Текст книги "Патриарх Тушинского вора"

Если же «ревнители благочестия» пробовали ему навязать какие-то с их точки зрения очень-де не достающие стояния в церкви по пяти часам кряду или непривычное народу русскому двуперстие, якобы слишком уж на тот момент столь необходимые, то вот что из этого выходило:

«В Юрьевце, где в это время служил Аввакум, толпа в полторы тысячи человек – “и попов, и мужиков, и баб”, которые были обозлены на проповедника за его нравоучения, разгромила его дом и избила его самого» [277] (с. 126).

То есть люди русские, и, между прочим, священнослужители в их же числе, перекройки своего богослужения на предлагаемые ему масонствующим домом Романовых образцы новомодной ереси не потерпели. И поступили достаточно просто: набили проповеднику морду. А потому, битому народом Аввакуму:

«пришлось покинуть Юрьевец навсегда» (там же).

В то же самое время, и подобным же образом, поразукрасили хайло и иным придворным «кружковцам», куражащимся над Русским вероисповеданием. На этот раз «ревнителям благочестия» досталось «на орехи» в Костроме:

«Там проповедь литургического и нравственного обновления вели местный протопоп Даниил, священник Павел и игумен Герасим…» (там же).

Понятно дело, пробовали внедрять в то время при своих обновленческих проповедях эти самые со слов Зеньковского «боголюбцы» и перекроенные ими наши духовные книги. Но получали, что выясняется, при этом по зубам.

Но почему народ простой не желал принимать новую веру, сегодня объявленную старой, от придворных того времени кружковцев и что ж осталось нам от тех удивительно замазанных историками эпох первых Романовых?

А перекроенные наши книги. Причем теперь уже и вовсе не поймешь, когда их перекройка была спроворена – до Никона, при нем или уже после него.

Сам же Никон, вероятнее всего, лишь попытается исправить в том числе и по западным переводам изменения, внесенные захватившим власть в стране Филаретом Романовым и его родственниками.

А вот когда было положено начало вмешательства захватившей власть в стране клики в наше самое сокровенное – священные тексты русской богослужебной литературы:

«Когда после Смуты был восстановлен Печатный двор, то прежде всего решили исправлять книги. И вот в 1616 г. это дело было поручено Дионисию, известному нам архимандриту Троицкого монастыря, и монахам того же монастыря, Логгину, Филарету и другим…» [178] (с. 304–305).

И вот чем та еще первая «правка» закончилась. За свои изыски по переиначиванию нашей книжной памяти уже через несколько лет после начала своей «работы» эдакого «справщика» Дионисий в 1618–1619 гг. претерпел:

«…арест и тюремное заключение… когда он был обвинен в злоумышленном искажении богослужебных книг…» [277] (с. 78).

Далее манипуляции с нашими богослужебными книгами были продолжены уже вернувшимся из своих похождений по пленам и уже в очередной раз посвященным в столь уж обожаемый им чин патриарха – Филаретом Романовым.

«Вот что сообщает об этом Каптерев: “Филарет Никитич сделал несколько церковных исправлений, в видах согласования русских чинов с греческими; он попытался было устроить на своем патриаршем дворе греческую школу, заставлял делать переводы с греческих книг на русский”, окружил себя греческими иерархами и покровительствовал им (Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Т. 1. Сергиев Посад, 1909. С. 36–37). И это после того, напомним, как в 1480 г. в архиерейскую присягу было включено клятвенное обещание не принимать греков ни на митрополию, ни на епископию, как находящихся под властью неверного царя» [177] (с. 288).

Но и наследующий ему патриарх занимался все тем же. Потому подтверждается, что:

«…уже до Никона (при патриархах Филарете и Иосифе) делались попытки исправления церковных книг и обрядов» [160] (с. 66).

