Текст книги "Отходняк после ящика водки"

ВВЕРХ ПО ИРТЫШУ, ПО КАЗАЧЬЕЙ ЛИНИИ

В Семипалатинске у нас была запланирована экскурсия в Музей Абая (это их такой казахский просветитель был в XIX веке), но музей оказался закрыт и мы пошли в ресторан напротив. Ресторан как ресторан. С мучительным провинциальным пафосом и стандартным меню. А какое у вас есть вино? А какое хотите, есть даже французское! А какое французское? Официант задумался: какое? Ну я же сказал – французское… И все в таком духе.

Однако удалось попробовать местной экзотики – шашлык из карпа. Довольно оригинально. Очень нежный, с румяной корочкой и вовсе не костистый, как можно было сначала подумать. С пресловутым французским вином (оказалось ординарное бордо 2003 года) пошло на ура.

Вообще Семипалатинск произвел на меня хорошее впечатление чистотой улиц, красивым новым мостом через Иртыш, свежевыкрашенными церквями и мечетями и описанной уже в прошлый раз картинной галереей. Город русской экспансии, русского империализма, место довольно органичного симбиоза славян и тюрок.

Вот выдержка из протокола заседания Семипалатинской городской думы в начале прошлого века: «…слушался вопрос об объявлении выходных для торговли днях во время церковных праздников. Постановили, что в дни великих церковных праздников (по православному календарю) торговля в городе запрещена. В дни магометанских праздников торговля идет обычным порядком, поскольку в пределах Российской империи главной религией является православие. При голосовании депутаты разделились следующим образом. Из 19 депутатов-магометан шестеро проголосовали за запрет торговли в православные праздники, а 13 против. Из 12 православных депутатов все проголосовали за запрет торговли в православные праздники. Итого 18 голосами против 13 прошло первое решение…» Такие вот религиозные войны тогда бушевали в местном парламенте…

Краеведы говорят, что где-то здесь, в этих местах, погиб Ермак – русский конкистадор, зарезанный туземцами. Ох уж эти мне казаки-разбойники! Как это у Рылеева:

 
Ревела буря, дождь шумел,
Во мраке молнии летали,
Бесперерывно гром гремел,
И ветры в дебрях бушевали…
Ко славе страстию дыша,
В стране суровой и угрюмой,
На диком бреге Иртыша
Сидел Ермак, объятый думой…
 

Хотя, наверное, патриоты Тобольска или какого-нибудь другого города на Иртыше придерживаются иного мнения…

Ну что сказать? Был я на этом «диком бреге». Постоял, посмотрел на необычно быстрое для меня, волгаря, течение. Река большая, мощная, красивая. Течет откуда-то из Китая в Сибирь, унося в Обь аромат уйгурских гор и степей…

Давным-давно с Севера и с Урала, из Березова, Тобольска, Томска шли русские казаки вверх по Иртышу, навстречу этим запахам, и основывали по пути крепости, остроги, города. Петропавловск, Павлодар, Семипалатинск, Усть-Каменогорск. Так, по аналогии с кавказской казачьей линией по Тереку образовалась сибирская казачья линия по Иртышу.

Вот по этой линии и отправились мы из Семипалатинска в Усть-Каменогорск. Дорога была ничего себе, терпеть можно, но иногда плохонький асфальт прерывался откровенной грунтовкой и мы тряслись со скоростью шестьдесят километров в час. Вокруг нас расстилалась степь. Уж сколько есть ее описаний и у Пушкина, и у Чехова, и у писателей поменьше рангом, а все мне кажется, что недоописали ее, что-то важное упустили, какую-то главную ее тайну – не раскрыли…

Вот, например, что воспринимают глаза, уши, нос? Вот сейчас, в данную минуту, из окна джипа?

Из-под колес передней машины поднимается белая пыль и уходит дымовой завесой влево вдаль, постепенно растворяясь в бесконечном пространстве. Свежий полынный ветер несется в лицо, принося с собой не только запахи, но и звуки. Звуки следующие: собственно шумит сам ветер, потом, по случаю весны, журчат мириады мелких ручейков, ну и птички…

Степь неровная, она большими океанскими волнами переваливается и вправо, и влево, и вперед, сколько видят глаза, и сзади она тоже уходит за горизонт. Степь зеленая, покрытая невысоким разнотравьем. Изредка торчат из земли куски замшелых валунов. На них обязательно сидит ворон или галка. Высоко в небе парит коршун, высматривая мышку или суслика.

