Текст книги "Московские юнкера Советского Союза. История одного выпуска"

Глава 4
Информация и рассуждения. Московские юнкера

Нашему поколению родившихся в 50-х годах XX столетия и связавших себя с военной службой судьбой было уготовано не только жить в двух веках, эпохах и государствах, но и многим служить в двух армиях. Несмотря на существенные различия в государственном устройстве, социально-политической направленности общества и названиях страны, их связывает одно неоспоримое и общее для нас понятие – Отечество. Рассматривать его историю без дореволюционной, царской России невозможно. Также и с армией, какой бы строй или государство она ни защищала, всегда были общие, объединяющие черты в поведении и поступках ее солдат и командиров. Знать историю своей Родины и ее армии всегда считалось достойным стремлением каждого поколения военных, особенно офицеров.

Вопросы «Кто мы? Как было до нас?» начали интересовать курсантов роты во время и после прочтения книги «красного графа» А.А. Игнатьева «50 лет в строю», где нам особенно были интересны воспоминания об учебе в Киевском кадетском и Пажеском корпусах и Николаевской академии Генерального штаба. Книгу читали по очереди, обсуждали в свободное время, искали и находили общие черты в обучении, воспитании, поведении и взаимоотношениях кадетов, юнкеров и курсантов разных времен. Спустя пятьдесят лет мне захотелось вернуться к этому вопросу.

Почему выпускники Московского ВОКУ называют себя наследниками и преемниками юнкеров Александровского и Алексеевского военных училищ и 6-й Московской школы подготовки прапорщиков пехоты, насколько это правомерно и какие для этого есть основания? Надеюсь, сведения, которые я попытался собрать из различных источников и обобщить, в какой-то мере смогут пролить свет на данный вопрос. Подбирая исторический материал, я заметил одну общую закономерность в поступках и судьбах юнкеров трех эпох: следование основным принципам своей совести и убеждений – Долг – Честь – Вера – Отечество.

В результате военной реформы середины XIX века было принято решение отделить общий курс кадетских корпусов от специальных и открыть на основе последних военные училища. Первыми в 1863 году были открыты пехотные училища Константиновское и Павловское в Петербурге и Александровское и Алексеевское в Москве. Воспитанников этих училищ стали называть юнкерами. Слово «юнкер» (молодой господин) пришло в Россию из Пруссии – так называли молодых людей дворянских фамилий при поступлении на военную службу.

В военные училища принимались неженатые молодые люди, в возрасте от 17 до 28 лет, одновременно дававшие подписку с обязательством «не вступать ни в какую политическую партию и не жениться до окончания курса обучения». Срок обучения составлял 2–3 года. Окончившие обучение по «1-му разряду» получали чин подпоручика, по «2-му разряду» – прапорщика. Успеваемость оценивалась по 12-балльной системе, от «отлично» до «весьма дурно». Во времена царствования Николая II в России насчитывалось 25 военных училищ: пехотные, артиллерийские, инженерные, кавалерийские, казачьи и военно-топографические. Каждое имело свою форму, знамя, девиз и особые традиции.

Поначалу большая часть юнкеров принадлежала к числу дворян. Но с 1874 года было разрешено принимать в военные училища «лиц всех сословий». Юнкерам из бедных семей, хорошо успевающим по всем предметам, полагалось специальное денежное вознаграждение. На конец XIX века из дворян происходило примерно половина всех офицеров, а к 1917 году состав военных учебных заведений практически воспроизводил картину социального среза России. Свыше 80 % всех юнкеров происходили из крестьян и мещан. Остальные были детьми служащей интеллигенции. Дворян было среди них менее 10 %. После Февральской революции 1917 года военные училища оставались последним островком дисциплины и порядка среди стремительно разлагающейся русской армии.

