Электронная библиотека » Андрей Шолохов » » онлайн чтение - страница 10


  • Текст добавлен: 11 мая 2021, 23:01


Автор книги: Андрей Шолохов


Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Наблюдения прохождения Венеры, в ходе которых предполагалось точно определить параллакс Солнца, стали, по сути, первым крупным международным научным проектом. В этих наблюдениях участвовали более ста астрономов, находившихся в 40 с лишним пунктах. В России наблюдения проводились в Петербурге, Иркутске, Селенгинске и Тобольске. Экспедицию в Иркутск возглавил профессор астрономии Н. И. Попов, в Селенгинск – адъюнкт С. Я. Румовский, в Тобольск – французский астроном Ж. Шапп д'Отерош (1722–1769).

Истории наблюдений этого астрономического явления а также истории открытия Ломоносовым атмосферы Венеры посвящена обширная литература. Поэтому ограничимся кратким анализом причин, по которым открытие Ломоносова – одно из важнейших астрономических открытий XVIII века – осталось незамеченным научным сообществом. Одной из главных причин игнорирования, несомненно, послужили непрерывные конфликты Ломоносова с Эпинусом, начало которым положил спор о «ночезрительной трубе». В 1760–1761 годах споры и, как следствие, конфликты двух учёных продолжились. В этот раз поводом стала подготовка к наблюдениям прохождения Венеры по диску Солнца.

В октябре 1760 года Эпинус опубликовал статью, содержавшую предвычисления времени начала и окончания прохождения Венеры по диску Солнца. Ломоносов выразил сомнение в правильности этих вычислений. Как выяснилось позже, вычисления Эпинуса действительно содержали ошибки. Так, для наблюдаемого в Петербурге времени вступления Венеры на диск Солнца ошибка составила 40 минут. Однако когда Ломоносов взялся пересчитывать время наступления моментов начала и окончания прохождения Венеры для различных пунктов наблюдений, он совершил грубейшую ошибку, предположив, что общая продолжительность видимого движения Венеры будет одной и той же для всех пунктов наблюдения и составит 6 часов 33 минуты. Комментируя это предположение, астроном и историк В. В. Шаронов (1901–1064) писал, что Ломоносов не учёл эффекта параллакса – при наблюдении из разных точек мы видим движение Венеры по хордам разной длины. Между тем, именно как можно более точное определение разности времён прохождения и на этой основе вычисление параллакса Солнца и, тем самым, расстояния до него, составляло главную задачу предпринятых в 1761 году международных наблюдений[227]227
  Ломоносов М. В. Полное собрание сочинений. Т. 4. С. 765.


[Закрыть]
.

Другим поводом для споров и ссор с Эпинусом стал вопрос о том, кто должен проводить наблюдения в академической обсерватории. Эпинус хотел – и подготовил для этого все необходимые инструменты – провести наблюдения единолично. Ломоносов же настаивал на том, чтобы одновременно с Эпинусом в наблюдениях в академической обсерватории участвовали русские астрономы А. Д. Красильников и Н. Г. Курганов (1722–1796). Эпинус категорически возражал против этого, ссылаясь на их недостаточную компетентность, плохое знание немецкого языка, а также на то, что их присутствие помешает точности наблюдений. Это утверждение было несомненной ложью. А. Д. Красильников был учеником Делиля и неоднократно участвовал в астрономических экспедициях, в частности, в 1753 году он был командирован Академией наук в Москву для наблюдений прохождения Меркурия по диску Солнца[228]228
  Подробнее о Красильникове см.: Я. И. Невская. Первый русский астроном А. Д. Красильников.


[Закрыть]
. Достаточно сведущим в астрономии был и его напарник по наблюдениям – Н. Г. Курганов. Последующий анализ данных, полученных астрономами в ходе наблюдений 1761 года, показал, что результаты Красильникова и Курганова были достаточно близки к найденному тогда значению солнечного параллакса.