Пастух неопределенного возраста верхом на коренастом коньке сгорбился в седле и смотрит в нашу сторону, сильно сморщившись от солнца: глаза-щелки, верхняя губа поднята, видны прокуренные зубы. Вокруг него либо сотня баранов, либо с два десятка коров. Никакой романтики в пастухе нет. Похоже, что он и не подозревает, что по-английски его зовут «ковбой». Пастухи встречаются часто, то близко к дороге, то вдалеке. Бесконечная степь кормит все эти бесконечные стада бесконечно давно. И, как писал Толстой, над всем этим вечное, бесконечное небо… В данном случае бледно-синее, с высокими перистыми облаками.

Нас, людей, привыкших жить в конкретном стационарном мире, пугает это иначе организованное изоморфное пространство, где все повторяется и все так одинаково на протяжении тысяч километров. Поистине нужно обладать крепкой психикой кочевника, чтобы не потерять себя в этом странном мире грандиозного однообразия.

У Джека Лондона есть такой образ бесконечных арктических снегов – «белое безмолвие». Он пишет, что редкий человек может выдержать его несколько дней и не сойти с ума. А тут тысячи лет целые народы живут в степи, и ничего… Изредка взбрыкнет какой-нибудь джигит, соберет орду и давай покорять и грабить страны, лежащие по краям Дикого поля. Пограбит лет сто, а потом опять все постепенно успокоится и затихнет. Лет этак на пятьсот…

Постепенно вдалеке начинают подниматься алтайские хребты с белыми пятнами снега наверху, степь кончается, и мы въезжаем в совершенно иной мир суровых и величественных гор. Здесь, на краю горной тайги и степи у впадения реки Ульбы в Иртыш, расположен Усть-Каменогорск, столица Восточного Казахстана.

В городе развита цветная металлургия. Аж три завода: титаномагниевый, свинцово-цинковый и УМЗ[22]22
  УМЗ расшифровывается как «Ульбинский металлургический завод». Но это не расшифровывает, а, наоборот, зашифровывает то обстоятельство, что продукцией этого завода является уран. Ну и весь шлейф сопутствующего редкозема.


[Закрыть] – составляют гордость казахстанской промышленности. Город сравнительно богатый. Нет в нем нашей провинциальной убогости, но и каких-то выдающихся архитектурных сооружений я тоже не обнаружил. Стоит еще, наверное, со сталинских времен Дом культуры «Металлург», банальная серо-буро-малиновая реплика Парфенона с неожиданно богатым коринфским ордером, – вот, пожалуй, и все. А так все чистенько, зелененько…

Характерной чертой города (во всяком случае то, что мне бросилось в глаза) явилось отсутствие богатых предместий. Казалось бы, как: три мощных завода производят дорогущую продукцию, пользующуюся бешеным спросом на мировом рынке. Значит, в городе полным-полно богатых людей. А следовательно, должны быть богатые предместья с красивыми особняками, дорогие автомобили, магазины и рестораны, высокий уровень сервиса, шикарная, яркая и красивая ночная жизнь. Но ничего этого нет!

Нет, то есть кафе и ресторанчиков навалом, магазинов предостаточно, есть даже в самом центре некое подобие шопинг-мола, на окраинах города стоят вполне сносного вида кирпичные и деревянные дома. Но это все не то. Это все пресловутый средний класс. А где нувориши? Где золотая молодежь? Где все эти «Шеваль Бланк», «Шато Петрюс», свежие устрицы, «Шопард», «Брионии», «Вы поедете в этом году на Лазурный Берег», «Он ей купил «порше», дом как нормандское шале, дети в Англии? Где гувернантки, вышколенные официанты, домашние учителя, вечно радостные продавщицы, с которыми можно украдкой перемигиваться?

