Текст книги "Край Света. Невероятное путешествие к Курильским островам через всю Россию и Азию"

19 июня
Чэнду

Вечером уже традиционно нас ждал поезд. Чтобы не таскать по жаре рюкзаки, мы отправились на ближайший вокзал в поисках камеры хранения. Все шло гладко ровно до просьбы предъявить билеты. Тут у работницы так изменилось лицо, словно нам всем грозила смертельная опасность. Она начала что-то быстро и крайне экспрессивно говорить по-китайски, показывая то на билеты, то на багаж, то вокруг. Продолжалось это до появления англоговорящего прохожего.

– У вас поезд с другого вокзала.

– Да, мы знаем. Нам бы просто вещи до вечера оставить. – Вокзал, с которого нам вечером уезжать, располагался на другом краю города, мотаться туда-обратно только ради багажа не хотелось абсолютно.

Переводчик передал наши слова работнице. Далее произошло странное. Повелительница багажа жестом пригласила следовать за ней, вывела из здания и проводила до какой-то конторки на углу площади. Тут находилась еще одна камера хранения, не относящаяся непосредственно к вокзалу.

* * *

Я нарисовал в блокноте улыбающуюся панду, протянул листок водителю автобуса и сделал вопросительное лицо. Он засмеялся и закивал – да, мол, едем в питомник панд. Отлично.

Обитая исключительно в Китае, да и то только в двух провинциях, за последние полвека большие панды стали его главной самоходной достопримечательностью. Когда-то они активно использовались в налаживании международных отношений. Панда-дипломатия. Китай дарил медведей друзьям. После провозглашения Китайской Народной Республики друзьями считались только социалисты, а шансы остальных заполучить панду себе стремились к нулю. Выторговать одного мишку удалось в 1958 году австрийскому брокеру-анималисту Хейни Деммеру. Цена панды в том случае составила трех жирафов, двух носорогов, двух гиппопотамов и пару зебр на сдачу.

С середины восьмидесятых годов XX века политика изменилась. Теперь панду можно было лишь взять в аренду. Если вдруг за это время рождался детеныш, он автоматически становился собственностью Поднебесной. Таким образом, Китаю вновь принадлежали все панды в мире. И он очень их ценил. До сих пор за убийство панды в КНР предусмотрена смертная казнь. Так удалось почти прекратить браконьерство, катастрофически уменьшившее численность вида. Сейчас на планете осталось всего несколько тысяч панд. В природе они размножаются плохо, а в неволе практически не размножаются вовсе. Тут, в питомнике, используя искусственное оплодотворение, за тридцать лет работы удалось внести существенный вклад в популяцию – от шести медведей в начале до ста теперь.

Мы приехали с утра пораньше, преследуя две цели. Во-первых, успеть до жары. С этим не очень получилось – жара была не лыком шита, разгадала нашу хитрость и вдарила с первыми лучами солнца. Во-вторых, утром панды необычайно активны и могут, например, сидеть и жевать. Все остальное время они, как правило, лежат. Ну и жуют.

Пухлые черно-белые мишки походили на гигантские плюшевые игрушки, и, в принципе, Китай мог бы использовать их в военных целях, чтобы парализовать живую силу противника умилением.

На имидж добряка работала и приверженность вегетарианской диете. Предки современных панд были хищниками, и нынешним бамбуковым медведям досталась соответствующая пищеварительная система. Так что, в принципе, они всеядны и могут порой сжевать зазевавшуюся мышку, но вряд ли попытаются отвинтить голову смотрителю зоопарка. Правда, и бамбук из-за этого не очень усваивается – всего процентов двадцать от съеденного, поэтому за день его употребляется под тридцать килограммов.

