Текст книги "Последствия хандры"

История одного падения

– Здесь темно, – Авадон ступал по мертвому грунту в круге света от сияния собственного тела.

Рядом светилась фигура Микаэля, брата и соратника по оружию.

Двое. Все, кто остался от несметных легионов, сдерживающих темные силы на подступах к царству Эдема.

Очередная вылазка злобных тварей закончилась, как всегда, их бесславным поражением и позорным бегством. Однако несдержанный Авадон, которому порядком надоели бесконечные нападения, ринулся в погоню, увлекая за собой и остальных.

– Остановись, не надо, – пытался образумить его Микаэль. – Им хватило. Пусть убираются.

Но тот не желал ничего слышать.

– Покончим с темным царством раз и навсегда! Развеем сияющими клинками извечную мглу, которая все время пытается нас поглотить! Избавимся от вселенской заразы!

О, убеждать он умел, как никто другой. За ним пошли, не раздумывая. Микаэль тоже не бросил, встав плечом к плечу с братом в единый, сплоченный строй, хотя имел на этот счет совсем иное мнение. Не оставлять же Авадона вдали от животворящего Света.

Слой за слоем они пронизывали пространство, везде и всюду настигая врага. Вступали в схватку, побеждали, тут же возобновляя преследование. В страшных, изнурительных сражениях силы зла таяли. Казалось, еще чуть-чуть и во всей Вселенной воцарится власть добрых начал.

Но Тьма ожесточенно сопротивлялась, предвидя свою неизбежную погибель. Слишком велики были потери. Добраться до самого дальнего оплота темных, удалось лишь Авадону с Микаэлем.

В этом слое реальности обитал последний из демонов, единственное теперь темное создание на всю Вселенную. Уничтожат его, и победу можно считать окончательной.

Подняв меч, Авадон вызвал яркое свечение в клинке. Тьма испуганно шарахнулась в стороны. Заметалась, не зная куда деваться от живительного, всепоглощающего света. Лишь один сгусток черного тумана, ничем не проницаемый, клубился на прежнем месте. Размытые очертания непрерывно меняли форму, перетекая то в человека, то в зверя, то в совершенно непонятное, ни на что не похожее существо.

Вот он, демон!

Настал момент истины. Здесь и сейчас решится судьба обитаемого мира.

Микаэль тоже зажег магическим огнем свой меч и взял его наизготовку. Посмотрел на брата. Надо же, они оказались в шаге от того, чтобы навсегда избавить все сущее от Тьмы. Получается, Авадон был прав, когда пустился в погоню. Но не слишком ли высокую цену пришлось им заплатить?

– Глупцы! – вдруг проскрежетала тварь. – На что вы надеетесь?

Из черного тумана выросли руки, сжимающие огромную секиру.

– Очистить мир от грязи, – спокойно сказал Авадон, готовый в любую секунду начать битву.

– Без грязи не видно чистоты. Если тьма не существует, зачем тогда свет? Как понять, что хорошо, а что плохо, когда не с чем сравнить?..

– Оставь свои речи для того мира, куда сейчас отправишься. Там головы морочь, если будет кому.

– Я всего лишь хочу сказать, что законы мироздания незыблемы. Добро неотделимо от зла. Они сосуществуют. Не будет меня, это место достанется кому-то другому. Вполне возможно, кому-то из вас.

– Замолчи, лукавый! – возмущенно вскричал Микаэль. – Не бывать такому, чтобы несущие свет предались тьме!

Что до Авадона, тот лишь процедил:

– Ты принимаешь бой?

– Да, светлые. Мы же непримиримые враги, ведь так? Наша борьба и есть равновесие. Как бы ни хотели мы склонить чашу весов на свою сторону, они всегда будут вровень. Это закон. Ему подчинено все сущее…

– Хватит болтать! Сражайся! – Авадон яркой молнией метнулся вперед.

Демон даже не пошевелился.

