Текст книги "Софи"

Часть вторая. Приближение к истине

Глава 1. Нет худа без добра.

Карета бешено мчалась уже третьи сутки, если судить по полоске света в щёлочке потолка, другого освещения внутри нет, никого нет, я одна, никто не обращает внимания на мой крик, призывы о помощи, тем более слёзы и страх перед неизвестностью, – куда и кто меня везёт, зачем? Карета останавливалась только ночью, в темноте, люди вокруг – трое мужчин в масках и чёрных накидках с капюшоном, всё молча, жестами и толчками в спину, только один раз, когда я долго кричала, карета остановилась, не открывая двери с той стороны, мужской голос с сильным акцентом сказал: «Заткнись, будешь орать, засуну кляп и свяжу руки!». Я поняла, что дело плохо, хотя, если бы нужно было убить меня, сделали это сразу, значит, с той стороны кареты другие планы на меня, пока жива и то хорошо. Постепенно мысли перестали скакать от ужаса положения, начала вспоминать, что этому предшествовало, – был приём у Герцога Отпейского, двоюродного брата моего отца, библиотека, разговор, бокал вина, потом провал и очнулась уже в карете, ударилась головой об стенку. О чём говорили в библиотеке? Не могу вспомнить, туман застилает память. На одной из остановок, выйдя по нужде, обнаружила засохшую кровь на промежности и ногах, значит, меня изнасиловали, была девственницей и засунули в карету. Странно, даже не раздевали, остались нетронутыми деньги в декольте, которые мне передал знакомый за картину, пятьдесят золотых, положить было некуда, рассовала под платье. В библиотеке был ещё один человек, мужчина, стоял вдалеке у книжных полок, спиной, перелистывал книгу, так вот в чём дело, ждали пока выпью вино и усну. Какой в этом смысл? Если сейчас трясусь в этой карете, которая мчит в неизвестность, жива, меня кормят, дают воду, – значит, есть тайный смысл, но неведом мне, надеюсь, пока неведом. Если бы захотели просто поглумиться надо мной, наверное, раздели, хотя не знаю, кто разберёт этих мужчин, что им в голову придёт, где-нибудь оставили просыпаться, всё равно ничего не помню, нет же, лети в дальние дали непонятно к кому и зачем!? Мой отец, герцог, на службе у Короля, уехал по срочным делам за неделю до моего исчезновения, что будет, когда он вернётся, а меня нет?! Начнутся поиски пропавшей дочери герцога, возможно, сам Король проявит сочувствие и прикажет найти меня, а если нет, что тогда? Попробую выбраться сама, хотя с троими мужчинами мне не справиться, и под руками ничего нет. Ночью карету снова остановят, меня ненадолго выпустят, надо бежать пока не поздно, но как в этом длинном платье просто запутаюсь, снять его, остаться в нижнем белье, моя охрана сразу заподозрит неладное, как же быть, – вот как, оборву подол до колена и оставлю висеть на тонких полосочках ткани, в темноте не заметят, а потом совсем оторву быстро, чтобы выиграть время! Материал плохо поддавался, не хотел рваться, не обманул портной, настоящий атлас и шёлк, наконец, обломав все ногти, удалось, оборвать нижнюю часть платья до колен, снизу, под оборкой была вставлена металлическая спица по всей длине, вытащить её так, и не вышло, каркас подола был упругим и пружинистым, но, что с него, если сил не хватает распороть и вытащить, подъюбник поддался сразу, интересно посмотреть на свету, на кого я сейчас похожа в рваном, богатом платье, – на герцогиню пленённую плутами и разбойниками или на привлекательную пастушку разодетую не по статусу?! Какая разница, – просился ответ, что так, что иначе одна в пустой, тёмной карете и деться мне некуда, власть надо мной необъяснимая, непонятная в нелепости поступков происходящего, будто всё не со мной, будто читаю на ночь приключенческий роман с благородными рыцарями и подлыми бандитами, – вот оно продолжение, второй том избранных сочинений, который пишет само провидение, так беспощадно наказывая меня. За какие проступки, за какие грехи мне уготована эта участь, быть пленницей, к тому же опороченной насилием неизвестных мне людей, что я делала и сделала не так за свои семнадцать с небольшим лет?! Не припоминаю!

