Текст книги "Ящик водки"

– Потом стал пять рублей стоить, как франк. Помнишь? Французский франк стоил столько же долларов, сколько рубль. Было очень удобно во Франции, потому что цены как бы в рублях.

– Я помню, прилетел как-то в Южную Корею, и там курс их монет, забыл как называются, был 700 за доллар – в точности как рубль в то время. А после в Италии я как-то попал в ту же ситуацию, там был курс 1200 лир за доллар. И рублей столько же было за доллар. Смешно.

– Короче, вот это пополнение оборотных средств такой удар нанесло! Если б не это, то финансовая стабилизация, снижение инфляции и выход из кризиса – это все случилось бы года на три раньше. Если бы не эти художества с пополнением оборотных средств.

– Ну что ж это такое? Один дилетант херню придумал, а все остальные сделали?

– А потому что все долбо…бы. Никто не мог… Ельцин, например, ничего не понимал.

– А Гайдар?

– Гайдар этого Хижу сам притащил из Питера. Вместе с Чубайсом. И поэтому они сильно против него выступать не могли. Им бы сказали: «Ребята, вы же его сами притащили!» А тогда вообще уже ЧВС стал премьером и Гайдара не было. Остановить некому было – и получилось то, что получилось! Потом-то его выгнали, естественно, за все эти художества, он же недолго пробыл первым вице-премьером.

– Ну, то есть это простая русская история – приходит пьяный слесарь и говорит: «Я вам наслесарю».

– Да-да, и начинает гаечным ключом по телевизору лупить. Потом орет: «Ой-ой, что же это такой дым повалил? Я пошел! Ха-ха!»

– Парфенов показал в «Намедни». Когда мы начали делать уникальную ракету «Тополь-М», которая запускается прямо с железнодорожных путей, тут же человек купил завод, который сделал корпуса для этой ракеты из стекловолокна, и сказал, что будет там что-нибудь другое делать…

– Да ну, знаю я. Эти страшилки оборонные все тупые. Они хотели, чтоб он эти самые корпуса из стекловолокна делал им за три копейки. А он заявил, что это стоит столько денег, сколько стоит. Хотите, чтобы я их делал, – заплатите мне цену. Не захотите – я это оборудование демонтирую.

– А на заводе, где начинка к этой ракете, отключили отопление и люди растащили золотые детали – все равно ж пропадут без отопления…

– Вот подумай, что ты сейчас сказал. Вот тебе прекрасный образец журналистского зомбирования: золотые детали все равно пропадут, поскольку в цехах нет отопления. Поэтому рабочие не виноваты, что они эти золотые детали растащили, а виноват тот, кто отключил этот завод от отопления. Тот, кто отключил завод от отопления, должен был бесплатно подарить заводу энергию и тепло, тогда бы он был хорошим – из теплого цеха рабочие золотые детали, как правило, не воруют. У них клептомания начинается от низкой температуры. И владелец этого завода был бы хорош, если бы бесплатно для военных произвел необходимые детали. И рабочим, тем самым, что воруют золотые детали, ничего не заплатил за работу. И во всей этой истории, по-твоему (и по-журналистски), хороших двое – военные, которые не платят за сделанную для них работу, и рабочие, которые воруют золотые детали. А плохих тоже двое – энергетики, которые отказываются работать бесплатно, да хозяин завода, чьи золотые детали воруют. Ох, беда мне с тобой… И тем не менее «Тополь-М» делали и делают. Причем сколько нужно, столько и делают, согласно плану.

– Ну, в Россию и татары приходили, и французы, и немцы – с огнем и мечом. Полстраны, бывало, разрушат, спалят, перережут, и ничего. А ты говоришь – Хижа. Да что ей Хижа! Страна уж про него забыла.

– Да ну, не надо банальные черты выдавать за уникальные. Что, какая-то другая страна ведет себя иначе? Вот прошли огнем и мечом через Польшу, Германию, Японию – они что, не восстановились? Прошли огнем и мечом Китай – три раза: туда-сюда, две армии, – что, он не восстановился? Восстановился. Всякая страна так себя ведет. И нету ничего уникального в этом – в том, что страна восстанавливается. А куда ей деваться? Конечно, восстановится.

– Экий у тебя оптимизм.

