Текст книги "История Англии"

9. Узнав об этом преступлении, король был в таком отчаянии, что затворился на пять недель. Он был слишком умен, чтобы не понимать: смерть Бекета стала для Рима огромной моральной победой. Народ, который колебался бы между королем и живым архиепископом, теперь безоговорочно принял сторону мученика. На три века паломничество в Кентербери станет одной из неизменных черт английской жизни. Все враги короля ободрились и подняли голову. Чтобы как можно скорее отвести от себя удар, он успокоил папу, отказавшись от Кларендонских постановлений, потом поклялся вернуть Кентерберийскому архиепископству все конфискованное имущество, отправить деньги тамплиерам для защиты Гроба Господня, построить монастыри (таким образом, среди прочих было построено Ньюстедское аббатство, позже ставшее поместьем Байронов) и, наконец, обещал приструнить ирландских раскольников. Но тут против него взбунтовалась собственная жена с детьми, хотя он хорошо обращался со своими сыновьями. При жизни он велел короновать старшего, Генриха, королем Англии и признал за вторым, Ричардом, материнское наследство, Аквитанию и Пуату. Когда же он попросил их уступить несколько своих замков самому младшему, Иоанну, оба отказались и, подстрекаемые Альенорой, возглавили лигу знати, сколоченную против их отца. Не прошло и двух поколений, как возобновились семейные распри Анжуйского дома. У каждого из этих Плантагенетов был какой-нибудь талант, но все они происходили от дьявола, к дьяволу и возвращались. Узнав об этой угрозе, Генрих II проявил всю свою энергию. Чтобы подавить мятеж, он поспешно вернулся с континента в Англию. А едва сойдя с корабля, поскакал в Кентербери, где спешился и отправился пешком к могиле Томаса. Он долго там молился, потом снял с себя одежды и велел 70 монахам хлестать себя бичами, предназначенными для умерщвления плоти. После этого он одержал победу повсюду: знать уступила; сыновья принесли клятву верности. Когда порядок был восстановлен, вопрос о церковных судах уладили полюбовно: клирики, обвиненные в измене, представали перед мирским судом; те же, кого обвиняли лишь в вероломстве (то есть «фелонии»), под которым понимались убийства без отягчающих обстоятельств и воровство), – перед церковным. Половинчатое решение, поскольку еще довольно долго английские подданные, повинные в убийстве или воровстве, будут прикрываться «льготой духовенства». И ради этого убогого компромисса два самых выдающихся человека своего времени загубили две жизни и дружбу!

V. Генрих II – администратор. Юстиция и полиция

1. Главная черта, характеризующая историю Англии, – единство королевства, достигнутое во времена Генриха II. Усилия трех королей тут оказались успешнее, нежели во Франции. Благодаря Завоевателю ни один крупный английский вельможа не является государем провинции, имеющей собственные традиции, свою историю, свою гордость. Уэльс и Шотландия, которые было бы трудно ассимилировать, еще не присоединены. Поскольку общая территория королевства совсем невелика, до любой мятежной области можно быстро добраться. Похоже, что ближе к концу правления Церковь стала послушной королю, который контролирует всю переписку духовенства с Римом, присматривает за выбором епископов и с бесконечным терпением старается примирить кентерберийских монахов и епископов королевства, оспаривающих друг у друга право выбора архиепископа. Этот последний теперь безгранично предан ему. «Я полагаю, – с досадой пишет один церковный хронист, – что архиепископ ничего не сделает без приказа короля, даже если апостол Петр прибудет в Англию, чтобы попросить его об этом». Наконец через век после завоевания победители и побежденные настолько тесно перемешались друг с другом, «что среди свободных людей почти невозможно различить, кто по происхождению англичанин, а кто нормандец». Оба языка продолжают сосуществовать бок о бок, но они соответствуют классовой принадлежности, а не племенной. Любой образованный сакс кичится тем, что говорит по-французски. Много смешанных браков. «Сильный король, слабые бароны, однородное королевство, обузданная Церковь» – вот что позволило Генриху II сделать свой двор единственным движущим центром страны.

