Текст книги "Остров Изгнания"

– Подожди! – воскликнул Иаков и крепко схватил Максима за плечо. – Ты должен поехать на остров. Ты должен всё там обыскать! Где-то там есть то, что укрылось от самых опытных искателей. Ты найдёшь это. Ты поймёшь, куда они ушли.

Он по-прежнему держал Максима за руку. Очень крепко. Так держат только друзья. Даже если они скрипачи.

– Хорошо.

Максим вдруг обхватил Иакова и крепко стиснул. Так обнимаются только мужчины. Как два медведя, которые вот-вот начнут бороться.

– Спасибо тебе! Я поеду, – шепнул он Иакову.

– Ничего не забудь. Возьми всё, что требуется сразу. И помни, – Иаков тоже перешёл на шёпот. – У тебя будет только одна возможность, только один вход и один выход. Сделай больше снимков. Давай, найди их! – Иаков помолчал. – И, пожалуйста, вернись.

Максим медленно пошёл к двери. Ему стало спокойно. Так спокойно бывает смертнику, идущему на казнь, когда всё сопротивление и ярость уже позади, и он просто смирившийся. Иаков смотрел ему вслед. Он был в смятении. Как это вышло? Что за встреча у них получилась? Что он посоветовал своему лучшему другу? Нет… Нет!!! Всё неправильно! Иакову захотелось остановить Максима, но что-то не пустило его. Он никогда так раньше не делал, и… Да! Всё это неправильно, но ему почему-то казалось, что он поступил по-дружески. А если по-дружески, то почему в душе его сейчас столько грусти? В тот вечер его Скрипка печалилась. И это слышали все. Даже Иаков.

***

– Какие нынче погоды стоят!

Смешной старичок стоял рядом, облокотившись на парапет, и щурился на солнце. «Погоды»! Старичок, наверное, любит Чехова, подумалось Максиму. Был такой писатель Старого века, Антон Чехов. Максиму он тоже нравился, и он читал его и знал, что так говорили, порой, при Чехове – «погоды стоят…». Жаль, что книги Чехова сохранились только в электронном виде. Погода действительно наладилась! Словно и не было огромных, сливовых туч, словно не заливали землю бесконечные потоки ледяного дождя. Светило солнце! Сияло! Сверкало! Царило! Оно вольготно устроилось на синем, упругом небе и милостиво изливало на людей свою благодать. Оно отражалось в большой воде и разбивалось в ней на тысячи зеркальных лучей. Они больно били по глазам, и шустрыми зайчиками бежали по палубе теплохода, на котором плыл Максим. Теплоход был небольшим и белоснежным как чайка. Он, беспечно рассекая морские воды, нёс Максима навстречу неизведанному. И когда тот утром ступил на его палубу, то в ту же минуту понял: всё, назад дороги не будет.

– Путешествуете, молодой человек?

Старичку явно хотелось общения. Он повернулся к Максиму, и тот увидел, что лицо у старичка вовсе не такое морщинистое, как ему показалось сперва. И можно даже сказать, что он не старичок вовсе, а просто очень взрослый.

– Путешествую.

Максиму совсем не хотелось разговаривать, но промолчать он счёл невежливым.

– И далеко путь держите?

Попутчик явно не замечал нежелания Максима беседовать. У него была подтянутая фигура и подвижное лицо, на котором светились любопытством большие карие глаза. Да он далеко не старик. Скорее мужчина среднего возраста.

– Недалеко.

Максим недобро взглянул на собеседника. Ну что за навязчивость! Понятно же, ему не хочется общаться, нет настроения. Мужчина вдруг засмеялся отрывистым, колючим смехом, словно птица прокричала. Максим не любил крики птиц. Ему сразу становилось тревожно, надрывно, будто должно случиться что-то не очень хорошее. Но этот смех показался ему приятным.

– Готов спорить, что вы – Охотник! – весело заявил попутчик.

Мужчина радостно зашуршал ладонями одна о другую, довольный своей догадливостью. И сразу стал похож на мальчишку. «Да ему не больше лет, чем мне…» – удивлённо подумал Максим.

– Какой охотник? – спросил он, забыв о том, что ещё минуту назад не желал беседы.

