Текст книги "Ящик водки"

– Да ты что! А почему?

– Не могу тебе точно сказать. Может, люди боялись, что, придя к ним в газету, я их вытесню оттуда? Хотя у меня таких планов не было. Но может, я увлекся бы, все мы живые люди, и кому-то со стороны это отчетливей виделось… Был и другой вариант: мне делали много заведомо неприемлемых предложений.

– Типа?

– «Давай ты будешь у нас писать какую-нибудь херню, а мы тебе, в свою очередь, будем платить херню же». Лишь бы отвязался. Это все было очень интересно… Меня это забавляло. Но, с другой стороны, были и приятные явления. Долецкая из «Вога» протянула руку дружбы, давала мне заказы и достойно платила. А еще Валера Фадеев, это журнал «Эксперт», предложил интересную работу с хорошими бабками. Я ему за это благодарен. (Хотя по ряду причин не смог к нему пойти.) Вова Григорьев, на тот момент замминистра, проявил участие. «Российская газета» хорошо себя показала. Ну, были и плюсы и минусы, но в целом это было очень увлекательно. Я с литературным восхищением наблюдал, как менялась картина: какие-то люди, которые неделю назад легко могли с тобой бухать до пяти утра и петь по пьяной лавочке песни, причем шахтерские, а не, к примеру, еврейские или казачьи, вдруг оказывались чрезвычайно занятыми… Хотя что я рассказываю, ты небось и сам попадал в такие ситуации. В целом же я провел время, то смутное время, с пользой. Для меня было важно, что я съездил в страны, которые оставались у меня непосещенными и в то же время желанными. Еще я переиздал книжку про Америку… Вообще поза крывал какие-то старые темы, доделал недоделанное. Издал новую книжку – про мои путешествия по России. Она вышла в самом конце года, при том что дописал я ее летом, – неплохой темп, при советах такой был невозможен. Последняя заметка, которую я написал для этой книги, была про русских беженцев. Меня очень занимала эта тема. Вот Солженицын про это писал много – помнишь? Что Россия бросила за границей 20, что ли, миллионов русских, и вот их давят, а они бегут. И я думал: ну что здесь самое показательное? Что надо писать? Пошерстил по беженским комитетам и фондам и нашел забавную ситуацию, показательную. Там группа русских уехала из Казахстана в Липецкую область, поселилась компактно, у них были какие-то бабки, они еще получили кредиты, построили поселок из приличных домов – с водопроводом, чего отродясь не было в тех местах.

– Чего делали – землю обрабатывали?

– И это было. Причем они купили свои трактора. А еще швейный цех построили. Молодцы вроде, хорошо начали жить. И вот они так жили, жили… А потом вдруг бац – и все пересобачились! Начали друг на друга писать в прокуратуру жалобы. И я подумал: вот оно, то самое! Вот где все проблемы русской жизни переплелись! И поехал к ним в Липецкую область. Посмотрел на них там, поснимал. Действительно, они там раскололись на два лагеря, взаимно ненавидящих друг друга. И там была такая дама, председательница этого беженского поселения. Так ее зять, он шофером работал, со своей матерью разругался – потому что она была во вражеском стане и являлась политическим противником его тещи. Не то что брат на брата, а сын на мать даже пошел! И я этих допрашиваю несчастных: «Ну, какие у вас проблемы, расскажите. Она обещала нам дома построить, когда вывозила из Алма-Аты, – почему не построила? А себе-то – построила!» Я говорю: «Дайте мне договор». В договоре написано – будем всем помогать строить. Так в чем проблема? Купите вот кирпич, она вам будет строить, поможет, причем по себестоимости. Они говорят: нет, строить – это значит она нам строит, а мы стоим и смотрим… Удивительная это была картина. И так они все там разосрались. Говорят: наша задача и мечта – чтоб наша предводительница не жила хорошо. Чтоб ей какое-то там финансирование скудное перекрыли. Не свою жизнь им хотелось улучшить – но чужую жизнь они страстно желали испортить! И физик там какой-то был с ними – секретный, атомный, который стал преподавать в школе, когда его выгнали из большой физики. Он копался в огороде в селе в Липецкой области, потому что в Алма-Ате русская наука закончилась.