Что-то не так было в его фигуре и неестественно мерцающем топоре с двойными, отливающими непроницаемой чернотой лезвиями. Страшное оружие не поднялось ни для защиты, ни для нападения. До последнего момента древко неподвижно стояло на земле, пока ослепительно сверкающий меч Авадона не разнес клубящийся туман в клочья.

Почуяв неладное, Микаэль хотел было крикнуть брату, предупреждая об опасности, но замер на полуслове. Битва закончилась, не успев начаться.

Последний мир демонов озарился ярким, всепобеждающим светом.

Получилось! Неужели, все так просто?

В голове не укладывается, что во Вселенной нет больше Тьмы.

– Он принял бой, – глухо, словно в оправдание пробурчал Авадон, бессмысленно таращась на исчезающие лоскуты черного тумана. – Ты сам слышал.

Только теперь Микаэль сообразил, что последний демон и не думал драться, а секира в его руках была ни чем иным, как искусно сотканной иллюзией.

Это что же получается? Брат учинил расправу над беззащитным созданием?

Да уж, не хотел бы оказаться на его месте.

Эдем чествовал Авадона. Героя, который поднял всех на борьбу со злом и в решительной схватке одержал победу. Его называли Денницей, Сыном Зари, Светоносным и Свет Несущим.

Нет больше Тьмы в мире! Есть только Свет и ничего кроме Света!

Нет ни горя, ни печали, одна лишь радость.

Но сам Авадон почему-то грустил. Его почти не было в Эдеме. Вечно где-то пропадал. Бродил, наверное, по реальностям. Возвращался еще более подавленный, чем прежде, всячески стараясь избегать встреч с братом.

Да что с ним происходит? Микаэль терялся в догадках. Возможно, Авадон чувствует себя ненужным из-за того, что больше не от кого защищать Эдем?

– Ты изменился, – сказал ему как-то, все же встретив после очередного путешествия. – Постой, не уходи от разговора. Скажи, что не так?

Тот посмотрел печально.

Взгляд потухший, словно чем-то глубоко разочарован.

Долго молчал, потом заговорил неторопливо:

– Мы создали землю, океаны, растения, животных, людей. Следили за человеческими душами, оберегая Эдем от нечисти. Победили зло, в конце концов. Чего еще-то желать? Живи по заповедям, данным свыше, и радуйся. Но нет! – Он вдруг перешел на крик. – Смертные хотят все делать по-своему, как им нравится. И нам на это глубоко наплевать. Они прелюбодействуют, проводят дни в праздности, а мы их прощаем. Лгут, воруют, а мы их прощаем. Убивают себе подобных, а мы все равно прощаем!

Авадон не успокаивался, распаляясь все больше, и Микаэль вдруг отчетливо увидел зияющие раны в его душе. И ужаснулся. В них клубился черный туман гадливой зависти, лютой злобы и всепожирающей гордыни.

Откуда в нем это?!

– Мы ошиблись, – с нескрываемым раздражением продолжал брат. – Кто они такие? Почему мы, наделенные силой и могуществом, должны оберегать бесполезные душонки неблагодарных тварей, плодов наших ошибок? Зачем защищать тех, кто не желает этого, кто сам порождает зло? – Он замолчал. Во взгляде тоска, от которой душа стынет. – А помнишь, что сказал последний демон? «Не бывает Света без Тьмы». Теперь я склонен ему верить, раз такое творится…

Микаэль прекрасно все помнил. И это, и даже больше. Потому сказал с нажимом:

– Еще он говорил, что на его месте может оказаться любой из нас. – Заглянул в хмурое лицо Авадона и добавил умоляюще: – Прошу тебя, брат, не поддавайся.

Тот набычился.

– Чему?

– Тебе лучше знать.

Авадон, казалось, не слышал или не хотел слышать.

Душевные раны не затягивались. Наоборот, еще больше сочились тьмой, отравляя всю его сущность.

