Текст книги "Край Света. Невероятное путешествие к Курильским островам через всю Россию и Азию"

30 апреля
Остров Кешм

Автостоп внутри города – довольно дурацкое занятие, ведь большинство машин не собирается его покидать, а ездят по своим делам туда-обратно. Мы с Вовой сошлись во мнении, что надо взять такси до трассы, а там уже ловить попутки.

– Вы, блин, буржуи! – Насте наша идея почему-то не понравилась. – Мы слишком часто ездим на такси. Нам нужно быть экономнее.

– Погоди, Насть, – выступил я в защиту буржуазного образа жизни, – тут очень дешевое такси. Нам сейчас на троих выехать из города будет дешевле, чем в Москве всем вместе проехать на автобусе.

– Да? М-м-м… Ну хорошо, поехали.

* * *

Кешм, в смысле город, выглядел как-то даже по-европейски – торговые центры, широкие улицы, газон в качестве разделения встречных потоков машин. Но вскоре на большом черном пикапе с бело-красным рисунком на капоте мы въехали в совершенно другой мир.

В деревне Бендер-Лафт ожила восточная сказка. Песчаные дороги, узкие улицы, одноэтажные дома из глины с соломой, над которыми возвышались башни бадгиров. Протянулись в небо тонкие бело-синие минареты. Пользуясь отливом, прилегли на мелководье рыбацкие корабли, слегка накренившись набок.

Из магазина вышла девушка с пакетом продуктов, что-то крикнула через улицу своей знакомой и отправилась восвояси. Я смотрел ей вслед, забыв о приличиях, помноженных на местную строгость нравов. Не то чтобы она была какой-то красавицей. Я даже не видел ее лица. Но в этом-то и заключалась суть. Я не увидел ее лица, потому что она носила маску. Кешм населяла преимущественно народность бандари – «люди побережья». Перевод возможно не самый точный – слово «бандар» или «бендер» означает «порт» и очень часто встречается в названиях деревень и городов этой области. Сами по себе бандари относятся скорее к арабам, чем к персам, и отличия народностей бросаются в глаза в первую очередь в женской одежде. Например, чадра – в континентальной части страны она, как правило, черная, а на Кешме всегда яркая, часто с цветочным орнаментом. Но главное – это, конечно, маски. Чем дольше мы бродили по улицам, тем больше встречали женщин, скрывающих под ними свои лица. Есть версия, что это отголоски времен португальского завоевания – мол, надев маску, похожую на усы, женщина спасалась от домогательств, потому что издали ее принимали за мужчину.

Допускаю, что за прошедшие века что-то изменилось, но, честно говоря, маска эта, закрывающая пространство от лба до верхней губы, на усы не похожа совершенно и превращает надевшую ее женщину не столько в небритого мужчину, сколько в Бэтмена.

Зато по форме, использующимся цветам и вышитым узорам специалист может прочитать многое – и родную деревню, и семейное положение, и материальное благосостояние.

Вряд ли кто-то из нас еще ожидал от Ирана каких-то красот в духе тысячи и одной ночи. Как ни странно, даже довольно древние здания в нем терялись на фоне общей одинаковости городов. Да, существовали небольшие оазисы вроде площади имама в Исфахане или старого города в Йезде, но они были именно что маленькими вкраплениями экзотики в обыденности. Бендер-Лафт же был экзотикой целиком.

* * *

– О, это тот же водитель, что вез нас сюда, – помню эту картинку на капоте.

В этот раз машина не остановилась. Зато скоро остановилась следующая – точно такой же пикап. С точно таким же рисунком на капоте. В салоне места не нашлось, поэтому мы закинули рюкзаки в багажник, залезли туда сами и только успели усесться, как машина выехала с обочины на дорогу. Багажник пикапа оказался самой лучшей обзорной площадкой для перемещения по острову. Даже в моменты, когда ветер приносил что-то вроде небольших песчаных бурь и воздух становился желтым и слабопрозрачным. Можно было крутить головой во все стороны, глядя на бродящие по пустыне группы верблюдов, проносящиеся мимо деревеньки и проезжающие пикапы, один в один похожие на наш.

