Текст книги "Золотые цикады сбрасывают кожу"

Свободная женщина в поиске

Лучший подарок для мам и бабушек – развод дочери.

Алена Каштанова с удовольствием наблюдала за волнением Валерки, но поспешила охладить возникшую к гостю симпатию. Последние восемь месяцев жизни Алены прошли под знаком перемен, к сожалению не всегда радостных. Склонная к авантюрам любительница острых ощущений, она практически перестала появляться в казино и ресторанах. Это обстоятельство не ускользнуло от внимания местного бомонда. Но девушку гораздо больше тревожило изменение, невидимое для посторонних глаз, заключавшееся в отказе от финансовой поддержки отца. В итоге, привыкшая жить с размахом, Алена вдруг ощутила себя птичкой, выпорхнувшей из клетки, но получившей вместо ожидаемого счастья приступы тоски. Свобода оказалась миражом. Море, солнце, легкий бриз (неизменные атрибуты земного рая) остались в прошлом, а реальность обернулась экономической блокадой.

Восемь месяцев назад второй супруг Каштановой получил срок «за хулиганку» и сел. Бизнесмен, игрок, агрессивный и самовлюбленный Иван всегда отличался несдержанностью, но тут благоверный превзошел самого себя. Избив мужа, темпераментный мачо попытался добиться близости от супруги пострадавшего. Потащил даму в гостиничный номер. Та оказала яростное сопротивление и выбила Ивану глаз. Суд квалифицировал действия пострадавшей как самозащиту. Женщина действительно не собиралась увечить пылкого поклонника. Но когда Каштанов принялся сдирать с Лидии (так звали потерпевшую) юбку, та надавила Ивану на глаза, рассчитывая вызвать болевой шок. Разгоряченный выпитым, ромео лишь раззадорился, женщина продолжала давить…

На суде половина знакомых потешалась над искусственным глазом Ивана, «если глаз тебя соблазняет…», остальные сочувствовали Алене.

Смотревшая сквозь пальцы на шалости мужа, после приговора Каштанова решила – хватит. И подала на развод. Иван пробовал угрожать, присылал дружков. Но Алена никогда не страдала излишней робостью, и наезды прекратились. Под горячую руку попал и родитель, опрометчиво проявивший мужскую солидарность. Только аргумент предок выбрал неудачно – шантаж. Или дочь сохранит брак и семейный бизнес, или отец отказывается финансировать открытие автосалона.

Алена выставила отца за порог и занялась оценкой антиквариата на дому. В деньгах потеряла серьезно, зато напрочь забыла о валютных махинациях, «паленых» иномарках и ночных тусовках. Расставание с кругом богатых силиконовых дур и самовлюбленных бизнесменов даже обрадовало, но душевное здоровье оставляло желать лучшего. Одиночество, как и день рождения, штука хорошая, но в больших дозах – опасно для здоровья. Вот почему молодая женщина охотно откликнулась на предложение Валерки привести и показать свои работы.

Роковой вернисаж

Маленькая девочка утверждает, что сделана из

мультфильмов. От ее слов становится грустно. А из

чего сделан ты? Не торопись отвечать, чтобы потом не

кусать себе локти.

Утром Бисквит подло разлаялся в полшестого, а потом выгуливал Валерку до девяти. Кросс по пересеченной местности, купание, зарядка. Засыпав корм наглому гоблину, Лакмус позавтракал овсянкой с творогом и стал отбирать работы. К обеду у стены выстроились десяток холстов и столько же листов графики. Подумав, прибавил четыре скульптуры: египетскую богиню любви, киника, победителя и котенка. Живопись Валерка давно забросил и сейчас с умилением рассматривал вытащенные с антресолей школьные работы: «Аист-тунеядец», масло, холст, 30×40, «Пруд в ботаническом саду», «Без билета», «Девочка с лентой», «Акробаты на школьном вечере»…

Лакмус поверить не мог, что такое количество работ смог написать за три неполных года занятий в студии.

Повезло с наставником, Константин Павлович учился у самого Корина.

