Текст книги "Все границы вселенной"

Однако почти сразу стали проявляться и проблемы. Как оказалось не все были рады видеть собачку на борту. Кошка сразу же настороженно отнеслась к этой представительнице семейства сучьих. С утра их отношения ещё более обострились. Было видно, что кошка, до этой ночи считавшая себя полновластной хозяйкой на борту и, самое главное, единственной всеми любимой зверушкой (коза была пассажиром и, разумеется, не считалась), уже практически ненавидит собачку. Постоянно таскала у неё еду, била лапой по носу и опрокидывала миску с водой. Делать было нечего, и на ближайшей станции Игорь передал рыжую псину сторожу складов. Тот только обрадовался – требовалось кому-то охранять огороды возле сторожки от местных мальчишек, любивших поживиться ярко-рыжей свежей морковкой да потаскать яблоки в саду.

Игорь немного расстроился, что собаку пришлось отдать, но кошка была членом команды, а разлад в команде это последнее дело. После взлёта он сидел в кресле и задумчиво смотрел, как острые пики елей проносятся под транспорт.

– А вот зря вы так, – он даже не заметил, как Клавдия Ивановна появилась в рубке. Впрочем, её появление мало отвлекло от невесёлых раздумий.

– Что именно? – вяло переспросил пилот.

– Я про собачку. Зря вы так с ней…

***

Перед тем как покинуть «Водовоз», толстяк всё же умудрился испортить Игорю настроение. После каждого рейса по доставке груза грузополучатель должен был расписаться в накладной о том, что груз получен. Но когда Игорь, выйдя из салона управления, столкнулся с самым зловредным своим пассажиром (а по иронии судьбы груз получал всё тот же человек, который и посылал его) и вежливо попросил подписать документы, последний отодвинул протянутые бумаги:

– Я ничего не подпишу. Пока мне не возместят все неудобства, я ничего не собираюсь подписывать.

«Всё-таки он не изменился к лучшему. Он такой же, как и всегда. Нет ничего нового», – подумал Игорь, но вслух заметил:

– Тогда вы не получите свой груз.

Толстяк, сверкая плешивостью головы в свете ламп, уже собирался двинуться дальше, но предупреждение Игоря заставило его буквально подскочить на месте от негодования. Взбешённый, с покрывшимся красной краской лицом, он подскочил к пилоту и заорал на него:

– Да вы что? С ума сошли? Как это «не получу»? Это произвол!

– Никакого произвола, – Игорь продолжал оставаться спокойным. – Согласно договору вы либо должны подписать накладную о доставке груза, либо осмотреть его и в той же накладной указать за подписью все свои недовольства. Только после этого груз будет снят с транспорта. Вам показать договор и вашу подпись под ним?

Но полный пассажир уже и сам вспоминал необходимые пункты. Он молча взял бумаги и, положив их на свой портфель, поставил подписи в указанных местах.

– Вот ваш экземпляр, – Игорь передал ему один из листков. – По нему бригадир местных грузчиков сгрузит ваши контейнеры с моего транспорта.

Толстяк, не говоря ни слова, развернулся на каблуках и пошёл к выходу.

Соня только что зашла с улицы и, не успев отскочить в сторону, была сбита мощной и объёмной фигурой в чёрном костюме. Больно ударившись о стену, она воскликнула:

– Что вы себе позволяете-то! – обиженно зазвенел её тонкий голосок.

– Да пошла ты! – прошипел злобно мужчина в костюме и зашагал дальше.

Этого Игорь просто так вынести уже не мог. Он рванулся вслед за бывшим пассажиром, но смог догнать его только на улице. Невзирая на толпу грузчиков и обслуживающий персонал станции, он рывком развернул к себе толстяка и, схватив его за лацканы пиджака, проговорил ему прямо в лицо:

– Это недостойно мужчины так поступать. Немедленно извинитесь!

Но тут он с удивлением обнаружил улыбку на широком лице. И эта улыбка, выговаривая с издёвкой слова, сказала ему:

– А если я этого не сделаю, тогда что?

