Текст книги "Дженни Далфин и Скрытые земли. Книга 2. Замок на болотах"

Глава двадцать четвертая

– Дженни!

Роджер замер, услышав крик фокусника. Он взлетел по широкой лестнице, устланной бордовыми дорожками, и столкнулся лицом к лицу со странной девушкой. Мертвенно-бледное лицо ее казалось провалом в туманную бездну. Бумажные клочки, точно моль, обсели ее. Она несла Дженни как мешок, перебросив через плечо.

Роджер взмахнул анкусом, но Марго толчком отбросила дрессировщика назад.

Брэдли проехался по лестничному пролету, пересчитав спиной все ступеньки. Поднялся. С остервенением побежал наверх.

– Умри! – выронила девушка синими губами, и одна из бумажек отлепилась от ее тела, полетела к Роджеру.

Брэдли отбил ее копьем, но бумажный клочок внезапно распух, почернел, выбросил во все стороны косматые лапы, цепляясь за лезвие, и на острие анкуса уселась кошмарная тварь, похожая на громадного паука с оскаленной собачьей мордой. Ирландец ударил копьем о стену, но паук пробежал по древку, протянул к лицу мохнатые лапы, увенчанные загнутыми когтями. Багровые его глаза хищно сверкнули.

Чья-то рука сбила его, придавила к ступеням…

– Изгоняю тебя обратно в бездну безвидную, где скрежет зубовный и плач. – Марко сжал ладонями верещащую тварь – голос у нее был тонкий, почти женский. – Силой этого мира, силой Солнца и Луны, изгоняю тебя во мрак и пепел!

Тварь завопила, уменьшаясь, вспыхнула гниловатым зеленым пламенем и развеялась в воздухе, оставляя лишь клочья липкой сажи.

– Это?.. – Роджер вытер пот. Тварь его испугала. Сильно.

– Демоний. – Голос Марко дрожал от огромной усталости и безысходной тоски. – Малый демон Тартара. Тех его областей, что обычно зовут Адом.

Он смотрел на лестничную площадку следующего этажа, куда они так и не добрались. Никогда Брэдли не видел столько отчаяния в глазах человека.

Он повернулся. На лестнице, на перилах, на распахнутых дверях сидели девять таких же тварей – только в два раза больше. Застывшие колючие комки тьмы, прожигающие жертв углями глаз. Твари были совершенно неподвижны, лишь на передних лапах подрагивали кончики загнутых когтей цвета крови, запекшейся на обсидиановом ноже. Казалось, монстров что-то останавливает от немедленного нападения.

А вдаль по коридору медленно уходило существо с Дженни на плече.

– Марко…

– Это одержимая. – Фокусник качнулся, будто теряя сознание, но тотчас выпрямился. – Очень сильная одержимая. Нам придется отступить.

– Марко! – Роджер остолбенел. – У нее Дженни! Твоя внучка!

– Надо отступить, – прошептал Марко помертвелыми губами. – Я отдам все, чтобы спасти ее, но сейчас мы просто зря погибнем. Радуга распалась, разве ты не слышишь? Я едва сдерживаю их, но это долго не продлится. Только вшестером у нас есть шанс. Надо найти остальных. Быстрее!

Перстень фокусника вспыхнул, и демонии присели на пружинистых лапах. Но через минуту скачками понеслись вниз по лестнице, вслед за убегающими людьми.

Ни Марко, ни Роджер уже не видели, как Лас, покончив наконец с надоедливым нетопырем (он растерзал его на части, но останки все равно трепыхались), выскочил из кабинета Фреймуса и рыжей кометой ударил в спину Маргарет. Никто не знал, каким невероятным усилием далось это зверю, но в какой-то миг его гибкое тело объяло золотое пламя, и одержимая покачнулась от удара, роняя на пол клочья сажи.

В следующий миг она оправилась, уронила Дженни на ковер, схватила Ласа. Черный едкий дым пополз от ее рук, когда она подняла яростно извивающегося, шипящего зверя и вышвырнула из окна третьего этажа сквозь бронированное стекло.

Они встретились в большом зале, в центральном здании. Роджер и Марко влетели сквозь выбитые двери, а Страж разворотил стену. Замерли, оценивая потери.

Людвиг прижимал Дьюлу локтем, пытаясь успокоить, Эдвард держал на руках Эвелину. Марко шатался от усталости, Роджер со страхом оглядывался на двери, сжимая анкус.

