Текст книги "Слепой. Выстрелы в темноте"

Часть вторая

Глава одиннадцатая

– За бардак я ответственности не несу, – сразу уточнила девушка, больше похожая на Дашину подружку, чем на знакомую Абросимова. – Квартира не моя, да никто здесь и не живет, собираются продавать.

– Можно узнать, как вас зовут? – мягко поинтересовался Андрей.

– Какая разница? Ну, Вика.

В комнате в самом деле царил хаос. Валялись растрепанные дешевые журнальчики, мятые конфетные обертки. В трех разных местах красовались три полные пепельницы. На обоях на самом видном месте были наспех записаны маркером номера телефонов.

Сергей Крупенин сопровождал Абросимова-младшего до самой двери, потом отошел в сторону, чтобы его не разглядели в «глазок». Теперь он должен был стоять за дверью, готовый в любой момент прийти на помощь. Но Абросимов уже понимал, что помощь не потребуется, ловушкой здесь и не пахнет.

– Меня тронуло ваше беспокойство за Никиту. Оно явно не показное.

– Не нужны мне ваши комплименты. Дайте на кассету взглянуть.

«Неужели любовница? – прикидывал Андрей, разглядывая точеную фигурку и гриву бронзовых, завитых мелкими спиралями волос. – Молодец, брат, никакой утечки. Никто даже не подозревает».

– Вообще говоря, это сугубо конфиденциальный материал. Я даже силовикам его представил после долгих колебаний. Прежде чем допустить вас к просмотру, я должен убедиться, что мы друзья, что между нами полное взаимопонимание.

– И как я должна это доказать? Что вообще значит в наше время дружба? Вы лучше меня знаете: дружат по десять лет, а потом свинью друг другу подкладывают.

– Десять лет меня мало волнуют. Недельный срок вполне устроит.

Стол и шкаф в комнате имелись, но стулья и диван отсутствовали. Сесть в буквальном смысле было некуда. Протерев ладонью небольшой участок клеенки, Андрей примостился на краешке стола, продолжая одной ногой опираться на пол.

– Давайте дружить, я не против, – пожала плечиками Вика.

– Могу я вам задать по дружбе несколько вопросов?

– Валяйте. Вы ведь человек большого бизнеса, вы задаром услуг не оказываете.

– Я не бизнесмен, я менеджер высшего звена. Это две большие разницы… Когда вы в последний раз видели Никиту?

– Так я и знала, что вы учините мне допрос.

– А как бы вы поступили на моем месте? Переживания переживаниями, но надо ведь кое-что прояснить.

– Вел он себя как обычно, никакими опасениями не делился. В общем, все как всегда.

– Когда это было?

– В понедельник.

«За три дня до похищения», – мысленно отметил Андрей.

– А раньше он когда-нибудь делился проблемами?

– Конкретными – нет. Скорей настроением.

– Здесь есть телевизор и видео? Кассету я вам не оставлю.

– Уже все, плата получена? – удивилась Вика.

– Может, потом что-нибудь вспомните. Запишете номер моего мобильного. Пока держите кассету.

– Спасибо.

Андрей не стал заходить в другую комнату, куда девушка отправилась просматривать послание. Только заглянул и убедился, что и здесь отсутствуют «сидячие места». Торшер, тумбочка с телевизором и куча старой обуви.

Одного просмотра Вике хватило. Она молча вернула кассету и села на подоконник, подперев обеими руками подбородок, – скульптурное изображение озабоченности и грусти.

– Не расстраивайтесь. Мы постараемся исключить любой риск.

– Не вы один всем распоряжаетесь.

Девушка нравилась Андрею все больше. Казалось бы, Москва должна была избаловать по части женщин человека с деньгами. В отличие от старшего брата, Андрея не стеснял семейный статус, ему не нужно было таиться.

В прошлом году он появлялся на светских мероприятиях с известной балериной Большого театра. Пожив с ней три месяца, переключился на телеведущую одного из центральных каналов, потом вернулся к беспорядочным однодневным связям, чтобы вновь задержаться на пару недель в объятиях испанки, которая приехала в Москву инспектировать представительство «Gallina Bianca».

Теперь Андрей снова находился в свободном полете. Ритм его встреч и расставаний с женщинами был прерван несчастьем с братом.

