Текст книги "Край Света. Невероятное путешествие к Курильским островам через всю Россию и Азию"

26 июня
Шанхай

Шанхай виделся нам крайне неоднородным. Запруженные людьми улицы с высокими зданиями и торговыми центрами сменялись какими-то лачугами и переулками с развешанным на веревках бельем. На горизонте маячили небоскребы. Бывшие французские и английские кварталы, как и раньше, наполняли в основном европейцы и бары. Мы с Вовой со вздохами провожали взглядами вынесенные на улицу меню. Особенно часть с пивом. Особенно расценки. Не так уж нам и хотелось пива. Ну, не настолько.

* * *

Набережная Вайтань, по которой мы гуляли вчера вечером, когда-то была окраиной Международного сеттльмента – объединения английского и американского районов. С юга к нему примыкала французская концессия. А остальная территория принадлежала Китаю. Чтобы проехать город насквозь на автомобиле, вам бы потребовались три разные водительские лицензии. Европейские районы десятилетиями оставались островом безопасности. Пока бушевала в Китае гражданская война и сам Шанхай менял хозяев, тут как ни в чем не бывало жизнь шла своим чередом. Разве что увеличивалось количество китайцев-беженцев, временами натыкающихся на таблички вроде «собакам и китайцам вход запрещен».

Борьба с опиумом продолжалась. Продолжалась она, в принципе, в том же духе, что и раньше. За массовую резню, которую в 1927 году Зеленая банда учинила местным коммунистам, убив несколько тысяч человек, глава этой банды Ду Юэшэн получил должность председателя правления Бюро по борьбе с опиумом. Нетрудно догадаться, как боролся с опиумом глава группировки, занимающейся его распространением.

* * *

– О, смотрите, католическая церковь! Давайте зайдем!

Мы зашли и застыли. Да, согласен, странно было бы предполагать, что азиаты будут молиться святому, который совсем на них не похож, а похож на европейца, этого западного варвара. Со всех стен, икон и росписей на нас смотрели китайцы. Китайская Дева Мария качала на руках китайского младенца Иисуса в окружении китайских ангелов.

Я смотрел на центральное изображение. Иисус делал шаг вперед в лучах света. По плечам разлились длинные волосы, черная борода аккуратно пострижена. Глаза полуприкрыты. Одеяние спадает с плеча, открывая накаченный торс. Я начал похрюкивать, пытаясь не засмеяться в голос.

– Ты чего? – удивленно посмотрела на меня Настя.

– Видишь ту фреску?

– Ну?

– По-моему, он говорит «I’m sexy and I know it».

Количество похрюкиваний удвоилось.

* * *

К вечеру Насте стало нехорошо, и она уехала в гостиницу, а мы с Вовой отправились в район Пудун, небоскребы которого весь день наблюдали издали. Пешеходный мост длиной с целую улицу вел нас у подножия этих гигантов. 421 метр высоты, 492 метра, 632 метра. Казалось, стоит только налететь тучам, и по этим стенам, как по бобовому стеблю, можно будет подняться в замок великана. Здания тянулись в небо. Словно вернулось детство, когда я был маленьким, а мир огромным. Со всех сторон вспыхивали огни реклам. Горела подсветка зданий и уличные светильники. Крошечными молниями пролетали вспышки фотоаппаратов. Вокруг бурлила человеческая река.

А всего тридцать лет назад тут были деревни и рисовые поля.

* * *

Наши вещи, еще утром валявшиеся по всему номеру в творческом беспорядке, теперь аккуратной кучей лежали на кровати. На двухэтажной кровати. Но у нас не было двухэтажной кровати!

– Все-таки не нравится мне эта гостиница, – ворчал я. – Заходят в номер, когда нас нет. Кровати воруют. Фу такими быть.

