Текст книги "Пошаговое руководство по получению политического убежища в США"

Глава четвертая

Ваше интервью. Как проходит интервью. Психологические приемы сотрудников USCIS при проведении интервью. Как наилучшим образом подготовиться к интервью. Наиболее часто задаваемые вопросы на интервью и т. д.

Интервью

День, когда вы будете проходить интервью в офисе USCIS, вы скорее всего запомните на всю оставшуюся жизнь, как я и все остальные, кто через это прошел. Вам заранее пришлют уведомление, в котором будет указано время и место проведения интервью. Вы заранее должны найти себе переводчика, если вы не знаете английского, согласовать с ним место и время встречи проведения интервью. Позаботиться о транспорте, на котором вы доедете на интервью без опозданий.

За день перед интервью лучше всего как следует отдохнуть, так как сил для вашей нервной системы понадобится очень много. Всем своим клиентам я рекомендую хорошо выспаться накануне интервью. Опаздывать категорически нельзя. Опоздание будет приравниваться к неявке, а неявка на интервью к отказу. Ну, а отказ – это отказ к дальнейшему вашему въезду в США. Поэтому в указанный офис лучше прибыть заранее. Одеться на интервью желательно в строгий и, я подчеркиваю, в хороший костюм. Это деловая встреча, на которой вам своим видом необходимо показать свою состоятельность. То есть вы приехали сюда не в поисках достатка, достаток был у вас и в вашей стране. А именно потому, что не имеете возможности жить в своей стране из-за причин, на которые вы указываете в истории. И если бы вас не преследовали за ваши убеждения, вы бы и в дальнейшем отлично жили в своей стране. Думаю суть понятна.

Как правило, вам предложено будет зарегистрироваться и сдать дополнительные документы, которые вы принесли с собой на интервью. Через какое-то время офицер, который будет проводить интервью проводит вас в свой кабинет. Офицер может быть женщиной, а может и мужчиной, причем как белым, так и черным.

В довольно доброжелательной форме, вам предложат удобно расположиться, так как разговор будет долгим. Затем офицер позвонит в центральный офис и предупредит вас, что ваше интервью будет слушаться еще одним человеком, это будет переводчик, в обязанности которого будет входить разъяснения возникающих вопросов по переводу. То есть еще один сотрудник из центрального офиса будет следить за вашей беседой, правдивостью вашего рассказа и точностью перевода. В обязанности вашего переводчика входит перевод только вашего повествования на интервью.

Затем офицер предложит начать повествование вашей истории. Должен предупредить вас, что все офицеры USCIS проходят специальный тренинг по психологии, к тому же ежедневная практика дает огромный опыт, именно поэтому они являются отличными психологами, для которых узнать истинную правду в повествовании заявителя не сложно. Для этого офицеры используют различные психологические и тактические приемы ведения допросов.

Например, в процессе повествования вы можете быть прерваны совсем неожиданным вопросом о совершенно незначительном факте в вашей истории и подвергнуты доскональному расспросу об этом факте. Через какое-то время офицер попросит вас вернуться к истории и продолжить. Если вы излагаете неправду, то представить последовательность происходящего и продолжить повествование будет для вас затруднительно, если вы рассказывали абсолютную правду, то свой рассказ вы сможете продолжить, как они полагают, с любого места. Этот прием во время интервью будет применяться неоднократно. Вполне вероятно, что в процессе интервью вы можете о чем-то забыть, наша память не может помнить все в малейших деталях и, если вы честно об этом скажете офицеру, то это будет вам только на руку. Также во время интервью вас попросят неоднократно повторить указанные вами факты, сверяя их с вашей написанной историей. В полицейском допросе это называется «повторный допрос по ограниченному кругу обстоятельств». Вероятность что вы ошибетесь и запутаетесь при рассказе неправды в вашей истории в таком случае также очень велика.