Генрих II и его сын Ричард I Львиное Сердце. Миниатюра манускрипта Historia Anglorum. Между 1250 и 1259

2. Этот двор был одним из самых оживленных мест в мире. Король, любознательный и просвещенный, окружал себя учеными и эрудитами. Там были богословы – Хью из Линкольна, Пьер де Блуа; выдающиеся лингвисты, такие как Ричард Фиц Нил, автор «Диалога о казначействе»; историки – Джеральд Валлийский. Королева Альенора исчезла, став сначала мятежницей, а потом и узницей. У короля были многочисленные любовницы, самая известная из них – красавица Розамунда, на могиле которой монахам пришлось начертать: «Hic jacet in tumba rosa mundi, non rosa munda» («Здесь покоится в могиле не беспорочная роза, а роза мира», лат.). Генрих II интересовался делами всех дворов Европы, всегда хорошо принимал путешественников, доставлявших ему сведения. Тогда-то английский островитянин и научился впервые беспокоиться о том, что происходило в Германии или Испании. Двор продолжал разъезжать от одного королевского владения до другого, то в Англии, то во Франции, съедая поступления натурой. Пьер де Блуа оставил нам описание королевского поезда, кишевшего актерами, прачками, трактирщиками, продавцами вафель, проститутками, шутами «и прочими птицами того же полета». Эти переезды тяжело давались придворным, которые ехали на плохих лошадях, спали в плохих постелях, питались непропеченным хлебом и пили кислое вино, отдававшее бочкой. Но еще больше усугубляла их муки невозможность узнать заранее планы короля. «Им объявляли, что они пробудут тут долго, а на следующий день спозаранку неожиданно сворачивали лагерь. И тогда придворным, велевшим отворить себе кровь или же принявшим слабительное, приходилось поспевать за государем ценою издержек своего тела, и можно было видеть, как они бегут, будто угорелые, среди мулов и повозок, – сущий пандемониум!»

Английский рыцарь в полном облачении. Миниатюра Вестминстерской Псалтири. Около 1200

3. Но под прикрытием этого пестрого беспорядка рождался крепкий порядок. Повсюду королевская юстиция вгрызалась в частное правосудие. Цель Генриха II состояла в том, чтобы во всех провинциях королевства держать свой суд, местное подобие Королевского суда, Curia Regis. Что было необходимо, поскольку этот последний все время перемещался и несчастным тяжущимся приходилось постоянно следовать за ним. Приводили даже пример одного из них, который целых пять лет пытался угнаться за своими судьями. Но начиная с 1166 г. ежегодно в определенный день судьи покидают королевский двор и, следуя определенным круговым маршрутом, совершают «объезд» провинции. Эта поездка торжественна, а их особы окружены бесконечным почтением. Им предшествует адресованный шерифу мандат, writ, который предписывает ему созвать на такой-то день светских и церковных сеньоров, рива, четырех свободных человек от каждой деревни да дюжину обывателей от каждого городка. Судья по своем прибытии возглавляет это собрание и поручает ему назначить суд присяжных, по возможности из рыцарей или, за их отсутствием, из свободных людей.

4. Способ избрания был сложным: сначала знатные люди назначали четырех рыцарей; те выбирали двух рыцарей для каждой сотни, а эти два рыцаря выбирали десять других, которые дополняли суд сотни. На рассмотрение этих присяжных судьи передавали самые разные вопросы. И требовали от них вынесения вердикта (vere dictum, dict, то есть истинное суждение) по поводу притязаний короны, по делам частных лиц, добившихся разрешения воспользоваться Королевским судом, и по делам евреев. Порой судьи и присяжные вместе посещали тюрьмы или составляли отчет об управлении шерифа. Наконец, суд присяжных сам должен был обвинить всех, кто в том краю был заподозрен в «вероломстве» (то есть в тяжком преступлении, felony), и те присяжные, что пренебрегали этой обязанностью, наказывались штрафом. Позже эта роль обвинителя была возложена (и все еще возлагается) на более многочисленную коллегию присяжных, так называемый большой суд присяжных (grand jury), а малый суд присяжных (petty jury) потом выносил решение о справедливости обвинения, что увеличивало гарантии обвиняемого.