По-видимому, подлинной причиной возражений Эпинуса было его желание пригласить в академическую обсерваторию на время наблюдений будущую императрицу (на тот момент ещё Великую Княгиню) Екатерину II. Эпинус был учителем и другом Великой Княгини. Вскоре после восшествия на престол в 1762 году Екатерина II назначила Эпинуса руководителем шифровальной службы Коллегии иностранных дел[229]229
  Подробнее о взаимоотношениях Эпинуса и Екатерины II см.: Новик В. К. Академик Франц Эпинус (1724–1802): краткая биографическая хроника//Вопросы истории естествознания и техники, 1999. № 4. С. 4–35.


[Закрыть]
. Думается, не трудно понять, почему Эпинус столь категорически возражал против присутствия в обсерватории других наблюдателей. Между тем, спор о том, кому проводить наблюдения в академической обсерватории, переместился в Сенат и завершился тем, что Эпинус покинул обсерваторию, несмотря на то, что являлся её директором. Наблюдения в академической обсерватории проводили Красильников и Курганов, Ломоносов же наблюдал прохождение Венеры в своей домашней обсерватории.

Безусловно, после всех инцидентов Ломоносову было трудно рассчитывать на благожелательное отношение к своей работе со стороны и Эпинуса, и ряда других астрономов и физиков академии. Но проблема заключалась не только в личных взаимоотношениях Ломоносова с коллегами. Открытие Ломоносовым атмосферы Венеры не было изолированным событием, его ни в коем случае нельзя рассматривать как результат случайного озарения. Астрономы задолго до 1761 года предполагали существование планетных атмосфер и даже пытались их обнаружить. В своей монографии[230]230
  Невская Н. И. Петербургская астрономическая школа XVIII в. С. 152–156.


[Закрыть]
Н. И. Невская отмечает, что уже в 1729 году петербургские астрономы под руководством Делиля, наблюдая покрытие Венеры Луной, искали какие-либо рефракционные эффекты, которые позволили бы решить вопрос о наличии у Луны атмосферы. Этот же вопрос рассматривался и во время наблюдений солнечного затмения в 1748 году. На основе наблюдений большинство астрономов пришло к выводу об отсутствии у Луны атмосферы. Однако Эйлер, являвшийся несомненным авторитетом для Эпинуса, Румовского и ряда других учёных Петербургской академии наук, пришёл к противоположному выводу. Исходя из разработанной им модели атмосферы-облака, Эйлер считал, что атмосферу планеты нельзя заметить издалека. Для решения вопроса о существовании планетных атмосфер ничего не дали и наблюдения прохождения Меркурия по диску Солнца. Таким образом, к началу 1761 года у астрономов не было единого мнения ни о наличии планетных атмосфер, ни о самой возможности их обнаружения. Кроме того, не было ясности и в том, как именно должно проявиться действие планетной атмосферы при наблюдениях.

В связи с этим Н. И. Невская видела в наблюдениях 1761 года основную заслугу Ломоносова: «Опираясь на разработанную им самим и Бернулли модель планетной атмосферы, обладавшую значительно большей прозрачностью, чем допускала модель Эйлера, Ломоносов смог не только заметить весьма тонкие оптические эффекты, но и совершенно правильно их истолковать»[231]231
  Там же. С. 153.


[Закрыть]
. Под тонкими оптическими эффектами подразумевалось, во-первых, появление тонкого, ярко светящегося ободка при первом внутреннем касании диска Венеры окружности Солнца, во-вторых, появление небольшого, направленного наружу изгиба окружности Солнца, который Ломоносов назвал «пупырём»[232]232
  См.: Ломоносов М. В. Полное собрание сочинений. Т. 4. С. 369. На одном из рисунков представлены сделанные Ломоносовым зарисовки наблюдавшегося им образования «пупыря». На нижней фигуре Ломоносов показал, как преломление солнечных лучей, идущих к наблюдателю, создаёт у последнего иллюзия выгибания края солнечного диска, то есть образование «пупыря».


[Закрыть]
. В своём комментарии к работе Ломоносова о наблюдениях прохождения Венеры В. В. Шаронов специально пояснил, что главное значение открытия Ломоносова заключалось не в обнаружении описанных выше оптических эффектов – их заметил и даже описал ряд других астрономов, например Румовский, – а в правильном объяснении причин этих эффектов, вызванных рефракцией атмосферы, окружающей Венеру[233]233
  Шаронов В. В. Указ. соч. С. 733.