27 июня
Поезд Шанхай – Пекин

За окном со скоростью под триста километров в час проносился Китай. Мосты, туннели, снова мосты. Гигантский мост-виадук на полторы сотни километров приподнял поезд на пару десятков метров над землей. Капли дождя скользили по стеклу справа налево, забыв про гравитацию. Порой мелькали возделанные поля и держащиеся на одном честном слове деревянные хибары. Пролетали пустые перроны уездных станций. Словно поезд несся по какой-то заброшенной земле. Но мы-то знали, что на самом деле будущие пассажиры сейчас стоят в очереди на вокзале.

* * *

Со звоном, достойным лучшего казино Лас-Вегаса, билетный автомат высыпал мелочь в лоток.

– Блин, – выругался Вова. – Похоже, не работает.

Он сгреб монетки и начал забрасывать их по новой. Мы обрадовались, увидев в вестибюле пекинского метро автомат по продаже билетов – это значило, что не придется ломать язык, пытаясь объяснить кассиру, какая станция нам нужна. А сделать это необходимо – цена напрямую зависит от маршрута, и с неправильным билетом турникеты на выход просто не откроются.

Попавшийся нам автомат крайне придирчиво относился к монеткам – некоторые он оставлял внутри, другие же сразу выкидывал в лоток. Уже второй раз, дойдя до нужной суммы, он на секунду задумывался, а затем отменял операцию и возвращал деньги. Но мне вдруг показалось, что я увидел нечто странное.

– Фиг с ним, пойдем в кассу, – предложил Вова.

– Погоди, попробуй еще раз.

Снова застучали монетки о металлическое нутро. Первая осталась внутри. На экране высветился один юань. Вторая осталась внутри. Два юаня на экране. Третья вылетела в лоток. Два юаня на экране. Четвертая вылетела в лоток. Три юаня на экране!

– Видели?! Видели?! – Я пучил глаза, дергал друзей за рукава и тыкал пальцем в экран. – Он посчитал нам монетку, но вернул ее сразу! А сколько он выдаст в конце?

Дойдя до нужной суммы аппарат вновь сбросил операцию и высыпал деньги в лоток. Мы пересчитали монеты – их выпало ровно столько, сколько показывалось на экране.

– Что ж, друзья мои, кажется, мы тут надолго!

Доить автомат было весело, но довольно долго. За один заход он ошибался в подсчете два или три раза. Мы богатели слишком медленно.

– Так, давайте первые восемь часов тут стоит Вова, потом его следующий меняет. И так далее.

Монеты снова сыпались в лоток. Снова чуть больше, чем мы забросили внутрь.

– Эй, ребята, – подсказывали сочувствующие прохожие. – Вон там кассы, идите туда!

– Спасибо, – отвечали мы. – Сейчас только разок еще попробуем.

Минут через десять нам таки надоело, и мы отправились в кассы. Выданных автоматом лишних монет как раз хватило на три билета.

* * *

Есть довольно дурацкая привычка каждую центральную пешеходную улицу где бы то ни было называть N-ским Арбатом. Но именно слова «пекинский Арбат» крутились в голове, когда мы шли к хостелу. По обе руки тянулись гостиницы, бары, рестораны, кафе, магазины, закусочные. Иероглифы, много красного и золотого цвета, бумажные фонарики, загнутые козырьки и красные колонны у некоторых домов. Все тут кричало: «Смотри! Ты в Китае! Это Китай! Китайней некуда!»

Мы поселились в классическом хостеле – комнаты на десяток человек с двухэтажными кроватями, бар, где многонациональные жильцы громко и азартно смотрели футбол. Подошел радостный и совершенно пьяный парень. Сказал, что из Ирана. Немного поболтал и противолодочным зигзагом отправился знакомиться дальше.

– Да-а-а. – Вова посмотрел вслед. – Вот что сухой закон с людьми творит. Иранцы совсем не умеют пить. Кстати, может, по пиву?

* * *

В течение вечера иранец с неизменным бокалом в руке, как черт из табакерки, возникал то у одного, то у другого стола.