И вот как это действо, растянувшееся на десятилетия, в ту пору происходило:

«Так как два наиболее важных сотрудника Печатного Двора – священник Иван Наседка и монах Арсений Глухой – были так же, как и Неронов, учениками и друзьями в то время уже покойного архимандрита Дионисия, то можно предполагать, что их работа была проявлением тех же настроений, которые охватывали самого Неронова. Вполне вероятно, что действия справщиков и администраторов Печатного Двора и их провинциальных друзей… были согласованы и организационно» [277] (с. 96).

Но кто мог производить это удивительное согласование? Кто мог возглавлять эту удивительную организацию?

Над Нероновым стояли лишь сменяющие друг друга цари и патриархи. И если патриархи, исключая Филарета, в рот глядели царям, то цари в рот глядели масонам – их в те времена безсменным лекарям и протеже. Потому перечень тех времен «справщиков», уродовавших наши древние богослужебные книги, особого значения не имеет.

Но страна должна знать своих «героев». А потому продолжим их перечисление:

«Сотрудниками и помощниками Наседки в 1640-х годах были протопоп Михаил Рогов, Шестак Мартемьянов, Захарий Афанасьев и инок Савватий… Таким образом, сотрудникам реформ и возрождения церкви уже с 1630-х и особенно с 1640-х годов удалось проникнуть в самое стратегически ответственное место, из которого они смогли продолжить дело Неронова…» [277] (с. 96–97).

А делом этим являлась подготовка страны к Реформации. Которая без подмены наших духовных ценностей западными была просто немыслима. И вот чем отмечены труды соработников Неронова:

«Издание “Номоканона” Захария Копыстенского, грамматика Миллетия Смотрицкого и ряда других книг, как, например, “Книга о вере” и “Кириллова книга”, показывало, что московские реформаторы не боялись пользоваться работами… таких писателей, как Милетий Смотрицкий, который незадолго до издания его книги в Москве перешел в католичество и боролся против Православия в русских областях Польши» [277] (с. 98).

А вот кем была написана «Книга о вере», увидевшая свет в 1648 году:

«Она была составлена в Москве справщиком отцом Михаилом Роговым, главным образом на основании работ также западнорусского писателя Нафанаила, игумена Киевского Михайловского монастыря» [277] (с. 101).

Бывали с «переводчиками» и «справщиками» и промашки. Как-то всесильный Ртищев с помощью самого богатого в стране человека, боярина Бориса Морозова, пытался притащить в Москву некоего «архимандрита Бенедикта», якобы доктора богословия из Константинополя. Но после того как определилось, что личность выписываемого «справщика» вовсе не соответствует приписанному им себе как имени, так и званию:

«…этот греческий авантюрист, кандидат в профессора, был немедленно выслан» [277] (с. 139).

Вот еще всплывший случай подобной же попытки внедрения западного агента, говорящий об отнюдь нееденичности описываемых прецедентов с навязывающимися «справщиками». Грек Арсений, привезенный патриархом Паисием, что выяснится лишь впоследствии и из его письма:

«…хотя и был греческого происхождения, но учился в Италии…» (там же).

Мало того, вот какая богатая на измены биография оказалась у этого засланного к нам «казачка».

Из Православия:

«…грек Арсений сначала перешел в католичество, потом в ислам, позже снова стал православным, а затем снова перешел в католичество» [277] (с. 140).

Таким образом, выяснилось, что:

«…в Италии он был католиком, в Турции – мусульманином, в Польше – униатом… три раза возвращался в Православие. Как авантюрист и еретик, Арсений был немедленно выслан…» (там же).

Немало было и не высланных врагов, но прекрасно поработавших на ниве «исправления» книг. А времени у них было для этого более чем достаточно – с начала еще первых правок – половина столетия.

Так что ко временам так называемой «реформации» все давно было реформировано. А потому случившийся впоследствии раскол своим существом обязан исключительно им, так как его породили, как считает официальная историческая наука:

«…нелепые ошибки и опечатки в Филаретовом служебнике» [130] (с. 604).

