Текст книги "Ястреб на перчатке"

Риккардо с удовольствием сменил тему, радуясь вмешательству Феррейры.

– Нет, вас запутало то, что он первый в ряду, портреты висят не по порядку, основатель нашего рода – вот он, – де Вега указал на висящий над его головой портрет в полный рост седого мужа в кольчуге и с мечом на поясе. Над головой рыцаря в небе парил белый ястреб. – Вот основатель нашего рода – первый граф Кардес, – продолжил Риккардо. – Я назван в его честь.

– А тот черноволосый? – поинтересовался Феррейра. – На всех картинах ястребы белые и парят над головами властителей Кардеса, а этот держит алого ястреба на перчатке.

– Не алого, красного, хотя это вопрос восприятия, – поправил его де Вега и улыбнулся. – Знакомьтесь, мой прапрапрадед, и его тоже звали Риккардо.

По его знаку слуги поднесли лампы к картине, и все смогли лучше разглядеть изображение.

Прапрапрадед лукаво улыбался, держа на левой руке, облаченной в длинную, до локтя, перчатку черной кожи, алого ястреба. Все обратили внимание на то, что он очень похож на нынешнего графа Кардеса, вот только глаза другие, пронзительно голубые, наполненные силой, и взгляд иной – волевой, жесткий и чуть насмешливый. Риккардо с портрета был облачен во все черное, лишь плащ алый, как и птица на перчатке.

– Обратите внимание на одежду моего достойного родича, – де Вега указал рукой на портрет. – Всего лишь два цвета. Его так и прозвали – Черный Риккардо.

– Почему он висит в самом дальнем углу? – спросила Патриция.

– По семейным преданиям, он знался с неведомыми силами, что ведут свое происхождение явно не от Единого. Этим объясняли его нечеловеческую везучесть, гордость, дерзость и то, что все ему сходило с рук.

– То есть он был чернокнижником? Это объясняет странный выбор цветов, – вновь задала дерзкий вопрос посланница короля.

– Вы не так поняли. Чернокнижник – это тот, кто служит Лукавому. Мой же предок заключил договор с другими силами, – объяснил де Вега.

– Почему ястреб на картине алый, а не белый и сидит у вашего прадеда на охотничьей перчатке, вместо того чтобы парить в небе над головой? – заинтересовался темой Феррейра.

– Перчатка – чтобы руку не поранить. Когти у ястреба острые, больно, если сожмет их на голой руке. Очень больно, – пошутил Риккардо, и взгляд его на мгновение изменился, слово граф что-то вспомнил.

– Это и так всем известно, – перебила его Патриция. – Не отклоняйтесь от сути вопроса, граф.

Риккардо поморщился и продолжил речь:

– Ястреб – покровитель нашего рода. Независимо от цвета. Первый граф спас умирающую птицу. Подлеченный ястреб обернулся человеком. Поблагодарил за помощь и сказал, что отныне он будет помогать роду де Вега. Так гласит легенда. Мой предок, которого прозвали чародеем, был однажды замечен с красным Ястребом на черной перчатке. Отсюда и выбивающийся из общего ряда сюжет картины. Ее нарисовали после его смерти, весьма, кстати, загадочной. Я думаю, что мой тезка, очерненный людской молвой, просто заключил свой собственный договор с Ястребом на вершине Спящей Горы. И договор этот отличался от того, который был предложен основателю фамилии.

– Ясно, ваш предок продал душу в обмен на удачу, – продолжила Патриция.

– Не думаю, – отрезал де Вега. – Ястреб – покровитель рода, но лишь два графа удостаивались чести открыто общаться с ним. Одному он явился белым, другому алым. Ястреб не может быть злом.

– Если бы вас услышали архиепископы на Совете в Мендоре[16]16
  Церковью Единого в Камоэнсе управляет Совет архиепископов под председательством одного из них, выбранного на срок не более трех лет.


[Закрыть]... Вас бы тут же объявили еретиком, и простым покаянием вы бы не отделались.

– А нас, кардесцев, как и всех жителей Маракойи, в столице за глаза называют еретиками[17]17
  Далекий Край населяют так называемые возвращенцы; в отличие от официальной церкви они считают, что душа после смерти может опять вернуться на землю в другом теле.


