Текст книги "Тело Милосовича"

ГЛАВА XXI
СУВЕНИР ИЗ МОГИЛЫ

Косовскую икону Филатов поставил в застекленный шкаф в своем домашнем кабинете и некоторое время на нее любовался. А потом до него вдруг дошло – ведь это же контрабанда. Если она такая древняя и дорогая, как говорил Милош, то для ее вывоза и владения ею нужно специальное разрешение. А Милош ничего такого не дал. Не зря он не хотел брать икону, а Милош настаивал. И в самолет пронес ее сам, чтобы миновать таможенный контроль.

Филатов стал развивать мысль дальше, и коварство замысла Милоша открылось ему во всех деталях. «Допустим, я передумал бы тогда лететь, а захотел остаться в Белграде, – размышлял он. – Но Милошу этого не надо, его задача – сопроводить меня до самолета и отправить в Москву. С глаз долой – из сердца вон, если можно так выразиться. Что делает Милош? Через помощников сообщает таможенникам, что я везу контрабандную икону. А сам уезжает. Икону находят, меня задерживают, оформляют протокол и принудительно отправляют домой. Организовывают утечку информации в СМИ, разгорается скандал. С этого момента въезд в Сербию мне заказан. Икона, по сути, была миной подо мной. И она должна была сработать, если бы я заартачился».

Осознав это, Филатов завернул икону в бумагу, перевязал веревкой и отдал водителю.

– Завезешь в церковь, отдашь батюшке, – распорядился он.

– В какую церковь? – не понял водитель.

– Мимо которой мы каждый день ездим.

– А если батюшка спросит, от кого она?

– Скажешь, от раба божьего Александра. Фамилию называть не нужно.

Избавившись от иконы, Филатов вздохнул с облегчением.

Но покой длился недолго. Недели через две в его думский кабинет заглянула секретарша, держа в руке трубку радиотелефона. Ее лицо было встревоженно.

– Вас спрашивают из милиции, – сообщила она и протянула ему трубку.

Филатов удивился. Он был гражданином законопослушным, и милиция никогда его не беспокоила. Даже в пьяных драках по молодости не участвовал. Как-то все время устраивалось так, что выяснять отношения с помощью кулаков не приходилось. Голова всегда оказывалась более эффективным инструментом.

– Слушаю? – с недоумением произнес он в трубку.

– Старший следователь Таганского РОВД майор Петров, – представился звонивший. – Вы не могли бы к нам заехать, скажем, завтра в первой половине дня?

– С какой стати?

– Очень нужно.

– Может, вы ко мне? – предложил Филатов. – У меня не так много времени.

– Могу, конечно, и я. – Следователь, похоже, был покладистым. – Но лучше будет, если вы к нам. Поговорим о деле спокойно, никто не помешает.

Филатов подумал, что идея пригласить следователя в Думу была не очень хорошей. Того и гляди, слухи пойдут.

– О каком деле? – спросил он. – И при чем тут я?

– Нет-нет, вы тут ни при чем, – заверил его следователь. – Просто вы могли бы пролить свет на некоторые обстоятельства. Это, если хотите, моя личная просьба.

– Ну, не знаю, – тянул с решением Филатов, – мне нужно узнать у секретаря, будет ли завтра окно в моем расписании. Погодите минуту.

Настя сообщила, что завтра с одиннадцати до двенадцати у него выпадал час свободного времени. Петрова это устраивало. Расспрашивать дальше о сути дела Филатов не стал, хотя его и разбирало любопытство.

На следующий день в назначенное время он входил в кабинет Петрова в Таганском РОВД. Следователь оказался коренастым сорокалетним мужчиной небольшого роста. Его слегка рябое простоватое лицо украшали небольшие пшеничные усы. Густые волосы были зачесаны назад, открывая покатый лоб. Взгляд глубоко посаженных черных глаз был цепким и подозрительным. Петров был одет не в милицейскую форму, а в короткую кожаную черную куртку и обычные брюки. С виду он больше всего походил на мастера строительной бригады, которая прокладывает кабель, ремонтирует магазин или перекрывает крышу.

