Текст книги "Тропами Кориолиса. В подворотнях темной ночи"

2

Открыв глаза, Родриго почувствовал в голове резкую боль. Как и предполагали медики, лишь к середине февраля 2040-го пациент пришел в себя. Во рту у испанца было сухо. Ему очень хотелось пить. Парень даже не смог кого-либо позвать, чтобы ему помогли подняться и объяснили, где он и что вообще произошло. Окинув комнату взглядом, Родриго догадался, что находиться в больничной палате. Вокруг расставлены кровати, такие же, как и у него, только аккуратно заправленные, и рядом с каждой из них – по тумбочке. Взглянув на свою тумбочку, он увидел небольшой пузырек с прозрачной жидкостью. Схватив его и сорвав пробку, он жадно глотнул жидкости. Но это оказалась вовсе не вода, а какой-то солоноватый раствор. Родриго чуть не вырвало, ведь он хотел воды, а не соли, от которой жажда становилась только сильнее. «Черт бы вас всех побрал!» – выругался он. Утолить жажду ему так и не удалось, зато удалось смочить пересохшие потрескавшиеся губы. Следом он нервно сорвал катетер и поднялся с кровати. После того, как он побывал в гостях у Масуда, вся эта больничная атмосфера вызывала у него отвращение и негодование. «Гадские трубки!» – прокомментировал он, срывая и отбрасывая их в стороны. Сняв со стены белую больничную распашонку в мелкий бирюзовый цветочек, он обул уставшие от времени, продавленные тапки и вышел в коридор. Вокруг было пусто. Тишина немного давила. «Эй! Есть тут кто?» – крикнул он. В ответ раздалось лишь слабое эхо. «Здесь вообще есть живые?» – проговорил про себя парень и медленно поковылял по коридору, в конце которого находилась лестница, ведущая на первый этаж, а следом и к выходу. Спустившись вниз, Родриго почувствовал терпкий запах дымящейся корри, резко ударившей ему в нос. Дым шел от недокуренной папиросы, оставленной в пепельнице, стоящей на табуретке у входа. Родриго мечтал избавиться от солоноватого привкуса физраствовра во рту, и аккуратно подняв окурок, поднес его к губам, закрыл глаза от предвкушения чего-то неимоверно приятного, и глубоко вдохнул. «Ну, наконец-то!» – прошептал он. Постепенно головная боль начинала проходить, и он почувствовал легкое опьяняющее головокружение. Папиросы-то и хватило всего на пару затяжек, но ему этого оказалось достаточно, чтобы немного прийти в себя. Но жажда вновь напомнила о себе: он поймал себя на мысли, что готов даже убить за каплю воды. Открыв скрипящую дверь, испанец услышал, как тишину, царящую в лазарете, сменил резкий гул. Морозный ночной сквозняк забрался к нему за пазуху, затем вынырнул и последовал дальше по коридору. По пыльной улице, словно муравьи, навстречу друг другу двигались люди. Местные жители суетливо шныряли от одного торгового лотка к другому, собирались в небольшие группки, чтобы пообщаться, а некоторые, опустив голову, понуро топали домой. Автомобилей не было вовсе, и воздух был приятен на вкус. И лишь иногда меж людских потоков пробивались настойчивые местные таксисты, «сидящие за рулем» ржавой рикши с колесами, изогнутыми в восьмерочку. Один из них чуть было не сбил испанца, обозвав слепым болваном, который не смотрит по сторонам. Родриго притормозил на перепутье движения этой эгоистичной сосредоточенной толпы. Он не знал, куда ему податься. Так давно парень не был в нормальном заселенном городе, что успел позабыть, что нужно держать ухо востро и успевать следить за происходящим вокруг. Подняв глаза кверху, его и вовсе повергло в шок увиденное. Над крышами зданий небо было изрезано толстыми жилами металлических тросов, по которым следовали в разных направлениях подвесные вагоны с пассажирами. Некоторые пути располагались выше, а некоторые ниже. Подъезжая к остановкам, расположенным на крышах многоэтажек, вагон вертикально опускался вниз, из него выходили одни пассажиры, забирались другие, затем пошатывающийся на ветру скрипящий вагон поднимался и полз дальше, исчезая где-то в пасмурной дымке. Лишь в некоторых местах их пути сходились. Для этой транспортной цепи действовал какой-то свой порядок главной и второстепенной дороги, в котором озадаченному испанцу так и не удалось разобраться. Зато нечто, напоминающее светофоры, безупречно воплощало этот порядок в жизнь. Опустив, наконец, голову, Родриго увидел неподалеку разноцветную мигающую вывеску, такую, как раньше вывешивали над входом в публичное заведение. Парень посчитал, что там он наверняка сможет найти воду и просто согреться. Туда и направился. «Копченый шмель» – прищурившись, прочитал он мигающую надпись с парочкой и вовсе незагорающихся букв. Теперь испанец избавился от каких бы то ни было сомнений в том, что это именно публичное заведение. Душу его, как и продрогшее соскучившееся по нормальной еде нутро, наполнило теплом. Не стесняясь своего больничного «наряда», он вошел внутрь. Несмотря на то, что несколько столиков были заняты, заведение оказалось практически пустым. С виду это была обычная пивнушка с играющей где-то вдалеке ненавязчивой музыкой. Присутствующие сразу же обратили внимание на необычно выглядящего парня, не демонстрируя эмоций, а лишь изредка с любопытством косились в его сторону.