– Кошмар, – произнесла Вика, глядя в стену. – Как подумаешь, насколько все хрупко. В любую секунду можно угодить под машину, заразиться каким-нибудь азиатским вирусом, попасться на глаза негодяям. Я уже не говорю о том, как легко человеку покончить с собой. Навалится отчаяние, уступишь ему хотя бы на минуту – и все. Вон шпингалет, окно открывается без проблем… Таблетки тоже можно заглотать в любом количестве, если запивать водой.

– Об этом даже говорить не надо.

Захотелось обнять девушку, утешить. Вика молода, красива. В конце концов, быть любовницей олигарха отнюдь не наивысшее возможное для женщины счастье. Тем более что долго оно вряд ли продлится.

– Давно вы познакомились? Не хотите – не отвечайте.

– Под Новый год.

Он не знал что сказать ей, как ободрить. Он всегда имел дело либо с благополучными женщинами, либо с дорогими проститутками, которые относились ко всем мужикам еще трезвее и циничнее, чем мужики к ним.

Именно из-за того, что Вика была несчастна, он почувствовал удивительную тягу к грустному созданию с прекрасными бронзовыми волосами. Проснулся мужской инстинкт, повелевающий защитить слабое создание.

Он коснулся ее плеча.

– Все образуется, поверь.

Рука задержалась, осталась на плече. Вика не отодвинулась, не взглянула недоуменно, и собственное движение по-прежнему казалось Андрею совершенно нормальным, естественным. Он сделал шаг ближе, обнял Вику обеими руками. Девушка подняла опущенную голову, и он поцеловал ее в губы.

Потом она оторвалась от подоконника, повисла у него на шее, сцепив руки на затылке, а ноги на пояснице. Он задрал ей юбку, разорвал то, что было под ней, абсолютно не отдавая себе отчета в происходящем между ним и любовницей брата.

Когда все закончилось, Вика быстро вышла в другую комнату, чтобы привести себя в порядок. Андрей застегнул брюки, искренне удивляясь, когда именно успел их расстегнуть. Совершенное нехитрое дело по любым меркам было предательством по отношению к попавшему в беду Никите. Но с другой стороны, на положение брата это никак не повлияет.

– Уходи, пожалуйста, – послышался голос через стенку.

– Хорошо.

Не забыв захватить видеокассету, он вышел на лестничную площадку. Увидел ясные голубые глаза Крупенина, отступившего на шаг назад. Наверняка новый сотрудник службы безопасности добросовестно простоял все время возле двери и понял по недвусмысленным звукам суть последних событий в квартире.

Выйдя во двор, Абросимов-младший велел Сергею остаться возле дома. Описал Викины приметы.

– Проследишь, куда она пойдет. Если возьмет такси, поедешь следом.

* * *

Плащ давно и досконально знал сильные и слабые стороны своих людей. Конечно, такая незадача, как с Узбеком, могла приключиться с каждым, но другие бы о ней не промолчали, понимая, что дело может кончиться плохо для всех. Плащ уже замечал в Узбеке тот страх, который мешает признать свою ошибку. Очередность «признаний» за столом только подтвердила первоначальную догадку.

После расправы у Плаща осталось пятеро подчиненных. Старшим по возрасту был Сыч. Сильной его стороной была выносливость. Он мог терпеть голод и холод, бессонницу и боль. Не моргнув глазом, мог в случае необходимости деловито расчленить труп или удушить ребенка. Последнего Плащ никогда не позволил бы сделать – несовершеннолетних он вывел за скобки своего «бизнеса». Но сама готовность Сыча абсолютно на все была важным для команды качеством.

Минусы его, как часто водится, были продолжениями плюсов. Предоставлять ему свободу действий было чревато. Он не чувствовал разумного соотношения между целью и средствами. Если б шеф просто, без уточнений, велел ему побыстрей купить сигарет в магазине при заправочной станции, он бы раскидал всех стоящих у кассы.

Внешне он смотрелся не слишком внушительно: крючконосый, с глазами навыкате, мышцы не выпирают. Но если бы натолкнулся на «понты» какого-нибудь «качка», то долго бы не церемонился. Каждый раз ему нужно было все в точности растолковывать, особенно пределы применения силы.

Брателло был младше Сыча, но в банде оба считались старожилами. Брателло был отличным водителем, и это все. Полное отсутствие других положительных качеств. Во всем остальном, включая ремонт машин, он был абсолютной серостью. Но любая тачка признавала в нем настоящего аса, едва только он брался за руль.