– Надеюсь, он не в нашей комнате живет, – сказала Настя.

– Не думаю, – успокоил я. – Хостел большой, номеров тьма, шансы невелики.

* * *

С жутким грохотом кто-то чуть ли не с порога рухнул на кровать. Я перегнулся с верхней койки посмотреть, кто это, хотя уже догадывался. Да. Пьяный храп издавал тот самый иранец.

* * *

– Эй, дружище, пойдем выпьем!

Поразительно, как быстро у этого парня перезарядились батарейки. Он излучал мощные волны дружелюбия и перегара. Я сделал максимально суровое лицо и попытался встретиться с ним взглядом. Задача была не из легких – благодаря волшебной силе алкоголя его глаза вращались независимо друг от друга.

– Слушай, «дружище», ночь на дворе. Дай поспать!

Но поспать удалось, только когда чрезмерно общительного иранца увел работник хостела. «Вот что сухой закон с людьми делает!»

28 июня
Пекин

Наш хостел находился неподалеку от бывшего посольского квартала. Когда Опиумные войны открыли страну для европейцев, жизнь китайского крестьянства, и так не особенно шикарная, начала стремительно ухудшаться. Местные товары не выдерживали конкуренции с импортными. Прокладка железных дорог лишала хлеба извозчиков и нередко сопровождалась уничтожением полей и сносом жилья.

Реакцией китайской бедноты стало восстание ихэтуаней, которых за упражнения, напоминающие кулачный бой, европейцы назвали «боксерами». Их весьма своеобразный устав предписывал придерживаться буддизма, не совершать преступлений и убивать христиан. В нем же декларировалась неуязвимость «боксеров» для пуль и снарядов. На закономерный вопрос «А чего это тогда Линь Сянцзяна давеча ядром прибило?» давался логичный ответ: «Он нарушил волю командования. Или богов. Вот они его и покарали». Со временем отряды ихэтуаней дошли до Пекина. Живущие в нем иностранцы, а также принявшие христианство китайцы, которых «боксеры» так же, мягко говоря, не жаловали, стали готовить посольский квартал к осаде. Для удобства обороны разрушили примыкающие к дипмиссиям дома китайцев. Так, просто к слову, почему местные не испытывали от гостей восторга.

Начались столкновения. Ихэтуани убили переводчика японской миссии. Дипломаты задирали местных. Иеромонах Авраамий рассказывал, что когда на посольской улице поймали китайского юношу, то били все, «каждый посол дал по затрещине». Императрица Цыси поначалу не поддерживала восставших, осудила убийство японца и призвала к расследованию и наказанию виновных. Однако уже неделю спустя она решила, что ихэтуани более опасная сила, чем европейцы, и выступила на их стороне, объявив войну последним.

В дальнейшем Цыси еще не раз переобувалась в зависимости от ситуации. На смену обстрелам приходили подарки. Указы истреблять христиан сменялись приказами охранять посольства. Цинская армия то шла в атаку вместе с ихэтуанями, то стреляла им в спины. В застенках массово казнили то противников, то сторонников войны с европейцами.

Прошло несколько месяцев, и войска союзников заняли Пекин. Державы начали наперебой выставлять Китаю противоречащие друг другу ультиматумы. Солдаты жгли и грабили город. Каждый правитель возлагал вину за творящийся беспредел на своих бывших союзников и обвинял их в варварстве. Как итог – положение Китая после восстания стало много хуже, чем было до него.

* * *

Императрица Цыси впервые вошла в Запретный город шестнадцатилетней императорской наложницей низшего ранга «Драгоценные люди». До этого ей пришлось пройти соответствующий конкурс.