Бисквит как угорелый носился из угла в угол, мешая Валерке спокойно отобрать работы. Внезапно пес схватил изодранный плащ, и Лакмус дернулся, словно от удара тока. Всегда равнодушный к вещам, Писюн уже забыл о своем обещании наказать стафа за устроенный погром. Но сейчас – дело другое, взгляд наткнулся на маячок, выпавший из разорванного плаща. Тщательное обследование пуговиц и ботинок подтвердило худшее из подозрений: Валерку не просто пасли, а контролировали каждый шаг. Маячок, вмонтированный в пуговицу, гарантировал точное определение местонахождения объекта. А он-то, кретин, решил, что подарок от чистого сердца. Лакмус почувствовал, как лицо покрывается бисеринками пота. Дурак. Раскатал губу, поверил, что плащ, костюм и превосходные кожаные ботинки, обнаруженные в камере хранения, поощрение за проделанную работу. В журнале, оставленном обоятельной незнакомкой, кроме инструкции был указан и шифр камер хранения, где находилось все необходимое для выполнения заказа. «Вас ожидает приятный сюрприз», – ослепительная улыбка.

Тоскливое предчувствие сжимало сердце, но киллер убеждал себя воспринимать происходящее как удачу. Погладил Бисквита.

– Молодец, умница.

Ностальгическое настроение, с которым Лакмус полдня разбирал работы, испарилось. Все в порядке. Умница Гоблин помог тебе получить доказательства слежки, установленной заказчиком. Осталось выяснить, для чего это делается. Первое задание выполнено безупречно. Полученный новый заказ даже укрепил уверенность в собственной защищенности. Пока объект жив и здоров, я им нужен, подытожил свои размышления Лакмус. Чего паниковать понапрасну. У всякой вещи свое время под солнцем, а волнение только вредит. В конце концов, если бы хотели грохнуть, то В.Г. Писюна давно бы уже не существовало в природе. И все-таки, бумеранг зла имеет свойство возвращаться…

Валерка вдруг осознал, что предстоящий показ работ волнует его не меньше, чем угроза жизни. Не забыть проверить сообщение соседки о ночных визитерах Алены Каштановой.

Торопливо упаковав холсты, Лакмус отнес их в машину. С графикой и скульптурами решил повременить. Уже выехав со двора, Валерка выругался и ударил по тормозам. Трушу как девчонка, презрительно укорил себя и выскочил из машины. Разругает, так разругает. Поднялся в квартиру, уложил в папку еще несколько листов графики, а скульптуры аккуратно разместил на дне просторной спортивной сумки. С антресолей свалился французский шампунь и Валерка вздрогнул. Поднял и поставил на место. Этот флакон он подарил матери после первого заказа. Специально выбрал не слишком дорогой, чтобы не вызвать подозрений. Мать почему-то не пользовалась им, может, чувствовала, на кровавые деньги куплен. Она ушла через несколько дней после этого подарка. Ушла так легко, что Валерка даже мысленно не мог произнести «умерла». Утром приготовила завтрак и прилегла, словно уснула. Мама, мама, простишь ли ты меня…

Бисквит, возмущенный равнодушием хозяина, подпрыгивал до потолка и нарезал круги по комнате, отталкиваясь лапами от стен, словно мотоциклист в цирке…

Алена, пока Лакмус готовил вернисаж, дипломатично занималась грушами и виноградом, принесенными гостем. Тайсон проявил гораздо больше внимания к выставке. Особенно долго рассматривал ладонь, лежащую на сферической поверхности.

Немного успокоившись, Валерка объявил об открытии персональной выставки. Хозяйка добавила света, покрутив пластмассовый кругляш в стене, и принялась неспешно рассматривать работы.

У Лакмуса от волнения заныло сердце.

Алена совершенно не обращала на беднягу внимания. Валерке даже почудилось, что девушка забыла о присутствии автора. Несколько минут томительного молчания, потом Алена объявила:

– Поздравляю, у вас есть способности.

Валерке стало полегче, он даже пошутил:

– Я не виноват. Художник как наркоман, только вместо глотания колес пишет картины.

Алена холодно глянула на гостя.

– Хотите, скажу не вежливо, но искренне?

Лакмус настороженно кивнул.

