Текст книги "Вызов"

– Ольга, ведь вы живы! – закричал он, но девушка медленно покачала головой.

– Меня невозможно спасти, Николай…

Тут все провалилось куда-то в черноту, и из этой мглы медленно проступило другое женское лицо. Кора – Таня Корнева – грустно улыбнулась.

– Вот и все, Келюс! Вам надо было уйти, я же говорила…

Затем ее лицо пропало, и перед Луниным встал во весь рост Михаил Корф, но не в мятом современном костюме, а в щегольской черной форме, с орденами на груди и стеком в левой руке.

– Экий форс-мажор, Николай! – произнес он странным, не своим голосом. – Выходит, я должен вас всех перебить? Что за ерунда, право?

Потом пропал и он, и в полной тьме Лунин услыхал страшный хохот. Он понял: это и есть тот, кого победить ни он, ни Фрол не смогут никогда, Последнее Зло, что привиделось ему когда-то в темном коридоре Белого Дома.

Хохот прервался, и перед Келюсом появилось лицо Алии. Певица, завлекающе улыбаясь, манила его. Николай хотел что-то сказать, но горло сдавило, и он почувствовал, что делает шаг, потом еще один… Алия продолжала улыбаться синими неживыми губами, и Келюс вдруг ощутил страшный, доселе неведомый голод, и во рту явственно проступил жуткий солоноватый привкус свежей крови…

…Николай очнулся от сильного толчка в грудь, открыл глаза и несколько секунд не мог сообразить, почему стоит посреди комнаты. Фрол был рядом, осторожно поддерживая его за плечо.

– Господи, – пробормотал наконец Келюс. – Чего это я? В лунатики записался?

– Ничего, Француз, – спокойно ответил дхар. – Ложись-ка и спи.

Келюс с некоторым удивлением отметил, что дхар одет и, судя по всему, еще не ложился. Лунин попытался сообразить, что это могло значить, но думать не хотелось, и он почти сразу заснул, на этот раз крепко и без сновидений. Последнее, что он успел заметить, был Фрол, который сидел рядом, делая над его головой какие-то непонятные пассы.

Утром Николай встал весь разбитый и понял, что идти никуда не сможет. Фрол с ним согласился и внезапно посоветовал задернуть шторы. Идея понравилась – солнечный свет почему-то вызывал неприязнь. Затемнив комнату, Келюс сразу почувствовал себя увереннее. Внезапно вспомнилось, что ему уже советовали не выходить на солнце и задергивать занавески. Николай долго не мог сообразить, кто давал ему такой совет, пока наконец до него не дошло – Кора…

Вечером, когда Лунину стало полегче, все вновь встретились в квартире у Лиды. Пока Фрол о чем-то беседовал с курносой, а Ольга готовила на кухне чай, Келюс отозвал своего самарского приятеля в сторонку.

– Слышь, Шлиман районного масштаба, ты у нас всегда отличался благоразумием…

– Я?! – поразился Валерий.

– Посоветуй, – продолжал Николай. – Ольге угрожает опасность. Что бы придумать, а?

Валерий задумался.

– Как я догадываюсь, в милицию лучше не обращаться, да?

Лунин кивнул.

– Очень мило! Ты еще скажешь, что у нее нет документов… Да, мило! Ладно, сейчас я возвращаюсь домой, там буду пару дней, а потом уезжаю в экспедицию до конца августа. Я буду на Чабан-Кермене, это километрах в двадцати от Судака. Места там глухие, три года скачи – не доскачешь. К тому же, теперь это заграница… В общем, Ольга могла бы поехать со мной. Там, конечно, не курорт, особенно когда дожди зарядят…

– А что, идея! – встрепенулся Лунин. – Давай у Ольги спросим.

Девушка выслушала Келюса и Валерия очень внимательно, затем улыбнулась:

– Знаете, Валерий, я уже бывала в экспедициях. Как-то года четыре назад я заезжала к своему кузену, он тогда копал под Севастополем.

– А у кого? – заинтересовался бородач. – Кто-то из музея или пришлый?

– Он копал у Василия Васильевича Латышева. Вы слыхали о таком?

Археолог погрузил пальцы в густую бороду.

– Гм-м… Да, я слыхал о Василии Васильевиче. И очень бы много дал, чтобы заехать к нему в экспедицию хотя бы на денек.

– Думай, что хочешь, Шлиман, – улыбнулся Келюс, – но Ольга говорит правду.

– Николай, – удивилась девушка, – почему вы думаете, что Валерий должен сомневаться в моих словах?

– Нет-нет, – успокоительно заговорил бородач. – Все в порядке! Ну, заезжали вы в гости к Латышеву…

– Валерий! – тонкие брови взлетели вверх. – Не понимаю, чем заслужила такой тон…

Но тут Ольга, что-то вспомнив, испуганно проговорила по-французски: «Извините, ради Бога!» – и быстро вышла из комнаты.

– Да чего там! – вздохнул археолог. – Ну, копала она у Латышева. Почему бы мне не побывать, скажем, у Лепера или Бертье-Делагарда? Все нормально, красивые девушки путешествуют во времени, князь Курбский получает из министерства обороны автоматы, а нами правят агенты с Сириуса… Полный порядок! Ладно, прежде чем писать заявление в Кащенку, загляну-ка лучше в Ленинку…

…Ночью, перед тем, как ложиться спать, Фрол несколько раз провел ладонями над головой Келюса, что-то тихо прошептав.

– Воин Фроат, – не открывая глаз, заметил Лунин, – шаманом тебя пока никто не назначал. А если со мною что не так, скажи!

– Хвораешь ты, Француз, – неохотно ответил дхар и отвернулся.

– Знаешь, Фрол, что-то стал я туго соображать, особенно днем, на солнце. Но такие вещи понять все же могу. Это из-за укуса, да?

– Не знаю, елы…

– Светобоязнь, нет аппетита, левая часть тела как будто, бином, полита жидким азотом, хожу по ночам, хотя лунатизмом никогда не страдал. Все признаки ярта, да?

Фрол молчал, по-прежнему отвернувшись. Наконец, медленно проговорил, глядя куда-то в темное окно.

– Ярты, ярты… Волков, сволочь, еще изгалялся. Мол, для дикарей – ярты, а по ученому какие-то «СИБы»…

– «Существа с измененной биологией», – не открывая глаз, пояснил Лунин. – В этих бумагах есть отдельная папка. Какую-то дрянь вносят в кровь – уколом, но можно и укусом. Для экзотики, бином!

– Первый раз тебя Кирилыч вытащил, но такие вещи без следа, елы, не проходят. А теперь… Не умею я такое лечить! Старики умели. Может быть, там, в этом лесу, у Дхори Арха…

– Что же мне делать? – спросил, помолчав, Келюс. – Знаешь, во сне я уже чувствовал – вроде у меня во рту кровь.

– Продержись недельки три, Француз! – вздохнул Фрол. – Попытаюсь. Ты, главное, держись…

– Чеснок, что ли, в карман сунуть? Или сразу кол проглотить… осиновый?

– Ты, елы, с колом не торопись, – рассудил дхар. – А вот штуку эту, ну, скантр, ты бы не снимал. Сдается мне, она не только Ольге помочь может.

На следующее утро Лунин достал из все того же дедова ящика кусок кожи и сделал себе ладанку, зашив туда значок с усатым профилем, позаимствованный у Петра Андреевича. За неимением лишней цепочки, Николай подвесил ладанку на обыкновенный тонкий шнур. Легкое, едва уловимое тепло охватило все тело и Келюс сразу же почувствовал себя лучше, даже солнечный свет перестал беспокоить. Он уже собирался, оставив все опасения прогуляться на давно покинутую работу, надеясь как-то объясниться с начальством, как вдруг Фрол, уже давно посматривавший в кухонное окно, подозвал его и указал вниз.

– Вон там, на скамейке… Ты, Француз, не про этих, в комиссарских кожанках, рассказывал?

Лунин всмотрелся и понял, что Фрол не ошибся. На скамейке сидели трое молодых парней, одетых, несмотря на дикую июньскую жару, в одинаковые кожаные куртки.

– Они? – поинтересовался дхар, внимательно вглядываясь в незнакомцев.

– Похожи. Знаешь, я-то и видел их всего несколько секунд. Какого черта они в куртках ходят? И не жарко им!

– У Волкова его урки тоже в кожаных куртках ходили. Правда, тогда осень была. И куртки другие… А ну-ка, подожди, Француз!..

Дхар неторопливо спустился вниз. Келюс видел, как Фрол прошелся по двору, о чем-то перекинулся парой слов с пенсионерами, оккупировавшими детскую площадку, и, как бы ненароком, оказался возле лавочки с тремя неизвестными. Через несколько минут дхар вернулся. Вид у него был задумчивый.

– Не ярты, Француз, – сообщил он, вновь поглядев в окно. – И не эти… с биологией измененной. У них поле такое же, как и у нас с тобой. И фэйсы нормальные, не скажешь ничего.

– А может, мы паникуем? – предположил Келюс. – Ну мало ли, оригиналы попались.

– Не-а, – покачал головой Фрол. – Оригиналы-то они, елы, оригиналы. Только, Француз, у каждого из них такая же штука, как у тебя.

– Скантр?

– Ага. Так что думай сам, откуда они, елы, такие оригинальные.

Келюс вспомнил страшный скелет, бьющийся в корчах у светящейся завесы. Вероятно, тогда у этой компании еще не было скантров. Зато оружия хватало…

Лунин подумал и на всякий случай проверил пистолет. Но оружие не понадобилось – через полчаса Николай выглянул в окно и увидел, что странных молодых людей на скамейке нет. Спустя некоторое время Келюс и Фрол, выйдя на разведку, убедились, что незваных гостей ни во дворе, ни поблизости не видно.

Вечером, когда они навестили Лиду, там их уже с нетерпением поджидал Валерий.

– Где тебя носит? – обратился он к Келюсу. – У меня же сегодня поезд! Шляешься неизвестно где… Ольга, можно вас на минутку?

Девушка не без удивления поглядела на возбужденного археолога.

– Прежде всего, хотел бы извиниться. Вчера я позволил себе… В общем, прошу прощения, Ольга. Вы действительно были в экспедиции Василия Васильевича Латышева. Я зашел сегодня утром в Ленинку и заглянул в отчет Археологической комиссии. Там была фотография…

– Какой отчет? – заинтересовался Лунин. – За какой год?

Валерий не ответил, выжидательно поглядев на девушку. Та покачала головой.

– За… какой-то. В общем, винюсь в маловерии и прошу еще раз прощения, Ваше…

– Ради Бога, Валерий! – воскликнула Ольга.

– Все! – кивнул археолог. – Уже молчу, уже забыл. В общем, принимайте меня в вашу палату № 6 на правах полномочного члена. Предлагаю следующее: через пару дней я звоню сюда, и мы договариваемся окончательно. Лучше всего, Ольга, если вы подъедите в Симферополь, а на вокзале я вас встречу. На Чабан-Кермене вас никто не найдет. Ну что, договорились?

– Спасибо, Валерий, – голос девушки неожиданно дрогнул. – Я понимаю, вы все из-за меня рискуете…

– Я? – удивился бородач. – Помилуйте, я-то уж точно никому не нужен. Это вот этот… деятель вечно ищет приключений. А кому интересен провинциальный доцент в последней стадии алкоголизма?

– Не слушайте его, Ольга! – улыбнулся Келюс. – Он шутит, у него не последняя стадия. В крайнем случае – предпоследняя… Валерий, у тебя там в экспедиции народ надежный?

– Разный, – бородач слегка поморщился. – Это ведь не моя экспедиция, Николай. Старшим там один мужик из Киева. Пьет крепко – в общем, свой. Ну и человек трех-четырех я знаю. А кто еще будет, бог весть. Да ладно, скажем, что Ольга из…

– Тирасполя, – подсказал Лунин.

– Угу. Никого, думаю, это особо волновать не будет. Ну что, договорились?

– Договорились, – кивнула Ольга. – Знаете, я умею делать копии находок из папье-маше. Меня учил один господин из лаборатории Эрмитажа…

– Боже мой! – восхитился Валерий. – Из папье-маше! Да этим уже полвека не занимаются! А там, на Чабан-Кермене, вообще разбойничий притон. Дневник не ведут, находки в таз сваливают и… Ладно, не стоит к ночи. Впрочем, скоро сами увидите.

Ольга ушла помогать Лиде на кухне. Келюс, убедившись, что они с Валерием в комнате одни, достал из самодельной кобуры пистолет.

– Возьми, – протянул он оружие приятелю, – на всякий случай. Патронов, правда, мало, но пригодится.

– Да ты что? – прошептал пораженный археолог. – Он что, настоящий?

– Игрушечный, бином. Бери, говорю!

Валерий почесал в затылке, неуверенно поглядывая то на Николая, то на оружие, затем нехотя взял пистолет, тщательно осмотрел и взвесил в руке.

– Пользоваться умеешь? – поинтересовался Николай. – Может, показать?

– Да мне что показывай, что не показывай. Мы люди штатские. Вот ежели лопата, которая БСЛ…

Бородач, еще раз взвесив пистолет в руке, вынул обойму и быстро, почти не глядя, разобрал его, а затем вновь собрал.

– «Астра», – сообщил он, – испанский. Модель старая, но надежная. Дальше пятидесяти метров не бьет, но для ближнего боя – лучше не придумаешь. Где взял?

– Где взял, где взял, – хмыкнул Лунин, – купил, бином!

Валерий, сунув обойму на место, поставил пистолет на предохранитель. Николай успокоился – его самарский приятель владел, судя по всему, не только Большой Саперной Лопатой и мог в случае чего постоять за себя.

Фрол весь вечер и все следующее утро был неразговорчив, на вопросы Келюса отвечал односложно и большей частью невпопад. Наконец он заявил Николаю, что завтра же уезжает. В глубине души Келюс не рассчитывал, что Фрол покинет его так быстро. Он даже мысленно упрекнул дхара в эгоизме, но тут же одернул себя. Эту страшную игру затеял он сам, и нельзя требовать от других, чтобы они ежедневно и ежечасно рисковали жизнью. Тем более что и сам Лунин не мог до конца ответить, ради чего он продолжает это дело, и без того стоившее и ему, и другим слишком многого.

…Фрол уехал, наскоро попрощавшись. Келюс попросил его позвонить через несколько дней, но дхар, к удивлению Николая, заявил, что едет не домой, и недели две-три не сможет подавать о себе вестей. Лунин попытался узнать подробности, но тот отшутился и лишь просил быть осторожным и ни в коем случае не снимать с шеи ладанки со скантром.

Квартира в доме на Набережной сразу опустела. Келюс ждал звонка от Валерия, а поскольку иных дел не оставалось, то решил постепенно возвращаться к обычной жизни. Николай сходил в редакцию, где на него посмотрели странно, но, к его крайнему удивлению, без особых сомнений проглотили байку, которую Келюс наскоро сплел, пытаясь объяснить месячное отсутствие. Николай взял в руки очередную толстую рукопись, и ему показалось, что все, начиная с прихода сержанта Лапина, было странным сумбурным сном.

Валерий позвонил через три дня, сообщив, что прибыл в Крым и пробудет в Симферополе несколько суток. Келюс тут же перезвонил Лиде, но Ольги там не оказалось – девушке наскучило многодневное сидение в четырех стенах, и она отправилась гулять по Столице. Николай позвонил вечером, но Ольги все не было. По голосу художницы он понял, что та тоже взволнована, и поспешил приехать, втайне надеясь, что Ольга успеет вернуться до того, как он доедет до проспекта Мира. Однако девушка не появилась ни этим вечером, ни на следующее утро. Уповать на случайность больше не имело смысла.

Николай наобум обошел район проспекта Мира, прошелся по центру и только тогда осознал, что надеяться больше не на что. Те, кто упустил девушку у Савеловского вокзала и в подземных коридорах «Кармана», очевидно, сумел добиться своего. Сил не было, не хотелось никуда идти, пропало желание делать хоть что-нибудь. Николай вспомнил свой жуткий сон и вновь, в который раз, почувствовал бессилие – жуткое опустошающее бессилие человека, посмевшего бросить вызов чему-то неведомому, но всемогущему…

В милицию обращаться не имело смысла – Николай даже не знал фамилии девушки. Он подумал было обратиться к Генералу, но понял, что и тот едва ли сможет помочь.

…Телефон позвонил в начале десятого вечера. Николай, подумав, что это Лида, схватил трубку и удивился – голос оказался незнакомым.

– Николай Андреевич? – осведомился неизвестный. – Не кладите трубку, нам надо поговорить.

Глава 6. Уход

– Слушаю вас, – очнулся Келюс. – Алло!

– Это не телефонный разговор, Николай Андреевич, – откликнулась трубка. – Спускайтесь вниз, там вас ждет машина.

– Кто вы?

– Я вам представлюсь, – пообещал неизвестный. – Выходите сейчас же. У вашего подъезда стоит бежевая «волга». Оружие можете не брать, вам пока ничего не угрожает.

Слово «пока» было прекрасно интонировано.

В трубке загудел отбой. Келюс посидел минуту у молчащего телефона и начал собираться. Терять действительно было нечего. Браунинг, как и просили, он брать не стал. Невольно подумалось, что все, кто начинает интересоваться его скромной персоной, оказываются хорошо осведомленными о его домашнем арсенале.

У подъезда действительно стояла «волга», за рулем которой сидел молодой человек в хорошо сшитом штатском костюме. Келюс заглянул сквозь стекло и облегченно вздохнул. Этот, по крайней мере, ничем не походил ни на Китайца, ни на Сиплого, ни на странных парней в комиссарских куртках.

– Садитесь, – человек в штатском открыл переднюю дверцу, – поговорим в машине.

«Волга», тронувшись с места, выехала на полупустынную в этот вечерний час набережную. Человек за рулем молчал. Келюса так и тянуло спросить, собираются ли они беседовать или намерены просто кататься, но он заставил себя молчать и ждать, что будет дальше.

– Ценю вашу выдержку, – усмехнулся неизвестный, поглядывая в зеркальце на Лунина. – Подобные приглашения в поздний час, да еще в вашем положении… Не буду вас томить, вот мое удостоверение.

Он протянул Келюсу красную книжечку. Сделано это настолько быстро, что Николай не успел ни фамилии, ни того, что выдавлено на красном сафьяне.

– Простите, – осмелел он, – я ничего не успел прочитать.

– Правда? – удивился владелец удостоверения. – Не беда! Зовите меня Николаем, как видите, мы – тезки. А учреждение, которое я представляю, думаю, вам известно.

Келюс промолчал. Из какого учреждения его тезка, он догадался сразу.

– Ну вот, – продолжал тезка Николай. – Не буду тратить время на предисловия, тем более что вы известны как человек умный и догадливый. Отдайте нам документы, Николай Андреевич! И чем скорее, тем лучше.

Лунин вновь, как и в разговоре со своим странным родственником, не стал спрашивать, что за документы и при чем тут он. Результат все равно будет тот же.

– Нет, – просто ответил он, – не отдам.

– Но почему? – вполне искренне удивился гэбэшник. – Вы спасли бумаги от Волкова, за что вам большое спасибо. Вы не отдали их каким-то типам весьма сомнительного вида. Возможно, были и другие, так сказать, желающие, им вы тоже отказали. И правильно, замечу еще раз, Николай Андреевич, поступили! А теперь вам останется исполнить ваш гражданский долг…

– Нет.

– Но мы же не просим вас уничтожить их или передать какой-нибудь банде! Составим акт, вы получите копию… В конце концов, их место в архиве.

Лунин отвернулся.

– Я не верю вам. Это ведь не просто ведомости по уплате членских взносов.

– И тут вы правы, – кивнул гэбэшник. – Это действительно не ведомости по уплате взносов, хотя и такие документы, уверяю вас, Николай Андреевич, очень интересны. А вот насчет того, что вы нам не верите, то это зря. Не буду уверять, что наше учреждение, так сказать, перестроилось и перешло исключительно к демократическим методам. Но мы все-таки не банда Волкова, и не ваши новые знакомые, которые гуляют около вашего дома с собаками. Кстати, я спугнул тут одного. В шляпе. Крепкий такой мужчина!..

Келюс промолчал. Все это слишком походило на плохо скрытую угрозу.

– Покойный Михаил Корф нам тоже не верил. Вместо того чтобы лезть под землю и тащить вас с собой, ему стоило просто позвонить по телефону. К сожалению, итоги известны. Михаила Модестовича не стало, а в чьих руках находится скантр, ни вы, ни я не знаем.

– Почему? – удивился Келюс. – Я, в общем, догадываюсь.

– Я тоже… догадываюсь, – согласился тезка Николай, – но та особа, которая получила скантр из ваших рук, не держит его у себя в кабинете. Он передал его, а вот куда?

Николай вновь ничего не ответил. У него были соображения на этот счет, но делится ими он не собирался.

– С этими бумагами может случиться та же история. Неужели вас это устроит?

– Наверное, я чего-то не понимаю, – вновь удивился Лунин. – Те, кто интересовался архивом, насколько мне известно, тоже не частная лавочка. Почему это я должен отдать предпочтение вашей конторе?

– По нескольким причинам, – охотно отозвался собеседник. – Вы правы, тот гражданин с собакой и его свита, с которыми вы, очевидно, знакомы, без сомнения, не частная лавочка. Но в государстве есть разные ведомства. Мы, конечно, не Красный Крест, но в этой истории нами движет вполне законное любопытство к государственным тайнам, которые мы обязаны охранять. А что движет ими? Мы-то бумаги сохраним, можете не сомневаться. Конечно, их увидят не раньше, чем лет через двести, но все-таки увидят. А вот, назовем ее так, параллельная служба сразу же кинет их в огонь. Это, как я уже сказал, во-первых… Кстати, Николай Андреевич, курите, если хотите. Сбоку, на дверце, есть пепельница.

Келюс не стал возражать и закурил. Гэбэшник, в свою очередь, ловко извлек из кармана пачку «Космоса», почти не отрывая рук от руля, прикурил и продолжил:

– Теперь – во-вторых. Видите ли, наша контора тоже может причинить изрядные неприятности. Зачем это вам нужно?

Келюс молчал. Что-то говорило ему, что главное гэбэшник еще держит про запас. Тот заглянул в зеркальце заднего вида, и лицо его посуровело.

– Могу ответить за вас, – произнес он суховатым деловым тоном, в котором уже не было и следа добродушия. – Сейчас не 37 год, суд будет гласным, и вы сможете там наговорить такого, что наша контора закается, что связалась с вами.

– А если и так? – спокойно согласился Лунин. – Ну, давайте, что там у вас, бином, в левом рукаве?

– Извольте, – после минутного молчания кивнул гэбэшник. – Стало быть, Николай Андреевич, переходим к левому рукаву. Видите ли, вы несколько переоцениваете свою стойкость. Я не собираюсь угрожать вам лично. Как я понимаю, вам грозят так часто, что это уже не принимается всерьез. Вы действительно храбрый человек, говорю это не в похвалу, просто констатирую факт…

Он вновь замолчал, а затем продолжил, голос его стал тяжелым и неожиданно густым:

– Только, Николай Андреевич, если вы в самом деле решили бросить вызов целой Системе, то у вас не должно оставаться слабых мест. Я уверен, вы давно сняли копии с документов и позаботились, чтобы их передали куда нужно в случае вашей гибели. Да, за себя вы отомстите… Но кое-что вы оставили без защиты, и тут ваша месть будет бесполезной. Кое-что, а точнее кое-кого…

Келюс понял. Одновременно с чувством бессилия в глубине души мелькнула радость: Ольга жива.

– Да, ваша девушка у нас, она жива, здорова, так что можете успокоиться, пока, во всяком случае. Мы выпустим ее в обмен на бумаги. Вопросы?

– Вопросов нет… пока, – кивнул Лунин, по-прежнему глядя в темное окно. – Только вы сами намекнули, что сейчас не 37-й. Вы держите у себя человека без всякой вины…

– Кого держим? – поразился гэбэшник. – Ольгу Константиновну Славину из Тирасполя? Такого человека в природе не существует…

– Это еще как посмотреть, – покачал головой Келюс. – Ее видели в отделении милиции, составляли протокол, ее видели и другие.

– Дурак ты, Лунин! – поморщился тезка Николай. – Ты что, так ничего и не понял?

– Так объясни, если я дурак, – предложил Келюс, тоже переходя на демократичное «ты».

– Ну, слушай, – гэбэшник, резко затянувшись, выбросил сигарету в окно. – Та, которую ты назвал Ольгой Славиной, является гражданкой… скажем, другого государства. В том… государстве она объявлена вне закона. Вся семья ее уже уничтожена. Ты хоть знаешь об этом?

– Яма, – внезапно вырвалось у Келюса, вспомнившего свой сон, – у телеграфного столба в ложбине…

Тезка Николай быстро обернулся, но ничего не сказал. Затем, достав другую сигарету, закурил и резко увеличил скорость.

– У этого… государства имеются контакты с нашим правительством. И теперь от нас требуют вернуть Ольгу. Такое решение, в принципе, принято. Об остальном догадайся сам…

– Значит, скажем, другое государство? – зло переспросил Келюс. – И его, скажем, граждане гуляют по Столице и палят из револьверов?

– Ты об этих типах в комиссарских кожанках? Мы их накрыли сегодня утром. Арестовывать не стали, но забрали оружие и предупредили. Ты, Лунин, не их бойся. Другие есть. Наши… скажем, соотечественники.

– Но если Ольгу решили выдать…

– Ты дальше слушай, – перебил гэбэшник. – В нашей державе есть разные, как ты выражаешься, конторы. У контор этих интересы не всегда совпадают. Так вот, в той… скажем, другой державе, тоже есть разные люди. Кое-кто там вовсе не жаждет крови. И наша… контора не хочет ссорится с этими другими. Поэтому мы можем поступить по-всякому. В том числе и следующим образом…

Он достал из внутреннего кармана пиджака пакет из плотной бумаги и показал Келюсу:

– Здесь паспорт на имя Славиной Ольги Константиновны. С тираспольской пропиской и временным разрешением на проживание в Столице, а также справка, что она беженка. Цени, Лунин, мы это сделали за два дня. Так вот, мы можем сегодня же выпустить гражданку Славину, которую была задержана для проверки… Кстати, что бы ты о нас не думал, но эту девушку нам жалко. Просто по-человечески. Не веришь?

Келюс пожал плечами. В человеческие чувства представителей спецслужб верилось слабо. Впрочем, значение это уже не имело.

– Паспорт, – вздохнул он. – Отдашь ее паспорт сейчас. Потом вы привезете Ольгу, и мы поедем за документами.

– Не веришь? – усмехнулся тезка Николай. – Ладно, согласен. Ольгу привезут сюда, а потом прокатимся к этой бедной девушке-художнице. Как я понимаю, документы где-то там, правда? И цените, Николай Андреевич, мы не требуем от вас фотокопий. Исследуйте их, сколько душе угодно. Жаль, что вы так настроены, а то мы с интересом послушали бы ваши выводы…

Он затормозил, поставил машину возле тротуара, достал небольшую рацию, и, щелкнув переключателем, коротко бросил: «Приезжайте». Затем, спрятав рацию, откинулся на сиденье.

– Слушай, тезка – заговорил он, глядя куда-то сквозь ветровое стекло. – Говорю не официально, а только от себя. Твоей девушке нельзя оставаться в Столице и суток. Пусть уезжает немедленно, и желательно подальше, лучше всего вообще за кордон, куда-нибудь в ближнее зарубежье. Не отправляй ее самолетом, ни с кем не говори по телефону о ее отъезде и не давай телеграмм. Сам побудь в Столице еще пару дней и мотай в противоположном направлении. Все эти дни будь дома, особенно по вечерам. Отсидись где-нибудь месяца три… А вообще-то, мне не хотелось бы работать твоим опекуном. Как ты до сих пор жив, просто ума не приложу?

– Сам удивляюсь, – согласился Лунин. – Вероятно, вашими молитвами.

Из темноты вынырнула «волга». Келюс сразу заметил на заднем сиденье женский силуэт и узнал Ольгу. Машина, затормозив, остановилась рядом, почти борт о борт с автомобилем тезки Николая.

– Я должен поговорить с ней, – заявил Николай. – Несколько минут.

Гэбэшник кивнул, сделав знак тому, кто сидел за рулем подъехавшей машины. Келюс вышел, из подъехавшей «волги» выскочил крепкий парень в штатском и распахнул заднюю дверцу. Ольга нерешительно выглянула из машины.

– Николай!.. – тихо проговорила она.

Девушка вновь оглянулась и попыталась выйти из машины. Келюс поспешил помочь.

– Ольга, все в порядке, – зашептал он, стараясь, чтобы не слышали люди в штатском. – Все в порядке…

– Да, конечно, – шевельнула губами она. – Вы живы, Николай, а значит, все в порядке… Вас давно арестовали?

– Я не арестован, – удивился Лунин, но тут же в голову пришла простая мысль: что если это игра? Гэбэшники получат документы, а потом… Он оглянулся – тезка Николай курил, отвернувшись в сторону и делая вид, что происходящее его не касается.

– Поговорим потом, – вздохнул Келюс. – Сейчас нас отвезут к Лиде…

Он подошел к тезке Николаю и тронул его за плечо. Тот обернулся.

– Мне нужен телефон…

Художница ответила почти сразу.

– Лида, – волнуясь, заговорил Николай. – Это я, Лунин. Ты дома одна?

– Нет, – удивилась та. – Дома родители, как раз сейчас приехали. Куда ты пропал? Я звонила…

– Потом расскажу, – перебил Келюс. – Я скоро подъеду. Позвони сейчас по телефону…

Ничего путного не придумывалось, и Николай назвал номер Стародомской.

– Скажешь, что я у друзей. У очень хороших друзей…

– Николай! – Лида начала что-то понимать. – Если эти козлы… Мой сосед – журналист из «Вестей», могу его позвать…

– Если я через сорок минут не приеду вместе с Ольгой, зови. Попроси отца спуститься с ключами от гаража.

Он отдал трубку гэбэшнику, ободряюще махнул рукой девушке и сел в машину.

– На проспект Мира? – поинтересовался тезка Николай, заводя мотор. – Ну почему сразу «козлы»?

Николай пожал плечами. Верить конторе, в которой служил его тезка, не приходилось.

Машины остановились прямо у подъезда, где жила курносая художница. Келюс, подождав, пока Ольга выйдет из машины, подал ей руку и не торопясь направился к подъезду. Отец Лиды, в наскоро наброшенном костюме и шлепанцах, уже ждал. Николаю так и хотелось ускорить шаг, даже побежать, но усилием воли он заставлял себя идти спокойно, не оглядываясь. Он понимал, что стрелять в спину им не станут, но перевести дух смог лишь, когда, передав ключи, отец художницы закрыл за собой дверь подъезда. Как выяснилось, Лида успела выдумать целую историю о предстоящем туристском походе, для которого Лунину срочно понадобилась хранившаяся в гараже спиртовка.

Гэбэшники между тем даже не смотрели в его сторону, чем-то негромко переговариваясь. Келюс ожидал, что тезка пойдет с ним в гараж, но тот, на миг обернувшись, лишь кивнул и продолжил разговор со своим коллегой. Лунин понял, что для них, как и для него самого, очевидна простая истина: деваться Николаю действительно некуда.

Вскоре он вернулся, неся многострадальный «дипломат». Его тезка включил свет в машине, бегло просмотрел папки, затем, не говоря ни слова, кивнул и достал бланк с несколькими печатями. Вслед за этим гэбэшник извлек из внутреннего кармана ручку и быстро заполнил бумагу.

– Распишитесь, Николай Андреевич, – предложил он. – Это останется у вас.

Келюс не стал возражать. Тезка Николай отдал документ и поблагодарил за помощь органам безопасности. Руки, впрочем, друг другу пожимать не стали. Гэбэшник, сопровождавший Ольгу, сел в свою машину, а тезка Николай на несколько секунд задержался и, быстро оглянувшись, шепнул:

– Если хоть немного дорожишь ею… Да и своей башкой тоже… Действуй, как я сказал. А в общем, козел ты, Лунин!

Келюс кивнул, подождал, пока машины уехали, а затем поднялся к Лиде. Девушка уже ждала его, шепнув, что Ольгу сейчас лучше не трогать – ей дали успокаивающее и уложили отдохнуть.

– Ну и хорошо, – устало кивнул Николай. – Я отдал им документы, Лида. У меня не было выхода…

– Козлы! – привычно вздохнула курносая. – Но ты правильно сделал, может, хоть теперь отцепятся. И… у тебя ведь остались копии!

Лунин кивнул, хотя в этот миг менее всего хотелось думать о партийных секретах.

Келюс уже надевал туфли, когда в прихожую вдруг вошла Ольга.

– Вы уже уходите, Николай? – голос ее еле заметно дрогнул. – Мы… мы даже не поговорили…

– Отдыхайте! – попытался улыбнуться Лунин. – Вам ведь за эти дни пришлось хлебнуть!..

– Меня уже арестовывали, – светлые глаза девушки на миг потемнели. – Это страшно только в первый раз… К тому же сейчас меня никто и не оскорблял, не грозил штыком, не обещал расстрелять брата и сестер… Зато они говорили о вас. Будто бы вам грозит страшная опасность…