Текст книги "Дар Прозерпины"

– Это еще почему?

– Что?

– Из здания не выходить.

– Ты задницей меня слушаешь, что ли? – вдруг взорвался полковник. – Говорю тебе, люди пропадают! Отчего? Не ясно. Почему? Как? Потому что из дома выходят!!! Или – с работы!

– Ну, можно пропасть, наверное, и не выходя из дома, – заметил Андрей.

– Теоретически можно, – согласился Полетаев, – практически сложно. В общем-то, все. Это единственное мое условие. Есть еще вопросы?

– Да. Во сколько поступил первый звонок?

– Вчера в 17.04. От гражданки, чей муж ушел из дому и не вернулся к обеду. Муж, между прочим, не просто гражданин, а директор мелькомбината.

– Первого или второго?

– Первого.

– А-а, это того, чей белый хлеб похож на серый?

– Попрошу без эмоций и не относящихся к делу оценок. Это сейчас не главное. Еще вопросы есть?

– Да. Он, я имею в виду муж, директор мелькомбината, не говорил, куда отправляется?

– Говорил, что на Главпочтамт.

– Здание проверяли?

– Пытались…

– То есть как?

– Очень просто, все, кого отправляли, не вернулись. Да и не в почтамте, может быть, дело. Например, был звонок, что пошли на дискотеку. И не вернулись. Или – на работу. И тоже не вернулись.

– А были ли ограбления, случаи мародерства?

– О мародерстве пока не сообщалось, а вот кража со взломом одна была.

– Что украли?

– Да кто ж его знает, голубчик? Следственная группа назад не вернулась!

Полетаев снова встал со стула и нервно прошелся по просторному кабинету. Обратился к Андрею:

– Вообще, ты задаешь такие вопросы, словно с Луны свалился. Где ты витаешь? Объясняю еще раз, обстановка серьезная. Критическая. Помощи ждать неоткуда.

– А можно скопировать карту?

– Да она по всем кабинетам развешана… Там, где, конечно, еще кто-то остался. Только докладывай через каждые полчаса, как продвигается дело… – чуть подумав, добавил Полетаев, – нет, через каждые двадцать минут, и мне лично. Лично! – Здесь он сделал акцент. – Все. Разговор окончен. Располагай всеми ресурсами нашего управления, но за порог – ни ногой. Дерзай, – добавил начальник, пожав Андрею руку, – все надежда на тебя.

Андрей козырнул и вышел из кабинета. Рядом с дверью располагался столик флегматичной секретарши Полетаева, которая даже не потрудилась спрятать лак для ногтей, которыми обновляла свой маникюр, когда на пороге возник следователь.

– Варюша, – обратился к ней Андрей, – все на самом деле так плохо?

– Да, – протянула секретарша, даже не взглянув на следователя. – Кстати, шеф (так она всегда называла Полетаева) попросил сформировать для вас папку.

Варя лениво, грациозно поведя белоснежной лебединой шеей, кивнула на край стола, где уже красовалась стандартная папка с заголовком «ДЕЛО №». Правда, номер делу присвоен почему-то не был. Андрей взял папку и отправился к себе в кабинет. По дороге он отметил, что в стенах управления сегодня как-то по-особенному пустынно. Нет привычно толпящихся на лестничных площадках группок курильщиков, никто не мучает автомат с газированной водой, кулаком выбивая запавшую монету, никто не носится из отдела в отдел, шумно распахивая двери кабинетов.

Андрей вошел к себе в кабинет и плюхнулся на стул. Он не любил модные крутящиеся кресла, которыми недавно укомплектовали значительную часть управления. Ему нужен был стул. Простой, деревянный, знакомый. В общем – его стул, сев на который становилось некомфортно, но именно поэтому работоспособность сразу повышалась.

