Текст книги "«Танковая дубина» Сталина"

«Прекрасные сталинградские машины» Катукова

Теперь приведу несколько высказываний одного из самых выдающихся советских танковых командиров – М.Е. Катукова. Вот что он говорил о Т-34, которые его вновь сформированная 4-я танковая бригада получила (помимо тяжелых КВ, а также легких Т-60 и БТ-7) прямо с завода в Сталинграде в сентябре 1941 года: «Мощная броня, легкость управления, подвижность и маневренность – вот что привлекало в этом танке. Эта машина во всех отношениях превосходила немецкие Pz.II, Pz.III, Pz.IV, которые имели на вооружении соответственно 20, 37, 50 и 75-мм пушки и по своим боевым качествам значительно уступали новым советским машинам» («На острие главного удара», с. 22). Но ведь, по мнению М. Барятинского, Сталинградский завод в то время являлся одним из самых злостных бракоделов… Выше уже отмечалось, что как минимум часть сталинградских машин в 1941–1942 годах вместо дизелей В-2 оснащалась «приземленными» 500-сильными авиадвигателями М-17Т (а также, не исключаю, 650-сильными М-17Л).

Но все это явно не смущало Катукова: «Прекрасные сталинградские машины, – продолжает он, – выдерживали дополнительные нагрузки без поломок и аварий» (там же, с. 24). Или вот еще в отношении надежности техники в октябре 1941 года: «Триста шестьдесят километров прошли без единой аварии и поломки» (там же, с. 57). Отметим попутно, что октябрь 1941 года оказался далеко не самым удачным месяцем для большинства немецких танков того времени. Еще один интересный штрих, сообщенный Катуковым: «…за каждый сожженный Т-34 немецкое командование предоставляло солдатам две недели отпуска, а за КВ – даже три». Кстати, столкнувшись в октябре – ноябре под Москвой с танковой армией Гудериана и действуя преимущественно из засад, бригада Катукова сумела за две недели немецкого наступления уничтожить 106 вражеских танков, сама потеряв при этом 33 танка (из них только семь безвозвратно). И надо отметить, в этот раз Катуков уже не жаловался на боевые качества легких БТ: БТ-7 на равных и вполне успешно участвовали во всех боях вместе с более тяжелыми собратьями. Пригодились даже, казалось бы, бесполезные «малютки» Т-60 с 20-мм автоматической пушкой «ШВАК», наносившие немалый урон немецкой пехоте.

Эти слова подтверждает и сам упомянутый Катуковым Г. Гудериан, написавший о боях 4 октября 1941 года следующее: «Южнее Мценска 4-я танковая дивизия была атакована русскими танками, и ей пришлось пережить тяжелый момент (в переводе с немецко-генеральского наречия выражение «пережить тяжелый момент» обычно означает «бегство с поля боя». – Прим. авт.). Впервые проявилось в резкой форме (!) превосходство русских танков Т-34. Дивизия понесла значительные потери. Намеченное быстрое наступление на Тулу пришлось отложить» («Воспоминания солдата», с. 315). А вот еще: «Особенно неутешительными были полученные нами донесения о действиях русских танков, а главное, об их новой тактике. Наши противотанковые средства того времени могли успешно действовать против танков Т-34 только при особо благоприятных условиях. Например, наш танк Pz.IV со своей короткоствольной 75-мм пушкой имел возможность уничтожить танк Т-34 только с тыльной стороны, поражая его мотор через жалюзи. Для этого требовалось большое искусство» (там же, с. 318). С этим утверждением трудно не согласиться: действительно, надо было быть большим «искусником», чтобы умудриться во время боя заехать Т-34 с тылу и в упор поразить его сквозь жалюзи в корме. «На поле боя командир дивизии (4-й танковой. – Прим. авт.), – продолжает Гудериан, – показал мне результаты боев 6 и 7 октября… Подбитые с обеих сторон танки еще оставались на своих местах. Потери русских были значительно меньше наших потерь» (там же).