Однако же если трезво взглянуть на существо кипучей деятельности Филарета, совершенно невозможно не заметить, что все эти ошибки были вовсе не нелепыми или нечаянными, но исключительно умышленными. А точнее даже – злоумышленными. И если учесть что политика перекройки наших древних книг проводилась ими на протяжении половины столетия (!), то нетрудно себе представить масштабы этого темными силами злоумышления.

«По повелению Филарета был исправлен и напечатан несколько раз “Потребник” и “Служебник” и, кроме того, “Минеи”, “Октоих”, “Шестоднев”, “Псалтырь”, “Апостол”, “Часослов”, “Триодь” цветная и постная и “Евангелие” напрестольное и учительное» [130] (с. 466).

И это все притом, что сам Филарет, как сообщает Костомаров:

«…не имел той ученой подготовки, которая необходима была для такого дела» [130] (с. 466).

«Преемник Филарета, патриарх Иосиф, также занимался перепечатыванием богослужебных книг и также приказывал собирать из городов пергаментные списки, сличать их и издавать по исправлении, но сам лично не занимался этим» [130] (с. 466).

Так что и его кипучая деятельность списывается на безликих «переписчиков» и «переводчиков»:

«…сам Иосиф, человек неученый, вовсе не прикасался к этому делу и во всем положился на них» [130] (с. 467).

То есть что Филарет, что его наследник в патриархах (после патриарха Иоасафа), как выясняется, не соответствовали, как сейчас скажут, занимаемой ими должности: не ученые они, видите ли, в вопросах, которые призваны были защищать, заняв патриаршие покои! Не смешно ли?

А потому-де какие-то там такие «темные силы» за их спинами портят наши книги. А они здесь как бы так – ни при чем! Тут Костомаров, чтобы попытаться выгородить руководство нашего духовенства тех времен, почему-то сплошь неученое, пытается вину за внесенные ошибки перевалить вообще не знамо на кого.

Но можно ли хоть краешком глаза заглянуть сквозь толщу нескольких веков и определить – на кого?

Оказывается – можно.

И здесь стоит лишь взглянуть на тот контингент «ученой» заграницы, который во времена первых Романовых, благодаря их кипучей предательской деятельности, забирается в Россию.

«В 1621 году основатель династии Романовых царь Михаил Федорович приглашает в Москву на должность лейб-медика… Артура Ди, сына Джона Ди!» [181] (с. 264).

А восклицательный знак здесь поставлен по той приобыкновеннейшей причине, что Джон Ди, отец приглашенного Романовыми нас сирых и убогих эдакого западного образца «просветителя», является самым настоящим алхимиком чернокнижником:

«Джон Ди (1527–1608), знаменитый математик, астроном, астролог, алхимик и маг… (Deutsches Theatrum Chemicum, auf welchem der beruhmtesten Philosophen und Alchemisten Scriften, die von der Stein der Weisen, von Verwandelung der schlechten Metalle in bessere usw, Dritter Theil, Nьrnberg, 1732, p. 4–12; E.J. Holmyard, Alchemy, Pelican Books, Harmondsworth, 1957, p. 200–205; Dictionary of National Biography, Vol. XIV). Он был придворным астрологом у Елизаветы I, которая благоволила ему» [213].

«…в его мировоззрении немалую роль играли философские доктрины герметизма, платонизма и пифагорейства, широко распространившиеся в эпоху Ренессанса» [181] (с. 263).

«Для Ди упражнения в каббале и вызове ангелов…» (там же), у которых, как на их респектабельной масонской ложе в Лондоне изображены вместо ног – копыта, являлось делом обыденным.

«Своей целью Ди считал преодоление раскола между протестантской и католической церквями путем обращения к незамутненной теологии первых веков христианства [религии гностиков и манихеев – А.М.] и создание таким образом всеобщей мировой религии» (там же) – церкви сатаны. То есть практически того самого экуменического органа, который выстраивается уже сегодня в наши апостасийные времена на наших с вами глазах в качестве так называемого «всемирного совета церквей».