– А вы точно такой же, как по телевизору, – заметил Петров, когда они обменялись рукопожатиями и Филатов присел на обшарпанный стул.

Филатов понял, что следователю хотелось увидеть его еще и по этой причине, чтобы сравнить – там и тут.

– Телевидение не сильно меняет внешность человека, – снисходительно произнес он. – Правда, женщины в нем кажутся красивее, чем на самом деле.

Следователь достал какую-то книгу и подвинул к нему.

– Подпишите, – попросил он.

Филатов с удивлением узнал собственную книгу о геополитике, написанную им несколько лет назад. «Оригинальная у него методика получать автографы», – подумал он. Он достал свой «Уотерман» с золотым пером и вывел на внутренней стороне обложки: «Виктору Петрову от автора с наилучшими пожеланиями».

– Вы меня за этим звали? – спросил он в шутку, пряча ручку.

– Нет, – серьезно ответил следователь и несколько секунд смотрел на автограф, давая чернилам просохнуть.

Затем он открыл ящик стола, достал маленький блестящий предмет, положил на столешницу и подвинул к Филатову. Это был значок депутата Госдумы.

– Ваш? – спросил он.

У Филатова тревожно екнуло сердце, но он постарался не подать виду.

– Откуда мне знать? – с наигранным безразличием пожал он плечами.

– А вы посмотрите.

Он с опаской взял значок и повертел в пальцах.

Тот был немного поцарапан, как будто на него наступили, но в целом выглядел ничего.

– Ваш! – убежденно сказал следователь. – Я проверил – номер именно такой, какой записан за вами.

Филатов смотрел на значок и не мог поверить своим глазам. Две недели назад он бросил его в могилу Слобо в Пожареваце – и вот, пожалуйста, он опять вернулся в Москву. Каким образом? Происки Милоша? Он ничего не понимал. Прямо мистика какая-то!

– При каких обстоятельствах вы его потеряли? – спросил Петров, пристально глядя ему в глаза.

– Не помню, чтобы я его вообще терял, – уклончиво ответил Филатов, пытаясь выиграть время.

– Но сейчас у вас на лацкане нет депутатского значка, – с нажимом произнес следователь. – Вы не заметили этого?

Филатов на всякий случай провел рукой по лацкану, хотя знал, что значка там нет. Конечно, можно было бы рассказать, как он лишился значка. Но зачем? Тогда отдаст все козыри. Нужно попытаться вытащить из следователя как можно больше информации.

– Да, его там нет, – согласился он. – Но я ношу значок не каждый день.

– Почему? – спросил Петров.

– Ну, надел другой костюм, – стал объяснять Филатов, – а значок перекалывать лень. Или забыл. Так и хожу. Меня и так все знают.

– А если не знают?

Филатов посмотрел на него с сомнением. Следователь был едва ли не первым, кто сказал о такой возможности. Обычно все, кто смотрел хоть иногда российское телевидение, знали Вождя и его правую руку – Александра Филатова.

– А на этот случай, – сказал Филатов, – у меня есть депутатское удостоверение. Оно всегда со мной.

Петров промолчал и стал вертеть на столе ручку.

– А откуда он у вас? – спросил Филатов, имея в виду значок.

Следователь проигнорировал его вопрос. Он усиленно думал.

– Вас в последнее время не грабили? – спросил Петров.

– Меня? – удивился Филатов. – Нет.

– Не обворовывали?

– Да не же!

– Я бы вам советовал проверить дома, не взломаны ли дверные замки или задвижки на окнах.

– Проверю, – кивнул Филатов.

Ему стало смешно от предположения, что его дом в охраняемом коттеджном поселке могли обокрасть. Простому воришке делать там было нечего.