– Ну как же? – новый знакомый улыбнулся и снова стал старше. – Вы ведь едете на Остров Изгнания?

Максим взглянул ошарашено. Откуда он может знать? Ведь остров не конечный пункт прибытия теплохода…

– Ну, а туда ездят рабочие и Охотники, – добавил попутчик.

– Что за охотники?! – Максим по-прежнему ничего не понимал

Он знал, что недавно на побережье острова была построена небольшая фабрика по производству бумаги. Со времени исчезновения таймеров прошли десятки лет, и Новому Веку было жаль терять пропадавшую просто так гостеприимную землю. Но почему старик не принял его за рабочего?..

– Охотники. Те, что ищут Неуловимых. Их ещё называют таймерами

Максиму вдруг показалось, что его собеседник устал, таким сонным стало его лицо.

Внезапно стало душно. Воздух словно превратился в вязкое желе, которое упорно отказывалось наполнять лёгкие. Не стало времени. Всё бытие собралось в крошечный комок, который жался теперь к ногам Максима, как потерявшийся щенок. Наконец, ему удалось вздохнуть.

– Я не Охотник, – слова дались Максиму с большим трудом, и он неожиданно выложил правду. – Но мне нужно их встретить. У меня к ним… дело.

«Дело! Глупое слово. Совсем неподходящее…» – мелькнуло в голове у Максима.

– Вернее, просьба!

Попутчик поднял бровь, отчего лицо его стало ещё более сонным.

– Это запрещено законом. Вы готовы стать преступником, молодой человек?

Готов? Да он уже преступник! Он уже плывёт на этот остров, чтоб его, и не собирать бабочек. И он уже оставил далеко позади ту черту, за которой всё было иначе. Зачем он вообще разговаривает с этим, совсем не знакомым ему, человеком? А вдруг он враг, вдруг он пойдёт сейчас и сдаст Максима властям? Максим отвернулся и хмуро посмотрел на воду. Счастливую воду, с отражавшимся в ней миллионом маленьких солнц. Когда он поднял голову, то обнаружил, что его собеседник не спеша уходит. Ссутулившись и чуть шаркая ногами. Всё-таки старик… Наваждение!

Остров Изгнания был огромен и величав. И не было в нём ничего мрачного, как и унылого, и ему совсем не подходило его название. Максим прикинул: для того, чтобы обойти его весь, понадобится дней пять. Он смотрел на приближающийся берег. Где-то там его мечта! Где-то там – тайна исчезновения Неуловимых, как назвал их странный попутчик.

Теплоход подошёл к острову рано утром, и люди заспанной кучкой толпились у причала, ожидая прибытия службы контроля. Максим пытался спрятать голову в воротник куртки – по утрам было зябко. Он рассматривал разношёрстную толпу и никак не мог обнаружить в ней вчерашнего знакомого. Его старания были прерваны появлением контролёров. Толпа оживилась и загудела. Каждый был опрошен быстро и чётко и, подхватив багаж, отправился восвояси. Максим в графе «цель прибытия» указал «учебная экспедиция». И ведь даже не соврал шельмец! Все прибывшие вместе с Максимом направились в сторону симпатичной фабрики, он сделал вид, что присоединился к ним, а затем незаметно свернул в лес и вынул из кармана куртки компас и карту. Ему не удалось раздобыть координаты поселения. Значит, придётся разделить остров на части. Максим решил, что пойдёт прямо, на север и пересечёт его посередине. Если это окажется безуспешным, то он поочерёдно исследует восточную и западную половины острова

«Весёлый остров!» – подумал Максим, глядя по сторонам. У него было почти хорошее настроение. Вокруг были лиственные деревья и совсем немного елей, отчего лес и в самом деле казался вовсе не мрачным. И травы. Травы…. Опушки, на которых цвели какие-то диковинные цветы, таких цветов не встретишь в городах. И всюду шмели. Деловитые, толстые, как банкиры и важные, как мамаша с коляской. Максим окончательно развеселился. Ему даже пришла в голову мысль поселиться здесь. Сбежать. Арине вряд ли придёт в голову разыскивать его в этом странном месте… Но тут он вспомнил, как отец смотрел на него. Отец… Максим тяжело вздохнул и ускорил шаг. Надо было торопиться. Стояла удивительная тишина, звенящая, пронзительная. Великая. Даже мерное гудение шмелей не тревожило её. Напротив, тишина словно была соткана из этих звуков, таких незатейливых… Шмели, шёпот травы, ворчливые переливы воды в ручьях, всё это переплеталось между собой и создавало её. Тишину. Внезапно Максиму показалось, что он здесь не один. Он остановился и судорожно оглянулся… Показалось… Никого. Только он и тишина.

