Текст книги "Золотые цикады сбрасывают кожу"

Лешкин Ангел

Она была в белом. Светлая женская фигура стояла в комнате, чуть правее закрытой двери, и Абрикосов не хотел, не мог Ее видеть, что-то мешало. Состояние, в котором Юрий находился в тот момент, нельзя назвать сном, равно как это не было явью.

А вот потом, потом он увидел сына, сидящего спиной к другому существу, тоже светлому, почти прозрачному. Настолько прозрачному… линии фигуры лишь отдаленно напоминали человеческое тело. Меньшее, чем тело взрослого человека. И прозрачные, почти невидимые линии рук обняли Лешкины плечи, и, не видя этого, Юрий ощутил, как светлое существо поцеловало малыша в голову.

И Абрикосов догадался – к Лешке снизошел Ангел.

Он проснулся в слезах и стал молиться. Непонятно, отчего, Абрикосов плакал и просил небо за всех, кого мог вспомнить. Для себя он просил только одного – умереть раньше сына…

Утром он удивился – Юрий не умел молиться.

Жизнь в отсеке сегодняшнего дня

Побег Лешки почему-то не стал для Юрия неожиданностью, и он сравнительно спокойно выслушал сбивчивый монолог Веры, стоя в телефонной будке, недалеко от центрального входа в институт:

– … удрал, сукин сын! Представляешь?! Сандра утром отвезла его в бассейн. После бассейна ему плохо стало – она взяла такси и в больницу. Там Светлана, слава Богу, компот сладкий ему дала. А пять минут назад позвонила – удрал! – в голосе Веры слышалась тревога, но не запредельная, и Юрий через мгновенье понял почему:

– …Светлана сейчас заканчивает обход и на «скорой» к нам домой. Ты, если сможешь, перезвони через часок, но не позже.

Сандра в институте не появилась и Абрикосов, не выходя из будки, набрал номер Ланской. Никто не поднял трубку.

Оставшиеся сорок пять минут Нерон-Абрикосов стоял на тумбе и пытался сообразить, где может находиться Лешка, и сделал ли сын укол.

Виктор слышал, как вернулся Лешка, но не встал с дивана. Он не мог знать, что малыш сбежал из больницы, и был убежден – ученик пришел с уроков.

С кухни донеслось звяканье посуды, и Виктор понял – тару идет сдавать. Отлично. Такой поворот событий Крамнова вполне устраивал.

Когда за Лешкой закрылась дверь, Виктор попробовал подняться. Получилось. Встал. Кровь отхлынула от головы, его повело.

– Стоять! Братишка! – приказал себе Крамнов. С трудом сохраняя равновесие, двинулся на кухню, где находился высококалорийный продукт из дружественного Азербайджана.

Из коридора появился наполовину обритый котенок.

Предательская слабость в ногах заставила вернуться на диван.

– Неужели все-таки кони? – Виктор с ужасом глядел на Мурока, ставшего похожим на маленького пуделя. Котенок лег на ковер, и тонкая нитка хвоста без единого волоска стала перемещаться то влево, то вправо.

– Кони, – утвердился в своей догадке Виктор, внутри похолодело.

Тут Крамнов обратил внимание на бритву, лежавшую на середине комнаты.

В одно мгновение все стало на свои места: левая ладонь ощутила отсутствие волос на голове, глаза зафиксировали наличие красных полос на руке – следы коготков, а главное – ковер, изрезанный, местами вообще «лысый» ковер.

– Значит, рассудок еще служит ему, – Виктор поднялся и двинулся на кухню. Зубами открыл пробку, вернулся к дивану, на всякий случай сел.

Выпил две трети, прислушался к благотворным изменениям, происходившим в организме. Виктор давно приучил себя ни о чем не жалеть, интуитивно следуя рецепту Карнеги: «Живи в отсеке сегодняшнего дня».

Закурил, взял большие ножницы и быстро соорудил из рукава старой тельняшки нечто похожее на комбинезончик.

Дошел до холодильника, взял пакет молока, немного плеснул в блюдце. Пока котенок пил, примерил, в самый раз. Взял иголку и замер – в дверь позвонили.