Недостатками Вируса были молодость и отсутствие надлежащего опыта – не столько в криминальных делах, сколько опыта житейского, который тоже играл в «бизнесе» важную роль. Часто Вирус мог сказануть или сотворить что-то неуместное. «Ляпал» он в мелочах, в серьезном никогда не подводил. Но ошибки эти иногда раздражали.

Сильной чертой Вируса все в компании признавали умение пугать заложников одним своим присутствием. Почему именно он – белобрысый, сутулый, с мелкой красноватой сыпью возле кадыка – пугал всех больше, чем жестокий до беспредела Сыч? Это оставалось загадкой даже для Плаща.

Возможно, их пугала манера Вируса прятать лицо под маской хоккейного вратаря. Или фальцет Вируса пугал больше, чем сиплые и низкие голоса других?

Поручик мог в любом месте, в любой группе людей оставаться незамеченным. Его посылали туда, где нужно было пройти, как по воде, не оставив следов ни в чьей памяти. Поручик был молчалив и незаметен даже среди своих. Изредка отпускал шутку без тени улыбки, заставлял всех хохотать, а потом снова «сливался с фоном».

Недостатком Поручика была ненависть к двум категориям людей: к женщинам и ко всем, кто говорил по-русски с акцентом. Плащ не видел причин рьяно защищать интересы тех и других. Но любая резкая приязнь-неприязнь могла однажды помешать делу. Например, если б Узбек был настоящим узбеком, они с Поручиком не ужились бы вместе.

Бубен со своей прядью до бровей обладал полной колодой талантов. Она не была крапленой в отличие от карточных колод его прежней жизни. Плащу не нравились в нем только легковесность, общее несерьезное отношение к жизни. Он не помнил, чтобы ход событий хоть раз серьезно напрягал Бубна, заставлял сжать зубы.

До сих пор бывшему шулеру везло, но однажды это везение могло закончиться в самый неподходящий момент.

Глава двенадцатая

Раньше или позже Смелянский все равно ушел бы в очередной запой, жена продюсера сделала бы новую отметку на руке кухонным ножом. Но все равно Глеб чувствовал себя отчасти виноватым.

Нужно было поговорить с Еленой еще раз, попросить ее вспомнить все мелкие подробности. В кромешной тьме взамен бесполезного зрения обостряются другие чувства. Ей должны были запомниться голоса, запахи… Если семью олигарха похитила та же банда, нельзя исключить, что преступники прячут их на прежнем месте, где уже побывала несчастная Лена.

Ради дела Слепому часто приходилось быть жестким, переступать через жалость. Но бывшая жертва первая дала о себе знать, позвонила на его мобильный.

– Я просила вас не являться ни завтра, ни послезавтра. Хочу уточнить: не приходите вообще. Записку вашу я выкинула. Все, что вам нужно, у меня есть. Когда муж нанимал людей, он потребовал, чтобы я выложила им все от начала до конца. Когда я отказалась, он меня избил.

– Как он сейчас, проснулся?

– Проснулся и снова пьет.

– На подвиги не тянет?

– Нет. Тот раз был первым и последним, и бил он меня на трезвую голову… Я не хотела ни с кем ничего обсуждать вслух. Записала на бумаге, кинула ему на стол. Его вполне устроило. Думаю, устроит и вас. Сейчас спущусь вниз и оставлю запечатанный конверт у консьержки, объясню, кто должен за ним прийти. Не пытайтесь подняться к нам – я не открою.

– Хорошо. Спасибо.

При московских расстояниях и пробках Глеб добрался до места назначения только через час. В обратный путь пуститься не спешил. Проехав пару кварталов, поставил машину на стоянку, вскрыл конверт и углубился в чтение…

«Меня держали в маленькой пустой комнате с деревянными половицами и обоями на стенах. Света не было, я все ощупывала руками. Не было ничего кроме пола, стен и потолка. Еще дверь, обшитая железным листом…»

«Стальным», – мысленно поправил Глеб.

«…Когда дверь открывалась, я видела слабый свет и руку. Рука ставила на пол миску с едой. Кормили разогретыми мясными консервами и супом из пакета. Ложки не давали, только еду в алюминиевой миске.