Ваш устный рассказ не должен быть сухим пересказом истории, должна быть какая-то дополнительная информация, сопровождающее ваше повествование, некий «бэкграунд», идущий лейтмотивом, но который должен совпадать с вашей письменной историей. То, о чем вы не захотели указывать в письменной истории, считая это не особо важными сведениями, но устно хотели бы рассказать. Ведь строгое повторение письменной истории в деталях будет похоже на то, что вы ее просто заучили. Был случай, когда мой клиент столкнулся с полным недоверием офицера к его рассказу. Это недоверие постоянно выражалось в неоднозначных улыбках, в повторных вопросах, ухмылках, которые явно звучали как абсолютное недоверие к рассказу. Офицер хотел произвести впечатление об осведомленности всего происходящего в стране заявителя. Но заявитель все-таки получил одобрение, так что к такому приему тоже необходимо быть готовым. Также используется психологический прием как «снятие напряжения», когда офицер показывает, что он полностью верит всему сказанному, это выражается в поддакивании заявителю, в одобрительной улыбке, и когда заявитель полностью расслабляется и думает, что все сказанное им будет принято, внезапно следует провокационный вопрос, который нередко ставит заявителя в тупик. Еще используется прием как «форсированный темп опроса», когда офицер задает некий темп, торопит заявителя с ответами, предлагая сам ответы и суждения. При высоком темпе заявитель становится не в состоянии обдумывать и «растягивать» ответ, чтобы собраться с мыслью, и этот прием, несомненно, впоследствии приводит к правдивой информации.

Все приемы, описанные выше, постоянно применяются офицерами во время прохождения интервью.

Если во время интервью вы на самом деле забыли что-то, не пытайтесь придумать что-либо с ходу, честно скажите, что, например, данная ситуация была очень болезненной для вас в психологическом плане и вы не можете сейчас вспомнить всех подробностей. Поверьте, такой ответ удовлетворит офицера больше, чем ваш экспромт, в финале которого вас поймают на несоответствии фактов.

В процессе интервью необходимо помнить, что отвечая на вопрос, вы имеете возможность попутно указывать факты, которые положительно повлияют на ваше заявление. Например, о вашем положении у себя в стране. Если вы опять-таки упомяните, что не нуждались в деньгах и владели недвижимостью, хорошим авто и т. д., это будет являться несомненным плюсом. Также стоит косвенно упомянуть о ваших дальнейших планах по адаптации в США, сказать, что вы хотите как можно быстрее выучить язык и приступить к работе, чтобы принести пользу американскому обществу. Поверьте это не будет выглядеть как пафос, а многие при прохождении интервью именно так и считают. Вообще нужно стараться отвечать на вопросы короче, потому что у офицера есть намеченные вопросы, и пока список не будет пройден полностью, интервью не закончится. Но спешить не нужно! Внимательно слушайте вопросы и дослушивайте их перевод обязательно до конца, даже если вы прекрасно поняли их без переводчика, это даст вам небольшой выигрыш во времени, чтобы дать более продуманный ответ.

Хотя на интервью нет стандартных вопросов, но некоторые вопросы офицеры USCIS задают наиболее часто. Вот эти вопросы:

1. Если вы вернетесь в страну своего проживания, что ожидает вас там?

Естественно на этот вопрос необходимо объяснить ваш страх возвращения. Объясните, чего вы боитесь, с чем это связанно, что вас ожидает по возвращении в свою страну.

2. Почему в своей стране вы не переехали по другому адресу, в другой город?

Этот вопрос действительно часто задается на интервью. Ответом, думаю, может послужить тот факт, что в любом месте вашей страны полицейский надзор осуществляется централизованно. Поэтому переезд в другой город не может решить ваших проблем с властью. Для ответа на данный вопрос хорошо иметь несколько подготовленных примеров о том, что ваши товарищи находясь в такой же ситуации как вы, пробовали это сделать, однако преследование на новом месте не прекращалось.

3. Почему вы просите политическое убежище именно в США, а не в иной стране?

На этот вопрос я бы ответил известным постулатом: «Потому что именно в Соединенных Штатах, как ни в одной стране мира, уважают права человека и право его выбора и политических взглядов. А я всегда хотел, чтобы мои права и взгляды уважали. И именно здесь я спокоен за безопасность своей семьи».

4. Если ситуация в вашей стране изменится, и у вас не будет оснований для преследования, вернетесь ли вы обратно?

Вопрос сложный и индивидуальный для любого человека. Но лучше на него ответить, что в настоящий момент данное развитие событий вы не представляете, а тяжелые воспоминания о перенесенных вами страданиях в своей стране не позволят вам скорее всего это сделать в будущем.

5. Почему вы въехали по гостевой визе, а не сразу обратились за политическим убежищем в своей стране?