В начале 1942 года Катуков встретился в Москве с наркомом танковой промышленности В.А. Малышевым. Тот спросил о проблемах с Т-34 и КВ. Катуков пожаловался на отсутствие поручней для пехотинцев-десантников и на обручевидные антенны на командирских танках, оказавшиеся прекрасной подсказкой для немцев – по каким машинам бить в первую очередь. Все. Других жалоб на технику сталинградского производства не было. Впрочем, в ходе описания битвы за Москву упоминаются вышедшие из строя радиостанции, заклинивающие орудия и «давно назревший ремонт». Но ведь речь шла о тяжелейших боях во время самого трудного времени года: то жуткая грязь, то сорокаградусный мороз. Скажем, по словам Э. Рауса, 6-я танковая дивизия Вермахта оказалась к концу года вообще без танков. Имевшиеся у него (и весьма вроде бы надежные) чешские Pz.35(t), ввиду отсутствия запчастей, пришли в полную негодность, и их сняли с вооружения («Panzer Operations», с. 88).

17 сентября 1942 года – в разгар Сталинградской битвы и в момент, когда, по мнению М. Барятинского, было достигнуто «дно» в плане качества «тридцатьчетверок» – Катуков попал на прием к Сталину. Тот задавал вопросы о различных боевых машинах. Генерал ответил, что «танки Т-34 полностью оправдали себя в боях и что мы возлагаем на них большие надежды. А вот тяжелые КВ и боевые машины Т-60 и Т-70 в войсках не любят… КВ очень тяжелы, неповоротливы, а значит, и неманевренны. Препятствия они преодолевают с трудом. А вот «тридцатьчетверке» все нипочем» («На острие главного удара», сс.172–176). В общем, пожаловавшись на КВ (при ломающем мосты весе, пушка такая же, как и у Т-34: нельзя ли поставить орудие помощнее?..) и Т-60 (бесполезен при борьбе с танками), не сказав ничего хорошего или плохого о Т-70 (войска только начали получать этот новейший легкий танк с несколько усиленной броней и уже знакомой нам «устаревшей» 45-мм пушкой), Катуков поделился единственной проблемой, касавшейся Т-34 (и, видимо, в целом всех советских танков той поры): как и в начале войны, на большинстве машин не было радиостанций (там же).

Т-34 глазами советских танкистов

Разумеется, говоря о мемуарах советских танковых генералов – вроде Катукова или Лелюшенко, – нельзя не учитывать, что, нахваливая Т-34, они вполне могли выполнять некий идеологический заказ и помогать в создании очередной послевоенной советской легенды. В этой связи я решил обратиться к другому источнику – книге Артема Драбкина «Я дрался на Т-34», в которой собраны записи бесед с советскими ветеранами-танкистами. Насколько я понимаю, как минимум часть этих воспоминаний попала на страницы работ М. Барятинского, а также книг иностранных авторов – вроде, скажем, уже упоминавшегося исследования англичанина Роберта Кершоу «Tank men». Скажу сразу: советские танкисты прекрасно знали о недостатках Т-34 и не стеснялись о них говорить. Некоторые ветераны вообще ничего не упомянули (или забыли упомянуть) о достоинствах танка. Приведу несколько высказываний людей, переживших самую страшную войну. Подчеркну: я специально отобрал комментарии, которые касаются Т-34–76, а не более поздней и, соответственно, более «продвинутой» версии танка – Т-34–85.