Я не слышала ни голосов, ни других звуков. Только шаги, если к двери кто-то подходил. Если несли еду, я это заранее чувствовала по запаху…»

Писала уже не та женщина со спутанными волосами, которая в слезах умоляла: «Васенька, милый, забери меня отсюда!» Писал человек подавивший в себе чувства. О переживаниях на нескольких отпечатанных страницах не говорилось ничего. Только сухой остаток – детали, способные кому-то дать подсказку. Или не способные – этого Елена не могла знать наверняка.

«…Меня насиловали трое. Один пять раз, от него пахло неизвестными мне сигаретами и новыми ботинками. Он старался причинить боль и все время шепотом спрашивал: «Ну, как? Хорошо, правда?» Другой насиловал трижды. От него тоже пахло сигаретами – этот запах я потом распознала – сигареты «LM». Кожа у этого человека была грубее, чем у первого, особенно на руках. Он громко сопел и шмыгал носом.

Третий пришел только один раз. Похоже, его больше всего интересовали проблемы с собственной потенцией. Он тоже молчал. Пальцы тонкие и влажные. Вообще, он мгновенно вспотел и стал весь липкий. Он самый молодой по возрасту. Кроме проблем с потенцией, у него еще проблемы с зубами – неприятно пахнет изо рта».

Непросто писать такое, самой бередить свои раны. Но самое обидное – польза для дела минимальна. Если б ей удалось нащупать шрам или другую особую примету… Запах сигарет, тонкие и влажные пальцы приметами не назовешь.

«…Еще один раз этот молодой приходил не насиловать, а снимать на камеру. Сказал, чтобы просила поскорей выкупить. Голос у него был писклявый. Вначале я не поверила, что он собирается снимать в полной темноте. Потом поняла, что есть специальный объектив или приспособление…»

Читая, Глеб несколько раз прерывался и смотрел на улицу через залитое дождем стекло. Средь бела дня сгустились сумерки. Многие водители включили фары – проходя сквозь влажное лобовое стекло, их свет расплывался.

Изучив страшный отчет, он понял: бывшая заложница выжала из себя все, но этого оказалось очень мало. Даже во время освобождения она не ничего не видела.

Ей подмешали снотворное, и она заснула беспробудным сном. Проснулась в заброшенном, полусгнившем вагончике для строителей. Дюжие санитары аккуратно укладывали ее на носилки, чтобы вынести наружу. О санитарах она могла бы не писать.

* * *

Семье Абросимовых предложили суп из пакетов с вываленными в ту же миску дешевыми рыбными консервами. Дверь открылась, чья-то рука выставила на пол три полные алюминиевые миски с тремя алюминиевыми ложками.

Дашу передернуло от запаха. Дверь захлопнулась, шаги удалились по коридору. Встав с места, Ольга подошла ближе и потрогала миску ногой, обутой в туфельку от «Roberto Cavalli».

– Они что, издеваются? Они специально?

– Нет, не специально, – спокойно ответил ей муж. – Просто у них нет в штате поваров и негде готовить. Скажи спасибо, что разогрели.

Забрав свою миску, он отправился в угол, за стол. Осмотрел убогий «столовый прибор», оторвал страницу от журнала и тщательно протер ложку. Выловил из супа кусок ставриды, прожевал. Нормально, сгодится. Стал есть, черпая полными ложками своеобразную «уху».

Жена смотрела, вытаращив глаза. Ее отвращение к первому и последнему блюду из меню невольно передалось мужу.

– Извини, конечно… Ты уверен, что тебя потом не стошнит?

– Абсолютно. Рекомендую не тянуть. Когда остынет, будет совсем невкусно.

Жена и дочь не собирались притрагиваться к еде.

– Другой не будет, – попробовал объяснить Абросимов-старший, подбирая остатки со дна миски.

– Конечно, не будет. Ни сегодня, ни завтра. Если мы начнем радостно жрать то, чем свиней впору кормить.

Никита Анатольевич пожал плечами. Его состояние резко улучшилось. Он просто не представлял, что еда может так поднять настроение. Теперь, заморив червячка, он гораздо оптимистичнее смотрел на многие вещи.

Устроили их не так уж плохо. Личной неприязни явно не испытывают. Чистый бизнес – отхватить деньги. Портить товар продавец не заинтересован.

Конечно, жалко терять большую сумму. Но после ужина Никита Анатольевич стал относиться к деньгам проще, гораздо проще, чем относился все последние годы. Из каждого неприятного события надо извлекать хоть какую-то пользу. Первая – сделать правильные выводы.