Карета резко встала, кони громко фыркали, было слышно, как звенит сбруя, запалились лошадки, потом наступила тишина, послышались шаги, кто-то открывал замок с той стороны, громыхнула щеколда, дверь кареты открылась, но от этого не стало светлее, была ночь, свежий воздух с запахом леса и сырости ворвался внутрь, закружилась голова, по телу побежали острые иголочки страха, тот же кто-то, снаружи скомандовал, – выходи! Ноги плохо слушались, медленно спустилась по уступам на землю, выпрямляясь, почувствовала боль в спине и коленях, – может быть не стоит сейчас бежать, тело ватное будто чужое, вокруг темень, и звёзд на небе нет, всё против меня, даже природа?!

Посмотрев на меня, мужчина показал рукой в сторону, дескать, – тебе туда, и отвернулся, проверяя и подтягивая упряжь, появилась уверенность, наверное, всё-таки сейчас нужно обретать свободу, немного отошла, обернулась, мной никто не интересовался, мужчины вполголоса разговаривали межу собой, сняла туфли, оборвала подол платья, без него стало намного легче и свободнее, попыталась без туфель, но стало больно, стебли и камушки впивались в ноги, надела их снова, куда теперь, ничего не видно, сплошной лес, вот прогал между деревьями и как будто тропа под ногами чувствуется, звери протоптали, мне это и нужно, я тоже зверь, на свободе, и красных флажков не вижу! Ноги сами меня подняли и понесли, ветки хлестали по лицу, цеплялись за остатки платья, но мне было уже всё равно, как бежать, куда бежать, лишь бы подальше от этой ненавистной кареты вместе с её злополучной охраной, появился дикий азарт погони, даже улыбка на лице вместе с каким-то злобным, животным оскалом, – кто кого обманет, обведёт и одолеет?! За спиной тихо, значит ещё не спохватились пропажи, отдышусь немного, осмотрюсь и дальше. Где-то хрустнула ветка, ветер принёс новые звуки, гуща леса отступала, впереди угадывалось свободное пространство, ноги стали глубже проваливаться, почувствовала воду, чавкала грязь, возможно рядом река, надо добраться до неё, а там видно будет.

Облака и тучи разогнал ветер, стало светло, уже утро, посмотрела вокруг – топь, на болото зашла, и на месте стоять уже выше колен затягивает, совсем рядом, несколько десятков шагов бугорок поросший мхом и травой, до него добраться, силы восстановить, устала очень, ещё немного, уже по пояс, и вглубь всё тянет и тянет, хорошо быть лягушкой в таком гиблом месте, нет же понесла нелёгкая на двух ногах, да с глупостями, нет бы, тряслась и тряслась в карете, глядишь куда-нибудь приехала, и точно не на болото в топи, насколько сейчас могу видеть, пейзаж одинаковый, пришла, куда теперь, если раньше был выбор, пусть небольшой, но был, не убили же сразу, даже полюбили немножко, а здесь, сейчас выбора нет, что вперёд, что назад, да и потеряла из виду то место, откуда шла, всё одинаково вокруг. Бугорок оказался плавучим, вначале держал, а теперь погружаюсь вместе с ним, если сейчас начну кричать, звать на помощь снова окажусь в запертой карете! Лучше в карете, чем утопленницей в болоте, голос свой не узнала; сиплый, хрипящий, в полную силу не получается, показался человек с двумя палками в руках, помахала ему рукой, заметил, двигается медленно, чем сильнее я сопротивляюсь пытаясь выбраться, тем сильнее затягивает меня трясина, уже по шею затянуло, подняла голову ртом вверх насколько возможно, рассвело совсем, чистое небо над головой, лучи солнца появились, как обидно, что вот так и сама во всём виновата. Задерживать дыхание больше нет сил, в рот и в нос побежали струйки, превращаясь в поток гадкого вкуса и запаха, вот и всё дорогая герцогиня…

