Текст книги "Дурацкий кораблик"

Глава 21

Но кое-что полезное он уже дал, забрав часть души. У нас это называется дружбой. Милый Нгои! Пока буду жив, никогда тебя не забуду! Как ты можешь жить в этой лачуге? Да, особняк тебе ни к чему, но уютный домик прими по-дружески. Да, ты негр, но тебе нужен уход – эта милая девушка тебя обиходит. Брат, дядька, блин, не парься! Твои соседи тебя искренне любят, и мы тут не причѐм. Ну, честно, сам у них спроси. Не верит, гад такой, дружище ненаглядный. Ну как с ним быть? Забрать бы его к себе на острова, но не хочет старая перечница – тут он привык, говорит, только здесь у него есть силы. Что для него сделать, если у него нет желаний для себя? Пусть помогает другим. Любят его за помощь, а нас ненавидят. Ну как? Приходят к колдуну с просьбой и за советом – как бы такого-то типа извести? Ну, стереть из реальности. У колдуна магических сил нехватка, а тут мы такие. Занятые, блин. В смысле всякой фигнѐй занимались, разборками бестолковыми. Старый мудрый учитель помог нам взглянуть на нашу деятельность просвещѐнным африканским глазом. Ага, военно-морским, бронебойным, двояковыпуклым. Мы ж всѐ-таки пираты, а занялись прогрессорством, как дети прямо. Он, прогресс то есть, сам собой идти должен, а мы в нѐм только участвовать. Вот дурью маялись – выявляли беспредельщиков, шпионы этакие, и карали бесплатно, робингуды зорронутые, как будто нам больше всех надо! Но, даже если нам много чего надо, нафига усложнять? Когда злодей сам косяком прѐт, ещѐ и с деньгами. Вот окультурились мы и остров окультурили – если кто-то кому-то сильно разонравился, допустим, обидел или обижает, тот не за ножик с дубиной хватается, а идѐт к районному психотерапевту чѐрных душ, колдуну негритянскому. Африканец оценивает серьѐзность проблемы, буквально – сумма прописью. Если клиенту не помогают психотерапия и успокоительные отвары, и настроен он серьѐзно, не съезжает, получив последнее предупреждение, что связывается он с самой смертью, со всей еѐ безвозвратной беспощадностью, платит вперѐд и ждѐт свою судьбу. А колдунишка без затей шлѐт своего черномазого побегайку с приветом к ближайшей таверне. В тот же день его навестят, поговорят. Говорить приходится искренне, иначе кердык. Ведь в нашем бизнесе клиент не всегда бывает прав, хотя, получается, что тоже всегда, ведь либо он прав, либо не клиент, от слова никакой. Нгои – старейший специалист в таких вопросах. Ремесло это очень непростое, деликатное, не война какая-нибудь – часто важнее чем, что и с кем сотворить, то как это сделать. То есть, как оно должно выглядеть, и что да как для этого нужно предпринять. В таком деле суетливость – худшая помеха. Необходима отмороженность художника, при скрупулѐзном учѐте деталей, особенно времени, полная свобода от стереотипов и условностей, прежде всего от времени.

Забыть о нѐм, а лучше с рожденья ничего не знать, как мистер Тигр. Для него время – это память, «было», а всѐ остальное – «потом». И жизнь идѐт в бесконечном «сейчас», без «будет».

Так и наша суета упорядочилась, нервы улеглись, появилась возможность оценить как бы со стороны, что мы творим. Полезно иногда отвлечься, даже в простой повседневной работе. Как, например, на одном из прошлых самых первых моих рабочих мест мне частенько требовался свежий кусок ветоши, приходилось в темпе доставать тряпку, рвать еѐ, убирать на место… а в коротких перерывах чаи гоняли и трепались. Пока мне однажды в голову не пришло вместо чаепития наготовить тряпок впрок. Естественно, работать стало спокойней и времени на чай появилось больше. Вот только нафиг он нужен, когда, если инструмент разложить на двух разных полках по степени его необходимости… Давно это у меня началось и никак не закончится – отдыхать не получается, мешают мысли, как отдыхать ещѐ больше.

