Текст книги "Отходняк после ящика водки"

Человек, который как раз и ебет этих девушек, пытается что-то сказать в свое оправдание:

– Я понимаю, что в литературе я не Платонов, в живописи – не Куинджи. Значит, что мне остается? Ебаться. Всё!

– Он выебал все поколение. Однажды он повез меня в Зачатьевский переулок, сказав, что покажет мне женщину, которая, в свою очередь, покажет мне небо в алмазах. Мы зашли и видим… Представьте себе женщину 45 лет в одних чулках, и у нее – все уже поели? – Далее он начинает жуткое, совсем не застольное описание неаппетитных телесных подробностей.

Гринберг перебивает рассказчика – начинает вслух зачитывать имена из записной книжки человека, того самого, который и не Платонов, и не Куинджи.

– Аля, Галя, Валя, Света, Галя… Гена! Аня, Тома, Ира, Надя… Елена Васильевна – крупно. Потом снова Люда.

– Ты зачитывай дату смерти и размер груди.

– Идите на хуй. Валя, Аля, Таня – Х.Б.

– Ладно, говорит, раз эта тебе не нравится, я тебе сейчас другую подгоню. – Это перебитый рассказчик пытается досказать историю своего грехопадения. – И приезжает женщина – два метра роста, с медалями на груди. Мне и эта не понравилась, и он, короче, обеих оприходовал. Он мне сказал: «Ничего, в следующий раз будут лучше».

Люди замолкают, слушают, даром что пьяные, история кажется им поучительной, они мучительно пытаются вспомнить что-то столь же значительное. Рассказчик, вдохновленный вниманием, продолжает:

– Мой друг – нравственный человек! Он не хочет тратить деньги на роскошь, он предпочтет эти деньги раздать русским женщинам. Которые окажут ему сексуальные услуги. Он им каждый день дает немного денег. Он их ебет в гуманитарных целях, чтоб у них не было ощущения, что им дают милостыню. В самом деле, представьте, вышел он на крыльцо ресторана и говорит: «Мариванна, вам тысяча рублей и вам тысяча, Эльвира Платоновна». А так у них иллюзия, что они нужны людям.

Свинаренко:

– У кого-то из классиков – то ли у Трифонова, то ли у Нагибина – был сюжет про блестящего офицера, который в войну ебал некрасивых женщин. И предупреждал, что через три дня уедет навеки, совершать типа подвиг. Его товарищи удивлялись, а он говорил: «Я им такой праздник устраивал! И дальше они уже жили иначе, они побыли королевами».

– А давайте пусть каждый из нас отъебет по одной бабе…

– Для нас это уже не будет новостью, – оборвал Гринберг.

– По красивой!

И снова загалдели нестройно и глухо.

– Ну, за тебя, мой неприметный труженик! Он каждый день…

– За исключением выходных, – скромно поправляет тот.

– …ебет двух девушек.

Орлов:

– Однажды я, будучи щенком 21 года, ебал женщину 73 лет, актрису. Я ехал с ней в поезде Москва – Пекин до Иркутска.

– До Пекина не поехал?

– Нет, потому что мне нужно было в Иркутск. Я простил ей все – дряблую шею и все такое – за ее дар. Как она ебалась! Такого минета я не знал… Это была яркая черно-белая фотография.

– Почему – черно-белая? Она что, негритянка?

– Нет, я о контрасте, она старая-старая, а я щенок. Сейчас ей на тридцать лет больше, но она сосет лучше очень многих.

– Что, ей сто лет, и ты ее ебешь?

Орлов не снизошел до ответа, он продолжает о своем:

– Людей на тридцать лет меня моложе я тоже ебал…

– …я ее несколько раз за ночь… – донесся с другого конца стола обрывок чьего-то разговора.

– …дело не в фамилиях…

Но не так-то просто перебить Орлова:

– Молодежь надо переучивать. Чтоб девки получали не только деньги, но и радость от секса. Сама же механика – неинтересна.

