Текст книги "208 избранных страниц"

Жизнь после смерти

Вижу во сне: из нашего подъезда выносят гроб, в гробу я – ужас!!

Я заплакал, потом взял себя в руки – интересно, как похоронят: все-таки я заметный человек был. Даже посмотрел – нет ли где Ельцина. Не было его что-то. Наверное, болел… или отдыхал… а может, и работал!.. с документами.

Вдруг слышу в толпе разговор:

– Кого хоронят?

– Жулика одного. Ворюга, взяточник. Редкая была сволочь.

Мне так стыдно стало!.. Хотя все правда. Никогда раньше не было стыдно, а тут горю весь от стыда. И тут же мороз по коже – значит, совесть живет после смерти! Она замучает!

Заместитель мой вынырнул с бумажкой возле гроба, говорит:

– От нас ушел неподкупный человек.

Выпивши, что ли, он? Меня стыдом, как кипятком, с головы до ног – жжет все внутри. А он, гнида, не знает, что совесть жива, говорит:

– Смерть слепа – первыми уходят лучшие!

И по ошпаренной совести еще раз кипятком!.. А простые люди шарахнулись в сторону – если лучшие ушли, значит, остались худшие, то есть простым пришла хана.

Хорошо, тут оркестр заиграл, тронулись на кладбище. Еще я обратил внимание – жене так траур идет!.. такая она вся!.. Так я пожалел, что умер.

Ну, тащимся по Москве – ничего особенного. Вдруг вижу – сворачиваем к Мавзолею. Мне неловко опять сделалось! И жжет, жжет внутри! Но, слава богу, оказывается, не в сам Мавзолей, а за ним.

Подъехали ближе – в нашу могилку норовят какого-то хмыря опустить, перекупил кто-то

Стали разбираться – мат поднялся столбом, стрельба, мордобой, и все уже почему-то пьяные.

Мне стыдно так стало! За всех нас, за нашу жизнь, за эти рыночные отношения между людьми.

Вдруг оркестр заиграл вальс, все бросили драку, стали танцевать.

Меня огнем обдало – и все внутри выжгло навсегда – такое падение нравов, танцы на главном кладбище страны.

Я сам не святой, но все-таки. Сам при жизни и пьянки любил, и бани были, и девки; взятки каждый день, продал всех, кого мог, но всетаки.

И тут еще около жены какой-то тип объявился, говорит:

– Меня Рудик зовут. Что вы сегодня вечером делаете?

Моя на гроб косится:

– Я не знаю еще.

И платок роняет.

Тут я не выдержал и восстаю из гроба!!! Все попадали на колени, крестятся, плачут.

Я говорю:

– Так жить нельзя! Опомнитесь! Что вы делаете, падлы?!

И многие опомнились. Но тут Рудик ногой по катафалку – бэмс, я из гроба – бздэмс и башкой об землю.

Глаза открыл – в спальне… с кровати навернулся. Жена свешивается, спрашивает:

– Чего ты там?

Я говорю:

– Мы не так живем! У меня совесть горит внутри. Я сейчас весь сгорю!

Она говорит:

– Это ты вчера на банкете осетрины обожрался, а она несвежая, у тебя изжога внутри.

У меня гора с плеч – это не совесть, это изжога.

Я начал засыпать. Последнее, что помню, – жена гладит меня по голове, говорит:

– Сны не сбываются, дурачок. Успокойся, спи… Рудик.

Имя

– Гриш, ребята не звонили?

– Спи больше! Отвез уж в роддом.

– Николай звонил?

– Кто же еще?.. Сказали: с минуты на минуту родит.

– Мальчика, девочку?

– Хоть кого. Мальчик проглядывался в рентген-то.

– Как решили назвать, ничего не говорили?

– Их дело.

– Подсказать надо. Павлик вот хорошее имя.

– Несешь, не знаешь чего. «Павлик хорошее». Отца продаст, и самого зарежут.

– Гос-споди!.. Володей можно.

– Кого?! Того еще не схоронили, этот уже к власти рвется.

– Вообще-то мне Сережа нравится.

– Ничего… Погоди! А Мавроди как звали?.. Проходимец вырастет, отца-мать продаст, не то что нас с тобой.

– Мишей, может?

– О-о! Сказанула. Мишей. Отдохнуть поедет, тут же подсидят на работе.

– А Егор не нравится тебе?