– Так вы не ответили на мой вопрос, – произнес Филатов. – Как у вас оказался мой значок?

Следователь молча достал из папки фотографию и подвинул к нему:

– Вам знаком этот человек?

Филатов взглянул на нее, и у него едва не вырвалось «да».

– Нет, – сказал он, – не знаком.

На фотографии был изображен водитель автомобиля, подвозившего его из Пожареваца в Белград. Хоть он видел того сзади и вполоборота, а фотография была сделана анфас, сомнений быть не могло.

– Значок был у него, – сообщил наконец Петров то, что Филатов и так уже знал.

– Да? – для вида удивился Филатов. – А он сам что говорит?

– Уже ничего, – вздохнул Петров.

– В каком смысле? – спросил Филатов.

– Он погиб.

Час от часу не легче.

– Как это случилось? – спросил пораженный Филатов.

– Попал под машину.

– А кто он вообще такой?

– Гражданин Сербии, албанец по происхождению. Находился в международном розыске по подозрению в террористической деятельности. В Москве пребывал нелегально.

– Можно подробнее?

Петров поморщился. Видно было, что ему не очень приятно говорить об этом, но он в конце концов решился и махнул рукой:

– Его задержали, а он вырвался и кинулся бежать. Видя, что его нагоняют, метнулся через дорогу. Движение там сильное, бежал он наискосок и добежал примерно до середины проезжей части, а потом его сбила машина. Он умер на месте.

– Где это было?

– На Таганской площади, напротив театра.

Филатов представил себе то место и понял, что перебежать его шансы у албанца были весьма небольшие. Говорить больше было не о чем.

– Понятия не имею, как у него оказался мой значок, – сказал он и встал. – Если это вообще подлинный значок, а не подделка.

– Что-то я раньше не слышал, чтобы их подделывали, – заметил Петров и тоже встал.

– Удостоверения офицеров ФСБ и то подделывают, – парировал Филатов, – а тут простой депутатский значок.

– Все же будьте осторожнее, – напутствовал его Петров. – Это был непростой тип, за ним числилось много чего.

– Буду, – пообещал Филатов.

– Значок вам сейчас вернуть не могу, – сказал на прощание Петров, – это вещдок.

Филатов только махнул рукой.

Визит к следователю дал ему обильную пищу для размышлений. Значит, эта «сладкая парочка» из «вольво» выполнила свое намерение и по крайней мере один из них побывал в могиле Слобо. Подобрал там его значок и приехал с ним в Москву. Зачем? Специально к нему? Вряд ли. Скрываясь от сербской полиции? Уже теплее. Был ли он в розыске во время похорон или попал в него недавно?

Но значок-то ему зачем? Ясно, что он не пытался найти по нему Филатова. Мол, вы тут обронили, а я нашел, пожалуйте мне сто долларов за труды. Может, он возлагал на значок какие-то надежды, думал, что тот откроет перед ним некоторые двери? Значок, конечно, может открыть, но только не сам по себе, а вместе с удостоверением и еще массой других дополнений. Так что надежды албанца тут были беспочвенными.

Ладно, это бог бы с ним, размышлял дальше Филатов. Главное, что ему удалось увидеть в могиле? Вариантов три: гроб пуст, в гробу лежит не тот, в гробу лежит тот. И знает ли сербская полиция, что там побывал этот тип? Здесь только два варианта: знает или не знает. Перемножив одно на другое, получим шесть возможных комбинаций. Что это нам дает?

Филатов обдумал каждую и понял, что ни одна из них для него ничего не меняет. То, что знал этот тип, он унес с собой в могилу. То, что знает сербская полиция, она не скажет никому. Чтобы что-нибудь узнать, нужно проводить собственное расследование, но на это требуются время, силы и деньги.

Для самоуспокоения он, по совету Петрова, обошел весь свой дом, проверяя окна, двери и запоры, а также датчики сигнализации.