Народ заметно разбежался, оставшиеся сдвигались потесней.

– Есть более значимые авторы, у которых миллионные тиражи.

– А вот Орлов вообще не хочет издаваться.

– Да, я пока решил не печататься.

– Вот у нас Андрей написал про Ксению Собчак. Самое главное, что ей понравилось.

– А N. сказала, что мне за стихи про нее разобьют ебало бейсбольной битой.

– Ну, бейсбольная бита – это пафос, – сказал Петров.

– Пафос – это пока ты по ебалу не получил, – прочувствованно отозвался Орлов.

– …а эта дурочка обиделась.

– А NN?

– Пытались люди от него меня пугать. Меня чуть не убил один олигарх… И еще он подарил девушке на день рождения полет на истребителе – хотя кому он, на хуй, нужен, этот полет?

– Лучше б подарил город Ленск накануне затопления.

– …пугали меня от NN, два раза, и один раз за стих про NNN.

– Но ничего же не случилось.

– Я использовал те же технологии, что и в советское время. Тогда, чтоб обезопаситься, надо было засветиться. Тебя так просто не тронут, если ты появляешься на второй странице «Нью-Йорк-таймс», которая про меня не раз писала.

– Какой был информационный повод?

– А я сделал концерт в Тушино, 60 тысяч человек, пели AC/DC и «Металлика». Там у них один из менеджеров попался и должен был потратить 6 миллионов долларов на благотворительность. Что он и сделал, проведя в Москве бесплатный концерт «Рок против наркотиков». А я тогда за две недели заработал 370 тысяч долларов.

– Это сколько сейчас новыми?

– Что-то около 2 миллионов 500 тысяч долларов.

– А по недвижимости если считать?

– За 62 тысячи я тогда купил четырехкомнатную квартиру в Трехпрудном переулке.

– Которая сейчас сколько стоит?

– Ага, ты еще в джинсы переведи по курсу 1972 года!

Снова галдеж.

– Ни хуя не наливают! – раздается возглас.

Как мне нравится этот гомон, лепет, шум, бормотание, дружеское и пьяное.

Орлов:

– Иртеньев назвал меня сетевым парнишкой. Меня! А ведь мы с ним знакомы с 1977 года…

– Он имеет право называть тебя парнишкой, потому что ему 60.

– А мне 50.

– Он уже ебался, а ты еще азбуки не знал.

– Когда он ебался, я азбуку знал.

– Ну, об этом можно дискутировать.

Гринберг:

– Вот говорят: «Наши люди пива по утрам не пьют, они пьют апельсиновый сок в фитнесе». Херня! Мои читатели – нормальные люди. Я пишу для того, чтоб мои книжки читали в сортире.

Орлов:

– Я в сортире не читаю. Я там, извините, сру.

– Судя по сказанному, Орлов не страдает запорами.

Началась оживленная дискуссия – следует ли в сортире читать книги и кто из знакомых великих что там читает. Один участник признался, что читает английский учебник и Джойса, в оригинале, 17-ю главу «Улисса». Это было уже слишком.

Орлов:

– Вот у меня есть любимая книга Пруста, но я не читал ее дальше седьмой страницы. Потому что, дочитав до седьмой, охуеваю и читаю сначала.

– А я от Джойса в восторге.

– Рассказы у Джойса очень херовые. А «Улисс» – ничего. Там есть очень убедительная глава про минет, где эта тварь сравнивает мужиков, кому делала минет, кто какой на вкус.

Петров:

– 90 процентов людей читали Джойса в переводе. Они могут оценивать переводчика, скажем Иванова, но не автора. Люди читают литературу в переводе и думают, что они образованные.

– А ты англоговорящий вообще? – спрашивает Петрова Орлов.

– Он преподает синхроный перевод в инязе, – подсказывают Орлову.

