Текст книги "Новая Орда"

Угодила бы… А так – просто, разбив стекло, бессильно впилась в стену.

По двору тут же забегали, не только свои воины, но и ханские – они стрелка и поймали, далеко не убег! Да и попробуй тут убеги, его и в ворота-то пропустили, подумали – будто старик Феруччи снова слугу своего за чем-то прислал. Молод злодей, совсем еще мальчик: тощий, волос светлый, кожа смуглая, а в глазах – лютая злоба!

– Убью! – кричал. – Ва, алла! Все равно убью!

Ханские его и уволокли, от глаз подальше, сказали – сам великий Темюр-хан перед гостями дорогими виноватый – следствие лично вести будет. Не поздоровится юному упырю!

Никита Купи Веник хотел было против выступить – мол, сами все вызнаем, – да, подумав, махнул рукой. Местные татары все тут – дома, им правду легче узнать.

Люди Темюр-хана русских не обманули, правду, надо полагать, вызнали быстро, поскольку уже на следующий день прискакал из ханского дворца гонец на вороном жеребце с приглашением на казнь.

– Оп-па! – Горшеня в изумлении хлопнул себя ладонями по коленям. – Зачем парня казнить-то? Мал еще.

Татарин с усмешкой подкрутил усы:

– А что с ним делать-то? Отпустить на все четыре стороны?

– Так ведь… чего он стрелял-то?

– Говорит, промахнулся. Поиграться хотел.

Никита Купи Веник хмыкнул в углу:

– Плохо пытали – «поиграться». Говорил – надо было самим дознание вести!

– Да ты это, – ходя из угла в угол, волновался двойник, – хану-то скажи – чего казнить-то?

– Все правильно они делают, – решительно заявил Никита. – По такому делу нельзя никого миловать, або в следующий раз тебе, князюшко, не стрела, а бревно в глаз прилетит!

Сказал и засмеялся собственной шутке. Горшеня тут же и сник – хорошо понимал, кто в их паре главный.

– Ну, так завтра к вечеру на казнь и пожалуйте, заодно – и на пир, – повторив приглашение, гонец откланялся.

А Горшеня, подумав, назавтра ехать в ханский дворец отказался, сославшись на сильную головную боль. Не хотел просто на казнь смотреть, с детства не любил крови. Да и совестно было – может, и вправду поиграться решил малец?

Перед пиром Темюр-хан велел поставить пленника на галерее, откуда хорошо был виден обширный задний двор с большим разведенным костром, на котором вот-вот готов был закипеть котел изрядных размеров. Напротив котла приготовлен был помост и корабельные сходни.

В ожидании гостей молодой хан прохаживался по галерее, искоса поглядывая на тень от высокого, воткнутого посередине двора в землю, шеста, да нервно покусывал ус, будто ждал кого-то. А ведь и ждал! Вот проскользнул к нему тенью верный нукер с непокрытой бритой наголо головой.

Хан, скрыв нетерпение, обернулся:

– Привел?

– Да, господин. Все, как ты велел. На базаре мальчишку купил, только он это…

– Что еще? – гневно вскинул глаза новый ордынский правитель.

– Похож не очень.

Темюр-хан, вдруг запрокинув голову, рассмеялся, громко и весело, даже руками всплеснул:

– Ну и дурень же ты у меня, Айдар! И что с того, что не похож? Кто этого стрелка запомнил-то? Кто сравнивать будет? Все! Вот мой друг князь Иван идет, вон и другие гости… Что стоишь, как дерево? Иди, скажи там, пусть приступают!

Нукер поклонился, скрестив на груди руки, и, выйдя во двор, направился к помосту, где уже суетилось с полдюжины человек: кто-то подкладывал в костер дрова, кто-то доливал воду, а кто-то расстилал на помосте красный персидский ковер – чтоб красиво было!