Александровское военное училище располагалось в белом высоком здании с колоннадой и лепным пеликаном, кормящим своих птенцов, – на углу Арбатской площади и улицы Знаменка, на месте упраздненного в том же году Александринского сиротского кадетского корпуса, занимавшего с начала века бывший дворец графа Ф.А. Апраксина. В советские времена это был один из корпусов Генерального штаба Вооруженных Сил СССР. Москвичи гордились своими александровцами. «Наша гвардия», – говорили они, а юнкера с белыми погонами и вензелем царя-освободителя Александра II блистали во всей красе своих золоченых мундиров. Юнкера считались на действительной военной службе, соблюдали присягу и воинскую дисциплину. В своем автобиографическом романе «Юнкера», вспоминая о родном училище, А.И. Куприн напишет: «Москва в число своих фаворитов неизменно включала и училище в белом доме на Знаменке, с его молодцеватостью и вежливостью, с его оркестром и с превосходным строевым порядком на больших парадах и маневрах». Блистали александровские юнкера на гренадерских парадах, блистали и на балах в московских институтах. А в тяжелые годы войны офицеры-александровцы с честью выполняли свой воинский долг на полях сражений, поддерживая традиции родного и любимого училища.

Фасад здания Александровского военного училища на Знаменке. 1890 г.

В списке юнкеров, окончивших Александровское военное училище, имена известных людей, таких как писатель Куприн А.И., актер Театра им. Вахтангова Щукин Б.В., композитор Скрябин А.Н., генералы русской армии Юденич Н.Н., Духонин Н.Н., известные советские военачальники Каменев С.С., Тухачевский М.Н. Державными шефами училища всегда были только императоры: от Александра II до Николая II.

В строевом отношении училище представляло батальон, состоящий из четырех рот. Каждая рота делилась на четыре взвода. Состав училища изменялся от 300 юнкеров при его образовании до 2000 с началом Первой мировой войны. Началась практика ускоренных 4-месяч-ных выпусков, так как фронт остро нуждался в пехотных офицерах младшего звена. Именно они гибли в первую очередь при боевых действиях. Во главе училища стоял начальник в чине генерала или полковника, имевший права командира дивизии. Ему подчинялся батальонный командир. Именно он следил за соблюдением его подчиненными дисциплины и чинопочитания, за воинским порядком и точным соблюдением обязанностей службы, а также за нравственностью юнкеров, их строевой подготовкой и внеклассными занятиями. На него возлагалось и общее наблюдение за хозяйственной частью. Ротные командиры руководили службой, строевым образованием и воинским воспитанием юнкеров. Они же непосредственно заведовали ротным хозяйством.

Младшие офицеры назначались из состава строевых частей, должны были быть в чине не выше штабс-капитана гвардии или капитана армии. Также они должны были прослужить в офицерском звании не менее 5 лет и до назначения в училище не менее 2 лет в строю.

Учебной частью заведовал инспектор классов, как правило, в чине подполковника или полковника. Образование в училище давали блестящее, среди педагогов было много не просто талантливых, а знаменитых людей. Например, преподавателем математики был генерал В.М. Пржевальский, автор «Таблиц логарифмов» и брат известного путешественника. Историю преподавал Ключевский, естествознание – будущий академик А.Е. Ферсман.

Арбатские юнкера гордились славными традициями Александровского училища. Здесь, например, не привилось свойственное армии позорное явление, называемое в XIX веке «цуканьем», а в современном обществе «дедовщиной» и «неуставными взаимоотношениями». Офицерство в Российской империи напоминало закрытый мужской клуб, но на пороге этого клуба молодого юнкера ждала серия испытаний, которые называли словом «цук». Этот термин означает резкое движение поводьями в верховой езде. Старшекурсники присваивали себе право буквально «объезжать» новичков. Как ни странно, но особенно этим отличалось Николаевское кавалерийское училище, являвшееся привилегированным для многих семей знатных дворян. Юнкеров-новобранцев здесь ждал целый год беспрекословного подчинения и муштры, без права на безмятежный сон. «Зверь»-первогодка был обязан безошибочно отвечать на вопросы «господина корнета» – юнкера старшего курса, в любом состоянии и в любое время суток. Побои юнкерам не грозили, рукоприкладство считалось уделом плебеев. К тому же за «оскорбление действием» дворянина могли исключить из училища. Если молодой юнкер не угождал «господину корнету», его наказывали изнуряющими приседаниями и отжиманиями, а то и ездой верхом в спальне или до туалета. «Цук» регламентировал все действия юнкера. Каждый свой приказ «господин корнет» сопровождал щелчком пальцев перед носом новичка. Не справился или сделал неправильно – повтори. И так сотни, а то и тысячи раз, но почти никто из юнкеров не роптал – терпели и ждали своего часа. В училище существовала «Звериада» – негласный кодекс, состоящий из правил поведения юнкеров. Она хранила неформальные правила училища и сатирическую песнь о прошедших годах. Каждый год выпускники дополняли ее новыми строками, а первогодки заучивали стихи наизусть. Начало у всех «Звериад» было примерно одно и то же:

 
Когда наш корпус основался, тогда разверзлись небеса,
завеса надвое распалась, и были слышны голоса:
курите, пейте, веселитесь, посадят в карцер – не беда,
учить уроков не трудитесь, не выйдет толка ни черта.
Так наливай кадет кадету, кадеты любят пить вино…
 

Бывший юнкер Куприн рассказывал об этом: «В Александровском училище нет даже и следов того, что в других военных школах называется “цуканьем” и состоит в грубом, деспотическом и часто даже унизительном обращении старшего курса с младшим: дурацкий обычай, со-безьяненный когда-то, давным-давно, у немецких и дерптских студентов… и обратившийся на русской черноземной почве в тупое, злобное и бесцельное издевательство. <…> Однако это вредное самоуправство оказалось недолговечным. Преобладающим большинством в училище были коренные москвичи, вышедшие из четырех кадетских корпусов». Однажды, после случая издевательства старшего юнкера над младшим, закончившегося кровавой дракой, весь старший курс собрался в столовой. «Говорили все сразу, но договорились очень скоро. “Нам колбасники, немецкие студенты, не пример, и гвардейская кавалерия не указ… Мы имеем высокую честь служить в славном Александровском училище, первом военном училище в мире, и мы не хотим марать его прекрасную репутацию ни шутовским балаганом, ни идиотской травлей младших товарищей. Поэтому решим твердо и дадим друг другу торжественное слово, что мы не только прекращаем это свинское цуканье, достойное развлечений в тюрьме и на каторге, но и всячески его запрещаем и не допустим его никогда”».

Юнкера-александровцы были любимцами окрестных мест. Когда колонны юнкеров маршировали по улицам, для жителей Арбата это было событием. «Наши идут. Александровские. Знаменские. Из всех окон свесились вниз милые девичьи головы, женские фигуры в летних ярких ситцевых одеждах. Мальчишки шныряют вокруг оркестра, чуть ли не влезая в трубы, а все военные, попадающие на пути, становятся во фронт и делают честь Знамени. Все двести юнкеров, как один человек, одновременно легко и мощно печатают свои шаги с математической точностью и безупречной правильностью. В этом почти выше чем человеческом движении есть страшная сила и суровое самоотречение. Какая-то пожилая высокая женщина громко восклицает: – Вот так-то они, красавцы наши, и умирать за нас пойдут…» (А. Куприн. «Юнкера»).

«Умереть за Отечество» многим юнкерам довелось и в Первую мировую, и в 1917-м, когда гарнизон училища пытался остановить восстание в Москве.

В московском обществе, впрочем, как и во всей России, уже в начале XX века наметилось и другое отношение к «защитникам Отечества», которое потом с трагической силой проявится в 1905-м, а еще более – в 1917-м… Воспитанные в духе верности присяге и уважения к закону, юнкера плохо поддавались воздействию революционной пропаганды. Молодежь, увлекавшаяся революционными идеями, в поисках врагов все чаще обращала взгляды на юнкеров, считавших верность присяге, царю и Отечеству делом личной доблести. Не могу не провести параллель с событиями, произошедшими почти столетием позже – в девяностых «ельцинских». В уже российском обществе считалось хорошим тоном высказать о воевавшей в Чечне армии все самое плохое. Гонения на армию дошли до того, что офицеры, во все времена гордившиеся своей военной формой, на службу ходили в гражданской одежде, не желая выслушивать от зажравшегося обывателя обидные слова, бросаемые в спину.