Например, оплата и вообще расчеты с контрагентами. Все торги на острове проходят на нескольких специализированных ярмарках, а обмен тут дико натуральный, и никто никому не верит. За очень редким исключением, мне, например, стали доверять на слово, и не гонят уже краденых коров на место, куда приходилось волочить всякую контрабанду – соль, оружие, утварь и прочее на обмен. Товары пошли логистически целесообразными маршрутами – отвлѐкся, занялся и договорился с заинтересованными лицами о расчетах золотом по итогам и записям. Договориться удалось легко, потому что с кем было трудно, те быстро переставали кого-либо интересовать. Но с золотом кого попало на стрелку не пошлѐшь, самим приходилось отвлекаться. Да и записи тоже как-то нужно вести, чтоб без разночтений и приписок, тоже требуются особые качества. Одним словом – морока, но снова выручил жизненный опыт.

В первой своей юности в лихие девяностые занесло меня ненадолго в стеклоприѐмщики. Бизнес такой был – у населения принимали стеклотару для перепродажи. Приѐмный пункт располагался в подсобке гастронома ещѐ с советских времѐн. А хозяин нам попался пьющий и легкомысленный – то денег не привезѐт, или привезѐт крупную денежку, и крутись, как знаешь. Своими кровными приходилось расплачиваться ради репутации фирмы. Притащит мужик два мешка пустых бутылок, и как ему сказать, что денег нет? Ему ж похмелиться нужно, а сил переть тару на другую приѐмку вообще нету. Сменщик мой предлагал таким записываться в тетрадь до появления нала, или бежал за тридевять земель купюру разменивать. Я с наглой мордой зашѐл в гастроном и занял у продавщицы «до вечера», объяснив ситуацию. Она пошла на встречу, ведь наши клиенты – это еѐ покупатели. А потом и ходить стало лень, писал ей записки и с клиентами передавал, а после уже рассчитывались. Высвободилось время для творчества, и вспомнились мне золотые слова моего первого бригадира, – «Ты, когда на бабе лежишь, что руками делаешь? А мог бы гречку перебирать!» Показалось мне вопиющей несправедливостью, что я почти без всякой для себя выгоды поддерживаю чужую торговлю водкой. Парни вон – сами спирт разводят и толкают продукт по торговым точкам, за левой тарой ко мне так и шастают. А я чем хуже? Занял образовавшийся досуг, народ прям на месте за пустую тару стал получать полную. Но записки я писать не перестал, людям же и закусить требуется. Идиллия, одним словом, жаль, что всѐ хорошее кончается – через месяц меня за этакое творчество уволили. Но, как всѐ хорошее, пропало оно не совсем – ещѐ целый месяц после моего увольнения в гастроном шли небритые личности с записками, а хозяин, погашая мои векселя, аж трясся от возбуждения в предвкушении нашей встречи – искать он меня вздумал, придурок пробитый. Но это уже другая грустная история.

А в этой, пиратской, сочетание того опыта с местным людоедством дало нам деньги сначала как средство обмена. Те же записки, в принципе, только клонированные. Не выпускать же купюры номиналом в три коровы или в медный котѐл и десять ножей в придачу! Что для человека самое ценное, кроме золота? Жизнь, конечно, потому и номинал сам собой образовался – цена раба. А из чего купюры делать? Бумага в дефиците, да и подделать же могут. Вот чтоб без подделок и обмана, купюра номиналом в живого раба рисуется на шкурке дохлого. Даже печатается, близнецы прям на желчь изошли, когда узнали, на какой коже гравюры печатают – никак проблеваться не могли бедные деточки. Всяких ужасов про нас себе насочиняли.