– Меня не ебет, что он преподает! Я спрашиваю, знает ли он английский!

– …я начал читать и с первых страниц… Я раньше был музыкант и уехал в Турцию, у меня была депрессия. И я начал читать Гринберга – и не мог оторваться! Он наебщик страшный! А сам я теперь не музыкант, я пишу, вот написал продолжение Анны Карениной…

– …заебало, заебали… – то ли Орлова цитируют, то ли развивают самостоятельную тему.

Гринберг:

– На сцене была доменная печь. И у меня, блядь, когда домна горит и поет хор, мой персонаж поворачивает круг, и все видят, как народный артист нагибает актрису. Скандал! – Это Гринберг начал пересказывать свои рассказы, которые вышли в новой книге. За столом меж тем остались только самые стойкие.

– Отстаньте от человека, чего ты приебался!

– Я просто хотел сказать тост… Когда Гринберг излагает рассказ на бумаге, то ему не удается передать мимику и жесты.

– Но я стараюсь! – обижается Гринберг.

– Довлатов никогда не был писателем-юмористом. Он просто писал коротко и ставил слова в другой последовательности, в той, в которой получается смешно.

– Я б с большим удовольствием слушал Андроникова, чем Гришковца. Обаяние личности – это такая вещь…

– …мы алкоголики, но нормальные ребята…

– …был тост!

– …Валера, не только за тебя, за всех удивительных людей!

Под занавес пришел еще один приглашенный – он не мог раньше, много работы. Его приход был прокомментирован так:

– Если б он пришел раньше, то увидел бы компанию властителей дум, а так видит группу алкоголиков, которые орут и плохо выглядят, а некоторые вообще уже уехали домой и там валяются поперек диванов.

– Я буду записывать аудиокниги, – объявил Гринберг. – Выпью пару рюмок, возьму свою книгу и начну диктовать…

– Ну прочти, Орлуша! – пристают к поэту.

– Ну зачем заставлять человека работать, когда он отдохнуть пришел? А если б он был дрессировщик тигров, что, тигров тут бы гоняли по кабаку?

Орлуша тем не менее поет на мотив «Сотня юных бойцов» про Прохорова:

 
Над страною шумела ночная метель
Всей страной Новый год отмечали.
А в далеком французском селе Куршевель
Шабаш ведьмы в ночи собирали.
 
 
Он был Путина выше на две головы
И красивый, как Барбара Брыльска.
Не курил сигарет и афганской травы,
А любил только никель Норильска.
 

– Орлуша! Ты, сука, ты, блядь, наше все! – кричали восторженные слушатели.

– Да ну вас в жопу… – смущался молодой поэт.

– Ну почему – в жопу?

И беседа прихотливо перекинулась на анальный секс.

– Почему о нем так много говорят? Ну зачем людей провоцируют на анальный секс? Оно им надо?

– А вот если сделать передачу «Как преодолеть неловкость при посещении секс-шопа».

– А надо преодолевать?

– Да на хуй ты их смотришь?

– Ну а что еще делать в два часа ночи?

Иными словами, разговор пошел по кругу – вернулись к тому, с чего начали. Так часто бывает от воздействия винных паров. Как писал поэт, «осыпает мозги алкоголь»…

– Да-да, и еще надо снять передачу «Что делать в два часа ночи».

– Является ли целомудрие?..

И этой странной фразой запись оборвалась. То есть я думал, что оборвалась, потому что пауза затянулась. Но прежде чем счетчик диктофона спрыгнул на «ноль», я услышал задумчивый голос Гринберга:

– Есть охуенные омуты и бездны, куда ходить вообще нельзя.

Замечание было настолько справедливым и метким, что публика застыла в молчании.

И.С.