– Что ты делаешь? – удивилась жена, никогда прежде не видевшая его за этим занятием.

– Ну, – сказал Филатов, – время от времени необходимо все осматривать.

– И что ты обнаружил?

– У нас все в порядке, – успокоил ее Филатов.

ГЛАВА XXII
ПОИСКИ КАТАФАЛКА

Филатов опять вспомнил про катафалк в аэропорту. Чей гроб он встречал? Куда с ним поехал? Почему пассажирам не объявили, что с ними летит покойник? Может, его сняли с другого рейса в последнюю минуту? Но тогда все равно следовало объявить. Или не следовало? Ну знал бы он, что с ними летит усопший, – и что? И ничего. Это дело авиакомпании, какой багаж перевозить, пассажиры тут права голоса не имеют.

Могло быть и так, что гроб планировали отправить вечерним рейсом, а отправили утренним. Почему? Воз можно, это зависело от встречающих – встретить гроб с утреннего рейса они могли, а с вечернего – нет.

Потом, с гробом должны лететь сопровождающие. Кто в салоне сопровождал этот гроб? Что-то он никого похожего на сопровождающих не заметил. Может, их и не было вовсе? Конечно, их не было, иначе опять подали бы трап и открыли дверь, чтобы их впустить. Получается, гроб в полете был безнадзорным. Хотя могло случиться и так, что сопровождающие летели в багажном отсеке вместе с ним. Впрочем, вряд ли, это запрещено.

Но если сопровождающие все же были, то почему у катафалка он никого не заметил? Может, они уже сидели внутри? Или поехали в другой машине?

Филатов попытался навести справки про гроб в аэропорту. Вылетая в очередную командировку, он зашел к начальнику таможни, предпенсионного возраста полковнику с хитроватым лицом.

– Гроб? – удивился таможенник. – Из Белграда? Девятнадцатого марта? Что-то я такого не помню.

– Это было воскресенье, скорее всего, вы не работали, – заметил Филатов.

– Нет, я бы знал. Не было ничего такого.

– Но я ведь сам его видел, – возразил Филатов.

– А вы уверены, что он именно с вашего рейса?

– Думаю, да.

– Вы видели, как его грузили в ваш самолет?

– Нет.

Таможенник развел руками и слегка склонил голову набок:

– Тогда почему вы решили, что он прилетел с вами?

– Я видел такой же в Белграде, – терпеливо объяснил Филатов.

– Но вы могли ошибиться.

– Они выглядели совершенно одинаково.

– Ну мало ли.

– Мне все же кажется, что это был именно тот гроб, – настаивал Филатов.

Лицо начальника таможни приобрело выражение лица взрослого человека, который втолковывает очевидные вещи непонятливому ребенку.

– Не думаю. Рейсов у нас много, он мог прилететь откуда угодно.

– А как бы это установить поточнее? – спросил Филатов.

– Это сложно, нужно ворошить всю документацию. И потом, это конфиденциальная информация, мы не можем распространять ее просто так. Вдруг родственники не хотят, чтобы об этом знал кто-то еще. Тайна частной жизни – закон. Вы, как законодатель, должны это понимать лучше, чем кто-либо другой.

– Но и вы тоже должны понимать, что я не рядовой интересующийся, – попробовал надавить Фи латов.

– Я-то это понимаю, – ответил начальник таможни. – Вы ведь не думаете, что я вот так запросто встречаюсь со всеми пассажирами? Но вы не сотрудник органов, и у вас нет права на оперативно-разыскную деятельность.

– Это не оперативно-разыскная деятельность. Я только хочу получить информацию по единственному вопросу.

– Увы. – Таможенник развел руками.

– Так вы отказываетесь предоставить мне информацию? – спросил Филатов.

– Нет, почему же? – сдал немного назад начальник. – Присылайте депутатский запрос, и мы ответим в установленные законом сроки.