Питомник по большей части представлял собой бамбуковый лес на сто гектаров с паутиной дорожек, связывающих между собой вольеры с животными. Несмотря на ранний час, уже набралось немало посетителей. По ним мы издалека определяли, где панды: повсеместно висящие таблички, призывающие вести себя тихо, никак не уменьшали создаваемого туристами шума. В вольерах завтракали медведи. Панды лежали на спине, собрав на пузе горку стеблей бамбука и лениво таская из нее палочку за палочкой. Никакой другой активности не наблюдалось. Слегка покачивались под ветерком качели, одиноко торчали из земли деревья для лазания.

Я изучал информационный щит.

– Тут написано, что в питомник можно приехать поработать. Убирать за пандами, кормить и получить за это… А нет, стоп. За это надо будет еще доплатить. О, а можно с пандой пообниматься! За-а-а… пятьсот долларов… Кхм… Я дико извиняюсь, конечно, но проститутка обойдется дешевле.

Чтобы немного добавить динамики, по соседству с медведями жили так называемые красные панды, похожие на ярких енотов. Эти маленькие ребята были повеселее, и игры их вызывали постоянные умиленные вздохи у зрителей. Особенно когда зверек становился на задние лапы и поднимал передние, пытаясь казаться больше и грознее.

* * *

Главный зал железнодорожного вокзала Чэнду поражал своими размерами. Тут можно было бы устраивать спортивные состязания. Или выступления воздушных акробатов. Или все одновременно. Центральную часть занимали лавки, а по бокам добрых два десятка коридоров вели к платформам. Мы нашли дверь, табло над которой показывало нужный номер состава. Дверь пока закрыта, но стоящая перед ней очередь намекала, что мы не ошиблись. Полчаса до отхода поезда. Двадцать минут. Дверь все еще заперта, очередь все больше. Но никто, кроме нас, не поглядывал в сомнениях на часы и никак не выражал беспокойства. До отправления пятнадцать минут. Мы по-прежнему мариновались на том же месте. Десять минут. Наконец дали отмашку. Очередь устремилась через турникеты. Кто-то перешел на бег. Впереди лестницы и переходы. До отправления пять минут, а тебе в конец состава? Беги!

20 июня
Поезд посреди Китая

Жуя лапшу из картонных коробочек, мы лениво посматривали в окно на непроницаемую стену дождя. Ливень не прекращался уже несколько часов, поезд полз медленно и существенно опаздывал. Добраться из Чэнду до Чжанцзяцзе можно только с пересадкой. Мы знали названия станций, рассчитали время, но в момент покупки что-то дернуло меня взять билеты только на первый поезд. Скорее всего это было нежелание объясняться с не говорящим по-английски кассиром и опасение, что он что-то напутает. Но оказалось еще и провидением – мы бы не успели.

* * *

На вокзале маленькие очереди в большинство касс и огромная в одну. По крикам тех, кто доходил до окошка, и не особенно радостным лицам других, еще ожидающих такой возможности, определили – это касса возврата. И очередь людей, опоздавших на пересадку.

* * *

– Та-а-ак, что у нас тут? – Я разглядывал только что приобретенные билеты. Мое имя опять напечатали правильно. Чего нельзя было сказать про другие. – Вова, ты у нас сегодня «nohob»! Настя, ты… О-о-о! О-о-о!! Друзья, у нас есть абсолютный победитель!

Я протянул Насте ее билет. Рядом с номером паспорта красовалось «3bohapeba».

– Э-э-э… Тут написано «трибохапеба»?! Тут цифра в имени?!

* * *

Под вечер мы добрались до Чжанцзяцзе. Завтра нас ожидал интересный день, а пока надо заселиться. Удивительным образом мы определили свое место на карте совершенно не там, где были. Отель пришлось искать с помощью прохожего. Он позвонил на ресепшен, и через пять минут за нами прибежала бойкая девушка.

– У вас красивая фотография, – сказала она мне чуть позже, оформляя документы.

Я с сомнением посмотрел в загран. Оттуда хмуро пырился какой-то неандерталец. Классика паспортных фото. Через плечо заглянула Настя. Ее посетили схожие мысли:

– Если это не подкат, то я не знаю, что это.