Раскрыв быстро папку, следователь пробежался глазами по имеющимся материалам. Да, не густо. Папка наполовину состояла из различных «корочек», в другое время могущих оказаться весьма полезными: удостоверения оперативных сотрудников и корреспондентов ведущих новостных каналов, партбилеты всех зарегистрированных политических партий. Другая половина папки была более содержательна. Распечатка поступивших звонков о пропаже людей с последней записью в 7.55 утра. Андрей глянул на часы – половина девятого. Оперативность нормальная. Средняя. Андрей пробежал глазами первые двадцать обращений, уместившихся на одном листе. Закономерности выявить не удалось. Пол, возраст, социальная принадлежность пропавших не наводила ровным счетом ни на какие размышления, кроме того, что выборка совершенно случайная. Следующие три листа он просмотрел бегло, для того чтобы убедиться, что на основании первого листа сделаны правильные выводы.

Кроме того, была собрана кое-какая информация о сотрудниках управления, которые исчезли: во сколько вышли, кто сегодня не явился на работу, хотя и должен был (то есть не в отпусках и командировках). Ага… Осипов, Петров, Самохвалов, Постников, Канаев… вчера вечером… по словам старшего сержанта Захватько… Понятно. Пропали вместе со всем личным составом заведения. Бывает. Теперь им не позавидуешь. Сам Захватько, к слову, значился в списках поднятых по тревоге, но так и не вернувшихся. В общем, статистика «уходов» и «неприходов» также ничего не дала.

Венчал папку единственный рапорт следственной бригады, которая, уехав на второй вызов, пока в управлении не появлялась. Из рапорта следовало, что жена не знала, куда ушел муж, насколько он трезв или пьян, с компанией или без и так далее. Ознакомление с материалами не добавило Андрею оптимизма, и он некоторое время попытался прикинуть по карте с нанесенными на нее значками, что можно выудить из статистики мест «пропаж». Как и предупреждал Полетаев, дело оказалось гиблым и неблагодарным. Впрочем, и не такие дела «вытаскивал» Макаров благодаря своей педантичности и системному подходу: умению посмотреть на дело со всех сторон. Сейчас нужно было собрать больше фактов, прежде чем строить какие-то версии.

В первую очередь надо было обзвонить всех подряд: сначала потерпевших, начав, естественно, с родственников коллег, как наиболее адекватных и подготовленных, чтобы пойти на контакт спозаранку. Следователь не любил перекладывать черновую работу на плечи подчиненных – любил держать все под контролем и сам докапываться до сути. Поэтому взял трубку и набрал телефон старшего сержанта Захватько, зная, что тот не женат и живет с матерью, которая в курсе всех дел, происходящих не только лично с сыном, но и, по совершенно непонятному стечению обстоятельств, в управлении в целом. Андрей выслушал три гудка, на четвертый ему ответил грубый мужской голос:

– Иванов слушает.

– Доброе утро. Вы не могли бы попросить к телефону Марью Кузьминичну?

– Не мог бы, я здесь один.

– Это квартира Захватько?

– Да, Захватько. А вы, собственно, по какому вопросу?

– Это беспокоят из управления. Мне надо переговорить с Марьей Кузьминичной.

– Я же вам сказал, ее нет.

– А можно узнать, куда она пошла?

– Насколько мне известно, на почту.

– А зачем?

– Это что, допрос? – вопросом на вопрос ответил мужской голос.

– Нет.

– Тогда – до свидания. – И положили трубку.

«Странно, – подумал Андрей, – может, к Захватько двоюродный брат приехал?» И стал набирать номер рядового Карпенко, не явившегося с утра на службу. Карпенко был женат. Жена значилась неработающей. Андрей старался не думать, на какие такие доходы Карпенко может прожить сам и прокормить жену, состоя не в самом престижном чине рядового милиции? Впрочем, размышлять пришлось недолго, так как трубку взяли после первого же гудка.

– Алло, – пробасил голос.

– Анну Николаевну, будьте добры.

– Ее нет, она вышла.

– Куда, не подскажете?

– Может, тебе еще сказать, где ключи от квартиры, где деньги лежат? – Трубку бросили.

«Забыл представиться, – подумал Андрей, – недопустимая оплошность». Он тоже не любил, когда ему звонит непонятно кто и сразу не представляется. Андрей набрал номер лейтенанта Чумакова. Снова почти сразу раздался мужской голос с неуловимо знакомым тембром.