Циркачи сошлись в центре зала.

– Где Дженни? – Эдвард положил сестру у своих ног.

– Одержимая. Ее унесла одержимая.

– Да сколько же их тут? – Бард принялся перезаряжать арбалет.

– Есть еще? – Марко побледнел.

– Да, мы встретили двоих. Калеба, кстати, не нашли.

– Тогда все. Конец!

Фокусник выпрямился с горькой силой обреченности. Одержимые – кто бы мог подумать! Теодорус был прав во всем: колдуну помогают с Той стороны. Иначе бы он никогда не смог перетащить столько демониев во Внешние земли. Их ждет скорая мучительная гибель.

«Нет шансов. Ни единого». Фокусник с отчаянием пытался найти выход, но его не было. Сейчас невозможно спасти Дженни. Сейчас никого нельзя спасти. Можно только умереть с достоинством. Почему они так плохо подготовились?

– Еще потанцуем, – сказал Роджер. – Без боя я не дамся.

Он с тревогой смотрел на Дьюлу.

– Что с ним?

– Не знаю. – Людвиг устало отпихнул свободной рукой оскаленную пасть. – Был бы благодарен, если бы ты его успокоил.

– Он не отзывается, – озабоченно заметил Роджер. – Словно он забыл язык. Словно он окончательно стал волком. Но я попробую… Отпусти.

Он присел возле волка и обнял его, что-то зашептал. Зверодушец, упав на спину, бился в конвульсиях, лапы его сводило судорогой, а из пасти вытекала желтая пена. Но после нескольких пассов Роджера успокоился, замер в тяжелой, болезненной неподвижности у его ног.

– Фреймус проклял его, – сказал Эдвард. Он подумал и снял стрелу с тетивы. Затем принялся что-то нажимать на арбалете. – Что-то про ночное солнце и скитания духа.

– Ночное солнце?

– Фреймус?

Марко с Роджером заговорили одновременно. Бард озадаченно взглянул на них.

– Отвечаю в порядке поступления вопросов. – Минутная передышка вернула ему прежнюю живость слога. – Солнце ночное. Дьюла будет вечно в этом облике, и дух его обречен скитаться, не находя пути домой. Что это значит, хоть убей не знаю. Теперь о Фреймусе. Он был не лично, а в теле куклы. Такой, знаете, противный толстячок.

– Хампельман! – Роджер стиснул анкус. – Я буду убивать каждого колдуна, которого встречу.

– Ты сначала выберись. – Франчелли растер лицо ладонями. – Трое одержимых, в каждом из которых сидит по адскому легиону. В руках у Фреймуса не только Калеб, но и Дженни. Дьюла помешался. Что с Эвелиной?

– Диссонанс, – ответил Эдвард. В результате его манипуляций арбалет превратился в маленькую лиру со струнами, разливающими серебряный свет. – Одержимый отнял у нее музыку. Не знаю, надолго ли. Ты бросишь Дженни?

– Нас осталось четверо… – Франчелли едва шевелил губами. – У нас нет шансов.

– Но нет и другого выхода, – возразил Людвиг.

С бумажным шуршанием в помещение втекали косматые тени – одна, две, три… шесть монстров, шесть чудовищных пауков расползлись по стенам, потолку и полу. А с другого конца зала приближались двое одержимых.

«Я не могу ее спасти, – признал Франчелли. – Я даже себя сейчас не могу спасти».

Был только один вариант… Надо уйти, чтобы потом, собравшись с силами, вернуться за Дженни.

«Оставить ее Фреймусу?!»

«Отступить, – сам себе холодно ответил Франчелли. – Не уйдем сейчас – не уйдем никогда. Некому будет ее спасать».

И Франчелли принял решение. Самое тяжелое решение в своей жизни.

– Людвиг, ломай пол. – Перстень Марко вспыхнул, и призрачная радуга обернулась вокруг них, закрывая от подступавших демониев. – Уходите подземным ходом.

– Ход давно затянулся, – покачал головой Страж. – Уходите через окна, это второй этаж. Я их задержу.

– Малое кольцо Магуса, – изумился Эдвард. – Франчелли, я и не знал, что кто-то может сотворить его в одиночку. Людвиг, не надо геройства. Эх, дорогие мои, не торопитесь в могилу! Там совсем не так весело, как здесь.