5. Легко можно представить себе, что вскоре все англичане захотели, чтобы их судил состоящий из соседей суд присяжных на основе свидетельских показаний, – это было лучше, чем подвергаться опасному Божьему суду железом или водой. Генрих II благоразумно повелел, чтобы человек, признанный негодяем, изгонялся из королевства, даже если Божий суд освобождал его от наказания. В 1215 г. папа запретил испытания огнем и железом; ему подчинились. Божий суд посредством поединка просуществовал дольше (и, не будучи отменен, оставался законным в Англии вплоть до XIX в., так что, когда в 1819 г. некий убийца потребовал такого решения для своего дела, судьи затруднились отвергнуть его ходатайство). Король благоприятствовал этим реформам, но им двигало не только желание обеспечить своим народам хорошее правосудие. Он обогащал казну штрафами, которые отнимал у феодальных судов. Впрочем, сами королевские судьи не всегда были честны и слишком часто их возможно было подкупить, а их разъезды имели целью не только осуществление правосудия, но и взимание с помощью самых суровых мер денег в пользу короля. Но тем не менее медленно, постепенно, порой окольными путями распространялись также здравый смысл и сострадание.

6. Вскоре система «разъездных» судов породила Common Law – общее право, то есть такое право, которое одинаково повсюду. Феодальные и обычные суды судили, основываясь на местных обычаях, но судья, переезжавший из графства в графство, стремился навязать всем лучший обычай. Местные обычаи не были уничтожены, но как бы сплавлены в тигле общего права. Центральный суд регистрировал прецеденты, и, таким образом, в Англии очень быстро сложилось национальное законодательство, охватывавшее бо́льшую часть судебных случаев. Наряду с общим правом выжила (и существует доныне) дополнительная правовая система, суды справедливости, которые в силу королевской прерогативы судят не согласно обычаю, но, наоборот, исправляют недостатки или несправедливости обычая. Принцип справедливости означает, что король в некоторых случаях может «нарушить закон, дабы обеспечить правосудие». Дело по нормам общего права начиналось с мандата, writ, направленного от имени канцлера шерифу либо обвиняемому, а дело по нормам справедливости – с обращения к королю посредством петиции.

7. Надо сказать пару слов о классификации преступлений. Самым ужасным из всех считалась великая измена (high treason), то есть попытка убить или свергнуть короля (поскольку идея измены по отношению к государству еще не могла зародиться в Средние века). Наказание, которому подвергался изменник, кажется нам жестоким, но надо вспомнить, что от особы короля зависели благополучие и мир в стране. Преступника, привязанного к хвосту лошади, волокли до места казни, вешали, разрубали на куски, а куски выставляли в многолюдных местах. Въезд на Лондонский мост долгое время украшали отрубленные головы изменников. Малой изменой (pretty treason) считалось убийство господина его слугой или мужа женой; она также наказывалась смертью. Ересь и колдовство, то есть измена по отношению к Богу, теоретически тоже должны были караться смертью, но фактически никогда не карались до XV в., когда преследование ереси из-за вызванного ею смущения в умах породит религиозную жестокость. Среди «вероломств» (так называемых фелоний – тяжких преступлений) надо отметить убийство, вооруженное нападение и воровство. Они карались смертью или увечьем: потерей руки, ушей или глаз. Если человек, раненный на войне, был осторожен, он старался обзавестись свидетельством о происхождении своего увечья, потому что появившийся в городе однорукий или одноногий без такого свидетельства изгонялся как рецидивист. Небольшие правонарушения наказывались выставлением у позорного столба или в колодках (stocks – разновидность канги, имевшаяся в каждом городе), что позволяло отдать преступника на поругание (а частенько и избиение) народу. Болтливых или злоязычных женщин привязывали к стулу, закрепленному на конце жерди, и окунали в пруд.