Главный вывод следующий: нельзя посвящать бизнесу всю свою жизнь без остатка. Даже если он занимался собой и своим здоровьем, он делал это в конечном счете ради дела. Если расслаблялся, то чтобы снять усталость и эффективно работать завтра.

Нужно быть на виду – бизнес в России это дом, построенный на песке. Если не захватят в заложники, можно разонравиться властям, и под любым предлогом тебе перекроют кислород. Или изменится общая политическая обстановка, и власть введет для всех новые правила игры – такие, что дешевле будет вернуть государству собственность.

Если уже и здесь повезет, значит, случится природный катаклизм вроде цунами. Или на Россию в полном составе ополчится международный терроризм с бен Ладеном во главе. В любом случае нужно ко всему относиться философски – Бог дал, Бог взял.

– Ты не должен это есть, да еще остатки подскребать. Нужно было оставить все нетронутым, потерпеть день-два. В конце концов они бы стали нас кормить получше. Да я бы простым печеньем с чаем удовлетворилась, тем же овсяным.

– А мне нужно горячее, – спокойно ответил Абросимов-старший. – С мясом или рыбой.

– Ему по барабану, – разозлилась Даша.

– Погоди. Ты ведь смеялась над нашей якобы наивностью, иронизировала насчет расписания и пищи с малым содержанием холестерина. А кто теперь привередничает? Ты первая.

Он бы с удовольствием съел еще одну порцию, но жена с дочкой могли окончательно взбеситься. Может быть, они правы и можно улучшить рацион? Пусть бандиты забирают две нетронутые миски.

* * *

Дел становилось все больше. Андрей по шесть часов не выходил из кабинета, проводя совещания и встречи. Кроме того, нужно было решать вопросы по закупке сырья, встречаться с главой Счетной палаты.

Он и раньше принимал непосредственное участие в руководстве «Сибсталью», но только теперь понял, как много решал лично брат, в какой степени компания держалась на Никите.

Одно дело заменить старшего брата на капитанском мостике, если тот просто укатил на месяц на сафари, даже не взяв с собой сотовый. Совсем другое, когда брат в плену. Да еще терзают душу угрызения совести из-за девушки с бронзовыми волосами.

У него уже случалась несколько раз такая внезапная близость с почти незнакомыми женщинами. В неподходящем месте, в неподходящее время – Андрей с удовольствием вспоминал эти эпизоды, и неважно, имели они продолжение или нет.

Но это был другой случай. Он с самого начала знал, кто она для брата. Если б он вернулся из армии или с полярной зимовки изголодавшийся по женщинам… Нет, даже это не могло бы послужить оправданием.

Никита доверил ему главное в своей жизни – бизнес, управление компанией. Обратился в своем послании, призывая договориться с бандитами насчет выкупа, – значит, доверил собственную жизнь плюс жизни жены и дочери. Знал бы он, как легко близкий человек может предать…

А сам Никита не предал Ольгу, связавшись с Викой? Конечно, нет – мужчина не единобрачное существо. Тем более что их отношения с женой давно превратились в холодно-уважительную терпимость друг к другу.

Настоящее предательство, как и настоящая дружба, возможно только между мужчинами. А если брат предает брата…

Нельзя больше видеться с этой мразью. В тот вечер она готова была на любого залезть. Так уж расстроилась из-за Никиты, что просто не могла не найти другого утешения. Сергей Крупенин проследил за ней и уже сообщил домашний адрес.

Два посторонних человека знают о случившемся – сама Вика и этот парень с честными голубыми глазами. Сергей не проболтается, Вике тем более выгодно молчать. Но кто знает, как она поведет себя, если Никита, вернувшись, ее бросит? А ведь это вполне возможно: по возвращении он многое пересмотрит в своей жизни.

Позвонил по внутреннему Девятаев, сообщил, что охрана дважды прогоняла какого-то придурка, который грозился вскрыть себе вены у входа в офис. На третий раз его скрутили и повели разбираться. Если верить этому парню, он хорошо знает Дарью Никитичну и переживает за нее. Боится, что заложников захотят освободить силой, и она может пострадать.

«Еще один верный друг, – подумал Андрей. – Хватит с меня этих друзей и подруг».

– Успокойте, дайте валерьянки, что ли. И пусть катится на все четыре стороны.

– По-хорошему не хочет. Требует, чтобы мы его привлекли к переговорам. Якобы он сможет найти с похитителями общий язык.

