Текст книги "Оккупация"

Глава 9

Двоих новичков к ним привезли за полчаса до выхода на арену. Это были рослые дайки с рыжеватыми бородами, небесно-голубыми глазами и необычайными ожерельями на шеях. Только внимательнее приглядевшись, Сергей определил, что на нитку надеты не бусы и не перламутровые ракушки, а самые настоящие человеческие ногти. И вспомнилось, что рассказывал на одном из ночлегов Виктор о здешних традициях. Истинный воин таскает на шее гирлянду из ногтей, причем все ногти должны срезаться с больших пальцев твоих противников, – детские ногти и женские в счет не идут, а если таковые порой встречаются, то обладателя «ложной» гирлянды вправе убить любой встречный. Конечно, если это окажется ему по силам, поскольку свои кровавые трофеи кочующие дайки добывают, как правило, в жестоких схватках. Но дело тем не исчерпывалось, – кроме гирлянд с человеческими ногтями новичков отличала особая метка на лбу и рыжеватые бороды. Если верить Виктору, подобные отметины имели лишь те, кого здесь относили к роду шерхов. Чем отличается простой дайк от шерха, связно объяснить бывший комендант не мог, однако почтение, с которым население барака встретило новичков, само по себе говорило о многом. Тот же угрюмый Рамах, брат покойного Шурыма, едва ли не первый согнулся в угодливом поклоне перед чужаками, после чего был удостоен руки ближайшего шерха, которую дайк с трепетом облобызал.

– Ого! – хлопнув себя по худым ляжкам, Танкист приподнялся на лавке. – Вы видели! У нас даже воров в законе так не встречают. Гадом буду, палевом пахнет, а, Шмат?

Потап, которого бывший зек с некоторых пор пытался переименовать на блатной манер, на этот раз «шмата» пропустил мимо ушей. Было ясно, что Танкист переполошился не зря. Если шерхи являются здешней некоронованной элитой, жди новых потрясений. Прежних паханов, конечно, «подвинут», всех прочих попытаются взять под ноготь. Между тем, прежнее зыбкое равновесие маленькую группу россиян вполне устраивало. Их задирали, но не особенно активно. Судя по всему, с опаской поглядывали на кулаки Миронова и деревянную «шпагу» Шматова. Танкист с Виктором тоже были орешками не самой слабой скорлупы. Словом, иноязычную команду старались не трогать, тем более, что тот же Танкист баловал местную братию уморительными байками, а Потап по доброй воле давал уроки рубки, что очень многим дайкам, угодившим в гладиаторы прямо от сохи и строительного зубила, было очень и очень кстати.

Между тем, обряд целования шел своим чередом. Примеру косолапого Рамаха последовали все сидящие у двери и даже широкоплечий, увенчанный ошейником Кнох не погнушался прикоснуться губами к массивной руке шерха. Волна шепотков загуляла по бараку.

– Это братья Каро, – вполголоса сообщил Виктор.

– Что еще за Каро?

– Насколько я понял, – шерхи из рода князей Каро. Хозяева замков и гигантских угодий.

– А что же они здесь делают?

– Чем-то, видно не угодили нынешнему мафату. – Виктор растерянно взглянул на Потапа. – Нам-то что делать? Или тоже будем лизать чужие руки?

– Вот еще! Чтобы Танкист – с его пятью ходками – целовал мужичью граблю? – Танкист лихо сплюнул через дырку меж уцелевших зубов, ловко поднялся со скамьи. – Ништяк, мужики, сейчас разберемся.

– Ты что это задумал? – попытался было удержать зека Потап, но Танкист небрежно отмахнулся.

– Спокуха, Шмат. Бздо прежде времени устраивать не будем. Ща поручкаемся с этим принцем по-человечьи, языки почешем, авось все и утрясется.

Смелости этого татуированного недомерка можно было только позавидовать. Направляясь к шерхам, Танкист, похоже, не испытывал ни малейших сомнений в собственной силе. У него и походочка из прежней развязно-павианьей стала поистине королевской. Выпрямившись в спине, он даже чуточку подрос, обретя осанку настоящего дипломата.

– Серый… – шепотом позвал Потап. – Смекаешь, к чему дело клонится? Словом, будь начеку.

– Уже, – также тихо откликнулся Миронов.

Конечно, можно было бы вооружиться все теми же деревянными палками, но что-то подсказывало Сергею, что толку от этого будет мало. Напротив – не стало бы хуже. А коли так, значит, лучше уж работать голыми руками. Другое дело, что Миронов понятия не имел, на что способны были пришлые бородачи. И если даже такие богатыри, как Кнох, безропотно целовали им руки, следовало готовиться к самому худшему.