– А обратные примеры есть? Вот прошли страну огнем и мечом, а она – х…як! – и не восстановилась. Какую-нибудь страну можешь назвать?

– Византия.

– Почему же? Византия, теперь называясь Турцией, процветает! Там живут те же самые люди, просто их «перекрестили» в мусульманство – и дело с концом. Это же греки! Чего-то я не видел у них раскосых глаз, морд круглых – куда делись турецкие черты? Вот берешь грека, ставишь рядом с ним турка. Если они молчат, как отличить, где грек, где турок?

– Если молчат и голые. И срам должен быть прикрыт. Греки же не обрезаются. И болгарина я не могу от турка отличить, когда они одеты.

– Не можешь. Потому что антропологически это один и тот же народ. Один народ! Это все греки, которые тысячелетиями населяли эти места.

– А ты знаешь, какая еще есть тема любопытная?

– Ну?

– Вот буквально тогда, в 92-м, создали МЧС – вместо Гражданской обороны. Это как бы незначительная вещь, но! Мелькали, если ты помнишь, публикации про то, что давно уже кому надо доложили о неизбежном изменении климата, о грядущем затоплении множества территорий, прочих катастрофах. И об этом, типа, давно идут переговоры один на один между русским президентом и американским. Якобы были какие-то записки, кто-то из космонавтов пробалтывался из американских, что были совместные какие-то наблюдения из космоса и оттуда что-то видно – смещения, чего-то еще. Из чего следует, что все начнет валиться и рушиться. А почему ж об этом не объявляется открыто? Законный вопрос. Но есть на него ответ: ну как объявишь, и так проблем полно в стране? А тут еще мы рассекретим карты земель, которые будут затоплены через десять лет. Если это объявим, то такая паника начнется на Дальнем Востоке! Хватит с них и отключения электричества…

– Ты к чему это рассказываешь? Так длинно и непонятно. Какое отношение это имеет к 92-му году?

– Так в 92-м году образовалось МЧС!

– Ну и что?

– Так я тебе объясняю, в чем смысл. Мы и видим сейчас катастрофы тут и там. Участившиеся, между прочим.

– Да ладно.

– И изменения климата…

– Да у меня есть информация по катастрофам на Кубани прошедшим (2003 г.) летом.

– Ну?

– Ну чистое раздолбайство местных властей. Чистое.

– Видишь, к глобальному фактору добавляется еще и раздолбайство.

– Да этих разливов Кубани была хренова темень! Почему там все эти водохранилища делали? Это же оттуда: «Течет вода Кубань-реки, куда велят большевики». Это же специально, там же огромная ирригационная система. Ты знаешь, какой Краснодарский край был?

– Болото.

– Плавни, плавни и плавни. Утки, дичь, все это зверье там водилось. Этими кубанскими плавнями Турция была отгорожена, защищена от России. А потом плавни постепенно начали дренировать, ставить систему водохранилищ. И окончательно всю эту ирригационную систему поставили при товарище Сталине или даже позже. Система работала, накапливалась вода – и потом спускалась. А эти деятели из местной власти систему сломали. Кто-то сказал: я накоплю воды, потому что боюсь, вдруг будет засуха. И поэтому держал полные водохранилища – вместо того чтобы слить. Там, внизу, воды не хватало, а тут он полные держал. Ему говорят: будут дожди – спусти воду. Нет, не спускает. Ну, не спустил, так она, когда дожди таки начались, через верх вся полилась. Вот и все. Ни при чем тут никакие катаклизмы из космоса.

– А цунами? А торнадо в Штатах?

– Да не больше, чем в другие времена этих цунами. А эти торнадо Штаты все время посещают. Вспомни сказку… эту… про Элли… Как она называлась-то?

– «Волшебник Изумрудного города».

– «Волшебник из страны Оз». Помнишь, как ее унесло из Канзаса-то?

– Унесло – и правильно; не хера там делать, в этом Канзасе, я там бывал – такая скучища. А глобальное потепление? Тоже его нету, скажешь?

– Ага, особенно по прошлой зиме – такое потепление, чуть не околели от холода.

– А летом жара какая?

– Вот в это лето – сплошной дождь.