* * *

Из окна номера открывался вид на небольшой малоэтажный городок, ярко-красные огни реклам и черные дождевые тучи. Вова развернул агитацию за прогулку, но в разгар речи по подоконнику вновь застучали крупные капли. Завтра погуляем.

21 июня
Чжанцзяцзе

– Как читается это «Zhangjiajie»? Чха… Зханж… Зхангжыажыэ-э-э… Тьфу, короче, будет парк-аватар!

Только ленивый не сравнивал Национальный парк Чжанцзяцзе с планетой Пандора из фильма «Аватар». Китайцы сами активно культивировали эти аналогии, даже что-то переименовали по случаю. Окрестные горы по-прежнему скрывались в тучах. Стоило покинуть хостел, как футболка прилипла к телу – стояла жара и жуткая влажность. Спины безбожно потели под рюкзаками. Мы отправились к автостанции – нас ждал парк-аватар.

* * *

Билет на три дня обошелся нам в пересчете на рубли примерно в семь тысяч с человека. Если не оставаться на ночь, то можно посещать парк дешевле. Но утро и вечер, когда ворота закрыты, – самое благословенное время, потому что большая часть туристов уезжает. Сразу за кассами началась природа. Широкие тропинки вились по лесистым холмам, временами превращаясь в деревянные мостики через бурлящую реку. По деревьям, кустам и поручням на расстоянии вытянутой руки сновали обезьяны. Руки в такие моменты лучше было бы не вытягивать. Братья меньшие казались очень милыми, жуя выпрошенные или украденные у посетителей печеньки. Но стоило кому-нибудь вступить в борьбу за свои снеки, как обезьянья шерсть вставала дыбом на загривке, скалились зубы.

По сравнению с оставшимся внизу городом тут было не так жарко. По крайней мере, пока не пришла пора подниматься в верхнюю часть парка. Кажется, во всем заповеднике никто, кроме нас, не таскал на себе большие туристические рюкзаки. Порой в глазах спускающихся навстречу иностранцев даже читалось сочувствие.

За один очень долгий подъем мы добрались до первой смотровой площадки. И сразу стало понятно, зачем на самом деле сюда приезжают люди. Нет, вовсе не для прогулок по лесу, кишащему обезьянами-рекетирами. В Чжанцзяцзе едут ради таких видов. Под ногами простиралась долина, из которой то тут, то там тонкими пальцами торчали скалы. Они поднимались на сотни метров с гладкими стенами и шапкой из маленьких деревьев. Низкие облака то окутывали нас непроницаемым туманом, полностью скрывая окрестности, то опускались, оставляя наверху края скал, то разлетались без следа.

* * *

Закатное солнце освещало окрестности. Мы шли по тропе, и каждый поворот открывал новую завораживающую картину. Вдоль лестницы трепетали тысячи красных ленточек с золотыми иероглифами. Я скользнул по ним взглядом и увидел красивую девушку в длинном красном платье, любующуюся закатом со смотровой площадки.

Легкий теплый ветер играл с черными как ночь волосами, покачивал подол платья. Она выглядела как мираж, как…

– Р-Р-РЫ-Ы-Ы-Э-Э-Э! – с львиным ревом рыгнула девушка-мираж.

Ну Китай! Ну какого хрена?!

* * *

Ворота закрылись, большинство туристов уехало. Мы брели по стремительно темнеющей дороге к горящим ярким светом окнам хостела. Маленькая гостиница выглядела филиалом Европы в Китае. По телевизору шел футбол, стены от пола до потолка украшали автографы на десятках языков, в холодильнике призывно поблескивали бутылки пива. Постояльцы – сплошь молодые европейцы – шумно обсуждали сегодняшний день и строили планы на завтра. Мне нравилось тут все, кроме цены. Насте не нравились гвалт и очереди в общие душевые. Вове было все равно. Оставив его в баре с рюкзаками, мы пошли дальше – если верить карте, в пяти минутах находилась еще одна гостиница.