Ничего этого нет. Есть незамысловатый советский сервис, когда любая услуга оказывается тебе в порядке одолжения, а продавец или официант прекрасно понимает, что, обслуживая тебя, он унижается, и компенсирует это демонстрацией полного к тебе безразличия, а то и просто хамит. Да и ты сам, впрочем, тоже понимаешь, что своей дурацкой просьбой унижаешь солидного человека и в связи с этим чувствуешь себя неловко, покорно терпишь, пока он наговорится по телефону и так далее.

Оказалось, что отсутствие по-настоящему богатых людей снижает планку требований к качеству сервиса. Будь то торговля, общественное питание, здравоохранение или образование. Отсутствие образцов высшего стандарта качества приводит к тому, что сфера услуг теряет ориентиры и барахтается на едва приемлемом позднесоветском уровне.

Вот тебе и «честная» приватизация с привлечением солидных западных инвесторов. Бабки от флагманов металлургии уходят к их нынешним хозяевам, которые в Усть-Каменогорске появляются хорошо если раз в год, поэтому не нуждаются в обустройстве здесь комфортного для жизни пространства.

Вопросов нет. Горожане получают вполне приличную по местным меркам зарплату, комбинаты работают стабильно, исправно платят налоги в городской бюджет. Простой человек идет в магазин, покупает еду и тряпочные китайские кроссовки. Ведет ребенка в школу и поликлинику, в которых их учат и лечат с умеренным усердием. А вот на «Вдову Клико» спроса нет.

Красивые тонконогие девушки ходят в походы в окрестные горы, а не загорают в Сен-Тропе. Хорошо ли это? Бог его знает. Но вот Лермонтов, Толстой и Набоков были из очень богатых семей. И в другой атмосфере их талант не развился бы. Это точно.

…Где-то далеко, в Англии, подруга одного из акционеров «Глинкора» (владелец свинцово-цинкового комбината) получила от него в подарок бриллиантовое колье, купленное на деньги от продажи цинка, выплавленного в Усть-Каменогорске. Почему это должна быть она, а не какая-нибудь Маша или Алия из местного педагогического института?

А может, я просто зажрался? Все может быть…

Однако вот информация на более животрепещущую тему. В городе (как, впрочем, и во всем Казахстане) уже несколько лет как прошла реформа коммунального хозяйства. Приватизированы и реструктурированы все городские службы: энергетика, водоканал, общественный транспорт. Поначалу было тяжело, но сейчас все образовалось и учреждений, сидящих на городском бюджете, стало значительно меньше.

Можно выделить как достопримечательность городской парк, ухоженный большой сквер с выложенными камнем водоемами, разнообразными деревьями и коллекцией старых рубленых домов, собранных со всего Восточного Казахстана. В таких домах жили русские люди – сибирские казаки, первопроходцы Горного Алтая.

Местный мэр («аким» по-ихнему) Александр Быстров родом из Мурманска, учился в Питере, полковник Советской армии в отставке, прошел, как говорится, «горячие точки», вся грудь в орденах. Спрашиваю его: «А что, обратно в Россию вернешься – тоже мэром в какой-нибудь областной центр?» Он, подумав, отвечает: «Нет. Уже нет. Столько мы тут с этими реформами пережили, что еще раз я уже, боюсь, не выдержу. Раньше сильно тянуло в Россию, а теперь – нет. Вы ж от нас с этими реформами отстали примерно лет на пять. Так зачем же мне обратно возвращаться? А русских здесь, в Восточном Казахстане, большинство. И образование по-русски получить можно, и второй государственный язык – русский. Так что нет. Точнее – уже нет».

Вот такие, понимаешь, россияне, которых мы потеряли…

А.К.

АЛТАЙСКАЯ ШАМБАЛА

Из Усть-Каменогорска мы выехали на восток, в Зыряновск. Сорок пять лет назад в этом городе я родился. Опустим неизбежную лирику возвращения в родные пенаты, к истокам, к родному пепелищу и прочую муть. Хотя, конечно, не без этого. Все было: и посещение родных могил, и роддома, в котором я появился на свет, и квартиры, куда меня принесли после… Но… опустим.