– Послушай! Тебе дают статистические данные: растет температура…

– Ты посмотри: вот она растет, растет. Три года растет. А потом раз – такая зима, что всю статистику обратно возвращает. Все это ерунда. Если статистику взять за сто лет, то никакая температура не растет.

– То есть тебя не волнуют эти катастрофы, затопления – вообще ничего.

– Абсолютно. Эту истерию, может, как раз МЧС и нагнетает. Чтоб им денег больше выделяли.

– Ну а я, наоборот, подводил к тому, что, поскольку выяснилось, что будут катастрофы, создали МЧС и начали усиливать финансирование. Технику им дали…

– Во-во, они сами придумали теорию катастроф, а потом открыли финансирование. Ха-ха! Ну пускай они мне покажут статистику. Статистику цунами, землетрясений, торнадо, наводнений, которые только не мы с вами создали, а которые природа создала.

– Ну, может быть. Все ж вокруг денег крутится в белой цивилизации…Я еще помню, что в 92-м была мода на газовые пистолеты.

– Да. У меня был. Мне выдали на работе. В Госкомимуществе, когда я уже в Москву приехал, в 93-м году. Нам всем, замам Чубайса, выдали пистолеты, и некоторые их носили. В такой специальной кобуре… Не снимая. Им так нравилось. А я не носил. Он у меня дома валялся.

– А какой тебе дали? «Парабеллум», наверное? Иномарку немецкую?

– Да, «я дам вам “парабеллум”»… Не, маленький какой-то. Я его потом обратно сдал, когда увольнялся.

– А я сам купил. За сто долларов. Многие тогда их носили. Как оказалось, для того только, чтоб где-нибудь там по пьянке пострелять в воздух. Был такой смешной случай. Один мой знакомый выпивал с товарищем в кустах. И вдруг мимо идут какие-то хулиганы, орут… А у одного из этих пьющих в терновнике был пистолет газовый. И вот этот, с пистолетом, говорит: «Тихо, пусть мимо пройдут». Второй удивляется: «А чего ты испугался? Если что – ты ж их из газового пистолета!» Тот отвечает: «Без пистолета я б не боялся, а так – страшно, отнимут оружие, а это ж вещь дорогая…»

– Ха-ха!

– Это был журналист и пиарщик Юра. А я помню, у меня с пистолетом была связана история следующего порядка. На годовой банкет «Коммерсанта» в январе 92-го я с этим пистолетом пришел, он у меня в куртке, в кармане. Куртку повесил на спинку стула. А потом надеваю ее – а она такая легкая! Нету пистолета! Досадно, неприятно, ну да ладно, мне потом старый товарищ Володя Добровольский новый подарил. И вот по прошествии десяти лет на какой-то большой пьянке вдруг я оказываюсь рядом с девушкой, которая тогда в «Коммерсанте» работала. И она, значит, с веселым смехом рассказывает мне историю про то, как в 92-м пистолет у меня украла! Ха-ха-ха-ха! Смешно ей. Я говорю: «Ну, ты сейчас-то бумажник не стащишь у меня?» Она опять смеется – типа, удалась шутка. Украла – правда, смешно? Ну хоть сейчас бы сказала: старик, я тебя обокрала, тварь, хочу тебе выставить за это ящик виски. Да. Так вот была такая как бы мода на оружие – не настоящее, а сглаженное, приглушенное. А настоящее оружие, как объясняют нам начальники из МВД и большинство депутатов, русским давать нельзя.

Потому что они друг друга перестреляют. Ты бы дал оружие русским?

– Ой, ну сложный вопрос.

– И очень интересный.

– Понимаешь, в чем дело… Тут еще нужно посмотреть. Каким русским?

– Которые не состоят на учете у психиатра.

– Не, секундочку. Помнишь мое рассуждение об омонимах? Что слово «русский» относится к двум разным народам? Русские, которые до большевиков, – это одна нация. А те, что при советской власти, – другая. Они разные, а название одно. Если говорить о русских в первом понимании, то, строго говоря, у них такое право было. Люди легко покупали пистолеты…

– И после из этих пистолетов убивали жандармов и армейских офицеров. Октябрьский переворот так устроили. Вот и в Чечне сейчас что-то похожее – доступность оружия и легкость его применения против российской власти.

– …русские – это была вооруженная нация. У казаков оружие легально хранилось, у них кавалерийские карабины под кроватью лежали.