– Да?

– Это из управления. Елену Григорьевну можно попросить?

– Ее нет, она отошла.

– Не сказала, когда вернется?

– Не сказала.

– Вы не могли бы ей передать, чтобы перезвонила, когда придет.

– Скажу, мне это не сложно.

– Спасибо. До свидания.

– До свидания.

Андрей сразу набрал следующий номер – рядового Гудкова. Снова ответил мужской голос.

– Доброе утро. Можно попросить кого-нибудь из родственников рядового Гудкова, это беспокоят из управления (у Гудкова была большущая семья – два брата и сестра, а также родители).

– Их нет, они все ушли.

– А кто это?

– Это Иванов, порядочно уставший от следователя Макарова, который только и делает, что названивает всем подряд.

Андрей Макаров, старший следователь разыскного отдела УВД, не просто опешил. Он рассердился. И очень сильно.

– Слушай, Иванов, я не знаю, в какую игру ты играешь, но ты мне эти шуточки брось. Кто ты такой, чтобы мешать следствию?

– А ты кто такой, старший следователь УВД, чтобы беспокоить меня, ИВАНОВА, по пустякам?

Положили трубку. Нет, со злостью грохнули.

Андрей упрямо набрал следующий номер. На этот раз, как только подняли трубку, без всяких «здрасьте» уже знакомый и порядочно осточертевший голос произнес:

– Макаров, уймись. Твоя настырность до добра не доведет. Ты мне работать мешаешь!

– Кто ты? – только и успел спросить Андрей, как трубку снова хлопнули на рычаг.

«Какие-то проблемы на станции», – подумал Андрей и, разозленный бесцеремонностью Иванова и работой коммутатора, вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.

* * *

Иван Петрович Полетаев проследил взглядом, как за следователем Андреем Макаровым закрылась дверь, и уселся за свой стол, снова судорожно обхватив голову руками. Что делать? Извечный русский вопрос на этот раз не просто умозрительно «витал», а стучал по голове со всей неумолимой тяжестью. В практическом же смысле он вполне мог окончиться его отставкой, если не хуже. О последнем варианте полковник предпочитал не думать. «Не паниковать! Только без паники! – твердил он себе. – Что мы имеем?

1. Пропажа огромного количества населения.

2. Молчание. Не хаос, не беспорядок, а полная тишина „в эфире“».

В новостных передачах ни слова не говорилось о том, что кто-то пропал. Радио, как правило, быстрее любых других СМИ реагировавшее на любые происшествия в городе, старательно или намеренно умалчивало о грянувшей катастрофе. «Что-то будет, если даже наши кадры стали пропадать?! – думал Полетаев. – А что Андрей? Что он один сможет сделать? Надежды нет. Все пропало…»

И тут зазвонил телефон. Один из предназначенных для связи с вышестоящими органами. Полетаев сразу схватил трубку и чуть не вскочил с кресла, но вовремя удержался:

– Полковник Полетаев у аппарата.

– Знаю, поэтому и звоню. Денег хочешь?

Полетаев на мгновение потерял дар речи.

– Что-что? – переспросил он, когда снова смог говорить.

– Денег хочешь?

– Кто это?

– Это Иванов Иван Иванович.

– Кто вы такой?

– Я же объяснил – Иванов Иван Иванович, тоже при исполнении, только взяток не беру.

– Что вам надо?

– Денег хочешь?

– Нет. Нет! – И прекратите мне тут звонить! – Полетаев наконец понял, что говорит с шарлатаном, каким-то образом воспользовавшимся министерским каналом связи, и положил трубку. «Трезвонят тут еще всякие!» – раздраженно подумал он. И тут проснулся обычный городской телефон. Полетаев после короткого раздумья все же поднял трубку:

– Полковник Полетаев слушает.

– Ну, так мы не договорили, полковник. Денег хочешь?

Полетаев не стал вступать в диалог и положил трубку. Чушь, ерунда какая-то!

Через секунду зазвонил внутренний телефон. Полетаев вздохнул и поднял трубку.

