Текст книги "Небесный король: Вторжение в Китай"

Глава девятая
Русские в плену

Оказавшись снова душой и одним из астральных тел в недрах живописного парка, Гризов окончательно пришел в себя. С этой оболочкой пока было все в порядке. Она стояла у Стены Отраженного Звука и кокетничала с Машей Ростовцевой посреди новой китайской столицы, оставив древний Сиань в нескольких часа полета на самолете.

Проворковав с хозяйкой косметического салона минут двадцать, Гризов поинтересовался, не собирается ли Маша посетить сегодня вечером Пекинскую оперу. Маша сказала, что еще точно не знает, но, если найдется достойный спутник, то очень даже может быть. Достойный спутник, само собой, немедленно нашелся. Более того, Иван Конопляный даже позволил себе осудить перед Машей строителя из Москвы, который с утра пораньше набрался и теперь лежал в отеле пьяный в стельку.

Поведение Федора было в высшей степени некультурным, пить посреди бела дня в отпуске – такого не позволял себе ни один русский турист. Да и принародный отказ идти в Пекинскую оперу выдавал в нем скрягу, пожалевшего какие-то сто юаней. Маша кивнула, соглашаясь. Хотя тут же сообщила Ивану, что на сто юаней можно купить очень много полезной морской соли или даже несколько тюбиков увлажняющего крема. Хотя осмотр местной оперы для общего образования тоже не помешает. На том и порешили.

Определившись со своими планами на вечер, Гризов вспомнил о печальной судьбе русских летчиков, которые по вине Бергмозера уже долгое время томились в китайских застенках недалеко от городка Шеньян. Следовало, наконец, разобраться в ситуации. Поэтому Антон немедленно вышел в астрал и распростерся над маньчжурской равниной, впитывая информацию.

Русских летчиков уже неоднократно допрашивали следователи, стараясь выбить признание в преднамеренном нарушении границы Поднебесной Империи. Пилоты не сознавались, валили все на приборы, ошибка которых позволила им случайно залететь вглубь территории Китая на несколько тысяч километров. И, невзирая на мощную систему ПВО, невзначай пролететь над секретным военным объектом, где втайне от всего мира Китай работал над космической программой «Коготь дракона». Ведь на самом деле пилоты были уверены, что летят домой. На логичный вопрос следователей, почему же тогда аэродром приземления оказался китайским, а не русским, сами летчики только разводили руками – ошибка приборов. Немного не рассчитали. Ведь по приборам они даже не вылетали за пределы территории России. А то, что внизу под крылом самолета оказался Китай, – так они об этом ни сном, ни духом. Пока не сели. Сверху все похоже: те же сопки, те же поля, деревья.

Китайские следователи, воспитанные на морали Конфуция и народных китайских стратагемах, проверенных в деле за тысячу лет, летчикам не верили. Ибо сами привыкли всем врать, а потому и от других ожидали того же. Впрочем, они отдавали русским пилотам должное, – врали те тоже искусно. Хотя на самом деле пленные говорили истинную правду. Они и не собирались залетать на китайскую территорию. Просто ни они, ни китайцы не знали о существовании Бергмозера. Только Гризов знал и понимал, что летчики стали жертвой в играх покровителей. А он должен их немедленно отсюда вытащить. Оставался только один вопрос: как?

Летчиков содержали на авиабазе «Красный рассвет», недалеко от городка Шеньян, там, где они приземлись по воле Бергмозера. Все пять истребителей Су-35 были здесь же, в отдельном ангаре. Их постоянно охраняли и никого к самолетам не допускали, – таков был приказ начальника штаба ВВС всего маньчжурского района, простиравшегося в военном отношении от пустыни Гоби до Малого Хингана и российских границ. Но Гризов знал, что судьбой русских летчиков занимался не только начальник этого военного района. За ними пристально следили из официального Пекина, который надеялся раскрутить этот скандал на международном уровне. Зачем это понадобилось большим шишкам из Пекина, Гризов пока не понимал, ведь это было чревато проблемами с Россией, а Бергмозера в китайской столице Антон не чуял. Не было его там.