– Так я тебе говорю: и устроили революцию этим оружием.

– Но ведь до этого они тыщу лет с оружием ходили, никаких ограничений не было! И, обладая такой свободой, построили великую империю.

– Так ты бы дал оружие или нет? Не пойму.

– Тому народу, который был, – про него меня никто не спрашивал, ему никогда не запрещалось иметь оружие. А потом товарищ Сталин оружие запретил.

– У Пришвина в рассказах про охоту упоминаются шомпольные ружья, которые со ствола заряжались – очень медленно. Они не антикварные были, их делали на советских заводах. С умыслом: с таким ружьем не пойдешь против продотрядов сражаться. Не побунтуешь против власти.

– …вот этому новому русскому народу давать оружие или нет? Я бы сто раз подумал. Это же народ безответственный абсолютно. Если он относит свои бабки в «Русский дом Селенга» или в «МММ», а потом идет к депутатам и требует, чтобы ему эти бабки вернули, – то, конечно, у него разрыв сознания. Ну как же я такому пистолет дам? Если он за своими бабками уследить не может? Более того: он их отдал в одно место, а требует в другом. Различие между двумя этими народами чувствуешь? Старый русский народ не переубивал друг друга, он рос как на дрожжах – население каждые десять лет удваивалось фактически. И единственное, для чего они использовали это оружие, – революция.

– Этого единственного случая оказалось достаточно. Таки народ этим доступным оружием себя переполовинил. В конечном счете.

– А вот этот народ, новый, лезет стрелять без всякой революции.

– Тот народ точно стрелял, смотри революцию и Гражданскую. А этот пока не стреляет особенно. Это просто твое личное мнение, что будет стрелять. А на самом деле любой может купить автоматическое охотничье ружье и из него устроить замечательную стрельбу волчьей картечью по прохожим. Ну и где же репортажи с таких стрельб? Что-то не видно. И вот еще что очень смешно. У нас же пока всеобщая воинская повинность. Всех забирают в армию, там дают кому автомат, кому танк, ракету, напалма на складах полно. В закромах родины припасены особые военные мыши с сибирской язвой…

– К чему ты клонишь-то?

– Вот смотри. Военкоматы при помощи ментов отлавливают молодых бестолковых парней, загоняют их в армию и насильно им всучивают разное оружие. А как только человек подрос, набрался ума, вернулся на гражданку – сдав свой танк и получив отметку в бегунке, – ему говорят: «Найдем у тебя дамский „браунинг“ – опять загремишь на два года, только уже на зону». Он спрашивает у законодателей: «Что у вас с головой, пацаны? Я два года состоял при пушке и ни разу из нее не пальнул по Кремлю»…

– «Самовольно – не пальнул. Когда вы мне приказывали, только тогда я стрелял. И то сильно не хотел. Вы нас долго уговаривали и нашли только троих из тысячи – тех, кто согласился из танковых пушек стрелять по Белому дому. Видите, какие мы мирные?»

– Так вот разъясни же мне это противоречие.

– Ну почему я тебе должен чего-то разъяснять? Ну отвали ты от меня, Христа ради. Ну почему я тебе должен объяснять?

– Потому что ты говоришь, что народ не тот. Ну может, все-таки дадим ему пистолет?

– Ну вот у меня нет пистолета, а у охраны есть. Она меня защитит. Тут у меня везде стоит периметр. Лучи всякие. Если кто-нибудь перелезет меня убивать…

– На зоне тоже периметр и сигнализация. Кукушка называется. Если кто полезет, так она кукует. А у тебя тоже кукует?

– Не, у меня все на мониторы выведено. Там изображение.

– А у тебя сигнал не подается по тревоге по территории?

– Может, и подается. Просто еще никто не нарушал.

– Ну хорошо, у тебя хоть охрана. А вот у меня есть знакомый, который спит с ружьем под кроватью. И патрон уже в патроннике. Иногда стреляет по ночам поверх голов, если лезут. А как сам в отъезде, так жена с ружьем сидит у окна.

– Тут еще и дачная охрана есть – которая весь поселок охраняет. Поэтому я и могу здесь детей оставить спокойно. Да что мы все обо мне да обо мне? Расскажи уж про себя наконец!