Виктор имел веские причины не спешить открывать дверь незнакомым людям. Вот и газеты призывают к бдительности, телевидение предупреждает о криминализации общества. Крадучись, приблизился к двери и посмотрел в глазок: за дверью стояла симпатичная дама в белом халате поверх пальто.

«Приятно видеть заботу работников здравоохранительных органов о простом труженике. Но я не готов к приему общественности, нехватка фраков».

Крамнов на цыпочках удалился от входной двери и продолжил работу над созданием штанишек Муроку, негоже мужику ходить без штанов.

Наметав шлейки, Виктор отложил почти готовое изделие в сторону и сделал пару глотков «Агдама».

– Интересно, по какому поводу приезжала бригада? Просто так бензин никто тратить не будет. Работники ЛТП приезжали по его душу, но из-за чего?

Вчерашние события напрочь стерлись из памяти.

– Автопилот не подвел, но и черный ящик на месте аварии обнаружить не удалось, – резюмировал Виктор и позвал Мурока, – кис-кис-кис!

Штаны пришлись в самый раз, и, аккуратно завязав шлейки на загривке маленького тигра, Крамнов остался доволен своей работой.

В дверь опять позвонили.

– Сплошные визиты! Но посол не принимает.

Лешка взобрался на мост и, дойдя до середины, остановился. Сумка была слишком тяжелая.

Малыш поставил сумку на асфальт, достал пять бутылок с этикеткой «Шампанское».

Их полет к воде продолжался довольно долго – секунд восемь-девять, потом стеклянные бомбы «взрывались», ударившись о поверхность воды.

Спина побаливала от тяжелых банок. Пункт сдачи стеклотары рядом с домом оказался закрыт. Оставался единственный выход, ехать в универсам на Малиновского, сдавать банки там. Зато там не принимали бутылки, а без них могло не хватить на билеты. Вот тогда-то он и решил зайти к девочке за недостающими банками.

Инна сама открыла дверь и, нисколько не удивившись вопросу, пригласила в комнату. Он глядел на книжные полки и радостно думал, как много приключений и разных героев – благородных джентльменов и кровожадных пиратов. И красавиц. Но самая красивая … Тут ход мыслей прервался, о высоких чувствах малыш думать почему-то стеснялся. Глупо все получилось, но зато приятно, может, она меня тоже л…

А ведь все могло рухнуть: Лешка чуть не столкнулся лицом к лицу со Светланой, и только моментальная реакция спасла беглеца. Малыш юркнул обратно в подъезд и, благо лифт не ушел, поднялся на седьмой этаж.

Через окошко он наблюдал, как развернулась машина «скорой помощи», как минуты через три вышла из подъезда Светлана, огляделась по сторонам и, усевшись в кабину, захлопнула дверцу.

«Скорая», описав круг по двору, завернула за соседний дом, видимо Светлана решила поехать через дворы, надеясь обнаружить там мальчика.

Лешка очень хорошо относился к «тете Свете», но спешил. Из больницы малыш ушел из-за одноклассницы: еще вчера они договорились, что сегодня вместе идут в кино. Но говорить это взрослым не имело смысла. Тебе всегда объяснят, почему этого не нужно делать. И всегда будут правы.

Только Лешка знал, что такое пойти в кино вместе с Инной…

Лешка вскинул на плечо заметно полегчавшую сумку. «Интересно, а если они доплывут до моря? – подумал мальчик, поправляя на плече ремень, – и какой-нибудь пароход изменит курс? Капитан решит кто-то записку написал, в бутылку положил и в воду бросил?».

Сначала Абрикосов решил «прочесать» район улицы Волгоградской, там у сына живет друг. С Артемом они ходили в одну группу детского садика.

Потом, если Лешка не у Артема, ехать на дачу. Электричкой Юрий доберется за полчаса. В пять будет на месте. Поездка сына на дачу представлялась вполне вероятной: лес, костер.

План составлен, кажется, оптимальный.

На Волгоградской Лешка не появлялся: Артем, по крайней мере, друга не видел.

Юрий ехал в автобусе и мысленно просил водителя: «Быстрей, быстрей».

Непонятно, откуда взялась эта уверенность, но Абрикосов не сомневался – дневной укол Лешка не сделал, не поел, а это означало только одно – ситуации становится непредсказуемой.