Держали всех пятерых летчиков тут же, неподалеку от захваченных самолетов. В специальном тюремном боксе, обнесенным, как водится, бетонным забором с вышками и колючей проволокой. Камеру дали на всех одну, что даже помогало русским не падать духом. Офицеры держались вместе и сопротивлялись своей судьбе, как могли.

Кормили плохо – только китайской лапшой. Ни тебе щей, ни мяса нормального. Пару раз тюремщики предлагали что-то странное на вид, похожее издалека на мясо. Но старший лейтенант Петруха Фокин, бывавший до службы в Корее, опознал в нем собачатину и забраковал. Есть собак русские летчики отказались наотрез. Китайцы напряглись, заподозрив пленных в объявлении голодовки. Но когда летчики согласились на дополнительную порцию лапши, решили подождать с карцером и пытками, хотя мечтали об этом с самого первого дня пленения.

К дознанию с пристрастием командование авиабазы уже подготовилось. Вызванный из подотчетного военного центра традиционной медицины иглоукалыватель Фэй уже несколько недель томился с помощниками на авиабазе в ожидании активных действий. Однако высокое начальство в Пекине медлило. Русские пока нужны были живыми и невредимыми. От скуки, раз нельзя было пытать подследственных, Фей даже предложил немного подлечить пилотов, но ему запретили и это. Тогда мастер Фэй погрузился в многодневную медитацию, попросив своих учеников вывести его оттуда, когда он потребуется.

Гулять летчикам не разрешали. В баню ходить тоже. Про водку можно было вообще забыть. В туалет водили по одному. Чтобы хоть как-то развлечь себя во время вынужденного безделья, летчики смастерили карты из обнаруженной в туалете китайской газеты. Все масти были нарисованы огрызком синего карандаша, который Петруха Фокин выменял у охранника на порцию лапши. И теперь пятеро пленных русичей – один старший лейтенант, два капитана и два майора ВВС – резались в карты долгими осенними вечерами в перерывах между допросами. Им ничего не оставалось, кроме как ждать, пока командование проведет спецоперацию с налетом на эту долбаную авиабазу и освободит их. Или на худой конец через дипломатов обменяет вместе с самолетами на пятерых китайских шпионов.

Но дни шли за днями, а командование, как выяснил Гризов, толком даже не знало, куда делись пять истребителей. Нет, легкая обеспокоенность все же была. Самолеты искали, но общественности пока предоставили версию про катастрофу в Японском море.

«Да, – подумал Гризов, – так они долго будут ждать освобождения. Похоже, придется вмешаться в ситуацию». И тотчас в эфире японской телекомпании NHK и американской CNN появился новостной сюжет. Пленные русские летчики, томившиеся в застенках коммунистического Китая, в прямом эфире рассказывали, как их самолеты были сбиты с курса новым супероружием. В перерывах между приветами своим родственникам, летчики также поведали неизвестному корреспонденту, как плохо с ними здесь обращаются тюремщики. Не разрешают ходить в баню и пить водку, кормят только китайской едой и даже подсовывают мертвых собак. Вот в Скандинавии, например, даже маньяков и насильников кормят гораздо лучше, дают смотреть телевизор, пользоваться интернетом и отпускают на выходные домой.

Мировая общественность была в шоке. Китайское командование тоже. Начальник авиабазы «Красный рассвет» был немедленно расстрелян за утечку информации, на его место назначили нового. Мастера Фея вывели ненадолго из медитации и позволили подлечить хондрозы пленным. У старшего лейтенанта их еще не было, а вот майоры и капитаны остались довольны. Кроме того, русским летчикам иногда даже стали давать нормальное жареное мясо и один раз сводили в баню. Сидеть в плену стало заметно веселее, но домой все же хотелось.