[Закрыть], – улыбнулась Кармен. И Феррейра потом долго не мог оторвать взгляд от ее белоснежных зубов и чувственных, пухлых губ.

– А вы, Риккардо, тоже ждете Ястреба, которого нет? – ехидно спросила Патриция и указала на левую длань графа.

Кожаный наруч, что закрывал предплечье от кисти до локтя, выделялся под рукавом рубашки. Он появился меньше года назад, перед событиями, потрясшими весь Камоэнс, и с тех пор граф никогда его не снимал, словно что-то скрывал.

– Жду, – кивнул де Вега.

– И какого именно: алого или белого? – спросила Патриция. – Каков будет выбор третьего графа по имени Риккардо?

Де Вега понял, к чему она клонит. Год назад он изменил герб. Вместо белого Ястреба на алом фоне его рыцари шли в бой под белым стягом с алым Ястребом. Белый и алый – цвета дома Кардес.

Раньше такое уже случалось. Молодой граф не придумал ничего нового, королевским герольдам не к чему было придраться. В первый и последний раз до него такой стяг поднимал черноволосый Риккардо, известный своей гордостью и везением, связанный с неведомыми силами.

– Я просто жду его, – ответил третий граф Риккардо, пропустив намек на цвета. – Говорят, что он всегда прилетает. Перед смертью.

«Тогда ждать вам осталось недолго», – хотела сказать Патриция, но промолчала, не решившись надеть маску королевского вестника. В тот момент она была к этому не готова.

Суд над де Вегой прошел легче, чем ожидал король. В рядах грандов не было единства, и они не осмелились открыто перечить ему, протестовать против озвученного решения. Хорхе мысленно поблагодарил де Вегу, в двух битвах сумевшего отправить на тот свет многих представителей знатных фамилий. Чуть уменьшив их влияние и облегчив тем самым жизнь монарху, который часто колебался – а не провести ли ему такую же кровавую чистку?

– Шах, – констатировал Гийом и снял с доски фигурку латника. Его рыцарь угрожал королю.

– Нет, здесь ты просчитался, – ехидно улыбнулся Хорхе, и рыцарь пал, сраженный подлым ударом фигурки, изображавшей алькасарского конного лучника.

– Потеря воина еще не означает проигрыш в битве, – поучительно произнес маг и спустил на кочевника мифического дракона, лучник не выдержал жаркого пламени и был убран с доски.

Игра в «Смерть Короля» была любимым развлечением Его Величества Хорхе Третьего. Он отвел для игры особую залу. Маг Гийом в очередной раз громил короля, тот предпочитал сильных соперников и всегда достойно держал поражения.

По едва заметному знаку Хорхе вышколенный слуга, умевший улавливать даже еще не высказанные пожелания, налил ему коньяка в рюмку тонкого воздушного стекла.

Хорхе позволял себе расслабиться после трудного дня.

Тут дверь в залу распахнулась. Игроки обернулись.

В дверях стояла молодая девушка, облаченная в траурный наряд. Как она смогла пробраться во внутренние королевские покои, миновав десяток стражей, – загадка. Ведь Хорхе велел никого к нему не пускать.

– Ваше Величество, – голос девушки был, на удивление, не просящим, а требующим. – Я пришла к вам за справедливостью!

– Садитесь, сеньора, ведь, как говорят наши соседи – напыщенные остийцы, в ногах правды нет. Что случилось, кто вас обидел, что вы пришли искать моей помощи? – Хорхе никогда не забывал о королевском долге, обязанность монарха – заботиться о подданных.

Гийом улыбнулся девушке, в «Смерть Короля» они доиграют в другой раз.

– Ваше Величество, как вы могли пощадить преступника... – начала она, но Хорхе ее перебил:

– А имя у вас есть, прекрасная незнакомка?

Девушка смутилась, но ненадолго.

– Патриция де Васкес, урожденная дель Карпио, – с гордостью представилась она.

– Я помню вашего отца, – сказал король. – Он благородный человек. Я рад, что у него такая красивая дочь. Продолжайте.

– Вы сегодня пощадили Риккардо де Вегу, мой король. Бунтовщика, убийцу, предателя, бесчестного человека. Почему? Неужели пролитая им кровь превратилась для вас в воду? Неужели ему сойдут с рук совершенные злодейства?

– Сеньора, – мягко произнес король, – интересы государства превыше всего...