Юрий бегом пересек двор и, не дожидаясь лифта, поднялся, прыгая через две ступеньки.

Дверь открыл Виктор.

Однажды на занятиях по гриму Абрикосов делал такой «портрет». Но с бровями.

– Здорово, – приветствовал его Виктор.

– Здорово, – пожал протянутую руку Абрикосов.

– Сока хочешь? Я тут решил с яблоками разобраться, а то уже неделю руки не доходят.

В квартире стоял чудесный запах свежих яблок.

Абрикосов вслед за хозяином прошел на кухню.

Соковыжималка на столе, гора яблок, высыпанных из двух мешков, возвышалась у плиты. Две полные трехлитровые и одна наполовину – стояли банки с яблочным соком.

Крамнов налил ему стакан, а сам закурил:

– Пей, я уже не хочу.

– Спасибо, – Абрикосов с удовольствием выпил, хотелось пить. – Слушай, Лешка из больницы удрал, – Юрий поставил стакан на стол.

Виктор удивился:

– Из какой больницы?

– После бассейна почувствовал себя неважно, и Сандра отвезла его в больницу.

– А-а-а, – протянул Крамнов, – я думал, ученик из школы пришел. Ясно.

– Он мог забыть про укол. Сейчас я поеду на дачу, может быть, Лешка там, а ты, если «они изволят объявиться», скажи чтоб немедленно в больницу – он же все там оставил: инсулин, шприцы. И, если нетрудно, съезди с ним.

– О чем разговор, – Виктор заметно встревожился.

Крамнов относился к Лешке как к родному сыну.

– Не буду тратить времени. И позвоните Вере, она волнуется.

Оставшись один, Виктор налил в глиняную кружку сока, выпил:

– Халява одна не ходит.

Крамнов прошел в комнату. Зона научила доверять интуиции: воздух вокруг него начал «жужжать». Так бывало всегда перед встречей с реальной опасностью.

Крамнов взял из вазочки хрустальный шарик и, усевшись за стол, принялся катать его между скрещенными, средним и указательным, пальцами. Катал медленно, закрыв глаза. Тогда возникало удивительное ощущение, будто на столе не один, а два шарика.

В голове мелькали картинки: Дверь, обитая темно-коричневой кожей. Перед уходом из квартиры, Виктор вывинчивает последний шуруп из розетки в стене и, не удержавшись, тихонько поет: «О-го-го-го-о-о!»

И эхо вежливо ответило: «Го-го».

У подъезда стоит грузовик с заведенным мотором. Виктор протягивает руки, и двое быков Андрона в спортивных костюмах рывком втягивают его в кузов. Грузовик срывается с места.

Виктор достает пачку «Астры», чиркает спичкой. Один из парней бросает ему целлофановый пакет. Сине-красный. И другой поменьше – желтый.

Машина выскакивает на кольцевую, шофер тормозит. Виктор спрыгивает на гравий, бежит по лесопарку, на ходу просматривая фотоальбомы, вырывая страницы.

Углубившись в лес, остановился, складывает шалашиком картонные страницы, чиркнул спичкой. Пламя быстро охватило «фотки».

Он подбрасывает все новые и новые листы. Последняя фотография Веры с родителями: тесть, холеный генерал-лейтенант, и теща – точь-в-точь Элла Фитцжеральд, задержала внимание Виктора. Полюбовавшись тещей, не без сожаления бросил карточку в огонь.

Язычки пламени весело пляшут на лицах, Крамнов торопливо шагает к троллейбусному кольцу.

Виктор открыл глаза, отложил стеклянный колобок в сторону, сделал еще несколько глотков сока и вернулся к прерванному занятию. Успокаивало.

– Молчит Русь, нет ответа… – Абрикосов произнес фразу громко и, открыв дверь телефонной будки, уступил место пожилой даме, окинувшей его недоверчивым взглядом.

До отправления электрички оставалось еще десять минут и, дождавшись, когда телефон освободится, Юрий опять набрал 2749814. На этот раз ответили:

– Пульт.

– Будьте любезны, Абрикосову позовите, пожалуйста.

– Минутку. Вера!

Через несколько секунд знакомый голос произнес:

– Пульт.