Действительно, было красиво. Как непременно заметил бы Вожников – шоу организовали по высшему разряду. В присутствии великого хана и его высоких гостей втащили на помост смуглого испуганного мальчишку, начальник внутренней стражи громко прочел приговор, потом оглянулся. Хан чуть заметно кивнул, и начальник махнул своим людям рукой:

– Делайте!

Зарокотали барабаны. С застланного красным ковром помоста прямо в кипящий котел перекинули сходни. Двое мускулистых, голых по пояс нукеров в разноцветных, украшенных жемчугом тюрбанах сорвали с несчастного отрока одежду и, протащив по узеньким сходням, швырнули в кипящий котел!

Бедолага даже не вскрикнул – сварился тотчас. Зато тонкий крик послышался с галереи. Даже великий хан обернулся и, удовлетворенно мотнув головой, пригласил гостей ужинать. А что тут было еще смотреть-то?

После пира Темюр-хан велел привести к себе схваченного стрелка. Мальчишка уже не смеялся и не сверкал дико глазами – стоял молча, головой поник и лишь кусал губы.

– Я не знаю, кто ты, – отослав прочь слуг, тихо и вкрадчиво произнес Темюр-хан. – И не очень-то хочу знать, хотя и догадываюсь – не ты ли… не ты ли метнул кинжал в великого Булат-хана?

Хан произнес это просто так, ничего такого не думая, вот только что пришла мысль – и, заметив, как дернулся, скривив губы, пленник, понял – попал!!! Тем лучше!

Хмыкнув, властелин Орды с улыбкой продолжал:

– А еще я хочу, чтоб ты знал – того несчастного паренька казнили вместо тебя, дабы удовлетворить гнев мстительных урусов!

Подросток вскинул глаза:

– Почему ты не велел бросить в котел меня, хан?

– А зачем? – тихо рассмеялся хан. – Казнить столь искусного, несмотря на юность, стрелка… и метателя кинжалов было бы не очень разумно. Ты вполне можешь мне пригодиться, а я – тебе. Не приходили в голову подобные мысли?

– Нет, – ошарашенно мотнул головой пленник.

– А мне вот пришли! – ордынский властитель весело подмигнул отроку. – И не сказать, что эти мысли – глупые или плохие. Ты хотел убить урусского князя Егора – не знаю, уж чем он вызвал твою ненависть, не мое дело. Но вызвал. И князь Егор – мой друг. Пока. Но вполне может впоследствии оказаться врагом. И тогда… тогда ты исполнишь задуманное. Только тогда, когда я разрешу. Уговор?

Мальчишка нахмурился.

– За тобой будут следить, не скрываю, – чуть помолчав, тихо промолвил Темюр-хан. – Всегда об этом помни.

Ничего не сказав, пленник кивнул.

Правитель потер руки:

– Рад, что мы договорились. Айдар!

Бритоголовый нукер уже надел на голову чалму, и, возникнув словно бы ниоткуда, почтительно поклонился:

– Слушаю и повинуюсь, великий хан.

– Возьмешь этого… – Темюр-хан скосил глаза на пленника. – Тебя как звать-то?

– Азат… великий хан.

– Айдар, возьмешь Азата в свою сотню. Научишь его всему, что должен уметь воин.

Нукер отвесил молчаливый поклон.

– Иди, Азат, – махнул рукой правитель. – Ступай, ступай, чего смотришь? Подождешь Айдара во дворе… у помоста. Что кривишься? Настоящий воин должен любить страдания и кровь, не так?

– Так, великий хан, – едва слышно ответив, Азат поклонился и вышел.

Проводив его взглядом, Темюр-хан с усмешкой взглянул на нукера:

– Небось хочешь спросить – с чего б я так вожусь с этим волчонком? Отвечу. Знаешь ли ты, мой верный Айдар, чем отличается самострел от простого лука? Не надо, не отвечай. Конечно же, знаешь. Так вот, этот парень – настороженный самострел, и нацелен он на урусского князя Егора! Теперь в моей власти спустить стрелу. Тогда, когда я пожелаю. Что молчишь?