А мы почти не причѐм, и ничего не придумывали – оно само получилось, из чего итак было. Вот все грамотные специалисты не зря говорят, что если хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, делай это сам. Говорят в основном всяким дилетантам, лезущим к ним с советами и критикой, в смысле – сам бы попробовал. Мы в этих делах уже люди опытные, себе не льстим, нам такое говорить не нужно. Ведь самый простой способ облегчить свою работу – сделать еѐ чужой, свалить на кого-нибудь. С материалом я ничего нового не открыл, тот же пергамент в принципе, нашлись умельцы. И с мощной защитой от подделок не было проблем – ведь коллоидные образования, шрамы, возможны лишь на живой коже, беглых рабов итак клеймят на плантациях. А в племени беглых такие клейма очень уважаются, как же – человека уже ловили и мучили, а он всѐ равно убежал! Но и счастливыми обладателей таких меток не назовѐшь, ведь их даже не пытаются поймать, сразу мочат. И всѐ равно находятся беглые оригиналы, добровольно идущие на пытку раскалѐнным железом. Я же когда перестал быть расистом, пересмотрел и отношение к лесным неграм. Рисковые, резкие мужики, готовые платить жизнями за свободу – не люди, а золото просто, хоть и чѐрное. А клеймѐные плохо уживаются даже в обществе беглых, качают права, но понимания не находят. Верховодят у беглых не самые отмороженные, а, как везде оно заведено, самые продуманные. Вот умники пытаются отморозков контролировать, и главное тут – контроль численности. Если резких парней нехватка – соседи обидят или каратели. А если излишек, то и до майдана недолго. Способ контроля и способ существования был только один – набеги на фермы за скотом. Что ж, готовы помочь оружием и прочими товарами. Носатый Беня стал первым торговцем племени, мы его даже крышевали недолго. Потом подумалось мне – а с чего это только его, и вообще, зачем нам этим заниматься? Вот отморозки сбились в банды и закрышевали торгашей, контролируют всю торговлю, а без неѐ родимой, без оружия, утвари, инструментов беглым рабам уже и жизни нет. А в банды принимают только в нашем присутствии – через обряд посвящения в воины ягуаров, и даже называются они пантерами. Почти монашеский орден, католического Вуду, блин. Нгои протолкнул к ним своих протеже, да и среди них нашлись грамотные люди, они типа комиссаров при атаманах и на связи с обычными поселениями беглых. Номинальная функция ордена – защита поселений от карателей. С этой задачей мужики при нашей помощи успешно справляются, только монашество нам не нравилось, дурно пахнет. У лесных негров дикая нехватка баб, трудно им убежать. Мы бы им купили женщин, да выжить в лесу непросто. Они ж только считаются дикарями, иначе, почему их так легко в Африке ловят? Но удалось поломать ситуацию – решил я доставить им настоящих дикарок, отослал Командору заявочку. План Свояты ж вовсю претворяется в жизнь – союзные племена постоянно предлагают на обмен пленных, достали уже. Куда их нам столько-то? А вот сюда, и по Своятиному замыслу – ради слияния культур. Индианки с их опытом лесной жизни сильно упорядочили быт героев, пользуются среди них бешеной популярностью и запредельным спросом. И никакой благотворительности, только бизнес – индейские женщины ценятся очень дорого, за возможность жить семейной жизнью приходится серьѐзно платить, конечно же нашими деньгами. А водятся они лишь у старейшин поселений, самых успешных торговцев и пантер. Серьѐзно и без иронии, мужики заводят семьи – кирпичики общества. Основу народную и его будущее – здоровое потомство. Сам дух народа! За деток с их мамками пантеры готовы всех зубами рвать, а детки, когда вырастут, спокойно смогут гордиться своими отцами и брать с них пример. Ну, как воспитают. А пока свои не народились, на наших тренируются. Попросили ж по-человечески старейшин приглядеть за беглыми ирландскими сиротками. У ребят выбор – остаться с неграми, или стать пиратами Проклятых островов, для начала пробежаться по рабским маршрутам и через рынок и трюм контрабандистов к нам. И не гонит их никто на приключения – негр с белым ребѐнком за руку там уже в порядке вещей. Сам убедился, когда старейшин навещал, Сара Захара одного в лес к разбойникам не отпустила, водила за ручку. Угу, Смерть за руку с оборотнем тигром-людоедом, до слѐз трогательно, пантер аж трясло от умиления. Но мы стали свидетелями зарождения основ государства – народа, религии, армии, торговли, налогов, законов и валюты, конечно! И мы не причѐм – они всѐ сами! Главное – вовсе мы ими не командуем, некогда нам и лень, только торгуем.

