Текст книги "Золотые цикады сбрасывают кожу"

Соло на фортепьяно для одного слушателя

Сильная страсть у девушки возможна при наличии одного из

двух условий: либо мужчина иностранец, либо девушка

принимает беднягу не за того, кем парень является в

действительности.

Юрий не мог объяснить, зачем идет к стоящей на другой стороне улицы Ларисе. Просто шел и все. Он перебежал улицу, не дожидаясь, пока загорится зеленый, и приблизился к девушке. Красотка оглядела Юрия с ног до головы, не проронив ни слова, и зашагала по тротуару походкой модели.

Сунув руки в карманы плаща, Абрикосов двинулся следом. Оба молчали. Со стороны парочка выглядело довольно нелепо.

Вышагивая рядом с рыжеволосой, на полголовы выше его девицей, Абрикосов хранил молчание, вовсе не казавшееся тягостным или смешным.

Молчание стало фирменным знаком их встреч. Началось это еще вчера на свидании.

С первых же минут обнаружилось полное несходство взглядов: «…лед и пламень не столь различны меж собой». И оба умолкли, решая как поступить: сразу отправиться в противоположные стороны или повременить.

И тут выяснилось, что им хорошо. В паузе. Остались самые необходимые слова, без которых невозможно. А все остальное время было отдано игре, потому что вряд ли можно определить каким-то другим словом огромные паузы, в которых существовали эти два такие несхожие человека.

– Съездим ко мне, – решительно объявила Лариса и, бросив быстрый взгляд на спутника, направилась к метро.

Через полчаса Юрий стоял на крыльце девятиэтажки, наблюдая, как девушка упорно крутит пластмассовый диск таксофона. Довольно долго было занято, наконец, Лариса сообщила невидимому собеседнику:

– Алло, я не одна. Скоро будем. Ненадолго. Кофе попить.

Повесив трубку, она первой вошла в подъезд. Абрикосов шагнул за девушкой.

На седьмом этаже кабина лифта остановилась, и Лариса, подойдя к двери, обитой черной кожей, отперла замок ключом, с трудом найденным на дне сумки.

Номер квартиры он мысленно повторил дважды.

– Это ты? – раздалось трубное из-за плотно закрытых белых дверей зала. Голос, по всей видимости, принадлежал матери девушки.

– Я, я, – пробурчала Лариса с немецким акцентом и жестом пригласила гостя следовать за ней.

Абрикосов снял туфли, отказавшись от тапочек, прошел в комнату. Здесь царил хаос: планшеты, рулоны бумаги, обрывки кальки, фортепьяно.

– Посиди. Кофе сварю, – девушка ушла, оставив Юрия одного.

– Лолита, подай и мне кофе, если будешь варить, – вновь раздался басовитый женский голос из-за белых дверей.

Лариса принесла на небольшом подносе две чашки. Тихонько прикрыла дверь.

Гость, сидя в кресле, пил крепкий кофе, а девушка подошла к инструменту и, открыв крышку, предложила:

– Хочешь, что-нибудь сыграю?

– Буду рад, – кивнул Юрий.

Раскрыв ноты, Лариса стала играть беззвучно, не касаясь клавиш. Кисти рук летали, но в комнате царила тишина, лишь дважды прерванная, когда пальцы случайно нажимали клавишу.

На лице девушки явственно читалось – она слышит мелодию, и музыка ей нравится.

Абрикосов и Лариса не могли видеть, как двери зала бесшумно отворились, и в коридор, крадучись, вышло загадочное существо, одетое в лыжный спортивный костюм и вишневого цвета японскую куртку. Поверх куртки был, натянут бело-розовый махровый халат. Бигуди щедро усыпали голову представителя прекрасного пола.

Дама беспрепятственно приблизилась к вешалке, оглядела плащ Абрикосова и, наклонившись, подняла с пола его старые, давно не чищеные туфли. Зачем-то понюхав их, поставила обувь гостя на прежнее место и, также неслышно ступая, удалилась обратно в зал. Перед тем, как белые двери закрылись, мать замерла, прислушиваясь. В квартире царила тишина.