Дорога на Зыряновск уходит все глубже в горы, в тайгу, глухомань, самый что ни на есть медвежий угол. Предгорья Алтая постепенно сменяются настоящими хребтами с кусками снега на склонах и бледными осинниками по берегам бесконечных ручьев. Кое-где начинают появляться вкрапления пихт и кедрач. Но в целом горы пока лысые, покрытые травой и кустиками. Долины все распаханы. Чувствуется, что по мере удаления от степи скотоводство здесь постепенно сменяется земледелием. Урожайность зерновых невысокая, 15–20 центнеров с гектара. Иногда 25, но это редко. Однако все поля распаханы, больших пустошей я не видел.

Скоро начинаешь привыкать к окружающему пейзажу, но что-то необычное не дает сладкой дреме овладеть тобой полностью. Что-то в этих горах не то. Какая-то звенящая чистота и прохлада холодного весеннего воздуха, яркое солнце, запах просыпающейся земли. Обнаруживается интересная особенность – нет комаров.

Допустим, останавливаемся на краю полузаброшенной деревни Кутиха. Весенняя дорога полна глубоких луж, и паркетные джипы, на которых мы приехали, останавливаются. Дальше идем пешком. Подходим к берегу большой и бурной реки Тургусун. Все есть – смешанная тайга на склонах гор, залитая весенним половодьем долина реки, кустарник в пойме, весенние цветы на кочках, а комаров – нет. Вот должны быть, а нет.

Неромантичный и циничный скептик скажет: конечно, вы бы еще зимой приехали (а мы там были в начале мая)! Подождите, к середине июня здесь будет столько мошки и комаров, что без накомарника вообще на улицу нос не высунешь. А вот человек более возвышенный, верящий в то, что еще есть на земле какие-то необычности и непонятности (так интереснее), возразит: нет, и летом нет их. Поскольку здесь Беловодье, Шамбала, короче; как пел Высоцкий – «незакрытый пуп земли».

Сколько про Шамбалу написано, но толком я так и не понял, что это такое. Место, где живут боги? Что за боги? Какие такие боги? Какая-то природная аномалия? Что за аномалия? Непонятно… Сколько читал у Рериха, у Сидорова, у других – яснее не стало. Ищут энтузиасты по всему свету эту самую Шамбалу. Кто в Гималаях, кто на Тибете. Одна из самых популярных версий, что Шамбала на Алтае, в высокой его части, вокруг Белухи.

Ищут люди все время рай на земле, царство любви и справедливости, место, где природа и человек живут в первозданном единстве, где можно предаваться размышлениям и где вокруг один покой и тишина… Ищут, одним словом, Шамбалу. Вот и мы решили посмотреть, что за Шамбала такая в ее алтайской версии.

ШАМБАЛА № 1

Во-первых, мы взяли в аренду вертолет и полетели в самый центр Алтая, в то место, где сходятся границы России, Казахстана, Монголии и Китая. Примерно в этой точке находится гора Белуха, высота – 4 тысячи 500 метров с гаком. Как ее презентуют – самая высокая гора Сибири. Вся в снегу, в окружении вечных ледников, двурогая громада медленно приближалась к нам. Торжественное ее величие сопровождалось комментариями нашего проводника, который нагнетал жути рассказами про то, что она расположена на одном меридиане с Эверестом, что она как раз и есть центр Шамбалы, что вокруг нее много всяких местных культов и поверий.

Мы облетели вокруг нее, и вот что я вам скажу. Наверное, неправильно сравнивать впечатления от полета над горами с нахождением в самих горах в качестве, например, горнолыжника. Также впечатление от пролета над горами на высоте 10 тысяч метров на рейсовом самолете не то же самое, что полет на маленьком аэроплане или вертолете на высоте 1 тысяча 500 – 2 тысячи метров, когда летишь между вершинами, заруливая в распадки. Поэтому я сравню только сравнимые ощущения. Я имею нужный опыт полета в горах. Я летал над Кавказом на вертолете в 1996 году, в Чечне и Ингушетии, когда был там в составе российской делегации на переговорах с масхадовским правительством. Я летал на прозрачном как стрекоза геликоптере из Женевы в Куршевель и Санкт-Мориц. Я летал, наконец, на маленькой турбовинтовой «сессне» над Гималаями, в город Кулу, чтобы посетить Дом-музей Рериха. Горы всегда производят на меня сильное впечатление. Но в данном случае к обычному восхищению их величием добавляется еще что-то. Что? Толком не могу сказать. Некий налет мистики, что ли… Ощущение того, что Белуха – живая. Вот пишу, а самому стыдно. Взрослый вроде человек, а такую ерунду горожу. Короче, все эти россказни вокруг Белухи на меня подействовали, и я с замиранием сердца любовался перевернутым полумесяцем, образованным двумя вершинами гигантской горы.