Максим шёл уже несколько часов. День перевалил за полдень, становилось жарко. Лес обступал Максима плотной древесной стеной, и городской мир, с его радостным шумом, яркими огнями и людским оживлением стал казаться бесконечно далёким. Максим очень устал. Он никогда не был туристом и не представлял себе, насколько это непросто. У него затекли ноги, и ломило спину, невозможно хотелось пить. Но ему казалось, что если он остановится хоть на мгновение, то опоздает. Он словно не искал, а гнался за кем-то. А этот кто-то всё время его опережал…

Максим решился на привал только тогда, когда заметил, что темнеет. Он достал одеяло и нехитрый провиант. На темнеющем небе проступили звёзды, из-за кромки леса выглянула застенчивая луна. Густые сумерки старательно гладили каждый листок на притихших, сонных деревьях, и Максиму слышались звуки колыбельной. Мама пела ему колыбельные… В детстве он очень любил эти минуты. Уютно укрывшись одеялом, Максим слушал мамин голос, он проникал сквозь навалившуюся дрёму и обещал радость и сказку. Сон смежил его веки. Он спал и даже во сне шёл, протягивая вперёд руки, пытаясь ухватить ускользающую мечту. А она манила его, невидимая, скрытая струями дождя…

Он выступил, как только рассвело. Лес начал казаться Максиму бесконечным. Идти было неудобно, утренний туман укрывал землю и белыми ручейками растекался у ног Максима. И только когда солнце поднялось над лесом, туман, как вор, застигнутый врасплох, вздрогнул и растворился. Стало возможным идти быстрее. За полтора дня Максим прошёл приличное расстояние, но на его пути не попадалось даже малейших признаков жилища. Он вглядывался в толщу леса, боясь пропустить что-нибудь важное, так, что начали слезиться глаза. Максим постоянно сверялся с компасом, опасаясь сбиться с пути. Так прошёл ещё один день, не принеся ему никакого утешения…

К исходу третьего дня, весь измочаленный, со сбитыми в кровь ногами, Максим вышел на противоположный берег острова. Он ошибся в своих расчётах, остров оказался гораздо больше, чем казалось. Максим смотрел на волны, вальяжно ласкавшие берег, и казался себе муравьём, ползущим по гигантскому дереву. Только муравей обладал несравнимо большим оптимизмом. Максим медленно повернулся и продолжил свой путь…

Восточная половина острова была каменистой, и леса на ней было значительно меньше, хоть какое-то облегчение! Но поселения на ней Максим тоже не обнаружил, зато потратил полтора дня. Он стал напоминать бродягу, одежда изорвалась, он похудел, и вид у него был измождённый. Он шёл по лесу как зверь, ломая ветви, широко расставляя ноги. На шестой день Максиму стало казаться, что он знает наизусть каждое дерево, каждый камень, и лично знаком с каждой белкой…

Утром седьмого дня его застала гроза. Максим не подумал о палатке, когда собирался на поиски, он вымок до нитки и радовался, что выбрал для багажа непромокаемые кофры. Снаряжение было громоздким и очень тяжёлым. Максиму стоило огромных трудов вынести его из лаборатории Академии и остаться незамеченным.