– Привет, «пульт». Что нового?

– Ничего, – голос был раздраженный. – Светлана зря съездила. Витюша не открывает. Или опять свалил.

– Я был в квартире, – перебил Абрикосов. – Он дома. Будет ждать Лешку. Если тот появится – позвонит тебе.

Абрикосов бросил взгляд на двух человек, выстроившихся в очереди перед телефонной будкой.

– Не знаю, что делать, – начал он объяснять свой план, но Вера зло перебила:

– А что хочешь, то и делай, папаша! Только учитывай, дневной укол он уже пропустил!

– Гудки короткие. Обыкновенные. – Сообщил Юрий ожидающим, пока телефон освободится.

Снова набрал номер.

– Пульт.

– Будьте любезны, Абрикосову позовите, пожалуйста.

– Она вышла, – сухо ответил голос на другом конце провода.

– Выйди и ты, Анжелика, нужно сказать ей пару слов, – некоторых девушек Юрий узнавал по голосу.

– Ладно, сейчас попробую.

– Пульт, – прозвучал в трубке Верин голос.

– Я сейчас съезжу на дачу. Потом позвоню тебе. Если Леши там нет, еще раз попробую искать на Волгоградской и на районе.

– В морге будешь искать!

Абрикосов повесил трубку. Электричка ждать не будет.

Они не разлучатся никогда, теперь они всегда будут ходить вместе в кино. Лешка улыбался, глядя на видневшееся вдали старенькое здание кинотеатра.

Дети шли по скверу и, наклонившись, Инна сорвала цветок.

– Знаешь, как называется?

Лешка молча посмотрел на одноклассницу.

Словно что-то вспомнив, девочка сообщила:

– А мне мама сразу разрешила. Только сразу домой. А ты вправду не знаешь, как эти цветы называются?

Малыш снова, улыбнувшись, не ответил.

– Куриная слепота. Вот как. Если на них долго смотреть – ослепнешь, – убежденно объявила девочка и, будто в подтверждение сказанного, тряхнула головой.

Лешка взял из рук одноклассницы цветок и стал смешно таращить глаза, разглядывая желтые лепестки.

Инна запищала, попыталась вырвать, но у нее ничего не вышло. Лешка поднял руку, и только с третьей попытки девочке удалось выхватить цветок. Инна отбросила его далеко в траву и, взяв мальчика за руку, повела к кинотеатру.

На пустынной автобусной остановке сидела женщина лет сорока в плаще, зеленый цвет которого непостижимым образом напоминал времена возникновения ордена францисканцев.

Остановка находилась на повороте лесной дороги. Совсем недалеко отсюда, метрах в семистах, снимала Вера половину дома. Дачный поселок был небольшой, тихий, и летний отдых здесь понравился Лешке.

Уже после того, как кончился срок аренды, они иногда приезжали сюда набрать ягод, грибов.

Пройдя мимо женщины, Абрикосов приблизился к расписанию движения автобусов.

– Который час? – обернувшись, спросил он попутчицу.

– Комсомольцы часы украли, – страстно ответила та. – А вы тоже воскресли?

– Да, в пятый раз, – отозвался Юрий.

– А я в двенадцатый. Но вы не волнуйтесь, сейчас совсем другое время. Но мне надо связаться с Позняком. Я должна помочь этим замечательным людям. Я уже прилетала сюда, на Землю, четыре раза: в четырнадцатом году, в третьем веке… – Дама оборвала себя на полуслове и внезапно предложила, – я могу вам одолжить, нужны деньги? Много, конечно, вряд ли, но тысячу или три я вполне имею возможность вам дать.

– Благодарю, все в порядке, – он обратил внимание на ноги путешественницы во времени, обутые в желтые сандалеты поверх меховых носков.

– А вы не знакомы с Зеноном[21]21
  Белорусский политик периода перестройки.


[Закрыть]? Они меня лечили-лечили, ну наши, тут – хотели залечить, да не вышло, и не выйдет! А мой знакомый, у него бланки чистые, семнадцать штук, понимаешь, попал в милицию. Говорит, объясняет, что у него бюллетень, температура. А как с комнаты вышли, так он скок – хоп со стола, нет, стол открыл и смотрит…

Подошел автобус. Юрий взял два желтых полиэтиленовых мешка, доверху набитых бутылками.