Воздух с болью вошёл в мою грудь, перед глазами, из которых тоже текла жижа, была земля и сапоги, кто-то держал меня за ноги вниз головой, вокруг уже не было болота, земля и трава, появились ещё одни сапоги, которые спросили, – Жанэви, как ты её вытащил, и сам выбрался, правду говорят, что цыганка тебя заговорила, ни пуля, ни клинок, даже топь не взяла, ты шальной Жанэви, но тебе везёт, как у тебя это получается? В ответ была тишина, потом чей-то низкий бархатный голос сказал: «Сейчас нам всем крупно повезло, не сносить головы, если бы девчонка утопла, тянул уже на ощупь, за волосы, совсем ушла, скрылась, только по пузырям и понял, где она, про себя не думал, не успел». – Засунь ей пальцы в рот, чтобы всё вышло, и влей побольше коньяку, думаю надо здесь остановиться на привал, пока она в себя придёт, там правее, вниз, есть ручей, пополощи от грязи девицу, смотри ка, да она хорошенькая, повезло бабе, я бы не полез в болото ни за какие деньги, с первой своей войны не переношу эти топи, сплошная лихорадка, от пушки можно укрыться, а эта гадость везде достаёт. Меня положили на землю, как хорошо чувствовать опору, значит, Жанэви зовут моего спасителя, странное дело получается, – вначале они все были разбойниками и бандитами, а теперь спасли меня действительно от неминуемой смерти, и оказывается военные, я совсем запуталась, ничего не понимаю. Чьи-то руки разомкнули мои зубы, трясло и колотило, как в лихорадке, помню в детстве болела, даже сознание ускользало от меня, жгучее и приятное потекло мне в рот, с трудом разлепила глаза, тина засохла, на меня очень близко смотрел молодой, симпатичный мужчина с голубыми глазами и чёрными, мокрыми кудрями, из фляжки заливая крепкое спиртное, потом поднял на руки и понёс, странно, но сейчас не чувствую страха, ничего не чувствую кроме коньяка, который начинает своё тёплое движение по моему телу, хорошо, пусть несёт куда хочет, делает со мной, что захочет, кстати, – есть такая обязанность, как карточный долг, благодарить за спасённую жизнь, а чем кроме себя могу его отблагодарить?! Я захмелела, да Лусия, совсем недавно ты убегала, а теперь потянуло на любовь, бывает же так, не перестаю удивляться собой за эти дни, вот так жизнь и всё это со мной, наяву!

Мужские руки расшнуровывали мой корсет, я лежала на боку, одежда была мокрой, узлы не поддавались, потом вдруг они ослабились все разом, раздался звук перерезанных ножом кожаных тесёмок, зазвенели выпадающие монеты, толи от звука лезвия или от внезапного расслабления, мурашки желания пробежались по моему телу и остановились в промежности, невольно руки сами потянулись к низу живота, голова запрокинулась назад и что-то горячее волнами стало двигаться в моём животе, мне хотелось ещё, продолжения этой пульсации, дыхание замерло в ожидании, и вдруг почувствовала холодную воду, всё исчезло.

Яркое солнце ворвалось мне в глаза непонятной и очень странной радостью, лежу в воде, чистой, прозрачной, совершенно нагая, рядом Жанэви, тоже голышом, играет камушками, подбрасывает и ловит, не глядя на них, взгляд где-то далеко вместе с мыслями, захотела дотронуться до него, протянула руку, погладила, он не отозвался, будто не почувствовал. – Жанэви! Он не реагировал. Крикнула, – Жанэви! – Зачем кричишь, я слышу. Как тебя зовут? – Лусия. Снова тишина. – Жанэви, ты спас меня, спасибо, сегодня мой второй день рождения, я тебя приглашаю! Снова молчание. Ладно, как хочешь, больше не стану говорить, ты мне нужен сейчас, хочу свой первый день жизни провести с тобой, в твоих объятиях, ты прав, к чему слова, сегодня могу делать всё, что хочу, мне сегодня всё можно, не знаю, что будет завтра, каким оно будет, хочу оставить яркие впечатления в памяти, имею полное право, пусть он будет моим первым осознанным мужчиной в этой жизни, устала бояться за эти дни, сколько можно, да и потом он вовсе не страшный, этот Жанэви, мне нравится, очень, хотелось бы при других обстоятельствах завести с ним близкое знакомство, но, что бог послал, то и прими, как должное. Мужчина очнулся, мои руки разбудили, гладила, ласкала, целовала как в первый и последний раз, руки Жанэви приятной болью сжимали мои груди, разводили и сводили бёдра, перебирая мягкими пальцами мой живот заходил в мою промежность сильными, тугими, властными толчками мужского достоинства снова и снова, переворачивая меня на живот, потом снова на спину, теперь на себя, мне хорошо, тело принимает всё, что ему нужно, немного больно, самую капельку, вот сейчас эта капелька превратилась в девятый вал моего удовольствия, какой-то силой опрокинула его навзничь и приняла всего полностью, жадно, будто ещё не всё, мало, тело моё вспомнило, как была на скакуне, в высоком седле. Крик, счастливый крик, выбрался на свободу из меня, оглашая округу моим счастьем, теперь Жанэви стал наездником, ухватив мои ягодицы, как лошадиную гриву приближаясь к заветной, победной черте мужской плоти, я держала, не отпуская ногами его спину, исступлённо вталкивая в себя до боли в животе, ещё толчок, взрыв, горячий поток жидкости внутри меня, занял всю меня, Жанэви стонал, рычал, прижимаясь всем телом, крепко обнимая руками за шею и талию, не отрываясь от моих губ, вот ещё волна пронеслась по нашим телам, и мы отпрянули друг от друга, жадно хватая воздух обоюдной победы. Я расплатилась, вернула долг, возможно ему понравилось быть спасителем, что по мне, так могу ещё прогуляться по болоту и не пожалею об этом!