* * *

На берегу стояло что-то отдаленно напоминающее избушку на курьих ножках. Когда подошли поближе, узнали в этом нагромождении деревяшек на сваях рыбацкие времянки. Внутри никого. Солнце уже приготовилось искупаться в Персидском заливе, и пришло время ставить лагерь. На случай, если рыбаки все же вернутся ночью, мы отошли чуть дальше по берегу.

Стемнело. Потрескивал костер. Шумели волны. С пригорка за нами внимательно наблюдала гиена. Иногда по песку деловито пробегали по своим делам маленькие скорпиончики.

* * *

Ночь выдалась долгая. С моря тянул слабый-слабый ветерок, едва ли справлявшийся с навалившейся духотой. Спать не получалось – в палатке стояла жара, а желание улечься снаружи исчезало, стоило лишь вспомнить о скорпионах. Только за несколько часов до восхода пришла светлая мысль развернуть жилище раскрытым входом к морю. И хоть теперь из-за неровного рельефа мы лежали как-то криво, зато внутри стало чуть прохладнее.

1 мая
Остров Кешм

Вова не очень любил ездить по городам и прочим населенным пунктам. Он предпочитал природу. Поэтому точкой, приведшей нас на Кешм, являлся каньон Чаку. Между местом нашего ночлега и этим каньоном очень кстати разместился небольшой придорожный магазинчик. Владелец разрешил бросить у него рюкзаки, чтобы не таскать их на себе туда-обратно, а также убедительно советовал взять побольше воды, в том числе в виде бутилированных глыб льда из морозилки. Температура уже преодолела отметку в сорок градусов и не собиралась останавливаться на достигнутом. А до каньона отсюда никакой тени, только пустынная дорога.

Лед в бутылках давно превратился в горячую воду, когда мы наконец вползли в ущелье. К радости страждущих, его начало отмечал колодец – метровой высоты круглый камень размером с обеденный стол с дырой в центре. На этом «столе» возвышался парень в традиционной арабской одежде – белоснежной рубахе до пят и столь же белом платке.

– Хотите пить? – спросил он жестом.

– А можешь полить на меня водой? – поинтересовалась Настя тем же способом.

Парень понял и отказывать не стал – нечасто в эту глушь приезжает конкурс мокрых маек. Мы с Вовой лишь осуждающе цокали языками – не пристало девушке так себя вести в мусульманской стране. Но Насте было настолько плевать, а еще настолько хорошо, что мы в итоге сдались и последовали ее примеру.

Начало каньона напоминало глубокую чашу, стенки которой поднимались на пару десятков метров. Тропа, постепенно сужаясь, вела вперед. Говорят, когда-то тут находилось сердце горы. Но землетрясение раскололо ее. Ветер и редкие дожди убрали мягкие породы. И теперь каменные стены перед нами шли волнами. Будто бы еще секунду назад они текли водой и вдруг застыли. Все углы сглажены, как у морской гальки. Мы шли по коридору, то сужающемуся, что можно дотронуться до обеих стен одновременно, то расходящемуся в стороны. Шли, перелезая через кручи [19]19
  Крутой спуск, обрыв.


[Закрыть], которые становились все выше. Лишь когда завалы стали действительно высокими, а сандалии начали скользить по камням, мы поняли, что пора возвращаться.

* * *

В кузове очередного пикапа мы снова пересекли остров и к вечеру вернулись в столицу. Вова ушел бродить по городу, Настя собралась прибарахлиться в торговом центре, а я вызвался составить ей компанию.

* * *

– Ладно, теперь пойдем туда. – Настя ткнула пальцем в сторону очередного скопления магазинов.

– Но погоди, мы же там уже были.

– Ну и что? Мы же прошли там только один раз.

Есть что-то международное в хождении с женщиной по магазинам. Что-то, что объединяет всех мужчин мира. Делает нас братьями.

Бредя с Настей по торговому центру, я порой встречался взглядом с иранскими мужьями, понуро бредущими за своими женами. И в каждом таком взгляде читалось: «Я так понимаю тебя, брат».

2 мая
Бендер-Аббас

Кешм был крайней южной точкой нашего иранского маршрута. Пришла пора двинуться обратно на север. Утром мы проделали уже известный маршрут между островом и автовокзалом Бендер-Аббаса в обратную сторону. В расписании значился только один автобус в Шираз, и до вечера мы были абсолютно свободны.