Так, ветеран А.В. Боднарь высказался по поводу «паровозных» катков, ставившихся на Т-34 в 1942 году, следующим образом: «К апрелю 1942 года мы подошли к Гжатску, это сегодняшний город Гагарин. Здесь мы встали в оборону. Нас пополнили. Пришло много Т-34, и батальон состоял практически только из этих танков. «Тридцатьчетверки», к сожалению, пришли производства Сталинградского тракторного завода. У них опорные катки были без бандажей, и при движении грохот стоял страшный» («Я дрался на Т-34», с. 73). Ветеран С.Л. Ария жалуется на переговорное устройство: «Из недостатков можно выделить внутреннюю связь, которая работала безобразно» (там же, с. 83). «Кроме того, – добавляет он, – были совершенно безобразные триплексы на люке механика-водителя. Они были сделаны из отвратительного желтого или зеленого оргстекла, дававшего совершенно искаженную, волнистую картинку. Разобрать что-либо через такой триплекс, особенно в прыгающем танке, было невозможно. Поэтому войну вели с приоткрытыми на ладонь люками. Вообще, в Т-34 забота об экипаже была минимальная. Я лазил в американские и английские танки. Там экипаж находился в более комфортных условиях…» (там же). Раскрывает Семен Львович и секрет самой нужной принадлежности Т-34: «Брезент был крайне необходим: им накрывались, когда ложились спать, на нем садились покушать, если грузились в вагоны, им нужно было танк сверху накрыть, иначе внутри было бы полно воды. Это были танки военного времени. На верхнем люке вообще не было никаких прокладок, а на люке механика-водителя были какие-то прокладки, но они не держали воду» (там же). Тем не менее общий вывод С.Л. Арии: «В принципе удачная машина, достаточно надежная» (там же).

Петр Ильич Кириченко, попавший на Т-34 в 1942 году, поначалу был радистом и занимался обслуживанием радиостанции. «Дальность связи на ходу, – вспоминает он, – у нее была около шести километров. Так что между танками связь была посредственная, особенно если учесть неровности рельефа местности и леса» (там же, с. 141). Сам он, кстати, считал, что без его должности в танке можно было обойтись: система связи была очень простой, а пулемет стрелка-радиста был практически бесполезен из-за очень плохого обзора и узкого сектора обстрела. Правда, на марше радист помогал механику-водителю, буквально боровшемуся с примитивной четырехскоростной коробкой передач: «Переключение передачи требовало огромных усилий. Механик-водитель выведет рычаг в нужное положение и начинает его тянуть, а я подхватываю и тяну вместе с ним. И только после некоторого времени дрожания она включается. Танковый марш весь состоял из таких упражнений. За время длительного марша механик-водитель терял в весе килограмма два или три: весь вымотанный был» (там же, с. 143). Тем не менее «Т-34 – машина простая, поэтому я довольно хорошо научился ее водить и стрелять из орудия» (там же).

Не в восторге от переговорного устройства на Т-34–76 и ветеран П.П. Кулешов: «Общаться через переговорное устройство – это долго. Я должен сказать радисту, а он уже сообщает экипажу. Поэтому управлялись ногой! Так подтолкнул, сяк подтолкнул…» (там же, с. 272). Плохо отзывался он и об управлении танком: «Управление на Т-34 тяжелое. По днищу на коробку скоростей идут тяги. Они иногда выскакивали из креплений, и приходилось их кувалдочкой туда забивать. Рычаги переключать помогаешь себе коленом… тяжело. Что ломалось в танке? Летели топливные насосы, коробки скоростей, тормозная лента могла полететь, но это только от расхлябанности… Сама ходовая часть очень мощная. Наши танки Т-34, Т-34–85 – это незаменимые танки во время Великой Отечественной войны. Качественные были! И маневренность хорошая, и проходимость хорошая… Могла гусеница порваться, но это опять от расхлябанности» (там же).

А вот мнение фронтовика Г.С. Шишкина: «Рацией, как правило, не пользовались – она часто подводила… Танковым переговорным устройством тоже не пользовались. Механиком управляли ногами. Вправо, влево – по плечам, в спину – быстрее, на голову – стой» (там же, с. 298). Вместе с тем надежность Т-34 он расценил следующим образом: «Очень надежные были танки, я бы сказал, что сверхнадежные. Ну мы, конечно, хитрили, подкручивали ограничитель оборотов двигателя, что категорически запрещалось делать. Конечно, двигатель портился быстро, но ведь и жизнь танка была недолгой… Часто гусеницы соскакивали. А так, пожалуй, больше ничего не скажу… Мотор нормально работал. Надежность работы фрикционов зависела от механика-водителя. Если правильно пользовался, то он надежно работал» (там же).