Наконец, потягиваясь всеми лучами, выглянуло отдохнувшее солнце. Чувствуя неимоверную усталость, Максим опустил поклажу на землю, сел под большим деревом и прислонился к его шершавому, влажному стволу. Он совсем выбился из сил и всерьёз сомневался, что поселение таймеров вообще где-то есть. Может, и самих Неуловимых никогда не было. Вдруг, это просто занятная легенда, сказка. Люди любят придумывать сказки… Это записано в их генетическом коде. Нет. Это не вымысел. Они должны существовать! Они нужны ему сейчас больше, чем кто бы то ни было. На них вся его надежда. А если их нет, то нет и надежды, а значит, ничего нет, и никогда уже не будет. Где же вы?.. «Где?!!» – Максим закричал, что было сил и крик его врезался в лесную плоть и, отталкиваясь от каждого листа, растворился в безмятежной синеве неба. Надо идти дальше. Максим поднялся, заметив, что ноги его дрожат, кое-как взвалил на плечи свой багаж и продолжил путь. Нельзя думать о плохом. Надо просто искать. Всё время искать, даже если на это уйдёт вся жизнь. Хотя, всей жизни у него не было. Было только два месяца. А может они и есть вся его оставшаяся жизнь? Если бы, ну, хоть приблизительно знать, где может быть это проклятое поселение. Ничего, он прочешет весь остров заново вдоль и поперёк, он… Тут ветви громадной липы внезапно расступились, и перед взором Максима возникла колоссальная ограда. Забор. Заборище! Как просто… Всё поплыло перед глазами. Не веря своему счастью, не чуя тяжести на плечах и превозмогая боль в натруженных ногах, Максим побежал вдоль забора. Он показался ему нескончаемым, но где-то должен был быть вход. Наконец-то!..

Максим стоял перед массивными, оплетёнными диким плющом воротами, толщиной с крепостной вал. «Они что, воевать собирались?..» – рассеянно подумал Максим, рассматривая замки. Это были три электронных запора самой высокой степени сложности. Такие замки обычно устанавливались на сверхсекретных объектах. Да… Максим мигом стряхнул с себя свою ношу и стал лихорадочно расстёгивать увесистый кофр. Дрожащими руками он достал портативную отмычку и осторожно, пальцы почти не слушались его, установил щупы на все три запора. Запустив программу декодирования, Максим опустился на траву. Отмычка должна справиться, процесс займёт минут двадцать. Что там у них, за таким забором, атомная установка? Максим закрыл глаза и слушал щелчки кодировщика. Они отдавались в его голове словно удары молота. Внезапная мысль пронзила его. А что если объект охраняют?! И хлёсткий ожёг сожаления, нет, не сожаления, что его поймают, а что он так и не доберётся до них, не разыщет… Вот уж, воистину Неуловимые…

Никто не спешил его задерживать. Никому не было дела до этих варварских ворот и до стремлений Максима нарушить запретную зону. Странно… Но хорошо. Кодировщик пискнул в последний раз, и ворота облегчённо лязгнули замками. Максим медленно подошёл и липкими от волнения руками схватился за титановую ручку. Он был готов увидеть всё, что угодно: военные казематы Старого века, цепи, толщиной с руку, решётки… Но только не то, что открылось его взору!

Словно на праздничной открытке, сияя благолепием и уютом, в роскошной берёзовой роще расположилась деревенька. Небольшие красивые дома, аккуратные дорожки, выложенные плитняком, цветочные палисадники… Максиму показалось, что сейчас распахнутся двери и ему навстречу выбегут румяные тётушки в передниках и начнут закармливать его пирогами. Он осторожно шагнул на дорожку, словно опасаясь, что она бумажная. Вокруг было чисто, никаких признаков запустения. И невозможно было поверить, что нога человека не ступала сюда десятилетиями. Максим подошёл к одноэтажному домику, тщательно оштукатуренному и выкрашенному в светло-жёлтый цвет, и ошарашено уставился на начищенную ручку двери. Не может быть! Здесь кто-то живёт?! Как? Он протянул руку и осторожно постучал. Этот тихий, неуверенный стук моментально раскроил монолитную тишину надвое. Максиму стало неловко, что он, Максим, такой громкий. Да нет… Ерунда! Это невозможно. Никого тут не может быть! Он повернул ручку и перешагнул порог. В доме тоже была чистота. Ни пыли, ни мусора… Любовно заправленные кровати, выглаженные занавески. Максим подошёл к деревянному шлифованному столу, на котором что-то стояло, прикрытое вышитой салфеткой. Красивая салфетка. Что там на ней? Фиалки? Анемоны? Его мама тоже любила вышивку. Максим не удержался и взял салфетку в руки. Красивая… Взгляд его скользнул дальше, к тому, что стояло на столе, Максим на мгновение замер и, потрясённый, выронил салфетку из рук. Под ней, в плетёной корзинке гордо возлежал большой, надрезанный ломоть хлеба. Свежий!