* * *

Чтобы искупаться, нужно долго идти по мелководью. Насколько долго – неизвестно. Настя уже превратилась в маленькую точку где-то далеко-далеко позади, у кромки воды. Мы видели пару раз в черте города купающихся женщин – судя по всему, удовольствие для особенно искушенных. Женщина же не может раздеться на людях. Так что купаются полностью упакованными – длинная одежда закрывает все тело, на голове платок. Мы не очень понимали, есть ли какой-то пляжный дресс-код для мужчин, поэтому на всякий случай окунуться решили где-то на задворках. Как показала практика, можно было и не напрягаться – не меньше десяти минут мы с Вовой брели по колено в воде. С берега никто бы уже не смог определить, в плавках мы или в смокингах, а уровень воды все не повышался.

Возможно, если бы нам не нужно было вечером на автобус, то мы могли бы таким образом дойти и до Омана на противоположном берегу Персидского залива.

– Я все, – сказал Вова и плюхнулся в воду.

Если сесть на дно, получалось почти по грудь. Посидели так чуть-чуть и побрели обратно.

3 мая
Шираз

Мне вдруг опостылел Иран. Ночью я продрог до костей в автобусе, хоть и кутался всю дорогу в теплую рубашку. Но и после того, как меня отогрело жаркое солнце, после того, как мы заселились в отель, хозяин которого наотрез отказывался сбивать цену, охватившая меня апатия никуда не исчезла. Похоже, что подобные чувства испытывал не только я – Настя вообще отказалась идти гулять по городу и осталась в номере.

Улочки привычно полнились магазинчиками и кебабными, шумом машин и гомоном толпы. Блуждая без всякой цели и маршрута, мы время от времени натыкались на указатели к некому Святому Храму и решили последовать по ним. Они привели к небольшой двухэтажной мечети с богатой росписью, двумя минаретами и необычным яйцеобразным куполом. Под псевдонимом «Святой Храм» скрывался мавзолей Шах-Черах, также известный как Зеркальная мечеть. Идти внутрь не особенно хотелось – за две недели в Иране мы посетили уже множество мечетей, и, честно говоря, для человека вроде меня, то есть совершенно не разбирающегося в архитектуре, они все выглядели внутри примерно одинаково. С другой стороны, дел у нас все равно не было, и, оставив обувь снаружи, мы миновали арку входа. И застыли.

Шах-Черах переводится как «Повелитель света». По легенде аятолла Дастахиб увидел странный свет и отправился на поиски его источника. Приблизившись, он обнаружил, что свет идет из разрытой могилы. Внутри лежало тело в доспехах и с кольцом на пальце. Гравировка на кольце гласила: «Честь принадлежит Богу, Ахмед, сын Муссы». Дастахиб понял, что нашел могилу сына седьмого имама Муссы Аль-Кадима.

К воздвигнутому мавзолею потекли ручейки паломников и текут уже около 700 лет. За это время Шах-Черах дважды разрушался землетрясением и дважды восстанавливался, причем последний раз относительно недавно – здание, в которое мы вошли, построили в середине двадцатого века.

Я определенно мог бы отдать Шах-Черах звание самой необычной мечети, в которой мне доводилось бывать. Стекло и зеркала, серебро и драгоценности полностью покрывали стены и потолок. Все это сверкало и переливалось. Богато украшенные люстры порождали миллионы бликов, солнечными зайчиками скакавших по залам. Стоило чуть сменить угол обзора – и потолок, казавшийся до того зеленоватым, приобретал сиреневые оттенки. Мы шли по мягким коврам, задрав головы. Кажется, даже усыпальницы Ахмеда и его брата Мухаммеда проплыли мимо нас незамеченными.

* * *

– Слушайте, я тут подумал… Давайте задержимся тут еще на день? – Я лежал на кровати в номере и пялился в потолок. Заряд восторга, полученный в Зеркальной мечети, улетучился, вернулась апатия. Не хотелось ни с кем говорить, никуда ехать. Мой внутренний интроверт объявил забастовку. – Съездим завтра продлить визы и потюленим немного?

Нельзя сказать, чтобы предложение пришлось друзьям по душе. Но, возможно, что-то было написано на моем лице, что, поколебавшись немного, они все же согласились.

– Ладно. Мы можем завтра съездить куда-нибудь погулять в окрестностях.