А ведь необыкновенное возвышение этого известного во всей Европе алхимика происходило в тот самый период, когда, после смерти Иоанна IV, власть на Руси перешла к Федору, поименованному историками эдаким не в меру безвольным и не самостоятельным. Однако ж убит был Иоанн IV исключительно для того, чтобы власть в стране аккурат к Федору и переориентировать. Тому свидетельством до того просто невозможное ранее для русской истории убийство масонами всех иных претендентов на Русский трон (в том числе и убийство нескольких жен Ивана Грозного).

Ведь как учит нас история (а мы все никак на ней не желаем учиться, но вляпываемся в очередное для нас подготавливаемое болото с завидным постоянством) – никогда не бывает дыма без огня. Ведь если из полутора десятка убитых масонами людей оставляется в живых один, кому и препоручается управление страной, то ох как еще и неспроста происходит это препоручение. Потому приглядимся к этому аналогу «Тишайшего» повнимательнее.

Первое, что нами уже обнаружено, свидетельство раскольника Денисова о двуперстии окормляющего то царствование патриарха. То есть в богослужении того времени уже что-то не совсем общепринятое творилось.

А в результате чего, что уже в аналогичные времена перехода на двуперстие и сопутствующие ему какие-то изменения в службах происходило, нашу страну, что случилось пятидесятилетием позже Федора, впервые навещает до того момента лишь басурманам сопутствующее бедствие – чума:

«Жестокая чума появилась в Москве летом 1654 г…» [410] (примечание 6 к с. 240)

О чем и сообщает в своем повествовании о посольстве в Московию очевидец этого грозного события, постигшего уклонившуюся в какую-то ересь страну, Павел Алеппский:

«Это было такое бедствие, которого местные жители еще не встречали и с которым знакомились только в первый раз» [271] (с. 14).

Раньше же здесь такого не было никогда. Потому иностранцы и иноверцы вот чем пытаются объяснить нашу от этого недуга защищенность:

«Но что климат сей здоров, cиe можно заключить из высокого росту и сильного сложения жителей, имеющих xopoший цвет лица и доживающих до самой глубокой старости; причем очень часто случается, что они не могут запомнить, когда у них свирепствовала язва» [411] (с. 26).

Но и двадцать лет спустя все о том же свидетельствует Рейтенфельс. В России:

«…насколько припоминают, болезнь чума за много веков только раз господствовала в ней» [365] (гл. 1, с. 380).

И именно в упомянутый Павлом Алеппским момент ее истории – летом 1654 года.

Так что какие-то на тот злосчастный момент изменения в богослужении соделали молитвы русских людей против заразы не действующими. Потому она тогда впервые столь победоносно и поползла по нашей стране.

И вот что необычного, между прочим, в тот момент бросилось в глаза Павлу Алеппскому в наших богослужениях. У нас, как в Греции, что и понятно, стоячих кресел не бывало никогда. Но все священнодействия производились стоя все время на ногах:

«Все это вместе с литургией, обычным водоосвящением и молебствием отняло столько времени, что не успели сирийцы, измученные и истомленные долгим стоянием, возвратиться в монастырь и сесть за стол, как звонили к вечерне…» [271] (с. 30).

«Что скажешь об этих порядках, от которых поседели бы младенцы, о царе, патриархе, вельможах, царевнах и знатных госпожах, кои стоят в тот день мясопуста с утра до вечера?.. Они превзошли подвижников в пустынях» [371] (гл. 9, с. 45).

Но такие длительные, что и понятно, именно единогласные службы, что чуть выше определили, не спасли Россию Алексея Михайловича от впервые поразившего ее бедствия такого вот рода – чумы!