– Ну давай, если интересно. Это был самый ровный у меня год. Я весь год работал на одном месте в одной должности.

– Вот у меня примерно то же самое в 92-м было. Я работал на одном месте, занимался любимой работой – продавал госсобственность. Все у меня было просто, хорошо, рядом были друзья, я был в любимом Питере, все было замечательно. У меня родилась дочь… Это то, что называется счастьем.

Я сначала хотел написать большой комментарий про приватизацию. Но потом подумал: да, 1992 год, один из ключевых. Но не самый главный. Смотрите – закон о приватизации приняли в 1991 году. Тогда же – закон об именных приватизационных вкладах. Ваучерная приватизация началась лишь в конце 1992-го, продолжалась весь 1993-й и закончилась в середине 1994 года. Да, в 1992 году была принята, Верховным Советом кстати, государственная программа приватизации, но ее реализация началась позже…

Вообще приватизация делится на две части: первый этап – ваучерный, и второй – денежный (включающий в себя залоговые аукционы). Первый этап закончился летом 1994 года. Вот когда мы дойдем до этого года, тогда я и напишу большо-о-ой комментарий. Чтобы сразу все про ваучеры. Чтобы не разрывать на куски, а в одном месте.

Да и не была приватизация главным событием 1992 года в моей жизни. Главным было рождение второй дочки.

Дело было так. Когда жена была беременная, она пошла на УЗИ. Мы, естественно, хотели мальчика (девочка-то уже есть). Врач посмотрел, видимо, все понял, и сказал – мальчика там пока (!) не видно, но, может быть, маленький срок, может быть, плод лежит не так… Короче, обнадежил. Это я сейчас понимаю, что нисколько не обнадежил, а тогда казалось, что мне сообщили: «У вас будет мальчик». Так-то. Странно человеческая психика устроена, не правда ли? Тебе говорят – «нет». Ты выходишь из кабинета с идиотской улыбочкой на лице, в полной уверенности, что тебе сказали – «да».

Это как в любви. Ты долго готовишься, нервничаешь, ночами не спишь. Рисуешь себе сладостные картины… Объясняешься… Тебе говорят: ты очень хороший, давай останемся друзьями… Ну вот что подумает сторонний наблюдатель? Правильно: послали подальше. А что адресат? Адресат думает: все идет прекрасно! Я любим!

Так и в моем случае. Поздним вечером я отвез жену в роддом. Как сейчас помню – угол Чернышевского (экстремист и бунтовщик) и Чайковского (гламурный композитор и гомосексуалист). Утром приезжаю. Мальчик? Нет. Девочка! Нет, не было этих хрестоматийных «а кто» или «посмотрите получше». Как-то сразу стало понятно, что это правда. Девочка… Ну и пусть.

Назвать мы ее решили в честь моей тетки, отцовой сестры. Она была старше отца, и поэтому в 1941 году, когда немцев депортировали, ее отправили в трудармию. Это во время войны такое название было у лагерей, куда людей отправляли вообще без даже высосанного из пальца приговора. Просто так. В данном случае – за то, что немка. Она всю войну пробыла на лесоповале, где-то в среднем течении Оби. После войны вернулась в казахский колхоз, где работали за палочки (трудодни) сосланные старики и дети. Там она вместе с моим десятилетним отцом и их матерью (моей бабкой Августиной Рудольфовной, дед-то, Давыд Карлович, аккурат в 1945 году помер) проработала до тех пор, пока Хрущев не выдал паспорта. Где-то в середине шестидесятых было разрешено возвращаться в те места, откуда их выслали. Тетка засобиралась и уехала обратно в Краснодарский край. Там я потом всю школу, каждое лето у нее гостил.

Она была необыкновенно добрая женщина. Всю жизнь угнетенная, унижаемая, второсортная. Но не озлобилась. Все пела какие-то немецкие песенки, стишки. Стряпала, варила, за скотиной ухаживала, в огороде копалась. Еще ведь и в совхозе работала. Кухня, скотина, огород – это в свободное, оторванное от сна время.