– Ради этого и пришел.

– Не показывайте вашу графику и скульптуры.

Внутренне сжавшись, Писюн с трудом выдавил:

– Почему?

– Вы когда-нибудь видели рисунки детей, подвергнувшихся насилию, – вопросом на вопрос ответила хозяйка и, не дожидаясь ответа, продолжила, – у них резкие колючие линии… – Алена оборвала себя на полуслове, – тема тяжелая, не знаю, стоит ли начинать.

Повисла неловкая пауза.

Не может решиться, догадался Лакмус и попросил:

– Раз уж сказали «а», то договаривайте, пожалуйста.

Он понял, хозяйка бульмастифа не хочет продолжать разговор, но интуиция подсказывала, невидимая волшебная дверца, которую Валерка давно искал, находится рядом, а ключ у этой красивой молодой женщины.

– Честно говоря, меня что-то останавливает, даже пугает, – задумчиво произнесла Алена.

И Лакмус вновь ощутил магическую зависимость от голоса девушки. Его тембр сводил Валерку с ума, разрывал сердце, превращал в мальчишку, готового разрыдаться от беспомощности и обиды.

– Хорошо. Только сядьте на диван и ешьте ваши груши, – прервала Алена затянувшуюся паузу. Гость немедленно повиновался, а хозяйка немного уменьшила яркость света и присела на подлокотник кресла.

– Мне пришлось полгода работать в женском реабилитационном центре. Столкнулась с людьми, ставшими жертвами насилия. Девочки-подростки, женщины, совсем малышки, неспособные даже объяснить, что с ними произошло. Одна из эффективных форм терапии – творчество. Детям предлагают рисовать или лепить. А психологи по рисункам тестируют, правильней будет сказать, диагностируют ребят. Выбор композиции, колорит, тема, эмоциональная реакция на образ, все это иллюстрирует душевное состояние ребенка, позволяет заглянуть в подсознание. Я по образованию архитектор, и психологи с удовольствием делились знаниями, надеясь на обратную связь. Поэтому с высокой долей вероятности могу утверждать (жест рукой в сторону работ) – представленная графика и скульптура плод воображения, скажем мягко, асоциального существа…

Девушка осеклась, заметив какое впечатление произвело услышанное на Лакмуса. Он потемнел и словно уменьшился в размерах. Сидел, согнувшись, опершись подбородком о ладони, мрачно глядя на работы.

Алена смягчила тон.

– Вот обратите внимание, какой контраст между живописью и скульптурами, там – душа поэта, тут – убийцы.

Валерка выпрямился, лицо гостя побледнело, и девушка догадалась, что слова попали в цель. Возникло ощущение, будто пространство между ними стало раскаленным.

– Все правильно, я и есть убийца, – негромко произнес Лакмус.

Алена резко поднялась.

– Только не надо достоевщины, сыта по горло воплями о загадочной славянской душе. Вы не Родион Романович, я не Сонечка Мармеладова.

Каштанова скрестила руки на груди, и стала прохаживаться по комнате, с видимым усилием заставляя себя молчать. Тайсон, до этого момента безмятежно валявшийся на ковре, поднялся и уставился на хозяйку. Алена заметила тревогу собаки и протянула руку, собираясь погладить пса, но тот ускользнул и одним прыжком взлетел на подоконник. Стоял, глядел во двор, мощный, с рельефной мускулатурой, воплощение бесстрашия и надежности.

– Я действительно киллер, – упрямо повторил Валерка.

– Мерси за откровенность, только это никого не волнует. Работа грязная, но есть и более мерзкие варианты.

Девушка взяла из вазы грушу и надкусила.

– Кстати, какого черта вы сообщаете первой встречной о своей…, – Алена запнулась, подбирая более щадящее определение, – …профессии?

Валерка ответил не сразу, сидел, решая, надо ли вообще открывать рот. Потом выдавил:

– Минут десять можете уделить?

– Я вас слушаю.