– Хабат мала! – на местном наречии поприветствовал пришлых дайков Танкист. – Верно братва толкует: крутых пацанов издалека видать…

От внимания Миронова не укрылось, как поползла вверх левая бровь ближайшего «крутого пацана». Впрочем, приближение Танкиста гостя нимало не обеспокоило, – скорее, в происходящем он видел исключительно комическую сторону. Между тем, отважно приблизившись к рослому шерху, Танкист чуть склонился над протянутой рукой и церемонно пожал ее – точь-в-точь как пожимают крохотные ручки барышень из общества.

– Уж извини, братан, целоваться мы не приучены.

– Аксака мунт! – шерх рывком высвободил руку, лицо его враз исказилось. Бог его знает, какие такие традиции нарушил дерзкий россиянин, но шерх был явно взвинчен.

– Чего ты, в натуре-то… – бывший зек не договорил. Мощная длань сграбастала его за ворот, словно щенка приподняла над полом, отшвырнула в сторону. С грохотом полетели опрокидываемые скамейки, одна из лавок, на которую приземлился Танкист, треснула пополам.

– Что же ты делаешь, сучара! Да я же тебе пасть порву, гнида иноземная! – зек подскочил с пола, словно резиновый мячик, и, живо сграбастав обломок скамьи, с силой швырнул в шерха. После минувшего падения выходку Танкиста можно было расценить как настоящий подвиг, однако в большей степени Миронова изумило другое. Он мог бы поклясться, что рослый дайк даже не коснулся летящей в него доски, однако деревянный обломок внезапно изменил траекторию и, кувыркаясь, отлетел к стене.

– На месте урою! Падаль, тварь!.. – Танкист прыгнул вперед, и тут случилось очередное чудо. Вонзив в маленького зека взгляд своих прищуренных голубых глаз, шерх шагнул вперед, и в ту же секунду голову зека мотнуло назад, словно от хорошего удара в челюсть. Споткнувшись на полуслове, Танкист заметно пошатнулся. Криво улыбаясь, дайк шагнул следом, и вновь голова блатаря бессильно мотнулась. В сущности, его избивали, не прикасаясь даже пальцем. Неизвестно, чем бы все это завершилось, но в последнюю секунду перед рыжебородым выросла фигура Потапа.

– Спокойно, парень! Зачем же так?

Наверное, развязывать драку с первых минут появления в бараке, не входило в намерения братьев Каро, однако здесь уже действовал более примитивный закон. В новом месте проживания следовало сразу демонстрировать собственное могущество, а для этого приходилось наказывать. Всех, кто собирался по тем или иным причинам оказать неповиновение. Возможно, именно так повел бы себя Танкист, оказавшись в очередной зоне, и также вели себя в свое время Сергей с Потапом, справляя службу в рядах вооруженных сил страны. Так или иначе, но уступать шерх явно не собирался. Пристально взглянув на Шматова, он снова шагнул вперед.

Это напоминало удар лошадиным копытом. Нечто прилетело из пустоты и свирепо лягнуло под ребра. Дыхание у Потапа сперло, перед глазами немедленно поплыли радужные круги, какие-то разноцветные монетки – вроде тех, что он собирал в далеком детстве. При этом капитан с отстраненностью отметил, что дайк вновь не пошевелил ни единым пальцем. И тут же вспомнился Вадим с его детскими рисунками. Кажется, Дымов пытался рисовать им возможные формы человеческого метатела. Нечто похожее на воздушного спрута с жутковатыми щупальцами, которые Вадим называл лимбами. Разумеется, если имеешь под рукой парочку-другую невидимых конечностей, в драке это может здорово пригодится, чем и пользовались без стеснения голубоглазые шерхи.

Отскочив назад, Шматов по-бойцовски поднял руки, поигрывая мускулами, ищуще затанцевал пальцами и кистями перед лицом рыжебородого. Это напоминало нечто среднее между техникой пьяного дервиша и танцующей обезьяны. С виду смешно и забавно, однако для тех, кто понимал суть означенного танца, все проделываемые пасы значили достаточно много. Во всяком случае, ввести в заблуждение они могли кого угодно.

