Текст книги "Амнистия"

Глава двадцать первая

Субботин подъехал к условленному месту и поставил машину на маленьком асфальтовом пятачке возле придорожной палатки.

Дождь кончился, но тучи не разошлись. Субботин вылез из «Вольво» размять ноги. Услышав запах жареных пирожков, вдруг испытал неожиданный приступ голода, купил три пирожка с яблочным повидлом, банку газировки. Несколько минут Субботин работал челюстями, но почему-то не наелся и решил, что его голод, вовсе не голод. Всего лишь побочный эффект нервного стресса.

Он сел на водительское место, взглянул на часы, вмонтированные в приборную доску. Большая стрелка вплотную приблизилась к пяти часам.

Машины проносились мимо, какие-то молодые люди, не обращая внимания на непогоду, устроившись за красными пластмассовыми столиками под брезентовым тентом, пили сухое вино, закусывая жареной курицей. Субботин нажал кнопку на панели, услышал в динамике голос Чеснокова.

– Как дела? – спросил телохранитель.

Голос Субботина, несмотря на волнение, оставался спокойным, даже бодрым.

– У меня-то все в порядке. Как там тебе в багажнике? Не тесно?

– Ничего, терпеть можно, – отозвался Чесноков.

Телефон подал голос ровно в пять, минута в минуту. Субботин заволновался, схватил трубку, лежавшую на переднем сидении, но вспомнил, что в трубке нет надобности. Он снова нажал кнопку громкой связи. Из динамиков донесся голос Тарасова:

– Ты на месте?

– На месте, жду.

– Деньги с тобой?

– Разумеется, со мной. Вот они.

Субботин даже оглянулся на заднее сидение, где лежал темный чемоданчик.

– Езжай.

– Куда ехать?

– Просто езжай и все. Не останавливайся нигде. И не гони.

В динамиках зазвучали короткие гудки отбоя.

Субботин тронул машину. Он выбрал средний ряд и среднюю серость. Другие машины справа и слева легко обходили его, обдавали «Вольво» водой и грязью из-под колес. Субботин вертел головой, вглядывался в зеркало заднего вида, надеясь увидеть машину Тарасова, которая должна приклеиться на хвост.

На минуту показалось, что за ним следуют сиреневые «Жигули». И за рулем человек, напоминающий Тарасова. Но вот «Жигули» перестроились в левый ряд, обогнали Тарасова. Он бросил взгляд на водителя. Нет, за рулем не Тарасов, какой-то пожилой дядька, смолящий папиросу.

– Я его не вижу, – сказал Субботин.

– Ничего, – отозвался Чесноков. – Он появится.

– Как ты там? Не трясет?

Было слышно, как Чесноков выругался, заворочался, запыхтел в багажнике. Звякнула какая-то железяка.

– Бывало и хуже. Сохраняю позу эмбриона. Ноги занемели.

– Дышать есть чем?

– Я снял уплотнитель с крышки багажника. Воздуха хватает.

Субботин вел машину спокойно, он не перестраивался в другие ряды, держал скорость шестьдесят километров. Прошло ещё минут десять. Чувствуя, что снова начинает нервничать, Субботин потянулся к ящику для перчаток, достал плоскую металлическую фляжку с коньяком и отвернул колпачок.

Сделав глоток, он положил фляжку на переднее сидение рядом с собой. Субботин минуту колебался, затем достал из ящика «Люгер» девятого калибра, положил пистолет рядом с фляжкой. Так спокойнее.

Тут раздался звонок, и Субботин нажал кнопку громкой связи.

– Слышишь меня? – спросил Тарасов.

– Хорошо слышу.

– Скоро поворот на Долгопрудный. Не прозевай. Туда сворачивай.

Короткие гудки. Субботин перестроился в левый ряд. Он ещё издалека увидел бледно синий дорожный щит. Названия населенных пунктов белыми буквами, стрелки указателей. Съехав с кольцевой, Субботин вырулил на пригородное шоссе и увеличил скорость.

Коньяк не помогал. Волнение не проходило. Страх в душе разрастался, набирал силу. Субботин почувствовал, что потеют ладони. Руль сделался липким и скользким.

* * *

Взрывотехник Бузуев держал свой «Форд Скорпио» на почтительном расстоянии от машины Субботина. Он то и дело нажимал кнопку сотового телефона, связывался с Тарасовым и докладывал обстановку. Собственно, докладывать было нечего. Сорок минут назад Бузуев подрулил к тому месту, возле дорожной забегаловки, где томился неизвестностью Субботин.