Максим пулей вылетел из дома и бежал до самых ворот. Только там он остановился и, тяжело дыша, оглянулся на деревню. Никого. События оборачивались совсем не так, как ожидалось. Может быть это другое жилище? Не заброшенное поселение Неуловимых? И Максим, как заправский грабитель, вторгся в частные владения? Так, надо успокоится… Мог он ошибиться? Максим поднял голову и ещё раз посмотрел на ворота. И они, и сама ограда были настолько заросшими, что было совершенно очевидно, их не открывали много лет. Тогда как?! Как можно прожить в полной изоляции, без пищи и медицинской помощи столько лет, как? И потом, таймеры исчезли, это установлено. Их искали и не смогли найти. До сих пор ищут. И если здесь живут люди, то где они все? Ушли через закрытые ворота? Не успел Максим подумать об остальном, как его внимание привлёк звук. Песня… Песня?!

Максим прислушался и понял, что поют не в деревне, а за оградой. Голос был противный и он его уже где-то слышал. На негнущихся ногах Максим вышел из ворот. Так и есть. Старикашка! Его навязчивый теплоходный попутчик. В смешной походной шапке и спортивном костюме, он самозабвенно и фальшиво напевал, разглядывая что-то в траве.

– Добрый день! – громко сказал Максим.

Старик посмотрел на него так, словно он был не в дремучем лесу, а в городском парке, и запросто мог встретить здесь старого приятеля

– О, молодой человек! Добрый, добрый… Как поживаете? – с улыбкой произнёс он и снова уткнулся в траву.

– Отвратительно, – мрачно ответил Максим – Что Вы тут делаете?

– Собираю грибы! – увлечённо воскликнул старик и сунул Максиму под нос корзинку.

Там действительно болталась парочка грибов.

– Грибы! Я так люблю грибы! Их тут масса разновидностей, – деловито начал он объяснять, – есть и ядовитые, но-о-о… если знать рецепт, то можно приготовить из них замечательное лекарство!

Он радостно засмеялся по-птичьи и потёр руки, как там, на теплоходе. Видимо, это было его привычкой. Он всё-таки не старик… Кем бы он ни был, чудак снова бухнулся в траву и начал там что-то сосредоточенно вынюхивать. У Максима в душе зашевелились неприятные подозрения…

– Вы следили за мной?

Мужчина оставил вопрос Максима без внимания, поднял голову и уставился на ворота

– Вы всё-таки открыли их, молодой человек! – счастливо произнёс он и засеменил внутрь. – Ух, ты, красота какая! – расцвёл при виде деревеньки грибник и, всё так же потирая руки, вприпрыжку побежал по дорожкам.

«Мальчишка, лет шестнадцать…» – подумал Максим. Он закрыл глаза. Смертельная усталость навалилась на него и сдавила в своих жадных объятьях. Мужичок продолжал бегать по деревне, от души веселясь, похохатывая и разговаривая сам с собой. Он что, сумасшедший? Максим напрягся. Точно, безумный! «Сейчас он загрызёт меня или застрелит из своей корзинки» – угрюмо подумал Максим. Но, может, это и к лучшему…

Снова шёл дождь. Только совсем другой. Тонкий и нежный, звенящий он срывался с высоты. И светило солнце. Оно играло в дождевых нитях золотым блеском и по каплям собирало радугу. Мокрая листва неустанно кивала под дождевым напором и словно говорила: «Смелей, смелей…» Она стояла рядом. Но он не мог разглядеть её лица. Она протянула руку и коснулась его щеки… Он накрыл её руку своей и ощутил, как на тоненьком запястье пульсирует жилка. Тепло… Как тепло… Она улыбалась. Он не видел её лица, но она улыбалась, он знал это…

– Молодой человек! – мужичок настойчиво теребил его плечо. Максим вскочил и взъерошил волосы. Он что, спал?

– Притомились? – поинтересовался грибник, пытливо и участливо заглядывая ему в лицо.