В комнате Лариса закончила «играть» и повернулась к Юрию.

– Понравилось? – сказанные почти шепотом слова, показались гостю ударом грома.

– Очень, – так же тихо ответил Абрикосов и стал аплодировать, не позволяя ладоням коснуться друг друга. Хлопал долго, минуты три, хотя торопился на встречу с сыном. Раз пять он вставал и беззвучно кричал: «Браво!»

Девушка тоже поднялась со стула и несколько раз поклонилась «публике».

– Пойдем, провожу, – предложила Лариса после очередного поклона, и они вышли в коридор.

Вызвав лифт, Юрий неожиданно для себя пригласил Ларису на вечерний генеральный прогон спектакля. Лицо девушки просияло: «Скамейка, метро?…», и Абрикосов назначил место и время встречи -19.45.

Гордиев узел Абрикосовых

Семейные проблемы неразрешимы, поскольку

участники конфликта приписывают единицам измерения то

значение, которое больше нравится. Например, для бабули

«десять минут» означает обесточенный подъезд, преодоление

девяти лестничных маршей, предынсультное состояние. Для

внучка это сражение между «фашистами» и «нашими».

Дедушка меряет время, пространство и

сердечные чувства исключительно клизмой.

– Честное пионерское!

Фраза долетела до слуха Абрикосова за секунду до того, как Лешка справился с замком. В комнате Вера говорила с кем-то на кухне по телефону. Захлебывалась от смеха, передавала в лицах историю о героическом ночном захвате «грабителей»:

– …наши приехали, а они малиновым вареньем вымазались, на ковре лежат. Дверь, разумеется, открыта. Мужик даже не понимал вначале, что в своей квартире находится. Вообще лыка не вяжет. Прекрасная дама могла только сидеть и мычать. Когда дошло, что не снял квартиру с сигнализации и перед ним менты, мачо стал рыдать: «Дяденька, простите меня». Оказывается, сегодня после обеда его жена и теща из Турции прилетают: «А хуже тещи – только жена». Простили за пять бутылок: три шампанского и две коньяка. Вот так и рождаются уроды, – весело щелкнула Вера ногтем по горлышку пустой бутылки из-под шампанского. – Всем приветик! – и, перекинув через плечо спортивного кроя желтую сумку, она направилась в коридор – вся состоящая из вертикальных линий: полосатый светло-зеленый пиджак, кожаные белые брюки и мужская широкополая шляпа.

– Ну, как поиграли? Давай быстренько укол делай – почти на час опоздали! Вы что?! – упрекнула она Юрия.

Лешка сбросил кроссовки и шмыгнул в ванную мыть руки.

– У тебя еще есть время? Мне надо, чтоб ты задержался, пока Сандра приедет.

– Есть.

– Вот и прекрасно. Чая выпьешь? – Вера повесила сумку в коридоре и вернулась на кухню.

– С удовольствием, – Юрий подождал, пока Лешка вытер руки и взял кусок темного хозяйственного мыла. Абиркосов-старший не любил пользоваться ароматными заграничными. А может, просто отвык?

В кухне он уселся спиной к стене и взял вилку. На тарелках уже лежал жареный картофель.

– Колбасы отрезать?

– Не стоит, – неуверенно отказался Юрий.

– Что ты как бедный родственник? – Вера положила кусок колбасы на тарелку, – приятного аппетита.

– Спасибо.

– Что-нибудь случилось?

В принципе он мог не спрашивать, а Вера не отвечать. Эта история тянулась не первый год.

– Сейчас не знаю, в каком мужчина виде, понимаешь? Может, вообще трезвый! – Она выключила конфорку. – Сандра согласилась побыть, пока Витюша не появится. А тебя прошу побыть, потому что одна боюсь дома сидеть.