4 мая
Шираз

– Нет-нет-нет, здесь нельзя продлить, в Ширазе нельзя продлить. Езжайте в Тегеран! – Сотрудник визового центра энергично качал головой. – Или в Исфахан.

Неожиданный поворот. Но в принципе мы успеем заехать в Исфахан, даже если покинем Шираз завтра. Я, ожидавший сегодняшний день сильнее, чем ребенок ждет Новый год, облегченно выдохнул. Попрощались. Настя с Вовой уехали на какое-то там озеро в надежде спокойно искупаться в безлюдной глуши, а я закупился печеньем и газировкой и отправился в номер.

Закрыв за собой дверь, вдруг отчетливо осознал, что устал не от Ирана. Впервые за месяц я остался один. И пусть с Настей мы были знакомы уже семь лет, а с Вовой все пятнадцать, пусть мы много раз путешествовали вместе – все равно отсутствие личного пространства давало о себе знать.

Я растянулся на кровати. Никого. Тишина. Господи, как же здорово!

* * *

– Ну, искупаться не вышло. Глянь. – Вова протянул фотоаппарат. В кадре Настя стояла на фоне какой-то горки и озера. Горка была идеально белой, а вода… Вода была розовой.

– Что это? – перевел я взгляд на Вову.

– А хрен его знает. Белое – это соль, у них там прямо добыча ведется. А вода розовая не знаю почему. В общем, очень интересно там, зря ты не поехал.

Я примерил на себя эту мысль. Озеро розовой воды на фотографиях выглядело здорово, и увидеть эти пейзажи своими глазами казалось очень заманчивым. Но сегодня сидеть дома и есть печенье в полном одиночестве было важнее и желаннее, чем поехать в какое-то новое, необычное и интересное место.

– Да не, – махнул я рукой. – Я тут отлично отдохнул и теперь полон сил. Хочешь печеньку?

5 мая
Окрестности Шираза

Каменные стражники империи Ахеменидов с телом быка, крыльями орла и головой человека приветствовали нас безучастными взглядами потрескавшихся глазниц. Мы вошли в их древнюю столицу – Персеполь. Верхний город представлял собой высокую каменную платформу, на которой когда-то находились дворцы, помещения стражи, гаремы – словом, весь необходимый царский минимум. Простые люди жили в Нижнем городе у подножия, но от него ничего не осталось. От Верхнего сохранились колонны, участки стен и ворота, богато украшенные барельефами и скульптурами. Друзья откровенно скучали, а я бродил и глядел во все глаза. Вызывала восторг сама мысль, что я поднимался по тем же самым ступеням, что и люди два с половиной тысячелетия назад.

Большую часть своей истории Персеполь провел в состоянии руин. По сути, за все это время более-менее неплохо прошли только первые двести лет. А потом его захватил Александр Македонский. И как-то одним вечером после пира… Тут мнения ученых расходятся. Одни утверждают, что так он отомстил за разграбленные персами Афины. Другие – что это было послание другим государствам Средней Азии. Третьи – что изрядно захмелевшим гостям с императором во главе показалось недурной шуткой спалить дворец дотла. Можно выбрать вариант по вкусу. В любом случае пожар вышел знатный.

Где-то с XIV века руины Персеполя начали привлекать путешественников. Бродя по нему сейчас, можно порой увидеть выбитые в каменных стенах автографы, которые уже сами превратились в часть истории, разменяв столетия.

* * *

Бехруз – коротко стриженный парень в полосатой рубашке, подобравший нас на трассе под Персеполем, – впервые повстречался с таким явлением, как автостоп.

– А почему все же вы не поехали на автобусе? – спросил он уже не в первый раз.

– Экономим, – привычно ответили мы.

– Все-таки это очень странно. Это вообще законно? Я не уверен. Это законно? – Бехруз повернулся к сидящему рядом кузену Джехану.

– Без понятия, – откликнулся тот.

Бехруз определенно начинал волноваться на наш счет и делал это так успешно, что даже Джехан уже перестал над ним потешаться и тоже напрягся.

– А вы вообще законно находитесь в стране? Нам не нужны проблемы, – продолжал гнуть свое водитель-параноик. Я понял, что нас скоро высадят, и хорошо еще, если полицию не вызовут. Слова о том, что мы милейшие люди, не вызывали доверия. Порывшись в карманах, я извлек на божий свет загранпаспорт, отыскал страницу с иранской визой и протянул его вперед.