Лакмус зачем-то сделал короткий выдох через нос, как боксер, проводящий удар, но продолжал молчать, соображая с чего начать. За десять минут нужно было объяснить практически незнакомому человеку ситуацию, в которой он очутился. Почему-то стало трудно дышать, перехватило горло, и Писюн вновь мысленно упрекнул себя, дрейфишь пацан. И все же он решился…

Знал бы Валерка, кто и какой ценой заплатит за его откровенность, собственной рукой отрезал себе язык. Без наркоза.

Желтые розы от чистого сердца

В оценке военных грубые ошибки не редкость. Чего

стоит одно «солдат – последнее звено в эволюции

животного мира». Во-первых, почему солдат, а не

генерал или маршал? Во-вторых, кто дает право

оскорблять животных намеками на интимную связь с

двуногими?

Планы полковника Багрова круто изменились. Виной всему была запись разговора Лакмуса и Алены, сделанная пунктуальной Васнецовой. Она добросовестно подогнала машину, напичканную аппаратурой, к дому Каштановой и закончила работать только после ухода киллера.

Полковник сообразил: появились два новых свидетеля, существование которых угрожает его безопасности. Дважды прослушав диалог, Михаил Федосович рассвирепел. Особенно поразило нахальство, с каким Алена и Лакмус, эти мокрицы, пытались рассуждать о смысле жизни.

– Данные на шлюху, немедленно – прорычал Михаил Федосович.

Не один мускул не дрогнул на кукольном лице бывшей проститутки, но, выйдя за дверь, Илона с удовольствием дала волю чувствам. Среди ругательств, слетавших с безупречно накрашенных губок, особой романтичностью отличались: голубой некрофил, член золотопогонный и потный гандон.

Филологические изыскания не помешали лейтенанту Васнецовой созвониться с дежурным и скачать из базы данных необходимую информацию. Не прошло полчаса, а на столе полковника лежало несколько страниц о гражданке Каштановой, ее друзьях, родителях, бизнесе, задержаниях и правонарушениях.

Пока Михаил Федосович удовлетворенно хмыкал, изучая компромат, Илона в уме подсчитывала, сколько вызовов до ухода в отпуск ей предстояло отработать.

В последний год старый козел, правда, немного утих: в офисе Федосовича приходится обслуживать максимум раз в неделю. Зато пристрастился к извращениям, стал искать новые формы. Вместо рабочего кабинета вменил в обязанность являться к нему домой. Супруге жалуется на якобы давление, а поэтому, дескать, вынужден работать дома. С секретной информацией. А сам, гад, заставляет Илону играть в какие-то странные игры. То требует, чтобы она надевала старомодную кожаную юбку с широким поясом, белую блузу и, сидя за столом, читала вслух учебник по русской литературе за четвертый класс. А сам, повязав пионерский галстук, лезет под стол, начинает гладить ножки, стаскивает на пол и, называя почему-то Аллой Степановной, имеет по полной программе.

Вторая игра еще веселей. Лежит голый под одеялом и начинает онанировать. Илона должна ходить взад-вперед в белом халате, а затем неожиданно сдернуть одеяло и начать бить извращенца ремнем. Обязательно при этом, шепча: «Ах ты, бесстыдник, все матери расскажу».

Потом, когда Багров заплачет, обязана, оставаясь в халате, лезть к нему под одеяло. Финал тот же: Федосович кончает, Илона всячески демонстрирует восхищение сексуальностью полковника.

Но больше всего задолбала третья, самая патологичная вариация на ту же тему: Илона заплетает косички, надевает школьную форму, ранец и роликовые коньки. Михаил Федосович украшает маленькую елочку, зажигает электрические свечи, и нарядившись Доктором Айболитом, объявляет:

– Белый танец.

Илона должна танцевать, декламируя:

– Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха: «Что такое – хорошо, а что такое – плохо?».

Полковник с серьезным видом объясняет:

– Если мальчик любит мыло и зубной порошок, этот мальчик очень милый, поступает хорошо.

И, опять-таки, имеет Илону, не снимая маски Айболита.

Конечно, если б не Михаил Федосович, трубить и трубить гражданке Васнецовой на зоне. Полковник фактически спас ее, и вместо тюремных нар Илона получила престижную работу и возможность окончить Иняз.