Многих приводит в замешательство этот вопрос, ведь фактически их поймали на обмане. Но ответ очевиден и должен быть правдив. Люди, которым угрожает расправа в своей стране, идут на любые нарушения и обманы, лишь бы спасти свою семью и себя. И если у вас была возможность использовать немедленный выезд в США, ведь у вас стояла виза в вашем паспорте, то вы соответственно и воспользовались этим. Времени на подачу формы на статус Refugee в Американское посольство в своей стране и на любое промедление у вас не было.

6. Как вы представляете в последующем свою жизнь в США? кем вы себя видите в Америке?

На этот вопрос необходимо дать более развернутый ответ. Важно показать, что вы не собираетесь сидеть без дела и получать бенефиты от правительства Соединенных Штатов, а приложите все усилия, чтобы как можно скорее стать равноправным и уважаемым членом американского общества. Именно, кстати, по этой же причине в вашей истории должен быть каким-то образом отражен факт вашей трудовой занятости в вашей стране. Вы у себя на родине работали и не были обузой для государства, и тут вы намерены также активно работать и быть состоятельным человеком.

7. Собираетесь ли вы в последующем когда-либо посещать свою страну?

Лучше ответить, что при наличии каких-то вынужденных обстоятельств вам возможно придется туда съездить.

Как готовиться к интервью?

Начинать подготовку к интервью нужно не ранее, чем за две недели. Именно этот срок у вас будет после того, как вас пригласят на отпечатки пальцев. Объем информации, который вы хотите изложить, достаточно большой, и важно не только выучить всю историю со всеми фактами, датами, фамилиями, но и не запутаться в процессе повествования. Запоминать историю лучше, предварительно разбив ее на отдельные фрагменты. Для начала необходимо запомнить последовательность фрагментов, а затем, запоминать уже непосредственно факты происходящие в каждом фрагменте, фамилии, даты. Итак, день учим один фрагмент, затем следующий и так далее. Важно обратить внимание на то, что офицер будет задавать вопросы, которые вы совершенно не ожидаете. Например, у меня, когда я сказал, что моя мама приходила к нам домой в наше отсутствие, офицер спросил: «Зачем она к вам приходила»? Я ответил: «Чтобы кормить собаку». Сразу последовал следующий вопрос: «А как зовут вашу собаку?» Я всего ожидал, но почему-то не такого вопроса. Я конечно знал, как зовут собаку, но тогда почему-то потребовалась целая минута, чтобы ответить. Поэтому я советую не просто ежедневно пересказывать историю, а обратиться к вашим родственникам, чтобы оказали помощь в подготовке. Каким образом? Необходимо по каждому фрагменту придумать как можно больше вопросов, которые теоретически может задать офицер на интервью, причем делать это в форме соревнования с тем, кто вам помогает. Ежедневная подготовка займет около 5–6 часов. Более длительная подготовка будет утомительна для восприятия, и важные моменты перестанут запоминаться.

Глава пятая

Образцы историй получивших одобрение Approval (печатается в этой книге с разрешения правообладателей).

«Одобренные истории»

Все истории, представленные ниже, я выбрал потому, что они получили одобрение в USCIS. Для чего я привожу их в этой книге? Думаю, вам интересно будет их прочесть и проанализировать, чтобы иметь представление как правильно должна быть написана история. Хотя вопрос о правильности – вопрос сложный. Некоторых, наверное, будут шокировать факты, которые вы прочтете в историях. На самом деле это не выдумки. То, что вам кажется неправдоподобным, на самом деле существует и имеет место быть в действительности. То, что вы не сталкивались с чем-то, совсем не значит, что этого нет. Красным в скобочках отмечены документы, подтверждающие историю. Некоторые документы шли в подлинниках, некоторые в копиях. Все имена и фамилии естественно мной изменены (но не вымышлены). Разрешение на публикацию историй в этой книге от правообладателей мной получено.

Первая история, которую я приведу, будет история моего знакомого из Узбекистана – Виталия Лейбмана, с которым я познакомился, уже будучи в США. Все детство и юность его прошли в Узбекистане, где он постоянно испытывал притеснения из-за своей национальности, что в конечном итоге и стало причиной его бегства в США.

Вот его история немного в сокращенном варианте:

Обратите внимание, сначала следует небольшое вступление, затем сама история.