– Он тоже был недоволен?

– Нет, он, наоборот, был доволен. Счастлив! Причем он такой оказался: им дали кредиты на 20 лет без процентов, как беженцам русским. В принципе – серьезно помогли людям!

– Ну и?…

– Так дедушка-физик этот такой человек, что на выданный ему кредит построил коробку, а потом поехал в Казахстан, продал какой-то дом свой в Алма-Ате, привез бабки – и выплатил весь кредит сразу, досрочно. Спасибо, говорит, стране, что помогла, а теперь я деньги возвращаю; вдруг еще кому помощь нужна, что ж я буду на эти деньги жировать, крутить их. Он даже ремонт в своем новом доме не сделал – денег нету. И живет где-то в подсобке, в чулане при школе.

– Ну и мудак.

– Я так не думаю. По мне, так это очень приличный человек. Совесть у него есть. В общем, красивая получилась картина с беженцами. Яркая. Образы тут разные напрашиваются, но мы их разбирать не будем… А напоследок, под самый занавес, нам Ельцин преподнес подарочек – уволился с должности.

– Ельцин, конечно, всех удивил.

– Это кто ему такое придумал? Валя?

– Да, думаю, что да. И Путин…

– Это красиво прозвучало.

– Уж больно технологично. Я не понимаю, почему они Степашина сняли. Степашину можно было ту же схему поручить…

– Ну наверное, нашлись влиятельные люди, которые были против Степашина.

– Ну а с Путиным – что, все были за?

– К Путину все относились, мне кажется, куда более ровно. Тогда.

– Наверно… Новость об отставке Ельцина Б.Н. я встретил на горнолыжном курорте в Колорадо. Мы с Борькой Йорданом поехали Миллениум встречать. В Соединенных Штатах Америки. С 1999-го на 2000-й. Все праздновали, когда три нуля появилось.

– Что, как мы знаем, ошибка.

– Да. 2001-й год был началом нового века, мы все знаем. Но праздновали все равно.

– И что?

– Ничего. Я радовался, мне симпатичен Путин был. Мне казалось, что вот сейчас какая-то динамика появится, ведь дедушка совсем уже был старый, толстый. Сейчас он похудел.

– Но ты понял эту схему: что фактически это назначение, поскольку такое внезапное объявление даты выборов без подготовки лишает остальных конкурентов шансов. Ты понимал это?

– Да. Но я в то же время и хотел, чтобы Путин победил.

– О! И я тоже это понимал как позитив.

– Иначе – Примус.

– Да, все же готовились. Гусь ведь под него выстраивал все.

– Да. Я не хотел Примуса. В принципе я Лужку симпатизирую, но Примус, мне кажется, это все-таки уже прошлый век. Ну это уже совсем… Такой он советский, ну просто совсем, – по стилистике.

– Я тогда назначение Путина одобрил. Да, в общем, и сейчас думаю – а какие еще варианты?

– Он за пять лет мало чего сделал! Только все «вертикаль» укреплял!

– А другие бы вообще не сделали еще больше ничего.

– А, ну понятно. Ельцин за свои два срока вон чего наворотил, ебтить. Путин же налоги снизил, и все. Налог до 13 % довел – спасибо. Еще что? Все? Все. Войну снова начал.

– Ты не сделал и этого.

– Я? Я из России государственной сделал Россию частную.

– Вот этими руками?

– Вот этими руками, да. На входе было 100 % государственной собственности, на выходе – 70 % частной. Это поглавнее, чем подоходный налог снизить.

В 1999 году закончилось мое уголовное дело. Это грустная история, которая не имеет никакого смысла. Я удивляюсь этим красавцам, Березовскому и Гусинскому, которые оскорбились тем, что мы посмели продать «Связьинвест» не им, а старику Соросу. И начали подключать прокуратуру, чтобы разобраться со мной. Интересно, а сейчас они так же готовы были бы купить эти акции? Напомню, что 25 % плюс одна акция были проданы летом 1997 года за 1 миллиард 875 миллионов долларов. Сейчас Сорос продал их «аж» за 625 миллионов долларов. 1 миллиард 250 миллионов чистого убытка.