Между тем китайское командование решило принять меры по раскрутке скандала, чтобы изменить общественное мнение в свою пользу, раз уж не удалось сохранить его в тайне до срока. В китайских СМИ стали регулярно появляться материалы о том, что русская авиация пыталась нанести удар по секретным объектам космической программы Великого Китая. Но налет не удался. Летчиков взяли в плен. Бдительность военных и надежность системы ПВО, словно Великая Китайская стена, сохранили в неприкосновенности воздушные просторы Поднебесной. Вскоре Китай потребовал разъяснений от России по поводу действий своих летчиков.

Разъяснения последовали немедленно: Россия ответственно заявляла, что никогда не бомбила объекты в глубине китайской территории. Российские дипломаты обвинили официальный Китай в подтасовке фактов. А сюжет, показанный в эфире по каналам японской и американской телекомпаний, называли откровенной подделкой нечистых на руку журналистов.

На этом международный скандал немного утих, до появления новых порций обвинений с обеих сторон. Гризов немедленно навел справки: верховное командование ВВС России действительно было уверено, что сюжет про захват наших летчиков в плен, чистая липа, запущенная американцами с целью поссорить Россию с Китаем. А о том, что в этом районе не так давно действительно пропали целых пять самолетов, к делу как-то не догадались приобщить. Русские летчики между тем продолжали томиться в китайских застенках, не подозревая, какой скандал разгорается из-за них в мире.

Если поведение российских генералов Антона немного озадачило, то поведение китайских боссов в этом скандале Гризова ничуть не удивило. Китайцы всегда пытались выдавать одно за другое и активно использовали дезинформацию для того, чтобы ввести в заблуждение своих противников. А заодно и друзей. «Друзьям тоже нельзя доверять», – гласила народная китайская мудрость.

Действия китайского руководства всегда опирались на стратагемы. Любознательный Гризов давно знал, что вся мудрость древних китайских княжеств была сконцентрирована в стратагемах – кратких девизах, вызванных к жизни опытом, накопленным за тысячи лет. Стратагемы активно использовали все жители Поднебесной, но особенно часто военные и политики.

Впрочем, в Китае издревле все военные были одновременно политиками, ценившими превыше всего хитрость. Что не мешало местным стратегам быть очень поэтичными натурами, не чуждыми философии. Среди них особой популярностью пользовались такие изящные стратагемы, как: «Убивать чужим ножом», «Грабить во время пожара» или «Скрывать за улыбкой кинжал». Многие военные исходили из того, что лучшая битва – та, которой не было. Поэтому больше склонялись к другим определяющим девизам: «В покое ожидать утомленного врага» и «Наблюдать за огнем с противоположного берега». В идеале, для победы вообще следовало «Обмануть императора, чтобы он переплыл море».

Дипломаты Поднебесной тоже имели свои излюбленные девизы: «Тайно подкладывать хворост под котел другого» и «Ловить рыбу в мутной воде». А китайские строители часто пользовались народной мудростью древних, которая повелевала им «Украсть балки и заменить их гнилыми подпорками». Спортсмены Великого Китая практиковали девиз «Делать безумные жесты, не теряя равновесия». И абсолютно все слои населения, включая политиков и военных, в крайнем случае использовали главную китайскую мудрость: «Бегство, при полной безнадежности, – лучшая стратагема».

Умея читать между строк, Гризов сопоставил последние события и быстро осознал, что Китай настроен решительно. Летчиков просто так не отпустят. Их, скорее всего, вообще не отпустят. Антон явно ощущал в этом деле чью-то твердую злую волю, но чью? В том, что это был не Бергмозер, он почти не сомневался. Бывший «черный полковник» и черный маг, выдавленный с территории России, а затем Ирака, давно переметнулся на сторону покровителя США. Однако активно в дела Китая пока не вмешивался.

Но, что бы там ни было, Антон решил больше не ждать у моря погоды, пора было действовать. Тем более что мастер Фэй уже получил разрешение использовать свои иглы не только для лечебных целей, а пленных офицеров снова начали вызывать на допрос.