Он позвенел струной, проверяя настройку.

– Ты можешь не актерствовать хотя бы сейчас? – буркнул Роджер, глядя, как демонии штурмуют кольцо, прыгая с потолка, и озадаченно плюхаются на пол, промахиваясь.

– Без актерства жизнь не мила. – Эдвард закончил настройку, провел пальцами по струнам, примеряясь. – Давненько я не брал в руки лиру.

– Эдвард, что ты задумал?

– Сыграть одну старую мелодию, – лукаво улыбнулся Бард. – Очень старую. Когда-то это был хит.

Он нежно коснулся струн, и первый звук заставил замереть черные тени демониев, распластанные в воздухе в хищном броске, и страшные фигуры одержимых, вплавил их в густой, как янтарь, воздух. Второй звук стронул мир с места, закружил в танце вокруг них, как кружился вихрь, вызванный музыкой Эвелины, только сейчас плясали стены и потолок, все здание вращалось вокруг них. А третий звук сдвинул пространство, смешал ночь Самайна, с жадным интересом прильнувшую к окнам, и желтый свет светильников, коридоры и анфилады комнат – с вересковыми пустошами, дорогие ковры – со мхами, бронзу и статуи – с гранитными холмами. Один миг все это одновременно существовало в одном малом объеме, заключенном вокруг шестерых усталых людей Договора. А после – распалось. Одержимые развернулись. Добыча ускользнула.

Клаус Хампельман, хрипя, медленно двигался вдоль стены, оставляя за собой кровавый след. В ране от арбалетного болта пузырился воздух. Зверски болела искалеченная правая рука – проклятый волк отхватил мизинец и безымянный палец. Хампельман чувствовал, что умирает. Хозяин использовал и бросил его. В сердце куклы горела тусклая ненависть, которую он никогда не сможет утолить. Даже если выживет.

Мимо него с безумным криком пробежал охранник. Кажется, это Хьюго Рэттейл. А следом за ним… Шеф безопасности остановился, с трудом сфокусировал взгляд. Мантикора невероятно длинным прыжком настигла охранника и ударом черного скорпионьего жала пробила насквозь. Бросила на пол и с нежным мурлыканьем впилась в живот.

Хампельман очень медленно и тихо шагнул назад и, нащупав неприметную дверцу служебной лестницы, бесшумно ее открыл. И, так же беззвучно притворив, торопливо начал спускаться. Он обязательно выживет.

– …себе! – Роджер посмотрел на свой джип. Они находились на парковке, в двадцати милях от резиденции Фреймуса. – А ты раньше не мог начать музицировать? Зачем мы полдня топали?

– Все-таки Ловцы слишком близки к дикой природе. – Эдвард бережно положил Эвелину в машину. – И далеки от человеческого разума.

Роджер замолчал. Бард выглядел как человек, переживший клиническую смерть.

– Хоровод фей. – Людвиг уронил молот, сел на землю. – Во сколько тебе это обойдется, Эд?

– Сколько ни есть долгов, все мои.

– Нам лучше разделиться. – Марко буквально выталкивал каждое слово. – Я еду с Людвигом. За Дьюлой лучше всех присмотрит Роджер. Про Эвелину все ясно. В цирк не возвращайтесь – ни к чему пока Биллу знать. Нам еще рано в Замок Печали. Прячьтесь. Вас будут искать и колдун, и Авалон. Когда потребуется, я выйду на связь.

– А с чего ты решил… – начал Брэдли, но споткнулся, увидев бесконечную усталость в глазах фокусника.

– Мне надо подумать, – сказал Марко. – Кажется, мы развязали новую войну между темниками и Магусом. Во всяком случае, я в ней уже участвую.

Эпилог

Хампельман не помнил, как выбрался из здания. Вся территория Фреймус-хауса превратилась в кровавые охотничьи угодья монстров, вырвавшихся из экзопарка. Служащих охранной фирмы «Балор» ели. Обстоятельно, со вкусом трапезничал василиск, свившись на пирамиде тел; неэстетично рвали на куски крокоты; играясь, убивала уже не ради еды, а ради развлечения мантикора; их поглощало и растворяло в себе что-то слизистое и червеподобное. И за этим адом безмолвно наблюдали одержимые, к которым не рисковал приближаться никто – ни обезумевшие от ужаса люди, ни звери. У их ног лежала маленькая фигурка. Хампельман добрался до подсобных зданий и забился в тесную каморку, скорчился на полу среди пыльного хлама. Его нет, он исчез, он растворился в пустоте. Его никто не увидит. Он должен выжить.