Не радовали Авадона ни спокойное времяпрепровождение вдали от изгнанных сил Тьмы, ни удивительно красивые сады райского Эдэма, который уже не нуждался в защите, ни похвалы в честь Светоносного, подарившего людям вечную радость бытия. Им всецело завладели гнев, зависть, гордость и лень. Гнев на людей, порождающих Тьму в божественном Свете. Зависть, что им это позволено и всегда прощается. Гордость, как обида за то, что он, существо высшего порядка, во многом превосходящее смертных, не позволяет себе ничего подобного. И, наконец, лень. Самое обычное безделье, банальная апатия на всё и вся. Толика смертных грехов, которые попробовал примерить на себя, и… Ничего не произошло.

Мир не раскололся. Не обрушилась на голову кара небесная.

И никакого отвращения. Более того, ему понравилось!

Безнаказанность. Она кого хочешь сведет с ума. Любой человек может стать неосмотрительным, готовым пуститься во все тяжкие. Что уж говорить о существе, подобном Авадону?

Решив пойти дорогой простых смертных, он проник в их слои и жил среди людей, предаваясь плотским утехам.

Он познал сомнительные радости жизни, возненавидев человечество еще больше. Убивал, калечил, издевался, оправдывая себя тем, что люди всего лишь жалкие ничтожества. Мелкие букашки, не достойные существования. Брал женщин, когда и каких вздумается, делал все, что хотел, не утруждая себя вопросом, имеет ли на это право. Купался в реках вина и море золота, тонул в омуте роскоши, упиваясь творимым насилием.

Вдоволь натешиться не дал Микаэль. Пришел к загулявшему Авадону для последнего разговора.

– Брат, возвращайся в Эдем, – начал просто, без каких-то нравоучений.

– Отстань! – зло бросил ему в лицо Светоносный. – Там нечего делать.

– Оглянись! Вокруг тебя сплошная Тьма. Это ты ее породил.

– Убирайся и не мешай мне развлекаться!

Что ж, к этому все шло. Душа брата давно зачерствела, потемнев подобно самой непроглядной ночи. Вот и сбылось пророчество последнего демона…

Горечь сковала горло. Микаэль печально склонил голову, прошептав:

– Мне жаль тебя, брат… Прощай. Ты сам избрал свою судьбу.

И вдруг схватил меч Авадона, взялся руками за лезвие и сломал пополам, легко, будто тростинку. Обломки волшебного клинка бросил под ноги.

Черты Светоносного потекли, начав меняться. На голове появились рога, которые росли, извиваясь, пока не стали огромными. Кожа покрылась язвами, шерстью и чешуей, превратив ее в нечто совсем невообразимое. Глаза покраснели, сверкая пламенем дьявольской бездны.

Преобразился и мир вокруг. Братья провалились в нижние слои мироздания, где снова клубилась Тьма, совсем недавно изгнанная, как все считали, навечно.

Авадон дико взревел, воздев большущие когтистые руки к черному небу, но тут же уронил их и замолк, сгорбившись. Так и стоял с видом обреченного.

– Теперь и внешность, и твоя внутренняя суть одинаковы, – с жалостью произнес Микаэль. – Человеческие существа смертны. Потому не идеальны. Они подвержены грехопадению, но им простительно. Ведь людям свойственно ошибаться. Мы же с тобой не имеем на это право. Наоборот, должны подавать пример, как жить и к чему стремиться. Ты опозорил себя, предался низости, упал до уровня существ, лишенных даров Эдема. И теперь изгоняешься к созданиям, тебя достойным. Отныне осколки душ подлецов будут тебе союзниками.

Он помолчал, с тоскою глядя в полыхающие глаза демона, когда-то бывшего ему братом. Показалось, что видит слезы.

Нет, плачет он сам. Не в силах больше сдерживаться, выкрикнул:

– А прегрешения людей мы прощаем потому, что смертные обладают бесценным даром признавать свои ошибки и раскаиваться. Тебе давался такой шанс, но ты его проигнорировал.

Окинув прощальным взглядом стоявшее перед ним чудовище, Микаэль взмахнул крыльями и взмыл ввысь, навстречу зову ангелов, чьи голоса тянули заунывную песнь, оплакивая потерю брата, заблудшего Авадона, прозванного Свет Несущий или по-другому Люцифер.