8. Обязанность поддержания порядка в современных обществах лежит на двух различных ведомствах: на органах юстиции и на полиции. Полиция предупреждает беспорядки и арестовывает преступников. Кто играл эту роль в Средние века? Порядок обеспечивался совместными усилиями. Генрих II возродил ополчение (фирд) и потребовал посредством «Ассизы о вооружении» (1181), чтобы всякий свободный человек обзавелся военным снаряжением и поклялся употреблять его для служения королю. Снаряжение было более-менее полным и соответствовало достатку человека: самые бедные имели только копье, железную каску и куртку с нашитыми металлическими пластинками. Система коллективной ответственности делала контроль над злоумышленниками довольно легким. За любого виллана, принадлежавшего какому-либо дому, нес ответственность хозяин; остальные должны были объединяться в группы по 10 человек. При этом каждый из десятки становился на колени и клялся на Евангелии, что будет подчиняться своему предводителю, а также что он сам не является ни вором, ни товарищем вора и никогда не был скупщиком краденого. В случае преступления именно десятка должна была представить преступника правосудию; если же она не могла этого сделать, то ей присуждался штраф. Когда преступник убегал, односельчане преследовали его до границы своей «сотни», трубя в рог и крича, – это называлось hue and cry и было в некотором роде кличем загонщиков. Прибыв к границе, преследователи передавали ответственность следующей «сотне». Это была полицейская эстафета. Если преступнику удавалось укрыться в церкви, его защищало право убежища. В таком случае он имел право вызвать в церковь коронера, то есть представителя короны, и в его присутствии «отречься от королевства». Во время этой церемонии преступник клялся покинуть Англию и никогда в нее не возвращаться. Коронер называл ему порт отплытия, и тот сразу же уходил, держа в руке деревянный крест, чтобы всем было понятно, кто он такой. Ему надлежало отправиться кратчайшей дорогой в ближайший порт и сесть там на первое же судно. Если попутного судна не было много дней, преступнику полагалось каждое утро заходить в море по колено в знак своей доброй воли. Если же он не соблюдал свою клятву, то объявлялся вне закона и мог быть убит у всех на глазах. Это право убежища порождало многочисленные злоупотребления, и жители Лондона жаловались, что в некоторых церквях и особенно вокруг Вестминстера развелось слишком много неприкосновенных преступников, сбивавшихся в шайки и выходивших по ночам, чтобы грабить честных людей.

Государственная печать Генриха II. XII в.

9. Учитывая все это, надо признать, что на большей части Англии в XII в. царил «добрый мир». И этот мир в значительной мере был заслугой короля. Судьи были честны, только когда их контролировал суровый король. Одному светскому судье, насмехавшемуся над медлительностью церковных судов, священник ответил: «Если бы король был так же далек от вас, как папа от нас, вы бы тоже не были слишком расторопны», – и тот со смехом признал его правоту. Но если виллан наслаждался этим королевским порядком, многие представители знати и даже духовенства сожалели о добрых старых временах, когда герцог Нормандский еще не был королем Англии. «Ибо ничто так не воодушевляет человеческое сердце, как радость свободы, и ничто так не ослабляет его, как угнетение и рабство», – сказал однажды Джеральд Валлийский юстициарию Гланвилю. Если бы король проявил слабость или действительно позволил себе ослабнуть из-за авантюр в чужих краях, это неизбежно вызвало бы реакцию баронов. Но Генрих II оставил Англии после своей смерти самое сильное правительство в Европе. «Он возродил каролингский опыт, но притом точность отладки механизма, настройка тона и хода – все это напоминало Римское государство или, если угодно, современное государство».