Пилот мгновенно оценил ситуацию: то, что толстяк больно толкнул Соню, не видел никто, а вот то, что он сам держал этого чурбана за грудки, засвидетельствуют после все смотрящие на них. В этом всеобщем замешательстве, под прицелом десятка глаз срочно надо было что-то предпринять. И что-то совсем мальчишеское, боевое и бесшабашное ещё с давних студенческих времён, проснулось в Игоре. Неожиданно для самого себя (семь бед один ответ!) он подтянул к себе толстяка и поцеловал его звонко в лоб. Потом быстро обнял его и, воскликнув: «Прощай, друг! Как жаль расставаться, но приходится!» – похлопал по обтянутой тканью пиджака жирной спине. Толстяк, взбешенно размахивая руками, вырвался из крепких объятий бывшего звездолётчика.

– Вот до этого точно ничего не было, а вот теперь… Теперь нам точно в суде предстоит встретиться, и вы ещё пожалеете о своём поступке.

От негодования и быстрых движений галстук выбился из-под пиджака, и, весь мокрый от выступившего пота, толстяк судорожно запихивал его обратно.

– Я таких, как ты, не боюсь, – сказал ему Игорь.

– А зря! И не изволь мне «тыкать», мальчишка! – продолжал негодовать полный мужчина, не замечая, как сам перешёл на «ты».

Но Игорь его уже не слушал. Он, повернувшись к негодующему спиной, подошёл к дверному проёму и сел прямо на опущенные ступеньки трапа. Он спокойно смотрел, как толстяк, сунув бригадиру накладную, бегал и суетился на счёт того, как быстро и срочно нужно выгрузить его контейнеры. Ни малейшего сожаления пилот транспорта не испытывал. Он уже давно понял и принял, что многие относятся к его работе, как к труду уборщицы, и потому думают, что им позволено всё. И он даже и не дёргался на этот счёт.

– У тебя будут теперь неприятности? – Соня стояла над ним в дверном проёме.

– Да ну и ладно… – пожал плечами Игорь.

– Спасибо. – И девушка, нагнувшись, поцеловала его в щёку.

– Да как бы и не за что, – попытался ответить пилот, но она уже, стуча каблучками, убегала в свою каюту.

Игорь вновь посмотрел на улицу. Но не на толстяка и не на станцию с её грузчиками и кранами, а на небо. В величавой голубизне купола он ощущал силу и спокойствие и пытался всей душой вобрать их в себя.

***

Интуиция. Вот понятие или вещь, или предмет, который Игорь не в состоянии был понять. Это не логика. Это не знание. Это не руководство к действию. Это чувство. Чувство, что что-то не так. Не то. Не вовремя. Чувство беспокойства и неудовлетворённости. Как подсказка из глубин сердца, когда мозгов уже не хватает. Так было и в этот раз.

Мало кто знает о том, что пилоты транспортников не только ведут свою технику к цели, но и осваивают кучу смежных профессий. Это и крановщик, на тот случай если кран на станции или у адресата груза сломан, а то и отсутствует вовсе, и дипломат, ведущий переговоры с заказчиком, ведь последний норовит перевезти груз побыстрее да подешевле, а ему нужно объяснять, что либо дёшево, либо быстро, и массовик-затейник для пассажиров, и психолог, пытающийся удовлетворить все требования находящихся на борту.

В этот раз Игорю предстояло побывать в шкуре десантника. Причём не просто десантника, а ещё и программиста. Он уже не раз собственноручно правил программы бортового компьютера, не полагаясь на штатных наладчиков, ибо неизвестна им специфика полётов до конца. Они ведь не ведут транспорты к цели, а сидят дома после работы, посасывая пиво из банок. А в этот раз часть маршрута «Водовоза» пролегала через глубокий каньон. Причём попасть в этот каньон Игорь мог, попросту упав в него с высокого уступа. Это и короче, и экономичнее в плане маршрута. Пассажиры, как правило, ничего не замечают кроме нескольких секунд свободного падения. Практически невесомость. В век освоения глубин космоса это уже никого не должно пугать.