Первым в камеру к низенькому китайскому следователю Чан Паю рано на рассвете вызвали Петруху Фокина, не дав вечно голодному старлею доесть свою миску с лапшой. Окинув привычным взглядом аскетическое убранство камеры – Петруха бывал здесь уже неоднократно, – он сел на табуретку, ножки которой были привинчены к полу. Вздохнул и вперил недовольный взгляд в сидевшего напротив него следователя.

Камера для допросов была обставлена без изысков: стол, два стула и окно с решеткой. Но в этот раз Петруха с удивлением заметил еще какое-то массивное кресло, в подлокотники которого были вделаны стальные наручники, а на уровне головы виднелся металлический ошейник. У подножия кресла стоял небольшой таз.

– Чего звал, начальник, – недовольно осведомился Петруха, опять покосившись на новую мебель, от которой веяло замогильным холодом, – я же еще в прошлый раз все сказал. Лечу себе, пируэты отрабатываю. Бац! И я уже в Китае, оказывается. Короче, ничего не помню.

Все это старлей сказал на чистом русском языке, поскольку уже знал, что Чан Пай хорошо говорит по-русски, но почему-то с вологодским акцентом. Удивленный познаниями китайского следователя в языках, старлей не мог знать, что именно в Вологду молодой китайский паренек был в свое время заслан разведкой КНР набираться опыта. Сначала как производитель китайских пуховиков, потом как поставщик китайского масла, и только через десять лет дорос до директора китайского ресторана. Добившись больших результатов по внедрению китайских товаров на российском рынке, но ничего не сумевший разузнать как разведчик, Чан Пай все же был оценен начальством по достоинству. Вскоре его вызвали обратно в Поднебесную, где неожиданно перевели из разведки в другое ведомство: назначили следователем по особо важным делам. Сам Чан Пай только приветствовал такие перемены, сулившие ему большие перспективы и гораздо более спокойное продвижение по службе, чем в разведке. В душе он давно стремился стать судейским, как и его отец.

Ничего этого Петруха Фокин не знал. Он лишь слегка удивился, когда китаец заговорил с ним при первой встрече без переводчика. Сейчас же следователь молчал, изучая широкое лицо подследственного.

– Чего звал-то, начальник? – не выдержав тишины, повторил старлей. – Если вопросы забыл, то я пока пойду, посплю. А ты, как вспомнишь, позови. Я всегда на месте.

Низкорослый, с коротким черным бобриком волос, Чан Пай едва заметно поморщился. Эти русские совершенно не знали этикета и правильного отношения к следователю. Хотя, надо было признать, не все китайцы сегодня соблюдают эти обряды. То ли дело было в славной древности. Чан Пай едва заметно вздохнул, и взгляд его ненадолго затуманился.

В древности, когда Китай был закрытым для чужеземцев Срединным царством, все было гораздо проще, чем сейчас. Современный красный Китай давно забыл, что он красный, вошел в ВТО и стал зарабатывать деньги на чём только было возможно. Этот прорыв на мировой рынок, однако, стоил Китаю многих уступок. Мировое сообщество стало диктовать Поднебесной свою волю и требовать изменений в жизни китайцев. Даже таких странных, как отмена пыток, которые за тысячу лет стали неотъемлемой частью судебной культуры Китая.

«Вот раньше, – глядя на неприятное ему лицо подследственного варвара, с тоской подумал культурный Чан Пай, знавший историю судебного дела, – чтобы принудить подданных Срединного государства беспрекословно повиноваться императору, их часто подвергали изощренным пыткам, которые придумывали лучшие умы Поднебесной. Преступника можно было заставить стоять в бочке с гашеной известью или сидеть в согнутой позе в бамбуковой клетке, отчего тот медленно сходил с ума. Не говоря уже о простейших шейных колодках, которые не давали свободно двигаться. И никто не возмущался. Все было законно. Вот это были времена! А теперь я должен уговаривать этого наглого варвара признаться во всех своих грехах, а не вытягивать из него признание силой. Какой позор. Но ничего, у меня уже есть разрешение на первую серию пыток. Теперь дело пойдет быстрее. Если сейчас не сознается во всем, то ему же будет хуже».