– Ну, так мы не догово…

Полковник бросил трубку, не дожидаясь продолжения, и тут же вызвал секретаря Варюшу, которой строго-настрого запретил соединять с ним, в случае если позвонит некий Иванов. Секретарша закатила глаза и томно произнесла:

– Хорошо, Иван Петрович… Это все?

– Да, пока – все.

Секретарша медленно, словно лебедь по озеру, проплыла по кабинету и скрылась за дверью.

Полетаев, немного успокоившись, снова уселся в кресло и, чтобы хоть как-то отвлечься, достал из ящика стола журнал «Крокодил». Но спокойно поработать ему опять не дали. Снова зазвонил телефон. Министерский. Полетаев подобрался и поднял трубку:

– Полковник Полетаев слушает.

– Очень хорошо… так вот я не догово…

Трубка сразу оказалась на том же месте, где ей и следовало сегодня находиться целый день.

Полетаев по внутренней связи набрал секретаршу Варю и строго спросил:

– Варя, в чем дело? – В любом другом случае, если бы на том конце провода не сидела бы дальняя родственница столичного генерала, полковник бы обязательно добавил красное словцо, но проявил небывалую выдержку и галантность и сдержался.

– Не знаю, Иван Петрович… я никого не соединяла.

– Как это?

– Я не соединяла… – уже обиженно сказала Варя, мол, не верите и не надо.

– Ладно, – смягчился Полетаев, решив быть куртуазным до конца.

Но уже через секунду снова раздался звонок. Теперь звонил внутренний. Потом почти сразу к нему подключился городской. А еще немного погодя – министерский. Полетаев снял все три трубки и кинул на стол, отвернувшись к противоположной стене, где висела карта города, утыканная флажками. Но это мало помогало. Из всех трех трубок на него синхронно лился поток одних и тех же звуков. Где-то фоном играл оркестр, а голос Иванова вещал:

– Ну что, теперь, наконец, можно спокойно поговорить? Отлично. Так вот, полковник, предлагаю тебе денег. Довольно много. Скажем, тебе до пенсии осталось тянуть три года. Я выплачу тебе всю зарплату и накину на пенсию еще три раза по столько. Идет?

– А взамен? – сдался Полетаев.

– Взамен ты организовываешь колонну из сотрудников МВД, которые будут следить тут у меня за порядком.

– Это где это «тут»?

– Как же ты, главный страж порядка города, не знаешь, что происходит?

– А что происходит? – решил прикинуться «дурачком» Полетаев.

– Ты и правда такой дурак или это издержки профессии? Или ты с детства инвалид умственного труда?

Полетаеву крайне не понравилось направление, в которое перетек разговор, и он резко раскидал все три трубки по своим аппаратам, а потом в оперативном порядке их снова снял. Раздались приглушенные длинные гудки, затем сменившиеся короткими. Постоянный писк немного раздражал, тем не менее жить можно. Предусмотрительный Иван Петрович достал из аптечки вату и заложил ею уши. Красота! Стало совсем тихо, даже уличный шум перестал беспокоить полковника. Однако ненадолго. Не успел он заново взяться за журнал «Крокодил», как гудки в трубках сменились нарастающими в геометрической прогрессии звуками голоса, переходившими на какие-то совершенно немыслимо высокие ноты, заставляя сотрясаться не только мебель, но и пол, и даже стены.

– Так мы не договорили, – вещал голос, – как тебе сделочка?

– А если я не соглашусь? – завопил Полетаев.

– Ну, возможен и такой вариант. Только вот я все предусмотрел. И в таком случае подробное досье обо всех твоих грязных делишках ляжет на стол куда надо и кому надо.

– Нет, я не смогу… Делайте со мной что хотите…

– Ну а как же пенсия, обеспеченная старость? Непорочная служба в течение стольких лет? Что, всё коту под хвост?

– Один я прийти смогу, остальных не поведу, – сказал, как отрезал, Полетаев.

– О! Уже кое-что. Переговорный процесс перешел в решающую фазу. И это не может не радовать. Ладно, иди один. Остальные и так подтянутся. Те, которые еще не вернулись… Только теперь уж извиняй, забесплатно.