Так что молиться надо на дядю благодетеля. А то, видите ли, школьную форму и коньки девушке одеть трудно. Галстук пионерский повязать считает ниже собственного достоинства. Радуйся дура, считай, что в рабочее время в кино снимаешься. Роль второго плана и партнер фактурный, мускулистый, ноги только коротенькие, как у лжи, зато неутомимые.

Глядя на маленькую, покрывшуюся капельками пота лысину Михаила Федосовича, Илона предположила, что к полковнику вернулось благодушное настроение, и не ошиблась.

– Вот где у меня все, – Михаил Федосович сжал крепкий кулак, – голубчики.

Маслено блестя черными похотливыми глазками, прошелся по кабинету:

– Свари кофейку, Илонушка. Жизнь – прекрасна!

Ожил, макака старая, изумилась Васнецова, но вслух кокетливо прощебетала:

– Вам двойной, или с коньяком?

Полковник приблизился к секретарше, приобняв, игриво укусил за грудь.

– И двойной тоже, – внезапно посерьезнел, – лирикой будем дома заниматься. Завтра. А сейчас подгони к крыльцу что-нибудь подемократичней.

Илона вопрошающе вскинула длинные ресницы.

– Вольво, – решил Михаил Федосович.

Одна из слабостей полковника, которую Багров себе позволял – машины. Имея возможность пользоваться целым парком, Михаил Федосович менял иномарки как перчатки, выбирая в зависимости от настроения или цели поездки. Интонация, с которой шеф отдал распоряжение, заставила Илону вздрогнуть. От природы наблюдательная, Васнецова уловила мрачную решимость, переполнявшую Багрова…

Алкоголь не действовал. Михаил Федосович долго не решался приступить к намеченному плану. Катил и катил по кольцевой, досадуя на свою нерешительность. Часовая стрелка наручных часов пересекла цифру восемь, когда полковник припарковался на стоянке возле супермаркета и, выйдя из «Вольво», пересек площадку, отделявшую стоянку от «Макдональдса».

– Кола, картошка, два чизбургера, приправу с паприкой, мороженое с карамелью, – приказал Багров девушке за стойкой.

Официантка, отдавая сдачу, заученно улыбнулась.

Михаил Федосович не счел нужным отреагировать на улыбку девушки. Полковник не любил фальшивую вежливость западников, предпочитая суровый славянский стиль. Да, мы мрачные, зато искренние. Такие, какие есть. Мы у себя дома, приедем за бугор – будем улыбаться.

Расплатившись, сел у окна, жевал бутерброды, невидящим взглядом уставившись в стекло. Голова была абсолютно пустой. Впрочем, неудивительно, многовато сильных врагов обнаружилось в последнее время у Михаила Федосовича. И так всю жизнь – в кольце врагов.

Иуды. Когда он, еще молодой парень Мишка Багров шел проливать кровь за родную страну, уже тогда предатели вынашивали мечту развалить СССР. Добились своего, теперь торжествуют. И предатели, и дети их. И ошибись сейчас Мишка Багров, сотрут в порошок. И ни одна сволочь не вспомнит, что награжден орденом за проявленное мужество, что прошел Афган, что горел в подбитом танке, контужен, чудом остался жив.

К столику полковника подошли три девицы, по виду студентки. Вежливо поинтересовались, свободно ли.

– Пожалуйста, – Михаил Федосович усталым жестом указал на стулья.

Девицы радостно принялись за гамбургеры, запивая их апельсиновым соком, и полковник с трудом сдержался, чтобы не заорать соплячкам прямо в лицо: «Предатели, Сволочи, Зомби. И вы, и те, кто вас породил! Где вы были, когда я за Родину кровь проливал?».

Но вовремя спохватился, сообразив, что девчонки эти и про СССР только в учебнике истории читали.

Внешне Михаил Федосович выглядел совершенно спокойным: прихлебывал маленькими глотками колу, ковырял пластмассовой ложечкой мороженое. Неторопливо жевал холодную белую кашку, боясь простудить горло.

Текли минуты, полковник сумел взять себя в руки. Что толку метать бисер перед свиньями, это поколение мутантов, не имеющих ничего святого. Биомасса. Им бы только жрать и трахаться, за кусок колбасы с тестом Родину продадут.