[Закрыть]
. Открытие Ломоносова можно кое в чём сравнить с открытием Фарадея в 1831 году явления электромагнитной индукции. Как известно, явление порождения магнитными силами электрических почти десять лет искали лучшие экспериментаторы. Позже выяснилось, что многие из них наблюдали эффекты, описанные Фарадеем, но не придали им значения, считая их обычными помехами эксперимента. Поэтому главная заслуга Фарадея не столько в обнаружении новых эффектов, сколько в осознании того, что в данном случае мы имеем дело с физическими явлениями иного типа. До Ломоносова астрономы предполагали, что действие планетной атмосферы может привести к появлению цветного ореола, смещению неподвижных звёзд и т. п. Появление светящегося ободка или «пупыря» никто из них предположить не мог.

Что помешало астрономам признать открытие Ломоносова? О позиции петербургских астрономов мы уже говорили. Тут против Ломоносова сработало два фактора: его конфликты с Эпинусом и то, что, следуя Эйлеру, эти астрономы сомневались в самой возможности обнаружения планетных атмосфер. Не надеясь на коллег, Ломоносов попытался привлечь внимание зарубежных астрономов. Он перевёл свою статью на немецкий язык и разослал в ряд обсерваторий и академий. Но тут сработал фактор, о котором подробно написал П. Л. Капица в уже цитированной статье «Жизнь для науки. Ломоносов, Франклин, Резерфорд, Ланжевен». Для того чтобы малоизвестный учёный привлёк внимание мирового научного сообщества, он должен либо быть очень активно поддержан сообществом своей страны («раскручен», как сказали бы сейчас), либо приехать в достаточно авторитетный научный центр и лично рассказать о своих достижениях. Безусловно, если бы Ломоносов мог поехать, например, к Делилю в Париж, то он хотя бы привлёк внимание к проблеме. Тогда, в 1769 году, во время следующего прохождения Венеры, многие астрономы специально исследовали бы «явление Ломоносова». Но ни в 1761 году, ни в последующие годы Ломоносов поехать за границу не мог.

Негативную роль в судьбе научных идей Ломоносова сыграли и некоторые политические факторы. В конце 1761 года умерла Императрица Елизавета Петровна, что отразилось на положении её фаворита и покровителя Ломоносова графа И. И. Шувалова. Не разбираясь в политической обстановке, Ломоносов попытался засвидетельствовать своё почтение новому Императору Петру III. Попытки эти оказались неудачными, причём особенно неудачной оказалась попытка, связанная с представлением Академии наук изобретённого Ломоносовым однозеркального отражательного телескопа.

Работу над созданием однозеркального телескопа Ломоносов начал осенью 1761 года[234]234
  Подробный анализ истории создания Ломоносовым его телескопа см.: Пономарёв Д. Н. К истории создания телескопа М. В. Ломоносовым.


[Закрыть]
. В таком телескопе отсутствовало плоское зеркало, а вогнутое размещалось под углом 4° к оси телескопа. По мысли Ломоносова, такая конструкция должна была уменьшить потери света при дополнительном отражении. Из-за несовершенства зеркал потери были весьма заметными (до 30–40 процентов), поэтому для своего времени конструкция Ломоносова была вполне разумной. Через 15 лет подобную конструкцию телескопа предложил английский астроном В. Гершель, и такая система долгое время называлась телескопом Гершеля. Лишь в середине XX века С. И. Вавилов предложил восстановить справедливость. Теперь телескоп такой конструкции называется «системой Ломоносова – Гершеля».

Весной 1762 года Ломоносов завершил работу по созданию нового телескопа. Демонстрация телескопа была запланирована на 29 июня (10 июля) 1762 года на торжественном публичном собрании Академии наук. Такие собрания устраивались ежегодно в Петров день в память основателя Академии Петра I. К этому собранию Ломоносов подготовил и напечатал доклад, содержавший посвящение Императору Петру III. Однако за день до этого, 28 июня (9 июля), произошёл военный переворот. Пётр III был свергнут, и на трон Российской империи взошла Екатерина II. Торжественная презентация изобретения не состоялась, а весь тираж доклада, кроме одного экземпляра, чудом сохранившегося в делах Академии наук, был уничтожен.