И тут мы заметили уникальное явление – вокруг солнца была радуга! Не дугой от одного края земли до другого, а ровным кругом, с солнцем в центре. Радуга не касалась земли и висела в небе. Это было очень необычно. Ни до, ни после я такого нигде не видел. Пусть специалисты скажут, что это, мол, обычное дело, но меня в тот момент такая радуга окончательно добила и я впал в какой-то транс. Как завороженный смотрел я на разные ракурсы Белухи, и какая-то вагнероподобная музыка звучала в моей голове, несмотря на грохот вертолета.[23]23
  А может, как раз вертолет и навеял Вагнера. Помните – «Полет валькирий» во время вертолетной атаки у Копполы в «Апокалипсисе сегодня»?


[Закрыть]

Обычно нерелигиозные люди, когда речь заходит о Боге, говорят, что они не особо верят, но «все-таки что-то такое есть». Вот это «все-таки что-то такое» меня всегда раздражало. Людям лень всерьез и основательно поразмышлять над своими ощущениями, они довольствуются объяснениями про «все-таки что-то такое», этого им достаточно, их мозгу и воображению не нужно додумывать эту мысль до конца.

И вот я, человек, мнящий себя христианином, отвергающий любое суеверие и язычество как признак дикости и маловерия, должен честно признаться, что при взгляде на Белуху у меня тоже возникло ощущение того, что гора-то она как гора, ну красиво, но «все-таки что-то такое в ней есть». Фетишизм, тотемы, обожествление сил природы – одним словом, счастливое детство человечества. Ерунда все это, но занятно…

ШАМБАЛА № 2

Посетили мы и знаменитые Рахмановские ключи. Находятся они примерно в двухстах километрах к востоку от Зыряновска. Это такая глушь, что уже и Зыряновск воспринимается как Тайм-сквер или Елисейские Поля. Предание гласит, что давным-давно местный охотник по фамилии Рахманов ранил в этих местах марала.[24]24
  Марал – большой, почти величиной с лося, олень, экстракт из рогов которого обладает целебными свойствами.


[Закрыть] Долго гонялся охотник за ним, чтобы добрать его. И вот он, казалось бы, загнал оленя в высокогорное озеро, откуда тот, будучи серьезно раненным, не мог уже убежать. Но вдруг олень выскочил из озера и скрылся в густой тайге – раны зажили, и он был абсолютно здоров!

С тех пор местные жители (сплошь староверы и кержаки) обратили внимание на целебные свойства местных ключей, которые стекают в небольшое озеро, обрамленное поросшими тайгой горами. Современные ученые установили, что вода в этих ручьях содержит радон в небольших концентрациях и этим в значительной степени объясняются ее необычные качества.

Искупались и мы в этой «живой воде». Купаться можно 10–15 минут, больше – вредно. Вода в ручьях теплая, почти горячая. Никаких посторонних запахов или привкуса не обнаружено. Я даже попил ее.

Говорят, Назарбаев один раз в год специально прилетает на Рахмановские ключи, чтобы принять радоновые ванны. Я охотно в это верю, потому что, помимо чисто лечебных целей, это место притягивает и совершенно необычной красотой. Фотографии не дадут и десятой доли того впечатления, которое остается после посещения Рахмановских ключей.