Те же клейма продаѐм. Их мастера на Проклятых островах весьма искусно изготавливают, всем очень нравятся, даже на плантациях они высоко ценятся. Ну что делать рабовладельцу с ленивым или немощным рабом? Только убить другим в назидание, а это убыток. Нанеся ж ему на шкурку тавро нашей денежки номиналом в одного здорового раба, владелец резко поднимает мотивацию у всего коллектива и, главное, почти ничего не теряет, шкурку эту, если что, охотно купят на сырьѐ. Некоторые ударились в перегибы – удумали клеймить рабов поголовно, и ничего хорошего не добились – взбунтовались негры даже без малейшей надежды на успех мятежа, их же итак лишили всякой надежды, поубивали охранников, но лишь единицам удалось прорваться в леса сквозь облавы. Беглецы в большинстве своѐм погибли, и кожу их забрали наши агенты. Вот такими же купюрами и расплатились.

Ну, не такими же точно, разными. Например, свои тигриные клейма я никому не передаю, они только для пантер-добровольцев. Но кроме серийных матриц, можно за дорого заказать для себя эксклюзивное клеймо. Его можно даже внести в реестр, зарегистрировать в

Командорском казначействе, и на такой коже будут купюры печатать, только это очень дорого и не каждому мы оказываем такую честь. Ещѐ бы – стать автором дикой нумизматической редкости. Я попытался представить себе, сколько подобная денежка будет стоить в нашем родном времени, и нефига у меня не получилось! Вот не у меня одного фантазию заклинило – серьѐзные люди уже сейчас за наши денежки отсыпают золотом гораздо выше номинала. Прям на преступление толкают, подонки этакие, им бы три шкуры с народа драть!

Глава 22

Выпустили альманах с образцами внесѐнных в Командорский реестр денег. Отпечатали на том же материале. Случайно, на грабеже конечно, попался мне этакий экземплярчик. В «Приложении к третьему дополненному изданию Командорского реестра казначейских билетов о редких и легендарных знаках» нашѐл я изображение и описание выжженных по-пиратски следов тигриных когтей точь в точь как у меня, а больше ни у кого таких нету, и сумма оценки нашего казначейства была. Тысяча фунтов – по-моему, слишком, но не всѐ в этом мире происходит по-нашему, скромненько.

Мы ж – плоть от плоти народа, и плоть нашу от народа никакими буржуазными извращениями не отодрать. А народ местный и нынешний сильно пиратский. Свои ребята, не только наши. Короче – план развития даже корректировать не пришлось, оно снова само получилось. По плану и приказу у нас значился контакт с маронами, и параллельно устройство и развитие разбойничьей инфраструктуры. Контакт легко наладил

Черныш – просто отпустил пленных. Не всех, конечно, и не из гуманизму, по приказу Командора. Руда озадачил главу Гестапо нашими планами, приказал содействовать, тот велел своим прошерстить пленных по ссылкам «береговое братство», «мароны» и «буканьеры». Ещѐ живых и почти вменяемых бродяг вытащили из особых лагерей и рабочих бараков, извинились за нелепое недоразумение и причинѐнные неудобства, заверили, что больше такое не повторится, и отпустили без выкупа. Даже до Ямайки подбросили, прям до рыбачьих посѐлков, где собратья их озаботились помощью на первое время и подвозом бедолаг до родных логовищ.

Одним широким жестом мы поубивали прорву зайцев. Карибская братва достоверно, не из легенд, от живых свидетелей, узнала о

Проклятых островах, нравах и гастрономических странностях тамошних обитателей. Всѐ поняли и поверили, особенно в то, что такое не повторится – как рассказчикам не повезѐт больше никому. Шаланды с отбросами общества почти перестали попадаться нашим охотникам. А что им у нас делать, когда традиционных целей навалом?