Я иногда думаю, что не нужно было играть в принципиальность. Нужно было продать им «Связьинвест», а они бы и обанкротились, понеся такие огромные убытки. И все бы были довольны…

Кстати, эта продажа акций «Связьинвеста» до сих пор является крупнейшей приватизационной сделкой в России. Даже последовавшая в 1999 году продажа 75 % акций «Славнефти» не принесла такого дохода. Вот тебе и воры-взяточники.

Проходят годы, а страсти по поводу итогов приватизации никак не успокаиваются. Вот недавно Счетная палата уже в который раз решила проанализировать итоги приватизации. При том что она уже двадцать раз это делала. Я по этому поводу выступил на сайте «Газета. ру» со следующей статьей:

«…В отношении залоговых аукционов я хочу задать простой вопрос: соответствовали ли эти сделки действующему на тот момент законодательству? Только с этих позиций можно оценивать действия чиновников. Если сделка не соответствует действующему законодательству, то их нужно увольнять, а если есть состав преступления, то судить. Если же она соответствует действующему законодательству, а я настаиваю, что в случае с залоговыми аукционами так и было, то нужно от темы отстать и больше к этому вопросу не возвращаться.

Версию о притворной сделке я слышал уже много раз. Я олигархам никаких денег не давал, и мне об этом ничего не известно. Они приходили и платили деньги. В Госкомимуществе никаких денег нет, там есть имущество, которое мы отдавали в залог в обмен на кредиты, которые предприниматели давали правительству.

Со времени проведения залоговых аукционов прошло 10 лет. За это время у всех, включая Счетную палату, Генеральную прокуратуру и тех, кто участвовал в этих аукционах и не победил, у всех у них была возможность оспорить эти аукционы в суде. Предъявить иски с ровно этой аргументацией: что сделка была притворной, что деньги брали у того, кто впоследствии взял эти деньги в кредит (то есть Минфин), и так далее. Все эти аргументы вполне могут составить предмет иска, и на этом основании сделка может быть признана притворной, подлежащей расторжению, и так далее. Более того, некоторые из проигравших, в частности «Инкомбанк», от лица фирм, которые он учредил для участия в аукционе, в такого рода судебных разбирательствах участвовали. И ни одного суда ими выиграно не было. Если юристы утверждают, что сделка притворна, то надо подать в суд, но никто этого не делает. Постоянно происходит сотрясение воздуха.

Вот я хочу понять, что, сейчас будут у Ходорковского «ЮКОС» отбирать, у Потанина – «Норильский никель», у Богданова «Сургутнефтегаз», у Алекперова «Лукойл»? А ведь это все залоговые аукционы. Что ж, нет проблем. Верните кредитные деньги, которые у них взяли, и забирайте компании обратно. Но я напомню, что, когда мы их отдавали в залог, эти компании все до единой были банкротами, включая «ЮКОС» и «Норильский никель». У «Норильского никеля» было долгов 10 или 15 триллионов неденоминированных рублей. Прежде всего бюджетных долгов и по зарплате. Теперь компания прекрасно работает и прекрасно окупается, и, кстати, цены на нефть тут ни при чем, потому что это металлургия. И за предприятие, которое фактически имело отрицательную стоимость, Потанин заплатил 170 миллионов долларов. По «Норильскому никелю», кстати, было два арбитражных суда, оба были проиграны. И есть отдельное заключение Счетной палаты, за подписью Степашина же, что там все было правильно. Счетная палата что, это свое заключение тоже будет пересматривать?

Все до единого предприятия, которые прошли через залоговые аукционы, работают лучше, чем тогда, когда они закладывались. Ни одно не обанкротилось, все работают с прибылью, переходят на международные нормы отчетности, привлекают иностранные инвестиции, прекрасно функционируют и приносят очень большие деньги в бюджет.