Мы вошли туда, просто заплатив за билеты. Невиданное дело еще сотню лет назад – чтобы иностранец вдруг оказался на территории Запретного города. Этот самый большой в мире дворцовый комплекс построили в начале XV века. Пять столетий он служил резиденцией императоров. Под защитой десятиметровых стен скрывались от любопытных глаз сады, площади, дворцы. Без малого тысяча зданий, почти девять тысяч комнат. В одних император спал, в других предавался размышлениям. Где-то совершались ритуалы, хранились печати, проводились банкеты, чиновники сдавали экзамены. Огороженный от остального Пекина не только стенами, но и рвом, Запретный город был именно что городом, и, кстати, действительно запретным – простые люди попасть внутрь не могли.

Простые люди решили восполнить это теперь. Первое, что бросалось в глаза, – толпы. Казалось бы, за проведенное в Китае время мы могли бы уже привыкнуть к ним, но тут они были еще более концентрированными. Еще более шумными. Еще более фотографирующими и кашляющими. Я пытался проникнуться историчностью места. Выходило скверно. Удивительно, но попав в самый эпицентр китайской исторической архитектуры, я ни за что не цеплялся взглядом. Точно такие же каменные львы украшали входы в большинство гостиниц. Да, местным львам сотни лет, тем – хорошо если десяток, но выглядят они одинаково. То же и со зданиями – все эти загнутые крыши, красный и золотой цвета, декоративные фигурки наполняли туристические кварталы «под старину». Мы миновали следующие ворота – и глазам предстала… такая же площадь, только поменьше. В конце которой ждали еще одни ворота. Свернув налево или направо, можно было выйти в сады, но в прямом направлении Запретный город представлял собой какую-то странную матрешку.

* * *

Изначально жилье мы забронировали на одну ночь. На случай, если не понравится. Хостел оказался ничего так, поэтому я попросил Настю сходить к администратору и продлить проживание.

– Слушай, а сколько мы заплатили в прошлый раз? – спросила она, вернувшись.

– Э-э-э… примерно 55 юаней с человека. А что?

– Парень на ресепшен мне сейчас озвучил цену в 75 с каждого.

– Хм… Может, он чего-то не понял?

Я пошел разбираться.

– Здравствуйте. Я бы хотел продлить проживание.

– Кровать в общей комнате будет стоить 75 юаней в сутки.

Я открыл на телефоне приложение для бронирования. Стоимость коек в хостеле в нем не поменялась – все еще 55 юаней.

– Погодите, – показал я администратору экран. – Вот тут они по 55.

– Ничего не знаю. У нас по 75.

Не отходя от стойки, я забронировал жилье в приложении, и как только появилось подтверждение, обратился снова:

– Привет еще раз. У меня тут бронь.

– Ага, вижу. – Он вбил мою фамилию. – Три койки в общем номере на две ночи. По 55 юаней за каждую в сутки.

* * *

Чуть позже в кафе сидящая лицом к открытой кухне Настя слегка дернулась и начала смотреть в другую сторону.

– Что случилось?

– Там повар, который лапшу готовит, высморкался в руку и продолжил тесто месить.

29 июня
Пекин

Накануне Вова провел вечер, изучая варианты попадания на Великую Китайскую стену. Недалеко от Пекина расположено несколько участков. Добираться туда легко, быстро и дешево. Заодно это прекрасный способ почувствовать себя селедкой в бочке. Все фотографии со стены, на которых от людей яблоку негде упасть – это вот с таких вот участков. Но если очень заморочиться, можно сделать все интересней. Вова заморочился.

– Тут пишут, что важно ехать точно до этого города. Даже если водитель будет говорить, что надо выходить раньше, – не слушать, – инструктировал нас Вова в автобусе.

В долгой дороге я уснул. Уснули и друзья. Проснулись мы из-за какого-то мужичка, усиленно будившего нас словом, которое при большом усердии можно было понять как Wall. Автобус стоял на остановке. Никаких англоязычных надписей. А мужик все повторял, то вопросительно, то утверждающе «Wall? Wall. Wall? Wall» и показывал жестами, что это тут. Еле разлепляя глаза и не начав еще соображать, мы взяли рюкзаки и вышли вслед за ним. Автобус закрыл двери и уехал. Огляделись по сторонам. Это не автовокзал. Мужичок никуда не делся. «Wall?» – очередной раз спросил он и показал на машину.