– Жанэви, у тебя остался коньяк, дай, пожалуйста, мне ещё глоточек, пересохло во рту. Сидя рядом, передавали фляжку друг другу, нагота не смущала, крепкое спиртное мягкой поступью проникало в самое сердце, низ живота говорил мне, – хочу ещё! Вошла в ручей, начала плескаться, привлекая к себе внимание, напевая любовную песенку, которую слышала от своей служанки в детстве, очень давно это было, потом служанка забеременела и ей отказали в нашем доме, сейчас почему-то вспомнились те слова любовных признаний. Жанэви не скрывая интереса, наблюдал за мной, а я, пользуясь такой возможностью случая, выставляла все свои очаровательные места напоказ, думала, капризничала, – не стану его звать, пусть сам подойдёт; красивая грудь, округлые бёдра, тонкая талия, которая ещё помнит его сильные руки, мокрые волосы и, наверное, нагловатый, чуть-чуть ну самую малость похотливый взгляд. Что поделать, хочу ещё ласки! Начинаю входить во вкус, очень приятные ощущения, когда подруги рассказывали о своих интимных приключениях, мне нечего было ответить, нечем поделиться из личного опыта, приходилось выдумывать, импровизировать на ходу, теперь понимаю, – плохо получалось! Подружки не опровергали, не уличали меня только из уважения, не было ничего общего в моих фантазиях с тем, что чувствовала сейчас по настоящему, когда мужчина был во мне, всё по другому, по взрослому, за эти три дня произошло столько, мягко говоря, ярких событий, что даже не верится, но мужчина вот он напротив, не стану выпытывать, куда меня везут и зачем, сам расскажет, рассматривает меня, как редкое, красивое оружие, как шедевр, как произведение искусства, так ему и надо, так тебе и надо, сейчас я ещё наклонюсь в противоположную сторону от тебя, вроде бы рассматриваю камушки и поднимаю их из воды, всё равно сам встанешь, сам подойдёшь, сам возьмёшь меня, без приглашения, а, как тебе вот так, я свои красивые ноги призывно разведу в разные стороны к тебе, не глядя на тебя?! Хорошо я старалась, теперь старается он, держа меня за бёдра сзади, если все мужчины такие же, как ты, то получается, что соблазнить любого проще простого, интересно наблюдать за тобой, точно вхожу во вкус, а ты милашка, нравишься мне, ты хороший, сейчас уточню насколько ты податлив, возьму и спрошу: «А куда это вы меня везёте так усердно втроём?». – В монастырь, – сказал Жанэви не отвлекаясь от процесса. – В какой такой монастырь, что мне там делать, не хочу я в монастырь! – У нас приказ, с предписанием на бумаге, которую нужно вернуть обратно с подписью настоятельницы. – А, что в письме? – Никто не знает, запечатано сургучом и печатью. Вообще не знали, что везём девицу, пока ты не начала орать, два письма, первое открыли, когда нам передали карету и ключ от замка на ней. Наш диалог был прерван, мне стало очень хорошо, почему я не занималась этим раньше?! Жанэви поднял меня и прислонил спиной к дереву, я висела в воздухе, обхватив руками его шею, а ногами снова спину, толчки были мощные, будто он старался кого-то догнать, за кем-то успеть… Мы успели оба, одновременно, как мне нравится всё это, как же в монастыре без мужчины, нет, нужно, как-то выпутываться из этой истории, к чертям собачьим монастырь, пусть там сами прозябают те, кто решил меня в него запихнуть. Дерево дрожало вместе с нами, – мы от напряжения, дерево от восторга, видимо раньше здесь такого не случалось!

Потянуло дымком, запахло чем-то жареным, вспомнила, что давно ничего не ела, только воду пила и пару сухарей сгрызла. – Лусия, пойдём, обед готов, чувствуешь, мясом пахнет, наверное, дичь. – Значит, не отпустите вы меня? – Тебя отпусти, снова в историю влипнешь! – Хорошая шутка, что я в монастыре делать буду? – Мы получили приказ из таких рук, что нарушить его просто не вправе. – Вы военные, но сейчас в светской одежде, почему, что за служба такая?