Часть 4

ЛОСОСИ В МИЧИГАНЕ

Город Чикаго, штат Иллинойс. В памяти всплывает все, что я про него слышал: город мясных боен, небоскребов и неаполитанской мафии. Аль Капоне там, то да се… Налоговики засадили болезного, известное дело. Потом и нашего Ходора – так же. Отработанная схема.

Ой, да я не об этом. Много раз я был в Чикаго. Windy City – как его называют американцы, ветреный город. Ветреный – не в смысле безбашенный, а в смысле, что там много ветра. А ветер дует с озера Мичиган. Мичиган относится к системе так называемых Великих озер. Всего их пять. Это, соответственно, Мичиган, озеро Верхнее, Гурон, Эри и Онтарио. Господи! Как звучат эти названия! Помню, еще в детстве, когда листал атлас мира и бормотал про себя названия всяких стран, гор и городов, я озирался по сторонам, читая эти названия – Гурон… Онтарио… Мне казалось, что сейчас скрипнет дверь и в комнату заскочит Чингачгук – Гойко Митич с томагавком и в набедренной повязке.

Озера эти ледникового происхождения. Как наши Ладога, Онега и тысячи других финских и карельских озер. Такая же холодная и чистая вода. Такие же дремучие леса вокруг. Такая же рыба – лещ, судак, лосось (в ладожском варианте – сиг). Только вот по берегам этих озер стоят не какие-то зачуханные городки типа Сясь-строй, Паша и так далее, а Чикаго, Кливленд, Детройт…

Город Чикаго, штат Иллинойс. Нет уже никаких мясных боен, а пакгаузы переделаны под дорогое жилье в стиле хай-тек (центр города, старые кирпичные стены, чугунные конструкции XIX века). Нет уже в Чикаго никакой неаполитанской мафии, а Аль Капоне помер, всеми забытый, в далеком Майами. Дона Альфонсо теперь с восхищением вспоминают лишь в его родном городке Кастелломмаре, что под Неаполем, по дороге в Сорренто.[26]26
  Интересно, что в городке с таким же названием – Кастелломмаре, но под Палермо, в Сицилии, родились другие два известных мафиозо – Лаки Лучиано и Джо Боннано.


[Закрыть] А во всем мире нынче его знают как тупого садиста и символ коррупции американских 20-х.

Чикаго теперь один из крупнейших финансовых центров мира. Самая большая товарно-сырьевая биржа, такая же фьючерсная биржа. Штаб квартиры крупнейших корпораций. Город огромной кляксой раскинулся на десятки километров. Миллионы людей всех национальностей. Самая большая польско-украинская диаспора в Новом Свете. Впрочем, вы это знаете по фильму «Брат-2».

Когда прилетаешь в Чикаго, в аэропорт О'Хара (самый большой аэропорт в мире, между прочим), то, подъезжая к городу, уже издалека начинаешь видеть небоскребы. Долгое время один из них, «Сис эрс», был самым высоким небоскребом в мире, выше «Эмпайр-стейт-билдинг» в Нью-Йорке. Потом его затмили какие-то юго-восточно-азиатские башни, то ли в Шанхае, то ли в Малайзии, то ли в Сингапуре.

Весь центр Чикаго утыкан небоскребами. Сколько я смотрю на них, хоть в Нью-Йорке, хоть в Чикаго, хоть где-нибудь еще, столько раз испытываю банальную эмоцию, сто раз описанную в книжках. Выразить ее можно следующей фразой: «Ё-мое, что творят! Ведь это ж надо, а? Ни фига себе!» Самое большое количество небоскребов сосредоточено в центре, вдоль речки Чикаго, впадающей в озеро. В устье речки – пирс, откуда отправляются прогулочные кораблики. На пирсе – аттракционы, бойкая уличная торговля, толпы народа по воскресеньям.