Игорь совершал это «падение» в каньон не в первый раз. И, как обычно, всё протекало гладко, но какое-то грустненькое чувство опасности не покидало его, и чем ближе и ближе транспорт приближался к моменту падения, тем больше это чувство нарастало в груди, в сердце, в печёнках пилота. Что-то было не так. Где-то ошибка. В чём она? В расчётах? В технике? Во времени падения?

Лишь за несколько минут до «падения» Игорь понял, что произошло. Он изменил полётную программу в режим мягкого падения с большой высоты, но не поменял блок стабилизаторов магнитного тормоза и датчиков высоты. Техника не выдержит, и «Водовоз», вместо мягкого приземления, не успев затормозить, впечатается в грунт. Не смертельно, конечно, корпус выдержит, ибо и не на такое рассчитан, но вот без травм, пожалуй, не обойдётся, да и груз можно повредить. Могут и лицензию отобрать за такие вот проделки.

На данном этапе сворачивать было поздно. У Игоря было не более тридцати секунд на решение проблемы. Пассажиры в своих каютах пусть наслаждаются невесомостью. Им совершенно ни к чему знать, что происходит.

«Водовоз» на полном ходу срывается с утёса в пропасть.

30 секунд пошли. Побежали. Поскакали. Полетели вместе с ним.

Игорь вскакивает с места и хватает заранее приготовленный блок стабилизаторов, соединённый с датчиками высоты. При этом он успевает мысленно поблагодарить конструкторов грузовоза за то, что все блоки помещены каждый в отдельный контейнер, и достаточно вынуть один контейнер и вместо него поставить другой, и всё будет закончено.

24 секунды.

Пилот подлетает к стойке управления высотой и выключает всё питание. Транспорт падает практически не управляемо и никто, кроме Игоря, не знает и не может знать об этом. Лишь сторонний наблюдатель, буде таковой нашёлся бы в этом глухом месте, вдруг удивился бы, увидев, как погасло всё освещение «Водовоза» вплоть до габаритных огней. А ладони и лоб Игоря уже совсем влажные от пота.

18 секунд всего оставалось ему на всё про всё.

Нервничая, он дёргает контейнер в разные стороны, еле вытаскивая его из фиксирующих полозьев, и отбрасывает в сторону. Ничего, не разобьётся: невесомость же.

13 секунд – и всё закончится.

Слава Богу, удаётся без запинок на место прежнего контейнера вставить новый и зафиксировать в нужном положении.

8 секунд.

Игорь быстро включает всё питание и начинается загрузка всех систем.

За три секунды до конца падения «Водовоз» мягко останавливает своё падение в метре от поверхности земли и начинает движение по дну каньона по заранее составленной программе. Можно утереть пот со лба, вытереть руки о штаны, сесть в кресло и перевести дух. В горле пересохло и хочется чаю. А пассажиры так ничего и не узнали. Для них всё в порядке. Вот только коза всё время блеяла во время падения так, как будто её хотели зарезать. Хозяйка была сильно недовольна. Ну и шут с ней. После пережитого Игорю уже было не до чуткости к отдельно взятым козам.

Игорь встал и решил зайти к своей девочке. Когда он вошёл в капитанскую каюту, Лиза сидела на кровати, жмурясь спросонок. Она недовольно взглянула не отца.

– Ты почему не разбудил, когда можно было «полетать»? – она очень любила эти моменты невесомости.

– Прости дочка, я был очень занят.

– Вредина. – Лиза снова легла на подушку и сразу заснула.

Игорь, улыбаясь, погладил её, спящую, по голове, после чего встал и вернулся в салон управления полётом.