– Говори, – наконец, обратился Чан Пай к измученному ожиданием старлею, – ты специально направил свой самолет в сторону Китая, чтобы разбомбить мирные города?

– Я? – брови старшего лейтенанта поползли вверх. – Ты что, сбрендил, начальник? Мы никогда не бомбим мирные города. Только военные объекты. Да и вообще я летаю на истребителе. Мое дело сбивать самолеты.

– Ага, – радостно подался вперед Чан Пай, потирая руки, – значит, вы прилетели в Китай, чтобы разбомбить наши военные объекты?

– Ты про Великую Китайскую стену, что ли? – на всякий случай уточнил Петруха Фокин.

Китаец побагровел, но юмор понял. Не зря провел в России столько лет.

– Ты со мной шутки не шути, – взвизгнул он, – быстро рассказывай свое задание! Зачем прилетел в Китай? Как долго может лететь твой самолет? На какую максимальную высоту он может подняться? Сколько ракет нести одновременно?

Петруха немного озадачился. Молча подумал и, наконец, осторожно проговорил:

– Слушай, начальник, это допрос или экзамен? Я и в училище-то всю эту ерунду про максимальную дальность, скорость и бомбовую нагрузку учить не хотел. Кто же знал, что пригодится. Летаю, пока керосин не кончится. Жму на газ и стреляю во все, что попадется. А вы что, наши самолеты не изучали, что ли? Я думал, их ваши спецы уже давно разобрали по винтику.

Чан Пай иссяк. Разговор явно не клеился. «Ну что ж, – подумал он с нескрываемым удовольствием, – переходим к более приятным действиям». И нажал кнопку переговорного устройства, стоявшего перед ним на столе.

– Пригласите ко мне мастера Фэя с учениками.

Хоть и сказано это было уже по-китайски, но, услышав имя мастера Фэя, Петруха удивился. Даже уточнил:

– Фэя? Зачем такая забота? Я же говорил, у меня хондрозов нет. Можете не беспокоить вашего костоправа. Я и так посижу. Лучше отпусти быстрее, начальник. Есть охота.

Культурный Чан Пай ему не ответил. Из открывшейся двери показались два щуплых китайца, но не в военных мундирах, а в синих кимоно с какими-то нашивками на рукавах.

– Странный у вас конвой какой-то, – удивился Петруха, покосившись на вошедших, – солдат, что ли, не хватает?

Следователь, не обращая внимания на слова старлея, что-то приказал им, кивнув в сторону кресла с ошейником. Петруха, как ни храбрился, но печенкой почуял, что его собрались приковать к этому монстру. Он вдруг резко вскочил и собрался дать бой двум малоросликам. Но ближайший китаец оказался проворнее. Он легонько ткнул старлея пальцем под ухо и едва успел подхватить обмякшее тело.

Вдвоем с напарником, кряхтя от натуги, они усадили Петруху в кресло для пыток. Прикрепили намертво его руки к подлокотникам стальными браслетами, а шею привели в вертикальное положение, стянув на голове металлический обруч. Проделав все эти операции и снова легонько ткнув старлея под ухо пальцем, китайцы молча встали позади кресла, предоставив дальше работать мастеру.

Когда старший лейтенант российских ВВС очнулся, то с удивлением увидел прямо перед собой улыбчивое лицо мастера Фэя. Поджарый старик держал в руках набор остро отточенных игл и улыбался так широко, словно очень давно ждал встречи с уважаемым гостем. За его плечом Петруха разглядел культурного следователя Чан Пая.

– Можете начинать, мастер Фэй, – коротко приказал тот.

Старые времена снова возвращались. Чан Пай был доволен.

Глава десятая
Побег из Шеньяна

Гризов больше не колебался. На коммуникаторе замигала лампочка вызова. Брови Чан Пая медленно поползли вверх. Извне сюда мог позвонить только командующий авиабазы. Но он никогда не звонил во время допроса, доверяя врожденному чутью следователя. Сейчас же лампочка мигала настойчиво. Игнорировать ее дальше было нельзя.