Поскольку океан далеко (от Нью-Йорка до Чикаго лететь на запад три часа, и еще четыре от Чикаго до Сан-Франциско), то соответственно климат в этих краях резко континентальный. Как у нас в Сибири: летом жара, зимой – холод. Однажды летом, в 1995 году, в Чикаго было 40–45 градусов по Цельсию. А вот вода в Мичигане, даже в такую жару, всего 12–14 градусов. Так мы и проторчали все дни на пляже: бегом, на цыпках (песок жжет подошвы), в воду. Пшш… Минута, и уже не чувствуешь тела от холода. Прыг из воды на пляж. Три минуты – и мозги начинают плавиться от жары. Ну и опять в воду. Дурдом. Естественно – простыли. Сопли, кашель, температура. В тот день в городе отрубили на несколько часов электричество (сети от нагрузки полетели). Естественно, все кондиционеры в квартирах остановились. Люди теряли сознание от жары, несколько десятков стариков померло. В общем, мини-катастрофа.

И вот посреди этого бедлама представьте себе меня, спускающегося вечером в лобби гостиницы и спрашивающего лекарство от простуды. На меня посмотрели как на сумасшедшего: мол, где это парень умудрился простыть во время этакой жары?

А зимой в Чикаго всегда снег. И никто не воспринимает его как стихийное бедствие. Не то что в Нью-Йорке, в котором после любого снегопада город встает на несколько дней. А здесь – снег да и снег. Работает снегоуборочная техника, мальчишки играют в хоккей, люди надевают теплые вещи, которые у них заранее приготовлены. Минус 15–20 градусов по Цельсию не редкость в этих краях.

Говорят, в Чикаго хороший оперный театр, несколько интересных галерей. Но я, каюсь, ничего этого не посмотрел. Но вот университеты в Чикаго, в которых я был и даже читал лекции, действительно мирового уровня. Например, Чикагский университет, где до сих пор работает нобелевский лауреат Милтон Фридман, создатель знаменитой «чикагской школы» экономического либерализма. Отсюда разлетелись по всему миру «чикагские мальчики». Сначала Чили, потом Польша, Венгрия и далее – везде.

Или Северо-Западный университет с его знаменитой бизнес-школой «Келлог», которая по рейтингу соперничает даже со школой Гарварда.

Короче, Чикаго есть столица срединной Америки, страны прерий, лесов и гор. Народ здесь проще, победнее и веселее, чем на побережьях, в разных там Нью-Йорках, Бостонах, Лос-Анджелесах и Сан-Францисках. Меньше политкорректности, меньше разговоров о нетрадиционной ориентации, больше виски, пива и говяжьих стейков. То есть и по климату, и по нравам так называемый Средний Запад (несколько штатов, группирующихся вокруг Чикаго) больше похож на Россию, чем вся остальная Америка.

Много раз бывая в Чикаго, я почти всегда ездил на рыбалку.

Если встать лицом к озеру и соответственно спиной к городу, то справа, на берегу, можно увидеть здание большого аквариума с океанскими рыбками. Рядом – панорамный стереокинотеатр, показывающий уже много лет один и тот же фильм про жизнь китов. А за ним находится небольшая марина – порт, в котором стоят не прогулочные, нет (те слева, в специальной заводи), а рыбацкие катера. Нужно с вечера пойти (вариант – позвонить) и договориться с хозяином катера, а с утра, в пять, взяв сухой паек и пива, тащиться из гостиницы на рыбалку.

Привычно забравшись в катер, начинаешь распутывать и готовить снасти, пить пиво и лениво трепаться, а он тем временем, тарахтя, отплывает от причала и перед тобой встает Чикаго во всей его красе. Главный, озерный (чуть не написал – морской) фасад города напоминает огромного ежа, где иголки – это небоскребы. Ощетинившись, город медленно отползает от тебя. Первыми исчезают звуки, заглушаемые монотонным рокотом двигателя. Потом, сквозь утренний туман, поднимающийся от озера, уже видны только силуэты небоскребов. Но все время, пока рыбачишь, не покидает чувство, что ты находишься недалеко от огромного живого существа, размеры и силу которого ты даже не можешь охватить своим умом.