VI. Сыновья генриха II. Смерть короля. Ричард львиное сердце. Крестовый поход и плен. Иоанн безземельный

1. Конец Генриха II был трагичен. Сыновья, между которыми он желал разделить свою империю, ненавидели друг друга и предали его. «Разве ты не знаешь, – ответил один из них посланнику короля, – что такова уж наша натура, доставшаяся нам от предков и укоренившаяся в нас, – всякий брат у нас будет бороться против брата и всякий сын против отца». Двое старших, Генрих и Джеффри (Годфри, Жоффруа), умерли еще при жизни короля, но Джеффри оставил сына, Артура Бретонского. Третий, Ричард, строил козни против отца вместе с новым королем Франции Филиппом Августом, хватким и холодным молодым человеком, который, исполнившись решимости отвоевать свое королевство у этих анжуйцев, ловко воспользовался их раздорами. Генрих II, старый, одинокий и печальный король, испытывал привязанность только к четвертому сыну, Иоанну. Поскольку он оставлял Ричарду Англию и Нормандию, то Аквитанию хотел приберечь для Иоанна. Этот план привел в ярость Ричарда, который был скорее похож на мать, Альенору Аквитанскую, чем на отца, а потому держался за эту провинцию больше, чем за все остальное королевство. Неожиданно он принес вассальную клятву королю Франции за все континентальные земли отца от Ла-Манша до Пиренеев. Генрих II, загнанный Филиппом Августом в Ле-Ман, вынужден был бежать из объятого пламенем города. Но Ле-Ман был местом, где он родился и где был погребен его отец, граф Анжуйский. Покидая город, он проклял Бога. И пока он скакал галопом по бездорожью, его преследовал сын Ричард. В Шиноне король так занемог, что был вынужден остановиться. Туда же приехал и канцлер, которого он отправил к Филиппу Августу с письмом, а заодно привез список английских изменников, обнаруженных им при дворе короля Франции. Его возглавлял Иоанн, королевский любимчик. Видя, что отец в опасности, он тоже предал его. «Ты уже довольно сказал! – крикнул король. – Я больше не забочусь ни о себе, ни о мире». После чего начал бредить и вскоре умер от кровоизлияния. Генрих II был великим королем, циничным, реалистичным, суровым, но его правление (1154–1189) в конечном счете было благодетельным для Англии.

2. «Государственного мужа сменил странствующий рыцарь». Ричард, которого одни называли Ричардом Львиное Сердце, а перигорец Бертран де Борн удостоил прозвища Да и Нет, унаследовал некоторые черты своего отца и все неистовство Плантагенетов, их неумеренную любовь к женщинам и отвагу. Но Генрих II всегда преследовал практические и осторожные цели, Ричард же искал приключений и презирал всякую осторожность. «Его жизнь напоминала приступ неистовой силы». Поэт и трубадур, друг всех воинственных сеньоров Перигора, он желал играть в жизни романтическую роль рыцаря. На заре феодального строя рыцарство было всего лишь обязанностью служить в кавалерии в обмен на пожалованные земли. Но Церковь и поэты обогатили этот договор и это слово более красивыми ассоциациями. Торжественное посвящение в рыцари стало христианской церемонией. Юный соискатель рыцарского звания принимал символическое очистительное омовение (как позже рыцари ордена Бани), его меч возлагали на алтарь, а сам он должен был провести ночь в бдении над оружием в часовне замка. Этот меч был обоюдоострым, «дабы одним его лезвием рыцарь поражал богатого, притесняющего бедного, другим – сильного, притесняющего слабого». К своему несчастью, английский народ находил поступки реальных рыцарей весьма далекими от столь благородной программы. «Эти закосневшие в лености и погрязшие в постыдной жизни люди лишь соревнуются друг с другом в пьянстве, хотя должны бы использовать свою силу против врагов Креста. Они бесчестят само имя рыцарства». И в самом деле, несмотря на некоторые прекрасные черты, никогда прежде воины не творили больше жестокостей, чем некоторые средневековые рыцари. Порой ими истреблялись целые города – мужчины, женщины, дети. «Некоторая куртуазность по отношению к женщинам своего класса или к другим рыцарям, пленным и безоружным» – вот и все, что сохранилось от похвальных усилий Церкви, старавшейся сделать войну более гуманной. Совершенным образцом этой искусственной куртуазности и исконной жестокости как раз и был Ричард Львиное Сердце.

Коронация Ричарда Львиное Сердце в 1189 г. Миниатюра «Хроник Сен-Дени». XIV в.