– Ну так пообещайте, что привлечем. Жалко вам?

– Нам он не верит, хочет от вас услышать. Мы, конечно, можем…

– Откуда он вообще меня знает? – удивился Андрей.

Но сразу же вспомнил: многие газеты писали о его «временном исполнении обязанностей».

– Черт с ним, ведите сюда, только заранее предупредите, что я очень занят.

Увидеть такой «экземпляр» Андрей не ожидал. Даже черный цвет майки с портретом Че Гевары не мог скрыть, что она нуждается в стирке. Волосы, спадающие до плеч, тоже выглядели неприятно сальными. Жиденький клок на подбородке лишь с большой натяжкой можно было назвать бородой. Будь у него, Андрея Абросимова, дочка, он никогда не допустил бы, чтобы она якшалась с подобными личностями.

– Это вы? – уточнил с порога молодой человек.

– А вас как величать, уважаемый? – сухо произнес Андрей.

– Илья. Это не суть важно. Вы отдаете себе отчет, в какой опасности сейчас Даша? Ну, и все остальные…

Абросимов-младший промолчал, считая вопрос риторическим.

– Я не имею в виду бандитов, я имею в виду силовые структуры. Вы ведь смотрите новости, читаете газеты. Да любому дураку понятно, какой теперь у них лозунг на вооружении: пусть тот, кто останется в живых, позавидует мертвым.

– Во-первых, я с вами не согласен…

Андрей тут же пожалел о своих словах, потому что Илья с наслаждением кинулся в спор.

– Не сомневаюсь. Вам есть что терять. В свое время вы тоже крыли ментов и товарищей с Лубянки. А когда нахватались, поняли, что собственной службой безопасности не обойтись. Надо привлечь серьезные силы, чтобы охранять от народа награбленное. Значит, с этими, в погонах, надо дружить. Это на ваши деньги снимаются сериалы, где менты просто замечательные ребята – умные, душевные, бесстрашные. А эти менты людей в калек превращают! Нашего с Дашей товарища…

– Прекратите! – окончательно разозлился Андрей. – Или вас выведут отсюда.

– Не собираюсь я вам проповеди читать, – внезапно успокоился парень в майке с Че Геварой. – Имеющий уши слышит, имеющий глаза видит. А вам невыгодно смотреть в эту сторону. Было невыгодно до последнего времени. Но теперь все изменилось.

– Вы, наверное, партийный активист? – догадался наконец Андрей.

– У нас не партия, – парень гордо тряхнул своей жиденькой бородой. – Слово «партия» окончательно дискредитировано. У нас организация, и плевать мы хотели на все эти правила политической игры, в том числе на ваши выборы… Но я пришел сюда исключительно ради Даши. Единственный пункт, в котором между нами возможно взаимопонимание… Прошу вас: остерегайтесь людей в погонах. С бандитами можно договориться, но, если менты затеют операцию, какой-нибудь свой «Вихрь» или «Ураган», мало никому не покажется, и вашим родственникам в том числе.

Андрей почувствовал, что устал – устал настолько, что нет сил приказать выгнать этого юнца.

– У вас есть готовый канал для переговоров с преступниками? Я с удовольствием им воспользуюсь. Может быть, у вас есть и деньги на выкуп – хотя бы одна треть суммы, на одного близкого вам человека?

– С деньгами вы уж как-нибудь без меня разберетесь, раз получили в свои руки народное богатство. А вот переговоры вести я бы смог.

– Языком молоть? Тут я не сомневаюсь. Вы бы этих ублюдков сагитировали, сделали б товарищами по партии. Они бы у вас стали не простыми бандитами, а идейными… Короче, я уделил вам внимание, принял к сведению ваши речи. В случае нужды обязательно воспользуюсь вашими услугами. А теперь извините, я очень занят.

– Еще бы. В советское время целые министерства управляли тем, чем сейчас распоряжаетесь вы один.

«Провоцирует, – подумал Абросимов-младший. – Жаждет, чтобы охрана намяла ему бока, спустила с лестницы. Только тогда удовлетворение от визита будет полным. По-своему он прав: когда еще будет шанс пролезть в такой кабинет и высказать все, что думаешь?»

– Рад был познакомиться. В приемной меня ждут люди, нужно обсудить с ними дела.

– Счастливо оставаться, – с издевательской любезностью поклонился революционер.