Начало мая. Снег кругом только начал таять. Яркое слепящее горное солнце. Тепло – наверное, градусов десять – двенадцать. После горячей ванны я стою нараспашку у берега озера. Весенний ветер шевелит тяжелые лапы вековых кедров, на большом расстоянии друг от друга стоящих тут и там. В месте впадения ручья в озеро образовалась чистая вода. Над ней поднимается легкий пар. Остальная часть озера еще скована льдом, покрытым ровным снегом. Вокруг озера и всего ущелья – поросшие тайгой снежные горы. Кругом девственная чистота и тишина. Только журкает ручей и иногда крикнет ворона. Вся картинка очень объемная и четкая. Опять же – запахи хвои, снега и воды. Небольшие скалы, поросшие мхом и лишайником.

Через месяц, когда растает снег, все здесь покроется цветами – прежде всего, конечно, огненно-оранжевыми жарками. Жарки – это такие местные цветы, похожие на пионы, очень красивые и нигде больше не встречающиеся. Зазеленеют листвой деревья и кусты, тайга расцветет, прилетят птицы. Вот, блин, тоже мне, заметки фенолога… Пришвин, ебенть.

Но сейчас – тишина. И за тем хребтом – тишина. И потом, снова – тишина. Только капает с веток тающий снег и журчат ручейки. И так на тысячи километров. На север, через хребты к Барнаулу, на юг, где горы перейдут в степи китайской Уйгурии, на запад, в огромную равнину Казахстана, на восток – в Саяны и Монголию. Людей нет. Только изредка попадется охотничья заимка, или заброшенная деревня, или скит староверов. Мир без людей. Входя в него, ты не можешь его переделать, а должен принять его закон. Закон тишины и покоя. Закон вечности.

ШАМБАЛА № 3

Когда-то давно, еще до нашей эры, в Великой степи жили скифы. Отец истории Геродот, описывая походы персидских царей, говорил об их войнах со скифами. Потом Александр Великий, покоряя Среднюю Азию, столкнулся с ними в одном переходе на север от Самарканда. Также древние греки соседствовали с ними в северном Причерноморье. Скифы делились на разные племена. В том числе на территории нынешнего Восточного Казахстана жили скифы, которые назывались саки. Казахи не без основания считают саков своими предками.

В Усть-Каменогорске, в краеведческом музее, нам показывали золотые изделия, найденные в захоронениях сакских царей. Спутать их с изделиями других народов невозможно: характерный для скифов звериный стиль – изогнутая пантера, олень с поджатыми ногами и так далее; как в Эрмитаже, в экспозиции скифского золота откуда-то из Тавриды. Саки хоронили своих царей в труднодоступной долине к югу от Белухи. Там и сейчас идут раскопки. Долина так и называется – Царская.

Эта долина и была следующим пунктом нашего путешествия. Здесь кажется, что ты сейчас услышишь топот и ржание тысяч скифских коней, бряцание оружия и сбруи, звон тетивы, сочный щелчок от попавшей в цель стрелы.

Ровная как стол долина, окруженная со всех сторон горами. Здесь снег уже растаял и густая трава начинает кое-где зеленеть. Вдали пасется отара овец. Подходим к раскопу. Ямы могил заполнены доверху водой. Когда весенний паводок сойдет, воду откачают и можно будет продолжить археологические раскопки. Из глубины веков достанут наконечники стрел, глиняные черепки, золотые изделия, серебряные монеты, сбрую из полусгнившей кожи с бронзовыми нашлепками. Ученые считают, что где-то в этих краях изобрели стремя, что позволило совершать дальние конные переходы и открыло мир не только морских, но и сухопутных странствий, здесь же изобрели кавалерию…

Со всех окрестных гор натащили саки сюда плоских сланцевидных синеватых камней и укрепили ими края царских могил. И насыпали каменные курганы. Тысячи лет назад здесь проходил торжественный и ужасный ритуал захоронения. Убивали лошадей, рабов, любимых жен… Ну впрочем, про это вы и сами знаете. Грамотные, читали.