Абрикосов ел картофель и старался ни о чем не думать. Это плохо получалось.

Многовато наслоилось опасных обстоятельств. К Ланской ранним утром звонил некий Валерий, представился следователем, расспросил о той ночи, когда она пряталась в Доме Мод. Об этом Сандра сказала во втором перерыве. Допытывался, что делала у Алены. Ланская предупредила Юрия, что Валерию неизвестно о ее появлении в Доме Мод, следователь знает только о приезде к Алене. Потрещали с подружкой, это ненормально? Или преступление?

Чей человек этот Валерий? Откуда ему известно о встрече подруг? И совсем некстати – запой Виктора. Юрий с трудом подавил вспыхнувшую ненависть. В сущности, речь идет о болезни, разве справедливо ненавидеть пациента?

Интересно, Вера в трудную минуту всегда обращается именно к Ланской. Хотя есть более близкие подруги. Стыдится? Или однокашницам надоело выступать в роли палочки-выручалочки? Кому охота прятать у себя жену алкоголика, да еще рецидивиста.

Почему Ланскую всегда зовут Сандрой? И никогда Александрой?

Во всяком случае, вечерние планы летят к черту, на свидание с Ларисой точно не успеть. Обидится.

Сандру Абрикосов встретил один. Лешка схватил велик и умчался на улицу, а Вера, наверное, уже с полчаса на дежурстве.

– Чай? Кофе? – на правах гостеприимного хозяина осведомился Абрикосов.

– По любому, – сбрасывая серый вельветовый балахон, отозвалась Ланская.

– Тогда кофе?

– Тогда кофе, – согласилась она.

Сандра, усевшись на подоконник, глядела как Абрикосов готовит бутерброды. Нарезал сыр, достал из холодильника масло.

Молчали довольно долго, потом Ланская пропела:

– Не по-го-во-ри-ли…

– Чего это ты?

– Знаешь, мне все эти дни… – Сандра говорила сбивчиво, не заканчивая фразы, словно Юрий должен был понимать все без слов. – Я тебе принесла… Сейчас увидишь сам, – она вышла в прихожую и вернулась с пакетом «Мальборо», – сумка какая-нибудь есть?

Теперь уже Абрикосов ушел в коридор, вернулся со своей спортивной сумкой.

– Открывай.

Он расстегнул молнию, и из пакета посыпалась «картошка», только бумажная: блокнотики, пара общих тетрадей, испещренные мелким, но аккуратным почерком салфетки.

– Поступай с этим, как сочтешь нужным, – Сандра повесила «Мальборо» рядом с мойкой на пластмассовый крючок и опустилась на кожаное сиденье табуретки. – А почему ты решил обо мне написать? Если не секрет.

Абрикосов молчал, не зная, как ответить.

– Хотя, не важно. Можешь не отвечать. Мне просто… это… не могу найти нужного слова… Приятно, нет. Скорей «хорошо».

Ланская согнула ноги в коленях и сидела как кошка, подтянув одну ногу под себя, а на колено другой положила подбородок.

– Все эти дни, когда становилось совсем плохо, я вспоминала наш разговор, твое желание написать об однокласснице А. Ланской. А мне было очень плохо, Абрикосов, – слово «очень» Сандра выговорила как-то певуче, будто взяла ноту древней погребальной песни.

Юрий не видел ее в таком состоянии никогда – казалось еще секунда, и Сандра потеряет сознание: лицо внезапно побледнело, глаза увлажнились, дыхание стало прерывистым. Она закрыла лицо руками и умолкла.

Постепенно Сандра справилась с волнением и вновь заговорила, уже спокойно:

– Я вспоминала наш разговор, и становилось хо-ро-шо.

Выпили кофе, и Юрий уехал.

В автобусе, стоя на задней площадке, Абрикосов как обычно прикидывал варианты.

Первый – Виктор придет и уснет. Второй – Ланская повезет Лешку ночевать к себе. Третий – «кони».