Депутатский запрос! Установленные сроки! Да он просто издевался, этот таможенник. Филатова не устраивало ни то ни другое. Во-первых, сроки слишком велики – целый месяц. А во-вторых, нужно обосновать, для чего ему нужны запрашиваемые сведения. И здесь он не мог указать ничего вразумительного. В самом деле, что он мог написать в таком запросе? В гробу был не тот покойник? Но какой «не тот»? И какой нужен? А может, это вообще был пустой гроб?

– А что, у вас часто прилетают гробы? – спросил Филатов на прощание.

Таможенник снисходительно усмехнулся:

– Чаще, чем вы думаете. И прилетают, и улетают.

– На внутренних рейсах или на международных?

– И там, и там. Чаще, конечно, на внутренних.

– И дорого это стоит?

– Да уж подороже, чем простой багаж, – сказал начальник таможни. – Груз-то специфический, сами понимаете. И негабаритный.

Филатов понимал. Быть может, лучше, чем многие другие. Он встал и холодно попрощался с таможенником.

Депутатский запрос он писать не стал, но навел справки по своим каналам и выяснил, что таможенник лукавил. Гроб действительно прилетел из Белграда. Но вот чье тело в нем прибыло, выяснить не удалось. Эта информация была закрытой даже для сотрудников таможни. Доступ к ней имелся только у начальника и особо доверенных лиц.

Оставался другой путь – попробовать разузнать через похоронную фирму. Но когда он узнал их количество в городе, руки у него опустились. Фирм оказалось более шестисот.

Он вспомнил про охранника.

– Ты номер катафалка записал? – спросил Филатов у него.

Тот смутился:

– У меня ручки не нашлось, я так запомнил.

– Ладно, давай диктуй.

Охранник виновато потупился:

– Забыл я его.

– Как забыл? – неприятно поразился Филатов.

– Вы понимаете, я обычно ничего не забываю, у меня очень хорошая память. Но тут в потасовку одну встрял, получил маленько по голове – и забыл. Со мной впервые такое.

– Говорил же я тебе, записать надо! – с досадой сказал Филатов.

– Так я же запомнил.

– Ну так скажи, раз запомнил!

Охранник молчал.

– Мой учитель физики в школе, – назидательно произнес Филатов, – любил повторять, что самый тупой карандаш острее, чем самая острая память. С тех пор я много раз убеждался в том, как это верно.

– Теперь буду носить карандаш, – покорно согласился охранник.

Филатова взяла досада.

– А ты не мог бы еще раз удариться, чтобы вспомнить?

Охранник посмотрел на него укоризненно.

– Грех смеяться над увечными, – произнес он очень серьезно.

Филатову стало неудобно.

– Извини.

– Бывает, – незлобиво ответил охранник. – Я бы треснулся, если бы это помогло, честное слово.

– Не надо! – остановил его Филатов. – Я пошутил.

Он решил, что этот след потерян навсегда. Примерно через неделю охранник с радостным лицом влетел к нему в кабинет.

– Вспомнил, все вспомнил! – воскликнул он.

Филатов уставился на него с недоумением. Странно было наблюдать такую искреннюю и почти детскую радость на обычно суровом лице бывшего спецназовца.

– Что вспомнил? – спросил он.

– Ну как же! Вы же сами просили – номер катафалка.

– Молодец! – похвалил Филатов. – Давай диктуй!

Охранник положил перед ним бумажку с номером.

– Я сразу записал, – сказал он, – а то мало ли что.

– А это точно он? – усомнился Филатов.

– Точнее не бывает! – заверил его охранник. – Могу поклясться.

– Хорошо, если так. – Филатов спрятал ценную бумажку в карман. – А как вспомнил-то?

– Почти так же, как и забыл, – расплылся в улыбке охранник.

– Как это?