Ветеран А.С. Шлемотов подтверждает: «В сравнении с немецкими танками у Т-34 проходимость была, конечно, выше. Но в заболоченные места мы все равно особо не рвались» (там же, с. 309). К.И. Шиц, оценивая Т-34, свидетельствует: «Считаю, что с 85-мм пушкой он значительно лучше, чем с 76-мм. Конечно, в лоб «тигра» он не брал, поэтому старались подобраться сбоку. Самое главное, что он быстрый и маневренный. Закон выживания у нас был один – не останавливаться, постоянно маневрировать и укрываться (к слову, того же правила старались придерживаться и немецкие танкисты. – Прим. авт.). Недостатки? Вроде все было надежное, единственное, что процедура, в случае если дизель засасывал воздух, была достаточно трудоемкая. И то, что топливные баки находились по бокам боевого отделения, это тоже был минус» (там же, с. 461). К.Н. Шипов оценивал Т-34 так: «Это была прекрасная машина. Настоящая изюминка, достижение мысли. Конечно, мы страдали от недостаточной толщины брони, но с точки зрения технологичности ремонта – простейшая. Ремонтопригодность величайшая! А это одно из важнейших свойств танка. С точки зрения оружия он тоже хорош… Вот не было устройства для выброса гильз, и их приходилось выбрасывать через верхний люк, а в остальном отличная машина» (там же, с. 512). Ему вторит и бывший танкист Н.З. Александров: «…Что ломалось? Иногда тяги, которые идут по днищу машины, заклинивало. Аккумуляторы были тяжелые. Очень слабые были вентиляторы в башне. Гильза после выстрела падает вниз, на боеукладку. Ее же не возьмешь, она горячая. Дыма, гари, как в газовой камере». Вместе с тем: «Прекрасный танк. Прост в обслуживании, легко ремонтировался, надежная коробка передач, надежные гусеницы» (там же, с. 518).

Ветеран Отрощенков С. А., служивший танкистом с первых дней войны, сообщает интереснейшую информацию, касающуюся загадки противоречивых отзывов о броне Т-34. Так, часть экспертов и ветеранов называли броню танка «хрупкой». Это, напомню, приводило к частым ранениям членов экипажей металлической «крошкой», отлетавшей от внутренней поверхности брони при попадании снарядов. Другие эксперты говорили об обратном, считая качество брони «тридцатьчетверки» очень высоким, а ее бронелист – «вязким» (в США, напомню, вообще решили, что он был «слишком вязким»). Вот что говорит по этому поводу Сергей Андреевич: «Большую опасность для экипажа представляли осколки брони. Причем сама броня была довольно вязкая, надежная, но грубо сваренные стыки броневых листов, окалина на внутренней отделке от попадания снаряда давали много мелких осколков, часто губительных для экипажа. Но, скажу прямо, танк Т-34 был сделан на совесть, с душой. Экипаж чувствовал себя защищенным. Другое дело, что артиллерия постоянно совершенствовалась, и неуязвимых танков не существовало» («Я дрался на танке», с. 297). Еще раз подчеркну: речь идет именно о Т-34–76. Также складывается впечатление, что ветеран-танкист ведет речь о «тридцатьчетверках» лета 1943 года – тех, что «не блистали качеством», но тем не менее выиграли Курскую битву (и много других).

А вот как Сергей Андреевич описывает имевшееся в начале войны полное превосходство новейших советских танков на поле боя: «Т-34 ходили как королевы. В полку оставался один танк, им командовал капитан, не вспомню фамилию, хороший мужик был, жизнерадостный. Он закры-вал люк и выходил на горку, на открытое место. По нему немцы бьют, но броню пробить не могут, а он наблюдает, только где цель заметил, туда снаряд, и никто не шевелится, и никто к нему не подойдет. Так потом «тигры» в 43-м воевали. У них пушка мощная была, 88-мм, дальнобойная, и оптика отличная. Но ловили мы и «тигров». А тогда, в 41-м, на Т-34 я с умилением смотрел. После боя подошли к нему:

– Ну, вам и попало, товарищ капитан!

– Да что попало! Видишь, все отскакивает, только считай!