После прихода к власти Екатерины положение Ломоносова в академии резко ухудшилось. В июле 1762 года Ломоносов подал прошение об отставке. 2 (13) мая 1763 года учёный был уволен «в вечную от службы отставку». Однако, через несколько дней, по слухам, благодаря протекции фаворита императрицы графа Г. Г. Орлова (1734–1762), указ об увольнении Ломоносова был отменён. Более того, 15 (26) июня 1764 года Екатерина II в сопровождении свиты посетила дом учёного, где осмотрела его лабораторию и мозаичные работы для готовившегося монумента Петру I. Трудно сказать, чем был обусловлен этот несомненный знак расположения. Возможно, это была реакция на избрание Ломоносова в апреле 1764 года почётным членом Болонской академии наук. Возможно, Императрицу действительно заинтересовали мозаики Ломоносова, возможно, его проекты по прокладке маршрутов Северного морского пути в западном и восточном направлениях. Ведь именно в это время Ломоносов активно участвовал в подготовке северной морской экспедиции под командованием В. Я. Чичагова (1726–1809), стартовавшей летом 1765 года, когда учёного уже не было в живых. В любом случае ясно, что Екатерина II, с её фантастической способностью использовать талантливых людей на благо государства, пыталась ввести в число своих сторонников и великого русского учёного. К сожалению, этим планам не было суждено сбыться. С начала 1762 года Ломоносов тяжело болел. 28 января (8 февраля) 1765 года он последний раз присутствовал на заседании Академии наук, а 4 (15) апреля 1765 года Михаила Васильевича Ломоносова не стало.

В начале статьи мы говорили о том, что вскоре после смерти Ломоносова его научные достижения были надолго забыты. Подлинная слава выдающегося учёного-естествоиспытателя пришла к Ломоносову лишь в XX веке. При этом одной из форм признания заслуг Ломоносова перед наукой, в том числе перед астрономией, явилось присвоение его имени кратерам на Луне и Марсе.

А. Б. Шолохов
Ломоносов о целостности и многомерности истории

Автор одной из лучших на сегодняшний день биографий великого русского учёного М. В. Ломоносова (1711–1765) Е. Н. Лебедев отмечал: «…вышел из низов, очень талантливый и очень русский, пришёл с обозом в Москву, выучился, немцы не давали ему хода, он их бил по физиономиям, они в отместку замалчивали его открытия, он писал в целях самозащиты хвалебные оды Елизавете, высоко поднялся, но немцы его всё-таки „задушили“. Всё вроде бы так. И вместе с тем – всё ложь»[235]235
  Лебедев Е. Н. Ломоносов. М., 2008. С. 14.


[Закрыть]
. Он же справедливо указывает, что читать Ломоносова и писать о нём надо, чтобы разобраться в самих себе, тем более, что время, в которое жил великий русский учёный, по глубине и существенности исторических переворотов чем-то напоминает наше.

На глазах Ломоносова в результате Петровских реформ родилось новое общество. «Россия вошла в Европу, – писал А. С. Пушкин, – как спущенный корабль, при стуке топора и при громе пушек». Но произошёл трагический разрыв с традиционной Россией, в ходе которого всё больше людей осознавало необходимость целостного подхода к осмыслению прошлого и настоящего. Именно такой целостный подход к изучению многовековой российской истории и предлагал великий русский энциклопедист М. В. Ломоносов.

В советское время создавался образ Ломоносова – сына поморского рыбака из бедной деревни на острове в дельте Северной Двины. Теперь же отмечается, что его отец Василий Дорофеевич был известным в Поморье человеком, владельцем рыбной артели из нескольких судов и преуспевающим купцом, одним из самых образованных людей тех мест, поскольку некогда учился в Москве на священника. В доме у него находилась хорошая библиотека.

Интересные подробности о Василии Дорофеевиче сообщены в академической биографии М. В. Ломоносова 1784 года: «Он первый из жителей сего края состроил и по-европейски оснастил на реке Двине, под своим селением, галиот и прозвал его «Чайкою», ходил на нём по реке, Белому морю и по Северному океану для рыбных промыслов и из найму возил разные запасы казённые и частных людей, от города Архангельска в Пустозёрск, Соловецкий монастырь, Колу, Кильдин, по берегам Лапландии, Семояди и на реку Мезень».