– Интересы государства! – воскликнула Патриция. – К нечистому интересы государства!

Маг вздрогнул, он не любил шума. А голос ее был таким громким, что, наверное, слышали даже гвардейцы, стоявшие по ту сторону толстых дубовых дверей.

– Но, помнится, Риккардо де Вега когда-то добивался вашей руки. Он вас любил. Почему же вы так желаете его смерти? Почему так жестоки? – Гийом нанес девушке коварный удар.

Маг отличался отличной памятью. Одним из его невинных увлечений было собирание сплетен из великосветской жизни.

– Я жестока? – Патриция задохнулась от возмущения. – Де Вега убил моего мужа, человека, которого я любила больше жизни. Этот подлый трус казнил в Вильене мою подругу Анну! Я жестока? – Молодая вдова горько засмеялась. – Кто смоет кровь с рук графа Кардеса? Я требую справедливости, Ваше Величество! – Патриция встала с предложенного ей кресла.

Она была решительна и грозна в своих требованиях. Ее разговор с королем совсем не напоминал разрешенные этикетом просьбы подданной к монарху. Но Хорхе видел, что еще немного – и из глаз ее брызнут слезы.

– Патриция, прошу вас, успокойтесь. Вы перебили короля. Во-первых, это невежливо, во-вторых, вы не дали мне договорить. Очевидно, вы невнимательно слушали приговор. Де Вега умрет. Не сегодня, не завтра, но вскоре. Не пройдет и полгода. Это не милость – это пытка. Он будет мучительно переживать каждый день, зная, что будущего нет. А как придет срок – я пришлю к нему Королевскую Смерть. Хотите стать его Смертью, Патриция?

Гийом с интересом наблюдал за метаморфозами, происходящими с девушкой. Она сначала побледнела, потом покраснела, дернулась в движении, но тут же замерла. Лицо ее выражало полную растерянность.

– Я... нет, Ваше Величество, Смертью Риккардо, нет... не хочу.

– Не будьте так категоричны, сеньора, – настаивал король. – Вспомните, вы же только что говорили, что он разрушил вашу жизнь, убил близких. Вы это ему уже простили? Так быстро?

– Нет... я не хочу его видеть... Не смогу, он... он ведь когда-то меня любил... – тихо сопротивлялась Патриция. Она бы отступила назад под гнетом королевских аргументов, но путь преграждало кресло.

– Это слабость, сеньора. Имейте силу взглянуть в лицо врага, – давил король. – Решайте же, в конце концов, жить де Веге – причине тысяч несчастий – или умереть. Хотите справедливости, его смерти – станьте ею. Или, клянусь, я помилую графа Кардеса, прощу все грехи, и он будет радоваться жизни, оставшись безнаказанным!

– Я... я согласна, – быстро выкрикнула Патриция, – согласна, – повторила она тихо, словно испугавшись, что может передумать.

– Вот и хорошо, – улыбнулся Хорхе. – Живите пока в столице, я дам вам знать, когда придет время исполнить мою волю, восстановить справедливость, стать Смертью для Риккардо де Веги – подлого убийцы и бунтовщика.

– Хорошо, – с каким-то ожесточением сказала Патриция. – Я могу идти, Ваше Величество?

– Да, сеньора, можете идти, – кивнул король.

Когда девушка переступала через порог, король вдруг задал вопрос:

– Патриция, кто вас провел через стражу? Моя племянница Ангела, не так ли?

Патриция ничего не ответила, лишь дрогнули в скрываемой улыбке уголки губ. Но королю хватило и ее молчания.

– Спасибо, вы свободны.

– Я сразу догадался, что это дело рук Ангелы, – улыбнулся Гийом, вспомнив о чем-то приятном.

– Да, – согласился Хорхе. – Моя племянница всегда была на стороне обиженных и оскорбленных.

– Ты прав, – опять улыбнулся маг, но улыбка быстро исчезла с его лица. – Знаешь, Хорхе, а тебя не зря назвали Жестоким.

– Что с тобой, Гийом? – внешне лениво поинтересовался Хорхе.

– Ты мстителен, мой король. Так и не смог простить де Веге, что он устроил встряску твоей власти. Надавил на девушку, сделал ее его Смертью. Сейчас смотрю на тебя и понимаю: точно знаешь, как сильно граф ее любил, раньше любил по крайней мере. И теперь – она его Смерть. Теперь, надеюсь, ты не будешь отрицать обвинения в жестокости.