Кажется, и шерх начинал что-то такое подозревать. Он не спешил бросаться в очередную атаку, и второй удар его напоминал скорее разведку боем – все равно как боксерский тычок левой. Он явно выискивал слабину в обороне противника, пытаясь понять, что же затевает его новоявленный соперник. Впрочем, тычком это называть тоже было трудно. Нечто жесткое и тяжеловесное хлестнуло по плечу Потапа, попыталось сшибить с ног. Проворно качнувшись в сторону, капитан вывернулся из-под невидимой плети, в свою очередь резко ударил ребром ладони. Ударил по пустоте, которая в действительности пустотой не являлась. Ударил так, как разбивал когда-то сложенные стопкой глиняные кирпичи. И, разумеется, попал. Ему даже показалось, что рыжебородый немедленно умрет. Ощущение было такое, словно рука пробила резиновый баллон с водой. Мокрое и теплое омыло ладонь, а лицо шерха исказила яростная гримаса боли. Однако на этом Потап Шматов останавливаться не собирался. С криком выдохнул из себя воздух, он вонзил в невидимое препятствие костяшки второго кулака и, крутанувшись всем корпусом, вскинул ногу.

К подобному трюку растерявшийся шерх оказался явно не готов. Вряд ли удары по его метателу причинили ему сколько-нибудь ощутимый урон, однако финальный удар ногой угодил точно в цель, разбив гордый нос и разом опрокинув рослого гостя наземь.

Казалось, ахнул весь барак. К Шматову здесь относились с боязливым уважением, но никто и помыслить не мог, что в первой же стычке он так легко и просто сразит всемогущего шерха. По лицу поверженного «бога» растекалась кровь, на губах пузырилась пена, но никто не спешил к нему на помощь. Брат рыжебородого, набычившись, двинулся было в сторону Шматова, но, оторвавшись от стены, к нему качнулся Миронов.

– Виктор, скажи ему, что мы квиты! – торопливо произнес он. – Один наш человек против одного вашего – этого будет достаточно. Ничего хорошего, если мы начнем сейчас бить друг другу морды. Пусть не забывают, что мы тут – одна команда, а значит, и лишние ссоры нам здесь ни к чему.

Чуть заикаясь, Виктор перевел фразу Сергея.

– Скажи им, что сила шерхов внушает нам справедливое уважение, – продолжил импровизировать Миронов, – но и мы здесь далеко не последние люди. А потому будет лучше, если этот конфликт останется в прошлом.

– Цицерон хренов!.. – проворчал Шматов, но руки все же опустил. Разжал кулаки и рыжебородый шерх.

Как бы то ни было, но слова Сергея пришлись очень ко времени. Уже в следующую секунду дверь в барак с шумом распахнулась, и, сопровождаемый стражей, внутрь величаво вошел сотник-суфан. Что это означало, присутствующим можно было не объяснять. За стенами барака уже вовсю голосили трубы, отбивали дробь гулкие барабаны. Обитателей барака ожидал первый официальный бой на арене Вальрама. Впервые на них ставили хорошие деньги и впервые рассматривали, как будущих претендентов на главный приз Дайкирии. Впрочем, было ясно, что полюбоваться всеми привезенными воинами жителям Вальрама не удастся. Двое из барака сегодня оставались на своих лавках. Нокаутированный шерх и покалеченный Танкист участвовать в схватке определенно не могли. Впрочем, именно по этой причине многие из покидающих барак дайков им смертельно завидовали. Уж они-то знали прекрасно, что вернуться назад суждено будет далеко не всем.

Глава 10

Как ни странно, огромные, ведущие в Гарлах ворота оказались заперты. Пришлось поворачивать верблюдов и трусить вдоль высоченных стен. Сложены они были все из тех же грубо отесанных валунов и местами достигали в высоту полутора десятка метров. Кладка казалась не слишком старой, однако видно было, что стены города успели познакомиться с временами, когда вражеские катапульты били по ним тяжелыми снарядами, стенобитные машины крушили кремальеры и выдирали решетки бойниц, а расплавленная смола обрушивалась на головы и плечи штурмующих, оставляя на стенах черные подтеки.

Что-либо разглядеть за высокой стеной было крайне сложно, и все-таки мрачноватая вершина пирамиды, о которой поминал англичанин, нет-нет, да и выглядывала поверх зубцов. По прикидкам Вадима, она вздымалась ввысь никак не меньше, чем на три сотни метров. Так что горка была еще та. А если и собрали ее из камушков подобных тем, что составляли основу стен, то мученикам строителям оставалось только воспеть самую искреннюю хвалу.