«Когда существовал СССР, многие русские после окончания института по распределению проходили обязательную практику в союзных республиках. Часть этих людей со временем ассимилировалась и осталась жить там, где начинали работать. Никто из этих людей конечно предположитъ не мог, что после распада СССР для них настанут черные времена, и они станут изгоями. Эти люди с начала перестройки в России и отделения союзных республик стали чужаками из-за их национальности и религии. Вновь образованные государства из бывших союзных республик не могли защищать людей другой национальности, проживающих на их территориях, да часто и не хотели этого делать. Ну, а Россия, в свою очередь, отказывалась и до сих пор отказывается их принимать, делая жертвами нападок со стороны националистов. Именно такая история произошла и с моей семьей. Мои отец и мама оказались в Узбекистане потому, что отец был направлен туда после окончания Московского университета.

Я родился в еврейской семье 19 апреля 1979 года в городе Ташкент, Узбекистан. Жизнь моей семьи в Узбекистане ничем не отличалась от жизни остальных семей узбекской национальности. Но это было только до начала перестройки в России и образования из республики Узбекистан отдельного государства, то есть до 1991 года. С этого момента наша семья начала испытывать постоянное притеснение со стороны местного населения. Мы были мало того что не узбеки, но еще и евреи. Дома мои родители почти никогда не обсуждали при мне тему антисемитизма и нацизма, но я чувствовал, что мы не такие как все. Помню, как однажды подслушал на ктне разговор моего отца с мамой. Отец рассказал ей о том, как его, главного инженера завода, не утвердили на должность директора, именно потому, что он еврей. Хотя коллеги отца часто бывали у нас дома, и я точно знал, что они всегда с большим уважением относились к моему отцу и его знаниям, ценили его как инженера и специалиста в своей области.

Притеснения я начал испытывать, когда учился в начальной школе № 45 Ленинского района. Там надо мной постоянно издевались узбекские одноклассники из-за моей фамилии. Позже узбекские власти решили отделить не говорящих на узбекском языке учеников от узбеков, и меня перевели в другую школу, в которой было мало узбеков, в основном русскоговорящие. Школа была очень далеко от нашего дома, в районе Навои. Мне пришлось перейти, иначе было учиться невыносимо. Но и там меня постоянно унижали одноклассники и даже учителя из-за того, что я был евреем. Хорошо помню случай в четвертом классе, когда я по уважительной причине пропустил урок, предъявив справку от мамы, в которой она объясняла причину моего прогула. Учитель прочтя справку усмехнулся и сказал, что «евреи выкрутятся из любой ситуации». Мне и раньше доставалось за мою фамилию от одноклассников, но после таких слов учителя им было дано негласное право издеваться и унижать меня. Естественно об этом случае я рассказал своим родителям. Моя мама пошла к директору школы Байсаровой. Но директор не стала слушать ее доводы, а просто с сарказмом посоветовала перевести меня в еврейскую школу, хотя прекрасно осознавала невозможность этого. Таких школ в Ташкенте не существовало. На протяжении всей моей учебы в школе в Ташкенте меня сопровождали конфликты с одноклассниками именно по поводу моей национальности. 23 марта 1996 года, когда я учился в десятом классе, произошел конфликт со старшеклассниками моей школы Закировым, Мамаевым и Тангула. Они потребовали, что раз я еврей, а евреи по их мнению постоянно угнетали все народы, то я должен им платить ежемесячно деньги. Я отказался. После уроков в тот день около школы меня очень сильно избили, и я попал с травмами в больницу. Мне сломали нос, был перелом ключицы (медсправка с указанным характером повреждений). После этого мои родители написали заявление в районное отделение милиции (копия заявления без отметки о принятии). Но возбуждать уголовное дело никто не стал, так как в милиции у одного из нападавших работал отец. Тех, кто на меня нападал, вызвали к директору, отругали и через некоторое время весь инцидент был забыт. Мой отец ходил в милицию к начальнику отделения Исмаилову, чтобы выяснить о ходе его заявления в отношении нападавших на меня, но ему было отказано в возбуждении уголовного дела. Начальник отделения милиции сказал, что «у детей (он имел в виду тех, которые на меня нападали) вся жизнь впереди, и он не позволит ее ломать, тем более что евреи всегда сами во всем виноваты, и нечего занимать драгоценное время узбекского милиции». Мой отец все-таки добился, чтобы ему дали мотивированное решение об отказе в возбуждении уголовного дела (Постановление об отказе в возбуждении уголовного дела).