– Вот, смотри – это иранская виза. Мы совершенно законно путешествуем по стране.

Повезло, что дорога была пустая – виза захватила внимание Бехруза без остатка. Минуту спустя он протянул паспорт обратно и проговорил немного смущенно:

– Да, вроде все в порядке. Просто странно, что вы не поехали на автобусе.

* * *

– Мне кажется очень странным, что вы хотите остановиться тут. Почему не в городе?

Местность за окном машины выглядела крайне живописно – зеленые холмы, горы на горизонте. Закатное солнце выставляло их в самом лучшем свете. Поэтому, когда Вова предложил заночевать тут в палатке, никто не стал возражать. Однако Бехруз опять напрягся.

– Ну, ночевать на природе хорошо. Понимаете? Свежий воздух, красиво.

– Но здесь опасно ночевать, – заявил он.

Мы уже обсудили между собой этот момент – неподалеку от дороги тянулась гряда холмов, она скроет нас от любопытных глаз.

– Да нет, все в порядке. Мы уже не раз так делали.

Пока вытаскивали рюкзаки из багажника Бехруз повел еще одну атаку на наше чувство самосохранения:

– Здесь очень опасно. Бандиты, – и вдруг показал жестами платок, закрывающий лицо, взялся за руль воображаемого мотоцикла и поддал газу. Мы с Настей застыли и переглянулись. – Поехали, остановитесь на ночь у нас, приглашаю быть нашими гостями, – продолжил Бехруз, увидев наше замешательство.

Точно описанный образ бандитов, с которыми мы встретились совсем недавно, мигом сдул ощущение безопасности.

– Хорошо, поехали.

– В смысле поехали?! – Вовино удивление стало на глазах превращаться в злость. – Решили же ночевать тут! Все решили!

– Слушай, но они говорят тут опасно, – попыталась возразить Настя.

– Да они всегда так говорят! Всегда!

Я поднял руки, призывая к спокойствию:

– Вов, он как-то уж очень точно описал бандитов этих. Ну на фиг. Поехали, у них остановимся.

– Да это стандартный вид бандитов на всем Ближнем Востоке – платок и мотоцикл, они тут все такие! – продолжал негодовать Вова. Его раздражение перекинулось и на меня.

– Слушай, решаем большинством, так? Мы с Настей за ночевку у них. Поехали.

Вова хмуро закинул свой рюкзак обратно в багажник, сел в машину и отвернулся к окну. Какое-то время ехали молча.

– Вечером нам надо это обсудить, – наконец сказал он.

* * *

Мы подъехали к большому дому. Разулись, вошли внутрь и ноги потонули в коврах, покрывавших каждый сантиметр пола. Ковер тут – показатель благосостояния, и по этому показателю мы попали в очень богатый дом. И очень традиционный, в том, что касается мебели – ее был минимум. В комнате, которую отвели нам на ночь, – ничего, кроме все тех же ковров. В гостиной же стояли несколько кресел и диван со столиком, за который нас тут же усадили пить чай. Бехруз с Джеханом в это время что-то рассказывали на фарси главе дома – высокому седому мужчине лет шестидесяти в сером костюме-двойке, сидящему в кресле в дальнем углу комнаты.

Когда мы вошли в дом, я встретился взглядом с двумя девушками, младшими дочерьми-студентками, и увидел в этих взглядах такой восторг, что мигом ощутил себя этакой рок-звездой. Видимо, настоящий живой иностранец был редкой птицей в этих краях. Я продолжал ловить эти взгляды и во время чаепития, но тут Вова решил, что пришел момент поговорить про резкую смену места ночевки.

– Слушай, давай, может, не сейчас? Не в гостях? – попытался я перенести обсуждение. Устраивать разборки при посторонних не хотелось.

Но Вова настаивал. В итоге пришлось ругаться с самыми милыми выражениями лиц и доброжелательными интонациями – чтоб никто не догадался.

– Мне не понравилось, что мы все вместе решили одно, а потом вы резко сменили это решение.

– Понимаю. Но когда он показал, как выглядят бандиты, я поверил, что тут действительно опасно. К тому же они предложили ночлег.

К нам подошел младший сын – худой подросток в очках.