Вглядываясь в узорчатую кладку, Вадим невольно припоминал собственное путешествие, затеянное около двух лет назад вдоль Великой Китайской Стены. Дымов возвращался тогда из городка Хунхэй, едва не погибшего под гигантским оползнем, и снова Вадиму приходилась разгребать завалы, спасая людей. Это был тот редкий случай, когда, понимая очевидность угрозы, он не стал тратить время на хождение по чиновникам и беззастенчиво прибег к силе внушения. Китайцы подогнали тогда к маленькому городу чуть ли не батальон пехотинцев, с помощью которого все население было оперативно эвакуировано. От глонов тогда было не протолкнуться, и, подозревая, что вмешательство экстрасенса может лишить их желанной пищи, они покусывали его лимбы, несколько раз даже предпринимали попытки нападения. Разумеется, в своем мире они легко бы одержали над ним верх, но в его родных условиях им было с ним не совладать. Как бы то ни было, но жертв удалось избежать, все обошлось легкими травмами, ушибами и ссадинами. Оползень, сошедший с гор, размазал городок в жидкое крошево, но люди, успевшие отступить в древнее ущелье, остались живы, за что, как узнал Дымов, кое-кто из чиновников получил от правительства Китая серьезные награды. Единственная исследовательская лаборатория, расположенная в горах Чжунвэйяна, также сделала попытку откусить от общего пирога, публично заявив, что именно их аппаратура позволила предотвратить гибель Хунхэя, и снова Дымов не стал ничего оспаривать. Кажется, под это дело находчивые исследователи сумели выговорить у Европы пару грандов, но Вадима это только позабавило. Тогда же он решил воспользоваться случаем и прокатиться верхом вдоль Великой Китайской Стены. Возможно, ему хотелось разоблачить хитроумных китайцев, выяснив для себя истинный возраст китайской реликвии. Кое-что ему и впрямь удалось уточнить, однако от идеи разоблачения он все же отказался, поскольку мысли, что всплывали в его голове во время дивного путешествия действительно можно было именовать великими. Подобное притягивает подобное, и как знать, возможно, творение рук давно умерших строителей инициировало зарождение в душе Дымова «вселенского космоса» – того самого, о котором говорят и мечтают все мудрецы планеты. Нечто похожее забрезжило в нем и сейчас. Вадим погрузился в трепетные видения прошлого, совершенно отрешившись от реалий. При этом он понимал: картины минувшего не просто услаждают его ум и сердце, – подобно ковровой дорожке они соединяют его с Вечностью, заряжающей быстрее любой энергетической станции. Если бы он болел, его болезнь была бы излечена, если бы страдал от упадка сил, легко бы поднялся на ноги. К слову сказать, к данному методу исцеления он прибегал уже не впервые. Сейчас же Дымов просто парил. Космос, открывшийся перед ним, хранил ответы на все вопросы, а всего-то и требовалось, что отыскать один-единственный…

Очнуться Вадима заставил оживленный топот за спиной. Угрозы он не таил, однако Вадим все же открыл глаза.

– Смотрите-ка, вернулся!

Оглянувшись, Дымов рассмотрел третьего сбежавшего от них верблюда.

– Значит, одиночество страшнее страха, – пробормотал он. – Кроме того, он чует жилье, – потому и не боится вашего города.

– Какое жилье? О чем вы говорите?

– Терпение, профессор! Еще немного, и все увидите сами.

Англичанин заворчал себе что-то под нос, но Вадим твердо знал, что не ошибается. Стоило им проехать еще около ста шагов, и они рассмотрели притулившуюся к крепостной стене низенькую хибарку. Стены домика оказались слеплены из глины и камней, а крыша была сложена из высушенного камыша. Конечно, защита – не самая надежная защита от дождя и местных чудищ, однако в хижине действительно жили люди и, не испытывая каких-либо сомнений, Вадим понукнул Рыцаря, заставляя повернуть к домику.

Пара свирепого вида псов метнулась было к ним, но тут же споткнулась, ударившись о невидимый экран Дымова. Псы не рычали, но из оскаленных пастей у них щедро лилась пена.

– Почему они не лают? – Дымов перебросил левую ногу через горб Рыцаря и спрыгнул на землю.

– Насколько я знаю, это дромы – дайкирийские безъязыкие собаки. – Стив Бартон опасливо покосился на мохнатых псов. – Осторожнее! Эти волки и руку могут запросто оттяпать!