Налет времени

Ким полулежал в кресле кают-компании и не спеша потягивал коктейль из высокого бокала. На большом обзорном экране проплывало изображение окутанной в зеленоватую дымку чужой планеты, которая скоро должна стать объектом их геологической разведки. Но у Кима были совершенно другие задачи. Он как биолог изучал живой мир других планет. У него давно все было готово, поэтому, посчитав, что не повредит расслабиться перед высадкой, решил немного побыть наедине. Весь экипаж готовился к десантированию, занимая места согласно штатному расписанию, и лучший уголок для уединения, чем пустующая в это время кают-компания, трудно было подыскать. Правда, оставалась еще своя каюта, но ее приходилось делить с лейтенантом Гриллом, командиром отряда спасателей. Сосед был единственным военным офицером на корабле, из-за чего самонадеянно считал себя находящимся на привилегированном положении.

Дверь за спиной с легким шорохом ушла в сторону, впуская еще кого-то, и встала на место, тихо щелкнув фиксаторами.

– Привет, дружище! – раздался громоподобный бас. – Ты тут еще не помер со скуки? Я пришел тебя спасать.

Этого только не хватало. Хозяином баса был лейтенант Грилл. Легок на помине. Никуда от него не деться. К слову сказать, они вовсе не были друзьями, даже наоборот ссорились друг с другом чаще всех в экипаже и всегда по одному и тому же поводу – не могли найти общий язык в вопросах отношения человека к девственной природе чужих миров. Накануне они крепко поругались на этой почве, и лейтенант, судя по его дружелюбному тону, собирался заключить перемирие.

Ким повернул кресло и в упор посмотрел на вошедшего.

– У тебя работа такая – спасать, – отозвался он безразличным тоном, не предложив офицеру присесть в надежде, что тот оставит его в покое и уберется подобру-поздорову, – только вы не всегда это правильно делаете.

– Все зависит от обстоятельств. А что ты подразумеваешь под словом «правильно»? Разве в таком деле есть какие-то правила?

Не дождавшись приглашения, Грилл опустил массивное тело в свободное кресло. Кажется, он оставил всякую надежду на примирение, предчувствуя очередную схватку, но не мог просто так развернуться и уйти, не ответив на брошенный вызов, поскольку это автоматически делало соперника победителем.

Отхлебнув из бокала, Ким перешел в наступление:

– Вас называют по-разному: кто спасателями, кто силами безопасности, кто десантом смерти, но от названия сущность не меняется. Я не перестану утверждать, что вы нещадно истребляете жизнь на всех планетах, где проводится высадка.

Грилл скорчил недовольную гримасу.

– Да, да, да, – не позволяя вставить ему слово, продолжал Ким. – Невозможно представить космос без таящихся в нем опасностей, которые, так или иначе, угрожают человеку. Потому что он здесь чужак, пришелец. Это закон природы, и мы не в силах его изменить. Печальные последствия таких попыток хорошо известны. А ваши ребята готовы испепелить любую планету, где землянину хоть что-то угрожает.

Пустой бокала гулко стукнул о крышку столика. Пока биолог наливал коктейль, Грилл отмалчивался. Ким достал из бара второй бокал, поставив рядом со своим. Наполнил коктейлем и его, после чего протянул соседу.

– Нельзя так относиться ко вселенной, – продолжал он. – Мы в ней гости, а не хозяева и не вправе решать каким видам животных или растений жить, а каким нет. По мне так вообще надо вывести спасательные отряды из экспедиций. Во всяком случае, в той форме, в которой они существуют сейчас.

Грилл горько усмехнулся, искоса взглянув на биолога.

– Слава богу, что никогда не будет по-твоему. Допустим, уберут спасателей и что тогда? Черт с ним, с землянином, пусть гибнет себе в чужих мирах, пусть инопланетные твари его пожирают, ведь их нельзя трогать. Так что ли?