Родриго смущенно замер у двери.

– Добро пожаловать в бар «Копченый Шмель»! – смеющимся голосом нагло зацепила его молодая барменша.

Испанец медленно пошел к ней навстречу:

– Извините, а можно мне водички? – скромно попросил он.

Девушка окинула взглядом небритого довольно симпатичного, но на вид явно нездорового, парня.

– Конечно! Что угодно за ваши купюры! – с серьезным выражением лица ответила она.

– Но… но у меня ничего нет! – смутился Родриго Видэл.

Девушка всем видом показывала, что ей наплевать на его проблемы, мол: «Нет денег, вали туда, где есть место благотворительности! То есть в „никуда“!» Само слово «Благотворительность» давно исчезло из лексикона тех, кто пережил апокалипсис. Затем она улыбнулась. Улыбка переросла в более громкий и искренний смех, что вовсе вогнало парня в краску.

– Да шучу я! – сжалилась она над парнем.

Родриго выдохнул.

Барменша чем-то напомнила ему Зою, только у нее были более волнистые волосы белого цвета, похожие на вермишель.

Девушка протянула ему запотевший стакан холодной воды и повисла на баре, наблюдая, как тот жадно глотает жидкость, прикрыв от блаженства глаза.

– Ох! Спасибо тебе! – поблагодарил он девушку. – Давно не получал такого кайфа от обычной воды!

– На здоровье! – улыбнувшись, ответила барменша, и нежно провела своими тоненькими пальчиками по его небритой бородатой щеке. Пока он лежал без сознания в лазарете, его побрили лишь при заселении в палату. А это было две недели назад. – Еще будете что-нибудь заказывать? – с провокацией обратилась она.

Родриго не хотелось наглеть, но его желудок считал совершенно иначе. В баре пахло жареными колбасками и свежим горячим хлебом. Парень, поедающий сие чудо за столиком неподалеку, делал это так аппетитно, что от увиденного у Родриго, как говорят, потекли слюнки, он жадно сглотнул, а желудок сопроводил это громким урчанием. Барменше вновь стало жалко его. Тогда девушка подошла к двери, ведущей на кухню, и громко обратилась к повару: «Три баварские с картофельным пюре и горчицей!». «Будет сделано!» – бодро отреагировал тот.

– Не парься! Я угощаю! – подмигнув, сказала девушка и принялась сосредоточенно полировать тряпочкой барную стойку.

Испанец ничего не ответил. Ему было жутко неудобно. Голод тянул из него последние соки. Он и заставил его отбросить все предрассудки и с благодарностью принять этот добрый поступок барменши.

Посмотрев на уставшее лицо девушки, он поинтересовался, как ее зовут.

– Изабель! – ответила она

– Ты испанка? – воодушевившись, с надеждой спросил парень.

Девушка скромно улыбнулась.

– Нет. Я еврейка.

– А, понятно, – ответил Родриго. Это получилось так неуклюже, словно он был крайне разочарован тем, что она не испанка. Парень вовсе ничего такого не имел в виду, просто так получилось. – Ой! – отвел он взгляд в сторону. – Прости за бестактность! Просто я всю свою жизнь считал, что это испанское женское имя.

– Да ничего страшного! А ты, стало быть, испанец?

– Ну да! Кстати, меня зовут Родриго.