В 1998 я окончил школу. Я был самым успевающим и по всем предметам получал только отличные оценки, но положенную мне золотую медаль в школе не дали, пояснив моим родителям это тем, что у РОНО по району есть план по медалистам, и мне с еврейской фамилией никогда не утвердят получение медали. Чтобы как-то оправдаться передо мной, мне была поставлена единственная четверка по физкультуре (Аттестат об окончании школы).

После школы в 1998 году я с трудом поступил в Медицинский университет. Все выпускные классы школы я усиленно готовился к поступлению, потому что мечтал стать врачом. Экзаменаторов не удовлетворяла моя еврейская фамилия, поэтому результаты экзаменов соответственно были низкими, меня приняли только на подготовительный факультет. В университете все притеснения со стороны одногруппников и преподавательского состава продолжились. Меня неоднократно оскорбляли преподаватели.

Например преподаватель Саидов при приеме у меня экзамена по анатомии в мае месяце 1999 года, сказал, что мне не светит профессия врача, евреев врачей в Узбекистане не будет, тут полно своих узбекских врачей, и мне тут делать просто нечего. «Зачем ты учишься и занимаешь чужое место? Все равно ни в одной больнице работать хирургом ты не сможешь». Я доучился до четвертого курса университета почти на одни пятерки (копия студенческой зачетки). Но больше выдержать психологического давления мне не хватило сил, поэтому я оставил учебу и с сентября месяца 2002 года пошел работать в травматологическое отделение больницы № 12 фельдшером. Фельдшеров там очень не хватало, никто не хотел идти на такую работу за очень маленькую зарплату. Мне нравилось помогать людям, я чувствовал в этом мое призвание. 26 декабря 2003 года к нам в приемное отделение привезли мужчину с черепной травмой, человек был без сознания. В это время врач Рахманов, который дежурил в этот день преспокойно ужинал в ординаторского и никуда не торопился. Я попросил врача прервать свою трапезу и заняться поступившим, тем более, что человек был уже на грани смерти. Пульс был нитевидным, дыхание слабым. На что Рахманов в очень грубой форме ответил мне, что «он тут главный и это его дело, когда и как осматривать поступивших, а мое дело молчать, выполнять его поручения. Он тут главный. И пока он не доест свой ужин, он ничего делать не будет». Все закончилось очень трагически, поступивший через 30 минут скончался. Я был шокирован. Меня конечно возмутило подобное отношение к работе, а главное к человеческого жизни. Я написал заявление главврачу больницы Абилову в котором указал все произошедшее и явное нарушение своих обязанностей врачом Рахмановым. Но главный врач повел себя неадекватно. Вместо того, чтобы наказать виновного, мне было предложено немедленно уволиться, я был выгнан из кабинета в очень грубой форме. Как оказалось, дежуривший в ту ночь Рахманов совершенно в ином свете описал произошедшую ситуацию главврачу больницы. По его версии задержка в принятии срочных мер, произошла именно по моей вине. Именно я вовремя не доложил о поступившем дежурившему врачу. Как он заявил позже: «Лейбману вообще все равно было, вот если бы еврея раненого привезли, он бы тут же принял меры и доложил». Хотя я прекрасно все понял, главврач был другом Рахманова, и как потом я выяснил, они учились вместе на одном курсе мединститута. Я естественно понял, что спорить бесполезно, написал заявление об увольнении по собственному желанию и в тот же день был уволен. Информация о том, что это якобы моя вина, была передана родственникам погибшего. Через два дня 29 декабря 2003 года мне позвонили родственники погибшего и попросили встретиться с ними около моего дома, по-видимому, в больнице сказали им мой адрес. На встречу приехал старший брат погибшего со своим другом. Они потребовали деньги на похороны их родственника, причем очень большую сумму. Я, как мог, объяснил, что моей вины тут нет, но они меня не стали слушать, они заявили, что «раз я еврей, то у меня совести вообще нет, поэтому мне наплевать на узбеков». Затем один из них ударил меня в лицо, после этого я потерял сознание. Очнулся я в больнице № 23, куда меня доставили соседи Гасанов и Рахимов, которые обнаружили меня возле моего дома. Видимо, меня ударили каким-то металлическим предметом, скорее всего кастетом в челюсть. У меня оказалась сильно рассечена губа и выбит один зуб, еще один оказался отколот, имелось легкое сотрясение головного мозга (медсправка из больницы) Через три дня 2 января 2004 года меня выписали из больницы. Я боялся что на меня снова нападут, тем более что мой адрес был известен, поэтому переехал к мое ft бабушке Лейбман Зинаиде Ароновне по адресу: ул. Навои д. 35 кв. 7. Третьего января 2004 года я написал заявление в отделение милиции № 5 по Красногвардейскому району г. Ташкента о возбуждении уголовного дела по факту нападения (копия заявления с отметкой «принято»). Но уголовное дело возбуждать не стали. Тогда я пошел к начальнику отделения полковнику Турсунову. Он, выслушав меня, сказал, что «уголовного дела заводить не будет, это просто чья-то хулиганская выходка». Я был очень удивлен и возразил ему, сказав, что нападавших-то я смогу опознать. Но он ответил: «Ты не узбек, и права не нужно качать, езжай в Израиль, вот там и добивайся всего, чего хочешь, ну а эта страна для узбеков и некогда с тобой заниматься. И вообще если родственники погибшего на тебя напишут заявление, то мы тебя посадим».