– Опять ты все переврал, – поморщился Ким. – Задача спасателей должна заключаться в том, чтобы максимально обезопасить человеческую жизнь, а не уничтожать окружающий мир. Если кто-то и попал в передрягу, то помощь должна быть разумной. Не надо крушить все подряд, когда достаточно зацепиться за самого человека и выдернуть его оттуда, не влияя при этом на среду. Мы же сами себе создаем полную космическую изоляцию. Понимаешь?

– Это что же получается? Мы, значит, во всем виноваты? И в том, что на Рэде нас пожирают ящеры, а на Янтаре душат неизвестно как ожившие лианы? Что мы проваливаемся в жерла подземных вулканов Вайлда?.. Да мало ли еще какие пакости поджидают впереди! Нет, без спасателей любая экспедиция обречена на провал. Так человечество далеко не уйдет. Прогресс остановится.

– Тебе бесполезно что-то втолковывать. – Ким безнадежно махнул рукой. – Мы говорим на совершенно разных языках, не понимая друг друга.

Он демонстративно отвернулся к экрану и поднес ко рту бокал с недопитым коктейлем, показывая собеседнику, что их разговор окончен. Понятливый Грилл, даром, что военный, не заставил себя ждать, встал и направился к выходу. Перед распахнувшимися дверями он остановился и, не оборачиваясь, бросил через плечо:

– Может ты и прав, дружище… Я всего лишь солдат. Моя профессия воевать, ничего другого я не умею. Не научили в свое время.

– Скоро довоюемся, – пробурчал Ким, когда дверь за лейтенантом закрылась.

Этот разговор оставил неприятный осадок в душе биолога. Он встал, прошелся по пустой кают-компании, бросил взгляд на табло хронометра. Восемь ноль пять. До высадки еще сорок минут. Ким посмотрел на зеленый диск планеты и ощутил гадливое чувство тревоги.

Она не покидала его и в геолого-разведывательном катере во время десантирования, и при первых шагах по жесткой упругой траве, целиком устилающей плодородную почву планеты. Только уйдя с головой в работу, Ким смог, наконец, немного успокоиться. Для этого оказалось достаточным обратить внимание на пышную и весьма разнообразную растительность нового мира.

Флора здесь была богатой. Древние высокие стволы исполинов росли вперемешку с молодыми, совсем низкими и еще неокрепшими деревцами. У их подножия раскидали свои ветви широколистные кустарники. Долины поигрывали на ветру густой пестро разукрашенной гривой трав и всевозможных цветов.

Геологи переходили от одного участка к другому, беря пробы и делая замеры. Ким не отставал от них ни на шаг, кропотливо выполняя свою работу. Увлекшись, он не сразу заметил подошедшего к нему геолога. Обратил на него внимание лишь когда тот хлопнул Кима по плечу. Сквозь прозрачное стекло гермошлема он разглядел лицо Микки, своего давнего приятеля, которого знал уже по нескольким совместным экспедициям. Геолог держал в руке белый искрящийся камень и показывал его Киму:

– Смотри. Я никогда не видел ничего подобного. Даже трудно сказать, что это за порода.

Голос Микки, передаваемый внешним акустическим устройством скафандра, звучал почему-то растянуто, словно в замедленной записи, а его движения показались биологу слишком уж плавными. Что это с ним? Или плотная атмосфера планеты проделывает какие-то оптические фокусы, обманывая зрительное восприятие человека?

Ким не стал долго ломать над этим голову, взял камень и повернул его другой стороной. Здесь у минерала был ровный срез. Биолог невольно ахнул – камень оказался с начинкой! Под слоем начавшего образовываться белого налета виднелась полупрозрачная ярко-красная сердцевина, внутри которой при малейшем движении загорались и тухли миллиарды крошечных огоньков…

– Ты что? С ума сошел? Чуть руку не оторвал, идиот! – скороговоркой выпалил Микки так, что Ким едва смог разобрать отдельные слова. При этом он сделал резкое движение, покрутив у виска пальцем.