Пять лет назад, впервые столкнувшись с пьяным безумием, Юрий реагировал иначе. Было слушанье дела, был суд.

Но перед слушаньем Абрикосов пришел к прокурору по надзору с просьбой помочь не доводить дело до тюрьмы.

– Вы уверены, что это опять не повторится? – поинтересовался прокурор, молодой, похожий на вчерашнего десятиклассника, паренек.

Юрий тогда уклонился от прямого ответа:

– Они ведь любят друг друга. Хочется верить, сделают выводы из происшедшего.

Абрикосов решил изменить показания после разговора с Верой и эпизода на третьем допросе.

Юрий сидел в кабинете следователя, когда другой следователь неожиданно ввел Виктора. Абрикосов продолжил говорить:

– Вера мотивировала свою просьбу страхом за себя и ребенка. К этому моменту Виктор Крамнов уже неделю не появлялся у них. По телефону я, как мог, старался убедить Веру в невозможности патологически агрессивного поведения Виктора, «совершенно нормальный человек». Бывшая супруга уверяла, что знает Крамнова лучше и можно ожидать всего. Я согласился приехать, предполагая уладить ситуацию.

– Каким образом? – рассмеялся вошедший следователь, немолодой, лысоватый, лет сорока пяти.

– Думал поговорить с ней и Виктором, Вера сообщила о желании Крамнова прийти.

До Абрикосова с опозданием дошел подтекст вопроса следователя, и он добавил:

– Две ночи я спал на диване с сыном «вальтом», а на третий день сказал Вере: «Ты бредишь. Если сегодня Виктор не придет, то завтра меня здесь не будет».

В тот момент Юрий ощутил изменение в психологической атмосфере, царившей в кабинете. Из-за Виктора. Крамнов как-то разом обмяк. Пока не прозвучали слова Абрикосова, что он спал с сыном «вальтом», от Виктора исходил поток злой пульсирующей энергии.

– Подробней, пожалуйста, – потребовал немолодой следователь.

– … телефонный звонок, поднял трубку. Звонил Виктор. Поздоровались. Я спросил, правда ли то, что он угрожал Вере? «Нет. Неправда. Позови ее, пожалуйста».

Вернулся на кухню. Вера сообщила, по всей видимости, скоро приедет Виктор: «Он спросил, почему Юра у меня, я сказала, что приехали родственники, и ему негде ночевать». «Значит, и ко мне приехали родственники» – и повесил трубку.

– Зря ты сочиняешь… – Абрикосов болезненно реагировал на ложь.

Потом, на суде, он врал, старался выгородить Виктора «… наверное, нож лежал на холодильнике, Виктор взял его машинально, как берут со стола авторучку или коробку спичек и, беседуя, вертят в руках».

Выходившие после приговора из зала работяги окидывали Юрия презрительными взглядами, «сволочи-интеллигенты хотели засадить невинного человека, да совесть замучила!». (Виктор срочно устроился на завод, чтобы продемонстрировать законопослушность). После суда, казалось, Вера с ним расстанется. Потом решили сделать еще одну попытку жить вместе.

С тех пор вот уже несколько лет Юрий положил за правило не вмешиваться в их отношения. И дело тут было не в страхе перед Виктором. Хотя в невменяемом состоянии с ножом в руках этот человек действительно наводил ужас. Просто Абрикосов боялся осознанно выбрать судьбу убийцы, стать убийцей.

Свидание в метро

Для девушки мужчина может быть принцем,

агрегатом для продолжения рода, средством от

прыщей, сексуальной игрушкой, гужевым транспортом,

кошельком, каменной стеной, бесчувственным

чурбаном, кем угодно, только не человеком.