И вот как, по свидетельству все того же Павла Алеппского, в тот момент крестились наши пращуры:

«Москвитяне не крестятся, замечает здесь архидиакон, как у нас тремя пальцами сложенными вместе, а крестятся, складывая их наподобие того, как епископы и священники дают свое благословение. При случае наш господин сказал патриарху об этом и напомнил, что их перстосложение не правильно» [271] (с. 34).

И еще достаточно интересный момент. Вот какой тип икон был в то время, что опять же свидетельствует очень подробно описавший свой приезд в Московию Павел Алеппский, общепринят, судя по всему, при посредстве все тех же кружковцев Алексея Михайловича – Неронова, Аввакума и Кº:

«…в этой стране ничего так не ценят, как древние греческие иконы, к коим они имеют великую веру» [371] (гл. 7, с. 32).

То есть те же самые, которые у нас обнаруживаются в богослужебной практике при появлении двуперстия: а/ во времена перекрещивания нас в какую-то ересь князем Владимиром, сыном хананеянки Малуши ключницы; б/ после ритуального убийства хананеями же – Андрея Боголюбского, то есть перед захватом Руси, явно в наказание за какие-то искажения в нашем богослужении, татаро-монголами.

Так что подытожим теперь все отличия нашего на тот день богослужения от богослужения прибывших к нам из Антиохии гостей: единогласие и двуперстие. И в то же время, что никогда до этого не бывало на Святой Руси – чума!

И вот что на счет перстосложения сообщает Антиохийский Патриарх Макарий:

«в Антиохии, а не в другом месте верующие во Христа начали называться христианами, и из этой епархии вышли все обряды церковные, и потому ни в Александрии, ни в Константинополе, ни в Иерусалиме, ни на горе Синай, ни на Св. горе, ни даже в Молдавии и Валахии и между казаками никто не делает креста по вашему: но мы все употребляем иное перстосложение» [271] (с. 35).

Так что аккурат десятилетием до этого одолевшие басурманские орды казаки, что подтверждает нам Павел Алеппский, использовали при своем Азовском сидении именно наше всеобще принятое Крестное Знамение – троеперстие. Так что нашему простому народу, «не умеющему даже правильно креститься», навязывать двуперстие было равносильно смене нашего святоотеческого вероисповедания на какой-то род ереси.

И чума, собственно, прекрасно подтвердила эту нашу кем-то признанную «не правильной» привычку, что уже на самом деле, единственно верной. Ведь она косила модников Москвы, за их переход к нововведениям, сотнями тысяч. Что было очень наглядно. А потому в тот момент нашей высшей иерархии было вовсе не до жиру – быть бы живу. Прекрасно понимал происходящее и сменивший масонских левоиерархов Патриарх:

«…Никон постоянно говорил Макарию: что вы найдете достойного порицания в нашем чине, говорите нам, чтобы мы могли исправить» [271] (с. 37).

Но и вновь параллель с «Тишайшим» мы находим у сына Ивана Грозного – введение крепостного права. Ведь появились эти до того просто небывалые отношения между людьми на Руси именно:

«…в царствование Федора Иоанновича, который указом, состоявшимся в 1597 году, запретил крестьянам переходить от одного помещика к другому…» [32] (с. 417).

Здесь хорошо бы еще и уточнить – кого в те времена именовали «помещиками». И что за дармоеды вдруг, ни с того, ни с сего, объявляются на еще Святой, хотя бы чисто официально, в ту пору Руси? Что за трутни во времена правления этого заретушированного ущербной бездеятельностью монарха столь незаметно усаживаются им на шею трудового человека нашей самой вольной в те времена в мире страны? Ведь в ту эпоху крестьянским дармовым трудом были обезпечиваемы лишь дворяне. То есть служивые при дворе люди, являющиеся пожизненно из поколения в поколение военными. И именно за счет необычайной дороговизны ими используемых при отражении неприятеля доспехов и было в ту пору принято обезпечивать снаряжение одного такого тяжеловооруженного воина чуть ли ни всем селением. Но кто такие помещики – вот что непонятно. Об их присутствии сказано, но смысл существования этой странной дармоедческой структуры, свойственной лишь всему нам инородному миру, где одни были обязаны всю свою жизнь горбатиться на других, русскому человеку, испокон веков живущему в народоправии, как-то не понятно. А потому ускользает смысл мнения о нашей стране в древности, как о стране неких таких безправных рабов.