Биолог обомлел. Он не увидел его руки, когда Микки поднимал ее снизу вверх, а вращавшаяся возле головы кисть смазалась, став похожей на быстро мелькающие лопасти вертолетного винта. Что за чертовщина! Микки молниеносным движением выхватил белый минерал и направился к катеру. Ким обалдело уставился ему в спину, как вдруг…

– О, дьявол! – сорвался с его губ ошеломленный шепот.

Лицо в одно мгновение покрылось липким потом, не смотря на исправно работающий кондиционер скафандра. Похоже, чужая атмосфера продолжала свои злые шутки с восприимчивостью человеческого зрения. Ким увидел, что ноги Микки двигаются гораздо быстрее, чем его торс. В этот момент он сам с трудом себе верил, но все же мог дать голову на отсечение, что нижняя часть тела геолога достигла катера и исчезла в нем раньше верхней!

Позже в катере во время перелета на другой объект Микки вел себя вполне естественно, не заметив, очевидно, никакого разделения своей плоти. Сидел целый и невредимый и, как ни в чем не бывало, перебрасывался остротами с соседями по кабине.

«Значит, все-таки оптический обман», – успокоил себя Ким, но тут же вспомнил о белом минерале. Камень лежал в грузовом отсеке вместе с остальными образцами пород, и никаких галлюцинаций не возникало. А когда его держали в руках… Да, именно тогда он заметил эти странные оптические явления. Мистика какая-то, но, так или иначе, все, что видел Ким, похоже, связано с этим камнем.

«Во всяком случае, не помешает это проверить», – подумал он и снова покосился на Микки, веселого и ни о чем не подозревающего.

Он решил досконально обследовать найденный минерал в лаборатории на корабле, чтобы там докопаться до причин своих видений. Но разгадка нашла его сама задолго до возвращения на орбиту.

Начиналось все вполне буднично. Их группа обнаружила выход на поверхность аномальных горных пород с внутренними пустотными образованиями. Проще говоря, скалу, сложенную из того самого камня, который показывал Микки, и пещеру в ней. Рядом оборудовали временную базу, то есть посадили катер, развернули необходимую аппаратуру и приступили к работе.

Все шло нормально вплоть до момента, когда два геолога-исследователя, отделились от основной группы и направились к белой искрящейся скале, волоча за собой тележку с приборами. Спокойным размеренным шагом они приблизились к темному зеву пещеры и уже собирались войти туда, как вдруг ее внутреннее пространство озарила ослепительная вспышка, охватив протуберанцами две одинокие фигуры геологов. Их тела без каких-либо признаков жизни рухнули на землю.

На мгновение у катера прекратилось всякое движение. Пораженные таким поворотом событий люди, онемев, уставились на неподвижные скафандры своих товарищей, белевшие в траве перед пещерой. Не растерялись только спасатели. Они как всегда действовали быстро и решительно.

Ким увидел, как лейтенант Грилл разворачивает своих людей в цепь. Их излучатели уставились дулами в пещерную черноту. Еще секунда и внутри скалы будет кромешный ад. Ким вдруг понял, что там вероятнее всего находятся обитатели этой планеты. Иначе кто мог оттуда стрелять? И земляне вот-вот вступят с ними вовсе не в контакт, а в военный конфликт только из-за того, что обе стороны неверно истолковали намерения друг друга. Мирное изучение планеты грозило перерасти в вооруженное столкновение двух рас. Он остро ощутил всю безысходность сложившейся ситуации. Лейтенанту сейчас ничего не объяснить, он уже принял решение и ни за что его не изменит. Да и времени на это совсем не осталось. Необходимо было действовать как можно быстрее.

План неожиданно сложился в голове сам собой. Вернее никакого плана не было, просто биолог, влекомый подсознательным импульсом, рванулся сквозь строй спасателей, выкрикивая на ходу:

– Не стреляйте! Не стреляйте!..

Он не слышал предостерегающего окрика Грилла, не видел опущенные стволы излучателей за спиной и застывших в изумлении людей у катера. Только чувствовал безграничную симпатию ко всему живому на этой планете, стремление понять ее странности и подружить с человеком Земли. У него не возникало сомнений в том, что убийство двух геологов просто глупая, нелепая случайность, из-за которой нет никакого смысла уничтожать все вокруг, что и собирались проделать спасатели.