19:45 высвечивали зеленые цифры на черном циферблате. Сегодня она пунктуальна как никогда. Лариса прошлась по всей станции метро, но Юрия нигде не было видно. Девушка уселась на скамейку, и прямо перед ней на каменный пол опустился воробей. Появление здесь живого комочка перьев, с дерзким взглядом и острым клювиком казалось противоестественным, невероятным и девушка помимо воли заулыбалась. Воробей попрыгал-попрыгал и улетел.

– Ишь ты, какой шустрый! – зачем-то сказала вслед птичке Лариса.

У нее было «сложное» настроение. Днем Юрий привел красотку в восторг, пригласив в театр. Но вчерашнее вечернее свидание почему-то тревожило. Почему? Прокрутив в голове прогулку с самого начала, девушка обнаружила несколько деталей, на которые раньше не обратила внимание.

Юрий ждал ее в кафе. Так? Из него, поскольку стенки стеклянные отлично видны телефоны-автоматы на углу дома. Это с улицы не видно, что делается в кафе: шторы полупрозрачные, а он наверняка отлично рассмотрел бело-розовое хаори Ларисы, когда та звонила.

Значит, бедняжка видел, как она напропалую кокетничала с двумя итальянцами, как диктовала миланцам свой телефон. Так.

Потом в кафе за столиком. Мороженое они не ели, только пили сок. Мороженое растаяло и превратилось в маленькие лужицы. И лужицы эти были на дне розеток с самого начала, как только Лариса подсела за столик, где сидел Юрий. Минут десять ждал и наблюдал.

– Совсем не помню английского. Каждый культурный человек должен знать три-четыре языка, – выпалила, чтобы скрыть неловкость.

После этого они сидели, не проронив ни слова, затем вышли из «стекляшки», свернули за угол и заметили в окне первого этажа девушку, игравшую на скрипке.

На улице было довольно тепло, и окно открыли.

Юрий стал громко аплодировать.

Скрипачке это понравилось, но она отвернулась, заметно покраснела и продолжала играть. Окно, между прочим, не закрыла.

Вот тут-то он и взял Ларису под руку.

– Есть милый анекдот, но я ненавижу анекдоты.

Фраза содержала две взаимоисключающие друг друга мысли. В тот момент Лариса не придала этому значение. Теряясь в догадках, видел ли Юрий ее разговор с итальянцами, девушка хотела позвонить матери, предупредить, чтобы та среагировала нормально, услышав в трубке жизнерадостные баритоны миланцев.

Через мгновение Юрий пробормотал:

– Хочешь, никогда не буду рассказывать тебе анекдоты?

– Почему же? Всем будешь, а мне нет? Нетушки, капризно надула губки красотка, по опыту зная, как нравится эта милая гримаска мужчинам.

– Ладно, – Абрикосов неожиданно перешел на бодрый тон телеведущего, – по просьбам зрителей мы повторяем легенду, популярную в интеллектуальных кругах североамериканских индейцев.

Начало Ларисе понравилось: она обожала развлечения.

– Молодой воин по имени Гордый Орел глубоко опечалился изменой жены. Кроме того, на юношу стали сыпаться одно за другим взыскания по службе, и вконец удрученный, отчаявшись снискать уважение коллег и поддержку друзей, утративший социальные ориентиры и веру в светлое завтра?! – Юрий махнул рукой, изображая потерявшего всякую надежду увидеть лучшую долю Гордого Орла.

Вышло забавно, и Лариса расхохоталась.

– Итак, Гордый Орел в гордом одиночестве удалился в лес и, отыскав подходящее сей скорбной минуте древо, крепко привязал один конец тонкой, но крепкой пеньковой веревки, купленной у бледнолицего торговца оружием за пару сотен бизоньих шкур и предварительно хорошенько намыленной, да! Именно! Вы угадали! – Заорал Юрий, копируя ведущего «Поля чудес», – абсолютно правильно!!! Гордый Орел! Решил уйти!!! Абсолютно правильный ответ!