– Можно я вам помогу?

Едва они сели, как попутчица продолжила:

– …смотрит, а там семнадцать бюллетеней с печатями, да без фамилий. Так он их Зенону передаст, больше никому. И мы их тогда, понимаешь? Свергнем. Они нас, а мы их! Только бы мне Позняка найти, выйти на связь. Где ж его найти? Ничего, найду.

Абрикосов поднялся. Она тоже встала и сказала восторженно и со значением:

– Ведь не случайно меня звать Зина, а его Зенон!!!

Юрий кивнул головой, не случайно, и сделал вид, что пора выходить:

– Всего самого доброго!

– До свидания!

Подошел ближе к кабине водителя и стал смотреть в лобовое стекло.

Какое странное кино, подумал Лешка. И свист очень громкий, а самое смешное – ничего не разобрать: все плывет в черном туннеле, и только череда огней и какой-то огромный корабль со светлой, полной солнца, палубой! Ветер, но какое красивое, яркое небо! Пассажиры сидят на белых скамьях, а по палубе он, Лешка, идет с Инной и несет в руке корзинку с чудесными желтыми цветами.

Иногда они останавливаются возле кого-нибудь из пассажиров, и Инна тоненько спрашивает:

– Вы не забыли оплатить проезд?

И каждый, кто забыл, получает из ее рук цветок.

– Лешка! Лешка! Лешенька! – затормошила девочка его, заметив, как мальчик сполз с сиденья на пол. – Ну кончай свои шутки!

Глаза мальчика были закрыты, и тогда девочка, почуяв неладное, попробовала тащить его к выходу. У нее ничего не получалось, но какой-то мужчина, оказавшийся рядом, помог вынести Лешку в фойе и принялся звонить по мобильнику в скорую.

«Пульт», – услышал Юрий голос Анжелики и попросил Веру.

– Она в больнице. Позвонили, сказали, что Лешка нашелся. Ну, она и помчалась.

– Давно нашелся? – каким-то не своим голосом спросил Абрикосов.

– С час. Вера уже звонила оттуда, просила передать тебе – можешь не ехать туда. Все равно сегодня уже к нему не пустят.

– Спасибо.

«Точно, чужой голос», – отметил Абрикосов.

– На «спасибо» шубу не сошьешь, – Анжелика засмеялась и повесила трубку.

Светлана стояла в самом конце больничного коридора и глядела, как садится солнце. Отсюда, с четвертого этажа, была хорошо видна «мертвая роща», состоявшая из диковинных растений, названия которых Светлана не могла вспомнить.

Их привезли в город откуда-то с юга и сначала выращивали только в ботаническом саду. Прикосновение к растению вызывало на коже серьезные ожоги. Причем не сразу, как от крапивы, а спустя несколько часов. Размножались эти растения, а верней будет сказать, невысокие деревья, поразительно быстро, и никто не знал, как с ними бороться.

Жители района, в конце концов, просто перестали бывать в ложбинке, где между двумя холмами протекала речка, и, до появления экзотических растений, постоянно играла детвора.

У второго больничного корпуса, прямо на ступеньках крыльца, сидела женщина в кожаной темно-коричневой куртке и светло-голубых джинсах, заправленных в сапоги. Рядом с ней находился мужчина. Оба курили.

Светлана не сразу узнала в женщине Веру – мать Леши. Она что-то говорила, а мужчина слушал. На нем была шляпа с довольно широкими полями, пальто, но не это привлекло внимание Светланы, а огромные квадратные очки.

– Не слишком яркое солнце, чтобы носить такие перископы, – удивилась врач.

Вера бросила окурок и, поднявшись, произнесла еще одну фразу, после чего собеседник повернулся и зашагал, не разбирая дороги, к стоянке такси.

Светлана видела, как он легко, опершись только одной рукой, даже не вынув из кармана другую, перемахнул через полутораметровую ограду и сел в такси.

Вера подняла со ступенек большой полиэтиленовый пакет и по асфальтовой дорожке направилась к выходу из больничного сквера.