Начали считать, вышло сорок четыре попадания! И ни одной пробоины, только лунки» (там же, с. 281). Приоткрывает ветеран и «тайну» того, каким образом в его части остался лишь один «чудо-танк»: «…Половину пришедших из Житомира «тридцатьчетверок» в одной из первых атак посадили в болото и бросили. Очень жаль. Танк Т-34 в начале войны был мощным оружием, с которым немцам приходилось считаться» (там же).

Итак, если резюмировать мнения ветеранов, то можно сделать следующий вывод: несмотря на несомненные многочисленные недостатки, в целом танк Т-34–76 являлся «прекрасной», «простой», «сверхнадежной» (наверное, имеется в виду, что редко подводил в бою) и чрезвычайно «ремонтопригодной» машиной, о которой воевавшие на нем сохранили самые теплые впечатления. Любопытно отметить, что ни один из советских танкистов не пожаловался на стесненность боевой работы в танке и не упомянул о том, что башня первых Т-34 была рассчитана лишь на двух человек. Предлагаю запомнить данный факт. Разумеется, кто-то в отношении воспоминаний ветеранов может сказать, что интервью брались у переживших войну и что погибшие в «тридцатьчетверках» уже не смогут на них пожаловаться. Но ведь этой возможности – рассказать о том, как им было удобно воевать (и умирать) в своих «панцерах», – не дано и многим германским танкистам…

Хочу привести свидетельство бывшего офицера-танкиста Советской (а затем и Украинской) Армии – Надточей Игоря Анатольевича. В 1993 году он закончил Киевское высшее танковое инженерное училище им. маршала Якубовского, служил заместителем командира учебной мотострелковой роты по технической подготовке в знаменитой сержантской «учебке» Десна (354-й гвардейский мотострелковый полк) и начальником автобронетанковой службы 27-го отдельного батальона специального назначения Национальной гвардии Украины. Во время учебы и службы сталкивался с танками Т-54, Т-55, Т-62, Т-64, Т-72, Т-80, Т-80УД и «Оплот». В 1991 году ему посчастливилось встретиться и с Т-34–85: находившиеся в хранилище танки перегонялись на утилизацию. Это делалось в связи с выполнением обязательств по заключенному еще Советским Союзом договору об ограничении обычных вооружений в Европе. Вот вкратце мнение Игоря Анатольевича, бывшего в тот день за механика-водителя: «Заправили. Завели сжатым воздухом с первого раза. В вождении Т-34–85 оказался более легким, чем Т-55, с которыми мне приходилось иметь дело. Тем не менее быстро стало понятно, что механик-водитель этой машины должен быть физически крепким человеком: переключение передач и фрикционов поворотов требовало значительных усилий. Оптимальные передачи для вождения танка по грунту (и в бою) – 2-я и 3-я: они позволяли вести Т-34–85 на скоростях от 5 до 30 км/ч. 4-я и 5-я передачи годились для форсированного марша по шоссе. Вести танк пришлось с открытым люком водителя: через триплекс разглядеть ничего невозможно. В целом оптика на танке хорошего качества. Т-34–85 был модернизированным – с установленными уже после войны радиостанцией и стабилизатором пушки». А теперь, с моей точки зрения, самое интересное: по личным впечатлениям Игоря Анатольевича, в качестве механика-водителя ему в Т-34–85 чувствовалось гораздо свободнее, чем в современных танках – Т-72, Т-80, Т-80УД и «Оплот». Несмотря на сравнительно бо́льший внутренний объем современных боевых машин, в них он занят громадным количеством дополнительного оборудования. Вот и выходит, что в качестве как минимум механиков-водителей дедушкам сегодняшних танкистов приходилось работать в менее стесненных условиях, чем их внукам и правнукам сегодня.