Вот их родимых мы и отправились с ними обсудить. Запросто нас рыбачки подвезли, ну те, которых я сдуру собирался вербовать и что-то им объяснять. На первых же наших несмелых заиканиях по теме они попросили не любить Му-му и переходить к конкретике. Перепродажа хабара – их основное занятие и главный доход, и они только «за» расширение клиентской базы и оборачиваемости средств. Легко свели нас с отмороженными пиратами, а те и говорят нам, что много плохого о нас слышали, но неуверенны, что именно о нас, и вообще за слова дом не ограбишь.

Как раз береговая братва чисто по-родственному собиралась посетить береговое поселение в Новой Испании, принудить жителей к ласке и щедрости. И не потому, что они испанцев за что-то недолюбливают, сами наполовину испанцы. Просто испанские власти запрещают населению вооружѐнные способы самозащиты, типа, жители так показывают своѐ недоверие к еѐ, власти, способности их защитить. Обоснованное, кстати, недоверие – колониальная администрация в основном занимается охраной награбленного и грабежом природных ресурсов, жестоко эксплуатируя это самое население. Вот оно, награбленное, достигнув критической массы, и привлекает братков, в основном на этапе транспортировки в метрополию. Но дело это муторное – в море легко разминуться, а вторых шансов и повторных попыток не бывает. И не каждый день королевские флотилии собираются к родным берегам. Серьѐзно так собираются хорошо вооружѐнной толпой, тоже проблемка. Вот пиратики, отдохнув и набравшись наглости после очередных свершений, выходят на промысел, тупо на авось – связь и разведку им заменяют слухи и фантазия. Стратегия у них – вломиться в поселение, а там уже, если солдат окажется не очень много, кто живой остался, найдѐт что пограбить. Ну конечно, от такого мы никак не могли отказаться.

Мы с Плюшевым – Командор направил его ко мне на Ямайку с приветом и напоминанием о нашей главной работе. Профессия наша – SC возглавлять. Нагрянул братишка с инспекцией и за обменом опытом посмотреть, чем это наши ребятки тут заняты, да как им живѐтся и бегается. Переживал сильно, что скучают здесь пацаны, проект реформ припѐр по тотальной войне подростковых банд. Я его поздравил с открытием этакого прорывного метода, так и сказал, мол, Плюшевый мой Шарик, поздравляю, ты – балбес! Ага, мы, чтоб на лишнюю ерунду не отвлекаться, беспредельщиков гасим, не покладая рук, а нам, как в насмешку, судьба полных отморозков подбрасывает, откуда и ждать не думали. Но братца же легко, просто словами, не успокоишь, решил отвлекать его от глупостей ещѐ большей глупостью, потому что пришлось самому с ним тащиться. Ну не хватает мне цинизму послать брата на такое одного, и главный принцип SC – командир никогда не пошлѐт своих ребят на то, на что сам не способен. Вот так по-дурацки оставил Порт-Ройял на сопляков и поступил под командование дебилов, детский наш романтизм!

Правда, с изрядной долей прагматизму. Старшим товарищам мы сразу заявили, что пусть они считают нас хоть сопляками, хоть, вообще, сыкунами, но их пиратский героизм оскорбляет наши эстетические чувства. Цель выбрали? Никто с выбором и не спорит, нам любые цели по зубам, только просим дать пару дней на подготовку, первыми пойдѐм, вот такие мы не герои, блин. Мужики решили, что за два дня ураган не принесѐт, и рискнули посмотреть, как у нас получится, у покойничков. Нас же для массовки звали, чтоб у испанских стрелков при отражении бандитского нападения целей было побольше, а мы типа поверили их байкам про испытание делом. Но байка – слово изречѐнное, конкретный базар, с него просто не съедешь. Да и подумалось им, что наша враждебная деятельность противником будет вскрыта и успокоит его – ведь при нашем провале нападение сочтут сорванным, а тут они такие умные. В нашу успешность они ни на секунду не поверили.