Если уважаемая Счетная палата проводит исследования, пишет целый талмуд, знакомит с ним нацию, то, по всей видимости, она хочет восстановить справедливость – так, как она ее понимает. И тут у Счетной палаты нет другого пути, кроме обращения в суд. Счетная палата не тот орган, который должен заниматься политикой, он существует для совершенно других целей. Она финансируется бюджетом, ей построено шикарное здание, и дачи даются, и машины, и мигалки, все это не для того, чтобы аудиторы full time занимались политической трескотней. Они должны следить за расходованием бюджетных средств. Если вместо этого они занимаются политической деятельностью, то они превращаются в политическую партию. О’кей! Я не возражаю. Но только я как налогоплательщик не хочу, чтобы эта политическая деятельность финансировалась из бюджета. Если кто-то хочет заработать на этой деятельности дешевую популярность, то пусть находит спонсоров, а не сидит на бюджете. В данном конкретном случае я не вижу смысла в деятельности Счетной палаты, если задача ее не в том, чтобы отобрать и заново поделить. Вон в Аргентине уже пятый раз пересматривают итоги приватизации. Пока они пересматривают – страна находится в заднице. Странная зависимость, не правда ли? Если же цель такова, то, оставаясь в рамках цивилизации, это можно сделать только в судебном порядке.

Счетная палата считает, что сделки были притворными, а я так не считаю. Государство получало деньги от сделок. Это подтвердит любой чиновник Минфина, который знает, что деньги поступали в бюджет. О том, что деньги, которые государство взяло в кредит у олигархов, оно же само этим олигархам и дало, мне ничего не известно, кроме того, что я читал в газетах. Будто бы так было по отношению к «МЕНАТЕПу», то есть к «ЮКОСу», а во всех остальных случаях не было даже газетных статей на эту тему. Поэтому было бы неправильно утверждать, что вся система залоговых аукционов строилась на государственные деньги. Если есть такого рода подозрения в отношении «МЕНАТЕПа», то проверяйте его. И даже в этом случае я не очень понимаю, почему сделка становится притворной. В те времена никакого казначейства не существовало. И нигде, кроме как в коммерческих банках, государство не могло хранить бюджетные средства. В частности, оно хранило их в том числе и в банке «МЕНАТЕП». Почему? Это не ко мне вопрос. Такое решение было принято в Минфине задолго до залоговых аукционов. Надеюсь, что это было сделано в результате тендера или каких-то других публичных процедур. Если из своих активов банк дал кредит правительству, то это были и деньги, которые хранил в банке Минфин. Это нормальная банковская деятельность. Например, условно говоря, я храню свои личные сбережения в «Альфа-банке», но в то же время я как бизнесмен иногда беру у них кредиты. То есть в какой-то степени я беру и свои деньги.

Если некто Х хранит деньги в банке У, а потом берет у этого банка кредит, то этот кредит не выглядит как мнимая операция. С точки зрения юриспруденции моя аргументация абсолютно убедительна, даже если кому-то на бытовом житейском уровне она кажется неубедительной. Сплошь и рядом люди берут кредиты, которые частично состоят из их собственных денег. Если бы этого не было, то не было бы банков.