Мать Михаила, Елена Ивановна, – дочь дьякона. Именно она – к сожалению, рано умершая – научила сына читать и привила ему любовь к книге. Так что, отправляясь в Москву в Славяно-греко-латинскую академию, Михаил Ломоносов имел максимально возможное для тех мест образование.

В 1735 году в числе 12 способных учеников Ломоносов из Москвы был направлен в Петербургскую академию наук. Троих из них, в том числе и Ломоносова, затем отправили в Германию, где он проучился около пяти лет.

Вместе с похвальными отзывами о занятиях Ломоносова приходили и сведения о его беспорядочной жизни, которая кончилась в 1740 году после брака в Марбурге с Елизаветой-Христиной Цильх, дочерью умершего члена городской думы.

Вернувшись на родину, говоря словами Пушкина, Ломоносов «всё испытал, во всё проник». Но чаще всего учёные отмечают его открытия в области химии, физики и астрономии. Известный математик Леонард Эйлер, отдавая должное заслугам Ломоносова, подчёркивал его «счастливое умение расширять пределы истинного познания природы». Но, по Пушкину, многообразные устремления Ломоносова выглядят так: «Историк, Ритор, Механик, Химик, Минералог, Художник и Стихотворец».

Великий русский поэт отнюдь не случайно ставил заслуги Ломоносова в области истории на первое место. Вместе с тем, именно деятельность Ломоносова-историка и по сей день вызывает многочисленные дискуссии.

Началось всё после 1743 года, когда при Академии наук возникли Исторический департамент и Историческое собрание. Здесь Ломоносов и повёл борьбу против норманиста Г. Ф. Миллера, обвиняя его в умышленном поношении славян. Накал борьбы был столь высок, что, вследствие «предерзостей», непослушания конференции академии и частых ссор с немцами в пьяном виде, Ломоносов более семи месяцев содержался под караулом. Год он оставался без жалования. На просьбы о средствах на проживание и лекарства получил только разрешение взять академических изданий на восемьдесят рублей.

Собственно говоря, начало дискуссии положил Г. З. Байер, также представитель немецкой академической партии, который в 1735 году опубликовал статью «О варягах», где впервые в общих чертах была изложена теория норманского происхождения русской государственности.

Размышляя над немецким переводом радзивиловского списка «Повести временных лет», Байер делает радикальные выводы: «От начала руссы или россияне владетелей варягов имели, выгнавши ж оных, Гостомысл, от славян происходящий, правил владением, и из-за междоусобных мятежей ослабления и от силы варяг утеснения, по его совету рутены дом владык от варягов опять возвратили, то есть Рюрика и братьев». Проще говоря, славяне, по мнению норманистов, оказались не способными создать государство и для этой цели призвали варягов-норман, или скандинавов.

Тему развил Г. Ф. Миллер в своём выступлении на собрании Академии наук в 1749 году «О происхождении народа и имени российского». Рецензентами рукописи выступили И.-Э. Фишер, Ф. Г. Штрубе де Пирмонт, В. К. Тредиаковский, С. П. Крашенинников, Н. И. Попов и М. В. Ломоносов. Все, за исключением Тредиаковского, уклонившегося от прямой оценки, высказались о работе Миллера отрицательно.

Спустя полтора десятилетия Ломоносов вспоминал развернувшиеся рассуждения: «Сии собрания продолжались больше года. Каких же не было шумов, браней и почти драк! Миллер заелся со всеми профессорами, многих ругал и бесчестил словесно и письменно, на иных замахивался в Собрании палкою и бил ею по столу конференцкому».

Протест оппонентов Миллера вызвала откровенно антирусская установка его сочинения. В своих замечаниях Ломоносов писал: «На всякой почти странице русских бьют, грабят благополучно, скандинавы побеждают, разоряют огнём и мечом истребляют».