– Скажи, – спросила его Настя, – мы слышали, что здесь за городом много бандитов и небезопасно ночами. Это так?

– Да, за городом ночью небезопасно, – подтвердил он.

– А были случаи, чтобы на кого-то напали?

Парень задумался:

– Нет, я никогда о таком не слышал.

Вовиным взглядом можно было бы забить пару гвоздей. В этот момент я пожалел, что он понимает английский гораздо лучше, чем утверждает.

К нам подошел Бехруз, вид у него был растерянный.

– Я очень извиняюсь. Мы не можем оставить вас на ночь.

– ???

– Понимаете, отец работает в правительстве. Нельзя, чтобы у него оставались на ночь иностранцы. Мы очень извиняемся, нам страшно неудобно. Сейчас подадут ужин, а потом мы отвезем вас, куда скажете.

Я посмотрел в окно – ночь вступала в свои права, сумерки становились все более густыми. Повернулся к друзьям:

– Предлагаю резко двинуть на автовокзал и попытаться уехать в Исфахан на автобусе. Сэкономим завтрашний день.

Вова с Настей поддержали идею.

– Спасибо за приглашение, но мы хотим попытаться успеть на автобус в Исфахан. Можете подвезти нас на автовокзал? – обратился я к Бехрузу. Похоже, что он воспринял нашу поспешность за проявление обиды. И без того растерянное лицо стало еще несчастнее.

– Конечно. Мы очень извиняемся. Нам страшно неудобно. А вы не останетесь на ужин?

– Извините, боюсь мы не успеем на автобус. Не переживайте, – постарался я успокоить его совесть. – Мы все понимаем и не в обиде. И очень благодарны, и что подвезли сегодня, и за чай, и вообще.

Бехрузу стало немного лучше, впрочем, извиняться через каждые несколько предложений он не перестал. Попрощавшись с семьей, отправились к машине. Закрылась дверь, и я перестал ощущать на себе восторженные девичьи взгляды. Эх…

* * *

– И я еще раз изви… ДА ЧТОБ ТЕБЯ! – Визг резины, резкое торможение, удар. Судя по иранскому трафику, по тому, что минимум половина машин несет на себе вмятины, по тому, как тут ездят мотоциклисты, – попадание в аварию оставалось вопросом времени. И вот время настало. К счастью – в очень легком варианте. Парень лет пятнадцати держался за ушибленную руку, смотрел на помятый байк и выслушивал о правиле помехи справа в экспрессивном изложении Бехруза, который успевал бегать вокруг машины, хвататься за голову при виде свежей вмятины на крыле и угрожать пацану физической расправой.

А спустя несколько минут он сел обратно в машину, и мы поехали дальше. Дорожную полицию тут в таких случаях не вызывают.

* * *

Бехруз вернулся с автовокзала.

– Извините, но ближайший автобус в Исфахан будет только завтра. Может, отвезти вас в гостиницу?

У нас уже был запасной план на такой случай. Мы помнили, как Дамиэл предлагал ночевку в парке как альтернативу ночи в полях.

– А отвезите нас, пожалуйста, в какой-нибудь парк, мы там палатку поставим. Так ведь можно делать?

– Да, это можно. Замечательная идея! И нам правда очень жаль, что так получилось.

* * *

Парк располагался на холме с отличным видом на ночной город, названия которого мы даже не знали, где-то посреди Ирана. Большие крытые беседки будто были специально созданы для установки в них палаток, но кроме нас в этот час тут никого уже не осталось. Кроме нас и тысяч звезд над головой.

– Мне очень нравится опция «переход на тайный язык» – мы так, говоря по-русски, можем при свидетелях обсуждать все что угодно, – размышлял я.

– Не стоит недооценивать универсальность русского, – покачал головой Вова. – В Марокко случай был. Начался в горах снегопад. А у нас ни теплых спальников, ни теплых вещей, ничего. В общем, валить оттуда надо срочно. Добрались до дороги, начали машины стопить. Никто не останавливается, а кто останавливается – ничего не понимает. У них там в ходу арабский и французский, а у нас только английский в лучшем случае. Буря усиливается, мы очередному водителю уже просто по-русски кричим: «Мужик, увези нас на хер отсюда!» И он понял. Увез.

– Не уверена, что дело в универсальности, – усомнилась Настя.