– Как Вас зовут? – неожиданно спросил Максим.

– Вячеслав Иванович, – произнёс мужичок тоном, каким обычно успокаивают младенцев. – Вячеслав Иванович!

– А меня – Максим.

– Угу, угу… – заухал Вячеслав Иванович. – Пойдём, что ли в дом, горемычный? Чего, на ночь глядя, на улице сидеть?

Максим осмотрелся. На самом деле смеркалось. Когда успело? Или он так долго спал?..

– Вы здесь живёте? – Максим спросил просто так. Он знал ответ.

– Нет, конечно, – как само собой разумеющееся заметил Вячеслав Иванович. – Тут никто не живёт.

– Но…

– Нет тут никого сегодня! – грибник нетерпеливо махнул рукой и поспешил к жёлтому домику, тому самому, в котором Максим уже успел побывать

Вячеслав Иванович беззастенчиво и бодро забежал внутрь, прошёл на кухню и взглянул на стол.

– Хлебушек! – радостно заявил он и стал заглядывать в шкафчики, бормоча себе под нос.

Он доставал какие-то баночки, звенел чашками…

Максим подпёр плечом дверной проём.

– Но это всё не наше. Мы не можем здесь находиться

Он снова сказал просто так. Он снова знал, что именно ему ответят.

– Слушай! – Вячеслав Иванович выглянул из-за дверцы шкафчика. – Какой же ты зануда, Максим! Ну что, людям жалко, что ли, куска хлеба с маслом и крыши над головой? – он развёл руками. – Не гоже на улице. Вдруг дождь пойдёт?

Дождь… Максим дотронулся до своей щеки и вспомнил… Её тёплая рука, и жилка на запястье… Вячеслав Иванович деловито суетился у стола, разливая крепко заваренный чай в тонкие белые, позолоченные рисунком, чашки. Максим быстрым шагом подошёл к нему и схватил за руку. Рука была сухая и жилистая, как у спортсмена.

– Вы знаете, – глядя прямо ему в глаза, произнёс Максим. – Я знаю, что вы знаете. Они тут живут, да? Они! Живут здесь и прячутся, как только приходят чужие. Им удалось найти убежище, незаметное человеческому глазу. А потом они покидают его и живут здесь…

Вячеслав Иванович, не мигая, смотрел на Максима. Его большие карие глаза внезапно сузились, словно он хотел что-то рассмотреть в Максиме. Что-то очень маленькое. «Может быть, совесть?» – горько подумал Максим. Ему показалось, что время снова исчезло. Скорей бы уж он рассмотрел, что там ему надо… Целое столетие он смотрит на него, этот странный человек. Юноша…

Чашка звякнула о блюдце и Максим вздрогнул. Вячеслав Иванович по-стариковски крякнул и произнёс:

– Давай пить чай!

Максим послушно опустился на резной деревянный стул и подвинул к себе чашку. Просто произведение искусства эта чашка. Фарфор был тонким как шёлк, просвечивающим. Рисунок золотым кружевом ложился на края чашки и её подножие, окантовывал блюдце… Максим, не отрываясь, смотрел на Вячеслава Ивановича, а тот шумно прихлёбывал чай и грыз сушку. Грыз сушку… Максим готов был делать, что угодно. Целовать ему ноги, грызть для него окаянную сушку, что угодно! Лишь бы он сказал! Лишь бы сказал…. И правда, пошёл дождь. Нудный и скучный, моросящий на душу, как нравоучение. Он брюзжал на окна, покрывая их малюсенькими плевками глупых нотаций.

– Зачем они тебе? – внезапно спросил Вячеслав Иванович.

Прямо сейчас кинуться целовать ему ноги или подождать?

– Я хочу только попросить… Если возможно… А потом я уйду!..

Максим начал рассказывать. Что он глупец, что глупее не бывает… Он запинался, теряя нить, размахивал руками, вскакивал, опять садился. Он хотел, чтобы получилось как можно короче. Про всё: про лето, про дождь… Но, покороче. Чтоб, не дай Бог, не утомить, не надоесть, не разозлить… Но, чтобы всё понятно. Чтобы самую суть! Чтобы дошло до него, этого странного и всемогущего Вячеслава Ивановича, что Максиму нужно, очень нужно… Необходимо. Как дышать.