– Я согласен, согласен, только замолчи!!!

* * *

Когда Андрей подошел к кабинету Полетаева, секретарши Вари на месте уже не было. Андрей постучался и, не дожидаясь разрешения, вошел. В кабинете он застал затравленно озиравшегося начальника, затыкающего уши обеими руками, скорчившегося в углу между батареей и шкафом. Все три телефона разрывались от звонков. Андрей подошел к столу, снял трубки со всех аппаратов и вернул их обратно. Звонки прекратились.

– Что с вами? – участливо спросил Андрей, опускаясь на корточки перед поникшим Полетаевым.

– Н-н-и-и-чего, – пролепетал начальник, – просто плохо что-то стало…

– Иван Петрович, – начал участливо Андрей, надеясь рабочими вопросами вернуть полковника к жизни, – тут такая петрушка получается. Я начал обзвон членов семей пропавших сотрудников, но, вы не поверите, все время попадаю на одно и то же лицо.

– Какое? – Полковник, как показалось Андрею, был не совсем адекватен.

– На некоего Иванова Ивана Ивановича. Сразу ясно, что это псевдоним, но…

– А-а-а-а! – застонал Полетаев, снова прижимая ладони к ушам. – Молчи, молчи Христа ради!

– Что с вами? Водички?

– Нет, нет, не надо. Хорошо. Иди.

– Но, Иван Петрович, мы не договорили…

– Андрюша, ступай, расследуй, выясняй. Остался только ты.

Андрею показалось, на глаза Полетаева навернулись слезы. Возможно, он не в себе, он сходит с ума!

– А как же вы?

– Уходи, иди… я как-нибудь сам. Иди и закончи это дело во что бы то ни стало! – Последние слова полковника были похожи на напутствие и, одновременно, настойчиво выпроваживали следователя Макарова. Андрей развернулся и вышел из кабинета.

Что оставалось делать в такой ситуации? Своего начальника он никогда в таком состоянии не видел. Тот отказывался от помощи… Очевидно, критическое эмоциональное состояние полковника было как-то связано с делом, которое он поручил расследовать Андрею. Вернувшись в свой кабинет, следователь наугад набрал номер. Ответил все тот же Иванов.

– Что тебе надо, Иванов? Чего ты добиваешься?

– Вот те раз, вот это следователь! А где тонкие приемы следствия, где полунамеки и прочие милицейские штучки… А? Не обучен?

– Ты мне мораль не читай. Давай встретимся и поговорим по-мужски.

– Макаров. Я тебе серьезно говорю, у меня полно дел и на тебя отвлекаться я не намерен. Тебе поручили дело, вот ты и расследуй. – Настырность следователя раздражала Иванова, но он, как показалось Макарову, понимал, что, если не даст каких-либо более или менее вразумительных ответов на поставленные вопросы, тот от него так просто не отстанет.

– Откуда ты? Что здесь делаешь?

Иванов, немного поколебавшись, повесил трубку. Макаров тут же набрал номер снова. На этот раз длинные гудки. Никто не отвечает. Следователь набрал еще раз первый, пришедший в голову номер. Тот же эффект. Что делать? Следствие явно заходило в тупик. Андрей подошел к окну, выходившему на небольшой переулок. Пустынная улица. Майский ветерок гоняет ворох газет. Ни одного пешехода. Лишь где-то вдалеке он еле-еле различил удаляющуюся в неизвестном направлении фигуру. А может, это и не человек вовсе, а обман зрения? Так случается, когда очень хочешь чего-то или кого-то увидеть. Поневоле начинает мерещиться… Ни одного раскрытого окна, из которого бы выглядывал, скажем, какой-нибудь любитель покурить на свежем воздухе не выходя из дома или любительница поглазеть на прохожих.