Клаус выглянул наружу всего один раз – когда земля вздрогнула и на него посыпались банки с краской, а сквозь дверные щели ударил невозможный свет: оранжевое зарево колоссального пожара. Шеф безопасности увидел, как, объятый пламенем, рушится Фреймус-хаус – крошатся и осыпаются бетонные стены и облицовочный кирпич, плавятся и лопаются балки, трещат перекрытия. Как бегут прочь еще оставшиеся в живых люди, скачут крокоты, прыжками уносится химера, как корчится объятый пламенем василиск и тлеют прочие, неизвестные ему твари. А затем из-под земли, из самой глубины подземелий поднялось солнце – разбрасывая яростные протуберанцы, сжигая сетчатку глаз одним своим прикосновением. Хампельман еще успел увидеть, как громадный огненный шар сократился в размерах и обернулся пылающей птицей, раскинувшей торжествующие крылья, разгоняющие тьму Самайна, и потерял сознание.

Альберт Фреймус прибыл на рассвете. Шофер гнал лимузин на максимальной скорости, не жалея ни мотора, ни покрышек и не обращая внимания на дорожные указатели, камеры наблюдения и посты полиции – сейчас главу Западного ковена не мог остановить никто.

Колдун вышел из машины. Сухой мох трещал под ногами. Его личный шофер, Гарри Торнфельд, шел впереди, сжимая автоматическую беретту. Гарри было дурно. Он был в Сомали, был в Афганистане, он был в таких жутких уголках мира, о которых не знает ни один географ и которые ни один спутник не отыщет. Но сейчас ему было очень страшно.

Резиденции не существовало.

Оплавленный холм камня и стекла, к которому от жара нельзя было приблизиться и на сто метров. Десятки растерзанных людей, чьи останки были разбросаны, как игрушки гигантского младенца людоеда. Под ногами хрустела запекшаяся кровь, скрипели высушенные кишки, трещали обглоданные кости. У внешнего периметра замерла, будто в ожидании, странная троица, но никто из них даже не шевельнулся, когда подъехала машина.

– Шеф.

Гарри трясущими руками поднял пистолет-пулемет. Мимо него промчалось чудовище – алого цвета, на львиных лапах, с человеческим лицом и длинным скорпионьим хвостом. Монстр беззаботно грыз человеческую ногу. Оглянулся на них и принялся зарывать ее в землю.

Шофер побледнел. Эта тварь вела себя как кот, поймавший слишком много мышей. Она запасала еду! Фреймус поднял трость, и тварь замерла, потом присела и униженно заелозила брюхом по земле.

– Она неопасна, Гарри. Найди Хампельмана. Он… – Темник прикрыл глаза. – В одной из подсобок. Тех, что уцелели.

Шофер удалился. Фреймус повернулся к одержимым, и те быстрее, чем ударит сердце, оказались возле него. Положили у ног хрупкое тело.

– Маргарет, ты оказалась полезна, – улыбнулся колдун. – Кто бы мог подумать. Добро пожаловать во Фреймус-хаус, мисс Далфин.

Дженни не отвечала, погруженная в темный глухой сон без сновидений. Грудь ее почти не поднималась, и воздух втекал в легкие тоненькой струйкой.

– И ты здесь.

Из глубины болот появился Калеб в компании двух крокотов. Псы играли кусками колючей проволоки, перекусывая ее на мелкие кусочки.

– Хотя бы что-то уцелело…

– Гарри, отнеси мистера Хампельмана в лимузин и вызови спецтранспорт из резервного гаража, – распорядился колдун, когда шофер с телохранителем с трудом притащили грузное тело шефа безопасности. – Мы переезжаем. Да, и вызови команду – здесь необходимо все подчистить.

– Куда именно переезжаем? – поинтересовался Гарри.

– На север. Поближе к морю. – Лицо Фреймуса исказила гримаса ярости. – Мне необходимо уединение. Следует многое обдумать.

Его никто и никогда так… не оскорблял. Резиденция, на которую потрачено больше десяти миллионов, уничтожена. Лаборатории! Мастерские! Оборудование! Материалы – зародыши, редчайшие ингредиенты и соединения. Его библиотека!