Взрывотехник купил бутерброды, бутылку минеральной воды, стал наблюдать на «Вольво». Возле машины топтался Субботин и жевал пирожки. Стекла «Вольво» действительно прозрачные. Кажется, салон пуст. Бузуев сел за руль, веселым голосом передал по телефону: клиент ждет минуты трогательного расставания с трудовыми сбережениями.

Затем Бузуев развернулся, на тридцать пятом километре он нагнал «Вольво» и пристроился в хвосте. Проехав ещё полтора десятка километров, доложил по телефону, что у машины Субботина нет сопровождения. Затем он сбавил ход, отстал, потерялся из виду.

Когда Субботин выехал на пригородное шоссе, миновал Долгопрудный, пришлось ещё больше увеличить дистанцию. Ничего страшного. Бузуев не опасался, что Субботин где-то потеряется. Маршрут обкатан, конечный пункт следования хорошо знаком. Именно на этом пустом от машин участке дороги Бузуев заметил белую «влсьмерку», пристроившуюся в хвосте. Эту машину он сегодня уже видел.

– Я отстал от нашего друга, – сказал в трубку Бузуев. – Не хочу светиться. Но, кажется, есть хвост. Одна машина «восьмерка». В ней два человека.

– Добро, – ответил Субботин.

– И вот ещё что. Не исключено, что наш друг в машине не один.

– Так он там один или не один?

– Я тут подумал… У «Вольво» вместительный багажник. Это только предположение…

– Хорошо, что предупредил.

Бузуев положит трубку и подумал, что все идет хорошо, как планировали. Хвост должен быть, и вот он появился. Впрочем, это не его, не Бузуева проблема. А Тарасов сейчас сидит на чердаке административного здания карьероуправления. Здания – это громко сказано. Почерневший от времени одноэтажный барак с мансардой, точнее чердаком. Вот, что представляет из себя административный корпус. Стекол нет, оконные рамы выломали и растащили по своим дворам местные мужики. Бетонные плиты, прежде покрывавшие двор карьероуправления, погрузили на машины и увезли в неизвестном направлении. Внутри барака гуляет ветер, шевелит паутину, перегоняет с места на место бумажные ошметки и пыль.

Сам карьер выработали ещё года три назад. Строители и разработчики оставили после себя высокие отвалы земли, напоминающие невысокие горы. И ещё пару ржавых грузовиков без двигателей, негодный шагающий экскаватор, три сарая и это самое административное здание.

Тарасов долго выбирал место для дружественной встречи. В конце концов, решил, что лучше этого карьера не найти. Из чердачного окна двор как на ладони. Прекрасно простреливается каждый метр, каждый угол. Спрятаться, укрыться от пуль негде.

«Восемерка» отстала, потерялась из вида. Проехав Икшу, Бузуев повернул направо. Он решил, что самое время немного развлечься. Он включил радио, съел бутерброд с колбасой и внимательно послушал сводку погоду. Вон, накаркали синоптики, снова зарядил дождь. Бузуев включил «дворники». Он подумал, что дорогу к карьероуправлению от деревеньки Молотово, разбитую тяжелыми грузовиками, сейчас совсем развезло.

Эта деревенька с пролетарским названием совсем небольшая, всего пятнадцать дворов, туда автобус только один раз в неделю ходит. Понятно, что за дорогой никто не следит. Последние дни шли дожди, вязкая глина превратилась в жидкую грязь. На «Вольво» ещё проехать можно. А вот на «Форде» – это вопрос. Как бы не сесть брюхом на какой-то машине.

* * *

Субботин между тем продолжал волноваться. Примерно каждые десять минут он получал от Тарасова все новые инструкции. Теперь, когда Субботин съехал с Дмитровского шоссе на незнакомую дорогу в два ряда, то понял, что развязка истории совсем скоро. Может, за первым же поворотом. Может ещё ближе. Сейчас ему скомандуют остановиться, выйти из машины. Что будет дальше? Субботин покосился на пистолет. Если доведется стрелять, он наверняка промажет.

Не разу прежде он не бывал в этих местах. Темный сосновый лес обступил обочины шоссе. Черт, куда ведет эта проклятая дорога? Надо бы взглянуть на карту, но Тарасов не велел останавливаться. Снова зазвонил телефон.