Опомнился Ким уже в пещере. Его сердце бешено барабанило в грудную клетку, часто работали легкие, а ноги гудели от непривычно быстрого бега в тяжелом скафандре. Вот он и внутри, рядом с источником излучения, погубившего их товарищей, однако с ним ничего не произошло, в него никто не стрелял. Значит добился? Планета поняла его и приняла! Мир! Мир всем!

Стало легче дышать. Странный приступ веселья вдруг охватил Кима, он громко, от души захохотал и повернулся к выходу… Тут биолог осекся. Глупая потухающая улыбка застыла на лице. Катера снаружи он не увидел. Там не было никого, ни одного человека, даже трупы двух исследователей у входа куда-то делись.

И трава!.. Черт, куда исчезла вся трава и цветы? Вместо них под ногами лежала сухая бурая земля. Что же это? Ким вспомнил, что пещера сложена из белого камня, который вызывал странные оптические эффекты. Неужели опять его игра? Тогда стоит лишь выйти из-под пещерного свода…

Ким выскочил наружу, но ничто не изменилось. Он побежал дальше в надежде выйти из поля действия скальных отложений, направляясь к тому месту, где по его мнению должен был стоять их катер, однако не нашел даже следов, указывающих на пребывание здесь людей или какой-либо техники. Кругом простиралась пустынная равнина с такими же голыми, покрытыми редкими островками растительности холмами. Да еще оставленная только что пещера. Та самая… или не та?

Ким смотрел на нее и чувствовал нарастающий холод в желудке. Это, конечно, именно та скала, именно та пещера в ней. Но составляющий ее камень был уже без белого налета, от чего вся поверхность скалы вспыхивала ярко-красным пламенем, многократно преломляя в себе лучи заходящего солнца. По ней часто пробегали целые снопы искр, придающие картине еще более фантастический вид. Лишь вход в пещеру оставался темным, словно пятно на сияющем красном солнце.

Чертовщина какая-то! Что произошло? Ким терялся в догадках. На оптический обман это уж совсем не походило. Слишком все явно, даже звуки… Он услышал негромкое хрюканье, одновременно почувствовав легкое содрогание почвы. Оглядевшись, заметил невдалеке источник звуков. Их издавал огромный зверь, представляющий собой нечто среднее между гигантской гусеницей и осьминогом. Увидев человека, осьминогогусеница довольно быстро стала приближаться, оскалив свою пасть, чересчур зубатую для того, чтобы наивно считать ее травоядным животным.

Биолог поспешил укрыться в пещере. Зверь-гигант по габаритам в нее не проходил, поэтому, потоптавшись у входа и жалобно поревев, убрался искать другую добычу.

«Хорош подарочек для биолога, – думал Ким, глядя вослед удаляющемуся великану, – Так можно и завтраком чьим-нибудь стать».

Его мысли прервало громкое шипение, раздавшееся прямо над головой. Оно было настолько сильным, что сработали противошумовые фильтры внешнего восприятия гермошлема. Вслед за этим с потолка свесилась звериная голова величиной чуть больше арбуза с множеством тонких, но острых зубов и кожаным мешком под нижней челюстью, как у пеликана. Держалась она на тонкой длинной шее, уходившей в темноту свода.

Голова приближалась, внимательно рассматривая свою потенциальную жертву двумя выпуклыми шарообразными глазищами. Ким попятился, но зацепил что-то ногой и упал на спину. К счастью это оказался его излучатель, который он, видимо, обронил здесь впопыхах. Один точный выстрел заставил упасть уродливую голову на землю. За ней потянулась длинная шея животного, извиваясь и скручиваясь кольцами на земле, словно веревка. Ее падение завершилось шлепком тела, напоминающего гигантскую присоску. Ким поймал себя на мысли, что такие звери на этой планете ему еще не попадались. Он наблюдал лишь мелких безобидных тварей, хотя, возможно, у него просто не было достаточно времени для более углубленного изучения местной фауны.