Михаил Федосович поднялся, пожелал девушкам приятного аппетита и, захватив свой поднос с остатками картошки, двинулся к выходу.

На улице полковник с удовольствием глотнул холодного бодрящего воздуха. Теперь надо думать только о хорошем, словно вечером предстоит встреча с одноклассниками и коллективный поход к первой учительнице с тортиком и букетом цветов.

В школе, в третьем классе, Миша Багров записался в драмкружок, где играл роль положительного мальчика. Действие проходило в оккупированном фашистами городке. Подробности спектакля полковник помнил смутно, кроме финала. Заключительную реплику героя, которого маленький Миша играл, полковник мог бы произнести даже разбуженный среди ночи.

– Родина – имя существительное, – храбро объявлял юный патриот, рискуя впасть в немилость врагу, а может даже и лишиться жизни.

Прошло несколько десятков лет, но и теперь, если эта фраза всплывала в памяти, настроение полковника менялось: плечи распрямлялись, грудь Михаила Федосовича наполняло чувство гордости за уже исчезнувшую страну, за свое поколение.

Багров нырнул в людской поток и, смешавшись с толпой гуляюших, быстро добрался до автомобильной стоянки напротив водноспортивного комплекса. Там немного потоптался и, заметив красную тайоту, еле ползущую среди машин, уверенно устремился к ней. Открыв переднюю дверцу, Михаил Федосович грузно опустился на сиденье.

– Давай к Спорттоварам.

Илона, сидевшая за рулем, послушно развернула машину и уточнила:

– Как пойдем?

– По Маяковского.

– Вы серьезно, – удивилась секретарша. Улица Маяковского находилась в противоположном конце города.

– Доложите обстановку, товарищ Васнецова, – сухо приказал полковник, не удостоив вниманием реплику Илоны.

Когда босс переходил на «товарищ», подчиненные начинали ощущать себя, мягко говоря, скованно.

– Разыскиваемый Писюн в Киеве не появился. Принимающая сторона сообщила о найденном в банке с клубничным вареньем маячке. Вторая банка, с медом, оказалась пустой. Сладости проводнице передал симпатичный светловолосый мужчина. Украинские товарищи показали ей фото разыскиваемого, проводница утверждает, что именно этот мужчина и просил отдать мед человеку, который представится дядей Михаилом Федосовичем.

– Обыск, – перебил полковник, уловив скрытый сарказм в голосе подчиненной.

– В квартире найден разорванный плащ. Две пуговицы оторваны. Одна разломана. В ней раньше находился маяк. Обнаружены также ботинки. Оба распороты. Маячок в каблуке демонстративно открыт, но не вынут. Сам Валерий Писюн исчез. Соседи видели его отъезжающим на ауди. Загрузил вещи, палатку, удочки. Видимо взял и собаку. Пенсионерам на лавочке говорил, что едет на рыбалку. Вернется через две недели. Просил приглядывать за квартирой.

Михаил Федосович раздраженно скрипнул зубами.

– Оборзел, щенок. Но шустрый, подлец.

Илона втайне радовалась, наблюдая реакцию босса. Занимаясь слежкой за Лакмусом, прослушивая разговоры объекта, Васнецова невольно зауважала Валерку. Корректен, вежлив и даже ее всесильного босса не боится. Иначе бы не оставил издевательской записки на банке с медом: «Кушайте. Поправляйтесь. Строго выполняйте предписания врача. Не расстраивайтесь по пустякам, помните: простата – излечима». Причем здесь простата? О меседже на баночке с медом Илона на всякий случай благоразумно умолчала.

За три квартала до Спорттоваров полковник приказал остановиться и стрельнул у Васнецовой сигарету. Годы совместной работы научили Илону безошибочно прогнозировать радикальную смену настроения босса. Просьба дать сигарету означала наступление затишья перед бурей.

Михаил Федосович приоткрыл окно, чтобы дым вытягивало и, казалось, совершенно спокойно наслаждался сигаретой. В действительности, полковник снова проверял алгоритм действий шефа внешней разведки. И он выкладывался не в пользу Михаила Федосовича. Пока.