Любопытен и следующий факт: один из инспекторов НАТО пришел к выводу о том, что вполне боеспособными танками Т-34 (и другими боевыми машинами той поры), установленными на постаменты в качестве памятников в различных населенных пунктах Украины, при желании можно было бы укомплектовать полноценную танковую дивизию. Скажем, в рабочем состоянии содержался танк Т-34–85, установленный напротив завода «Большевик» в Киеве. Каждый год на нем проводились соответствующие регламентные работы, позволявшие «ветерану» сохранять прекрасную боевую форму. К сожалению, дотошные натовские инспекторы потребовали, чтобы моторные отделения многочисленных танков-памятников были залиты бетоном…

Курская битва: победа при потерянном превосходстве

В подтверждение своих нелицеприятных выводов о Т-34 М. Барятинский приводит письмо командующего 5-й гвардейской танковой армией П.А. Ротмистрова, написанное Г.К. Жукову по итогам Курского сражения. По сути, оно – во многом такой же крик души, что и разговор немецких танкистов с конструкторами танков, описанный Гудерианом за два года до этого (правда, до просьбы копировать «тигры» и «пантеры» дело не дошло). «Командуя танковыми частями с первых дней Отечественной войны, – писал генерал-лейтенант танковых войск, – я вынужден доложить Вам, что наши танки на сегодня потеряли свое превосходство перед танками противника в броне и вооружении (то есть ранее превосходство все же имело место. – Прим. авт.)… Немцы, противопоставившие нашим танкам Т-34 и КВ свои танки Pz.V («Пантера») и Pz.VI («Тигр»), уже не испытывают былой танкобоязни на полях сражений (то есть ранее испытывали. – Прим. авт.)… Имевшие место недочеты на танках первого выпуска, как то: несовершенство трансмиссионной группы (главный фрикцион, коробка перемены передач и бортовые фрикционы), крайне медленный поворот башни, исключительно плохая видимость и теснота размещения экипажа, являются не полностью устраненными и сегодня…» («Т-34 в бою», с. 87).

Как видим, Ротмистров перечисляет бо́льшую часть уже упоминавшихся выше недостатков «тридцатьчетверки». Тем не менее о недавнем прошлом он говорит с плохо скрываемой ностальгией: «…если вспомнить наши танковые бои 1941 и 1942 гг., то можно утверждать, что немцы обычно и не вступали с нами в бой без помощи других родов войск, а если и вступали, то при многократном превосходстве в числе своих танков…» (там же). Если М. Барятинский привел текст данного письма в подтверждение тезиса о конструктивной и технологической недоработанности Т-34 и КВ, то не совсем понятно следующее выражение Ротмистрова: «Ныне танки Т-34 и КВ потеряли первое место, которое они по праву имели среди танков воюющих стран в первые дни войны» (там же). Да, потеряли. Но ведь раньше, выходит, имели… И кому это первое место досталось? Ответим: тяжелым танкам «пантера» и «тигр». С ними, напомню, до самого конца войны не могли сравняться и «лучшие танки Красной Армии» (по выражению М. Зефирова и Д. Дегтева) – американские «шерманы». Никому из западных историков и в голову не приходит сравнивать средние «гранты», «шерманы» и «кромвели» с тяжелыми танками Вермахта. Реальными равноценными противниками тяжелых «панцеров» на дистанциях свыше километра являлись лишь самоходные артиллерийские установки (вроде советского «зверобоя» ИСУ-152), советские тяжелые танки ИС-2, чьи снаряды при попадании действительно часто сносили башни «пантер» и «тигров», и – в гораздо меньшей степени – почти не воевавшие американские тяжелые танки М26 «Першинг». «Продвинутые» средние танки союзников – советский Т-34–85 и усовершенствованный англичанами «Шерман-светлячок» – обычно добивались успеха за счет действий из засад и на гораздо меньших дистанциях: 500–1000 м.