– Примерно через пять километров поворот направо, – сказал Тарасов. – Висит указатель: деревня Молотово. Сворачивай туда. Понял?

– Понял, – Субботин сглотнул вязкую слюну. – Долго еще?

– Не умничай.

Короткие гудки. Волнение усилилось. Он потянулся к фляжке с коньяком, решив, что от лишнего глотка худа не будет. Но хмель не пробирал, голова оставалась легкой, трезвой. А на душе спокойнее не становилось. В зеркальце заднего вида показались очертания темно бордового «Форда». Машина мелькнула и исчезла, видимо, отстала. Кажется, он не первый раз за сегодняшний день видит этот чертов «Форд». Или не этот? Видимость плохая, идет дождь. Субботин нажал кнопку.

– Кажется, за нами «Форд» увязался, – сказал он Чеснокову. – Может притормозить, посмотреть?

– Что это нам даст? – отозвался Чесноков. – Тарасов только насторожится. Не будем рисковать. Езжайте дальше.

– Что ж, на ваше усмотрение, – ответил Субботин.

Теперь в его душе росло запоздалое сожаление.

Не оставляло ощущение, будто делает он что-то не то и не так, как сделает делать. Слишком рискованная затея, слишком много непредсказуемых моментов. А Чесноков… На него слабая надежда. Он действует без оглядки, безрассудно. Он просто храбрый человек. Слишком храбрый для того, чтобы быть умным.

Увидев указатель, Субботин свернул направо. Навстречу попался трактор с прицепом. Дорога сделалась такой узкой, что пришлось съехать на обочину, чтобы пропустить трактор. Деревня Молотово встретила Субботина полным запустением. Темные дома казались вымершими, только над крайней избушкой на въезде в деревню теплится печной дымок. Людей почти не видно. Мальчишка стоит у забора. К колодцу плетется согбенная старуха в белом платке, а в руке ведро. Плохая примета.

* * *

Сразу за деревней снова начался лес. Асфальтовая дорога сузилась, сменилась разбитой грунтовкой с глубокими залитыми водой колеями.

Чертыхаясь, Субботин снизил скорость, но лес быстро кончился, машина выбралась на простор. Впереди стали видны какие-то горы или сопки. Откуда тут горы? Очевидно, это какой-то карьер. Дорога петляла по бугристому незасеянному полю.

На пригорке ржавый экскаватор, рядом с ним грузовик без колес. Вот показалась темная постройка, то ли барак, то ли жилой барак, то ли казенное здание – не поймешь. Рядом ещё один ржавый грузовик. Пара сараев. Зазвенел звонок.

– Слушаю, – Субботин навострил уши.

– Видишь барак? Подъезжай к нему и останавливайся перед крыльцом. Усек?

– Усек, – выдохнул Субботин.

Он взял с сидения пистолет и сунул его во внутренний карман пиджака. Теперь в зеркальце заднего вида Субботин отчетливо увидел бордовый «Форд». Машина появилась из леса и медленно, сохраняя большую дистанцию, поползла следом. Он нажал кнопку громкой связи.

– Там сзади этот «Форд» ползет.

– Я вижу, – отозвался из багажника Чесноков. – Но обзор совсем плохой. Дождь мешает. Стекло все мокрое. И моих парней что-то не видно. Когда остановитесь, обязательно выйдите из машины и протрите стекла тряпкой. И переднее и заднее. Под любым предлогом выйдите из машины. А то я ничего не увижу.

– Постараюсь.

Машина описала полукруг, остановилась в десяти метрах от крыльца барака. Субботин вытащил из-под сидения тряпку. Вышел из машина, мгновенно промочив лаковые туфли из тонкой кожи. Дождь никак не прекращался.

Субботин обернулся, увидел, что «Форд» остановился в двухстах метрах сзади. Кажется, в машине только один человек – водитель. Очевидно, это Тарасов. Пассажиров нет. Субботин быстро протер переднее стекло, но тут снова зазвонил телефон. Пришлось вернуться в машину. Субботин не стал пользоваться громкой связью, взял трубку.

– Ты почему вышел из машины? – голос Тарасова звучал резко.

– Стекла запотели. Не видно ничего. Можно, я их протру?

– Протри. Не клади трубку.

Субботин, зачерпнув жидкую грязь низкими ботинками, обошел машину. Не отнимая трубку от уха, он протер заднее стекло.