Здесь ощущения уже другие. При полном отсутствии людей (исключение составлял пастух) и соответственно жилья долина, кажется, наполнена человеческой историей. Как говорится, «намоленное место». Тысячи лет люди здесь жили, жили, а потом – ушли. Оставили его редким отарам овец… Но плотность происшедших здесь событий не прошла даром. Воображение работает на полную катушку, и уже нет того умиротворения, какое было на Рахмановских ключах, или мистического замирания при взгляде на Белуху. Здесь ощущения иные – как бы сказал какой-нибудь умник, антропогенные. Тут человек не гость, он органичен в этом пространстве, которое на первый взгляд – просто долина меж двух хребтов, на отрогах Алтая…

ШАМБАЛА № 4

В один из дней мы решили пойти в тайгу. Навьючили лошадь провизией, оделись потеплее, закутались (самый энцефалитный сезон) и отправились в поход. Нам дали в дорогу проводника, молодого парня, который бодро повел нашу группу в самую гущу леса.

Местность была пересеченная. Не то чтобы пришлось карабкаться по каменистым склонам, но и простой прогулкой это не было. Мы шли по просеке, наезженной трелевочными тракторами, которые вывозили деревья, спиленные во время санитарных рубок. Тут и там виднелись огромные пихтовые пни и разбросанные ветки. Я не знаю, насколько такие рубки полезны для леса, но внешне они выглядят как варварское надругательство садиста.

Вообще во время моей поездки на Алтай как-то особенно остро у меня в мозгу отпечаталась банальная мысль, что человек своим присутствием отнюдь не облагораживает природу. Везде, где человек, свалки, искореженные металлоконструкции, битый кирпич и бетон, грязь. Все это как-то бесполезно, без начала и конца. Начнут – бросят, сделают – сломают. Как сумасшедшие. А впрочем, чего это я? Все и так ясно. Конечно, идиоты. Безусловно, человек абсолютно не похож на тот образ венца творения, который он, изнывая от любви к себе, нарисовал для себя же. Самообман все это. Совершенно очевидно.

Если отклониться от дороги, то тайга действительно непроходимая. Как какие-нибудь первопроходцы типа Арсеньева или Хабарова продирались сквозь нее, мне непонятно. Ну, наверное, специально уперевшись, можно за день пройти километров пять, перелезая через бурелом и перетаскивая лошадь и поклажу. А ведь еще есть и холодные горные ручьи, крутые склоны и прочие прелести девственной природы. Как это можно – изо дня в день, из месяца в месяц? Специальные люди, сейчас таких не выпускают.

Хотя, наверное, какие-нибудь геологи… Ба! Да вот же она – романтика таежных троп. Вот куда манили нас шестидесятники со своими гитарами. Подальше от правозащитников и собственной совести. Чтобы посильнее устать и ни о чем не думать. Пусть в Москве Хрущев строит «коммунизьм» и громит «пидарасов», а Брежнев вручает себе ордена. А мы здесь, у палатки, под гитарку – водочки, песенку, телку за жопу… Лепота!

Отмахав километров десять по этой самой таежной тропе, мы встали на привал. Развели костер, согрели чаю, затеяли шашлыки. Солнце уже встало высоко, начало припекать. Хотелось раздеться и позагорать на полянке, меж высоких пихт, но нельзя – клещи. Позагораешь, а потом на погост. Не хотелось бы. Ходишь закутанный и потный. Неудобно.

Шашлыки получились на славу. А может, мы просто сильно проголодались? Так или иначе, привал закончился и снова в путь. Как ни странно, после привала идти легче. Организм уже привык и вработался в нужный режим. Тайга оставляет странное впечатление. Прежде всего она поражает своей бесконечностью. Когда ты поднимаешься на вершину какого-нибудь хребта, то открывается вид далеко-далеко. И дальше хребты, хребты, хребты. И все уже не лысые, а покрытые тайгой.

С высоты горы тайга не кажется плотной. Это не наш подмосковный еловый лес. Так, редкие, стройные как кипарисы пихты да осинник. Осин на удивление много – мне даже показалось, что это главное дерево алтайской тайги. Я, кстати, обратил внимание, что тайга кишит осинами, еще в Скалистых горах, в Колорадо. И теперь снова та же картина – очень много осин. Осина странное дерево, невзрачное, чахлое. Но широко известно, что оно не гниет, и поэтому самые долговечные деревянные постройки – осиновые. Например, церковь в Кижах построена из осины.