– Не натворил бы волчонок бед! – гулко промолвил сотник.

Хан засмеялся:

– Приглядывай! И если заметишь, что парень хочет сбежать – убей.

Поднявшись с ложа, Егор достал из дорожного сундука красивое ожерелье из изумрудно-зеленых бусин. Повернулся, подмигнув лежавшей Лючии:

– Это, между прочим, тебе. Подарочек ко дню ангела.

– Ой!!! – радостно сверкнув глазами, девчонка проворно надела ожерелье на шею.

На золотистой коже крупные бусины смотрелись здорово, князю и самому понравилось, тем более – юной одалиске.

– Славно, ой, славно! – поправив ожерелье, ухмыльнулся молодой человек.

– Правда, красиво? – Лючия вскочила на ноги и, как была – нагой – выбежала в предбанник, где висело большое тщательно отполированное серебряное зеркало.

И в самом деле – чистое серебро, Вожников диву давался – как его до сих пор не украли, ведь баня-то была так себе, говоря откровенно – притон. А впрочем, тут и честные люди мылись… и имели девочек, так что не притон, нет, обыкновенная – еще по римскому образцу, с тепидарием, кальдарием и всем таким прочим – баня… напополам с лупанарием – публичным домом как неотъемлемой составной частью. Все правильно, надо же как-то отдыхать честным гражданам Кафы после утомительных трудовых будней, а без девочек какая же баня? Так, смех один, некому и спину потереть. Сегодня, кстати, по случаю воскресного дня, баня не работала – по воскресеньям в церковь надо ходить, а не мыться, так что закрыто все… разве только для особо избранных клиентов. Таких, как, к примеру, бравый старший десятник с башни Святого Климента. О, банщик его уважал – платил синьор кондотьер щедро! Хотя… не только он один, вот и в это воскресенье баня отнюдь не пустовала.

– Нет! В самом деле, очень красиво! – прибежав обратно в массажную комнату, Лючия бросилась князю на шею. – Спасибо, мой господин! Знаешь, как на меня там все смотрели?

Егор поперхнулся вином:

– Тьфу ты! Так ты там, у зеркала, не одна была?

– Там два господина отдыхали, в шахматы играли на лавочке, один – мессир Гвизарди, судья, а второго я не знаю, наверное, какой-нибудь приезжий купец. Старые оба, смешные.

– Ну да, ну да – смешные, – не выдержав, рассмеялся молодой человек. – Верно, до сих пор смеются: пустил банщик в баню, помылись, сели в шахматишки сыграть… а тут вдруг – ты!

– Да еще с этаким ожерельем!

– Ты и без ожерелья вовсе не худо смотришься. – Егор махнул рукой, присев на край мраморной лавки, и хотел было что-то спросить… как в двери вежливо постучали.

– Войдите, – Вожников быстро прикрылся простыней, Лючия же не сделала даже попытки, так и валялась на массажном ложе в одном ожерелье.

– Э, я извиняюсь, достопочтимый синьор, – прошамкала просунувшаяся меж дверными створками голова с венчиком голубовато-седых волос вокруг обширной плеши. – Не хотите ли с нами сыграть?

Князь удивился:

– А вы, любезный мой синьор, кто?

– Я – местный квартальный судья, – пялясь во все глаза на голую одалиску, горделиво пояснил старик. – Зовут меня Джироламо Гвизарди, и живу я недалеко. А там, в предбаннике, мой друг из Чембало, мессир Алессандро Орбелини, купец. Просто, вы знаете, он совсем не умеет играть.

– Я тоже не очень-то важный игрок… – хмыкнул Егор. – Но все же составлю вам компанию. Только, если вас обоих не затруднит – заходите сюда. Тут спокойно, уютно, если что – пошлем кой-кого за вином.

Лючия засмеялась:

– Ой, опять мне бежать!