– Где деньги? – спросил Тарасов.

– В салоне на заднем сиденье, – Субботин закашлялся от волнения. – В чемоданчике.

– Доставай, – скомандовал Тарасов. – Понял? Немедленно доставай.

– Понял, понял…

…Тарасов удобно разместился на чердаке. Он нашел старый матрас, расстелил его на полу, сверху покрыл матрас газетами и лег, расставив ноги в стороны. Он положил рядом с ухом трубку мобильного телефона и стал заниматься карабином.

Прицел секторного типа он поставил на дальность сто метров. Затем оттянул рукоятку взведения затвора в крайнее заднее положение, вставил обойму на десять патронов и отпустил рукоятку. Патроны ушли в магазин. Затвор с затворной рамой, двигаясь вперед, дослал первый патрон. Тарасов прижал приклад карабина к плечу, совместил мушку, защищенную круглым предохранительным кольцом, с полукруглым прицелом.

Он поймал на мушку вытянутую коротко стриженую голову Субботина, прищурил глаз. Как близко его враг, совсем рядом. Остается надавить на спусковую скобу и эта проклятая башка разлетится, лопнет, как гнилой арбуз. Но всему свое время.

Субботин залез в машину, хлопнул дверцей. Он почувствовал, что у него дрожит левое колено. Да что там дрожит, ходуном ходит. Он ударил по коленке кулаком, нажал кнопку отбоя на телефонной трубке. Из динамиков донесся голос Чеснокова:

– Хреновое место, – крикнул Чесноков. – Это ловушка. Уезжайте отсюда. Нам тут ничего не светит. Скорее. Немедленно уезжайте.

– Куда уезжать, мать твою, куда? – заскрипел зубами Субботин. – Одна дорога, и та перекрыта.

– Уезжайте куда-нибудь.

– Да пошел ты.

Субботин нажал кнопку, связь оборвалась.

От волнения он соображал тяжело, мучительно и долго. Субботина парализовал страх. Он обернулся назад, достал с заднего сидения тяжелый чемоданчик и положил его на колени. Телефон зазвонил.

– Почему ты оборвал разговор? – спросил Тарасов.

– Случайно. Случайно кнопку нажал.

– Выходи из машины, клади деньги на капот.

Коленка снова затряслась. Сею же секунду нужно что-то решать. Но было поздно. Субботин услышал частые негромкие хлопки. Паф-паф-паф…

Тарасов один за другим расстрелял шесть патронов. Он выпустил их по багажнику «Вольво». Затем прострелил левые задние и передние колеса автомобиля. Стреляные гильзы отлетали на метр, закапывались в пыль. Тарасов поменял обойму, поднес к уху телефонную трубку.

– На всякий случай, – сказал он. – Теперь медленно выходи. И деньги на капот.

Субботин распахнул дверцу, взял в одну руку чемоданчик, в другую телефонную трубку. Он выбрался из машины, подумав, что Чесноков убит. И черт с ним, сам виноват. Тарасов застыл на месте, он услышал длинную автоматную очередь, повернул голову на звук, но за деревьями ничего не увидел. Еще одна очередь, короткая. И все стихло.

Надо думать это люди Чеснокова, это они облажались. Теперь надо спасать свою жизнь. Субботин положил чемоданчик на капот. Он водил глазами по пустому, залитому грязью двору, выбирая ходы к отступлению. Проклятый дождь. Субботин поднес трубку к уху, ожидая приказаний.

– Открой чемодан, – сказал Тарасов.

Субботин положил трубку на багажник, открыл замки чемодана. Теперь он хорошо видел темное чердачное окно. Видел ствол карабина, торчащий из окна. Времени на раздумья не оставалось. Субботин поднял крышку «дипломата». Он развернул чемоданчик так, чтобы сидящему наверху Тарасову, было видно: внутри деньги, сложенные в пачки, а не резаная бумага.

* * *

Когда Кислюка усадили в салон «Жигулей», Локтев вдавил в пол педаль газа. Он погнал машину с такой скоростью, что уже через десять минут этой гонки с задних колес отлетели пластиковые колпаки. На выезде из города передние колеса провалились в колодец ливневой канализации. После этого передняя подвеска стала поскрипывать и жалобно хрустеть.

Кислюк на заднем сидении хранил молчание.