Слава Богу, с Лешей, кажется, все обошлось, подумала Светлана. Она знала малыша давно, с его первого появления в отделении эндокринологии. Тогда еще вчерашняя студентка, только-только получив диплом, вместе с однокурсником Димкой распределилась в больницу. Как время летит.

Сейчас Дмитрий уже зав. отделением, а ее медсестры называют по имени-отчеству – Светлана Николаевна.

Негритянка из спичек, негритянка… Виктор же сам ее сделал. И когда Вера, передавая рассказ Сандры, произнесла: «… вместо чертика, знаешь, как обычно, на лобовом стекле негритянка висела из спичек…», Крамнову все стало ясно. И кто отдал команду «фас».

Виктор дослушал Веру, стараясь не выдать свою догадку ни одним движением. Он буквально замер, опасаясь, что разом окаменевшее лицо окажется красноречивей слов.

Лишь сев в машину, и выдохнув название станции метро, расположенной недалеко от нужного адреса, Виктор машинально закурил сигарету и ощутил, как мускулы лица постепенно пришли в норму. Но внутри все продолжало клокотать. Особенно бесило, что Сандру «нагнули», воспользовавшись ее беспомощным положением: Лешка находился рядом, и та не могла ни убежать, ни даже закричать, оказать сопротивления: боялась, что ребенок испугается.

По дороге Крамнов попросил водителя остановиться у магазина.

– Бутылку коньяка, пакет яблок без сдачи.

И позвонил:

– Как ты там? Привет. А сегодня? Да, сейчас.

Требование получить свои деньги выглядит вполне логичным.

Усевшись в машину, отвинтил пробку и сделал несколько крупных глотков. Закусил яблоком.

Ему могло помешать только одно обстоятельство.

Через десять минут Виктор рукавом пальто нажимал кнопку дверного звонка. Открыл сам хозяин. Лицо Андрона сияло: нашлась Жанка – Анаконда. Ночью, когда, казалось, конфликт с пьяным Дядей Толей уже не удастся уладить, ее случайно обнаружили в парке около стадиона.

От жестокой расправы Анаконду спасло то обстоятельство, что она должна немедленно наладить работу «ЛИЛА». Но утром Жанна не явилась, может стресс снимает?

В незапланированном приходе кореша был свой плюс – рассчитаюсь за товар. Тимофей не терпел находиться в роли должника.

На лице гостя гуляла широкая пьяная ухмылка:

– Здорово, брат!

– Здорово, коль не шутишь. Заходи.

Виктор достал из кармана наполовину пустую бутылку, Андрон пристально глядел ему в глаза. Что-то в госте настораживало, но Тимофей не мог понять причину возникшего беспокойства.

– У тебя люди? – кивнул в сторону зала Виктор. – Может, помешал?

– Какие там люди, свои, в бридж гоняем, дядю Толю провожаем. Составишь компанию?

Задавая этот вопрос, Андрон не сомневался в ответе. Куда Витюше бридж, тут голова нужна. Витюше теперь только водочка.

– Да нет, Андрон, я вот выпью, если ты не против.

– Выпей, выпей, Витюша.

Гость повесил пальто на вешалку и со словами: «Нервных просим не смотреть», снял шляпу и очки.

Совсем мозги отпил, мелькнуло в голове у хозяина.

– Пойдем на кухоньку, Витя. Только коньяк свой оставь, не бери. И яблоки есть.

– А вот «Астры» у тебя не будет, – пьяно ухмыльнулся гость, доставая из кармана смятую пачку.

– «Астру» возьми, тут ты прав, – согласился Андрон.

В смежной с коридором комнате, очкарик с безумными глазами в костюме-тройке с горными лыжами в руках, горячо убеждал по телефону какую-то «Алю»:

– Я верну тебе диван, золотая моя, не беспокойся. Ну приезжай, Алечка, умоляю!

Проходя мимо зала, Виктор вежливо поздоровался с гостями, те не обратили внимания: «видик» был включен почти на полную громкость.

В кухне Крамнов сел за стол и, подперев руками голову, смотрел, как Андрон нарезает копченую колбасу, лимон.

– Слушай, Андрон, а ты со мной не примешь?

– Ты же знаешь, оборвал его хозяин. Тимофей достал с антресолей и бросил на стол пачку долларов.