– Мне не оттяпают… – Вадим действительно потянулся к холке ближайшего пса, ласково потрепал между ушей. Успокоить этих четвероногих созданий было совсем несложно. Спасибо практике в зоопарках, где знакомый сторож позволял Дымову совершать свои антинаучные эксперименты. Вадим тогда входил в клетки ко львам, тиграм и медведям, пытаясь в кратчайшие сроки найти с хищниками общий язык. Первые попытки ему стыдно было сейчас вспоминать. Он пытался пугать, побеждая силой, и, разумеется, никакой приязни «покоренные» звери к нему не испытывали. Лишь значительно позже Вадим сообразил, что у каждого хищника есть своя заветная калиточка, есть код, разделяющий весь посторонний мир на своих и чужих. Именно тогда ему и удалось добиться решающих успехов в синтезе нужных запахов. К слову сказать, действие они оказывали не только на животных, но и на людей. Вадим подобрал тогда довольно эффективный аналог запаха страха, вплотную приблизился к ароматам любви, – этого было вполне достаточно, чтобы уживаться с большей частью животного мира. Вот и эти свирепые псы в один миг превратились в ласковых щенков. Они терлись о его ноги, шумно сопели, пытаясь поймать пастью его руку.

– Мне бы ваши способности… – Бартон с пыхтением сполз на землю. – Ох, зубища-то какие! Неужели, действительно, не укусят?

– Не бойтесь, мы для них – друзья.

С любопытством озирая развешенные повсюду табачные листья и дольки чеснока, они вошли в крохотный закуток, называть который двором не поворачивался язык. Бартону почудилось, что в домике кто-то плачет. А чуть погодя скрипнула низенькая дверь, и наружу выглянул седой как лунь старик. Волосы у него свисали с головы неряшливыми космами, лицо напоминало вареную грушу. Поглядев на гостей часто мигающими, слезящимися глазами, он сердито цыкнул на собак. Чуть помолчав, буркнул что-то недоброжелательное.

– Он не хочет приглашать нас в дом, – перевел Бартон. – Говорит, что под его крышей поселилась вомо.

– Что еще за напасть такая?

– Это, Вадим, то, от чего стоит держаться подальше. Вомо – болезнь и болезнь чрезвычайно заразная. Что-то вроде нашей оспы. Может, конечно, старик врет, но лучше не рисковать. – Стив поспешно вскарабкался обратно на верблюда. – Эй, куда же вы?

Аккуратно привязав недовольно фыркающего Рыцаря к ветхому плетню, Вадим покосился на англичанина.

– Я ведь вам уже говорил, что одной из моих профессий является врачевание. В отличие от вашего профессорского звания это не миф, не легенда, а самая настоящая правда. А потому, если в доме есть больной, я его постараюсь вылечить.

– А если заболеете сами?

– Ну, это вряд ли. Хотя… Чего в жизни не бывает. – Дымов взглянул чуть вскользь старика и с неожиданной скоростью вскинул перед собой ладонь. Бартону показалось, что он услышал приглушенный хлопок. Ладонь новоявленного врачевателя отточенным движением переместилась в сторону, и еще один хлопок заставил Бартона подпрыгнуть на спине верблюда.

– Что вы делаете?!

– Ничего особенного… – Вадим поморщился. – Выражаясь современным языком, провожу зачистку на местности.

– Вы что-то увидели?

– Не что-то, а кого-то… – проворчал Дымов и решительно шагнул вперед. Старик явно собирался ему воспрепятствовать, но в самый последний момент с покорностью отступил в сторону. К изумлению англичанина, он даже чуть склонил голову, словно встречал большого вельможу. Не задерживая шага, Дымов прошел в хижину. На какое-то время Бартон остался один, если не считать, двух огромных песчаной расцветки псов. Впрочем, для них он и впрямь был если не другом, то, во всяком случае, не врагом. Оба мохнатых зверя добродушно уселись возле плетня, с ленивым видом принялись выкусывать из шерсти мелких насекомых. Детский плач стих, и теперь из хижины доносились приглушенные голоса – очевидно, Дымов беседовал о чем-то со стариком. Хотя о чем тут было беседовать? Вомо – она и есть вомо, а потому самым разумным Бартону представлялось поскорее забираться на верблюдов и бежать отсюда сломя голову…

Размышляя на тему вирусов и микробов, Бартон продолжал ерзать на спине верблюда. Он уже не сомневался, что судьба свела его с чистокровным шерхом, и все бы ничего, но дело осложнялось тем, что шерх был явно сумасшедшим. Возможно, он умел повелевать сознанием собак, в состоянии был расправляться с каменными червями, но вирус – это вирус, и ему глубоко чихать на силу того или иного существа. Будь ты ростом с Эйфелеву башню и размерами с озеро Мичиган, в борьбе против вируса это не поможет. Тут нужна новейшая сыворотка, лекарства-антибиотики, мощнейшие иммунностимуляторы…

Заставив англичанина встрепенуться, дверь вновь скрипнула. На этот раз это был Дымов.