***

«Александр Ло: герой или предатель», «Наёмники: проблема реальной защиты», «Генерал Недоверие среди звёзд»: трудно перечислить весь список статей, появившихся как по мановению волшебной палочки и заполонивших весь Галаксинет. «Страшно вкушать все прелести славы!» – думал про себя Игорь, пытаясь мысленно охватить всю ситуацию взглядом и понять, что произошло. Хотя и трудно это было сделать, руководствуясь одними лишь газетными статьями. Но по сути дела выходило примерно следующее: генерал Ло, друг его старинный, заключил договор на оборону одной планеты от захвата другой. Скажем, соседней. И уже пригнал весь свой звёздный флот. Его флагманский звездолёт подобно предупреждающему знаку на трассе курсировал на орбите защищаемой планеты, готовый к обороне. Он даже успел отбить несколько небольших атак, тем самым обеспечив временное перемирие между враждующими сторонами. Но на этом страница его подвигов и закончилась. Всё, что случилось дальше, несколько шокировало тех, кто знал генерала Ло бесстрашным звездолётчиком. На планете, которую оборонял Александр, возникли перебои с платежами. Что, кстати, совершенно не редкость в космических сообществах и на удалённых планетах. И генерал знал об этом. Но почему-то при первой же просьбе об отсрочке хотя бы на месяц, вместе со всем своим флотом снялся с рейда и ушёл, оставив вверенную ему систему без всякой помощи.

Вскоре, как ни странно, все его корабли (включая и знаменитый флагман) заняли позицию у другой планеты, и генерал Ло объявил о заключении нового контракта на обеспечение обороны. Сначала это вызвало недоумение. И многие (особенно журналисты) поинтересовались, что бы всё это значило? На что генерал спокойно ответил, приводя, конечно же, веские доводы в защиту своей позиции, что «там не заплатили вовремя, и к тому же здесь платят больше». Вот так. Всё решили деньги. Но он не учёл, что людям нужны скандалы. И очень многим интересно видеть, как падают герои и, сидя дома у телевизоров за кружечкой пива, похихикать, перемывая все косточки тому, кто ещё вчера был кумиром.

Газеты набросились на бывшего героя. И генералу приходилось выслушивать о себе много неприятного. Хотя по большому-то счёту это никак не влияло на его материальное благополучие. Много было планет, которым было всё равно, какой шлейф славы тянется за человеком, лишь бы суметь заставить его работать на себя и выжать из него все соки.

Все эти размышления и забили голову Игорю. И вот бывший соратник по космическим странствованиям, которые предшествовали космическому переселению, сидел в кафе, обложенный газетами, и грустно вчитывался в заголовки. Соня внимательно вглядывалась в его лицо и, ободряюще положив мягкую девичью ладонь на жилистую руку своего спутника, пыталась поддержать его.

– Ты знаешь, – медленно и как-то неуверенно начал говорить Игорь, – мне вот почему-то жаль его и непонятно что и почему. Поговорить бы с ним самим, да как? И разве он сможет теперь быть до конца искренним?

Игорь устало опустил голову. Его вдруг неприятно кольнули собственные слова. Он чувствовал в них какую-то фальшь и призрак чудовища из «зеркала души» вновь ухмыльнулся. А Соня, пытаясь приободрить пилота, нежно гладила его по руке.

***

Коза долго блеяла и мекала. Видимо, предчувствовала момент расставания и никак не хотела выходить из «Водовоза». Но ведь ничто не вечно. Клавдия Ивановна достигла цели своего путешествия и теперь, ожидая, когда дед и пилот выведут, наконец, упирающуюся козу из транспорта, стояла у входа и беседовала с Соней о пользе свежего деревенского воздуха и парного козьего молока. Лизонька, крепко держась за её руку, никак не хотела отпускать её. Девочка уже успела влюбиться в эту крепкую и весёлую женщину. Она помнила о каждодневной кружке тёплого молока и о малиновом варенье, очень вкусном и очень сладком. Клавдия Ивановна была ласкова с девочкой, как будто была ей родной бабушкой и, как цветок тянется к солнцу, разворачивая к светилу всё красоту своего бутона, так и Лиза тянулась к хозяйке козочки Анжелы. Да, впрочем, любой человек будет стремиться попасть туда, где ему и хорошо, и светло, и ласково.

Наконец Анжелочка была выведена. Фёдор Михайлович, поправив на плече свою спортивную сумку (Клавдия Ивановна пригласила его погостить вместе с ней недельку, и тот согласился), взялся за верёвку и сказал, что сам поведёт это замечательно животное к месту его дальнейшего пребывания.