Однако не одни только патриотические чувства владели Ломоносовым. Он упрекает Миллера в предвзятом отборе и односторонней интерпретации источников для доказательства своей точки зрения: «Иностранных авторов он употребляет весьма непостоянным и важному историографу непристойным образом, ибо где они противны его мнениям, засвидетельствует их недостоверными, а где на его сторону клонятся, тут употребляет их за достоверных».

Помимо русских летописей первые норманисты (Байер, Миллер, Шлёцер) привлекали к рассмотрению лишь скандинавские и германские хроники, игнорируя упоминания о славянах в греческих, римских, византийских источниках.

Ломоносов же, обращаясь к более широкому кругу источников, доказывал, что «славянский народ был в нынешних российских пределах ещё прежде Рождества Христова».

Уже в замечаниях на диссертацию Миллера проглядывает концепция целостного взгляда на нашу историю, которую Ломоносов развивает в дальнейшем: «…не менее чем за тысячу лет до прихода варягов на Русь славянские предки русских людей создали здесь свой жизненный уклад, свои формы государственности, своё хозяйство, торговлю, культуру. Иными словами, Рюрик и его братья – не начало, а продолжение русской истории».

Ещё один упрек Миллеру высказал Ломоносов в связи с его аргументацией, основанной на этимологии географических названий, собственных имён и т. п. Получалось, что даже собственные имена первых князей имели скандинавское происхождение: «…так что из Владимира вышел у него Валдамар, Валтмар и Валмар, из Ольги Аллогия, из Всеволода Визавалдур и проч.». Назвав эти этимологические манипуляции «бейеровыми перевертками», Ломоносов здраво замечает: «Я не спорю, что некоторые имена первых владетелей российских и их знатных людей были скандинавские; однако из того отнюд не следует, чтобы они были скандинавцы. Почти все россияне имеют ныне имена греческие и еврейские, однако следует ли из того, чтобы они были греки или евреи и говорили бы по-гречески или по-еврейски?»

Далее Ломоносов приводит целый ряд других «переверток» с возражениями на них и завершает замечательно ироническим рассуждением, которое касается предмета, особенно дорогого для него, выходца с Поморского Севера: «…он имя города Холмогор производит от Голмгардии, которым его скандинавцы называли. Ежели бы я хотел по примеру Бейеро-Миллерскому перебрасывать литеры, как зернь, то бы я право сказал шведам, что они свою столицу неправедно Стокголм называют, но должно им звать оную Стиоколной для того, что она так слывёт у русских. Имя Холмогоры соответствует весьма положению места, для того что на островах около его лежат холмы, а на матёрой земле горы, по которым и деревни близ оного называются, напр., Матигоры, Верхние и Нижние, Каскова Гора, Загорье и проч.» (выделение курсивом Ломоносова. – Примеч. ред.).

В сущности, борьба Ломоносова с Миллером, Шлёцером и другими была борьбой с «людьми без корней», которая велась русскими учёными на протяжении всей российской истории (Д. И. Менделеев, например, из-за национальных убеждений даже не был избран в академию). Это старое противоречие между «беспочвенной интеллигенцией» и народом особенно обострилось в наше время. Поэтому неудивительно искажение или замалчивание роли гениального помора Ломоносова в науке вообще, и историографии в частности, со стороны некоторых исследований. Вслед за академиком РАН И. Р. Шафаревичем[236]236
  См.: Шафаревич И. Р. «Русский вопрос». М., 2009. С. 47.


[Закрыть]
приходится признать, что, по-видимому, в истории действуют гораздо более мощные силы духовного характера, чем экономические, политические, религиозные и другие. Но мы их не способны пока обсуждать на нашем «научном» языке.

В 1767 году историк Ф. А. Эмин констатировал, что Ломоносов «…лучше и основательнее описал нашу древность, нежели многие чужестранные историки…» Он же заметил, что утверждения норманистов не имеют никаких доказательств и произошли от одного мысленного их мечтания, так как никто из древних авторов не причислял варягов к шведам.

Ломоносов же считал: «Неправильно рассуждает, кто варяжное имя приписывает одному народу. Многие сильные доказательства уверяют, что они от разных племён и языков состояли и только одним соединялись обыкновенным тогда по морям разбоем»[237]237
  Ломоносов М. В. Избранные произведения. В 2 томах. М., 1986. Т. 2. С. 72.