Согласно М. Барятинскому, именно на 1942 год (и, видимо, на начало 1943 года) приходился пик дефектов при производстве Т-34. «Именно в 1942 году, – пишет он, – отмечались многочисленные (?) отказы танкистов идти в бой на Т-34… экипажи портили исправные танки как могли (?)… порядка 50 % парка «тридцатьчетверок» нуждались в ремонте… Погоня за количеством, неизбежная в условиях войны по принципу: не умением, а числом – привела к ужасающему снижению качества выпускаемых танков. Если прибавить к этому конструктивные недостатки, которые практически не устранялись в течение двух лет, то в значительной степени можно говорить о потере боеспособности. Прекрасные (в идеале) тактико-технические характеристики «тридцатьчетверки» на деле оказались дутыми. Хваленая наклонная броня пробивалась всеми пушками Вермахта, за исключением разве что 37-мм противотанковой и 50-мм танковой с длиной ствола в 42 калибра. Не менее расхваленный дизель не развивал полной мощности (если вообще устанавливался на танк) и не отрабатывал и половины и без того мизерного моторесурса. Пожалуй, меньше всего нареканий заслуживала пушка. Если зажатые в тесноте башенного объема танкисты успевали ее зарядить и навести, то вплоть до середины 1942 года поражение практически любого вражеского танка гарантированно обеспечивалось. При наличии бронебойных снарядов, разумеется» («Танки СССР в бою. 1919–2009», с. 280–281). Просто уничтожающая характеристика: выходит, что Красная Армия оснащалась фактически небоеспособными танками…

Но как тогда во время Курской битвы 5-я гвардейская танковая армия Ротмистрова смогла осуществить форсированный марш к полю боя и пройти «330–380 км за трое суток» и «при этом почти не было случаев выхода боевых машин из строя по техническим причинам»?.. «Что, – пишет М. Барятинский на с. 280 своей книги «Т-34 в бою», – свидетельствовало как о возросшей надежности танков, так и о грамотном техническом обслуживании». Но ведь это были все те же «барахловые» танки! Именно на Т-34–76 производства 1941–1943 годов – тех самых некачественных «сталинградцах» и «сормовских уродах» – были выиграны битвы под Москвой, Сталинградом и Курском, освобождена Украина и деблокирован Ленинград!

Чтобы наглядно проиллюстрировать этот факт, я составил Приложение № 2 – специальную таблицу, в которой перечислил основные недостатки Т-34 производства 1940–1945 годов и дал информацию о том, как и когда они устранялись (и были ли устранены вообще). Как можно убедиться, «дна» в плане качества танки Т-34 действительно достигли в 1942 году. Тогда возникли серьезные проблемы с комплектующими (дизельные двигатели, электромоторы, радиостанции и пр.), многими видами сырья (цветные металлы для производства брони, резина для бандажей катков), был потерян сталинградский завод, а горьковский регулярно бомбили. На имевшиеся еще до войны конструктивные и технологические недостатки наложились еще и огромные трудности военного времени. Кое-что, конечно, улучшили: скажем, усовершенствовали башню, перестали применять зеркальца из полированной стали в перископах, пушку Л-11 еще осенью 1941 года заменили на более удачную Ф-34, а с января 1943 года – наконец! – стали устанавливать нормальные воздушные фильтры «Циклон» американской разработки. Но, скажем, ходовая часть стала хуже, чем на танках выпуска 1941 года: в 42-м к отвратительной коробке передач добавились шумные «паровозные» катки с «внутренней амортизацией», а и так не очень надежных дизелей В-2 часто вообще не было, и вместо них ставили уже знакомые нам «бумеры» – карбюраторные двигатели М-17 (BMW VI), использовавшиеся на Т-28, Т-35 и БТ-7. Пятиступенчатую коробку передач на Т-34 начали устанавливать лишь в марте 1943 года. Танкисты Катукова (да и все остальные) воевали на Т-34–76 вплоть до апреля 1944 года, когда получили несколько первых Т-34–85, на которых была решена бо́льшая часть проблем (но далеко не все), присущих машинам, выпущенным в 1940–1943 годах. Танк образца 1944 года наконец получил просторную башню на троих, 85-мм пушку, нормальную оптику польско-английского образца, более надежные двигатель, воздушный фильтр и ходовую часть. Но судьбу войны фактически во многом решили именно первые – «слепые» и «хромые» модификации Т-34–76, о которых М. Барятинский, М. Зефиров и Д. Дегтев не смогли написать практически ничего хорошего.