– Заходите, Стив, ничего страшного.

– То есть, как? А вомо?

– Не знаю, о каком таком вомо вы толкуете, но у девочки банальная гангрена.

– Гангрена? – Бартона передернуло. – Вы говорите – банальная?

– Для меня – да. По счастью, подобные состояния мне хорошо знакомы.

– И вы можете ее вылечить?

– Я уже начал ее лечить. Сейчас она спит, но остались кое-какие пустяки, после чего я начну главное лечение.

Стив соскочил с верблюда, словно юный джигит. Нагнув голову, чтобы не стукнуться о низкую притолку, вошел в хижину. Здесь было довольно темно, и все же англичанин сумел разглядеть нечто вроде маленькой, стоящей у стены кроватки. Кажется, в кроватке лежал ребенок, но разглядеть его было сложно, сколько он ни щурился. У изголовья сидела на корточках женщина, рука ее нервно гладила голову девочки. Судя по радостной суете старика, Стив понял, что Дымов успел обнадежить хозяев. Более того, эти неучи ему поверили!

– Неужели вы видите в такой темноте? – шепнул он.

– Свет мне не особенно нужен. – Дымов за руку провел англичанина в угол комнаты. – Садитесь тут. Пол земляной, но не холодный, а здесь у них что-то вроде циновки. Кстати, можете говорить в полный голос, девочка спит крепко, вряд ли мы разбудим ее.

– Это вы усыпили ребенка?

– Да, пришлось. До этого она металась в бреду и беспрестанно плакала.

– Но как вам это удалось?

– Долго рассказывать, Стив. Если же в двух словах, то я умею довольно многое: усыплять, обезболивать, активизировать иммунную систему человека. Видите ли, у нас бездна желез, и все они отвечают за какую-то свою часть организма. В чрезвычайных ситуациях способны суммировать свои силы, в случае чего могут и подменять друг друга. В данном случае все осложнилось тем, что девочку крепко покалечил какой-то зверь.

– Галинды?

– Нет, кто-то явно покрупнее. Если верить хозяину, девочка нарушила запрет и через пролом в стене выбралась в город.

– Там на нее и напали?

Вадим покачал головой.

– Никто не нападал на девочку, на нее попросту наступили. Лапищей сотого размера. Еще чудо, что девочка нашла в себе силы приползти обратно. Наверное, псы тоже ей помогли. Тем не менее, у бедняжки множество внутренних разрывов и переломов.

– Что же это за зверь такой?

– Старик называет его хараном.

– Слышал… – англичанин коротко кивнул. – Но в таком случае, причем же здесь вомо?

Дымов пожал плечами.

– Наверное, ни причем. Старик просто хотел отпугнуть докучливых чужаков.

– Но зачем?

– Затем, что когда в доме умирает ребенок, трудно получать радость от общения с незваными гостями.

– Хмм… И что же вы теперь собираетесь делать?

– Попробую поставить девочку на ноги. – Вадим вздохнул. – А вы пока займитесь нашим пропитанием и заодно выгрузите из мешков воду с провизией. Кстати, можете и пиво прихватить.

– Да оно же давно скисло!

– А вы проверьте, – в голосе Вадима прозвучала усмешка, – сдается мне, что прокиснуть оно не успело. Возможно, даже еще холодное… А теперь настоятельно прошу мне не мешать. На час или два я должен хорошенько сосредоточиться.

Он уселся возле кроватки, и женщина без слов отодвинулась в сторону. Очумело покосившись на нее, Бартон выбрался под открытое небо. Вернувшийся двугорбый беглец, кажется, и не думал противиться. Подманив его ближе, Стив развязал ременные узлы и кое-как стянул с животного тяжеленную поклажу. В левом мешке лежали связанные пачками книги и журналы, в правом позвякивали жестяные банки. Сунув руку в мешок, Бартон наугад вытащил пару банок и в голос чертыхнулся. Чертов шерх не солгал и на этот раз. Жестянки из-под пива были удивительно холодные. Словно и не из мешка он их вытаскивал, а из доброго холодильника…