Виктор, не считая, сунул деньги в карман, взял налитый доверху бокал и выпил один.

– Извини, Витя, но я пойду к гостям. Через час Дядя Толя уезжает.

– Какие могут быть извинения! – вскинул обе руки гость.

Может, чего-нибудь тебе дать? Журнал, может, какой? Автомобиль, порно? Ты скажи, не стесняйся.

– Не-не-не. Дай мне лучше автомат пособирать! Я сразу НВП, школу вспоминаю, – Виктор заулыбался и прикурил от газовой конфорки, не обратив внимания на предложенную хозяином французскую зажигалку.

– Блин, пацан пацаном. Ни хрена не понимает, какое время пришло. Ты бы лучше на компьютере поиграл – все польза.

– А ну его на… – выругался Виктор, выпуская облако дыма из ноздрей.

– Ладно. Только встань, – Андрон приподнял сиденье небольшого, обитого кожей диванчика. – Доставай.

Крамнов, заходя к Тимофею, всегда просил дать собрать и разобрать автомат. Ностальгия по юности что ли?

Виктор вытащил автомат и снова уселся, погладил ложе, передернул затвор.

– Осторожно только! – предупредил Андрон.

– Не беспокойся, все будет, как учили, – заверил гость, накалывая на вилку кусок колбасы. – Ты смотри, аппетит проснулся?! – с удивлением сообщил он хозяину.

– Ну ладно. Ты тут кушай, пей, а я пошел. Приятного аппетита, – Андрон хлопнул подельника по плечу.

– Спасибо.

И опять что-то насторожило Тимофея, какая-то сила, исходившая из пьяненького подельника. Но голова была занята Дядей Толей, хотелось побыстрей посадить в поезд гнилого дебила, чтобы окончательно не отъехала крыша. Урод моральный. Переболев на зоне энцефалитом, тогда еще двадцатилетний здоровяк Толик, счастливо исцелился. Но обзавелся амнезией. В частности, из понятийного аппарата пациента исчезли моральные категории.

Вот уже вторые сутки Дядя Толя голивудился сначала в сауне спорткомплекса с молоденькими проститутками, а теперь в квартире Андрона. Все бы ничего, но Тимофей был вынужден пить с ним и, что еще хуже, философствовать, вести идиотские разговоры на актуальные для кривоногого Дяди Толи темы.

Например, вчера, после выдвинутого Тимофеем тезиса о сходстве офицеров в чине майора и выше с гамадрилами, что свидетельствовало в пользу эволюционной теории Дарвина, кривоногий Дядя Толя озвучил иную парадигму. Ударившись в лагерные воспоминания, гость привел факты, отвергающие дарвиновскую теорию. И Тимофей вдруг уверовал – человечество произошло от котов…

Преодолевая брезгливое отвращение к ненавистному гостю, Тимофей набрал воздуха и решительно шагнул в зал. Увидев Андрона Дядя Толя перестал вопить, опрокинул содержимое рюмки в рот и распахнул полы белого махрового халата, заляпанного апельсиновым соком и соусом:

– Что, Андрон, искупнемся, или как?

Этот вопрос означал, что через несколько минут моральный урод потребует срочно вызвать Жанну.

«Не перевелись еще богатыри на Руси» – синела надпись, протянувшаяся через всю грудь невообразимо худого тельца гостя.

Андрон уже видел этот рекламный слоган, и он не отвлек Тимофея от вчерашних тезисов урода.

Доселе стройная теория происхождения хомосапиенс – рухнула. После распада СССР это было второе по величине событие, поколебавшее мировоззрение Тимофея Андронова. Потому что логическим продолжением философских постулатов Дяди Толи могло быть лишь царство безумия и хаоса. Мрачным взором следил Андрон за тем, как Дядя Толя руками разорвал индюшку и вцепился зубами в нежное мясо птицы.

Так же мрачно наблюдал Тимофей вчера за тремя головами, видневшимися над голубой поверхностью воды бассейна спорткомплекса. Две светлые головки молоденьких проституток безмолвно плавали в отдалении, а третья, обритая наголо, Дяди Толи, выкрикивала что-то нечленораздельное, довольно гоготала. Иногда она надолго исчезала под водой, и Андрон начинал молиться: «Боже, сделай так, чтобы он не вынырнул. Или нырнул три раза, а вынырнул только два». Но бритая голова выныривала, и мерзкое гоготанье возобновлялось.