На что же надеялись фальсификаторы, отписывая нам выше процитированные строки?

Только лишь на то, что мы о своих берестяных грамотах XI века не узнаем никогда. Но вот, не сложилось у них – мы узнали, что до захвата власти в нашей стране Романовыми мы были самой грамотной, а точнее – единственной во всем мире грамотной нацией. А, следовательно, ну никак не могли быть нацией рабов, что нам пытаются внушить к сегодняшнему дню.

Так что параллель двух масонских правлений, внедривших в самой свободной стране мира крепостничество, то есть явно домогающихся установления аналога советских колхозов с полностью безправным населением русской деревни, очень четко указывают как на явно из единого центра окормляемых этими модными западными идеями Федора и Алексея, так и на их духовников – Иова и Иосифа, знаменующихся, между прочим, по свидетельству того же Семена Денисова, двуперстием. То есть эти нововведенные Федором «помещики» с советскими колхозами, на духовном уровне, были объединены какой-то единой со всей этой красной заразой ересью.

И вот что мы находим, на рассматриваемую нами тематику, в «Сказании о царстве царя Федора Иоанновича»:

«И сотвори себе он еретик в сем маловремянном своем властолюбивом житии и в будущий век как образ превечного своего домовища, что такого в Российском царствии от создания века не бывало: что он возлюбил, то и наследил: тако учредил прямо против своих палат за Москвою-рекою великую пропасть и поставил велик котел с смолою, прорицая себе будущее место, и над ним учинил три главы медных великих страшных; зубы в них железныя, внутри устроено бряцание звук, неким ухищрением аки адовы челюсти зевают, и зубы оклеплены имуще, и кохти, аки серпы вострые, готовы на ухапление; а кое время начнет зевати, из гортани аки пламя пышет, из ноздрей же непрестанно искры сыплют, из ушей дым непременно исхождаше изнутри же великий звук и бряцание, и страх великой позирающим на него людям является; и язык велик висящ, по конец же языка глава аспидова, хотящее поглотити. Прорицая окаянный вечное свое жилище со отцем своим дияволом и сатаною, и велми то адское место любяще и всегда на него зряще из окошек полатных своих, чтоб ему получити желаемое им, тма кромешная; и чего возжелал, то и получил. И повеле он окаянный еретик в него метать православных християн насмерть, кои его проклятую ересь обличают» (РИБ, XIII, с. 818–820).

О какой же здесь ереси идет речь? Что сокрыто историками под ярлыком этого так сказать «отсутствующего» царя?

Удивительнейшая расположенность к масонам чернокнижникам – заклятым врагам своего убитого ими отца – Ивана Грозного:

«В дневниках Ди сохранились свидетельства, что в этот период через английских купцов, возвращавшихся из России, к нему поступило предложение поступить на службу к русскому царю Федору Иоанновичу. По отзывам этих купцов, царь ожидал от Ди консультаций не только по магии… Ди предлагалось 2000 фунтов в год (около 70 тыс.

фунтов в сегодняшних ценах), в ходе поездки по России ему должен быть выделен торжественный кортеж в 500 лошадей, ему также обещали дать участок земли рядом с царскими владениями» (См. N.A.Figurovski. The alchemist and physician Arthur Dee [Artemii Ivanovich Dii]. // Ambix. 1965. T.13. P. 35–51).

Но что ж не клюнул на столь заманчивое предложение наш знаменитейший по всей Европе сатанист?