Лариса снова расхохоталась, а он очень тихо продолжил:

– Из жизни. Но в тот миг, когда, сделав прелестную петелечку, юноша подогнал ее к нужному размеру: шея у воина была очень тонкая. Как водится, в самый неподходящий момент появилась согбенная старушонка. Дама была настолько обделена грацией и обаянием, что Гордый Орел повернулся к бабушке спиной, желая в столь трагичный, но согласитесь, и торжественный момент своего земного бытия, видеть нечто более возвышенное, чем три целых и одну четверть четвертого… желтых клыка, К тому же с них капала слюна! Вот какое маленькое количество зубов осталось у бабулечки, – горестно вздохнул Абрикосов. – Прибавьте к этому жирные, редкие волосы божьего одуванчика, крошечные злющие глазенки, быстро перескакивающие с предмета на предмет, и вы, дорогие телезрители, поймете состояние души молодого воина, не желавшего глядеть в сторону этой, увы, немолодой особы.

Юрий сделал небольшую паузу и радостно прошамкал:

– И-и-ы-ы-ы, милай, да ты никак вешаться собрался? – услышал Гордый Орел за спиной голосок, вовсе немелодичный, а даже напротив.

Вопрос, заданный неожиданно, попал, что называется не в бровь, а в глаз.

Молодой воин вздрогнул и оглянулся. Рядом с ним стояла уже виденная, не блещущая красотой дама.

– Откуда вы знаете?! – нелепо выкрикнул Гордый Орел, нервно теребя веревку.

Вместо ответа дама подмигнула:

– Начальство поедом ест, жена изменяет, друзья отвернулись?

– Все так!!! – ужаснулся бедняга невиданной проницательности незнакомки.

– Так это ерунда. Можно помочь, – убежденно прокряхтела старушенция, делая безуспешную попытку распрямиться, и снова подмигнула.

– Да ну?! – не поверил Гордый Орел.

– Запросто. Дай номер факса, и я пришлю тебе коммерческое предложение, – старуха почесала клюкой за ухом.

– Нету у меня номера, и факса нету, – пригорюнился юноша. – А без него нельзя?

Старуха пожевала губы, окинула ладную фигуру Гордого Орла, и презрительная усмешка пробежала по морщинистому лицу. – На основе устной договоренности, что ли?

– Да-да, на основе устной… – искательно заглянул в маленькие бегающие глаза Гордый Орел.

– Чего ж нельзя. Можно решить и этот вопрос, – старушенция зачем-то огляделась по сторонам, и молодой воин, не понимая отчего, похолодел. – Только ты меня трахнуть должен. Я ведь кто? Злая волшебница. Ты меня трахни, а я твое любое желание исполню. Вот такой расклад получается, – волшебница оперлась на клюку и снова огляделась.

Кругом стоял лес. Мычали бизоны. Летели клином журавли. Гордый Орел тоскливо сжимал пеньковую веревку.

Ударил порыв ветра, и старуха увидела, как шевельнулись губы юноши:

– Согласен, – мрачно объявил Гордый Орел.

Юрий остановился и внимательно посмотрел в глаза Ларисы, девушка слушала внимательно, «сага» захватила студентку.

– Ну, дальше? – поторопила Лариса рассказчика.

Абрикосов развел руками:

– Дальше все было, как учили – …она его за муки полюбила, а он ее за состраданье к ним. Но любому чувству, как известно, даже очень сильному, рано или поздно приходит конец.

Гордый Орел поднялся, помог встать своей партнерше, или «возлюбленной» – называйте злую волшебницу как угодно – о литературных вкусах не спорят, и потребовал обещанное.

Сделал это очень тактично – не грубо наехал:

– Давай счастье, старая! Нет. Юноша деликатно отряхивал платье старушенции от веточек и листиков, приговаривая:

– Боже мой, как я рад, как же буду я счастлив, бабулечка, из какой вы сказки?!

Старуха поняла намек, выпрямилась, насколько она могла выпрямиться, и, поглядев на улыбающегося Гордого Орла, прошамкала:

– И-и-ы-ы-ы, милай! В сказки верят только дети.