– Месть, мой любезный маг, – блюдо, которое следует подавать холодным и которым нельзя пренебрегать, особенно мне – правителю. Де Вега поиграл в войну, стал причиной тысяч смертей, пусть теперь помучается. Все справедливо. А насчет жестокости, – король взглянул магу в глаза, – не тебе меня в этом обвинять!

Гийом взгляда не отвел, но промолчал, ибо нечем ему было ответить.

Это была удивительная ночь. В безоблачном небе горели три белые луны. Свет ночных солнц предназначался всем живущим, но монархи Камоэнса тысячу лет назад избрали их своим символом. Отстояв право на него в десятках битв. Чуть изменив цвет. Королевские луны стали серебряными.

Легкий ветерок играл в кронах деревьев. В воздухе преобладали запахи цветущих лип, вишен и черемухи. Двое медленно шли по широкой аллее. Молчали. Никто не решался заговорить первым.

Ужин, данный в честь гостей, был в тягость приглашенным. Да и не все из них согласились вообще на нем присутствовать. Таинственный гвардеец, привезший Патрицию, вообще ночевал вне города со своим отрядом, объяснив это тем, что утром путь его лежит дальше, в Лагр. Франческо тоже отказался, причем весьма грубо. Старый рыцарь едва не сорвался на сеньора. Но де Вега нисколько не обиделся.

Время шло, за окном ночь вступила в свои права, гости стали расходиться по отведенным им комнатам. Кармен уже семь лет жила в комнате, соседствующей со спальней Риккардо, – так требовали обычаи. Феррейра сразу по приезде разместился в резиденции. Долг предписывал ему быть всегда рядом с де Вегой. Патриция хотела бы остановиться в городе, но, как назло, в Осбене проводилась ярмарка. Обе гостиницы были переполнены купцами и дворянами, что приехали не только со всего Кардеса, но и из соседних графств. В толпе гостей города мелькали также яркие лагрские кафтаны и сдвинутые набок скайские береты. Торговля процветала.

Первой распрощалась со всеми Кармен. Тут же откланялся Феррейра. Патриция встала и, пересилив себя, произнесла на прощание:

– Спокойной ночи, обед был мне неприятен, но все же благодарю за заботу.

Едва она вышла в коридор, как граф ее догнал.

– Патриция, нам нужно поговорить, – сказал Риккардо, сам не понимая, почему это делает.

Граф осознавал, что ответ будет отрицательный, готовился к очередной насмешке, ядовитой уничтожающей колкости.

– Хорошо, – невольно вырвалось у девушки, но отступать было поздно. – Здесь душно, выйдем на улицу.

Тягостное молчание давило. Патриция первой нарушила тишину:

– Что вы хотели спросить у меня, де Вега? – в этот раз голос ее не подвел, звучал холодно.

– Не знаю, забыл, – честно ответил Риккардо. – Как ты, Пат?

– И ты еще спрашиваешь? – возмутилась она. – Посмотри на меня, Риккардо. – К его удивлению, раздражение девушки внезапно исчезло. – Ты сломал мою жизнь.

– Я не хотел быть причиной твоих бед...

– Не хотел! Я не знаю, как относиться к твоим словам, де Вега. Ты либо зло смеешься надо мной, либо безмозглый дурак! И не смей называть меня Пат! – взвилась девушка.

– Не то и не другое, Пат. Я просто не могу найти нужных слов. Не знаю, что тебе сказать.

– Если так, то лучше молчи, Риккардо.

– Не могу. Почему ты здесь? – тихо спросил он.

– Подумай, вспомни. Взгляни на меня. Ты убил моего мужа, разрушил жизнь. – Лунный свет отражался от ее золотистых волос; казалось, что они светятся в темноте.

– Я не убивал твоего мужа, Пат. Я никого не убивал.

– Сам нет, но разве ты не отвечаешь за своих воинов?

– Война есть война. Он пришел с мечом. Он погиб от меча. Судьба. Васкес был по натуре воинственен, путь рыцаря – постоянный риск, игра с судьбой. Я не виноват в его смерти.

– Твои слова пусты. Ими ты можешь оправдаться в своих глазах. Но не в моих.