Изабель подошла к парню и протянула ему свою белую ручку с влажными прохладными от тряпки ладошками, пахнущими ароматной полиролью.

– Приятно познакомиться, Родриго! – с блеском в глазах заигрывающе сказала она.

Парень улыбнулся и легонько пожал ее хрупкую ручку.

«Готово!» – через некоторое время прозвучал бодрый голос повара. Изабель игриво упорхнула за блюдом и вернулась уже с большой тарелкой в руках, на которой лежали три аппетитные поджаренные, еще слегка шипящие и потрескивающие колбаски, от которых шел пряный ароматный дымок. Рядом с колбасками рифлёным пластом было аккуратно выложено картофельное пюре, взбитое на сладковатом молоке. А вокруг всей этой манящей картины небольшими пятнышками повар выложил жгучую желтую горчицу. «Погоди!» – сказала Изабель. Она наклонилась и достала из бара несколько хрустящих чесночных гренок. Родриго был близок к тому, чтобы потерять сознание от сопровождавших эту картину дурманящих запахов. Если бы он остался наедине с этими вкусностями, то начал бы их есть прямо руками.

– Приятного аппетита, испанец! – пожелала ему Изабель и поставила рядом с блюдом наполовину наполненную пивом пинту. По всей видимости, на лице Родриго отобразилось такое недоумение, что Изабель даже немного растерялась. Но потом она смекнула: он, вероятно, новичок, и еще не знает местных обычаев. Девушка улыбнулась:

– У нас, в Будке, так принято! Обрати внимание на остальные столики.

Родриго окинул взглядом присутствующих. Почти у всех гостей «Копченого Шмеля», которые еще не успели перейти после плотного ужина на дижестив6161
  Дижести́в (от лат. digestivus, фр. digestif – средство, способствующее пищеварению) – общее название напитков, подаваемых в конце еды. Считается, что дижестив помогает перевариванию пищи.


[Закрыть], бокалы, как и у него, были наполнены ровно наполовину.

– Необычно! – прокомментировал он с уже туго набитым ртом.

Девушка снова рассмеялась.

– Д-а-а-а… – задумчиво сказала она. – У нас здесь много чего необычного!

Парень быстро прикончил содержимое тарелки, и, довольно выдохнув, принялся потягивать пиво. А когда бар опустел, Изабель закрыла дверь на ключ и составила ему компанию. За беседой они на пару опустошили целую четверть пивной кеги. Но Видэл не спешил рассказывать свою историю толком незнакомому человеку. Он решил для начала выяснить, что это за место такое – Будка.

3

Испанец устроился поудобнее, подогнув под себя правую ногу, и облокотился о стол, а Изабель, с дерзко звучащей фамилией Фур, начала рассказ.

– Здесь не всегда было так спокойно, как сейчас. Тебе повезло, что ты не застал тех времен, – сказала она.

– А что же здесь было такого? – поинтересовался Родриго.

– Уф! – покачала головой Изабель. – Да ровным счетом ничего… лишь пересечение нескольких торговых путей посреди опустевшего бывшего города, и этого самого бара, который очень любили посещать всякие неприятные смутные личности. Сброд, одним словом: бродяги, торговцы, мародеры и насильники. Все тут бывали! Но тогда был жив мой дядя, он и ставил их на место. А потом его застрелил один из этих отморозков только за то, что тот вышвырнул его на улицу, – тяжело выдохнула Изабель Фур. – И тогда для меня настали действительно тяжелые времена. Ты даже не представляешь, с какими проблемами мне пришлось столкнуться!

– Мне очень жаль!.. – посочувствовал испанец.