Глядя на этот унылый пейзаж, Макаров постепенно подошел к весьма простому, но верному выводу. Взял табельный пистолет, рассовал по карманам наиболее подходящие случаю корочки-удостоверения, заботливо выписанные ему начальством, и вышел, заперев кабинет на ключ. В управлении было ТИХО, как никогда. Во всяком случае, Андрей такой тишины не припоминал. Он промчался по этажам, бухая кулаками по дверям. Никто не вышел, не отозвался. Даже Полетаев куда-то исчез. Что ж. Надо было действовать. Хоть он и обещал вести следствие не выходя из здания, ситуация складывалась таким образом, что сдержать слово не представлялось возможным. Андрей спустился вниз, прошел мимо пустынной проходной. Во дворе лаяла собака – хороший признак. Значит, катаклизм не затронул животных. А потому надежда есть!

Андрей решил взобраться на самое высокое здание во всей округе – пожарную каланчу – и оттуда обозреть, что происходит в городе. Дверь оказалась не заперта, винтовая лестница резко уходила вверх, упираясь в небольшую комнатку для дежурного. Добежав до самого верха почти не запыхавшись, следователь выглянул и от увиденного на миг оторопел. Людская круговерть, столь разнообразная в обычное время, теперь двигалась строго в одном направлении – к Главпочтамту. Люди покидали дома. В опустевших дворах становилось пустынно и гулко. Стекаясь с периферийных на центральные улицы, горожане вливались в общий мощный поток, впадавший в здание почты. Не было слышно привычного веселого гомона, который, как правило, сопровождал, скажем, майские демонстрации. Наоборот, люди, точно подчиняясь чьей-то неумолимой и жесткой воле, шли, покорные судьбе, на почту, как преступники на эшафот.

Вот куда надо! Вот где надо искать корень всех зол!

Следователь быстро покинул здание каланчи и помчался к почте. На главной улице он присоединился к шествию. Андрей тщетно пытался расспросить сограждан, что происходит. Одни игнорировали его вопросы, другие не видели ничего странного в том, что идут на Главпочтамт, третьи отпихивали Андрея или обругивали его, чтобы не мешал. Так, вместе с толпой он прибыл к высокому, мрачного вида зданию, откуда в обычное время начинали свое путешествие по городу письма, прибывающие из других краев и областей.

На проходной, буквально сбиваясь с ног, орудовали дядя Ваня и дядя Коля: показывали, куда идти, как найти Ивана Ивановича, пытались разгородить два потока, идущие с разных концов улицы.

Вместе с толпой Андрей проследовал в указанном направлении. Людской поток валил в один из залов Главпочтамта, двери которого были распахнуты настежь, оттуда доносились громкие звуки музыки. Андрей не стал задерживаться и вместе с остальными вошел в зал.

Что за Содом и Гоморра? От увиденного Андрей на мгновение застыл. Столь разношерстной публики, занимающейся совершенно разными делами в одном и том же пространстве, он не видел никогда. Вот, слегка задев его и не извинившись, в бешеном танце промчались две девицы. Справа два жуликоватого вида мужчины сдавали в обменный пункт валюту, причем курс, крупными цифрами обозначенный на обменнике, был даже для далекого от валютных операций Андрея слишком уж занижен. Впрочем, два товарища, поменяв деньги в одном конце зала, по-спринтерски быстро неслись в другой конец, где стоял точно такой же пункт, но с курсом во много раз завышенным. Совершив там некие манипуляции, два приятеля опрометью неслись обратно и так, как белки в колесе, повторяли одни и те же действия.

Рядом с обменниками расположились игральные автоматы, вокруг которых толпился народ и яростно болел за тех, кто кидал монетки. Как показалось Андрею, выигрыши случались слишком часто, с того момента, как он пришел, в каждом из них произошло несколько выигрышей. Деньги с приятным для всех игроков мелодичным звоном высыпались в поддоны, некоторые монеты вылетали и катились по полу, но их тут же подбирали окружающие, а игрок, сорвавший банк, не обращая внимание на пропажу, снова кидал монетку, ибо потоки денег, извергавшиеся из автоматов, были куда больше…

Все это сопровождалось громкой музыкой оркестра, который расположился где-то на балконе, так что следователь не сразу его заметил. Приглядевшись, Андрей увидел, что музыканты исполняли номера с таким воодушевлением, будто зрители не сводили с них восхищенных взглядов, а все действо происходило под гром аплодисментов или на бис. Но на самом деле их никто не замечал и каждый в зале был занят собой.