Они остановились. Риккардо любовался ее очами, прекрасными даже в гневе. Особенно прекрасными в гневе, наполненными внутренней силой. Горящими изнутри. Огонь всегда завораживает. Огонь ненависти – не исключение.

– Жаль. Но скажи, неужели моя вина перед тобой так велика, что ты решила лично пытать меня, мою истерзанную душу? Ведь я любил тебя, Патриция.

– Ты всегда любил только себя, обо мне даже и не подумал. О моей душе, о моем сердце, Риккардо, – тихо говорила Патриция, ей не хотелось, она не могла нарушить красоту безмолвия ночи. Сам мир вокруг мешал ей.

Она чувствовала боль в его словах, но не верила в нее.

– Ты говоришь о своей любви, разрушив мою!

– Ты не любила Васкеса, – возразил Риккардо.

– Не тебе об этом судить!

– Мне. Я знаю тебя, Пат. Ты не любила его. Как и меня, но это неважно. Просто посчитала, что он лучше, чем я. Не знаю почему...

– Он не был трусом.

– Неужели ты до сих пор веришь в те подлые сплетни? Мне думалось, я всех убедил в обратном. Сегодня, когда я вышел встречать тебя, кто-то даже восхищался моей храбростью.

– И кто же? Уверена, это твоя дешевая любовница с замашками светской львицы. Как ее, Кармен? – желчно спросила Патриция.

– Нет. Феррейра – королевский лейтенант, который якобы не дает мне сбежать. Фикция для знати, – ответил Риккардо. – А Кармен не тронь, – сказал он уже другим, жестким, не терпящим возражений голосом – Пат раньше такого за ним не замечала. – Она самый близкий мне человек. Тебе я готов простить все, кроме нее.

– Так ты меня уже прощаешь? Благодарю, о великий. И как ты только снизошел до меня? – ехидно осведомилась Пат. Она хотела пройтись насчет близости Риккардо и его подданной, но осеклась, взглянув ему в глаза.

– Не цепляйся к словам, Пат, – попросил де Вега. – Хотя это всегда было твоей манерой речи, я должен был уже привыкнуть.

В ночи раздалось пение «любовника»[18]18
  Маленькая птица из семейства соловьиных, ведет ночной образ жизни, за что и получила свое прозвище.


[Закрыть], крохотная пичуга напоминала миру о том, что сейчас весна, время цветущих деревьев, счастливых людей, радости для души и плоти.

Двое на темной аллее прислушались к ее пению, разговор сам по себе смолк, оборвался на опасной стадии. По щеке Пат пробежала слезинка, на девушку нахлынули воспоминания. Но Риккардо этого не видел, она стояла, чуть отвернувшись, спрятав лицо от лунного света.

Граф стоял рядом с ней, его сердце разрывалось от нежности, хотелось шагнуть поближе и обнять, прижать к себе, вдохнуть аромат ее духов, поцеловать. Но он помнил о крови, что пролегла между ними, поэтому не двигался, чтобы не разрушить очарование момента.

– Пат, – прошептал он, когда соловей умолк.

– Да, – так же шепотом ответила она.

– Я сейчас подумал: а ведь могло случиться так, что мы были бы вместе и так же гуляли бы по залитым лунами аллеям. Как муж и жена... И не было бы ничего, что сейчас разделяет нас...

– Замолчи, Риккардо, замолчи, – потребовала Пат. – Не тешь себя и не мучай меня пустыми словами. Я не была бы с тобой счастлива. Хотя у тебя был шанс, но ты его упустил. Обозлился и в отместку растоптал мою жизнь. Поэтому ты умрешь. Я, Королевская Смерть, прикажу казнить тебя, когда придет время.

– Так и будет, Пат, – согласился Риккардо, – так и будет, – и бросил зло: – Да, наш король – редкостная сволочь.

– О чем ты?

– О подлой натуре Хорхе. А теперь позволь проводить тебя до дома. Знаю, я тебе сейчас противен, но не убегай, вокруг темно, и сама дорогу ты все равно не найдешь.

Перед тем как расстаться, он сказал ей:

– Давай будем вести себя так, словно ты моя гостья. Так будет легче для нас обоих. Ведь тебе придется терпеть меня некоторое время, книга еще не готова. Согласна?

– Хорошо, – услышал он скупой ответ.