Чан Пай мог нажать кнопку и общаться через встроенный микрофон, но предпочел взять трубку, чтобы разговор не услышали остальные.

– Немедленно проводить подследственного в мой кабинет! – рявкнул командующий авиабазы.

– Но с ним работает мастер Фэй, – осмелился возразить раздосадованный следователь, – и скоро у нас будут результаты.

– Мастер Фэй? – на мгновение Чан Паю показалось, что командующий передумал. – Отлично. Вот пусть его люди и приведут ко мне пленного вместо конвоя. Помощники у него умелые в таких делах. И сам пусть зайдет чуть позже. С ним я тоже поговорю.

Следователь положил трубку, поклонился аппарату, изрыгнувшему высочайшее повеление, и только после этого позволил себе нахмуриться. Его лишили такого удовольствия – увидеть своими глазами мучения русского летчика! Неизвестно, что там понадобилось руководству от пленного в этот ранний час, но приказы не обсуждаются. На все воля начальства и Конфуция.

– Мастер Фэй, обождите, – нехотя выдавил из себя Чан Пай, – пусть ваши помощники отведут пленника к командующему. Немедленно.

Старец Фэй, уже протянувший иглу к правому глазу летчика, остановился. Затем медленно обернулся к следователю и смерил его недоверчивым взглядом. В нем, так же как и у Чан Пая, читалось глубокое разочарование. Еще несколько секунд по инерции мастер Фэй водил перед искажённым от ужаса лицом Петрухи Фокина острыми иглами. А затем со смирением убрал их в изящный футляр с золотой инкрустацией. Инструменты нужно хранить в чистоте.

Два его ученика, повинуясь кивку учителя, приблизились к старлею. Осторожно освободили голову и руки пленника. Но не успел Петруха встать во весь рост, не веря своему счастью, как проворные китайцы снова лихо завернули его руки за спину и сковали наручниками. На этот раз старлей не сопротивлялся.

Ученики Фэя в синих кимоно молча подтолкнули его к открывшейся двери. Широкоплечий русич шагнул в нее, нагнувшись, чтобы не приложиться лбом о низкий косяк. Сделав двадцать нетвердых шагов по глухому коридору, Петруха вдруг услышал позади резкий выдох, затем сдавленный стон и обернулся. Один из синих китайцев медленно сползал по стене, закатив глаза. Напротив него стоял второй малорослик и хитро подмигивал старлею.

– Не понял, – протянул озадаченный летчик, – ты чего своих-то бьешь?

В ту же секунду по коридору пронесся какой-то вихрь и с диким криком обрушился на китайца. Это был мастер Фэй, последним покинувший кабинет следователя, так и не испив русской крови. Но, к удивлению старшего лейтенанта, ученик превзошел своего учителя. Не успел мастер Фэй сделать молниеносное движение рукой, грозившее смертью любому неподготовленному бойцу, как получил ответный удар ногой в грудь. Отчего замер на месте, едва не задохнувшись. Коробочка с иглами выскочила из его нагрудного кармана и, продолжив полет, оказалась в руках ловкого ученика. Тот одним движением выхватил все иглы. И отточенным движением метнул в мастера.

Дикий вопль разнесся по коридору. На Фэя было страшно смотреть: он весь был усыпан иглами, отчего вдруг стал похож на дикобраза. Иглы торчали из груди, живота, ног и рук. Из кровоточащих ран на горле, щеках и даже там, где недавно были его хитрые глаза. Постояв несколько секунд, мертвое тело мастера пыток рухнуло на пол. Словно не доверяя своим глазам, китаец приблизился к бездыханному Фэю и резким ударом ноги утопил кадык в шее. Раздался мерзкий хруст. На этот раз ученик был доволен результатом.