Прямо напротив Андрея женщина с упоением разглядывала школьный журнал. Следователь обратил внимание, что там одни лишь пятерки, но она все переворачивает одну страницу за другой, и количество перелистанных страниц не уменьшается.

Однако больше всего Андрея Макарова поразила другая сцена. В самом дальнем углу, замкнувшись в какой-то прозрачной, но непроницаемой оболочке, сидел ученый – это было заметно по его виду – он что-то быстро строчил в блокноте. Рядом, по внешнему радиусу оболочки, бегала женщина в халате, вооруженная двумя дымящимися кастрюльками, от которых исходил сильный запах еды. В одной руке – сковородка с котлетами, в другой – кастрюля со щами. Она что-то лопотала, иногда переходя на крик, обращаясь к замкнутому в оболочке человеку-ученому. Тот на происходящее вне оболочки никак не реагировал. А женщина периодически ставила кастрюли на небольшой столик и начинала раскладывать их содержимое по тарелкам. Потом опять вываливала всю еду в кастрюли и разогревала на небольшой двухконфорочной плите. И так продолжалось до бесконечности. Женщина суетилась, увлеченная готовкой и человеком в оболочке. Он же, паривший где-то в заоблачных далях своих мыслей, лишь иногда глядел на мир ясными, прозрачными, ничего не замечающими глазами.

Кто-то пил пиво и водку, кто-то танцевал, кто-то читал нараспев стихи, пожилая дама – стыд и срам – принимала ванну из шампанского прямо при всем честном народе. Правда, на нее никто не обращал ровным счетом никакого внимания. Тут же с десяток толстяков заглатывали бесчисленные бутерброды с черной и красной икрой. Из конца в конец зала курсировал подозрительного вида молодой человек, одетый во все черное, воровато озирался, но явно не знал, куда себя пристроить. Андрей решил начать с него.

– Старший лейтенант Макаров, у меня к вам пара вопросов.

Подозрительного вида гражданин, не удостоив Андрея вниманием, шмыгнул куда-то в сторону и умело затерялся в толпе. В другой обстановке следователь обязательно догнал бы его: поведение человека выдавало в нем вора. Но только не в данный момент. Перед Андреем стояли куда более глобальные задачи, и ему ничего не оставалось, как подойти к женщине, с упоением перелистывающей детский дневник.

– Старший лейтенант Макаров, – снова представился он…

Продолжить следователь не успел, его перебила сама женщина:

– Ах, смотрите, смотрите, он принес домой одни пятерки! Разве это не замечательно!

– У меня есть к вам пара вопросов.

– Какие еще могут быть вопросы, – повернулась к нему женщина, – не верите – сами взгляните. Он никогда, слышите, никогда, не подделывает подписи в дневнике!

– Да я не про это, – начал терять терпение следователь. – Скажите, как вы сюда попали?

– Что? – Женщина непонимающе уставилась на него, потом сконцентрировалась и добавила. – Вам-то какое дело? Он заслужил, он заслужил! Я с ним столько сидела! По ночам с ним решала задачки. Да, не скрою, бывало и за него. Но он ведь так устает!

– Гражданочка! – повысил голос Андрей. – Я веду следствие, вы обязаны мне помочь.

– Я никому помогать не обязана. И вообще, я больше не хочу с вами разговаривать, – отрезала женщина и отвернулась от Андрея.

«Бред какой-то», – подумал Андрей. Впрочем, многолетняя практика подсказывала, что ключ можно подобрать к любому, даже самому запутанному делу. И если не получается сразу, надо пытаться еще и еще. А потом еще раз. Если десятый свидетель не сказал ничего полезного, это не значит, что показания одиннадцатого не принесут результат. Если девяносто девять опрошенных не прояснили ситуацию, надо опросить сотого, а если и тот окажется бесполезен – то сто первого. «Если глубоко копать, то можно и докопать», – говаривал ему в детстве отец. Своим упорством следователь пошел в него.