– Дразнить будут.

– Как?

– Гайдар.

– Что ж теперь?.. Как ни кинь, везде клин. Довели до чего, ребенка никак нельзя назвать… Борей если?

– У него отец – Николай.

– И что?

– И что получится, когда вырастет?.. Борис Николаевич.

– Господи, помоги, надоумь. Прямо в голове все помешалось.

– Мать. Может, Александр?.. Андрей?.. Адольф?.. Тьфу! Твою бога в душу! Звонят, сними трубку.

– Алле… Коля?.. Ну что? Три кило?.. Сама как?.. К нам заедешь?.. Ждем тебя… Ну, отец, все хорошо, слава богу – девочка.

Институт

Институт создан – ищут в мозгу центр, который отвечает за чувство меры. Меры не знаем ни в чем – постоянно впадаем в крайности.

Разве бы мы так воровали, если бы знали меру?.. У нас почему смертность выше рождаемости?.. Потому что оргазма достигаем только при воровстве. Что наши дети будут воровать, уже никого не беспокоит.

Если бы центр обнаружили, разве бы мы так матом ругались?.. Как ребенок сказал первое слово, так им одним всю жизнь и обходится. Простой, кажется, разговор:

– Здравствуй.

– Здравствуй.

– Сколько времени?

– Шесть часов.

Как это у нас?

– О-о! Ё-к-л-м-н! Ты ли это, бёныть?

– Да я, ё-п-р-с-т!

– А сколько времени? Часы, их бога в душу, встали, блин.

– А времени сейчас… Твою мать-то! – шесть часов.

Конечно, совсем без мата у нас нельзя. Кто ж кого тогда поймет? Конечно, он нужен. Иначе как реагировать на погоду, на преобразования в стране, вообще на все, что творится? Но если бы хоть немного знать меру, как бы красиво мы жили… твою-то мать!

Теперь есть институт – будем надеяться на лучшее. Академик из института сказал:

– На той неделе найдем центр!

Клялся детьми… Врет, конечно. Пока на мозг влиять не можем, врем по-страшному.

Уже впрямую никто никому не верит. Что ни скажи, все ищут подтекст.

– Реформы начали работать! Это – главное!

– Видишь, говорит: мыло надо закупать, соль, спички.

– С первого числа! зарплату! всем вовремя!!

– Денег, – говорит, – нету.

– Беру! Под личный, понимаешь, контроль.

– Во как! Нету, – говорит, – денег и не будет.

Если бы меру знали, разве бы мы так водку пили? Пьянство наше описанию не поддается. Некоторое отдаленное представление можно получить, если в знойный день случится увидеть, как пьет из реки загнанная лошадь.

А экология?.. Во всем мире гадят как-то осторожно, со вкусом, в определенных местах. Мы природе мстим за то, что она создала нас. А она делает все, чтобы исправить свою ошибку.

И вот так у нас везде и во всем.

Но работы по поиску центра разворачиваются. Обратились к сокровищнице государственного опыта, снова стали пугать людей из-за угла. Часть воровать перестала. Те, кто выжил, эмигрировали.

Эксперименты продолжаются! По последним сведениям, сейчас прорабатывается догадка о том, что центр, отвечающий за чувство меры, у русских находится… не в мозгу.

Член-корреспондент

Интеллигенты вымрут. Сосед у меня – член-корреспондент. Говорит, что русский. Я сомневаюсь, но я не суеверный.

Пристроил его в ресторан швейцаром. Что делает этот член, он же корреспондент?.. Не пускает в зал проституток. Ну чего? Стрельба началась, он чуть пулю не схлопотал.

– Лучше, – говорит, – я буду мусор убирать.

– Хорошо! День работаешь, неделю отдыхаешь – десять тысяч долларов в месяц. Но, конечно, убирать не только мусоров, а кого скажут.

Он опять:

– Нет! Не могу! Нет ли работы с детьми? Я детей очень люблю.

– Есть! Будешь школьникам толкать наркотики.

– Нет! Не могу! Нет ли еще чего, а то есть хочется. Может, что-то с иностранцами, я языки знаю, в валютах разбираюсь.

– Хорошо!.. Хорошо, будешь работать в «Интуристе» валютным путаном.

– Нет!!! Не могу!

Видишь, ничего не могут, а жить хотят. Вымрут они… конечно.