Логика должна быть во всем. Жить в стране, в которой нет логики, не только тяжело, но и очень опасно. Говорят о том, что, если некое предприятие продано за бесценок, а сейчас это предприятие стоит бешеных денег, его владельцы неправедно обогатились, потому что купили по дешевке, а на самом деле это «бриллиант». Я даже не говорю о том, что не является ли нынешняя высокая стоимость этого актива плодом управленческих и менеджерских усилий тех новых хозяев? Я знаю эту логическую комбинацию: мол, тогда мы продали дешевле, чем это стоит сейчас, и это несправедливо. Я не согласился с этой логикой, но я ее услышал. Но если мы тогда продали что-то значительно дороже нынешней стоимости этого предприятия, то как быть с этой разницей? Если разницу купленного за бесценок «бриллианта» нужно отобрать в пользу государства, то у кого и в чью пользу нужно отобрать разницу между проданным тогда за бешеные деньги, а сейчас подешевевшим? В пользу тех, кто платил тогда? Если предположить, что существует предприятие, которое тогда мы продали в три раза дороже, чем оно стоит сейчас, то что делать с этой разницей? Мы должны забрать ее у государства и отдать тем, кто тогда платил бешеные деньги. Иначе нельзя остаться в рамках рациональной логики. В 1997 году г-н Сорос заплатил 1 тысячу 875 миллионов за 25 % акций «Связьинвеста». Сейчас он, человек рациональный и разумный, которого трудно упрекнуть в отсутствии бизнес-навыков, был вынужден продать пакет акций за 625 миллионов. Куда будем девать разницу в 1 тысячу 250 миллионов? Может быть, этой разницы хватит с лихвой, для того чтобы покрыть так называемый недостаток, который недоплатил наш олигархат? А может быть, все оставим как есть, потому что как только вы отнимете у наших предпринимателей эту мнимую разницу в пользу бюджета, то Сорос сразу же подаст в суд и потребует распространения этой логики и на него. И 1 тысяча 250 миллионов – это значительно больше, чем собираются взять с олигархов, получивших предприятия в результате залоговых аукционов. Кстати, одним из акционеров Масткома (победитель аукциона по «Связьинвесту») наряду с Соросом был тот самый Потанин. Уверен, он точно угорел на сделке по «Связьинвесту» миллионов на 300. А ведь именно столько требовали от него доплатить за «Норильский никель».

И потом, если мы рассуждаем таким образом по поводу индустриальных активов, то давайте посмотрим, как чиновники приватизировали свои дачи на Рублевке. Все сплошь – без аукционов и по остаточной стоимости, которая тогда была смехотворная. Там тоже надо доплачивать? Сейчас там каждая сотка 50–70 тысяч долларов стоит. И в росте цен на этот актив уж точно никаких менеджерских усилий наших доблестных чиновников нет…»

Впрочем, абсолютно бессмысленно что-то доказывать. Я не знаю ни одной страны, в которой результатами приватизации люди оказались довольны. Ни одной. Но из этого не следует, что приватизация не нужна. Однако я уже повторяюсь…

– Да… «Вот уже и радио изобрели – а счастья все нет», как по другому поводу мудро заметили Ильф с Петровым.

– Да. Мы с тобой обсуждали, кстати говоря, в предыдущей главе, в чем разница между государственным автомобильным заводом и частным.

– Обсуждали… А счастья-то нет.

– Так мы ж не для счастья, мы для сытого желудка…

В конце года я съездил в Китай. Это для меня очень важная поездка: всегда было интересно, чем они берут, эти наши соседи, и как они себя ведут в условиях естественного проживания. Впечатления я там получил серьезные, нешуточные… Дам тут вам цитат.

«…не весь элитный остров Хайнань охвачен цивилизацией. Он еще не сплошь застроен дорогими отелями! Взять, к примеру, город Санья. Он довольно бедный, скупой, темный, не слишком чистый. Там можно вдоволь насмотреться на бедные сумрачные лавки, на ржавые велосипеды, которыми запружены улицы, на спящих прямо на тротуаре бедняков. Небогатый городок… Но – городок! А ведь еще лет пять назад тут была рыбацкая деревушка… Такая ж, как лет сто назад – на месте Гонконга. А теперь Санья – это какой-никакой город, который со всех сторон окружают приличные отели. Эти простые картинки очень наглядно иллюстрируют китайскую статистику, согласно которой валовой национальный доход страны растет на 10 % в год. И это не дутые лживые цифры роста, как у некоторых. В общем, как посмотришь, сколько ж эти ребята вкалывают… Как они прямо на улице шьют какие-то бедные курточки – точно такими у нас завалены оптовые рынки… Вы, кстати, никогда не задумывались о том, почему это они шлют нам товар, а не мы им? Или даже мягче можно поставить вопрос: почему мы сами не можем на себя нашить простенькой одежды? И скупаем у них за американские доллары?