– Да, ладно! Всё это уже в прошлом. Я выплакала по этому поводу достаточно слез. Больше не осталось, – барменша опустила глаза и раскурила самокрутку, забитую корри. Она сделала пару затяжек и передала папиросу Родриго, не сводившего с девушки взгляда. – Канберра со временем стала очень популярным местом, особенно после того, как в городе остановился бродячий цирк бывшего вояки Клэренса МакКинли. Это было жалкое подобие цирка, но народ был не слишком привередлив. Издевательские шутовские номера с жалкими лилипутами, танцы полуголых девиц в белых чулочках под пошлые комментарии конферансье, полеты акробатов на канатах и, конечно же, гвоздь программы – горящие сабли Факира – собирали толпы поклонников каждые выходные. Прибыль «Копченого Шмеля» выросла во много раз, но вот только мне уже ничего не хотелось, честное слово! Я так выматывалась, что не могла видеть все эти мерзкие рожи посетителей! Но деваться было некуда. Люди все прибывали и прибывали. Постепенно народ начал заселять заброшенные дома. За один новый день, разумеется, длиною в год, – уточнила она, – все пустующие дома снова обрели хозяев. А те, кому пристанища не хватило, начали осваивать пригород и застроили его самыми разными жилищными конструкциями на многие километры вокруг: на севере окраины разрослись до города Ясс и растянулись по многокилометровой границе вдоль одноименной ему реки; восток оградился от зловещих дюн за пнями хвойного массива Коуэн; на юге пиковой точкой стала трасса Уильямсдейл; на западе же в пригород теперь превратился национальный парк Бриндабелла. Ну, ты знаешь, те «дома»… – Фур скривилась, – да их и сараями-то не назовешь – скорее трущобами. Главной задачей было закрепить за собой хотя бы небольшой участочек земли. А некоторые умудрились построить свои хибары даже в пределах пронизывающей Будку отмели реки Молонгло. Если честно, о той анархии, которая сопровождала времена заселения Канберры, я не очень хочу вспоминать. Власти как таковой не было, а те, кто самостоятельно себя таковой провозгласили, не имели практически никакого авторитета. Этих жалких выскочек высмеивали и игнорировали окончательно обнаглевшие от безвластия и беззакония местные жители. Здесь правителем мог стать каждый, кто окажется сильнее предыдущего. И если бы не один человек, которому я вынуждена быть благодарной… и в то же время которого искренне ненавижу, мне бы не удалось выжить в тех условиях.

– Так почему же ты так его ненавидишь? Что-то здесь не вяжется! – уточнил Родриго.

– Да потому что за его помощь я заплатила слишком высокую цену!

– Ты бы предпочла погибнуть?

– Конечно, нет! Поэтому и ненавижу, наверное! Мне пришлось, понимаешь? Пришлось! – сорвалась Изабель.

– Ну, перестань! Так бы поступил любой благоразумный человек! – догадывающийся, о чем говорит барменша, попытался успокоить ее Родриго.

Изабель откинула волосы назад и, потирая уголки глаз, постаралась взять себя в руки.

– Это был Факир! Хренов циркач! Звезда чертова! Ненавижу! – прошипела она. – Представляешь, изо дня в день за возможность выжить в этом сумасшествии мне приходилось платить ему своим телом. Отдаваться этому… Его хриплое дыхание, липкие поцелуи, запах потной вонючей туши, и этот ожог на боку… фу! – вздрогнула Изабель. – Вспоминать тошно!

– Ты все сделала правильно! – ответил Родриго. – Я тебя понимаю!

– Да? Ты на самом деле так считаешь? Правда, понимаешь? – недоверчиво спросила она.

– Правда! Может, когда-нибудь я тебе расскажу, почему так считаю! Когда-нибудь…

– Договорились! Я буду ждать с нетерпением твоего рассказа, – приободрилась она. – Но ты пойми, дело-то тут больше не в смелости, а в желании выжить во что бы то ни стало! Это длилось ровно год, пока к власти не пришел Джонатан МакКинли – благороднейший из всех людей, каких я только видела. Он был кузеном Клэренса, но совершенно другой по своей духовной природе. Он был жестким человеком. И благородным. Настоящий лидер! Сэр Джонатан быстро захватил власть в городе, оставив в распоряжение своему братцу рынок развлечений, а остальным семьям – банки, торговлю и криминальную составляющую. Конечно же, он брал с каждой семьи процент. Но взамен он обеспечивал безопасность жителей переименованной им в «Будку» Канберры, оснастил город канатным транспортом, избавив от лишней копоти и выхлопных газов, и освободил улицы от пешеходов. Эта транспортная система теперь называется «Паутиной». А на «Пауке» – ползающем вагоне – ты можешь добраться в любую точку города, заплатив за проезд шоферу. В общем, с приходом Джонатана МакКинли мы смогли спокойно выдохнуть и поблагодарить Господа за то, что он дал нам такого достойного делового предводителя.

– Вам и вправду повезло! Установить порядок в такой ситуации практически невозможно. Я восхищен!

– Это действительно заслуживает восхищения. С его приходом Факир быстро успокоился. Ведь любая жалоба на непристойное поведение жителя Будки может лишить человека всех привилегий, если его вина будет доказана. Или же его вовсе изгонят из города.