– ^&*! – сказал Вова. – Это же именно то, о чем я читал. Этот гад вытащил нас из автобуса, чтобы мы заплатили ему за такси!

– &%* ему! – хором решили мы.

Спросонья хотелось пить. Зашли в ближайший магазинчик. Полки, как обычно, ломились под коробками растворимой лапши. Вот только в отличие от всех остальных магазинов тут не нашлось ни одного ценника.

– Есть подозрение, что цену будут брать из головы, умножая на много, – предположил я.

Мы вышли и отправились в ту сторону, куда уехал автобус. Вряд ли станция далеко. «Wall?» – неуверенно раздалось за спиной.

* * *

Ушлый таксист вытащил нас из автобуса относительно недалеко от автовокзала. На входе к нам прилип очередной Wall-и и продолжал ходить хвостом, не настаивая на своих услугах, но и не отставая. Он знал то, что вот-вот предстояло узнать и нам – дальше автобусы не ходят. Пришлось раскошелиться.

* * *

Хотелось бежать. Хотелось вопить во все горло. Хотелось плакать и смеяться. Восторг! Я абсолютно ничего не ждал от стены. Думал, ну стена и стена, чего такого-то. Ехал только потому, что нельзя быть в Китае и не посмотреть на нее своими глазами. Но стоило только подняться… Она уходила вперед до самого горизонта. И назад до горизонта. Змеилась, взбиралась на холмы и спускалась в долины. Местами выглядела свежей, а на нереставрированных участках сквозь трещины пробивалась трава и кусты. И ни-ко-го. Это было похоже на какой-то постапокалиптический мир – остались сооружения, но люди исчезли.

* * *

Неверно было бы воспринимать Китайскую стену как один непрерывный забор. На деле это целый комплекс стен общей протяженностью в двадцать тысяч километров, ветвящихся в разные стороны. Первые укрепления заложили еще в III веке до нашей эры, а закончили строительство примерно через полторы тысячи лет. За это время в процессе успели поучаствовать миллионы людей, а сотни тысяч – тут и остаться, за что стену еще иногда называют «самым длинным кладбищем в мире».

Надо сказать, что с основной своей задачей – сдерживать кочевников – стена справлялась так себе. В первое время между укреплениями оставались большие пространства, так что они скорее напоминали запертую дверь посреди пустыни. Когда и на этих пространствах выросли стены, возникла другая проблема – физически невозможно было держать тут столько народа, чтобы все это охранять.

* * *

Стена повторяла рельеф. Если холм – значит, поднимаемся на холм. Ступеней при этом зачастую не появлялось, и мы, проскальзывая сандалиями по камням, взбирались по гладкой поверхности. После очередного подъема, тяжело дыша и обливаясь потом, устроили привал. Расселись на камнях, достали воду и перекус.

Тишина нарушалась лишь пением птиц и шуршанием фантиков от печенья. И журчанием.

– Вова! – вскинулась Настя. – Какого хрена?!

– Я не могу упустить такую возможность, – ответил Вова, не оборачиваясь и не вынимая изо рта сигарету.

– Да ты вообще, что ли? С Великой стены! Это памятник, это… АНДРЕЙ!!!

– Что? – Я встал неподалеку от Вовы, – Он прав, такую возможность упускать нельзя. Тем более мы делаем это в сторону плохих парней. Думаю, защитники стены нас бы поддержали.

– С кем я поехала? – вздохнула Настя и отвернулась.

* * *

Несколько часов спустя я стоял у начала тропы вниз и смотрел на стену, уходящую в опустившиеся на гору тучи. Хотелось идти дальше, но пришло время возвращаться. Я представлял, как приеду сюда снова. Обязательно красно-желтой осенью. И продолжу путь от Восточной Пятиоконной башни по стене вверх, в горы, в неизвестность.