– Мы на службе её величества Королевы, больше никому не подчиняемся, даже Королю. – Впервые слышу, чтобы солдаты не подчинялись нашему Королю. – Мы не его подданные, давали присягу на верность ещё до того, как наша принцесса стала женой вашего Короля, отцу вашей Королевы. – Получается, что вы ещё и шпионы? – Не тебе об этом рассуждать, лучше помалкивай. – Скоро представится такая возможность, за стенами монастыря меня никто не услышит. Значит не вы надо мной надругались, я была девственницей, но кому-то это мешало, меня изнасиловали, причём, не раздевая и засунули в карету, будь она неладна. – Если всё так, как ты говоришь, значит, кому-то серьёзно дорогу перешла, помешала. В этой истории много не понятного, поглядим, что будет дальше, но думаю тебе лучше не противиться, может быть ещё хуже. – Тебя послушать Жанэви, я сейчас самая счастливая герцогиня из всех существующих?! – Ты герцогиня? – Если мой отец герцог, тогда кто я? – Не зря у меня было дурное предчувствие перед этой поездкой, но отказаться в любом случае не было возможности, мы уже говорили об этом между собой, не пристало нам выполнять приказы, от которых дурно пахнет, мы не воюем с женщинами! – У меня тоже есть предчувствие Жанэви, что не только я пешка в чьей-то подлой игре, и ты в этом скоро убедишься сам. – Хочется верить, что ты ошибаешься, но возразить нечем, – сам того же мнения. – Может быть нам всем исчезнуть, убежать?

– Ты не понимаешь о чём говоришь, Лусия, есть ситуации, из которых просто выйти, убежать не получается, сейчас, как раз такая. Рассуждая мы пришли к тому месту, откуда я убежала, карета стояла без лошадей, их пустили пощипать свежую травку, коняшкам тоже пришлось не легко. Друзья Жанэви поймали несколько кроликов, сейчас они жарились на вертеле и выглядели очень аппетитно. Нам никто не задавал вопросов, когда мы появились, какие вопросы, если я иду полуголая, остатки платья изорвались вовсе, корсет за ненадобностью остался там, у ручья, Жанэви собрал золотые монеты, которые высыпались, вернул мне со словами, – могут пригодиться. Мне стало смешно, потом грустно, хотела их выбросить, но Жанэви был серьёзен, не подшучивал надо мной, – сделала, как он сказал, может быть и пригодятся. Ели молча жареную крольчатину запивая красным, крепким вином, Далал, – так звали одного из троих, высокий, стройный, светловолосый мужчина, принёс из кареты сарафан, не стала спрашивать, откуда он, уходить, тоже не стала, при них скинула с себя остатки былой роскоши и нырнула в одежду простолюдинки, оказалось, что в нём удобно, раньше не носила такие платья, не по статусу было, а сейчас в самый раз, мужчины никак не отреагировали на моё голое тело, продолжая трапезу. Аппетит разыгрался не на шутку, отрывала руками горячее мясо, глотала, почти не жуя, так увлеклась едой, не заметила, что мужчины наблюдают за мной, никогда не ела так вкусно, с голодным азартом простое мясо с хлебом, запивая вином, сок крольчатины стекал по моим рукам до локтей, мне было всё равно, ела так, как ели мужчины, они, видя, что не чопорная девушка уплетает вместе с ними наравне, пододвигали ко мне уже оторванные куски, ломали хлеб, третий мужчина с тонким длинным шрамом на лице, подливал мне вино в деревянную кружку, Жанэви сказал ему: «Трэне, помедленнее с вином, девушка непривычная к таким напиткам, мы везём герцогиню». Мужчины переглянулись между собой, что-то поняли для себя, но мне и это безразлично, я захмелела, стало хорошо, перестала спешить с едой, в теле появилась мягкость и вальяжность. Захотелось прилечь, рядом было плечо Жанэви, облокотилась на него, прижалась, почувствовала, как его рука легла на моё бедро и талию, поддерживая меня. Мужчины заметили, что мы общаемся, нарушая этикет, хотя, кому сейчас есть дело до этих великосветских приличий, и потом сегодня мой день рождения, и вообще, – я в сарафане! Усталость настойчиво позвала меня в сон, Жанэви, что-то мягкое подложил под голову, накрыл своим плащом, я откланялась и уснула.