Людям, не служившим в армии, не испытавшим тягот и лишений военной службы, не понять, что армии трудно не тогда, когда она воюет с врагом, а когда собственный народ в нее не верит.

Алексеевское военное училище

Было основано в 1864 году как Московское пехотное юнкерское училище. В 1906 году шефом училища стал наследник цесаревич великий князь и сын царя Алексей.

С тех пор училище называлось Алексеевским. Училище размещалось в Лефортово в Красных казармах, рядом с Московским кадетским корпусом. Лагерь училища располагался на Ходынке, в Серебряном Бору. Погоны у юнкеров были алые с желтым вензелем наследника цесаревича Алексея в виде буквы «А». Поступать в училище можно было молодым людям со стороны, без предварительного зачисления в полки вольноопределяющимися. По окончании курса воспитанники производились прямо в офицеры, а не возвращались в свои полки подпрапорщиками, как это было раньше.

Распорядок дня был примерно такой: подъем в 5:45, утренний осмотр, молитва, утренняя гимнастика (уставные упражнения, бег, ходьба), утренний чай, завтрак в 12 часов, строевые и учебные занятия (утром или после обеда, в зависимости от расписания). В 17 часов – обед и полуторачасовой отдых, после – строевые занятия, вечерний чай в 20 часов, в 21 час вечерняя перекличка, молитва, гимн, расчет. В 22 часа отбой.

Присягу принимали в Манеже. Длилась она в течение 2 часов: произносили за священником слова клятвы, после этого адъютант училища читал военные законы, карающие за нарушение клятвы и, наоборот, поощряющие за храбрость, потом целовали крест, после – поздравление начальника училища, за которым следовало громовое «УРА», и церемониальный марш. После присяги молодых юнкеров отпускали в первый отпуск.

Вся система воспитания и образования в юнкерских училищах была направлена на формирование у человека таких качеств, как повышенное чувство долга, чести и собственного достоинства, верность присяге, верность государю и Отечеству, бесстрашие и жертвенность. Попадая в стены училища, молодой человек, независимо от своего происхождения, оказывался в совершенно особой среде. Неизменная чистота и порядок, подчеркнуто вежливое обращение преподавателей (неизменно на «вы» и с прибавлением «господин юнкер») невольно подтягивали, вырабатывали совершенно особый образ мыслей и чувств. Через подобную атмосферу взаимного уважения будущим офицерам прививалась профессиональная гордость, а вместе с ней – и чувство долга, и понятие об офицерской чести. Считалось, что именно здесь сформировалось и было принято офицерами:

«Жизнь – царю, душу – Богу, сердце – женщине, честь – никому!»

До начала Первой мировой войны штат училища насчитывал 500 юнкеров, которые распределялись по четырем ротам. С сентября 1914 года училище развернулось в двухбатальонный состав и имело 1200 юнкеров. За 52 года существования «Алексеевское» дало Российской Императорской армии около 13 850 офицеров. Питомцами училища были: генерал Алексеев М.В. – Верховный главком при Временном правительстве; маршал Шапошников Б.М. – начальник Генштаба РККА во время ВОВ; маршал Василевский А.И. – начальник Генштаба, представитель Ставки; генерал Бонч-Бруевич М.Д. – советник председателя РВС Красной армии; генерал Климовских В.Е. – начальник штаба Западного особого ВО; генерал Снесарев А.Е. – военный теоретик Российской и Красной армии; Собинов Л.В. – певец, солист Большого театра; журналист, писатель Гиляровский В.А. – юнкер, был отчислен в 1870 году с выпускного курса.