Стальные браслеты больно впивались в запястья. Изредка он поднимал и опускал плечи, словно собираясь с силой для того, чтобы дернуть руками в стороны и разорвать цепочку наручников. Журавлев тоже молчал. Левую руку он закинул на спинку сидения, в правой руке сжимал пистолет, ствол которого упирался в ребра Кислюка.

По пустой от машин предутренней Москве, по пригородному шоссе добрались до места за сорок минут. Проехали прозрачный березовый лесок, выехали на широкое изрытое поле, остановились на обочине грунтовой дороги. Журавлев вывел Кислюка из машины, велел отойти метров двадцать от дороги. Локтев последовал за ними.

– Узнал меня? – спросил он.

Локтев подошел к Кислюку на расстояние шага и справа вмазал ему кулаком по лицу. Коротко развернулся и вмазал слева. Удары были довольно сильные, они дошли до цели, но Кислюк все же устоял на ногах. Он шмыгнул разбитым носом, кончиком языка слизал кровь с верхней губы.

И получил кулаком в ухо. Только тут бывший штангист оценил свои шансы и запаниковал. Вокруг неровное поле, изрытое ямами, напоминающими воронки от снарядов. Ни души, он в наручниках, а противники вооружены.

– Сними наручники, – закричал Кислюк. – Сними, сука, с меня наручники.

Вместо ответа пару ударов по лицу. Локтев почувствовал боль в костяшках пальцев, он увидел кровь на лице Кислюка. Эта кровь распалила Локтева ещё сильнее.

– Ну, расскажи, как вы на пару с Тарасовым убивали ту проводницу в поезде, – заорал он. – Расскажи, тварь.

– Я не убавил.

Кислюк отступил назад, подвернул ногу и упал на колени. Он не стал подниматься, хитро решив, что, стоя на коленях реальнее рассчитывать на милосердие своих врагов.

– Я не убивал эту чертову бабу. Это Тарасов её резал.

– А ты? Ну, отвечай, вонючий таракан.

– Я только держал её. И все… И все… Только держал. Это Тарасов её бритвой. Я держал.

– И все?

Локтев пнул Кислюка ногой в живот.

Кислюк крякнул от боли и согнулся. Журавлев, не проронивший ни слова, стоял рядом, уперев локоть правой руки в бок и наставив ствол пистолета в кровавую физиономию Кислюка.

– Я только держал? Я раскаиваюсь…

Локтев замахнулся на штангиста кулаком, но не ударил.

– Тьфу, все кулаки о твою морду отбил.

Локтев развернулся, подошел к машине, открыл багажник. Через минуту он вернулся к Кислюку, сжимая в руке ножку от обеденного стола, накануне подобранную на помойке перед домом Мухина. Локтев взмахнул своим оружием, огрел Кислюка по спине. Тот застонал от боли, дернул руки в стороны и снова застонал. На этот раз от бессилия.

– И все? – заорал Локтев.

Он ударил Кислюка ножкой по груди, отступил на шаг. Кислюк запоздало сообразил, что зря остался стоять на коленях. На жалость этого бритого наголо отморозка, этого подонка Локтева нечего надеяться. Такой не пожалеет.

– Теперь отвечай, где найти Тарасова?

– Я не знаю…

Кислюк не успел закончить фразу, но уде получил ножкой по шее. Он прислонил голову к плечу. Глаза затуманили слезы нестерпимой боли.

– Говори, тварь. Что, гандон на язык натянул?

Локтев ударил Кислюка по левому плечу. Штангист взвыл от боли, почувствовав, что ключица хрустнула, сломалась. Плечо налилось тяжестью, сделалось непослушным.

– Говори, таракан сраный.

– Я не знаю, клянусь Богом, – Кислюк давился слезами. – Но я знаю, где живет помощник Тарасова. Он бывший военный. Он делает взрывные устройства. Достает оружие. Его фамилия Бузуев. Ты его тогда на даче видел… Когда дача сгорела, ты его видел…

Локтев замахнулся ножкой, как тяжелой бейсбольной битой, для нового удара. Он шагнул вперед, готовясь обрушить свое орудие на голову штангиста.

– Запишите, – стонал Кислюк. – Запишите адрес… Люблино…

Он назвал улицу, номер дома и квартиру.

– Пощадите… Пожалуйста…

– Хорошо, – сказал Локтев.

Он отбросил в сторону ножку от стола. Затем Локтев достал из-за пояса пистолет, опустил предохранитель.

Локтев сделал шаг назад, поднял пистолет и пустил пулю между глаз Кислюка. Журавлев убрал свое оружие в подплечную кобуру. Кислюк повалился на живот. Он дернулся в предсмертной агонии, тряхнул ногами и затих.

Журавлев снял с убитого наручники, помог Локтеву свалить тело в яму.

Локтев сходил к машине, принес пакет купороса, флягу с водой и лопату. Перочинным ножом он открыл пакет, высыпал прозрачные бледно голубые гранулы на труп, вылил воду из фляги. Журавлев взялся за лопату. Через двадцать минут яму заровняли, утоптали ногами земляной холмик.

– Может, мне за руль сесть? – спросил Журавлев. – Ты, кажется, немного не в себе.

– Я нормально себя чувствую, – отказался Локтев.

Обратная дорога до Москвы оказалась немного длиннее. На шоссе появились машины, да и Локтев теперь не спешил. Журавлев был задумчив и меланхоличен.

– И все-таки я думал, что ты его не убьешь, – сказал он. – Духу не хватит.

– Я тоже так думал, – ответил Локтев. – Я был уверен, что не убью его.

– О чем ты сейчас думаешь? – спросил Журавлев.

– У меня дома, не у Мухина на квартире, а у меня дома… Короче, там остался аквариум с золотыми рыбками. Теперь они сдохли. Жаль.

– Вечно ты думаешь о всякой ерунде.

* * *

Дундик и Храмов добрались до места, в пятом часу утра, когда начало светать. Они ещё раз сверились с планом, нарисованным Тарасовым на тетрадном листке, загнали «Жигули» в лес. Откинув передние сидения, попробовали заснуть, но сон продолжался недолго.

Вдруг сломалась печка, в салоне стало холодно.

Пришлось выбраться из машины. Они срубили сухостойную осинку, наломали лапника и развели костер. Около восьми утра появился Тарасов, велел потушить костер, проверил оружие, отдал последние распоряжения и поехал дальше. Потянулись долгие часы ожидания.

Чтобы скоротать время, Дундик вытащил из кармана засаленную колоду карт и объявил, что хотя и не уважает фраерские игры, играть умеет только в дурака. До полудня они, сидя на траве, резались в карты. Чуткий на ухо Храмов, первым услышал звук приближающейся машины.

Он сгреб карты, сунул их в карман. Взяв автомат за ствольную коробку, перебросил ремень через правое плечо.

– Пошли, – махнул рукой Храмов и пошутил. – Ружо не потеряй.

Храмов и следом за ним Дундик, низко пригибаясь к земле, пробежали метров семьдесят до придорожного оврага. Судя по звуку двигателя, машина была где-то рядом. Храмов перекрестился и передернул затвор.

– С Богом. Только не высовывая свой лысый череп. Я сам глядеть буду.

Он высунулся из оврага. Из-за поворота выехала «Вольво». Выплевывая грязь из-под колес, машина медленно проползла мило, повернула к темному бараку.

– Еще одна едет, – сказал Дундик.

Храмов высунул голову. Теперь из леса выехал «Форд Скорпио», медленно проехал мимо молодых людей. Подогнув колени к животу, Храмов присел на корточки. В несколько затяжек скурил сигарету почти до фильтра, протянул короткий окурок Дундику. Тот раз затянулся, выплюнул окурок изо рта.

«Форд» не доехал до барака, остановился на полдороги между лесом и карьероуправлением. Водитель выключил двигатель. Тишина. Слышна лишь птичья перекличка в лесу. Дундик не отрываясь смотрел на наручные часы. Секундная стрелка сделала круг, другой, третий. Тишина. Храмов, склонив голову набок, поднял кверху правое ухо.

– Слышь?

– Нет, вроде ничего, – помотал головой Дундик.

– Едут, пень глухой. Деревня.

Теперь за шелестом листвы и вправду стал слышен шум приближающегося автомобиля. Дундик сглотнул слюну, опустив дуло автомата вниз, передернул затвор. Храмов приподнялся, бросил короткий взгляд на дорогу и снова залег на дне оврага.

– «Восьмерка» белая, – прошептал Храмов. – Первым мочи водилу. Считаю до пяти – и пошел. Раз, мать твою, два, мать твою, три…

Дундик не дождался окончания счета.

Он, одной рукой держа автомат за цевье, вскочил на ноги, легко оттолкнувшись от земли, подпрыгнул и выскочил на обочину дороги. Машина в десяти метрах. Один мужик за рулем, другой сидит рядом.

Скрипнули тормоза.

Дундик заметил, как за короткое мгновение побледнел водитель. Лицо вдруг потеряло человеческие черты и сделалось похожим на непропеченный блин. Не целясь, прижав автомат к бедру, Дундик одной длинной очередью выпустил по «восьмерке» весь рожок.

Прошитое пулями рассыпалось ветровое стекло.

Водитель, получивший четыре пули в грудь, умер мгновенно, даже не успев сказать «ох». Второй охранник, раненый в плечо, за мгновение оценил ситуацию, повалился на бок, сумел спрятаться за приборный щиток. Дундик вытащил из-за пояса полный рожок.

Он видел, как сзади машины, держа в прицеле поднятого автомата салон, уже появился Храмов. Оставшийся в живых охранник, быстро оценил свои невысокие шансы. В его распоряжении было несколько секунд, но он уже потерял время. Охранник поднялся, выбросил вперед руку с пистолетом.

Храмов выстрелил первым. Разлетелось в мелкие осколки заднее стекло. Охранник получил сразу несколько пуль в плечи и затылок.

– Всего и дел, – заулыбался Храмов.

Держа автомат одной рукой, он распахнул дверцу, заглянул в салон и сплюнул под ноги.

– Ну, фарш мы из них намесили. Весь салон в кровище. Ну, блин, фарш с тестом. Тащи канистру. Сейчас котлеты жарить будем. Только с дороги надо тачку откатить.

Неожиданно Храмов глянул на густой осиновый подлесок, замер на месте.

Затем он бросил автомат на дорогу, длинным прыжком перескочил овраг и скрылся в деревьях. Дундик стоял на месте, не зная, что случилось, и что ему теперь делать. Через пару минут Храмов появился из-за низких деревьев. Но появился не один. Ухватив за воротник ватника, он выволок на дорогу старика с полной корзиной грибов. Онемев от испуга, старик, ставший жертвой своего любопытства, таращил белые глаза и повторяя: «Господи спаси».

– Вот, сука, стоял в осинках и подглядывал за нами. А потом в лес шмык. Но я глазастый. Смотрю, ветки шевелятся.

– Господи спаси…

– Ты не бойся, отец, – шагнул вперед Дундик. – Тебя мы пальцем не тронем. У нас тут свои разборки. Ты нас не видел, мы тебя не видели.

– Я и не боюсь.

Старик пучил глаза и шатался от страха.

– Много ли грибов набрал, отец?

Дундик доброжелательно улыбнулся и похлопал грибника по плечу.

– Да вот… Да вот… Господи спаси. Половину корзинки. Господи спаси.

Ноги старика подкашивались от страха.

– У, прилично грибов, – Дундик присвистнул. – Ты, отец, наверное, все грибные места знаешь. Подосиновики. На большую сковородку хватит и на засолку останется.

– Возьмите ради Бога.

Старик протянул корзину Дундику. Тот покачал головой.

– Спасибо. Не надо. Отец, а ты местный?

– Из дальней деревни. Из Кузино. Это километров восемь отседова.

– Эко тебя забросило. Небось, долго шел?

– Долго, милый. Спаси Господи.

– Ладно, – вздохнул Дундик. – Ты иди, отец. А то у нас дела. Прости. Не можем тебе много времени уделить.

– Видишь, дела у нас, – пояснил Храмов. – Извини.

– Так я вижу, – часто закивал дед. – Я вижу, что дела. Так я пойду? Можно?

– Ступай с Богом, – кивнул Дундик.

– Ступай, – поддержал Храмов. – Старухи своей от меня кланяйся.

– И от меня ей привет передавай, – присоединился Дундик.

Дед отступил на шаг, повернулся и, часто озираясь, зашагал к лесу так быстро, как мог. Он уже перешел овраг, споткнулся, оглянулся назад. Дундик помахал ему вслед ладонью. Храмов тоже взмахнул рукой. Дундик засмеялся, прижал приклад к плечу и дал короткую очередь в спину грибника. Старик раскинул руки в стороны, упал на живот. Грибы рассыпались по траве.

– Давай, берем старую скотину за копыта, – скомандовал Храмов. – Грузим в тачку.

– Погоди ты. У этих пидоров из машины надо хоть карманы пощупать. Башливые черти, сразу видно.

Дундик показал пальцем на расстрелянную «восьмерку».