3. Большим рыцарским событием царствования Ричарда стал Третий крестовый поход, в котором он принял участие вместе с Филиппом Августом. Оба первых Крестовых похода мало коснулись Англии. С крестоносцами уехали люди авантюрного склада, но ни один монарх. В церковных книгах того времени можно найти следы бесчисленных англичан, которые, искупая грех, дали клятву отправиться в Крестовый поход, но в последний момент пожалели о данном обете и откупились с помощью штрафа. Архиепископ Джиффард, освобождая кающегося от обета отправиться в Крестовый поход, добавляет: «Означенный Джон должен потратить из собственных средств сумму в 5 шиллингов стерлингов на помощь Святой земле, когда это будет потребовано от него со стороны папы». За супружескую измену, совершенную с женой другого рыцаря, прелюбодей обязывался послать в Святую землю одного воина за свой счет и заплатить 100 фунтов в случае рецидива. В конце царствования Генриха II победы Саладина и падение Иерусалимского королевства так потрясли христианский мир, что король собрал огромную контрибуцию, Саладинову десятину, замечательную тем, что это был первый прямой налог в Англии, который затронул не только земли, но все имущество, и движимое и недвижимое. Но этот налог был предназначен скорее для того, чтобы заплатить иностранным войскам, нежели отправлять на Восток англичан. Генрих II, конечно, обещал и сам отправиться, и патриарх Иерусалимский даже поднес ему с великой торжественностью ключи от Гроба Господня, но король так никуда и не отплыл, а когда Джеральд Валлийский упрекнул его в этом, ответил: «Духовенство подстрекает нас отважно подставлять себя опасности, поскольку само не получает в битвах ни единого удара и не несет никаких тягот, от которых может уклониться». Генрих по своему характеру не отличался ни восторженностью, ни романтизмом. Но Ричард был совсем другого склада; едва получив отцовское наследство, он сразу же опустошил казну, продал несколько графств и взошел на борт корабля.

Король Англии Генрих II Плантагенет и король Франции Филипп II Август получают благословение папы римского на Третий крестовый поход. Миниатюра «Хроник Сен-Дени». XIV в.

4. Ричард и Филипп Август, по видимости друзья, а на самом деле соперники с тех пор, как Ричард наследовал своему отцу, отправились в Иерусалим вместе, но на Сицилии поссорились. Ричард потерял много времени, ожидая флотилию, которую должны были снарядить для него Пять портов. (Эти пять портов: Гастингс, Дувр, Сэндвич, Хит и Ромни – играли для флота ту же роль, что рыцарские лены для армии. Король даровал баронам Пяти портов большие привилегии, а те взамен должны были во время войны поставлять ему корабли.) Экспедиция Ричарда Львиное Сердце предоставила ему случай показать свою храбрость, но Гроб Господень не освободила. А Ричард дал повод возненавидеть себя за свою заносчивость и жестокость: отказав Саладину в выкупе пленных, он велел истребить их. Жуанвиль рассказывает, что еще долго после той войны сарацины пугали своих детей: «Молчи, не то позову короля Ричарда, и он тебя убьет…» Тем временем Филипп Август, вернувшийся во Францию, готовил войну против своего соперника.

Саладин (Салах-ад-Дин), султан Египтаи Сирии, мусульманский лидер и военачальник. Миниатюра арабской рукописи. XII в.

5. Несмотря на неудачу Крестовых походов и равнодушие к ним большей части английского рыцарства, их влияние на историю Англии, как и на всю историю Европы, было очень велико. Западный ум осознавал свою собственную самобытную природу почти всегда в соприкосновении с Востоком и в противостоянии ему. Самый прекрасный период греческой мысли совпал с Греко-персидскими войнами. Крестовые походы тоже стали началом европейского возрождения. Они на три века определят коммерческое и морское средоточие мира. Пункты отправления крестоносцев – Марсель, Генуя и Венеция – станут большими городами. Там будет построено множество постоялых дворов для паломников. Охрану порядка в Средиземноморье будут обеспечивать воинские ордена: тамплиеры и рыцари Святого Иоанна Иерусалимского, которые построят первые большие христианские флоты и сформируют первые интернациональные вооруженные силы. Именно во времена Крестовых походов христиане, как в Англии, так и во Франции, начинают носить бороду и рисовать гербы на своих щитах. Новые слова: барабан, труба, абрикос и сотня других заняли место в европейском словаре. Наконец, неудача Крестовых походов окажет влияние на морское будущее Англии, поскольку исламский барьер, перекрыв дорогу на Восток, вынудит людей искать другие пути для своей торговли.