Однако Клавдия Ивановна не собиралась ни с кем прощаться вот прям в этот момент и уговаривала зайти к её дочке хотя бы на обед: «Поверьте, все будут рады». Игорь, хоть и сомневался в этом, но уже давно хотелось поесть домашненького. Поэтому он согласился. Да и Соня, которая должна была покинуть его транспорт уже на следующей остановке маршрута, тоже была не против задержаться на пару часов. Лиза, визжа от радости и всё так же, не отпуская руки доброй женщины, запрыгала на месте. Игорю строгим словом пришлось её утихомирить, после чего все двинулись в путь к домику на другом конце посёлка.

По дороге им встретилась небольшая площадка, на которой собрались несколько красивых румяных девушек и рослых бородатых парней. По краю площадки стояли накрытые столы с питьём и кушаньем. Лица у всех были радостные, а девчата пели какую-то песню про «милого-любимого». Процессия, идущая от транспорта, немного задержалась, слушая песню. После того, как песня закончилась, на середину площадки выскочил парень с рыжей бородой и завопил своим зычным глубоким голосом на всю округу:

– Как у нашей Катерины здесь сегодня аминины!

«Говорить пытаюсь в лад, а выходит невпопад», – как-то машинально пронеслось у Игоря в голове, когда он смотрел на этого детинушку. Он улыбнулся, видя, как этот человек низким поклоном, опустив руку до земли, приветствовал одну из девушек, сидевших на скамьях возле столов.

– Это наша Катенька, – кивая головой на эту девушку, негромко сказала Клавдия Ивановна. – Я тогда ж ещё здеся жила, когда она родилась. Отец-то у неё наш, русскай, а вот мать цыганочка. Вот дочка в мать и уродилась. Да не только, вишь, волосами черна и кудрява, да глазами жгуча, а и характер в мамку пошёл. Дочка-то мне пишет, что первая красавица сейчас в посёлке. Лет шестнадцать всего ей (коль я не ошибаюсь), а уж и на коне верхом любого парня обскачет, и в танцах первая из девок-то будет. Все мужчины по ней тут с ума сходят, а ей-то, поди, и дела до этого нет. Вон, вишь, как глазами сверкает. Не усидит она в посёлке. Цыганская кровь в путь-дорогу потянет.

И Клавдия Ивановна зашагала далее, ведя за собой Лизу. Было видно, что девочке хочется посмотреть на праздник, но и отставать от ласковой «бабушки Клавы» она не хотела.

Парень тем временем снова пророкотал:

– Мы вам песню пропоём. Подхватывайте, а мы ж начнём.

И, выпрямившись во весь свой немалый рост, детина громко запел:

А как у нашей сотни командир хороший!

Тут же другие парни подхватили песнь своими красивыми голосами, в которые природа вложила просторы степей и глубину синих озёр:

 
А как у нашей сотни командир хороший!
Чернявая моя, чернобровая моя,
Чернявая моя, чернобровая моя,
Черноброва, черноглаза, кудрявыя голова.
Черноброва, черноглаза, кудрявыя голова.
Кудрявыя, кудрявыя, кудрявыя голова,
Кудрявыя, кудрявыя, кудрявыя голова.
 

Парень, подняв руки к верху, начал поворачиваться на месте, притоптывая ногой в такт песне. Некоторые повыскакивали со своих мест и, продолжая петь, стали так же притоптывать и размахивать при этом руками.

 
Браво, браво, Катерина!
Браво, сердце моё!
Браво, браво, Катерина!
Браво, сердце моё!
 

Тут уже все сидевшие на скамьях пустились в пляс под общий хор мужских голосов. Кто-то выхватил бубен и, ударяя в него, добавлял ритма к задорному танцу. Сама же именинница, раскрасневшись ещё более и улыбаясь своими здоровыми белоснежными зубами, плясала столь самозабвенно, что, казалось, для неё нет ничего более в целом мире. Только песня, танец и ветер от цветастых юбок и платков. Вдруг Катерина остановилась. Она увидела, что за её танцем наблюдают совершенно не знакомые ей люди. Но она была в тот момент столь весела и счастлива, что ей хотелось, чтобы и все люди вокруг (даже самые незнакомые) были веселы и счастливы. Катерина с развивающимися кудрявыми чёрными волосами вылетела из центра танцующего круга и подбежала к Игорю и Соне, которые всё ещё смотрели на веселье.