[Закрыть]
.

Тем не менее, начиная с XIX века и кончая нашими днями, многие историки не признавали и не признают в Ломоносове своего коллегу, считая его непрофессионалом в данной области и оспаривая принципиальные ломоносовские утверждения. Среди дореволюционных учёных – противников антинорманистской позиции Ломоносова можно назвать таких известных историков как Н. М. Карамзин, В. С. Соловьёв, В. О. Ключевский, П. Н. Милюков.

«Властитель дум» тогдашней России В. Г. Белинский почему-то, видя в Ломоносове предтечу своих идейных врагов-славянофилов, резко критиковал его исторические труды за якобы «надуто-риторический патриотизм».

Антинорманистская точка зрения до революции была представлена намного слабее. Особенно заслуживают внимания высказанные в 1912 году суждения И. А. Тихомирова. Он показал, какие мнения Ломоносова против норманистов «в настоящее время сохраняют свою силу», высоко оценил его доводы об отсутствии норманского влияния на русский язык, его доказательства славянской природы названий Холмогоры и Изборск, происхождения имени Руси от роксолан – кочевого сарматского племени. Норманские построения, по мнению Тихомирова, совершенно разрушали отмеченные Ломоносовым факты. В Скандинавии неизвестно имя «Русь», нет информации о призвании Рюрика, варяжские князья клялись славянскими, а не норманскими божествами, термин «варяги» был приложим ко многим европейским народам.

Но надо признать, что в XIX веке в общественном сознании всё же господствовала норманистская доктрина.

Продолжал торжествовать норманизм и в послереволюционной историографии. Так, в 1933 году Г. П. Шторм растиражировал в серии ЖЗЛ («Жизнь замечательных людей») мнение, что Миллер, являясь отцом русской научной историографии, «стоит неизмеримо выше Ломоносова как историк». Подобные стереотипы закрепляли работы С. В. Бахрушина и Н. Л. Рубинштейна.

Но после Великой Отечественной войны оценки Ломоносова-историка поменялись. В правило вошла традиция именовать уже Байера, Миллера и Шлёцера «псевдоучёными», занимавшимися «злостной фальсификацией» русской истории.

Однако советские историки во многих случаях отрицали норманскую теорию только на словах, прикрывшись марксистской концепцией возникновения государства. Согласно истмату определяющая роль в процессе образования государства, в том числе и у восточных славян, отводилась внутреннему фактору – социально-экономическому развитию. Продолжая видеть в варягах скандинавов, историки-марксисты уверяли, что полемика норманистов и антинорманистов «потеряла всякий интерес и значимость» (И. П. Шаскольский).

Из общего хора выпадало мнение историка А. Г. Кузьмина, отмечавшего, что вроде бы найденный компромисс не «закрывает» спор между норманистами и антинорманистами. Он полагал, что на Балтике «происходил широкий процесс взаимопроникновения, а не односторонняя скандинавская экспансия»[238]238
  Кузьмин А. Г. «Варяги» и «Русь» на Балтийском море//Вопросы истории. 1970. № 10. С. 28.


[Закрыть]
.

После разрушения Советского Союза маятник противостояния антинорманистов и норманистов опять качнулся в сторону последних. Хотя директор Института истории СССР Академии наук СССР (с 1992 года Института российской истории РАН) А. П. Новосельцев и отмечал вслед за датским учёным А. Стендер-Петерсеном, что термин «Русь» северного происхождения, как и династия киевских Рюриковичей, но тем не менее он утверждал, что настоящих норманистов, то есть тех, кто утверждал неспособность славян самим создать своё государство, давно нет[239]239
  Новосельцев А. П. Образование Древнерусского государства и первый его правитель//Вопросы истории. 1991. № 2/3.


[Закрыть]
.

Сменивший Новосельцева на посту директора ИРИ РАН А. Н. Сахаров занял более взвешенную позицию, подчеркивая, что «немало новых трактовок в раннюю российскую историю внёс М. В. Ломоносов». При этом он констатировал, что А. Л. Шлёцер «подверг кропотливому и порой весьма субъективному анализу древнейший источник "Повесть временных лет"…»[240]240
  Сахаров А. Н. Уроки «бессмертного историографа»//Карамзин Н. М. История государства Российского. М, 1989. Т. 1. С. 423.