– Да кому же еще-то? Ну, заходите, заходите же, господа.

Так вот и сели играть: судья с князем – в шахматы, а мессир Орбелини с Лючией, все же соизволившей хоть как-то прикрыть наготу простыней – в кости. Играли все четверо очень азартно, волновались, был бы валидол, так старик Орбелини его, наверное, глотал бы – связался младенец с чертом, причем младенцем явно была не Лючия.

– Ай, вай! Что же так-то?

Заозерский князь, неожиданно для себя самого, тоже оказался вполне умелым соперником.

– А мы так! Лошадью!

– А я… я вот, слоном! Ха! Съем вашу пешечку.

– Ну и пожалуйста, кушайте на здоровье, господин судья. А я ладьей поплыву! Опа! Шах вам.

– Тут же мой второй слон. Ага! Вот он. Вам, господин кондотьер, мат!

– Тьфу! – разочарованно сплюнул молодой человек. – От горе-то! И королева ваша неуловима… прямо как Керимбердей-хан – никто про него ничего не знает.

Егор нарочно упомянул о Керимбердее, надеясь, что уж судейские-то должны бы хоть что-нибудь про него знать: вот уже дня три по городу ходили слухи о том, что царевич приехал по личному приглашению консула (другие говорили: нагло заявился сам, показать, кто здесь настоящий хозяин) и остановился прямо в консульском дворце. Визит сей обставили без лишнего шума, так что даже известный молодой проныра Марко Гизольфи не мог сказать ничего конкретного – Вожников его вчера расспрашивал с пристрастием, во время тренировки: понемногу учил все же парнишку боксу, показывал основные удары… не одному Марко, еще и добродушному толстяку Фабио, и прыщавому оглобле Луиджи. У Фабио, кстати, получалось пока лучше всех – ему даже Марко завидовал. Да, Фабио – неплохой ученик, упорный, упрямый и, главное – не злой, а злоба да ненависть в таком тонком деле, как бокс, очень плохие помощники.

Марко ничего не сказал про приезд Керимбердея-хана, кроме того, что, мол, говорят, что приехал и с почетом поселился в консульском дворце, в цитадели – но сам юноша царевича не видел. А еще ходили слухи, что приехал вовсе не сам чингизид, а его доверенный мирза.

Правда, князь спрашивал не прямо, а так, исподволь, как бы между прочим, и не мог попросить молодого Гизольфи узнать о Керимбердее поточней – сразу бы возникли вопросы: а зачем это простому наемнику?

И вот здесь, в бане, похоже, представился удобный случай – здание суда ведь располагалось в цитадели и квартальный судья не мог его не посещать, а раз посещал – так мог кое-что и услышать.

– Почему ж это про Керим-Бердио никто ничего не знает? – почесав лысину, пожал плечами старик. – Не далее как три дня назад он прислал с визитом своего мирзу, Муртазу-бека, человека немолодого и весьма искушенного. И наделенного самыми высокими полномочиями – да! Сам-то хан приболел и в Кафу не торопится, Муртаза-бек хочет просить, чтобы кто-нибудь из знати предоставил для хана свою загородную резиденцию или замок, лучше всего полупустой.

– Замок? – боясь сбить судейского с мысли, Егор, не глядя, передвинул фигуру… даже не посмотрел, какую.

– Да, хан собирается прожить в нем до осени, естественно, окруженный своим войском, а оно у него немаленькое! Так что еще увидим синьора Керим-Бердио у нас в Кафе, и очень скоро! Ха! Вам мат!

Обескураженно покачав головой, молодой человек снова расставил фигуры:

– Еще партию?

– Охотно! – радостно потер руки мессир Гвизарди, квартальный судья.

– Так, говорите, замок ищет?

– Вы, уважаемый синьор, короля не на ту клетку ставите.

– Ах, да, да… А что, кто-то из местной знати может предложить хану свой замок?