– Идёмте к нам танцевать! – позвала она, взяв пилота за руку.

– Спасибо за приглашение, но у нас очень мало времени, – услышал тот холодный голос Сони.

Катерина отпустила руку Игоря, взглянула на гостью Клавдии Ивановны и, звонко расхохотавшись, кинулась обратно к танцующим. И неистовство танца поглотило её.

Игорь повернулся к Соне. Холодное, даже немного злое лицо девушки было повёрнуто в сторону танцующей.

– Пожалуйста, давайте уйдём отсюда, – обратилась Соня к пилоту и зачем-то напомнила: – Нас ведь ждут.

Дивясь произошедшему, Игорь взял Соню под локоток и направился вслед за остальными своими попутчиками. А сзади, сквозь бубен и весёлый ритмичный топот ног, всё ещё звучали мужские голоса:

 
Браво, браво, Катерина!
Браво, сердце моё!
Браво, браво, Катерина!
Браво, сердце моё!
 

***

Время было уже позднее, и мрак ночи пытался покрыть всю землю своим чёрным саваном. Но саван его был дыряв звёздами. Они пронзали свои лучи сквозь, казалось бы, непробиваемую ткань и алмазными искрами не давали покоя романтическим и влюблённым душам, заставляя их не спать по ночам. И романтики, и влюблённые не спали. Как же можно пропускать всё самое таинственное, что ночь в себе хранила. С рассветом все краски снова станут яркими и чёткими, но, пока темно и звёзды, таинственность шепчет беспокойно в уши обманы о том, что ночь прекрасна.

Игорь и Соня стояли за кормой транспорта. Он держал её ладонь в своей руке и не мог ни на минуту оторвать своего взгляда. Её волосы, чуть колыхаемые ветром, изредка касались его лица, и он каждой клеточкой кожи пытался вобрать в себя это прикосновение. А звёзды, отражённые в её глазах, передавали ему вместе с ночной таинственностью зов женского тела и страсти. Они и не замечали как всё ближе и ближе приближались их губы друг к другу. Медленно. Как будто не желая сломать что-то между этими людьми.

За всё время полёта они так сблизились, что иногда Игорь забывал о фотографии женщины на приборной доске. Его словно затягивала тина дурманного от лилий болота. Он не мог сказать, отчего это происходит. Быть может, оттого что у него не было женщины вот уже два с лишним года. Может, оттого что Соня была единственной девушкой на транспорте (Клавдию Ивановну он воспринимал не более чем добродушную тётушку). А может, это шевелился ящер у него в душе. Так или иначе не в силах противостоять женской улыбке и чарующему, как ему казалось, голосу, он не хотел расставания и всячески старался не думать о том, что её маршрут подойдёт к концу, и она покинет «Водовоз».

И вот теперь действительность настигла их. Соне пора было выходить.

Они достигли её города во время заката. Игорь вышел проводить её до станции, но они не отошли дальше, чем за корму.

– Вон мой дом. – Соня показала на строение из стекла и стали, напоминающее раскрывшийся бутон розы, внутри которого теплился огонёк. – Там я живу. Вместе с мамой. Ты зайдёшь к нам?

– Не сейчас. Но обязательно. – Игорь продолжал заглядывать в глубину её глаз.

– Я обязательно буду ждать тебя.

И слова закончились.

Игорь как в забытье наклонялся к её губам. Она, не сопротивляясь, подставляла их для поцелуя.

– Папа! Ты где? – раздался от люка транспорта детский голосок. Лизонька от двери не могла видеть, что происходит за кормой.

Недовольно дёрнувшись, Игорь оторвался от Сони (на лице девушки явно отразилась досада) и, пройдя несколько шагов, показался дочери:

– Иди в кроватку! Я сейчас приду.

– Ты обещал сказку на ночь почитать. – Лиза, немного взлохмаченная, в ночной пижамке и с пушистым игрушечным котиком в руках, выглядывала из освещённого проёма.