Оставшись один, Виктор не спеша дожевал колбасу, наколол на вилку лимон.

Из зала донеслись возбужденные голоса, и громыхнул аккорд Высоцкого – Андрон все-таки не меняется. Хотя, как сказать.

Сначала песня звучала очень громко, потом музыка стала немного тише.

 
…Он писал ей стихи на снегу, снегу.
К сожалению, тают снега.
Но тогда бы еще снегопад, снегопад.
И свобода писать на снегу.
 

Эта песня нравилась Виктору.

Крамнов налил себе еще полный бокал и залпом выпил. Выпил как воду, не ощутив вкуса коньяка.

– Пора.

Он стал стрелять прямо с порога, еще не войдя в зал. Странно, но продолжая давить на спусковой крючок автомата, Виктор не думал об этих, напоминавших ярко-раскрашенные игрушки, людях: вскакивавших, кривлявшихся, взмахивающих руками и падавших на пол.

Крамнов с удивлением думал, какое злобное существо бьется в его руках, с какой ненавистью оно исторгает из себя огненные сгустки смерти, и еще в этот миг он почувствовал, как стал единым целым с этим существом.

Когда с людьми было кончено, Виктор укрылся за дверным косяком и расстрелял видик, компьютер, полку с сервизами, бар, перешел в другую комнату и снова ощутил пульсирующую в руках смерть.

Наконец автомат смолк. Виктор постоял, прислушиваясь к журчанью вина, стекавшего тоненькими ручейками со столика, где не осталось ни одной живой бутылки и вышел в коридор.

Проходя мимо дверей смежной комнаты, Крамнов ошеломленно замер: очкарик, как заведенный повторял:

– Алечка, я верну тебе диван! Умоляю, приезжай!

– Может, я не убивал? – обратился непонятно к кому Виктор и даже на всякий случай нажал спусковой крючок. Выстрела не последовало. Повесил автомат на плечо и, одев сверху пальто, укутал шею шарфом.

Очки, шляпа. Ага, пакет с яблоками. Бутылка с коньяком приятно оттягивала карман, вселяя надежду на романтичный вечер.

Несколько мгновений постоял в прихожей, еще раз зашел на кухню, взял со стола бутылку и помянул Андрона.

Освободившуюся стеклотару аккуратно опустил в карман, туда же последовали бокал и вилка.

– Отличное, все-таки, у меня пальто, вон сколько всего влазит!

Собрался уходить, но опять вернулся – забрал со стола полпалки копченой колбасы.

В прихожей Виктор снял с вешалки чей-то кремовый шарфик и, намотав на руку, открыл английский замок.

Уже в подъезде, перед тем, как захлопнулась дверь, до его слуха донеслось:

– Аля, золотая, умоляю! На коленях!

Виктор неторопливо спускался по лестнице, на ходу сматывая шарфик с правой руки. Смотал и уложил в карман.

В автобусе Крамнов пробил талон и сел, наклонившись вперед, чувствуя, как дуло автомата съехало вниз. Виктор был доволен: Оксаны, жены Тимофея, дома не оказалось.

Ночью медсестра сняла капельницу и Лешка встал, вышел из палаты. В холле росла в кадке пальма, и Абрикосов младший, приблизившись к ней, осторожно погладил ветку. Малыш давно знал ее и считал своим другом. Несколько веток пальмы касались оконного стекла, и Лешка, продолжая вести ладонью по ветке, подошел к подоконнику.

Многие окна еще светились, в темноте микрорайон выглядел красиво.

«Вот вырасту большой, куплю большую-пребольшую машину с кузовом, чтобы все поместились, посажу туда маму, Мурока, папу, Витю (он всегда так называл Виктора), бабушек, дедушек, Альбертика и… всех! И буду катать», – идея эта ужасно нравилась Лешке. Малышу доставляло удовольствие, глядя в черноту окна, то тут, то там расцвеченную огоньками, снова и снова представлять себя водителем машины с большим кузовом.