Когда же находишься в самой чаще, она не кажется такой редкой, как сверху. Громадные пихты взмывают ввысь, а осинник кажется простым подлеском. Огромное количество кустарника и бурелома, камней и ручьев, хребтов и долин, ущелий, распадков, болотин, маленьких озер и больших луж, нерастаявшего снега и весенних цветов на кочках и пригорках – все это сливается в один плотный, обволакивающий покров земли. И ты, как таракан, ползешь по этому мху, путаясь и чертыхаясь, и только яркое весеннее солнце смотрит на эту бессмысленную суету.

Но вот вечернее солнце садится за соседнюю гору и мы начинаем понимать, что наш проводник заблудился. Теперь искать дорогу в темной тайге бессмысленно, и мы влезаем на гребень хребта. Таким макаром мы не заблудимся и по этому гребню дойдем до ближайшей деревни. Все бы хорошо, но это лишние десять верст. Материм проводника, который сам растерялся и едва не плачет. Адреналинисто. Перспектива заночевать в тайге не кажется заманчивой. Сильно похолодало. Тьма обступает со всех сторон. Главное – не сбиться с пути и все время идти по верху горы.

Приключение, едва начавшись, через пару часов заканчивается: на краю деревни нас встречают джипы, выехавшие навстречу (по рации мы сообщили свои координаты). Не без приключений мы добираемся до турбазы и с остервенением паримся в бане. Во сне я видел пихты и кустарник, пихты и кустарник. Короче, тридцать верст по тайге – и мозги как новенькие. Голова ясная и пустая. Всем рекомендую.

ШАМБАЛА № 5

Конечная точка нашего посещения – Сибинские озера. На стыке гор и степи расположено несколько озер, окруженных горами, состоящими из одних только обветренных, округлых камней, нагроможденных друг на друга. Необычное зрелище: кажется, что это какой-то инопланетный ландшафт, – если бы не степь сразу за склонами гор.

Степь такая, как я ее не однажды уже в этих заметках описывал, но с одним интересным добавлением – в ней пасутся табуны полудиких лошадей. Лошади красивые, разноцветные. Есть и вороные, и соловые, и карие. Интересно наблюдать за ними: как они ухаживают за жеребятами; как влюбленные парочки стоят, положив головы на шеи друг другу; как вожак защищает весь табун. Этих лошадей никто не пасет, никто не пытается оседлать. Изредка люди подходят к ним, чтобы подоить кобылку или поймать какого-нибудь конька на мясо.

Естественно, что мы попробовали и местной конины, и кумыса. Как нам рассказали, конину казахи, в отличие от татар, не коптят, а употребляют преимущественно вареную, пополам с бараниной. Бешбармак[25]25
  Бешбармак (пять пальцев – каз.) – национальное казахское блюдо – густой мясной бульон с широкой домашней лапшой. Бульон разливается по специальным чашкам, а мясо и лапшу едят руками. Отсюда название.


[Закрыть] из конины с бараниной получился отменный, и мы им обжирались, запивая кумысом, чтобы баранина не встала в брюхе колом. Я так привык за эти дни к кумысу, что в Москве тоскую по нему. Мне не хватает этой особой кислинки и ощущения мела на губах.

Еще мы ели плов и лагман. Для этих целей резали барана. Это тоже интересная процедура. Вообще-то я вместе с отцом колол свиней. Так вот, барана режут иначе. Ему не прокалывают сердце как поросенку, а перерезают горло. Не буду останавливаться на подробностях этой процедуры, но скажу, что опытный казах разделывает барана за полчаса так, что на земле остается только одна шкура.

По утрам я бегал по степи, вдоль гор и озер. Кони вдалеке недоверчиво смотрели на меня, а я – на них. Непередаваемо чувство простора, когда ты бежишь уже больше чем полчаса, открылось второе дыхание и в легкие врывается прохладный, пахнущий полынью степной воздух. А вокруг – весна. Еще впереди и июнь, и июль, и август. Не то что сейчас. Все лето впереди, а я бегу, кони фыркают, птички чирикают, ручейки журчат. И нет никакой Москвы, этой крысиной гонки за призрачным успехом, этой литературной поденщины, которой я всегда боялся и в которую попал. Каторга – выдавливать из себя строчки. Все, не буду больше. Я свободен. Как ветер, как вон тот конь. Ни за что не заставите меня больше…