– Иди, я сейчас приду, – строго сказал пилот.

Дочь скрылась в транспорте, а Игорь вновь повернулся к Соне. То, что он увидел, тряхнуло его подобно удару тока. Перед ним стояла крыса. Очень толстая облезлая крыса. На коротеньких ножках и лысым длинным хвостом. У неё было много сосков, как будто она только что произвела на свет кучу крысят. Но вот глаза, словно освоившись с видением, вновь различили в десяти шагах за кормой «Водовоза» фигуру девушки. Словно получив боевой сигнал, он крикнул ей: «Ты погоди, я сейчас», и побежал что было сил к двери.

Вскочив внутрь, пилот запер за собой дверь и кинулся в салон управления. Мягко, стараясь никого не побеспокоить (хотя на корабле уже никого, кроме него и дочери, не было), он поднял транспорт над землёй и двигатели перенесли «Водовоз» далеко от того места, где он оставил Соню. Лишь после этого он смог приземлить транспорт и, сидя в кресле, отдышаться, как от безумной гонки. Да. Правильно ему сказал в своё время один из его близких друзей: «Ты можешь сходить с ума по женщинам сколько хочешь, но семья страдать не должна». Полностью осознав, что произошло, Игорь, посмотрев и даже дотронувшись до фотографии на пульте, обессилено вылез из кресла и направился в каюту. «Спасибо, доченька, уберегла», – несколько раз как бы бездумно прошептал он, подходя к «зеркалу души». Он, саркастично улыбаясь и догадываясь, с кем ему сейчас предстоит вновь свидеться, нажал на панель механизма. Потом он нажал ещё несколько раз, чтобы убедиться в работоспособности привода смены зеркал. Но и в обычном зеркале, и в «зеркале души» отражался самый обычный человек. В чёрных брюках и кожаном жилете звездолётчика. Небритый и удивлённый. Но самый обычный.

– Вот это да-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а, – только и смог вымолвить Игорь и пошёл читать дочери сказку на ночь.

Соня же, видя, как поднимается и уходит вдаль «Водовоз», своим женским чутьём сразу всё поняла. Она, зло скуксив красивое лицо и посмотрев вслед уходящему транспорту, только и воскликнула:

– Козёл!

И, пока она шла по полю к своему дому, ветер шаловливо пытался задрать подол её лёгкого платья выше колен.

***

Утром Игорь был удивлён, как нельзя более.

На предпоследней стоянке он уточнил метеоусловия и пополнил все необходимые запасы продовольствия и питьевой воды. Купил Лизке новую игрушку, пушистого лемура с полосатым хвостом, и уже собирался трогаться дальше в путь, как к нему подошёл человек.

– Добрый день. Игорь Васильевич Шверцев, если не ошибаюсь? – обратился он к пилоту «Водовоза».

– Всё верно, – отвечал ему Игорь, заинтересованно разглядывая синюю форму визитёра. – С кем имею честь?

– Я представляю службу Реальных Почтовых Сообщений. Вам письмо.

И человек в униформе открыл папку, достал из неё и подал Игорю белый конверт, запечатанный сургучом. Потом протянул следом и раскрытую папку и, показывая перьевой ручкой на графу в ведомости, попросил:

– Распишитесь, пожалуйста, в получении письма.

Игорь взял перо и, поставив подпись в указанном месте, улыбаясь, спросил:

– Реальная доставка почты – это потому что настоящая бумага, сургуч и прочее?

– Всё верно, – нимало не улыбаясь, спокойно отвечал ему почтальон. – Всего вам доброго.

И, закрыв папку и забрав у пилота перо, удалился.

Игорь повертел в руках конверт, на котором было написано его имя и название транспорта и, дивясь происходящему, распечатал письмо.

«Дорогой друг.