И она действительно там нашлась – китайская для китайцев. Ни одного иностранца внутри, ни одного англоговорящего работника. Благодаря пантомиме и рисованию выяснили, что отдельная комната с тремя кроватями и собственной ванной тут выйдет дешевле, чем три койки в общем номере в предыдущем хостеле. Мне очень там понравилось, но плюсы этой гостиницы перевешивали. В качестве компромисса, чтобы никто не ушел обиженным, решили, что есть мы будем там, а жить тут. Оплатили номер и отправились обратно, к скучающему Вове, гомону и пиву в холодильнике.

22 июня
Парк Чжанцзяцзе

Накануне мы неплохо промокли и перед сном развесили вещи сушиться, превратив комнату в яркий цыганский табор. Однако из-за влажности мокрые вещи не высохли, а сухие отсырели. Снаружи мерно стучали капли.

– Мы теряем время. – Настя отошла от окна. – Не валяться же сюда приехали!

Раскинувшись звездочками на койках, мы с Вовой являлись посапывающим опровержением ее слов.

– Тем более столько заплатили! – перешла Настя к тяжелой артиллерии.

Призыв к жадности подействовал лучше призыва к совести. Заскочив в бесплатный автобус, мы укатили в дальнюю часть парка. Все, что окружало нас – запахи, тактильные ощущения, звуки, – так или иначе было связано с сыростью. Шел сезон дождей. Скалы, летящие облака, невероятные виды. Они не приедались. Не раздражали толпы шумных туристов. Мы наслаждались.

* * *

– На карте тут отмечена тропа.

Тропы не было. Карта бессовестно лгала. Оставалось хорошо если полчаса светлого времени, а возвращаться теперь приходилось кружным путем. Ночью парк почти не освещался, и оставаться в темноте далеко от гостиницы не особо хотелось. Пришлось ускориться.

* * *

То, что отмеченной на карте тропы в реальности не существовало, стало, наверное, лучшим событием, приключившимся с нами в Чжанцзяцзе. Пусть неожиданная обзорная экскурсия немного омрачалась скоростью ходьбы, больше похожей на бег, зато шла по невероятно красивым местам в полном одиночестве. Когда замолчали и уехали все люди, заговорил сам парк. Шумела река. Пели птицы. Стрекотали насекомые в кустах.

За день мы спустились на нижний уровень парка и теперь снова поднимались наверх по той же дороге, что и накануне. Без рюкзаков шагалось легко и весело. Я очень хотел успеть поймать последние лучи солнца, поэтому несколько оторвался от друзей на подъеме и вышел на пустую обзорную площадку.

В разливающейся темноте, с последней яркой полосой на горизонте, скалы окрашивались в холодные синие цвета. Ветер шумел в листве, и больше не было никаких посторонних звуков. Я вдруг снова почувствовал себя безусловно счастливым.

– Это просто невероятно! – выдохнула подошедшая Настя. – У меня нет слов как это прекрасно!

Мы молчали, облокотившись на деревянные перила. Стоило бы поторопиться, но каждый скорее бы согласился идти дальше в полной темноте, чем упустить этот момент.

– Я раньше не могла представить, что окажусь в таком месте.

Казалось, что между скалами снова, как миллионы лет назад, плещется море.

– Папа меня в детстве никогда не брал с собой на рыбалку, хотя я очень хотела, – продолжала Настя. – Говорил: «Там до речки идти три километра, ты не пройдешь, ты маленькая, устанешь, заплачешь». Уходил с братом, а я оставалась. А еще любил рассказывать про разные места на Земле, про Ключевскую сопку, про озеро Байкал, про берега Волги… И так получилось, что я побывала во всех этих местах. Уже после того, как он…

Ее голос стал совсем тихим.

– Вот видишь, пап… я дошла…

23 июня
Парк Чжанцзяцзе

К вечеру третьего дня активных перемещений мы покидали парк, посмотрев хорошо если половину. Остались тропы, по которым мы не ходили, чудесные панорамы, которых не видели, канатная дорога, по которой не ездили. Да что говорить – за бортом путешествия оставался целый национальный парк на горе неподалеку. Несмотря на это, мы уезжали без сожалений, но с благодарностью за то, что вообще здесь побывали.