Дважды два – четыре

– Станция «Павелецкая». Граждане пассажиры, будьте внимательны, не забывайте свои вещи в вагоне поезда. Следующая станция «Таганская».

– Простите, пожалуйста, следующая станция точно «Таганская»?

– Точно. Объявили же.

– Я слышал.

– Да вот схема. «Павелецкая». Следующая «Таганская». Видите?

– Вижу… На бумаге у нас все хорошо.

– Вам какая станция нужна?

– «Курская».

– После «Таганской» будет.

– Спасибо.

– За мной держитесь. Я тоже на «Курской» схожу. Я здесь уже двадцать лет езжу каждый день.

– Спасибо… А то обманут, потом спрашивать не с кого.

– Кто обманет?

– Да кто угодно. Знаете, я однажды летел самолетом Красноярск – Мурманск. Объявили Мурманск, а приземлился в Петербурге.

– Видимо, Мурманск не мог принять.

– Да. Из-за метеоусловий.

– Вот видите.

– А что видите? Объяснение всегда найдут: погода виновата, царизм, коммунизм.

– Это – политика, а здесь метро. Здесь все очень четко, как дважды два – четыре. «Таганская». Следующая «Курская». Здесь зачем им обманывать?

– Найдут зачем. С МММ обманули.

– При чем здесь МММ?

– Купюры, помните, обменивали?

– При чем здесь купюры? Мы про что говорим?

– Про то и говорим. На улицу не выйти – убьют.

– Я вам про другое толкую… Вот сигналы точного времени! Как можно здесь обмануть? Время ни от кого не зависит, выгодно это кому-то или нет.

– Я в том году приехал на вокзал в шесть утра, точно к поезду, оказалось, что уже семь. Кому-то выгодно – взяли и ночью перешли на летнее время.

– Да я вам про другое толкую!

– Цены черт знает какие.

– При чем здесь цены? При чем здесь цены?!

– Проституция кругом.

– При чем здесь проституция?! Вот схема – «Таганская», следующая «Курская».

– «Схема». Сейчас деньги делают – не отличишь от настоящих.

– Я здесь уже двадцать лет езжу каждый день.

– Ну и что? Сто лет зарплату вовремя получали, а тут хоп – нету ее.

– При чем здесь зарплата?

– Безработица кругом.

– При чем здесь безработица?!

– Станция «Таганская». Граждане пассажиры, будьте внимательны, не забывайте свои вещи в вагоне поезда. Следующая станция «Комсомольская».

– Я же говорил, обманут!

– Я тоже выйду.

– Успели хоть выскочить.

– Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Комсомольская». Извините! Следующая станция «Курская».

– «Курская»! Я же знал, что «Курская»! Я здесь двадцать лет езжу! Он оговорился! А вы: «Обманут, обманут». Где-где, а в метро не обманут.

– «Не обманут». Он уехал!.. а мы-то остались.

Волшебница

Сосед надо мной евроремонт делает. Сверлят с пяти утра до четырех ночи.

Я к нему поднялся, говорю:

– У тебя совесть есть?

Он говорит:

– Совести… нету.

Ах, нету! Я – в милицию. Там говорят:

– Ты чего, законов не знаешь? Он тебе дуло в ухо вставит, мы не можем вмешаться. Вот когда выстрелит, тогда приходи.

Возвращаюсь домой в трамвае, старушка входит, маленькая, сухонькая. Я ей место уступил. И вдруг она говорит… человеческим голосом:

– Вижу, беда с тобой приключилась, добрый молодец. Так и быть, помогу твоему горю. У меня сын – бандит, по четвергам трезвый, обратись к нему.

Я в четверг надел все чистое, пришел. Бандит сразу принял, усадил, выслушал, говорит: стоит столько-то.

Домой вернулся – тихо! Думал: не к себе попал. Через пять минут сосед спускается. Где-то он лицом обо что-то ударился, но довольный! Говорит:

– Я ремонт закончил.

Я говорю:

– Поздравляю.

Он:

– Можно мне идти?

Я говорю:

– Можно.

Теперь мы с женой живем в полной нищете – только самое необходимое, остальное все откладываем для заступников. Хочется немного пожить по-человечески. Лучше в нищете, но по-человечески.

Недавно зашел в магазин – взять полкило колбасы по тридцать тысяч старыми за килограмм. Продавщица взвесила полкило, говорит:

– Шестьдесят тысяч двадцать семь рублей.