Я рад приветствовать тебя. Спешу сообщить тебе последние новости. Я вновь возвращаюсь на Землю. К сожалению, в этот раз меня постигла маленькая неудача. Одной из планет была выставлена претензия в Межзвёздный Комитет Наёмных Войск, якобы в связи с тем, что мною был нарушен договор об обеспечении планетной безопасности. В результате планета была подвергнута нападению из соседней звёздной системы и практически разорена. Рассмотрев все обстоятельства дела, МКНВ потребовал, чтобы я возместил весь ущерб разорённой планете, в силу того, что мои действия «бросают тень на репутацию» сего уважаемого учреждения. Расплачиваясь с правительством планеты, от которого была подана жалоба, мне пришлось распустить всю армию и распродать все звездолёты и истребители. Но это ничего. Я немного передохну, подожду пока поутихнет шумиха, приведу все дела в порядок и буду набирать новый звёздный флот. Так что «пределы космоса» я ещё увижу. Тебе же пишу с надеждой, что твои мысли за год с нашей последней встречи изменились, и ты всё же решишь пойти со мной. Коли будет так, то сообщи мне.

Искренне твой, временно в отставке, генерал Александр Ло».

И всё. Что было, то и будет. И никакого раскаянья или сожаления. И про сына он, наверное, уже и забыл. И не думает: а будут ли ему вообще доверять после всего произошедшего.

Шверцев повертел письмо в руках, не зная, что с ним делать. Потом засунул его в карман жилета и полез внутрь своего транспорта. Пора была отправляться далее.

Дорогой он думал о том, что его бывший товарищ уж как-то слишком неугомонен. А впрочем, это, может быть, даже и хорошо, что есть такие люди, как он. Игорь вообще начинал понимать, что каждый человек для чего-то предназначен в этом мире. Каждый исполняет свою маленькую роль. Просто у одних эта роль помогать другим, а у других думать только о себе. Но на этих других можно смотреть и не поступать так же. А поступать наоборот. И, может, в этом и заключается всё равновесие мира? Может, если погибнет Александр, то и ему незачем будет жить? Или наоборот: пока жив генерал (а хоть бы и в отставке), и ему найдётся место среди черноты космоса. Да за ради простого мирового равновесия. Равновесия не столько сил, сколько мыслей, чувств и идей. Равновесия поступков. И это не могло не радовать. Ведь до конца не знаешь своей роли в этом мире, и, быть может, самую главную из них ещё предстоит сыграть. Тогда, когда чашам вселенских весов нужно будет сместиться в другую сторону.

И ещё Игорь думал о том, что сам далеко не ангел и не идеал. В силу хотя бы этих причин не стоило осуждать генерала. И что ему очень не хотелось бы, чтобы его Лизонька потеряла веру в него, как в отца. Последняя мысль была мимолётной, казалось, не связанной никак с происходящим, но почему-то самой беспокоящей.

***

Ресторанчик «У штурмана» располагался недалеко от станции посадки транспортов. Небольшое здание в пару этажей красного кирпича с белыми оконными рамами и крышей из солнечных батарей стояло метрах в пятидесяти. Мимо него пролегало разбитое шоссе. Когда-то это была довольно-таки оживлённая трасса, но вот уже лет пять как по ней машины, если и проезжали, то только для того, чтобы поднять густую пыль и ненадолго запечатлеть отпечатки своих протекторов. Впрочем, ветер, порой поднимавший тучи пыли, очень быстро заносил следы. Семья Тундровых (что жила на втором этаже здания) специально открыла ресторан для того, чтобы пилоты могли прийти и недорого перекусить. По предъявлении лётных карт даже предоставлялась скидка на всё, кроме спиртных напитков. Впрочем, готовили там настолько вкусно, что и прочий местный люд не брезговал заходить в этот ресторан. Но при этом мало кто знал, что обедал и пил пиво действительно у штурмана. Никто не догадывался, что хозяин ресторана, этот добродушный с виду дядька, которого все дружелюбно называли «дядя Вова», в прошлом звездолётчик-первопроходец. А вот сам он об этом никогда не забывал. Как и друзей своих помнил всегда и не только добрым словом. И когда Игорь вошёл в его заведение, дядя Вова, приметив его ещё у двери, приветственно помахал ему рукой. При этом он расплылся в широкой улыбке. Да и как не радоваться старому другу-капитану, на корабле которого он преодолел сотни и тысячи парсеков, служа штурманом и рассчитывая дорогу к звёздным системам.