6 января 2004 года я написал заявления в межрайонную прокуратуру и центральную прокуратуру города Ташкента, в которых полностью описал произошедшую со мной ситуацию (копии заявлений, уведомления об отправке писем (квитанции)). Ответов из прокуратур до моего отъезда я не получил.

Через несколько дней! мне позвонила моя мама Лейбман Зоя Исаковна и предупредила меня, что меня ищут. К нам домой! несколько раз приходили люди узбекской! внешности, спрашивали меня и угрожали моим родителям. Один раз в отсутствие моих родителей! дома на нашей! двери кто-то нарисовал «звезду Давида». Еще моя мама сказала, что приходили сотрудники из милиции и интересовались моим местонахождением. Мама ответила им, что не знает, где я нахожусь. Она поинтересовалась, в чем собственно дело, и по какому поводу меня разыскивает милиция. Ей! ответили, что по месту моей! прошлой! работы в милицию написано заявление родственниками погибшего, идет разбирательство, и в данный! момент меня разыскивают пока в качестве свидетеля. Я прекрасно понимал, что в Узбекистане люди моей национальности являются бесправными, и что, если я окажусь в милиции, меня тут же задержат и из разряда свидетеля переведут в обвиняемые. Правда о происшедших событиях всегда будет на стороне узбекского врача Рахманова.

В Соединенных Штатах долгое время проживал мой товарищ Евгений Кац, с которым я вместе поступал в университет и который так же, как и я, из-за проблем, связанных с национальностью, его бросил и уехал в США. Мы переписывались с ним. Он очень часто звал к себе в гости. За четыре месяца до происшествия я получил американскую визу, поэтому я, не раздумывая, взял билет и выехал в США. Находясь в США, я узнал, что в Узбекистане я разыскиваюсь родственниками погибшего, которые поклялись убить меня если найдут.

В связи со сложившимися обстоятельствами я прошу у властей Соединенных Штатов Америки предоставить мне политическое убежище.

Я надеюсь, что власти Соединенных Штатов объективно рассмотрят мое прошение об убежище. Мое возвращение в Узбекистан приведет либо к моей гибели, либо к несправедливому и долгому тюремному заключению».

Автор данной истории ждал одобрения четыре месяца, но получил его и сейчас проживает на территории США в штате Флорида. В настоящий момент доучивается на врача. Мечтает заняться частной медицинской практикой. К нему переехали его родители из Узбекистана.

Вторая история, про обычного в общем-то парня из Москвы, который, как и все думающие и понимающие люди, участвовал в митингах, но не был каким-то сверх активным участником протестного движения. А позже по воли случая попал в совершенно непредвиденную ситуацию, о которой вы прочтете ниже, и из-за которой ему пришлось бежать из России с семьей и просить политического убежища в США.

Данная история была написана почти без предисловия, описывающего положение дел в России, хотя я советую все-таки его писать. Обратите внимание, что в истории четко прописаны даты, видна последовательность фактов, что является существенным плюсом во время рассмотрения сотрудниками USCIS вашего кейса.