Испугался, судя по всему, своей необычайной по тем временам популярности. Ведь куда ж ему предлагали со столь неслыханнейшим шиком въехать?

Так ведь в ту самую страну, где год-другой назад, при отце Федора, его бы враз скрутили и, не моргнув и глазом, спалили бы на костре!

Надо ему было, любимцу королевы Елизаветы, столь отчаянно рисковать своим здоровьем, вверив свою судьбу в руки слишком в то время шатко усевшегося на трон очередного соискателя Российского престола ввиду хлипкости своего здоровья не имеющего даже наследника?

«Пристальный интерес Феодора к алхимии проявился еще прежде, в 1586 году, когда он настойчиво приглашал к себе знаменитого английского астронома, каббалиста, мага и шпиона по совместительству Джона Ди, гостившего в то время в Праге у императора-аматора Рудольфа II. Но Ди, предчувствуя, чем это путешествие может закончиться, вежливо отклонил заманчивое предложение русского государя» http://gusnotes.narod.ru/land/text_7.html

«Интересно, что сын Джона Ди Артур, ученый и врач, впоследствии действительно одно время находился на русской службе под именем Артемий Иванович Дий» (См. N.A.Figurovski. The alchemist and physician Arthur Dee [Artemii Ivanovich Dii]. // Ambix. 1965. T.13. P. 35–51).

И вот как недалеко ушел от папы его отпрыск, приглашенный, что выясняется, масонской династией Романовых:

«…Артур Ди (1579–1651) также занимался алхимией и герметической философией» [181] (с. 262).

Так же, заметим, как и его родимый папуля – чернокнижник при Английской королеве – главе мирового масонства! Вот кого Романовы призвали себе в помощь для исправления наших богослужебных книг!

И того же Стоглава, между прочим…

«Он стал врачом у Майкла I в России, основателя Династии Романовых, и проживал в Москве в течение четырнадцати лет, где написал свой Feskikulus Chemikus, коллекцию писем на алхимию» (Логово пауков. Сеть темной тайны. Джон Ди) http://hbgcom.ru/2007/10/09/john-dee/

Понятно, столь странное занятие врача, призванного вроде бы не книги писать, но лечить царя, выглядит странным. Но лишь на первый взгляд. Вот что свидетельствует о деятельности находящихся в Московии иностранных врачей Яков Рейтенфельс (1670 г.). В аптекарский приказ, то есть к себе практически на работу:

«…врачи заходят только рано по утрам для подачи совета, вообще же они пользуются большим досугом, почему на вопрос, что они делают дома, они торжественно отвечают, что заботятся о здоровье царя и ради сего постоянно читают книги… они переступают трудный порог дворца только в случае болезни царя или же если он нарочно велит их почему-либо призвать» [363] (гл. 13, с. 310).

Так что зачем призваны, тем и занимаются. Плоды же их занятий и всплывают затем в виде неких коллекций писем на алхимию или даже целых книг, написанных с использованием алхимической литературы оставшихся за кадром истории несомненно в те времена имеющихся в Москве московских масонов.

А ведь никаким секретом деятельность приглашенного Романовыми «просветителя» никогда ни для кого и не являлась. В то время:

«По всей Европе Артура Ди знали как известного астролога и алхимика. В Москве Артур Ди также активно продолжал занятия алхимией и даже написал сочинение “Fasciculus chimicus, abstrusae Hermeticae scientiae ingressum, progressum, coroniden explicans”, позднее переведенное на английский язык, но впервые изданное в России!» [181] (с. 262).

Потому здесь уже не только домыслы или предположения напрашиваются, но имеются и вполне вещественные доказательства легальной работы сатанистов при дворе Михаила, избранного этим пресловутым «гласом народа». То есть предателями: нынешнего образца церковным руководством, боярами и казаками. Что видно теперь распрекрасно более чем за версту.