– Лампочка у меня дома перегорела. Я и полез менять. Смотрю, а колба на одной нитке держится. Ну, я ее оторвал, взял плоскогубцы и давай выкручивать цоколь. Но видно, на контакты попал. Меня током и ударило. Причем хорошо так прихватило, не отпустило, как обычно бывает, а трясет и держит. Я прямо все колебания тока чувствую, все эти пятьдесят герц. Хочу выругаться – и не могу, повторяю только первую букву: «Б-б-б-б…» А потом рванулся – и отдернул руку.

– И что?

– Тут и номер всплыл сам собой – отчетливо так.

– Интересно, – произнес Филатов. – А других способностей у тебя не появилось?

– Каких?

– Ну, говорят, что некоторые после сильного удара током становятся ясновидящими.

– Нет, – засмеялся охранник, – этого нет. Вот номер вспомнил – и то слава богу.

Он пошел к дверям.

– А что хотел крикнуть-то? – спросил вдогонку Филатов.

В этот момент в кабинет заглянула Настя.

– Ну как что? – смутился он. – Какое у нас слово на букву «б» начинается?

– Баобаб? – подсказала Настя, не слышавшая начала разговора.

– Точно! – согласился охранник и исчез.

По номеру катафалка быстро отыскалась похоронная контора. А там за небольшую сумму, уплаченную девочке на ресепшн, помощник Филатова разузнал, что это был за гроб. Он действительно прилетел из Белграда и именно тем рейсом, которым прибыл Филатов. Но лежал в нем отнюдь не Слободан, а сербский предприниматель русского происхождения, пожелавший в своем завещании, чтобы его похоронили на родине рядом с могилами родителей.

Еще одна ниточка, казавшаяся такой перспективной, оборвалась. «Ничего, – утешал себя Филатов, – как говорят американцы, отрицательный результат – тоже результат. Будем искать по другим направлениям».

ГЛАВА XXIII
ТРАУРНЫЙ ПОЕЗД ЛЕНИНА

По субботам Филатов порой посещал клуб коллекционеров моделей железных дорог, размещавшийся в Политехническом музее. Железные дороги были его увлечением с детства, с тех самых пор, как отец купил ему в «Детском мире» на Лубянке одну из первых железных дорог фирмы «Пико». Они только-только начали тогда поступать в продажу. То-то радости было! Мерный перестук колес, бегущих по игрушечным рельсам, очаровал Сашу Филатова сразу и навсегда.

С тех пор он не изменял давнему увлечению, только все увеличивал и увеличивал свою коллекцию, которая разрослась в настоящее железнодорожное государство.

Из каждой своей зарубежной поездки он что-нибудь да привозил для коллекции. А из Белграда не привез ничего. И он решил поискать для нее что-нибудь в клубе.

В этот раз один из самых старых и почтенных членов клуба, отставной полковник железнодорожных войск Владислав Петрович, которого все звали просто Петровичем, демонстрировал свое новое приобретение – модель траурного поезда Ленина. Со стоял он из точной копии паровоза, стоявшего памятником на Павелецком вокзале, собственно траурного вагона, выкрашенного, вопреки исторической достоверности, в черный цвет, и вагона с красноармейцами охраны.

Траурный вагон имел откидную крышу, открывавшую внутреннюю часть. Там стоял гроб с никелированными ручками. Крышка у него тоже была откидная, а внутри лежала нарядная маленькая кукла с закрытыми глазами, на удивление похожая на Ленина.

Все толпились вокруг стола, цокали языками и спрашивали:

– Где купил такую красоту?

– Так, по случаю досталась, – уклончиво отвечал Петрович.

– Дорого?

– Не дешево.

– Ишь ты, – произнес кто-то, – прямо матрешка железнодорожная.

Петрович никому не давал телефон мастера, который изготовил поезд. Во-первых, чтобы не дергали. Работа эта долгая, кропотливая и суматохи не любит. Во-вторых, настоящие мастера обычно имеют дело с одним коллекционером, который затем и перепродает их товар со своей наценкой.