Петруха молча взирал на эту битву драконов, не понимая, чего ждать от судьбы дальше. Между тем низкорослый китаец как ни в чем не бывало, словно он ежедневно переправлял на тот свет своих учителей, спокойно выдернул из тела Фэя одну иглу, повернулся к летчику и сказал на чистом русском языке:

– Повернись, расстегну браслеты.

Фокин покосился на окровавленную иглу, но повернулся боком. Раздался легкий щелчок, и браслеты со звоном упали на пол.

– Ты кто? – спросил напрямик старлей, озадаченно потирая запястья.

– Китайский разведчик Пак, – ответил человек в синем кимоно, но потом сплюнул на пол совсем по-русски и поправился: – То есть русский разведчик. Меня послали, чтобы вас освободить.

– Ну, наконец-то! – радостно выдохнул Петруха и хлопнул китайца по плечу. – Чего так долго? Мы тут совсем уже озверели.

Китаец пошатнулся от такого приветствия, но устоял.

– Что делать будем? – сразу закусил удила старлей. – На машине дадим деру до границы, а там нас встретят? У тебя ведь есть машина?

– Зачем машина, – произнес Пак, – а самолеты на что?

– Самолеты? – Петруха не поверил своим ушам.

– Они самые, – кивнул разведчик и начал давать указания: – Завладеешь оружием, освободишь своих из камеры, я помогу. Затем проберетесь в ангар на другом конце авиабазы. Самолеты в порядке, даже заправлены. Охраны почти нет. Вернете себе свои истребители и домой.

– Угнать самолеты? – Петруха округлил свои глаза так, словно их снова пытался выколоть иглой добрый старик Фэй.

Маленький Пак кивнул, словно дело шло лишь о том, чтобы выкурить папиросу после сытного обеда.

– Отлично! – радостно возопил Петруха и огляделся по сторонам. – Где тут оружие?

Затем осекся, будто вспомнил о важном деле.

– Только давай сначала вломим следователю хорошенько, – предложил он.

– Нет, – твердо сказал Пак, – с ним я сам разберусь. А ты найдешь оружие и освободишь остальных. Времени нет.

Услышав эти слова, старший лейтенант успокоился насчет Чан Пая. То, что маленький китайский человек в синем кимоно сможет легко разобраться с этим судейским маньяком, Петруха теперь не сомневался. Стоило лишь поглядеть на то, что он сделал со своим учителем иглоукалывания. А лучше было и не смотреть. Петрухе, конечно, очень хотелось врезать пару раз по хитрой морде культурного следователя лично, но время поджимало. Тут разведчик был прав.

– Ладно, – согласился старлей, – говори, что делать?

– Выйдешь здесь, – указал вперед Пак. – Через тамбур с двумя дверьми. Тебе налево по бетонному коридору. Если пройти прямо – увидишь внутренний двор, вышки с пулеметчиками и железную дверь с кодовым замком. За ней арсенал. Его возьмете позже, сначала освободи своих. Потом через железные ворота к самолетам. Они в зеленом ангаре на другом конце базы.

– Отличный план, – кивнул старлей, усмехнувшись, – солдаты из охранения меня наверняка сами пропустят.

– Не беспокойся о будущем, – посоветовал китаец. – Делай свое дело. Я скоро вернусь и помогу.

С этими словами Пак нагнулся, выдернул еще одну иглу из тела учителя Фэя и направился в сторону кабинета культурного следователя.

– Да ладно, – махнул рукой повеселевший старлей, – сами управимся. Прощай, на всякий случай.

Повернувшись спиной к китайцу, Петруха шагнул в полутемный тамбур, из которого действительно вели два пути. Не задумываясь, он толкнул левую дверь, оказавшись в длинном коридоре, на сей раз без потолка. Пробежав до конца прохода между бетонных стен, по верху которых была натянута колючая проволока, и, толкнув незапертую дверь, Петруха оказался в знакомом тюремном блоке. Сразу за дверью находилась комната для отдыха караула. В ней, расслабленно глядя на экран телевизора, пил зеленый чай одинокий часовой. Следующая дверь вела уже в коридор, где находилась камера с летчиками.