Сам же М. Барятинский и пишет об этом с некоторым даже, по-моему, недоумением: «По иронии судьбы, одна из величайших побед Красной Армии в Великой Отечественной войне – под Курском – была одержана в тот момент, когда советские бронетанковые и механизированные войска в качественном отношении уступали немецким… Лишь в отдельных случаях, когда «тридцатьчетверкам» удавалось приблизиться к немецким танкам почти вплотную, огонь их пушек становился эффективным» («Т-34 в бою», с. 286). Интересно отметить, что «почти вплотную» в данном случае означает дистанцию в 300 метров: именно на такое расстояние приходилось приближаться к Т-34 и КВ германским танкам в июне 1941 года, чтобы хотя бы получить шанс поразить их в наименее защищенные места. Ситуация повторилась с «точностью до наоборот». Получается, что Т-34 и КВ в июне 1941 года были для немцев точно такой же (или, пожалуй, еще большей) проблемой, что «пантеры» и «тигры» для Красной Армии в июле 1943-го.

Теперь несколько слов о «многочисленных отказах» советских танкистов идти в бой на Т-34, вроде бы имевших место в 1942 году. Они, по словам М. Барятинского, были обусловлены никуда не годным качеством «сормовских уродов». Я уже достаточно много прочитал о той войне, чтобы понимать: тогда случалось всякое. У немцев служило свыше миллиона советских граждан, а в авиации Власова воевали перелетевшие к немцам Герои Советского Союза. Тем не менее об отказах воевать на Т-34 я услышал впервые. А потому, при всем моем уважении к М. Барятинскому, выражаю пожелание: хотелось бы увидеть цитаты из соответствующих архивных документов. Например, донесения особистов: «Напившись, сержант Приходько кричал: «Пусть Сталин с Молотовым сами горят в этом Т-34!» – и требовал пересадить его на Т-26 или БТ довоенного выпуска». Или, скажем, протокол допроса командира части, снятого за прегрешения подчиненных: «Рядовой Худайбердыев матерно ругал воздушные фильтры Т-34 и требовал для себя надежный и удобный импортный танк – «Матильду», «Валентайн» или, на худой конец, «Стюарт». Сгодилась бы и ссылка на мемуары какого-нибудь военачальника или «видного партийного деятеля»: мол, так и так, «имели место отдельные случаи несознательного отношения» (что на советском «новоязе» как раз и означало бы «многочисленные отказы»), а потому такая-то танковая бригада была отведена в тыл и расформирована, зачинщики-крикуны расстреляны перед строем, а командира с комиссаром разжаловали и отправили в штрафбат. Словом, не помешало бы поделиться конкретикой…

Где же истина?.. Как нам, рядовым любителям истории, примирить положительные и отрицательные мнения о Т-34? Лично у меня складывается впечатление, что обильно процитированные мною М. Барятинский, М. Зефиров и Д. Дегтев по тем или иным причинам решили сделать основной акцент на отрицательных чертах Т-34. Надо сказать, что для этой точки зрения – назову ее условно «отрицательным» полюсом – вполне достаточно причин. Трудно спорить с тем, что «тридцатьчетверку» можно и нужно было доработать до того, как запускать в массовое производство, что до половины потерянных в первые недели войны машин вышли из строя по причине технических неполадок (после чего были взорваны или достались противнику), что при создании танка слишком мало внимания обращалось на условия боевой работы экипажа. Мало того, учитывая низкую культуру производства на советских заводах даже при, казалось бы, строгом сталинском «прижиме», и репрессии, которым подверглись почти все учившиеся и работавшие в США и Европе специалисты, можно только удивляться тому, что наша военная техника вообще ездила, плавала и летала. То, что уже в первые месяцы войны был потерян Харьковский завод № 183 – главный производитель Т-34, а также находившийся там же завод по производству дизелей В-2 и что производство машины и двигателя пришлось создавать часто с нуля на никогда не занимавшихся этим предприятиях в глубине страны, тоже не могло не повлиять на качество отправляемой в войска продукции. Наконец, наверняка не добавлял танку надежности в боевой обстановке и настрой усаживаемого в него советского солдата, не питавшего никаких иллюзий в отношении того, как «ценят» его жизнь вышестоящие начальники.