Обычных зверей и людей он был готов списать по графе «Сопутствующие расходы». Но от экзопарка, собираемого годами, остались лишь мантикора и пара крокотов. Он даже был готов смириться с потерей василиска или грифона, но они освободили его феникса! Колдун не сомневался, что пожар, испепеливший здание, вызвал именно феникс – слишком чудовищное здесь бушевало пламя.

К тому же это нападение отвлекло его от ритуала. И гончая, которую удалось вызвать, оказалась не столь сильна, как могла бы быть. А это означало, что поиск Печатей затянется. Фреймус поморщился и внес и этот пункт в список долгов Магуса, чрезвычайно разросшийся за последнюю ночь. Единственное, что радовало темника… Он присел и погладил Дженни по щеке.

– Ты мне сильно поможешь, дорогая.

Судороги, передернувшей лицо Калеба, он не заметил.

Сухой, искусственный воздух, профильтрованный сквозь сложную систему очистки. Вода – выпаренная, сконденсированная, безжизненная. Искусственный свет.

Стекло, бетон и сталь. Ничего живого вокруг. Ни комочка земли, ни травинки. Нет даже окна, чтобы понять, день сейчас или ночь.

Дженни сидела на алюминиевой койке в больничной пижаме. У нее отобрали все: оружие, одежду – и оставили лишь мамин кулон. В нем не было магии. Только серебро и цирконы.

«Утро, – отрешенно подумала девочка. – Наверное. Еще одно утро».

Она заплела еще один узелок на нити, которую вытянула из натяжной простыни на тюремном матрасе. Узелков было тридцать два.

«Ноябрь прошел, – вздохнула Дженни. – Скоро Рождество. В магазинах украшают витрины, начинаются распродажи, колокольчики над лавками не умолкают. Свежей выпечкой пахнет».

Она потерла сухие глаза, и на правой руке зашелестела узкая полоска бумаги, браслетом обнявшая запястье. Дженни хотела плакать. Она хотела рыдать и колотить подушку кулаками. Но и в этой малости ей было отказано.

Она не помнила, как очутилась в этой узкой камере. Выход перекрывала бронированная дверь с окошком, куда два раза в день просовывали поднос с едой – почти безвкусной кашей, вареными овощами и кусочком блеклого мяса. Безвкусно, но питательно. Фреймус заботился о здоровье пленницы. Во всяком случае, от голода она не страдала. Ее пытали изощренней и гораздо мучительней.

Ее мучили неизвестностью.

Она не знала ни времени суток, ни времени года, ни того, где она находится. Эта камера во Фреймус-хаусе или ее перевезли в какой-нибудь другой особняк колдуна? Чем закончился штурм здания? Почему Марко не спас ее? Или он не смог? Жив ли вообще кто-нибудь, кроме нее?

Жив ли Лас, ее Лас?!

Она ничего не знала. И ничего не могла сделать – вокруг все было мертвым, а разговаривать с неживым дед ее не научил.

Дженни не могла даже нормально выспаться. Каждую ночь ее мучил один и тот же кошмар: косматый черный паук, сидящий на ее запястье, вонзает свои жвала и пускает по вене струю своего яда. И она способна лишь бессильно наблюдать, как под кожей проступает черная, распухающая вена и как яд медленно движется вверх – к локтю, плечу и затем… Когда его жгучий ток касался сердца, Дженни просыпалась.

Лежала, вся в испарине, дрожала, скинув тонкое синтетическое одеяло. И на руке шуршала проклятая бумажка с какими-то символами. Точно такие же листочки были на Маргарет. На том чудовище, в которое она превратилась… Дженни не хотела, не желала об этом думать, она хотела сорвать эту проклятую бумажку, выйти на улицу, вдохнуть живой воздух. Но едва она касалась бумажной ленты, дикая боль валила ее на пол. Она не могла нормально спать, и Дорога Снов была закрыта – ее ночные пути сторожила косматая тварь.

Удрать отсюда было невозможно. Не было надежды и не было сил. Но Дженни еще держалась – на природном своем упрямстве, на злости и на отчаянии. Отчаяние тоже может быть опорой.