Во второй истории перемешана «милиция» с «полицией». «Милиция» официально стала «Полицией» с 01 марта 2011 года. Мизерная зарплата была у «милиции», а у «полиции» увеличилась в 2–3 раза (по крайней мере так было официально объявлено) – С.А.

«Меня всегда возмущало беззаконие, которое допускала и ныне допускает российская полиция. Мне известны множественные случаи, когда милиция, а теперь современная полиция, незаконно задерживала ни в чем не повинных людей. Задержанные часто проводили в отделениях по несколько дней, при этом им не предъявлялось какого-либо обвинения. Часто задержанных пытали, избивали, не давали пищи и воды, предлагая взять на себя какое-нибудь преступление, то есть силой вымогая признание в несовершенных ими преступлениях. Это ни для кого не секрет, что сотрудникам полиции нужна раскрываемость для отчетности и выполнения поставленных планов по раскрытию преступлений. Эти сведения не являются гостайной, о них широко известно общественности, но и впредь положение дел все то же. С сотрудников правоохранительных органов требуют отчетность и выполнение плана. И этот план любой ценой выполняется, так как от него зависит зарплата сотрудников полиции. Случаи незаконного задержания происходили с моими знакомыми и друзьями. Мой друг Скворцов Игорь трагически погиб именно таким образом. Он был незаконно задержан полицейскими по подозрению в совершении преступления. Основанием, как потом выяснилось, было то, что он по ориентировке совпадал с другой личностью. Игорь провел в отделении три дня и внезапно умер, родственникам выдали заключение, что смерть наступила в результате сердечной недостаточности. И это конечно был в Москве не единичный случай. С началом перестройки в России наступил бандитский произвол, который к концу девяностых пошел на спад, но этот произвол продолжила полиция, и люди начали бояться сотрудников полиции, как боялись бандитов. Поэтому я решил участвовать в митинге против нарушений закона сотрудниками милиции.

12 января 2011 года я участвовал в мирном митинге, который проводили Объединенный Гражданский Фронт и демократическое движение «Солидарность». Митинг проводился на Пушкинского площади в Москве. Целью митинга было выражение протеста против нарушений закона сотрудниками российской полиции в отношении подозреваемых и обвиняемых. Участники митинга требовали появления общественного контроля над российской полицией. Митинг был жестоко разогнан московской полицией.

На этом митинге меня грубо задержали сотрудники полиции, нанеся побои. Через 2 часа после задержания я был доставлен в ОВД «Кунцево» по адресу: ул. Ивана Франко д. 43, где провел весь день до 22 часов. При освобождении в отделении милиции мне выдали повестку, в которой было сказано, что я должен явиться 6 февраля 2011 года в Кунцевский суд г. Москвы по адресу: ул. Ярцевская, 12, стр. 1, для рассмотрения дела об административном правонарушении.

6 февраля 2011 года в 13 часов судья Кунцевского районного суда города Москвы Воронкова вынесла постановление о моем административном аресте на двое суток. На суде присутствовал сотрудник милиции из Кунцевского отделения майор Якушев Анатолий, который представлял сторону обвинения. Еще до начала заседания Якушев неоднократно заходил к судье, о чем-то с ней совещался, в общем чувствовал себя в суде как дома. Перед началом заседания Якушев сказал мне, чтобы я ничего не возражал и молчал, в таком случае на меня будет наложен штраф, но если я начну возражать, то для начала получу двое суток административного ареста. На суде я попытался объяснить судье свое видение ситуации и рассказать о грубом обращении и побоях во время задержания, но судья резко прервала меня, сказав что ничего слушать не собирается, нет времени и моих доказательств. За что и получил, как было обещано Якушевым, двое суток. После суда я сказал Якушеву, что они вместе с судьей Воронковой ответят за беззаконие, на что Якушев ответил, что двое суток, по его мнению, мне мало, и меня нужно проучить, как ходить на митинги и уважать сотрудников полиции. Я не особо в тот момент придал значение его угрозам, как оказалось, зря. После суда сотрудники полиции меня доставили в спецприемник № 2 для административно-задержанных, который находится по адресу: ул. Мневники, д. 6, кор. 2 (Постановление суда).