Но и это еще не все:

«Надо учесть, что такое для Европы 1621 год! Это время розенкрейцерского бума – первое сочинение, знаменующее начало нового “розенкрейцеровского цикла”, появилось в печати в 1614 году, а к 1620 году в Европе было написано более 400 книг…» [181] (с. 264–265).

А ведь 1614 – это год начала правления Романовых!!!

Случайно ли сразу после окончательного захвата столь нами скрупулезно разбираемыми силами власти на Святой Руси в Европе появляется целый ворох сатанинских алхимических книг, обучающих вызыванию бесов?

То есть в тот самый момент власть у европейских монархов была отобрана масонами. И Романовы, что все более отчетливо выясняется, принадлежали к этой масонской Европе. А потому так свободно запускают к себе масона алхимика, вольготно продолжающего в православной стране совершенно официально, то есть с полного дозволения правящей династии, вести свои алхимические опыты и издавать алхимическую литературу. И где?

В самóй Первопрестольной – сердце подножия Престола Господня!

Так ведь этот более чем известный на всю Европу чернокнижник и по прибытии уже привозит алхимическую литературу с собой. То есть привозит последнюю работу своего отца и, что и естественно, личные инструкции к ней:

«…в Россию Артур Ди взял с собой гамбургское издание 1618 года “Эпистолы о тайнах искусства и природы Роджера Бэкона”. Это была последняя книга, написанная его отцом и вышедшая после смерти великого мага. Предисловие к книге, написанное издателем, прославляет братьев “Розового Креста”…» [181] (с. 265).

Рассмотрим этого гостя Романовых более подробно:

«Артур Ди (Arthur Dee) (см.: Dictionarry of National Biography, vol. 14. London, 1888, p. 269; N.A.Figurovsky. Указ. соч., с. 35) (1579–1651) в молодости сопровождал своего отца Джона Ди в его путешествиях по Германии, Польше и Богемии и с ранних лет был посвящен в “премудрости” оккультных наук. По возвращении в Англию он учился, по-видимому, в Оксфорде и Кембридже, а затем был практикующим врачом в Лондоне и Манчестере. В июне 1621 г. был послан королем Джемсом I в Москву к царю Михаилу Романову по просьбе последнего. В Москве он был хорошо принят. Артур Ди (в Москве его звали Артемий Иванович) пробыл в России до 1634 г., получая высокие вознаграждения за труды [1 114 рублей в год + баснословные “кормовые” (лишь всевозможных видов спиртного что-то порядка 50 л в день) – А.М]. Он был отпущен на родину с хорошей рекомендацией и стал одним из придворных врачей Карла I. После казни Карла I Артур Ди уехал в Нарвич и здесь занимался астрологией, алхимией, и изобретением perpetuum mobile…

Свидетельством занятий Артура Ди алхимией в Москве служит написанная им здесь в 1629 г. книга “Химический сборник” (“Fasciculus Chemicus”), изданная на латинском языке в Париже в 1631 г. (Fasciculus chemicus abstrusae hermetikae… Opera et studio Arthuri Dee Archiatri Magni Imperatoris totius Russiae, Parisiis, 1631). Эта небольшая книга представляла собой свод воззрений на материю и ее превращения, в ней обсуждаются различные алхимические операции. Автор ссылается на сочинения многих виднейших западноевропейских алхимиков, в частности Альберта Великого, Луллия, Арнольда Вилланованского, Гебера, Василия Валентина, Петра Бонуса, Риплея и других, и на анонимные алхимические сочинения. Очевидно, в Москве в его распоряжении имелась целая алхимическая библиотека. Впоследствии книга Ди была переведена и на английский язык.

В. Рихтер приводит сведения и о предложениях услуг царю Михаилу со стороны других иностранных алхимиков. В 1926 г. некто Герард фон дер Гейден подал царю записку “Изъяснение о алхимической мудрости, или о философском камне, врачующем все болезни” (Вильгельм Рихтер. Прибавления ко 2-й части, с. 12)» [212] (Гл. 3).