Несколько мгновений юноша глядел, как капает желтоватая слюна с верхнего левого клыка старушенции.

Затем дама исчезла. Шумел лес. Занималась заря. Любопытно, что после случившегося, Гордый Орел не стал вешаться, – устало закончил Абрикосов.

Юрий как-то сразу погрустнел и молча шел, равнодушно глядя перед собой.

Лариса увидела таксофон и еще раз попробовала дозвониться маме. Все время слышались короткие гудки.

Они вошли в парк, и Лариса остановилась, заметив желтые цветы. Присела возле них:

– Когда была маленькой, мне сказали, что на куриную слепоту смотреть нельзя. А то глаза болеть будут. Или можно ослепнуть, я так поверила, что однажды посмотрела, и глаза стали болеть, и даже сейчас глаза не очень хорошие.

Юрий ничего не ответил, и они пошли дальше, к набережной.

Как это ни странно, история о злой волшебнице привела Ларису в умиротворенное настроение, и девушка неожиданно предложила:

– Слушай, а ты не думаешь учить английский? Хочешь, я тебя учить буду?

Абрикосов с интересом наблюдал за молниеносной сменой настроения своей спутницы.

– Поехали ко мне. Я возьму учебник, и пойдем куда-нибудь на скамейку. Прямо сейчас! – горячо убеждала она.

Когда Лариса начинала говорить, то напоминала небольшой проснувшийся вулкан.

– Может, сначала пройдем через парк? – попросил Юрий. – И потом, позволь, я немного подумаю. Лестно получать уроки английского из столь прелестных уст, «Ваш нежный рот – сплошное целованье».

Абрикосов шутливо взял девушку под руку, но она высвободилась и вскочила на парапет. Лариса любила, гуляя с лицами мужского пола, находиться «на высоте» буквально.

Абрикосов последовал примеру спутницы.

Так парочка дефилировала довольно долго, иногда Лариса оборачивалась и взглядом требовала ответ.

Юрий также взглядом говорил: «Нет».

Шли, шли, а потом из аллеи выбежала компания реликтовых спортсменов, три бабульки и старичок.

А потом Юрий почему-то оказался в речке.

– Сам ты, дедушка, дурак! – раздался тоненький голосок над ухом, и Лариса, повернув голову, увидела рядом с собой двух маленьких девчушек с одинаковыми аккуратно стрижеными головками, в бархатных костюмчиках сказочных эльфов. Белый отложной воротник, белые гольфы и маленькая шляпка с красочным пером.

Лысый толстяк с красным лицом и бладхаундом на поводке, одетый в светло-салатовый, военного образца френч готов был разрыдаться от возмущения.

Он воздел кулаки к небу и негодующе потряс ими. Две золотые звезды Героя Социалистического Труда на груди толстяка засверкали как елочные украшения:

– Я не позволю тебе, соплячка, называть вождя революции «Рыжее чучело!».

Лариса не на шутку встревожилась: казалось, мужчину вот-вот хватит инфаркт.

Девчушки же, наоборот, выглядели совершенно спокойными:

– Мама всегда повторяет: «Даже земля не хочет принимать это рыжее чучело». Правда, Лиля? – обратилась за помощью к своей светленькой сестренке темноволосая девочка.

– Юля никогда не врет, – подтвердила та. – Дедушка, мама действительно постоянно говорит о том, что мы поклоняемся мертвецу, «рыжему чучелу, которое отказывается принимать земля».

– Она мне не дочь! – рявкнул владелец бладхаунда и потащил несчастное четвероногое навстречу приближавшейся электричке. Девочки, взявшись за руки, побежали вслед.

Почему Юрий оказался в реке? Я ведь парню нравлюсь. Непонятно. Вообще, многое непонятно. Лариса привыкла, что все знакомые мужчины стараются побыстрей раздеть ее, а этот совсем не торопится. Странно.