Каждый раз она вставала и начинала тренироваться – отжиматься, растягиваться и использовала стены как инвентарь для прыжков, переворотов, сальто. Только два раза она пропустила тренировки – когда к ней приходил Альберт Фреймус.

Девочка, стиснув кулаки, была готова драться до последнего… пусть только кто-то войдет, пусть покажется, пусть даст ей хоть какую-нибудь точку опоры в этом искусственном мире!

Но ей что-то вкололи – окошко распахнулось, и дротик, каким усыпляют животных, вонзился в плечо. После уничтожения Фреймус-хауса колдун не собирался рисковать лишний раз.

Все поплыло перед глазами, и девочка лишь смутно помнила, как сидела в каком-то кресле и отвечала на вопросы – бесконечные вопросы о Магусе, о Древней земле, о способностях людей Договора…

Она выложила все, что знала. Но это не удовлетворило темника, и вопросы начинались снова и снова. Знает ли она, где находятся Печати Магуса? Как им удалось проникнуть в особняк? Как разделяются люди Договора по своим способностям? Как оборотням Магуса удается контролировать свой облик?

Вопросы, вопросы, вопросы…

«Какой дед все-таки молодец, – туго ворочались в ее голове тяжелые мысли, когда девочка лежала в своей камере, выжатая как лимон после второго допроса. – Я ведь, если разобраться, толком ничего не знаю».

«Он узнал все, что хотел, – вдруг осознала она. – Вывернул меня, как рюкзак после похода. Но это значит… что никто другой не мог ответить на его вопросы! Значит, я одна попалась?»

Дженни с ужасом села. «Марко ни за что не оставил бы меня! Он бы сделал все, чтобы спасти меня. Это значит… значит… что они погибли. Все погибли».

Девочка закрыла руками глаза и впервые за целый месяц заплакала. Мелкие слезы катились по щекам, и Дженни не вытирала их. «Все… все погибли!»

На тихий стук в дверь она не обратила внимания. Только когда окошко открылось, она повернула злое, заплаканное лицо.

– Что вам от меня еще надо! Вы узнали все, что хотели! Уходите!

– Джен…

Этот голос! Дженни молниеносно вскочила и метнулась к двери, целясь кулаком в окошко.

Она попала: под пальцами что-то хрустнуло и за дверью сдавленно охнули.

– Что тебе надо, Калеб?! – Дженни яростно завозилась, пытаясь ухватить этого предателя за его подлое горло. Но ее оттолкнули.

– Джен… прости меня. – Калеб говорил быстро и слегка гнусаво – видимо, девочка попала ему в нос.

«Так тебе и надо, – зло подумала она. – Смогла бы – голову свернула».

– Я. Никогда. Не прощу, – раздельно сказала Дженни. – Уходи.

– Джен… я не мог. – Мальчик всхлипнул. – Я не мог оставить Ллиюр. Джен, если бы ты знала, как ей плохо. Как больно и одиноко. Как она страдает! Как все звери здесь страдают! Как я могу их бросить, я же Ловец!

– Ты предатель! – бросила девочка. – И не смей называть себя Ловцом. Ты не имеешь к Магусу никакого отношения.

Она отвернулась к стене.

– Зря мы решили тебя спасать. Ты всегда был гнилым, Калеб. Мерзким и подлым. Уходи.

Калеб хотел что-то сказать, но девочка порывисто повернулась к двери и закричала:

– Уйди! Оставь меня в покое! Оставь!

Окошко лязгнуло, и мальчик торопливо удалился. Дженни обняла колени и уставилась в стену пустым взглядом. «Они все погибли…»

Альберт Фреймус задумчиво повертел в руках белую флейту, не смотря на одержимых. Признаться, его слегка нервировал взгляд мертвых глаз этих созданий.

– Я принял решение, – объявил он. – Поскольку вы никак не можете договориться, как же вас зовут, я верну вам ваши имена.

Одержимые молчали.

– Возражений нет, все всем довольны. Вот и отлично. – Колдун кинул флейту Берни. – Найди владелицу. И доставь ее сюда. Желательно живой. – Клайв пусть отыщет оборотня. Это просто. На нем кровавая метка. – А вы, моя дорогая, нанесете визит мистеру Франчелли, – обратился он к Маргарет. – Думаю, он захочет поговорить. Да, и примите более… человеческий вид. Не надо оставлять за собой след из трупов случайных свидетелей.

Одержимые вышли.