ГЛАВА 2

– Дружище, не стой как истукан, идем же! Риккардо, нас ждут, ты не забыл? – Карл де Санчо дернул друга за рукав камзола, но тот этого и не заметил.

Взгляд владетеля Кардеса был прикован к прелестной девице, о чем-то мило щебетавшей с подругами как раз напротив них.

Карл улыбнулся. Кажется, его старания не пропали даром. Он почти чудом вытащил домоседа Риккардо на осенний бал в соседнюю провинцию, тот упирался изо всех сил, выдумывая различные поводы, и вот, едва зашли на бал, – влюбился.

– Подождут, – наконец-то соблаговолил обратить на него внимание де Вега. – Карл, посмотри на эту девушку, да, в небесно-голубом платье: стройный стан, легкая поступь – богиня грации из языческих мифов, ангел, спустившийся на землю.

– Да, совсем неплохо, что-то в ней есть. Вот только носик чуть длинноват. – Карл тут же дал свою оценку, более прагматичную.

– Карл!

Де Санчо улыбнулся во весь рот, столько возмущения было в голосе его друга.

– Хорошо, признаю, красавица. Но носик все равно длинноват.

Де Вега давно привык к манере общения своего друга и лишь вздохнул в ответ:

– Я чувствую, она послана мне небом.

Карл почувствовал, что сейчас рассмеется, поймал взгляд Риккардо и сделал серьезное лицо. Де Вега был по натуре своей влюбчив, часто он объявлял себя насмерть пораженным в самое сердце, стоило ему увидеть незнакомую красотку.

– Друг, так не стой, а действуй!

– Не поверишь, но я впервые в жизни боюсь, что мои ухаживания отвергнут, – признался Риккардо.

– Не беда, – де Санчо позволил себе усмехнуться. – Если бы не было разочарований, мы не познали бы радость успеха. Отвергнет эта красотка, всегда можешь переключиться на другую. Сегодня здесь весь цвет трех провинций. Выбор богат, – цинично закончил он.

Сам де Санчо уже приметил себе одну зеленоглазую прелестницу с ослепительными огненно-рыжими волосами. Улыбнулся ей, та ответила взаимностью – многообещающе стрельнула глазками.

– Тебе легко говорить, – завистливо вздохнул, напоминая другу о своем присутствии, Риккардо. – Ты же знаешь, как тяжело я переживаю, когда не нахожу отклика на свои чувства.

– Но это не мешает тебе тут же найти новый предмет для обожания – например, подругу бесчувственной красавицы. Кстати, я, кажется, знаю товарку той, что очаровала тебя, – Анну Рамирес. Идем, представлю. Смелее, черт тебя подери! – Карл улыбнулся и толкнул Риккардо в бок.

Чем быстрее он поможет другу, тем скорее освободится, слушать страдальческие стоны друга Санчо в этот вечер не хотел.

– Сеньориты, мы здесь, чтобы открыто заявить: вы наипрекраснейшие дамы на этом балу! – ослепительно улыбнулся он двум девушкам, с интересом глядевшим на молодых людей, шедших к ним через всю залу. – Я Карл де Санчо, с Анной мы уже знакомы, а это мой товарищ Риккардо де Кардес. Анна, красавица, пожалуйста, познакомь нас со своей подругой. А то, скажу по секрету, Риккардо влюбился в нее с первого взгляда.

– Это правда? – поинтересовалась Анна мягким обволакивающим голосом, от которого у мужчин кружилась голова.

От слов де Санчо лицо Риккардо залилось краской, он смутился и с трудом вымолвил:

– Да.

– Тогда давайте знакомиться, – подруга Анны протянула ему руку для поцелуя. – Патриция дель Карпио.

Де Санчо вскоре покинул друга, он сделал все, что мог. Освободившись, Карл обратил всю силу своего обаяния на то, чтобы завоевать ту рыжую красотку с зелеными глазами ведьмочки, родившуюся почему-то в баронской семье. Ведьмочка звалась Жанной, оказалась девушкой пылкой, непредсказуемой, с взрывным характером, в общем, Карл уже к концу третьего танца признался себе, что крепко попал в ее сети – не выпутаться.

С Риккардо Карл общался мало: тот весь вечер и всю ночь – бал длился до рассвета – не отходил от Патриции дель Карпио. Шутил, развлекал, старался предугадать любое желание, радовался как ребенок, если удавалось стать ее партнером в танце. Однако, по наблюдениям Карла, все его усилия оказались напрасными, девушка была вежлива, приветлива, но холодна.