Филатов знал Петровича давно, еще со времен своей первой дороги «Пико». Он поздоровался с ним за руку, осмотрел траурный поезд и произнес:

– Вещь! Я тоже такой хочу.

– У него сейчас нет, Саша, – остудил его пыл Петрович.

– А когда будет?

– Не знаю.

– Дай телефон!

Петрович сначала отнекивался, но потом отвел его в сторонку и продиктовал номер.

– Только тебе, – предупредил он. – Никому не раздавай.

Филатов кивнул и заметил:

– Странную он тему выбрал для изготовления модели, тебе не кажется?

– Нормальную, – встал на защиту мастера Петрович.

– Да?

– Для него это – нормально.

– Почему?

– Он работает в похоронной фирме.

– А-а, ну тогда – да, – согласился Филатов, – тогда это вполне по его специальности.

Он полюбовался еще немного на похоронный поезд и уехал. В другое время у него вряд ли возникло бы желание заполучить в коллекцию такую пугающую игрушку, но сейчас, после похорон в Белграде, он почему-то чувствовал, что она ему необходима.

Позвонив по полученному от Петровича телефону, он услышал тихий и какой-то тусклый голос похоронного клерка.

– Добрый день! – сказал Филатов, не называя себя. – Я от Петровича. По поводу траурного поезда.

– Вы хотите его купить? – спросил тот.

– Именно, – подтвердил Филатов. – Я его видел, и он мне понравился.

– Он всем нравится! – удовлетворенно сказал клерк.

– Так уж и всем? – усомнился Филатов.

– Всем, кто не испытывает страха перед мертвыми.

– Я не испытываю, – немного самонадеянно сказал Филатов.

– Давно? – поинтересовался клерк.

Филатов удивился такому вопросу, но все же ответил.

– С некоторых пор. А вы? – не удержался он.

Клерк издал короткий смешок:

– Очень давно. Последствия профессии. Кстати, вы знаете, на чем основан страх живых перед мертвыми?

– На чем же? – спросил Филатов. Разговор его заинтересовал.

– На внешнем сходстве и внутреннем различии. Вроде бы и похож мертвый на живого, да не тот. В нем нет главного признака – самой жизни.

– Верно, – согласился Филатов. – Но если бы в нем была жизнь, он не был бы мертвым.

– Согласен, – сказал клерк. – Таково неразрешимое противоречие. Кстати, той же природы и ненависть мужчин к женщинам, а также наоборот.

– Какой?

– Они похожи друг на друга, но все же не такие, другие.

«Да он прямо философ, – подумал Филатов. – Это тоже следствие профессии? И свои ли мысли он мне излагает или повторяет чужие?» Разговор ему уже прискучил. Как человек живой и деятельный, он не любил отвлеченных теоретизирований.

– Очень может быть, – сказал он, чтобы закрыть тему. – Так что там с поездом?

– Он еще не готов.

– А когда будет готов?

– Трудно сказать.

– Мне нужен лишь траурный вагон с начинкой.

– Но его тоже нужно еще закончить.

– Ну так закончите побыстрее. Я заплачу.

– Смерть нельзя торопить, – произнес клерк. – Она приходит, когда наступает время, и уходит, когда видит, что здесь ей больше делать нечего.

«Странный он какой-то», – подумал Филатов.

– Мы говорим об игрушечном вагоне или о чем? – уточнил он.

– И о нем тоже, – загадочно ответил клерк.

– Нет-нет, уважаемый, – запротестовал Филатов. – Не расширяйте тему. Речь идет об игрушечном вагоне черного цвета с небольшой куклой внутри и больше ни о чем. Когда он будет готов?

– Это зависит от того, насколько он вам нужен.

– Плачу вдвое.

– Ну, – клерк задумался, – скажем, через неделю?

– Годится, – согласился Филатов. – Диктуйте адрес.