6. Искусство ведения войны не слишком продвинулось вперед за время этих сражений. Средневековые рыцари не были тактиками. Заметив врага, они строились тремя большими массами, или полками, и, прикрывшись щитами, атаковали полк противника с копьем наперевес. Не было никаких резервов, потому что любой рыцарь считал оскорбительным для себя пропустить начало битвы. Так что сражения превращались в простую свалку людей и коней. Пехота не играла никакой роли. Зато Крестовые походы показали европейским рыцарям важность осадной войны. Крепостные укрепления Акры остановили христианские войска и заставили их потерять (по утверждению Мишле) более 100 тыс. человек. Преимущество тогда было на стороне оборонявшихся, а не осаждавших. Против стен толщиной от 15 до 30 футов катапульты и другие метательные орудия того времени были бессильны. Основательно построенный замок, не имевший расположенных близко к земле отверстий, обладал способностью к сопротивлению, которая ограничивалась только запасом пищи и воды. Однако, если он не был построен на скале, под его стены можно было «подвести мину», то есть сделать подкоп. Землекопы работали под защитой навеса, закрывавшего их от стрел осажденных. Чтобы бороться с этим, были изобретены бретеши, длинные деревянные балконы или галереи, которые, нависая над осаждавшими, позволяли осажденным поливать и осыпать их горючими веществами. Но деревянные галереи и сами были огнеопасны; пришедшие им на смену каменные машикули (галереи с навесными бойницами) и фланкирующие башни, прикрывавшие мертвые углы, снова сделали крепости неуязвимыми. Только изобретение пушек сведет на нет все военные достоинства крепостных укреплений. Взятие Константинополя Магометом II станет первым удачным примером массированного использования артиллерии.

7. Монархи Европы считали Ричарда опасным человеком. Возвращавшийся из Крестового похода английский король был захвачен австрийским герцогом Леопольдом V и выдан императору Генриху VI, который стал держать его в заключении, пренебрегая привилегиями крестоносца. Вскоре Англия узнала, что ее король в темнице, но что он весело сносит свой плен, спаивая тюремщиков, и что выкуп за него назначен в 100 тыс. фунтов. Чтобы собрать эту непомерную сумму, министры, которые как могли замещали своего по-прежнему отсутствующего короля, постарались распределить нагрузку на все классы общества (1193). Они потребовали экюаж в 20 шиллингов с рыцарской земли, четверть доходов со всех мирян, четверть мирских доходов с духовенства. Потребовали от церквей их золотую и серебряную посуду и ювелирные сокровища, а у монашеских орденов настриг шерсти за год. Нормандия должна была обеспечить такие же сборы. Несмотря на удручающе тяжелые налоги, собранная сумма все равно оказалась недостаточной. Однако император согласился временно отпустить короля на свободу. А пока Ричард отсутствовал в Англии, властью пытался завладеть его брат Иоанн, однако был побежден энергичными действиями архиепископа Кентерберийского Юбера Готье, который проявил себя столь же хорошим солдатом, как и священнослужителем.

8. Вернувшийся Ричард был встречен жителями Лондона с восторгом и пышностью. Но вместо справедливой благодарности за столь поразительную верность он тотчас же объявил своим подданным о новых налогах. Положение королевства было опасным. Филипп Август захватил Нормандию, Аквитания восстала, Анжу и Пуату тяготели к Франции. Чтобы защитить Нормандию, Ричард возвел одну из самых прекрасных крепостей своего времени – замок Шато-Гайар, который господствовал над долиной Сены. «Я возьму его, будь его стены хоть из железа!» – воскликнул Филипп Август. «Я удержу его, будь его стены хоть из масла», – возразил Ричард. Он не успел сдержать свою клятву. Когда один из его вассалов, виконт де Лимож, нашел в поле возле своего замка Шалюс золотое украшение, без сомнения древнеримское, Ричард, утверждая, что всякое сокровище принадлежит королю, потребовал его себе. Ссора из-за столь ничтожного повода переросла в войну; осадивший Шалюс Ричард был ранен стрелой; рана воспалилась, стала нарывать, и 6 марта 1199 года король умер в своем шатре. Его тело было погребено в Фонтевро, а сердце – в его добром городе Руане. Так редко бывавший в Англии король навечно остался вдали от своего королевства. «Дурной сын, дурной брат, дурной муж и дурной король», – сказали о нем. Однако судить о Ричарде надо, учитывая его легенду, его популярность и народную верность ему. Наверняка он был сродни некоторым кондотьерам Возрождения или вольнодумцам XVIII в. – образчиком до странности законченного человеческого типа, ныне осуждаемого, но который вполне принимало общественное мнение той эпохи.

Ричард Львиное Сердце. Фрагмент надгробия в аббатстве Фонтевро. XII в.