– Я ей неинтересен, друг, – признался де Вега Карлу в перерыве между танцами ближе к утру. – Лед ее улыбки разбивает мои мечты. Я чувствую, что меня не гонят лишь из приличия и, может быть, из жалости, снисходя, видя мои старания.

Карл лишь сочувственно вздохнул. Его дела шли превосходно. Де Вега же вскоре куда-то исчез. Через некоторое время Жанна предложила Карлу подышать свежим воздухом. Возвращаясь, они наткнулись на Риккардо в одном из боковых коридоров.

Граф Кардес печально смотрел из окна в ночь, держа в одной руке полупустой бокал, в другой – бутылку вина.

– Друг, что случилось? – притворно веселым голосом спросил Карл.

– Как будто ты не знаешь, – обернулся Риккардо.

– Милая, – обратился Карл к «ведьмочке», – ступай в бальную залу, я сейчас к тебе присоединюсь.

– Скорее, а то со скуки я начну тебе изменять, – пригрозила Жанна, после чего, привстав на цыпочки, укусила его за мочку уха и покинула мужское общество.

– Меня отвергли, – вздохнул Риккардо, когда девушка удалилась.

– Не отчаивайся, согласно сказкам, лишь десятая попытка награждается ответной любовью, – улыбнулся Карл. – Но не бойся, умереть тебе от несчастной любви я не дам!

Риккардо шутки не принял, тогда де Санчо продолжил:

– Не расстраивайся, ты не один такой. Патриция, я расспрашивал, влюблена в какого-то идальго, уже связанного узами брака. Любовь эта тоже безнадежная. Он не обращает на нее ни малейшего внимания.

– Мне от этого не легче.

– Хватит грустно вздыхать, изображая мировую скорбь! – рассердился Карл. – Сейчас же ступай и заведи роман с первой встречной сеньоритой. Пусть десять откажут, одиннадцатая не устоит. Кого я учу? Ну а если считаешь, что это твоя любовь, – жди, когда она разлюбит свой идеал. Все, я должен идти. – Де Санчо тронул покрасневшую мочку правого уха, улыбнулся и удалился, оставив Риккардо одного.

Де Вега не последовал советам друга. Больше на балу де Санчо его не увидел. По словам самого Риккардо, он не смог смотреть на счастливые лица других и предпочел утопить печаль в вине.

Карл искренне переживал за друга, беспокоился за его здоровье, но и не мог предположить, какую роль сыграет эта девушка в жизни Риккардо. Через три года эта встреча жестоким эхом отразится на нем самом, Вильене, Маракойе, да и на всем Камоэнсе.

Он так же не мог представить себе, что всего через полгода сделает предложение Жанне, потому что поймет – ему не найти для себя лучшей жены, а графству Санчо – хозяйки. Вот только счастье их продлится совсем недолго.

Риккардо пробовал подождать. Неделю. Больше выдержать он не смог. Все повторилось.

Вежливая улыбка – Патриция не хотела обижать милого графа, он был так галантен, внимание было приятно, хоть она и не воспринимала его всерьез.

Риккардо, обрадованный этими мелкими, как ему казалось, успехами, попробовал усилить натиск.

Добился лишь того, что Патриция сказал ему прямо:

– Граф, вы хороший человек, приятный собеседник, но не более. Вы меня не привлекаете. Я не представляю себя вместе с вами.

Де Вега побледнел, его словно бы окунули в ледяную прорубь. Эти слова охладили любовный пыл еще на две недели, на десять дней. После чего он вновь попытался привлечь к себе внимание Патриции. Про себя и в разговорах с Карлом он называл ее «Пат», глаза его при этом светились нежностью.

Вышло только хуже. Был еще один разговор по душам, слова девушки больно ранили сердце. Риккардо заболел. Его бил озноб, часами молодой граф лежал в постели, глядя в потолок пустыми глазами. Пропали все желания, кроме одного – быть рядом с ней.

Его появление вызывало среди подруг и знакомых Патриции сочувственно-недоумевающие взгляды или, наоборот, насмешливые перешептывания.