И вот мы везем им свои доллары, а они их не транжирят на «шестисотые» «мерседесы» и французские рестораны – но поднимают промышленность и строят один за другим свои новые города. А где городов пока нет, там будущие горожане по колено в воде на коровах пашут рисовые поля…

…Китайцы в 50-е годы подумывали о том, чтоб бросить свои утомительные иероглифы и начать писать буквами, как все. Но сперва решили посчитать, во что станет переход. Оказалось – в 100 миллиардов долларов, еще тех, давнишних. Ну и бросили затею.

…Шеньжень – новый богатый город, не хуже Гонконга. Его китайцы построили в ожидании присоединения Гонконга к КНР. Видите, это такой народ, что там даже коммунисты что-то соображают. Вместо того чтоб устроить в Гонконге обком партии с колхозами и перевоспитать капиталистов при помощи новых хунвейбинов, они начали сами учиться капитализму и строить его на народные деньги. Куда тут нам!..

«…То есть если б наши коммунисты раздавили демократов танками в 91-м, как это сделали китайцы в 89-м на знаменитой площади Тяньаньмынь, то у нас что, тоже б был десятипроцентный рост экономики?» – спросит проницательный читатель.

Не думаю. Я не политолог и не этнопсихолог, но мне кажется, у китайцев шире диапазон восприятия действительности. У них натура широкая. Они и императора после революции терпели, не расстреляли его, как некоторые. И ошметки студентов, раздавленных танками, хладнокровно счистили с гусениц и пошли работать. А мы б такого не смогли стерпеть. Не то что взбунтовались бы, нет – просто наша национальная депрессия стала б глубже и беспросветней.

…Из машин по улицам ездят в основном «фольксвагены джетта» местной – шанхайской – сборки. Их в Германии давно уж сняли с производства, а тут долго-долго еще будет «джетта» считаться шикарной машиной. А мы вот «БМВ» и «шевроле блейзер» кинулись сдуру собирать. И то сказать – мы ж богатая страна, минимальная зарплата двести долларов в месяц…

Да… Огромен китайский мир. И исламский тоже обширен и силен. Могуч и европейский. Американский – вон какой. А что ж нам осталось, остается? Наш, русский мир – мал, холоден, весьма небогат, он окраинный, необжитой и одинокий. Забавно, что нам в наших пыльных полупустых городках буддизм кажется экзотической религией, хоть в буддийских странах живет миллиарда два. Скорей это мы экзотика, а не они. Русская вселенная – этакая экзотическая национальная деревня.

В 99-м было еще одно важное – для меня – событие, про которое я почему-то забыл упомянуть в беседе. Я ж летом, в июне, получил премию! От Сороса и Академии российской прессы. Деньги были Сороса, а академия, составленная из главных редакторов крупных изданий, указывала пальцем, кому дать 2 тысячи долларов. Досталось и мне, в номинации «Репортер года». Собрались мы, значит, в «Московских новостях», которые тогда еще не на выселках были, в офисном центре «ЮКОСа» на так называемом Загородном шоссе, – но в центре, на Пушкинской. Были они тогда все еще цитаделью демократии – или уже нет? Стали просто газетой? Держащейся на старых дрожжах, как, допустим, «Известия»? Не могу сейчас сказать. Не помню просто. Что та премия значила для меня? Ну, денежная составляющая – это было немного приятно, не более, принципиальных или хоть сколько-нибудь заметных изменений в мою жизнь она не внесла. Получил я ее в последний день действия чека. А вот то, что приехал Сорос и лично захотел со мной повидаться и я с ним поручкался на вручении, – это меня тронуло. Могучий все-таки старик Сорос. Мыслит масштабно. Сколько денег вгрохал в Россию! И не отбил их. Он слал нам денег! Хотя мог бы их профукать на покупку новых яхт, самолетов и островов. Легко причем. Как это делают разные прочие миллиардеры. Включая родных, русских. Что он хотел этим сказать? Что деньги не самое в жизни главное? Что мы мельче, чем сами о себе думаем? Что вот он дает нам шанс? Пытается нам показать, что капитализм – это не только когда бабло колотят, а кое-что еще, о чем надо еще догадаться (если, конечно, удастся и будет время)? А после Сорос, как известно, ушел из России – и этим уходом тоже нам многое сказал. Деликатный вроде человек, а сказал – много.