Решив, что таких хищников лучше всего изучать, когда они обездвижены, биолог распаковал индивидуальный ранец, смонтировал станину и установил на нее излучатель, направив ствол на выход из пещеры. Затем подключил к нему автономный блок управления, способный без вмешательства человека поражать любую живую цель, появившуюся в его поле видимости, за исключением, конечно, самого хозяина. Излучатель Кима имел парализующее действие. Не причиняя никакого физического вреда живым существам, он на несколько минут блокировал двигательные функции организма. Пока биолог колдовал над аппаратурой, парализованный хищник зашевелился. Краем глаза Ким проследил, как животное, по-змеиному извивая гибкую шею, ползком покинуло пещеру.

Закончив монтировать установку, он почувствовал усталость. Клонило в сон. Ким прилег на камни возле станины излучателя и тут же уснул. Иногда его будили яркие вспышки парализующих разрядов, поражавшие не в меру любопытных животных, но он мгновенно засыпал снова. На следующий день, согласно хронометру, а не слишком частым закатам и восходам, биолог заметил, что звери обходят его временное жилище стороной. Кислорода в скафандре должно хватить еще на трое земных суток. А что потом? Ни внутри пещеры, ни вне ее на связь никто не выходил. Радиоэфир оставался совершенно чистым. Осознав безвыходность своего положения, Ким не знал, как действовать дальше. А главное – не мог докопаться до истинных причин, по которым оказался в такой ситуации.

Что-то радикально изменилось в природе планеты, изменилось очень резко без какого-либо видимого перехода. И эти изменения, похоже, вызвал он, биолог с Земли. Но каким образом Ким смог так воздействовать на окружающий мир, чтобы преобразить его до неузнаваемости в столь крупных масштабах, исключив при этом даже появление здесь землян, хотя сам ведь он остался…

Махнув на все рукой, Ким решил заняться осмотром своего убежища, чтобы как-то скоротать время и отвлечься от неразрешимых проблем. Оставив излучатель с включенной аппаратурой сторожить вход, биолог углубился в пещеру. Отойдя достаточно далеко, куда свет уже практически не проникал, он включил фонарь на шлеме скафандра. Яркий прямой луч разрезал темноту и, скользнув по стенам, утонул во мраке. Изнутри скала тоже сияла ярко-красными огнями, а желтые искры пробегали в глубине камней каждый раз, когда на них падал световой поток. В окружающей темноте эта иллюминация казалась еще более прекрасной. Любуясь феерической игрой огня, Ким продвигался дальше.

Пещера сужалась, плавно превращаясь из просторного высокосводчатого зала в узкий тоннель, уходивший все глубже в скалу, погружающийся во мрак, от чего казался бесконечно длинным. Не было никаких ответвлений. Один единственный путь, в конце которого, очевидно, находился тупик. Все равно Ким решил пройти его до конца.

Метров через сто он почувствовал, что идет вверх. Подъем постепенно делался круче, расстояние между потолком и полом уменьшалось. Вскоре пришлось пригибаться, чтобы не задевать шлемом нависающий потолок. Игра огней пропала – камни перестали искриться. Приглядевшись, Ким обнаружил, что стены здесь покрыты белым налетом, как и вся пещера в тот момент, когда он увидел ее впервые. Чем дальше, тем плотнее и гуще становился налет на камнях, а проход еще уже.

В какой-то момент Киму показалось, что в тоннеле стало светлее. Он выключил фонарь и начал напряженно всматриваться в пространство перед собой. И увидел небольшой столб света впереди. Тот падал из отверстия в потолке, с которым пол в этом месте почти сливался. До отверстия пришлось добираться практически ползком. Едва протискиваясь в вертикальный лаз, он мысленно сравнил себя с пробкой в горлышке бутылки со старым добрым вином. Твердые белые камни плотно облегали тело, царапая ткань скафандра, однако крепкая космическая материя выдержала это испытание, оставшись целой.