Шаг первый: арест агентов в Испании. Шаг второй: исчезновение Анаконды. Шаг третий: казнь Виталия. Шаг четвертый: отстрел Андрона и его людей.

Допустим, Анаконду, как ценного свидетеля поселили в безопасном месте.

– Но зачем так демонстративно расправляться с Виталием и Андроном? А затем…, – вслух произнес Михаил Федосович, но оборвал фразу на полуслове. Зябко передернул плечами. Рядом свидетель, и хоть Васнецова полностью зависит от Багрова, бдительность еще никому не вредила. Цена свободы – постоянная бдительность, прав Джеферсон. Цитату эту любил повторять Попов, бывший начальник Михаила Федосовича.

Перед уходом на пенсию, вводя полковника в курс дел, Попов поинтересовался:

– Можешь назвать основную причину неудачных карьер всех руководителей.

Михаил Федосович благоразумно изобразил Моисея на Синае, готового услышать откровение свыше.

– Женщина, – самодовольно изрек начальник.

Предшественник действительно оказался единственным кто покинул кабинет мирно, естественным путем. Ушел на заслуженный отдых. Может, в самом деле, Попов – гей? Сплетни ходили. За два десятка лет никто ни разу не слыхал, чтобы глава ведомства изменял жене, явная патология.

Багров несколько раз подряд глубоко затянулся и выбросил сигарету на тротуар. Задержал дым и выпустил медленно, словно жалко было расставаться с ватным облачком.

Ладно, вернемся к нашим баранам. Хватит делать вид, будто есть несколько вариантов ответа. Надо честно признаться – парней убрали демонстративно, это шах. А мат, беловоротничковый шеф внешней разведки наверняка объявит тебе лично: «Миша, ознакомьтесь пожалуйста с доказательной базой о причастности полковника Багрова к преступной деятельности «ЛИЛА».

Нарыли-таки и неопровержимые факты, и показания свидетелей. Выходит, прав Попов – бабы всему виной. И сейчас герой Кандагара полковник Багров, проливавший кровь за свободу и независимость своего и братского народа Афганистана, вынужден ломать голову как избежать скамьи подсудимых.

И действовать необходимо незамедлительно, потому что через несколько часов будет поздно. Выйдет полковник Багров из своего кабинета или из машины, а коллеги в масках-шоу выкрутят руки, дадут по яйцам для порядка и защелкнут наручники. И та же самая Илонка Васнецова, бросающаяся выполнять любое указание, завтра будет вертеть задницей перед мерзавцем Костей Грачиловым, моргающем при каждом выстреле или громком стуке. И хоть за глаза, как и все называет его Дрочилов, будет также старательно обслуживать Костика, окажись он в кресле начальника.

Как там, у Шекспира, король умер, да здравствует король.

Нет, суки, торопитесь больно. Михаил Федосович вдруг ощутил непонятно откуда взявшуюся силу. И уверенность. Но не удивился. Полковник давно заметил, чем опасней складывалась ситуация, тем уверенней чувствовал себя Багров. Михаила Федосовича словно подхватывала и несла вперед мрачная волна ненависти, кровавой удали, готовая крушить и перемалывать любые препятствия на пути.

Полковник похлопал Илону по щеке.

– Завтра утром ко мне домой, Золушка непорочная. На сегодня свободна.

Михаил Федосович натянул перчатки, взял с заднего сиденья букет из одиннадцати желтых роз и легко перенес тренированное тело на тротуар. Пружинисто шагая наискосок, через дворы к дому Алены, он мысленно благодарил судьбу, хоть в последний момент, но все-таки удалось раскрыть козни врага.

Весело насвистывая, набрал номер квартиры Алены и, услышав: «Алло, говорите», негромко произнес:

– Я по поручению Валерия Геннадьевича.

Дверь в квартиру была открыта, и Михаил Федосович остолбенел – на пороге стояла блондинка, в малиновой тройке. Фиолетовые ботфорты, кольцо с изумрудом на руке. Полковник не жаловался на память, в оперативной распечатке в графе была одета – фигурировали именно этот костюм и кольцо. Такие данные о Жанне Кононенко разместили и на сайте в разделе «Розыск». Полковник, добродушно улыбаясь, представился.