И зря, конечно. Мы ж не просто так, а с учѐтом тактики. Поселение хорошо защищено с моря, но это от официальных англичан с французами. Пираты обычно высаживаются в сторонке и прут через леса пѐхом. Даже бегом, но это в самом конце, когда вся округа уже на ушах от их топота, и солдатики заняли позиции на редутах. Обычных земляных укреплений обычно хватает индейцам и разбойникам, которых вдохновляют на такие прогулки редкие удачные прецеденты и возможность увлечь с собой множество глупых голов в качестве лишних мишеней.

Вот с моря мы и напали, на яхточках наших. Одну у берега затопили, а на второй ожидаемо нарвались на патрульный шлюп и сдались. Захватила нас береговая охрана как подозрительных и отвезла прямо в порт для продажи. У них там тоже ужасное рабство, в принципе ничего для нас нового. Мы с Сарой совсем не удивлялись, кстати,

Смерть за мной так и ходит, мы с Захарушкой не против, ведь она вообще не за нами, просто по дороге нам.

Еѐ ж из испанских колоний вывезли, чему она была только рада.

Но чувства к родине у неѐ остались, и к бывшим соотечественникам тоже недобрые такие чувства. Особенно к начальству ихнему, что должно солдатам приказывать куда бежать, в кого стрелять. Вот только, чтоб ему присниться, она должна сначала увидеть их своими человеческими глазами. Рады посодействовать, ведь Сара – совсем не ведьма, просто человек редких душевных качеств, еѐ нужно прикрывать, обеспечивать. Рассеяли мы новым нашим хозяевам и охранникам внимание, и ушли от них потихоньку. Городишко маленький, все на виду, легко нашли и показали Саре всех нужных персонажей.

Заодно разобрались с местной географией, задействовали угнетѐнных – редкий раб упустит возможность напакостить хозяину. Хотя мы особенно в лирику не вдавались, уже неплохо освоили манипулирование, а с примитивной психикой даже полное подчинение. Наметили удобное место высадки, маршрут, цели в городе, подняли свою посудинку и отправили пацанов навстречу с маронами. А на той, что тираны думали, что арестовали, вырезали охрану и отправили гонцов к Джону Ветру.

Бродягу совсем не требовалось уговаривать, когда я его нашѐл в Порт-Ройяле и предложил поучаствовать в маленьком дельце. Он давно всѐ про нас понял, и вопросы задавал только умные и по существу – сколько брать с собой кораблей и ребят, когда выходим, да где собираемся?

День тот с детской непосредственностью придавил пиратские души холодной жабой вопиющей несправедливости и чѐрной неблагодарности. Отчаянные мужики высадились, где сказали, прогулялись, как показали, на редутах не встретили организованного сопротивления, легко погасили солдатскую панику и, в предвкушении потирая ладошки, вломились в уже бьющийся в истерике городок. Администрацию смерть выкосила, солдаты, как могли, кинулись отражать пиратов, защищать свои жизни и чужие дома, а в гавань нагло впѐрлись четыре судна без флагов с морячками и родными нашими эсцесовцами. Пиратики сунулись терзать добычу, а еѐ нету, от слова почти. Нетипичные подростки в комбезах и с саблями всѐ самое вкусное себе забрали и делиться не собирались, аж кусались негодники, как бешеные. Я таки впал с этими бестолочами в тигриную ярость и отгрыз несколько головѐнок. Ну, за компанию со своими ребятками – Джимом, Стивом, Джои, Сэмми. Плюшевый от такого аж пророс нахрен.

Первой и, в принципе, главной моей целью было дать братику мастер-класс, а то ему самомнение оценки сбивает. Тоже касалось и маронов. Они грустно наблюдали, как местные грузят уже наши корабли, уже нашим добром, сами грузятся и отбывают к трижды Проклятым островам. А нахальный пацан под гогот своих дружков потрепал атамана по щеке и прыгнул на борт последнего корабля, небрежно бросив, – бывай до следующего раза, дружище. Мужики грустно проводили наши паруса глазами, полными горьких, обидных слѐз, забрали, что им оставили на их долю и понуро побрели к своим посудинам в тяжком раздумье. – Это, вообще, чего было-то?!!!