* * *

Ночь застала нас в пекинском баре. Официант водрузил на стол пивную башню. Находившись и напотевшись за день, мы с Вовой пили одну кружку за другой и быстро хмелели.

– Знш чт мн огрчает? – спросил я, глядя на столбик поднимающихся в кружке пузырьков

– Шт? – поднял глаза Вова.

– Так, я вас уже не понимаю, – пожаловалась Настя, отставляя стакан сока. – Как включить субтитры?

– К сдлть жзн тереснй к вдео-гра? – продолжал рассуждать я.

[Как сделать жизнь интересной, как видеоигра?]

– Д хз.

[Что именно ты имеешь в виду?]

– Вгре сть цль, т крут, пнаешь кзлов, псность.

[В игре есть глобальная цель, ты побеждаешь врагов, добиваешься успеха.]

– Мжн дбвть эт в жзнь, – предложил Вова.

[Что-то можно добавить в жизнь. Пересечь пустыню на верблюде, добраться до Южного полюса – чем тебе не приключение?]

– Д, но цль!

[Но пока нет какой-то высшей цели, этакого «убийства дракона», это просто отдельные события. А еще… Вот так читаешь биографии особо отбитых приключенцев прошлого – и знаешь, что их объединяет? Война. Складывается впечатление, что «жизнь как игра» возможна только при постоянной угрозе этой самой жизни лишиться. И как найти цель? Где тот волшебник, что придет и скажет: «У меня есть для тебя интересное предложение».]

– Бд см.

[Будь сам себе волшебник.]

– Пф.

[Звучит прекрасно, но как это реализовать на практике?]

– Слжн. Нд дмать.

[Хороший вопрос. Нам нужно обдумать его со всей тщательностью.]

– Ван мор, – повернулся к официанту Вова.

30 июня
Пекин

Я выполз из комнаты и тяжело рухнул на скамейку в маленьком внутреннем дворике. Отвратительно орали птицы. Ужасно жарило дурацкое солнце. В горле словно опрокинулся мусоровоз. Судя по скорбному лицу появившегося следом Вовы, его впечатления не сильно отличались.

– Нужно поправить здоровье, иначе этот день нам не пережить…

К счастью, продуктовый нашелся совсем рядом. Вова вернулся быстро. Зашипело пиво в открываемых банках. С каждым глотком мир становился все более терпимым.

– Не понимаю… Мы не столько вчера выпили, чтобы сегодня так умирать…

– Думаю… – Большой глоток пива. – Уф… Думаю, это потому, что вчера было очень жарко, мы много потели, поднимаясь по стене на холмы, и пили мало воды. А вечером добавили алкоголя… Вот и «обезводились»…

Теория выглядела стройно, мы выглядели жалко. Порхающая Настя выглядела самоходной рекламой здорового образа жизни. Это раздражало.

Китайский этап путешествия близился к завершению. Сегодняшний день в Пекине был объявлен свободным от организованной культурной программы. Друзья намеревались закупиться дешевой техникой себе и родным. Я же, испытывая большую нелюбовь к шатанию по магазинам, наметил маршрут по ближайшим достопримечательностям.

* * *

Я шел по пекинским улицам в разгаре лета. Жарило солнце. Вспоминалось, как когда-то давно, словно много лет назад, я испытывал восторг уже от того, что находился на крыше дома в Тегеране. Хм… С тех пор прошло два месяца. Теперь, шагая по горячему асфальту китайской столицы, я не испытывал ничего, кроме похмелья. Китай надоел. Он был слишком громким, слишком людным, постоянно кашляющим и рыгающим, постоянно справляющим нужду, очень острым, гигантским во всем – размерах страны, культурной пропасти, монументальности достопримечательностей. Да, мы посмотрели слишком мало, да, столько всего еще осталось, и да, я не сомневался, что пройдет какое-то время – и снова захочется сюда вернуться, но сейчас я был сыт им по горло.