Алена не ожидала визита незнакомого гэбэшника, но решила, что гость может заподозрить неладное, если не впустить его в дом. Лучше вежливо побеседовать. Главное выпроводить неприятного визитера быстрей.

– Рада вас видеть, но должна извиниться, деловая встреча, в моем распоряжении всего пятнадцать минут. Чем могу служить?

Михаил Федосович не отреагировал на слова хозяйки. Он уловил злую энергию, идущую от Тайсона, и тоном боязливого интеллигента промямлил:

– Вы, Аленушка, не уведете собачку в другую комнату, а то до смерти их боюсь.

Вид у полковника был столь безобиден, что девушка тут же увела бульмастифа в спальню и закрыла дверь.

– А ключик нельзя повернуть для спокойствия?

Вкрадчивая манера говорить, подчеркнутая деликатность гостя настораживали, но хозяйка подавила вспыхнувшую тревогу и повернула ключ.

– Михаил Федосович, к сожалению, не удалось помочь вашему коллеге. Причина проста. Серьезные дела должны вестись официально.

– Вы совершенно правы, – полковник протянул девушке цветы, – примите, пожалуйста, от чистого сердца.

– Спасибо. Чудесные цветы.

Изображая смущение, гэбэшник огляделся и, кокетливо придерживая полы плаща, попросил:

– Можно я повешусь?

– Конечно, пожалуйста, раздевайтесь, – спохватилась Алена.

Оставшись в безукоризненном светло-сером костюме, полковник прошел в зал и уселся на диван, где днем раньше сидел Валерка. Это почему-то покоробило Алену. Она прошла на кухню, и стала набирать воду для цветов в большую хрустальную вазу.

От Багрова не ускользнуло легкое замешательство хозяйки, но Михаил Федосович приписал это смущению и решил пойти ва-банк.

– Вы сегодня встречаетесь с Валерием?

Задавая вопрос, полковник намеренно выделил сегодня.

Каштанова, разгадав уловку, внутренне сжалась.

– С каким Валерием?

– Только не надо притворяться…

– Только не надо угрожать, – резко оборвала девушка предостерегающе подняв руку, – Михаил Федосович, не утруждайте себя нравоучениями. Перед вами человек, ценящий время других. Если у меня появится информация, интересующая следствие, с удовольствием поделюсь. Но с одним условием – все официально: повестка, протокол, число, подпись.

Алена подошла к окну и распахнула форточку как можно шире, словно желая, чтобы в комнату ворвался холодный весенний воздух всего города. Не оборачиваясь, она примиряющее пояснила желание придать делу официальный ход.

– К сожалению, имею солидный опыт общения с органами правопорядка. Бывший супруг – рецидивист. Сама занимаюсь бизнесом.

– Каким, если не секрет?

Полковник встал, приблизился к хозяйке, по-прежнему глядевшей в окно. Михаил Федосович ненавидел эту элегантную, уверенную в себе женщину, не желающую соблюдать субординацию.

Он протянул руку к форточке, как будто хотел ощутить температуру холодного ветерка, струившегося в комнату. При этом пальцы рук полковника коснулись волос хозяйки.

Алена обернулась и, сделав два неуверенных шага, медленно осела в кресло.

– Что стряслось? Вам нехорошо? – Михаил Федосович положил свою широкую ладонь на тонкое изящное запястье девушки.

Из-за закрытой двери донесся низкий хриплый вой пса.

Через мгновенье мощный удар сотряс дверь и полковник, решив не испытывать судьбу, метнулся в коридор.

Схватив плащ, Михаил Федосович натянул перчатки и выскочил на лестничную площадку. Очутившись за дверями квартиры, надел плащ и стал быстро спускаться по ступенькам, на ходу застегивая пуговицы. На площадке лестничного пролета Багров замер как вкопанный: автоматически бросив взгляд во двор, полковник увидел Лакмуса. Валерка спускался с пригорка прямо к подъезду, ведя на поводке стаффордширского терьера.