– Жестко! – прокомментировал Родриго.

– И справедливо! – продолжила Изабель. – Так и надо с этим сбродом. Но сэр Джонатан для особенно ярых противников порядка все же придумал одну фишку: если противоборствующие стороны оказываются в тупиковом положении, они всегда могут попытаться решить вопрос на арене Загона старым способом – обычным мордобоем.

– Ха! Весело тут у вас! – улыбнулся он.

– Причем биться могут как мужчины, так и женщины. Но только по обоюдному согласию и одобрению самого Джонатана МакКинли, после предоставления ему веских аргументов, зафиксированных на бумаге. И это чтоб потом не было лишних вопросов. Есть, конечно, категория личностей, у которых имеется статус городской неприкосновенности, обычно народ старается с ними не связываться. Но всё же бывает, и такое случается. Они, безусловно, могут выйти на арену, правда, только если сами того захотят. Так случилось и с главой семьи Валютчиков. Как-то он пристал к обычной простой девчонке, а её обезбашенный парень вызвал обидчика на бой. Тот оказался трусливым дядькой, но отголоски гордости и свист толпы все же заставили его подняться с места и выйти в Загон. Парень от души надавал ему таких пинков да тумаков, что тому пришлось публично извиняться и перед девушкой, и перед ее родителями, и перед самим парнем. Это было что-то невероятное! Правда, через некоторое время того парнишку нашли в одном из закоулков города с перерезанным горлом…

– Вот же черт! Трагично! Жалко парня. Я бы хотел пожать ему руку за смелость.

– Да уж! И за глупость, наверняка, тоже! Причем, понимаешь, все прекрасно знали, кто это сделал и почему, но все молчали. Никчемные трусы! – произнесла с отвращением Фур. – С тех пор больше никто и никогда не вызывал на бой высокопоставленных убийц. Расскажи теперь ты о себе. Кто такой? Зачем пожаловал?.. – с любопытствующим предвкушающим блеском в глазах предложила Изабель.

Неожиданно в запертую дверь «Копченого Шмеля» кто-то начал настойчиво барабанить. Да так громко и навязчиво, что девушке пришлось все-таки подняться с места.

– Надеюсь, это не тот, о ком я подумала! – подкатив глаза, сказала Изабель и неохотно поплелась к двери.

Щелкнул шпингалет, дверь отворилась, и на пороге показался лысеющий, немного горбатый высокий мужчина с широченным подбородком под кривым безобразным ртом. Все его лицо было исполосовано жуткими шрамами.

– Привет, дорогая! Муженек с работы вернулся! Он требует тепла и ласки, – почти пропел мужчина. Вслед за ним в бар завалились два облаченных в костюмы пиратов карлика.

– Каналья! – непонятно к чему вскрикнул один из них, вскинув вверх сжатый кулак и по-идиотски рассмеявшись.

– Хо-хо-хо! Налей нам пива, женщина! Мы только с корабля. Почти уж целый век не пробовали мы свежего пивка и не катали на своей сырой корме распутных шлюх! – «поэтично» поддержал второй.

– Э-э-э! Ну, хорош вам… это… паясничать! – успокоил их мужчина со шрамами.

Родриго обозначил свое присутствие, демонстративно откашлявшись в кулак.

– А это еще что за чахоточный бомжик? – спросил у Изабель мужчина.

Карлики закатились смехом, и, вскарабкавшись на барные стулья, плюхнулись на них с царским видом. Они были похожи на детей, но вскормленных скорее пенным пивом, а не молоком. Они смеялись так рьяно, что один из них чуть было не свалился с «трона», но второй ловко подхватил его и усадил обратно.

– Не твое дело! – отрезала барменша.

– Значит, все-таки изменяешь?! – прищурился подозрительно Факир.

– Слушай, что тебе нужно? – выходя из себя, нервно произнесла Изабель Фур.

– Ты же знаешь, любимая, мне нужна только ты! Ты вся… – театрально выдал тот.

Наглая троица стукнулась бокалами и дружно опустошила их.

– Ух, хорошо! Повтори! А я пока пойду кое с кем побеседую, – сказал Факир и направился к столику, за которым сидел Родриго.

– Не против? – повернув стул спинкой вперед и облокотившись на него, раздвинув вальяжно ноги, поинтересовался он.

– Не-а! Садись, пожалуйста! – вежливо ответил Видэл.