Это очень необычное ощущение – ловить лосося в холодном свинцовом озере, когда кругом не видно земли и лишь вдалеке виднеются громады небоскребов. В ясную погоду, после того как туман рассеется, их видно километров за тридцать. Если отвернуться, то кажется, что ты находишься вдалеке от цивилизации. Солнце светит сквозь густые облака. Дует прохладный канадский ветер. Мерно покачивается на легкой волне рыбацкий катер. Тишина… Только чайки кричат и плещет вода. Но стоит повернуть голову обратно, и понимаешь – никуда ты не делся, вот она – цивилизация в лице города Чикаго. Урбанистичнее не придумаешь. Все как обычно: еще один город Желтого дьявола.

Рыбалка на Мичигане ничем не отличается от обычной рыбалки спиннингом с катера. Ловят на блесну, на малой скорости, с помощью эхолота. Растопырив в стороны специальные мачты, закидывают сразу шесть – восемь спиннингов и бороздят «дорожку» метров пятнадцать – двадцать шириной.

В принципе клев плохой. За день рыбалки (с шести утра до четырех-пяти вечера) можно поймать не больше десяти рыбок. Может, конечно, мне не везло. Также, может быть, я плохой танцор. Но сколько я ни разговаривал с другими рыбаками – то же самое. Говорят, где-то далеко от Чикаго, в сторону Канады, в заветных речках, вытекающих из дремучих лесов и впадающих в Мичиган, лосося видимо-невидимо, «весло стоит» и прочее. Но сам я там не ловил, а сказать, не проверив, правда это или обычные рыбацкие байки, я не берусь.

Сразу хочу отвергнуть мысль насчет того, что в районе Чикаго клев плохой из-за экологии. Мол, лосось любит чистую воду, а под боком большого мегаполиса вода не может быть чистой, вот лосось и сторонится этих мест, а уходит либо на восточный берег, в Висконсин, либо на север, через систему озер в Миннесоту или вообще – в Канаду.

На самом деле вода в Мичигане, даже на городском пляже, очень чистая, примерно такая же, как в Ладоге, где ваш покорный слуга имеет дачу и уже пятнадцать лет пьет воду прямо из озера. Кстати, лишним доказательством того, что вода в озере в районе Чикаго хорошая и чистая, является тот факт, что герои уже упомянутого выше фильма «Брат-2» наловили раков прямо в речке Чикаго. А раки, как известно, живут только в чистой воде, так же как и лососи.

Но, так или иначе, десять рыбок – это тоже улов. А лосось попадается красивый, мерный, как на конвейере сделанный – сантиметров пятьдесят длиной. Вкусное жирное оранжевое мясо. Мы обычно приезжаем к моим старым, еще питерским приятелям-эмигрантам домой, накупив предварительно соевого соуса, васаби, пива и саке, и делаем свежайшее сашими.

Я подсмотрел однажды в японском ресторане, как повара обрабатывают лосося, как вырезают филе и потом нарезают его правильными кусочками. Так же с нашими лососями поступаю и я. Тут важно быстро разобраться с кишками и отделить филе от кожи, с тем чтобы не «запачкать» вкус мяса посторонними вкраплениями. Сашими получается целая большая салатница. И мы все, вместе с женами, наваливаемся на этот пир.

Нужно разболтать кусочек васаби в соевом соусе, взять деревянные палочки, хорошенечко повозить кусок рыбы в этой жиже и, взяв в левую руку рюмку саке… Эх, ну что это я? Вы все и без меня про это знаете…

Мясо тает во рту, как сливочное масло, саке кружит голову, после дня, проведенного на холодном ветру, тепло разливается по всему телу, а в широких окнах тридцатого этажа виден раскинувшийся до горизонта, переливающийся огнями, ночной город Чикаго, штат Иллинойс.

А.К.