И глаза наглые такие… один желтый, другой зеленый. Морда красная вся, зубы черные, ушей никаких нет.

Я бандитам отнес, что скопили за полгода. Вечером звонок – продавщица. Говорит:

– Я забыла совсем! Вы же у нас сегодня были юбилейным покупателем! Вот вам корзина с прожиточным минимумом. Можно, я зайду?

Глаза озорные, веселые! Уши маленькие… симпатичная такая. Говорю:

– Можно, можно.

Но тут жена подлетела, говорит:

– Нельзя, мы спать ложимся.

А когда сын начал двойки приносить? Вроде и жаловаться не на кого. Пятью пять у него – четыре. То есть способный, но невнимательный.

Что делать? Надел все чистое… сходил. Второй месяц одни пятерки… читать только разучился.

А недавно вообще! Не знаю даже, рассказывать, нет… Ну, у нас с женой на хорошие вещи денег нету, только на яркие. И на улице один принял ее за проститутку. Я заступился – он без трех зубов, я без двух. А он сам из Америки, дядя у него в конгрессе. И он мне говорит:

– Все, ты – покойник!

Вечером по радио передают:

– Шестой флот США снялся с места… во главе с авианосцем.

Я скорее мыться!.. Надел все чистое, сходил. Не знаю, что они… Может, адмирала поставили на счетчик, может, еще что. Но только утром передают:

– По уточненным данным, Шестой флот США направляется с дружеским визитом… к берегам Ирака.

А на днях приятель зашел, белорус. Говорит:

– Вот бы нам с Россией объединиться.

Я говорю:

– Обещать ничего не могу, но поговорю кое с кем.

Скоро должен пойти слух насчет объединения.

Волшебники живут рядом! Если с ними дружить, то кругом – беспредел, а ты живешь в правовом государстве.

Рождаемость

Меня тревожит это – рождаемость падает. Казалось бы, сейчас время такое – чем еще заниматься?

Денег у тебя много, тогда понятно – не до этого. А когда шаром покати, чем еще заниматься-то?

Света, тепла нет – так казалось бы!

Праздников! Десять дней… каждый месяц. Ну день погулял, ну два, а дальше что?

Дикий случай возьмем – вылетело из головы. Но сейчас фильмы только про это. Так казалось бы!

Все условия. Преступность! С восьми вечера до восьми утра на улицу не выйти. Так казалось бы!

Ну в окно посмотрел, ну в шкаф. Ну на худой конец почитал. Кто сейчас читает?

Казалось бы, уж хочешь не хочешь, а рождаемость должна откликнуться на ситуацию в стране. Нет! Не откликается.

Меня это беспокоит.

Ужасы секса

Самое неприятное – это рассказывать что-то тупым. Они пугаются не там, где надо, смеются ни к селу ни к городу и, главное, – очень скоро на тебя начинают смотреть, как на тупого.

К нормальным людям зайдешь, скажешь:

– Вчера фильм видел, триллер «Укус мертвеца».

Сразу интерес какой-то живой, стол накроют, выпить нальют. А на днях к тупым попал. Говорю:

– Недавно фильм видел американский «Ужасы секса».

Никто даже ухом не повел. Хозяйка – споко-ойная такая женщина – говорит:

– А что страшного-то может быть?

Я говорю:

– Это же не наш секс. Нашего что пугаться? Наш – вскрикнуть не успеешь, уже нет его. А это – американский! Там безобразие на безобразии.

Думаю: «Сейчас у них глаза загорятся – стол, может, накроют».

Хозяин – тоже споко-ойный такой – говорит… минут через пять:

– Если безобразия, не надо смотреть.

И я понял, что к тупым попал. А они поняли, что к ним тупой пришел. Тогда я пошел ва-банк, говорю:

– Закручено лихо! Она привязала его к спинке кровати, к ножкам электричество подвела. Сама за люстру уцепилась, над кроватью раскачивается.

Минут через десять хозяин говорит:

– Зимой было дело?

– Почему зимой?

– А зачем электричество к кровати?

– А при чем здесь электричество?

– Не знаю. Может, чтобы теплее стало.

– Это не для тепла, а для секса.

Помолчали минут пятнадцать, хозяйка спрашивает:

– А какой же секс, если она на люстре висит?

Потом вдруг руками всплескивает:

– Господи! Дети войдут – мать на люстре, отца током бьет.