Рядом с Факиром устроились и карлики, продолжая хохотать со своих бестолковых псевдотеатральных выходок.

– Что с твоей одеждой, брат? Где потерял? – жалостливо прищурившись, ехидно спросил Факир.

– Я ничего не терял, – спокойно ответил испанец.

– Любишь расхаживать с голой задницей? Ха! На, хоть шляпу надень! А то еще простынешь, – сняв с головы одного из карликов пиратскую шляпу и протягивая её Родриго, издевательски предложил он.

Родриго Видэл резко оттолкнул его руку.

Карлик, у которого отобрали шляпу, засуетился:

– Эй! Верни! Это моя шляпа! – вскинул он свои коротенькие ручонки, пытаясь вернуть себе головной убор, прикрывающий проплешину, которую уже не прятали даже длинные темные слипшиеся кудри.

– Барокко, успокойся! – прикрикнул мужчина. – А ты, Рокко, забери его и идите к бару!

– Стало быть, Рокко и Барокко?.. – саркастично заметил Родриго.

– Что именно тебя рассмешило, балван? – возмутился Барокко, поправляя шляпу на своей маленькой головке.

– Нет-нет! Просто я хотел сказать, что мне очень приятно с вами познакомиться! Меня зовут Родриго, – еле сдерживая смех, ответил испанец.

– Вы только гляньте на него! Юморист! – взвился Барокко.

– Да ладно тебе! – взял его под руку другой карлик, Рокко, вероятно, менее взбалмошный. – Ты ведь настоящая звезда! Перестань уже так реагировать на всяких насмешников. Будь выше этого, – уводя его к бару, сказал он.

За столиком снова остались двое: Факир и Родриго.

– Так ты у нас, значит, весельчак… так, Родриго? – обратился к нему Факир.

– Вовсе нет. Я бы ни в коем случае не стал лезть на рожон. Их двое, а я один. Куда мне… Какие у меня шансы?

Барокко, даже сидя у барной стойки, продолжал изредка бросать на Родриго грозные убийственные взгляды.

– Вот именно, ты один, – прошипел Факир. – И предполагаю, в Будке недавно, так?!.. Я советую тебе не заводить здесь врагов. В этом городе даже самый маленький человек может оказаться большой злобной тварью, как те анубисы, которые разгуливают по пустошам.

– Ну почему же твари?! Как по мне, так вполне себе милые создания. Сразу твари! – обиженным тоном возразил Родриго, умышленно подливая масло в огонь. Ему очень хотелось произвести впечатление на Изабель Фур. Страха он не ощущал и близко. Он просто забавлялся, пытался взбодриться после долгого пребывания на больничной койке. Ни один человек в Будке даже не подозревал, какой силой обладает этот странный парень, разгуливающий по улице в одной больничной распашонке.

Гнев Факира выдавали играющие мышцы скул. Но он старался не показывать раздражения.

– Знаешь, в нашем городе был уже один такой смельчак, который вызвал старшОго Валютчика на поединок… – недоговорил Факир.

– Да-да, знаю! Вот он молодец! Уважаю того парня! С удовольствием бы пожал ему руку, – перебил его Родриго.

– Дай сказать! – повышая голос, продолжил Факир, – Я ведь по-хорошему к тебе обращаюсь, а ты ерничаешь, пытаешься острить… прекрати, братец! Не надо! Я ведь не мальчик, чтобы выслушивать твои насмешки, – предупреждающе произнес он.

Родриго напрягся.

– Да кто ты такой, чтобы чему-то меня учить, а? Ты меня даже не знаешь! Ты ведь клоун, так?! Вот иди и развлекай толпу! А я с детства ненавижу цирк, – прорычал выходящий из себя испанец.

– Какой я тебе клоун, ты, сопляк! Я Факир! В моих руках воспламеняется даже холодное оружие! – вскакивая с места и демонстративно смахивая рукой бокал со стола, взбешенно выпалил он. Бокал с грохотом упал и разбился вдребезги о красный кедровый лакированный пол. Родриго тоже поднялся.

– Ну, так тебе пора серьезно задуматься о гигиене! Раз не только женщины, но и оружие предпочли бы сгореть заживо, дабы избежать твоих гадких прикосновений!

– Что ты сказал?! – замахиваясь, спросил Факир.

Родриго спокойно стоял на месте, смело улыбаясь ему в лицо. Он был готов с легкостью принять этот удар. Ведь для испанца удар стал бы не опаснее комариного укуса. Но тут вмешалась Изабель Фур.