– А чем тебе не нравится твоя невеста? – спросил вдруг Вячеслав Иванович, громко ломая сушку.

– Какая невеста?

О чём это он? Он что, его не слушал?

– Арина. – Вячеслав Иванович широко распахнул карие глаза.

– Она мне не невеста… – Максим растерянно посмотрел на собеседника

– Таков государственный закон, – хруст сушки становился невыносим. – Ты не получишь Высшую Грамоту, не сможешь работать и по закону она теперь твоя невеста.

– Закон не всегда справедлив, – произнёс Максим и поразился.

Он позволил себе рассуждать как экстремист?! Даже в страшном сне он не мог себе представить, что когда-нибудь скажет хоть слово против Мудрого Закона его Идеального мира. Но что-то произошло с ним… И Максим чувствовал, как это что-то изменило его, превратило в совсем другого человека, и не даёт ему смириться. И повернуть назад было невозможно. Он никогда уже не будет прежним…

– Арина – чужой мне человек. Нелюбимая, – он развёл руками. – Никому не будет счастья от этого брака. Ни мне, ни ей…

– Не твоя забота её счастье, – изрёк Вячеслав Иванович и положил сушку на стол. – Откуда тебе знать, что делает её счастливой? Может всё, что ей нужно, это обладать тобой. Ты станешь её собственностью и всё! – он пожал плечами. – Вот оно счастье! Может тебе перестать ныть, и сделать так, как она хочет? Ты и так уже доставил всем слишком много проблем, – он снова взял сушку и стал рассматривать, словно примеряясь, с какого боку её откусить.

Всё правильно. Всё справедливо… Нет!

– Нет! Вы не правы! – Максима несло, словно плот по горной стремнине

Вячеслав Иванович, наконец, определился с сушкой и шумно захрустел ею. Зачем, зачем Максим с ним спорит? Господи, старик сейчас его выгонит!

– Вы не правы!.. Если она действительно твоя любовь, то ты не можешь не знать, что для неё хорошо. И даже если это разобьёт тебе сердце, ты всё равно это сделаешь. Для неё. А я не люблю, – Максим отодвинул от Вячеслава Ивановича корзину с сушками. – А значит, никогда не смогу сделать её счастливой!

Пора собираться. Сейчас старик выгонит его взашей. Вячеслав Иванович вдруг улыбнулся и вновь помолодел лет на сорок.

– Значит, ты хочешь отправиться к месту твоей Главной Работы? Откуда ты знаешь, что Неуловимые смогут тебя туда доставить? – и подвинул сушки обратно.

Максим подумал, что никогда больше не сможет не только есть сушки, но и смотреть на них.

– Мне нужен только шанс. Я знаю, что никто не обязан помогать мне, – Максим опустил голову и обхватил её руками. – Я просто прошу… о милости.

Стало очень душно. Как тогда, на теплоходе. Вячеслав Иванович взглянул на Максима и осторожно потёр ладонью о ладонь… Его карие глаза, вдруг показались огромными. Они чернели, как грозовое небо и, наконец, стали бездной, которая затянула Максима, как ничтожную песчинку в своё бесконечное пространство. Кричала птица… И вновь всё сущее сжалось в крошечный комок и упало к ногам Максима. Осталась только рука на его щеке, её тёплая рука с пульсирующей на запястье жилкой…

Он вернулся. Максим точно знал, что где-то был, но он вернулся. Вячеслав Иванович сидел на том же стуле и, к счастью, больше не грыз сушки. Максим осмотрелся. Комната осталась той же, только в ней, кроме него и Вячеслава Ивановича были ещё люди. Их было много, человек тридцать. Мужчины. Женщины и дети. Все они были худощавы и смотрели на Максима большими карими глазами. Всё встало на свои места. Неуловимые. Он нашёл их… Он знал… Он очень хотел, чтобы всё оказалось именно так. Максим взглянул на Вячеслава Ивановича и прошептал:

– Спасибо!..

– Пока не за что, – Вячеслав Иванович насмешливо посмотрел в ответ.

Максим во все глаза смотрел на странных, молчаливых людей, и в голове его теснилось множество вопросов.