В дни октябрьских боев в Москве училище предприняло активные действия против большевиков. Алексеевские юнкера пытались пробиться в центр на помощь «братьям-александровцам», но были блокированы революционными отрядами и вели бои в Лефортово. В ноябре 1917 года училище было расформировано…

6-я Московская школа по подготовке прапорщиков пехоты была образована в сентябре 1914 года в соответствии с «Положением об ускоренной подготовке офицеров в военное время», принятым Генеральным штабом российской армии. Первая мировая война, а еще раньше и Русско-японская война, сопровождавшиеся огромным в сравнении с предыдущими войнами числом жертв, поставили перед командованием российской армии вопрос о необходимости быстрой подготовки младших офицеров взамен выбывающих из строя во время боевых действий. Первые же бои войны показали, что потери среди офицерского состава будут огромны. Для ускоренной, до 4 месяцев, подготовки офицеров в военно-учебных заведениях предусматривалось создание в крупных городах империи новых школ по подготовке прапорщиков. Для обучения в школы принимались студенты, юнкера, чиновники, солдаты и унтер-офицеры – словом, практически все сословия граждан. Каждая школа имела свои отличительные знаки, которые вручались выпускникам.

6-я Московская школа прапорщиков пехоты расположилась в здании Крутицких (с 1922 года Алешинских) казарм. Это здание имеет богатую историю: при императоре Павле здесь располагались казармы полицейских драгун, при Николае I – жандармский корпус графа Бенкендорфа. В 1842 году в этих казармах размещался Московский внутренний гарнизонный батальон, с 1904-го – батальон 12-го гренадерского Астраханского полка, а в советское время в казармах располагались: с декабря 1917 и до января 1919 года – 1-я Московская революционная пулеметная школа, с 1928 года – воинская часть МВО и духовой оркестр, а после войны гауптвахта (МГГ) Московского военного округа и 99-й отдельный комендантский батальон. С ноября 1956 года была образована отдельная рота почетного караула, которую разместили в Алешинских казармах. Офицеры в роту подбирались исключительно из выпускников МВОКУ. В настоящее время в Крутицком подворье располагается Синодальный отдел по делам молодежи Русской православной церкви (РПЦ).

Возвращаясь в 1917 год, необходимо отметить, что социальный состав во многом определил позицию школ прапорщиков в дни Октябрьской революции. Большое количество учащихся в той или иной степени симпатизировали революционерам и не желали принимать участие в боевых действиях против красных. Не стала исключением и 6-я школа прапорщиков пехоты в Москве, личный состав которой, желая избежать кровопролития, занял нейтральную позицию.

Однако часть слушателей и выпускников школ – преимущественно юнкера и старшие офицеры – героически сражались с большевиками, в том числе на защите Московского Кремля. Кстати, существует версия, что впервые в истории Гражданской войны название «Белая гвардия» упоминается по аналогии с белыми погонами александровских юнкеров, сражавшихся в районе Арбата. Училище стало штабом сопротивления восстанию в Москве. На подступах к нему шли упорные и ожесточенные многодневные бои. Правомерно и справедливо будет вспомнить известные строки В. Маяковского: «Каждой лестницы каждый выступ брали, перешагивая через юнкеров…»

Бои действительно были тяжелыми и кровопролитными. Московские юнкера не сдавались долго…

Максим Горький в очерке «В Москве», написанном 21 ноября 1917 года по свежим впечатлениям от уличных боев, заметил:

«В сущности своей Московская бойня была кошмарным кровавым избиением младенцев. С одной стороны – юноши красногвардейцы, не умеющие держать ружья в руках, и солдаты, почти не отдающие себе отчета – кого ради они идут на смерть, чего ради они убивают? С другой – ничтожная количественно кучка юнкеров, мужественно исполняющих свой “долг”, как это было внушено им».

Подводя итог сравнений схожести и различий двух систем военного образования, военных училищ разных времен и судеб, не могу не обратить внимание на главную, их объединяющую и роднящую черту: образование и воспитание в военных училищах было направлено на формирование у молодого человека таких качеств, как повышенное чувство долга, чести и собственного достоинства, верность Присяге, Долгу и Отечеству, бесстрашие, мужественность и жертвенность.