– Да есть такие! – судья сделал ход конем. – Мессир Лоренцо Скади, или те же скоробогачи Ранцио… а скорее даже – Гизольфи. У них как раз есть подходящий замок, полупустой.

– Гизольфи…

Вожников едва вытерпел всю игру – хотелось поскорее бежать, найти Марко, и…

Впрочем, старики тоже не собирались засиживаться в бане до вечера, даже в обществе полуголой красавицы и приятного молодого человека. Доиграв, судья раскланялся, подхватил под руку своего не в меру зарвавшегося спутника, уже проигравшего хитрой Лючии изрядное количество золотых и серебряных монет.

– Идем, идем, дорогой Алессандро. Не забыл? Моя дражайшая супруга ждет нас с тобой на ужин.

– Так! – проводив стариков, князь принялся быстро одеваться, тем самым вызвав явную досаду у Лючии, явно рассчитывавшей на несколько иное окончание «банного» дня.

– Что, вот так и уйдешь, милый? Уж так спешишь? – подкравшись сзади, прильнула девушка.

– Спешу! – Вообще-то, князь не хотел бы обижать Лючию, но ведь нельзя же быть такой приставучей!

Жрица любви это, похоже, поняла, поскольку излишней дуростью не страдала, а в силу своего общественного положения была девушкой довольно практичной.

– Хорошо, раз уж спешишь – иди. Мы скоро встретимся?

– Обязательно! – Князь накинул на плечи поданный своей юной любовницей тонкий летний плащ и, прижав девчонку к себе, чмокнул в щеку.

– Ну, прощай. Да! Молодой синьор Гизольфи сегодня в «Единороге»?

– Там, – смачно хрустнув яблоком, Лючия махнула рукой. – Где ему еще быть-то?

– С Катериной?

– Ха-ха!!! – Девушка громко и с явным презрением рассмеялась, метнув огрызок в приоткрытую дверь – прямо в щель и попала, Вожников даже уважительно поцокал языком – «ворошиловский стрелок», однако.

– Что – ха-ха? Я не угадал, что ли?

– Ну, конечно, не угадал, – хмыкнув, девчонка потянулась за другим яблоком. – Ничего яблочки, вкусные такие, кисленькие. Хочешь?

– Да, нет, спасибо, – отказался князь. – Так что с Гизольфи?

– Он в «Единороге», да, – пожевав яблочко, Лючия скривила губы. – Только не с Катериной, а… а знаешь, с кем?

Юная гурия вдруг округлила глаза и огляделась, словно собиралась сообщить собеседнику какую-то волнующе-страшную тайну.

– Так с кем же?

– С Данаей, наложницей капитана консульской стражи! Ну, этот ваш старикан… синьор Аретузи!

– Хо! – вот тут уж пришла очередь Егора удивиться.

Вот, значит, как: распоясавшаяся наложница наставляет своему господину рога. Рискует. Сильно рискует девка – капитан на расправу скор, за такие дела вполне может и уши отрезать!

– А ты откуда знаешь про наложницу? – молодой человек присел на край массажного ложа.

– Да Катерина проболталась как-то, а я ей велела прикусить язычок – не то отрежут. Не капитан, так Марко, верно?

– Умная ты, да, – Егор погладил девчонку по плечу. – Только тоже – болтливая. Чего про капитана-то треплешься?

– Так я ж только тебе! – Лючия нахохлилась. – Ты спросил – я ответила, а теперь ты меня болтушкой считаешь.

– Ну, ладно, ладно, не дуйся, – примирительно промолвил молодой человек, поднимаясь с ложа. – Просто держи язык за зубами.

– Так я ж и держу!