– Но… как получилось, что вас не нашли? Ведь ищут до сих пор. Нет, нет! – Максим яростно замахал руками, будто желая уберечь этих людей от беды. – На всякий случай, можете не показывать мне своё убежище!

– Это лишено смысла, – Вячеслав Иванович отодвинул блюдце. – Его не существует.

– Как?!

– Очень просто. Мы живём во вчерашнем дне. Максиму показалось, что в его голове разорвалась та самая сверхбомба, военный апофеоз Старого Века, и разметала её на молекулы.

– Где?..

– Во вчерашнем дне, – повторил, как непонятливому ученику, Вячеслав Иванович. – Мы никуда не исчезали, просто ушли на день назад. И, когда бы, не наступило сегодня – нас там нет!

Ну, конечно! Как всё просто… Но кто бы мог догадаться? Неуловимые. Таймеры. Погрешность генетического программирования. Люди-время. Люди вне времени. Люди с птичьим криком вместо смеха. Вечно молодые, вечно старые…

– Мы поможем тебе, – Вячеслав Иванович встал и заходил по комнате.

Женщины, молча, начали убирать со стола. Мужчины забрали детей, и вышли прочь.

– Но у тебя мало времени. Всего семь дней. Дольше мы не сможем держать портал, – предупредил Вячеслав Иванович.

Женщины закончили уборку и отправились восвояси.

– За семь дней Господь создал мир… – пробормотал Максим.

Ему почему-то вспомнилась христианская Библия, так любимая родителями его друга, Иакова.

– Что? – не расслышал Вячеслав Иванович.

– Как вы узнали, что я ищу вас? – Максим внезапно сменил тему.

– Разве тебе не говорили? – Вячеслав Иванович снова улыбался. – Мы видим то, что не видно другим. Слышим то, что никто больше не услышит. Вот и слова твои, про семь дней… Ты не захотел мне их повторить, но ничего. Потом вернусь назад и ещё раз послушаю, – он простодушно засмеялся, радуясь придуманной забаве и вновь показался старичком.

Максим не смог сдержать любопытства.

– Почему вы, когда смеётесь, то кажетесь детьми или…

– Стариками? – Вячеслав Иванович помолчал. – Потому что умение радоваться это талант. Он даётся всем при рождении. Дети владеют им в совершенстве. Но, взрослея, большинство этот талант теряют. Жизнь преподносит горести, разочарования… Чувствовать счастье становится труднее. И если, прожив свою жизнь почти до конца и понимая, что он, этот конец, близок, ты сохранил способность радоваться, то ты – счастливый человек. Ладно! Много разговариваем, – Вячеслав Иванович снова сел за стол. – Покажи мне свои записи, нам нужно знать, куда тебе отправляться.

Максим кинулся к своему багажу. Он не понимал, чем заслужил благосклонность Вячеслава Ивановича, который, судя по всему, был у Неуловимых кем-то вроде старейшины. И, боясь спугнуть удачу, Максим готов был слушаться его неукоснительно. Он достал заветный «фолиант» и бухнул его на стол. Теоретическая часть была завершена полностью и, как сказал научный руководитель Максима, удалась блестяще. «Старый век. Средневековый брак. Подробности и традиции» – так звучала идея его Главной Работы.

– Я смотрю, тема брака тебя преследует! – Вячеслав Иванович не скрывал иронии. – Эдак ты навсегда потеряешь к нему интерес, не успев жениться.

– Это очень интересно! – глаза Максима загорелись. – В те времена всё было иначе. Условия жизни диктовали мораль, во многом отличающуюся от морали нашего времени. Потом, детали быта…

– Да, я вижу, ты фанатик своего дела, – Вячеслав Иванович явно не разделял энтузиазма Максима. – Мне нужны точные координаты.

– Вот! – Максим перелистал на начало. – Здесь всё записано.

Внимательно прочитав, Вячеслав Иванович закрыл глаза и сложил на груди руки. Он сидел так какое-то время, а потом резко встал.

– Сейчас ночь, надо поспать. Набраться сил, – он указал Максиму на кровать. – Ляжешь здесь. Приступим утром, часов в пять. Утреннее время лучше всего для перехода. Переоденься. Ничего не забудь.