«Итак. – Фреймус вернулся к Списку. – Что же мы имеем?»

Маргарет указала, где находятся недостающие страницы, и колдун собрал книгу Списка воедино. А затем безжалостно ее выпотрошил и изрезал на буквы. Бумажные обрезки медленно кружились в большом шаре темного хрусталя.

Альберт щелкнул пальцами, и мгновенный вихрь составил из обрывков слов и букв надпись: «Хранитель Синей Печати – Марко Франчелли».

«Я был прав, – удовлетворенно подумал темник. – Синяя Печать действительно в Магусе Англии. Что ж, дела складываются очень неплохо. Интересно, что мистер Франчелли ценит больше – существование своей внучки или Синюю Печать?»

Джей Клеменс уже закрывал бар, когда на стоянку заехал красный «мини». Бармен бросил мимолетный взгляд: мужчина помогал выбраться из машины женщине. Ей было явно нехорошо. Джей, поколебавшись, подошел.

– Простите, все нормально?

– А, это вы… – Мужчина обернулся, и Джей невольно напрягся: такая глухая, беспросветная тоска читалась в его изможденном остром лице.

– Я вас знаю? – удивился бармен.

– Пожалуй, что нет, – задумчиво сказал мужчина. – Спасибо за помощь, но мы сами. Моей сестре нехорошо. Хотели отдохнуть в мотеле…

– Жаль, но мест сейчас нет, – огорчил его Джей.

– Что ж… – Мужчина вымученно улыбнулся. – Тогда перекусим, заправимся и поедем дальше.

– Не успеем, Эд.

Этот голос… Джей где-то слышал этот голос.

– Верно, – после небольшой паузы сказал Эд, напряженно глядя куда-то в темноту. – Эви, в машину. А вы, мистер Клеменс, лучше идите домой. И чем быстрее, тем лучше.

– Постойте… – не понял Джей. – Я вас не знаю. И вроде как знаю…

– Проваливай! – Эд оттолкнул бармена.

Джей отреагировал мгновенно: перехватил руку, заломил за спину и прижал к машине.

– Отпустите его!

Клеменс растерянно повернулся. Он точно знал этот голос!

– Мисс…

Женщина вышла из машины. В неоновом свете вывески мотеля Джей увидел ее бледное лицо, и у него перехватило дыхание. Он ослабил хватку. Эд, приглушенно ругаясь, освободился.

– Простите, мисс…

– К черту нежности! – перебил его мужчина. – Эвелина, в машину!

Он обернулся к бармену:

– Уходите, если хотите жить.

Джей не слышал его. Эвелина… Его словно обожгло изнутри.

– Я вас помню, – пробормотал он. – Вы заезжали недавно. Вы…

Он прищурился, пытаясь собрать обрывки размытых воспоминаний.

Эвелина грустно улыбнулась.

– О боже! – застонал Эдвард. – Хватит уже страданий!

– Поздно, Эд. Он уже здесь.

Джей оглянулся. В конце парковки, там, куда едва доставал свет фонарей, стояла приземистая фигура. Неподвижно, без единого звука или жеста.

– Что это… – почему-то шепотом спросил бармен.

От незнакомца сквозило чем-то черным и жутким.

– Смерть, – лаконично ответил Эдвард, впихнул Эви в машину и прыгнул за руль. – Да беги же!

Джей вздрогнул. Мотор взревел, «мини» прыгнул вперед. А потом… перед машиной выросла фигура, с грохотом ударила руками в капот. Мотор взвыл, колеса с визгом прокручивались, белый дым жженой резины едкими клубами расползался по парковке.

«Когда этот парень успел подойти? Он остановил машину?!»

Эд переключил передачи, и автомобиль рванулся назад. Но загадочный незнакомец с размаху вонзил в капот огромный нож, и мотор с оглушительным хлопком замолчал.

Джей не заметил, как оказался возле машины. Хук правой – в челюсть, хук левой – в солнечное сплетение и апперкот. Маньяк сполз по капоту, так и не выпустив нож, вонзившийся по самую рукоять.