Анна Рамирес сначала относилась к этому с улыбкой, потом же назойливость графа – он не оставлял ее подругу в покое – стала раздражать. Риккардо был ей немного симпатичен, поэтому, решив поговорить с ним по душам, выражалась она резко и прямо:

– Риккардо, вы ничего не добьетесь. Она вас не воспринимает как кавалера. Отступитесь. Неужели вам доставляют удовольствие ее издевки?

– Издевки? Это так выглядит со стороны? – спросил Риккардо и замолчал, ему был известен ответ. – Но почему вы мне это говорите, Анна? Ведь вы же ее близкая подруга?

– Поэтому и говорю. Так будет лучше для всех. Мне уже надоело лицезреть вас унылым. Возвращайтесь к себе в Кардес. Развейтесь, забудьте о ней, – устало повторила Анна. Она не любила повторять.

– Хорошо, – пообещал Риккардо.

Он уехал в Кардес. Патриция вздохнула спокойно, а сама Анна подумала, что, возможно, им будет недоставать этого наивного и немного смешного графа. Потом и Патриция вернулась в родовое имение, проведать отца.

Едва она уехала – Де Вега вернулся.

– Зачем вы здесь, Риккардо? Забыли наш разговор? – спросила тогда Анна.

– Нет, но это сильней меня.

– Вы неисправимы, – улыбнулась она.

Риккардо в ожидании возвращения Патриции стал бывать у Анны все чаще и чаще, она привечала его. Собеседником граф был превосходным: умел и слушать, и говорить. Знания его в самых различных областях были обширны, суждения смелы, на вечерах, даваемых семейством Рамирес, многие гости искали его общества.

Патриция долго не приезжала – болел ее отец, и внезапно, к всеобщему удивлению, Риккардо стал ухаживать за Анной. Позже Анне передали его слова, адресованные Карлу де Санчо: «Не знаю, как это случилось. Я и сам удивлен».

Анна несколько дней ради развлечения флиртовала с ним, затем запретила к ней приближаться.

– Хватит, Риккардо. Эта затянувшаяся шутка мне надоела. Оставьте меня в покое!

Риккардо это не смутило, он продолжал добиваться ее внимания, не замечая откровенных шуток, насмешек, лжи и издевательств. Анна его уже не щадила. Потом было предложение стать его женой.

Анна была удивлена и после некоторых раздумий отказала. Конечно, перспектива стать графиней заманчива, но, во-первых, чувств к графу нет, а во-вторых, быть второй – нет уж!

В итоге Анне пришлось попросить своего брата Алонсо вмешаться. Тот потребовал от Риккардо оставить его сестру в покое. Де Вега не хотел дуэли и подчинился.

«Простите, Анна. Увлекшись вами, я забыл о рамках приличий, поставил вас в неудобное положение. Можете забыть обо мне. Больше ваш покой не потревожу. Прощайте.

P.S. И все-таки вы – прекрасны!» – написал ей де Вега на прощание.

Его отъезд совпал с возвращением в город Патриции.

При встрече они поначалу немного посмеялись над казусной ситуацией, но потом смех стих сам по себе. Первой перестала улыбаться Пат, в глазах ее промелькнула грустинка, но уже спустя мгновение она заговорила на другую, более веселую тему, а именно о столичных нарядах.

Весь следующий год о Риккардо было мало что слышно, он не выезжал из своего графства. Карл де Санчо, почти переехавший в Вильену к невесте, рассказывал, что тот весь ушел в дела, затеял какую-то бестолковую и опасную реформу – раздал вилланам оружие и объявил их милицией. Но этим его нововведения не ограничивались. В графстве Кардес все религии и верования были объявлены равноправными. Конечно, маракойцы с их особой церковью всегда слыли немножко еретиками, но это было уж слишком. Несколько грандов при поддержке церковников подали на де Вегу жалобу в королевский суд, но безрезультатно: налоги Кардес платил исправно, в отличие от многих ревнителей благочестия.

По рассказам купцов, со стороны скайской и лагрской границ в Кардес потянулись караваны беженцев – де Вега обещал им свободные земли. Через Вильену проезжали наемные тронтовские инженеры, выписанные графом. Инженеры не скрывали цель работ – строительство и проектирование шахт и дорог.

Старики ворчали, вот, дескать, куда уходят богатства, собранные отцом непутевого Риккардо. Так, бурчали они, спускают семейные достояния.