Я говорю:

– Какие дети? Они сами еще в школу ходят.

Хозяйка сползла на пол, хозяин набычился, я понял, что стол не накроют. И что-то меня понесло. Говорю:

– Они тупые были, по три года в одном классе, прямо жалко их. И тут еще к ним без стука сосед вошел… тоже тупой. Дверь не закрыл, с улицы заглядывают все, на жену смотрят.

Хозяйка спрашивает:

– Разве она жена ему?

И вижу – переживает очень за героев. Думаю: «Может, они не американский кинематограф любят, а наш, где все не на мордобой рассчитано, а на сострадание?» Говорю:

– Да, она жена ему, а он ей – законный муж… Сироты оба, ни отца ни матери. Дядька был, в него метеорит попал, теток молью побило… У обоих рахит, куриная слепота. А сегодня первая брачная ночь.

Хозяин отвернулся, вытер украдкой слезы, спрашивает:

– Так что, так и не сладилось у них?

– Нет, – говорю, – где? Полна же комната людей.

Хозяйка поднялась, отряхнулась, сказала: «Вот ужас-то!» – и начала накрывать на стол.

Последний из могикан

Вечером гуляю себе и гуляю… ага, на улице прямо. Просто так гуляю себе… без задней мысли… и без передней, просто для здоровья. Еще не хотел выходить-то, потом вышел чего-то. Гуляю и гуляю себе… Хожу просто мимо помойки, и все… Я всегда там гуляю – привык, что ли? Просто хожу смотрю по сторонам. Смотрю и смотрю себе… смотрю – торчит что-то.

Внутренний голос говорит:

– Не бери!

Ага, несколько раз:

– Не бери!

И еще я не хотел брать-то, потом взял чего-то… Сверток. Там сто тысяч долларов. Ну понятно – потерял кто-нибудь.

Внутренний голос говорит:

– Пошли домой!

Ага, несколько раз так:

– Пошли домой!

Еще я хотел пойти домой-то! А пошел чего-то в милицию. Пришел, говорю:

– Не надо никаких благодарностей, просто оформите все, заберите деньги.

Деньги они сразу оприху… не, оху… не, оприходовали. Капитан говорит:

– О! Молодец вы какой! Нашли сто тысяч долларов и сразу к нам. Очень хорошо… В полнолуние нормально себя чувствуете?

– Нормально.

– О!

Смотрел, смотрел на меня, спрашивает:

– А пятью пять сколько будет?

Я говорю:

– Двадцать пять.

И, видимо, он не ожидал правильного ответа – растерялся.

Потом кладет перед собой револьвер, говорит:

– О! Что мы все вокруг да около? Давайте поговорим чисто по-человечески. Вы – нормальный человек. Нормальный деньги не принесет. Вы принесли. Значит, что-то здесь не так. У нас тоже не все слава богу с раскрываемостью преступлений. Что, если я никому про сто тысяч, а вы возьмете на себя два убийства, одно изнасилование и угон машины?

Я говорю:

– Давайте! Только машину я не умею водить, изнасиловать у меня рука не поднимется, а в то, что я могу убить, вообще никто никогда не поверит.

Он встал, китель одернул, говорит:

– О! Я уже вам верю!

И вызывает кого-то. Тут же с бумагой, ручкой входит писец… не, писун… не, правильно, писец.

Внутренний голос говорит:

– Отрицай все.

Несколько раз громко так:

– Отрицай все!

Главное, я решил: буду отрицать все. А сам чего-то говорю:

– Убийства, что были за последние десять лет, – мои. Изнасилования, хранение и скупка краденого, чеканка фальшивых монет, подкуп, поджоги, наводнения – это все мое.

Кроме того записали на меня все, что у них накопилось: запугивание ОМОНа… запукивание… не, правильно сказал – запугивание ОМОНа, охаивание отечественной порнографии, осквернение пивной и два самосожжения.

Они сбегали кофе сварили, печенье достали – вообще как-то мы подружились.

– А знаете, – говорю, – кто Кеннеди убил?

– Кто?

– Я.

Капитан достал из сейфа бутылку водки, колбасу, выпили все на брудершафт.

– А знаете, – говорю, – кто организовал татаро-монгольское иго?

– Кто?

– Я.

Они встали. Капитан чувствует, что скоро майором станет, спрашивает:

– Ваша настоящая фамилия?