– Выходите! – У Джея было гадостное чувство, будто он бил по куску сырой свинины, замотанному в туалетную бумагу. Откуда взялся этот ненормальный? Надо срочно звонить в полицию. – Да выходите же, Эвели…

С жестяным лязгом выскочил нож, горло Джея сдавили холодные пальцы. Он ударил по локтю противника – отточенным движением, каким обычно ломал кости, – но тот даже не обратил внимания на удар. Рывком он поднял бармена, коротким движением вонзил ему клинок в область печени. И бросил на асфальт. Что было потом, Джей Клеменс помнил смутно. Мысли его путались в смертном бреду.

Кажется, грузовик, стоящий рядом, сорвался с места и чудовищным ударом отбросил убийцу. Кажется, Эд с бешеным лицом шел по парковке, играя на каком-то струнном инструменте, и будто его музыка, как ураган, поднимала машины в воздух и швыряла вниз – в одно и то же место, где уже вырос холм битого железа и раздавленного стекла. А в самом низу, погребенное под многотонной массой, шевелилось раздробленное тело этого маньяка. И еще Клеменс успел увидеть, как над ним склонилась Эвелина. Провела ладонью по щеке, и боль его отпустила, а голова прояснилась.

Она шепнула:

– Ты хочешь жить?

Язык его уже не слушался, и бармен прохрипел что-то нечленораздельное, кивая.

– Я могу тебе дать только одну жизнь. – Глаза у нее были полны тоски. Джей никогда не видел столько горя и тоски. – Жизнь хранителя. Жизнь, разделенную со мной. Если умрешь ты – умру я, если умру я – умрешь и ты. Ты выбираешь такую жизнь?

Джей закрыл глаза, соглашаясь на все, что предлагала эта удивительная женщина. Узкая прохладная ладонь накрыла его лоб, и Джей Клеменс, бармен и бывший сержант Королевской морской пехоты, провалился в темноту.

…Прошло несколько дней. Дженни не трогали – лишь исправно кормили, и она была предоставлена сама себе.

Дженни сидела на кровати и машинально заплетала и расплетала косички отросших волос. Лицо ее осунулось, глаза впали. Двигалась она заторможенно и сонно. О тренировках забыла и целыми днями лежала на кровати, глядя в ровный, без единой трещинки белый потолок.

Если долго, час за часом, смотреть, белоснежная поверхность начинала дрожать, кружиться. И на ней, как на экране, всплывали образы – Людвиг, Брэдли, Эдвард с Эвелиной, дед, их вагончик и цирк, цирк! Желтый манеж, прожектора светят, и зал полон зрителей, которые смотрят на нее, затаив дыхание. А она идет по проволоке, в руках у нее шест для баланса, и туго натянутый шнур дрожит под стопой. А она прогибается, выполняет заднее сальто и вновь встает на проволоку. И зал взрывается сумасшедшими аплодисментами. А потом начинается реприза, и Дьюла выкатывается разноцветным колесом на манеж, а Брэдли ведет медведей, и Людвиг выходит…

– Вы умерли. – Дженни села. – Вы все умерли…

«Я схожу с ума, – поняла она. – Это единственное, что я могу сделать».

– Нет! – Крик ее ударил в стены и завяз в звукоизолирующих панелях. – Я не хочу! Нет!

В дверь тихонько стукнули. Дженни вскочила почти с радостью. В первый раз за две недели какой-то признак жизни. А потом замок щелкнул, и дверь бесшумно приоткрылась. Девочка замерла.

«Это мне чудится, – подумала она. – Я лежу на постели и брежу».

– Ты долго будешь копаться?

Девочка остолбенела. Ей мог привидеться любой бред, но что из камеры ее выпустит Калеб – на такие выкрутасы ее сознание не способно. Дженни, осторожно ступая босыми ногами по искусственному камню, подошла и толкнула дверь.

Широкий коридор, белые стены, глухие двери – больше всего это было похоже на психиатрическую клинику строгого режима. Для полноты картины не хватало пары стоек с капельницами и хмурого санитара, увозящего на каталке буйного пациента, перетянутого смирительными ремнями.

– У нас мало времени. – Калеб протянул ей дождевик. – У охраны пересменка, а Фреймуса сегодня нет.

Дженни надела дождевик, еще не веря в происходящее.

– Нам туда. – Калеб махнул в сторону неприметной двери. – Служебная лестница.

Девочка шлепала пятками по холодным ступеням, стараясь не отставать от Калеба, который вел ее все выше и выше.

«Это все на самом деле? – Дженни беззвучно шевелила губами, повторяя мысли вслух. – Зачем ему выпускать меня?»