– Стойте! Хватит вам! – закричала она, отталкивая Факира подальше от нагло улыбающегося испанца. Карлики тоже вскочили с мест и подбежали к своему лидеру. Они еще ни разу не видели, чтобы кто-то так дерзко и вызывающе вел себя с их авторитетным другом.

– Почему ты его защищаешь? – грубо схватив Изабель за руку, спросил Факир, всматриваясь в ее большие, редкого орехового цвета глаза. На миг он почувствовал себя преданным. Ведь он, может и по-своему, иной раз грубо, но зато по-настоящему, страстно любил эту девушку.

– Тебя забыла спросить! – воскликнула она.

– Ха! Это мне в тебе и нравится, детка! Ты ничего не боишься… – оскалился Факир. – Но это не дает тебе права открывать рот, когда говорят мужчины.

– Пусти меня! Мне больно! – пытаясь вырваться, вскрикнула Фур.

– Какая милая мордашка. Солнышко, ты ведь знаешь, что я тебя не обижу… наверное, не обижу, – добавил он.

– Убери от нее свои лапы! – предупредил Родриго. Он начал выходить из себя, наполняясь злобой и ненавистью. Дыхание участилось, и на миг в его глазах будто вспыхнула изумрудная дикая искра. В парне сейчас бурлила кровь анубиса в тандеме со жгучей алой смесью бесшабашного молодого испанца, который никогда не брал своих слов обратно. Он всегда шел напролом, и плевал на таких выскочек, как Факир, даже будучи обычным человеком, не обладающим такой нечеловеческой недюжинной силой.

– Что за черт? – попятился назад Рокко. Он не поверил своим глазам, увидев этот хищный блеск во взгляде испанца.

Остальные то ли не заметили, то ли проигнорировали этот момент. Искра вспыхнула – и тут же погасла, словно то был случайный блик.

– Мне послышалось? – бросил Факир пренебрежительным тоном.

– Нет, Факир, это проскулила дрессированная сука, та, которая сидела с тобой за одним столом! – подначивал его маленький задира – Барокко.

– Изабель, детка, тебе не меня надо успокаивать, а свою новую «подружку»! – съязвил Факир. – У нее, вероятно, начинается истерика!

Изабель молчала. Она не хотела дальше провоцировать вспыльчивого Факира. Как и Родриго, который уже успел поразить ее своей дерзостью.

Входная дверь снова отворилась, и в бар вошли четверо одетых в камуфляжную форму военных с автоматами наперевес. Впереди всех стоял Бернард Мейер – правая рука сэра Джонатана МакКинли.

– Вот ты где, мой таинственный друг? – шутливо заметил Бернард.

– Он не таинственный, а тупой! – вновь попытался «укусить» Родриго Факир, раздраженно мечась из стороны в сторону.

– Ты своими шутками, Факир, всегда умел заставить всех сделаться «тупыми»! – обломал его попытку Бернард.

– Забирай своего мальчика, и проваливайте оба отсюда! А мне еще нужно поговорить со своей женщиной!

– Я никуда не пойду, пока он находится здесь! – заявил Родриго, испепеляя взглядом Факира.

Факир лишь недоумевающе покачал головой. Не часто ему приходилось встречаться с такой невероятной самоуверенностью. Он даже слегка растерялся.

Бернард тоже был весьма удивлен такому повороту событий. Ведь о Факире ходила дурная слава в городе. И ни один благоразумный человек не осмелился бы вступать с ним в конфликт. Он ухмыльнулся.

– Факир, дружище, забирай Рокко и Барокко и дуйте домой. Бар уже закрыт. Девочке, – кивком указал он на Изабель, – тоже ведь нужно отдыхать.

Факир был вне себя от ярости. «Сколько наглости, сколько унижений за один вечер!» – вспыхнуло в его голове. Раздутое эго артиста было сильно задето.

– Давай-давай уже!.. – поторопил его жестом Бернард Мейер.

Тот с недовольным видом развернулся, кивком поманив за собой Рокко и Барокко, и компания потопала к выходу.

– Мы с тобой еще не договорили! – кинул он напоследок Родриго.

– Тронешь его, будешь иметь дело с Джонатаном МакКинли, понял?! А он, в отличие от своего брата, шутки шутить не любитель! – крикнул ему вслед Бернард.