Я говорю:

– Аль Капоне.

Капитан посерел маленько… не, посерил маленько… не, посерел маленько. Короче, нехорошо получилось. Говорю:

– Я пошутил… На самом деле я из налоговой инспекции. Откуда у вас сто тысяч долларов?

Капитан:

– Вы же принесли.

Я говорю:

– Когда?!

– Да только что. Мы еще на брудершафт пили.

Я говорю:

– С кем?! Что вы несете?! Я – непьющий.

Капитан чувствует, скоро лейтенантом станет, говорит:

– Надо же, чтобы человек человеку верил.

Я сказал:

– О!

И пошел домой.

Тост

– Ну не тяни время, говори тост.

– Значит, так… Весь вред на Руси от пьянства. За то, чтобы бросить пить!

– Молодец! Хорошо сказал. Молодец. В самую точку. Зд`орово! Суть сказал. «Бросить пить!» Молодец! Когда бросить?

– Сейчас.

– Молодец. Здорово. И уже только по праздникам?

– Нет. Ни в праздники, ни в будни.

– Молодец… Только ночью?

– И ночью не пить!

– Если не закусываешь.

– И если закусываешь, не пить!

– Погоди. Сразу не сообразишь. «И если не закусываешь, не пить»… На людях?

– И на людях, и в одиночку. Ни днем, ни ночью. Совсем не пить!

– Правильно! Молодец! Только в отпуске.

– Нет.

– В больнице?

– Нет.

– За границей?

– Нет.

– Перед смертью?

– Нет.

– За границей ночью один перед смертью!

– Нет! Вообще не пить!

– И что тогда?

– И тогда заживем как люди!

– Мы?

– Да.

– Хороший тост. Ей-богу, хороший! Пьем стоя. Прошу всех встать! Грех не выпить. Грех! Будем здоровы!

– Будем!

Дзынь-ь-ь-ь.

Оракул

У нас во дворе «ракушка» стоит пустая… машину угнали, а хозяина посадили по ошибке – он убил не того, кого надо.

В этой «ракушке» поселился один мужик… ночью. Утром вывесил табличку: «Оракул».

Предсказывает по внутренностям кур, гусей… в жареном виде.

Что ни скажет – сбывается!! Слово в слово. Я подозреваю, он с космосом связан… через озоновую дыру. А как еще?.. Он на внутренности не смотрит даже, сразу глаза вверх! Через пять минут говорит:

– Вас будут драть!

Сбывается!

Военные обращались, учителя, шахтеры сколько раз… перед зарплатой. Всем говорит:

– Вас будут драть!

У всех сбывается.

Как он достиг этого?! На теле у него ничего нет… никаких рубцов, только татуировка.

Народ прет к нему!.. За некоторых стыдно. Спрашивают:

– А где будут нас драть?

Чтобы оракула подловить, мол, не знаешь ты ничего.

Тот сразу побагровеет!.. Час молчит, два. Потом глаза вверх! Посмотрит в дыру, говорит:

– Везде.

У всех сбывается.

Сам он говорит мало. Я подозреваю, он только суть говорит. Дальше самим надо догадываться. «Где, где будут драть?» Кого где! Правильно? Кого на суше, кого на море… шахтеров под землей.

Ой, народ прет к нему!.. Есть отчаявшиеся такие… ухорезы, ни своей, ни чужой башки не жалко. Спрашивают:

– А кто конкретно будет нас драть?

Тот замрет – день не дышит, два. Потом глаза вверх! – молодец прямо, работает на совесть, – глаза вверх, через пять минут говорит:

– Кому не лень, тот и будет вас драть.

Все очень верят ему. Один попался сильно умный, говорит:

– Кого вы слушаете? Он же жулик.

Сразу этого умного – цоп! Голову ему свернули набок, чтобы всем издалека было видно, что он умный очень. Остальным сказали:

– Кому не нравится, идите!.. Пытайте счастья на стороне. А мы дождемся, когда этот святой человек скажет нам что-нибудь хорошее на Родине.

Тот пока говорит только:

– Вас будут драть.

Вчера он начал гадать по пиву – к концу дня предсказал… одним – «васусать», а другим – «матьвасусу».

Старики думают, что в обоих случаях означает одно – вас будут драть.

Завтра он начнет предсказывать по водке.

Все ждут, что скажет. Но, что бы ни сказал, все верят – сбудется слово в слово.