[Закрыть]

Внести ясность в эту полемику во многом удалось лишь профессору Липецкого государственного педагогического университета В. В. Фомину в монографии «Ломоносов. Гений русской истории»[241]241
  Фомин В. В. Ломоносов. Гений русской истории. М., 2006.


[Закрыть]
.

В этой работе впервые обстоятельно, с привлечением самого широкого круга источников – исторических, археологических, лингвистических, антропологических, показано, что почти все идеи, высказанные Ломоносовым в XVIII веке в отношении русской и мировой истории, соответствуют уровню современной науки и что Ломоносов прав, выводя варяжскую Русь с берегов Южной Балтии.

Во введении к избранным произведениям М. В. Ломоносова Г. Е. Павлова справедливо указывает: «Идеи учёного о происхождении славян положили начало новому периоду в развитии русской исторической науки. Ломоносов утверждал величие славянского народа, подчёркивал независимое существование древнерусского государства, его важную роль в мировой истории. Истории он отводил большую образовательную и воспитательную роль. Поэтому в число своих обязанностей он включал пропаганду исторических знаний, прославление исторического прошлого народа»[242]242
  Ломоносов М. В. Избранные произведения. Т. 2. С. 6.


[Закрыть]
.

Конечно, нельзя сводить исторические изыскания М. В. Ломоносова к критике Миллера в варяжском вопросе. Ломоносов продуктивно занимался эпохой и личностью Петра I, изучал историю стрелецких бунтов. Написал в 1757 году примечания на первые восемь глав рукописи «История Российской империи при Петре Великом» Вольтера, где отметил многочисленные ошибки и неточности текста – и все эти поправки были приняты автором, который, по настоянию Ломоносова, переработал и расширил раздел «Описание России», полностью переделал главы о стрелецких бунтах.

Ломоносов отчётливо понимал, что судьбу России определяет единый исторический процесс и попытки разделить страну строго на петровскую и допетровскую (по Вольтеру варварскую) не научны и деструктивны. Так же как спекулятивны и опасны нынешние попытки разделить историю страны на русскую и советскую. Возможно, антисоветизм был конструктивен в контексте критики советского строя как условия развития. Но сегодня антисоветизм только умножает хаос общественного сознания, оскверняет народную память и мешает продвижению страны вперёд. Только возвратившись к целостному Ломоносовскому подходу к отечественной истории можно возродить сильную и процветающую Россию. А в том, что в России и в её народе заключена огромная жизненная сила, Ломоносов никогда не сомневался: «Каждому несчастию последовало благополучие больше прежнего, каждому упадку высшее восстановление».

Ломоносовым были разработаны идеи для живописных картин российской истории, так как учёный считал, что их создание будет служить к «чести российских предков».

В построениях М. В. Ломоносова сильна логическая сторона, здравый смысл подсказывал ему верные решения. При этом русский гений критически относился к источникам, которые знал в совершенстве. Как доказала Г. Н. Моисеева[243]243
  См.: Моисеева Г. М. Ломоносов и древнерусская литература. Л., 1971.


[Закрыть]
в архивах России и Украины находится 44 рукописи с его пометками (а их более 3000). Ломоносов изучил практически все рукописи, которые были доступны к началу 50-х годов XVIII века. Он приобщился к чтению исторических и литературных памятников ещё на Севере. Там, в Поморье, сохранился и основной массив былин, которые из уст в уста передавали сказительницы. И если в то время былины ещё не были введены в научный оборот, то они, наверняка, давали верные ориентиры интуиции будущего великого учёного.

Будучи в 1734 году в Киеве Ломоносов проявил значительный интерес к русским и античным древностям. Так, он особо отметил все события, связанные с первым русским митрополитом Иларионом. Не исключено, что антиветхозаветный пафос его «Слова о Законе и Благодати», ставший знаковым на многие века, вдохновлял и Михаила Васильевича в его борьбе с германоцентризмом своих противников («Меня объял чужой народ»).


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации