«Подхожу к кухонной помойке, в ней кто-то роется… да это Кирилон!» – писатель Андрей Алдан-Семенов, он только что выпущен из лагеря – амнистия… Фотография автора.

Дни литературы в Болгарии, София 1980 г., на фото рядом с Булатом Окуджавой Татьяна Кузовлева, Юлия Друнина и Георгий Бакланов.

Нью-Йорк, в лофте у Славы Цукермана: пятилетие “Панорамы”, на фото – слева-направо Марк Поповский, Вагрич Бахчанян, Александр Генис, Алексей Батчан, Катя Мечик, Петр Вайль, Лее Халиф.

В Русском Пен-центре: теперь здесь директор Алексей Симонов.

Борис Сичкин всегда окружен друзьями: встреча Нового года в “Русском самоваре”. За столом слева от Сичкина: Тамара Нисневич, Мая Аксенова, автор, в центре Василий Аксенов, крайний слева Александр Журбин, за Журбиным Лев Нисневич.

День памяти Булата в Переделкинском зале под открытым небом: слева-направо Б.Мессерер, Б.Ахмадулина, Ю.Ряшенцев, Ю.Карякин, А.Городницкий, крайний слева – автор.

Только раз бывает в жизни встреча… – строчка из романса очень кстати.

Вместо послесловия

Алексей Гелейн,

Союз Писателей Москвы

Обладая талантом, надо стать эмигрантом

Размышления о прошлом и воспоминания о будущем по обе стороны границ.

В книгу не входишь – сбегаешь, как все мы по лестнице сбегали когда-то в детстве: стремительно, без оглядки, не глядя под ноги… Кто быстрей! Первыми – обступают запахи. Эвакуация. Запахи пустого города, товарного вагона-теплушки, самокруток, заваренного чая, немытого человеческого тела – запах беды.

Затем – звук. Тяжелые, густые шумы завода, на котором начальником цеха работал отец. Гомон бийского рынка и крик продавца, бьющего инвалида за недоплаченный рупь. Звук разделенности. Следом – вкус. Вкус патоки. Жмыха. Вкус тюри из водки и черного хлеба. Вкус арбузов и соевых батончиков. Вкус времени. А дальше – свет. Острый свет пестрых Красных Ворот и блатной Домниковки, приглушенный – «Бродвея» и Коктейль-Холла… И свет авторской любви, который выхватывает – из прошлого ли, настоящего ли – героев книги. Лица, лица, лица… Да какие!

Окуджава и Городницкий, Евтушенко и Лимонов, Сичкин и Крамаров, Шемякин и Халиф, Авторханов и Гладилин, Клинтон и Медведева, Довлатов и Битов, Коржавин и Ахмадуллина, Аксенов и Кунин, Вайль и Генис… И многие еще! С ними Александра Половца – литератора и профессионального издателя, автора восьми книг прозы, основателя русского издательства «Альманах» (США) и американского еженедельника на русском языке «Панорама», президента Всеамериканского культурного фонда имени Окуджавы – жизнь сводила по ту и эту сторону рубежа.

Рубеж пришелся на 76-й. Когда райкомовский партчиновник бросил ему в лицо уничижительно-высокомерное: «Свободен!», прозвучавшее как «Пошел вон!». Но – свободен?! Свободен! Внутренняя свобода автора и его героев и есть главное действующее лицо книги. Она определяет поступки, встречи, судьбы, жизнь… И именно она гонит и гонит нас вниз по лестнице воспоминаний, гонит в прошлое, даря восхитительное ощущение полета над ним.

Толстый пожилой майор в военкомате, куда Александр Половец перед отъездом пришел сдавать военный билет, искренне убеждал: «Хорошо, хорошо! Но сначала поезжай на пару недель на сборы с другими запасниками! А уж потом и сдашь!» После, когда билет был сдан, майор подошел к Половцу в коридоре: «А что, там правда хорошо? Лучше, чем здесь?..» Ответ нашелся много позже… Однажды Булат Окуджава вспомнил чье-то давнее четверостишие: «Обладая талантом,/ Не любимым в России,/ Надо стать эмигрантом,/ Чтоб вернуться мессией…» Услышавший его Александр Половец тут же пошутил: «Здесь лишние 2-я и 4-я строки. Смотри, как хорошо без них: «Обладая талантом… надо стать эмигрантом…» В этой книге все – эмигранты. Где бы они ни жили. Тогда ли, сейчас… В силу данного – каждому – таланта. Мессией же на родину не довелось вернуться никому.

«БП». Размышления о прошлом и «воспоминания о будущем», – две главные части этой увлекательной книги мемуаров Александра Половца. Но есть еще и письма: Рыбакова, Максимова, Довлатова, Владимова, Авторханова, Окуджавы… А есть множество удивительных, по-настоящему уникальных фотографий. На них те, с кем не раз доводилось встречаться автору: Клинтон и Горбачев, Шемякин и Окуджава, Некрасов и Саша Соколов, Битов и Лимонов, Буковский и Щаранский, Лундстрем и Алешковский, Синявский и Симон Визенталь…

Как-то так вышло, что все они эмигрировали в книгу Александра Половца и зажили там своей жизнью, словно бы и не зависящей от воли автора… У этой жизни есть свой манящий звук, запах и вкус. И обжигающий свет – свет русской культуры и человеческого достоинства, свет искренности и любви. Сбегая из нашего нынешнего далека, из ненадежного – по точному определению Мандельштама – года в мир книги, вдруг обнаруживаешь себя поднимающимся – от страницы к странице – к этим высотам. И тут уже каждый шаг дается не так-то легко. Но труд этот – благодарный. И – ко времени. Его обязательно надо совершить читателю, чтобы сегодня уцелеть среди «окружающих огнем столетий».

Конец книги первой

От издательства

В книги 1-ю и 2-ю включены материалы, впервые опубликованные в разные годы в периодике и в авторских сборниках. Во 2-м томе читатель встретит имена собеседников автора, определивших в немалой степени целую эпоху культурной и политической жизни нашего времени, и в их числе, например, переводчик Сталина В.Бережков, и директор Института США Е. Арбатов.

И автор, за чьими книгам, нелегально попадавшими в СССР, охотился Комитет Госбезопасности, а их читателям грозил немалый тюремный срок – это А.Авторханов.

И академик А.Федосеев бежавший во Франции, где он представлял свой институт на авиационной выставке в Орли.

И последний из живущих Маршал Советского Союза B. Куликов.

И гениальный Гарри Каспаров, оставивший шахматную доску ради борьбы за гражданские права и справедливость в стране, где он живет.

Беседы с многими из них, как и тексты разговоров автора с выдающимися музыкантами Р.Баршаем и О.Лундстремом, ушедшими из жизни срвсем недавно, неоднократно перепечатывались в российской и в американской периодике – иногда с согласия автора, а бывало – и без.

И наши современники писатели А.Алексин, Э.Лимонов и C.Соколов.

Режиссер М.Розовский, кинорежиссер А.Кончаловский, актеры Е.Коренева и Э.Баскин, художник М.Шемякин стали в числе других фигурантами этого издания.

Глава книги «Причины» посвящена беседам с людьми, чья деятельность вторгается в область не исследованного и наукой пока не познанного – эзотерики.

Тексты бесед, помещенные в Книгу 2-ю (главы 1–3) приведены в существенном сокращении. В последующих её главах представлены некоторые статьи и рецензии автора опубликованные в периодике последних нескольких лет.

Не вошли в это двухтомное собрание рассказы автора и о многих других встречах с его замечательными собеседниками, встречи с которыми лишь отчасти представлены здесь только фотоиллюстрациями.

Последние главы 2-й книги включили в себя некоторые статьи автора в периодических изданиях – рецензии на новые книги и театральные постановки.

Заключают 2-ю книгу письма автору фигурантов ряд её глав, чьим согласием на публикацию их корреспонденции в большинстве случаев автор успел заручиться.

Фотоиллюстрации к текстам книги «БП. Между прошлым и будущим», опубликованной в Москве («Зебра», 2008 г.) и сохраненные здесь в виде фотоальбома, составили лишь малую часть архива автора. Сегодня мы пытаемся восполнить этот пробел разделом «Патеон» и некоторыми фотографиями иллюстрирующими содержание книг этого двухтомника.