Увидев пленника без конвоя, часовой слегка удивился. Не каждый день русские летчики разгуливают по секретному объекту. Китаец осторожно поставил чашку с чаем на пульт с тревожной кнопкой. Но до автомата Калашникова, стоявшего у стены, дотянуться не успел. Старлей резко въехал ему носком тяжелого ботинка в челюсть, свернув ее на сторону. Китаец рухнул на пол и затих.

– Чай надо пить в спокойной обстановке, – назидательно сказал Петруха, подхватив автомат, – а то не успеешь насладиться вкусом.

В этот момент он увидел, что в угловой нише стоял еще один автомат. Всего мест было четыре. «Значит, двое отдыхают, а другие двое службу тащат, – подметил Петруха, – понятно. Интересно, где второй отдыхающий?»

Словно в ответ на его мысли дальняя дверь открылась, впуская еще одного солдата, который на ходу поправлял штаны. Где он был, старлей не стал уточнять, а просто двинул прикладом по голове. Оттащив охранника в сторону и связав обоих бесчувственных китайцев ремнями, Петруха снял у вновь прибывшего с пояса ключи от камер. Затем сжал покрепче «калашников», закинул второй автомат за спину, толкнул дверь и шагнул в пустой коридор. Это все-таки была авиабаза, а не полноценная тюрьма с кучей зэков и конвойных. Летчики находились здесь, так сказать, в порядке исключения.

Быстро отыскав нужную камеру, старлей поковырялся с ключами, озираясь по сторонам, но скоро отпер дверь и толкнул ее ногой. Пленные пилоты сидели за столом, доедая китайскую лапшу на завтрак. Как выяснилось, допрос у Чан Пая длился не слишком долго.

– Рота, подъем! – гаркнул старлей, входя в камеру. – В ружье и бегом марш!

Два майора и два капитана воззрились на вошедшего Петруху так, словно увидели гремучую змею.

– Бежим, ребята, – проинформировал своих сокамерников старлей, кидая второй автомат майору Кременцу. – За нами разведчика прислали. Он замочил следака, мне помог выбраться из камеры, а теперь надо пробиться к самолетам.

Пленные летчики как по команде отодвинули лапшу в сторону. Каждый уже просчитывал шансы на успех предприятия.

– К самолетам, говоришь? – переспросил майор Кременец, подхватив автомат и передергивая затвор.

– Ага, – подтвердил Петруха, – только сначала арсенал возьмем. А то к «сушкам» на другой конец базы пробиваться. Далеко, двух автоматов не хватит.

– Не подстава с твоим китайцем? – уточнил капитан Иванов.

– Черт его знает, – пожал плечами Петруха. – Идем за мной к арсеналу. Там видно будет.

Не говоря больше ни слова, офицеры устремились за стареем. Хотя старшим звена был майор Кременец, он сразу признал временное лидерство Петрухи. Группа беспрепятственно миновала комнату отдыха, где уже «расслаблялись» двое караульных, открытый коридор и остановилась в тамбуре, перед выходом во внутренний дворик.

Недолго думая, Петруха толкнул массивную дверь, вскинул автомат и первым шагнул на крытое пространство. Кременец устремился следом. По бокам замкнутого двора возвышались две пулеметные вышки. Петруха взял на прицел правую, майор левую. Между беглецами и входом в арсенал был припаркован отечественный «уазик» с открытым верхом.

«Хоть какое-то укрытие», – пронеслось в мозгу у старлея, который уже приготовился палить по вышкам. Однако в беглецов никто не стрелял. Петруха присмотрелся и увидел труп пулеметчика, свисавшего с ближайшей башни. По шее у него стекала струйка крови. Пулемет смотрел в небо. На другой стороне у Кременца была точно такая же картина. Петруха бросил взгляд на открытую дверь арсенала и увидел там плавающих в собственной крови охранников. Справа виднелись полуоткрытые ворота на лётное поле, у которых тоже валялось несколько мертвецов с автоматами.