* * *

Вова еще в первый приезд в город Чжанцзяцзе несколько дней назад задался целью изучить горящие яркими огнями и пахнущие непонятной едой переулки. Настя осталась в номере, а мы отправились навстречу приключениям. На крошечных мангальчиках жарилась разнообразная, но, надо сказать, довольно обычная еда – никаких тараканов и скорпионов. Вместо них курица, свинина и морские твари. В лужах отражались слепящие огни реклам. Мы были готовы часами бродить по закоулкам, но… закоулки кончились слишком быстро. Все-таки Чжанцзяцзе маленький город.

24 июня
Чжанцзяцзе

Тяжелые серые тучи опять затянули небо от края до края и спрятали вершины гор. Отсутствие солнца не прибавляло свежести: густой воздух можно было черпать горстями. Стояла адская духота. К счастью, сегодня нас не ждали долгие переходы. Только до вокзала. А там – сутки в поезде. Мы уезжали в Шанхай.

* * *

То, что имена в билетах нам печатали каждый раз как бог на душу положит, но это ни разу не вызвало проблем, зародило у меня некоторые подозрения касательно тщательности проверки. Перед входом на вокзал я предъявил охраннику Вовин билет вместе со своим паспортом. Судя по тому, что в этот раз проверка заняла чуть больше времени, он честно пытался найти соответствия. Но через минуту охранник пропустил меня как ни в чем не бывало, а на документы идущих следом Вовы и Насти и вовсе почти не потратил времени.

25 июня
Шанхай

Забронированный хостел располагался на самом краю географии города, добираться и выбираться оттуда было настоящей головной болью. Зато мы за смешные деньги получали три отдельных маленьких номера с диваном-раскладушкой в качестве спального места. Подобная роскошь в других местах стоила на порядок больше, и все мы предвкушали появление личного пространства.

* * *

– В смысле?!

Девушки с ресепшен растерянно смотрели на нас. Мы растерянно смотрели на диван в коридоре. Диван хранил безразличное молчание.

– У вас же на букинге заявлен отдельный номер! – негодовал я, – Даже несколько! Вот посмотрите бронирование – три штуки!

– Извините, но у нас нет одноместных номеров. То, что вы забронировали – это вот этот диван.

– Но он же в коридоре! И он ОДИН!

– Извините, но только так.

– Да ну их к черту! – повернулся я к друзьям. – Пойдем, сядем в кафе с вай-фаем и забронируем другое жилье.

Найти бесплатный интернет в районе, состоящем сплошь из жилых муравейников, представлялось непростой задачей, но ничто не могло заставить меня остаться в обманувшей надежды гостинице. Тем более что вай-фая, пусть и закрытого, телефон показывал множество, а за прошедшее в Китае время я уже успел почувствовать себя крутым хакером – очень часто паролем оказывалась последовательность «12345678».

– Подождите, – крикнули девушки нам вслед, – давайте мы заселим вас в дормиторий!

Мы вышли из хостела, занимающего часть этажа в многоквартирном доме, и не снижая скорости спускались по лестнице.

– Подождите, – одна из работниц выбежала за нами. – Давайте мы поселим вас в отдельный номер!

Мы чуть снизили темп спуска.

– За ту же стоимость! – в отчаянии крикнула она вслед.

– Идет.

* * *

Пока что в номере стояла всего одна кровать, но нас заверили, что к вечеру появятся еще. Что ж. За такие деньги отдельный номер в Шанхае добыть нереально. Да, пришлось попрощаться с мечтой о приватности, но в целом получилось неплохо.

* * *

Мы неспешно шли в многонациональной толпе по одной из самых туристических улиц города – набережной Вайтань. Слева по реке сновали сотни кораблей всех форм и размеров. Лодочки и баржи иногда перемежались обвешанными фонариками парусниками под старину, идущими, правда, под спущенными парусами. Дальше за рекой играли огнями небоскребы района Пудун. А справа находился практически музей архитектуры. Полсотни исторических зданий в полудюжине стилей – напоминание о временах Международного сеттльмента.