Жена со старшей дочкой часто у нее гостили. Каждый раз, помню, встречал их в аэропорту: ведро смальца с ливерной колбасой, огромные, сколоченные из реек ящики с ручками, полные южных фруктов, компоты, варенья, мешки грецких орехов. Перли на себе под сто килограммов. Все заботливо собрано, уложено. Любимому племянничку – Альфред-ле. Эгоизм молодости? Или мы, ее родственники, вообще все привыкли, что вот есть такая тетя Оля, которая рада нам сделать приятное, и в этом ее функция. Свинство с нашей стороны, конечно.

Померла она, и решили мы с женой назвать дочку ее именем – Ольга. Так что снова живет на белом свете Ольга Кох. Хорошо мне на душе.

Дети… Только когда появляется второй ребенок, начинаешь понимать, что такое – дети. Внимательно следишь, как они растут. Как начинают соображать… Изнутри поднимается какое-то животное чувство. Тяжелое, страшное, дикое. Защита потомства, детенышей. Инстинкт. Вот не партия с комсомолом, не милый вождь, не умные книжки, не конъюнктура проклятая, а инстинкт заставляет нас любить своих детей. Инстинкт, приобретенный нами не в каменных пещерах при отблесках первых костров, не тогда, когда вместе научились на мамонтов охотиться, а раньше, намного раньше. Когда мы были рыбами, моллюсками, когда только разделились на мужчин и женщин, когда познали сладость соития.

Честность и чистота любви к своим детям настолько не испорчена цивилизацией, что человек невольно хочет спрятаться за это чувство тогда, когда совершает какую-нибудь гадость, когда очень плохо, когда сильно болеет. Кажется, Довлатов назвал своего ребенка «маленьким аккумулятором счастья».

Дочка родилась 1 сентября, в 8 часов утра (довольно забавно: родилась – и в школу). С этой датой связана одна история, которую я уже где-то описывал. Летом этого года вышел знаменитый указ Ельцина про ваучеры. Так вот в нем было написано, что приватизационные чеки (в простонародье – ваучеры) выдаются всем гражданам России, которые родились по 31 августа 1992 года включительно. Соответственно Ольге ваучер был не положен. Ну я и думать про него забыл.

Ну родилась, то-се, сидим с Маневичем, Сержем Беляевым, с другими ребятами – выпиваем. Телефон звонит, поздравления идут, все нормально. Позвонил и Чубайс из Москвы, тоже поздравил. А назавтра, в рассылке, приходит указ президен-та – внести изменения… пункт такой-то, раздел такой-то, вместо слов «31 августа» – читать слова «1 сентября»! Так я до сих пор не знаю – специально это было или совпадение. Чубайс молчит как скала, хихикает. На прямой вопрос говорит: «Да ты что? Точно, что ли? А я не помню!» Вот такая история.

Не получается у меня прочувствованного комментария. Человек научился точно передавать довольно сложные переживания. Будь то жадность, желание лидерства, ревность, предательство. Люди хорошо изучили изнанку своей души и легко разбираются со всякими эксгибиционизмами с вуайеризмом. Описывают клецки из женских грудей, погружение в алкоголь и морфин. Также получается описание переживаний полководца, только что отправившего на смерть эскадрон гродненских гусар.

А вот про любовь к детям как-то скупо. Любовь, да и все. Действительно, а что описывать простое, сильное, звериное чувство? Может быть, в этом и есть приближение к Богу? В этой простоте? Кстати, вот поскольку Господь, в милости своей, не дал нам здесь выбора (любить или не любить), то, может быть, хоть любовь к детям есть основа для общечеловеческого консенсуса? Или опять социализмом, жадностью, завистью и копрофилией заболтаем то, что только есть главное на свете?

– Ну так расскажи же про себя наконец.

– Я был начальником отдела преступности все это время. Меня как-то смущало, что я ничего не писал. Только командовал. Администрировал, ходил на редколлегии, принимал на работу, увольнял, договаривался с ментами. Тянул лямку. Но как в 91-м я вырывался на события – в Латвию там или в Армению, – так и в 92-м все бросил и полетел в Грузию. Случайно. Выпивал как-то с Володей Крючковым, который когда-то у меня в отделе корреспондентом работал, а потом ушел в депутаты, и выяснилось, что он летит в Тбилиси – везет полный самолет гуманитарной помощи. Помнишь, была такая тема в те времена? Раздавали в жэках какие-то бэушные вещи там детские и тушенку… Помнишь?

– Да помню, помню!