Простившись наконец с Лючией, князь покинул баню и быстрым шагом направился в «Золотой Единорог», на ходу думая о Данае. Вот ведь дура! Ну, есть у нее капитан, зачем с Марко связываться? Менять старого на молодого, наверное, имело бы какой-то смысл, будь у этой девушки перспективы, а так… Кто она? Всего лишь служанка, рабыня – юный аристократ Гизольфи бросит ее точно так же, как и всех прочих своих пассий из простых. Бросит, и защищать не станет, просто не вспомнит. А вот капитан… капитан не простит!

– О, синьор Джегоро! Добрый день! Прошу, прошу!

– Бонджорно, Абдулла, – поздоровался с трактирщиком Егор. – Нет, есть не буду – сыт. А вот вина бы стаканчик выпил. Какого? Хм… Ну, давай розовое. Знаешь, мне б с Марко поговорить, он ведь у тебя сейчас… А, не один! А с кем, если не секрет? Секрет?! Ну, тогда спрашивать не буду, зайду в другой раз.

– Стойте, стойте, синьор Джегоро! – видя, что князь хочет уйти, хозяин «Единорога» проворно подхватил его под руку. – Молодой Гизольфи сегодня у меня ненадолго. Вот как раз сейчас, к вечеру, и должен уйти – какие-то там у него дела. Ой! Совсем забыл: он же просил напомнить!

Хлопнув себя по лбу, Хромой Абдулла повернулся и принялся громко звать слугу:

– Винченцо, эй, Винченцо! Поднимись на второй этаж, стукни там… сам знаешь, кому.

Поклонившись, слуга рысью взлетел вверх по лестнице.

– Привет, Марко! – заметив спускавшегося вниз юношу, князь помахал рукой.

– Синьор Джегоро! Рад видеть! – юный аристократ галантно кивнул и, улыбнувшись, с сожалением развел руками. – Увы, не получится с вами посидеть – некогда, срочно зовет дядюшка.

– Случилось что-то?

– Нужно срочно скакать в наш старый замок, показать его каким-то татарским вельможам. Помните, вы как-то упомянули о Керимбердее? Так вот, его вельможам…

Вожников почесал в затылке:

– И что, вот прямо так, на ночь глядя, скакать?

– Ну, не на ночь глядя. Но надо ведь еще собраться.

Обернувшись, юноша проводил быстрым взглядом выскользнувшую на улицу женскую фигуру, закутанную в длинный, с накинутым на голову капюшоном, плащ, напоминавший римскую пенулу. Лица Вожников не разглядел, но выбившуюся из-под капюшона рыжую прядь заметил.

– Успеете еще собраться, друг мой! Неужели и стаканчик не опрокинем, а?

– Ну, разве что стаканчик! – молодой Гизольфи охотно сдался, особо-то и уговаривать не пришлось.

Присел рядом, за стол. Хромой Абдулла лично принес высокий стакан тонкого венецианского стекла, налил из серебряного кувшина.

Друзья выпили, наслаждаясь вкусом.

– Ох уж этот Керим-Бердио, – неожиданно посетовал Марко. – Все только им и интересуются, мне даже кажется, будто сейчас в Кафе говорить больше не о ком!

– Все – это кто? – Егор насторожился, но виду не показал, спросил, чуть помолчав, как бы между прочим.

– Ну, хоть вы, барон, – юный Гизольфи упорно именовал своего нового приятеля бароном, хоть ему и было сказано: «из детей боярских». – А кроме вас, еще… гм… одна молодая особа.

Егор подмигнул с видом заговорщика, замышляющего очередную социальную революцию или, по крайней мере, митинг в поддержку прав человека.

– Не та ли, что только что проскользнула мимо?

– А вы наблюдательны.

– Слепой бы не заметил. Хоть красивая?

– О! – юноша мечтательно закатил глаза. – А в постели ведет себя, как… Многим нашим даст фору!

– Даже так?! – удивился князь. – Однако. И что, она тоже про Керимбердея спрашивала?

Марко негромко засмеялся, подняв стакан и рассматривая вино на свет:

– Именно так, расспрашивала. И впрямь – больше в Кафе говорить не о ком!