Андрей направился к странной паре – женщине, вооруженной кастрюльками, и мужчине в оболочке, но его откуда-то издалека окликнул знакомый голос:

– Андрей, а ты здесь что делаешь?

Андрей обернулся, ища глазами обладателя голоса.

– Что здесь делаешь? – повторил уже почти в самое ухо голос, принадлежащий, как оказалось, Полетаеву. – Я же тебе строго-настрого запретил выходить из управления!

Кого-кого, а своего начальника следователь меньше всего ожидал здесь увидеть.

– Я… решил… – Андрей повернулся к Полетаеву, у которого был очень строгий и озабоченный вид, и осекся н а полуслове.

– Ты хоть понимаешь, что нарушил приказ?

– Понимаю, Иван Петрович, но – в интересах следствия…

– Да мало ли что эти «интересы следствия» от тебя потребуют! Это еще не значит, что можно так просто нарушать приказы начальства! – Полетаев энергично взмахнул в воздухе рукой, и запечатанная пачка денег – по виду валюты – шмякнулась на пол. Полетаев осекся на полуслове и наступил на пачку ногой, будто ничего не произошло.

– А вы, Иван Петрович, что здесь делаете? – спросил ничего не понимающий Андрей.

– Я? Я – ничего, – уже совсем другим, каким-то униженным, обиженным, загнанным, затравленным и уж никак не начальственным тоном, ответил Полетаев, – я тоже… вроде как веду следствие…

– И есть какие-нибудь результаты?

– Нет, пока нет. Ну, ты иди, а мне пора, – грустно сказал Полетаев, – продолжай свое расследование. – И чуть не силой развернул Андрея и подтолкнул прочь.

Андрею очень не понравилась вся эта сцена, вид надломленного начальника больно резанул, и, уже отходя от Полетаева, он краем глаза увидел, как тот со вздохом присел на корточки – вроде как завязать шнурки, на самом же деле подхватил выпавшую пачку денег и засунул ее обратно во внутренний карман пиджака. Глаза Андрея, помимо его воли, наполнились влагой, и он еле сдержался. В голову закрались нехорошие подозрения. Но он отогнал их от себя и подумал: «Надо продолжать расследование и закончить его несмотря ни на что».

Андрей вновь принялся внимательно приглядываться и прислушиваться к тому, что происходит вокруг. Несколько вновь прибывших искали встречи с Иваном Ивановичем Ивановым и спрашивали то у одного, то у другого гражданина, как его найти. Услышав, что кто-то ищет Иванова, высокий грузный мужчина, в котором следователь узнал директора мелькомбината и старого знакомого Полетаева, неоднократно появлявшегося в управлении в качестве свидетеля по разным делам, а порой и просто как, подошел к ним и показал в сторону большой ширмы вдоль одной из стен помещения.

Перед ширмой толпилась немалая очередь, которая, впрочем, шла довольно быстро. Заходившие туда люди через минуту-другую выходили с обратной стороны и смешивались с остальными. Следователь, как и все прочие, осведомившись, «кто крайний», занял очередь. Он заранее подготовился к диалогу с Ивановым и просчитал несколько возможных вариантов развития беседы. Конечно, одной-двумя минутами здесь не обойтись, и у него закралась крамольная мысль, не пропустить ли вперед старичка в халате с ворохом каких-то бумаг, которые он нетерпеливо, с упоением, то вынимал, то снова складывал в папочку с завязками. Правда, папка была довольно велика, и Андрей подумал, что этот персонаж уж точно застрянет надолго, а откладывать разговор если не с главным подозреваемым, то уж точно с главным свидетелем Макарову не хотелось. Наконец, очередь подошла. За ширмой послышалось нетерпеливое «следующий!», и Андрей вошел.

Когда он увидел, с кем ему придется иметь дело, все заранее разработанные сценарии пошли прахом. Перед следователем сидел скелет, одетый в безукоризненно черный костюм без единого намека на белые и вообще светлые нити, и что-то черкал костлявой рукой в блокноте.

– Я вас не вызывал, – сказал скелет.