Важен ли был для меня статус – лауреата этой премии? Можно ли сказать, что наутро я проснулся знаменитым? Сильно вряд ли. Газетная служба, она вся такая второстепенная, невидная, маловажная. Даже в лучшие времена, даже в самых удачных ситуациях. Это же не телевизор. И опять же: искал ли я славы? И так нельзя сказать. Искал бы, так пробирался бы на то же ТВ, или в театр, или в кино. Или в политику, на худой конец. Ничего этого я не делал! Помню, в начале 90-х, когда много чего начиналось нового, меня начали звать на ТВ. Чтоб я туда ушел с потрохами. Я принялся тогда размышлять. Ход своих рассуждений я довольно отчетливо помню. Мне в ТВ не нравилось, что это работа – для артиста, там надо торговать своим лицом. Это в мои планы никогда не входило. А текст там был вещью просто вспомогательной, побочной. Морда, картинка – это существенно, а что несут в кадре, в смысле гонят, озвучивают – не так уж и важно. Чего ж мне ни с того ни с сего все бросать и в артисты уходить? В новую профессию? Не дело это. И потом, я откуда-то знал тогда, чувствовал тупиковость ТВ. Вот ты вроде начал там делать карьеру, все идет нормально, и тут ты вдруг поругался со своим начальником. И приходится тебе уйти с канала – а на других каналах своя свадьба… А ты привык уже лицом торговать, слава, то-се, наркотическое воздействие эфира, ну по полной программе. Мы это замечательно наблюдаем теперь в жизни на примерах телевизионщиков, у которых возникли проблемы… Урезать самому себе варианты, ходы в жизни? Зачем?

А можно ли сказать, что я на эту премию не обратил внимания? Не, никак нельзя. Такое отношение возможно, когда премий много накопилось. Эта же у меня была первая – если не считать старых провинциальных призов. А чего ж я раньше не получал ничего? «Оправданием мне служит тот факт, что самые лучшие журналисты мира – самые знаменитые и популярные – до сих пор не имеют никаких профессиональных наград вообще. Я говорю о Матфее, Марке, Луке и Иоанне…Не скрою, приятно. Но, как было принято говорить в таких случаях, эту премию я считаю авансом, а не полной расплатой за мои 25 лет работы…То, что я попал в список награжденных вместе с ним (Юрием Ростом), вызывает во мне сильные и сложные чувства. Я ведь чувствую себя начинающим репортером приблизительно 23-летнего возраста, несмотря на то что я такой взрослый и толстый…Еще когда я был стройным юношей, я все про свою газетную работу придумал. С тех пор я в рабочее время решаю две задачи: развлекаюсь сам и подаю сигнал порядочным людям, что они не одиноки. Это все». (Из интервью газете «Коммерсантъ-Daily».)

После я не раз высказывался в том духе, что русская журналистика переживает не лучшие времена, раз я в ней играючи добрался вон до каких высот. Я ведь все-таки журналист не карьерный, а так, любитель. Писал что в голову приходило.

Это повторение моей старой мысли о том, что журналистика одними рассматривается как бизнес, как средство для заработка, а другими – как искусство. Искусство для искусства. Когда задача решается для того, чтоб узнать, сможешь ли ты ее решить. И опять я повторю сравнение репортера, который остается в рамках ремесла и не переходит в пиар, с вором в законе: законник ставит себя в такие тесные рамки, что разбогатеть непросто. Пойди он в завмаги или наркодилеры, денег было б больше. Но он почему-то не идет. Эта странная особенность делает его для нас интересным. Путь самурая влечет к себе, путь же завмага – он никакой…