Две-три сотни лет назад Китай был чрезвычайно закрытым государством. Иностранных купцов принимал только один порт на всю Поднебесную – Гуанчжоу. Покидать пределы этого порта купцы не могли. Вести дела разрешалось только с представителями одной китайской гильдии. Чтобы купцы не искали себе клиентов на стороне, им также запрещалось изучать китайский язык. Больше всего от этого грустила Великобритания. Китайские товары считались в Европе девятнадцатого века признаком шика и пользовались большой популярностью. Сам же Китай не покупал ничего, за исключением разве что итальянского стекла и русских мехов.

Император Цяньлун писал английскому королю Георгу III: «У нас есть всё, что можно пожелать, и нам не нужны товары варваров». А заканчивалось письмо так: «Трепеща, повинуйтесь и не выказывайте небрежения».

Изолировавшийся от всех Китай считал себя центром мира и его повелителем, а всех прочих – отсталыми варварами. Так как к налаживанию международных отношений он не стремился, то и увидеть реальное положение вещей не получалось.

Со временем Британия все же смогла найти товар, способный изменить торговый баланс в ее пользу. Опиум. Несмотря на то что употребление этого наркотика, равно как и торговля им, была запрещена в Китае еще в первой половине XVIII века, британцам удавалось вполне успешно, хоть и абсолютно нелегально, обходить эти запреты. В конечном итоге это привело к тому, что к 1835 году опиум составлял ¾ всего китайского импорта, его употребляли миллионы людей всех сословий. Хуан Цзюэцзы, крупный сановник, писал в докладе императору: «Начиная с чиновничьего сословия вплоть до хозяев мастерских и лавок, актеров и слуг, а также женщин, буддийских монахов и даосских проповедников – все среди бела дня курят опиум».

Это было возможно благодаря повальной коррупции китайских чиновников. Сама борьба с опиумом становилась для многих способом неплохо заработать. Так, например, Хань Чжаоцин, капитан корабля береговой охраны, с завидной регулярностью сдавал конфискованный наркотик целыми ящиками. Хотя как сказать – «конфискованный». На самом деле это он брал взятки «натурой». За подобные успехи в борьбе с контрабандой Чжаоцин удостоился звания адмирала, почетного права носить павлиньи перья и целой эскадры в управление, которую он тут же приспособил для перевозки опиума.

В 1839 году императорский чрезвычайный уполномоченный Линь Цзесюя конфисковал весь груз наркотика у английских и американских торговцев. Получилось 19 тысяч ящиков и 2 тысячи тюков. Три недели ушло только на то, чтобы все это сжечь. Продолжить торговлю могли только те купцы, которые давали подписку об отказе провозить опиум. Британцы сперва сопротивлялись, но вскоре оказались заперты на своих кораблях, откуда наблюдали, как предприимчивые американцы давали подписки и занимали освободившуюся торговую нишу. Пришлось согласиться на условия.

Но успех вскружил голову китайскому императору. Он захотел наказать «западных варваров» и закрыл Гуанчжоу для коммерсантов из Англии и Индии. В Великобритании к этому моменту многие силы призывали военным путем открыть китайские порты для торговли. И объявленный императором запрет склонил чашу весов.

Война, получившая название «Опиумной», закончилась ожидаемой победой Британии. Застрявшая в глубоком Средневековье Поднебесная мало что могла противопоставить ведущей мировой державе. Китайские солдаты были плохо обучены, отвратительно вооружены и качественно обдолбаны. Накануне войны английские торговцы чуть ли не задаром отправляли большие объемы опиума в районы базирования китайской армии. Инвестировали, так сказать. Одним из многочисленных итогов стало открытие для иностранцев нескольких городов. В том числе и Шанхая.

* * *

К нашему возвращению в номере материализовались еще две односпальные кровати.