Текст книги "Формирование цивилизованной модели российской экономики. Институциональный подход"

Исторически раннерыночная кризисная модель стала сменяться переходной. На Западе это нашло выражение в изменении менталитета экономических субъектов. На смену баронам-разбойникам, пиратам и конкистадорам пришли энергичные, предприимчивые, образованные предприниматели, заботящиеся не только о собственных интересах, но и об удовлетворении общественных потребностей. Разумеется, они не были лишены склонности к чрезмерному риску и даже алчности и жадности, они также как и их предшественники не всегда вели бизнес честно. Эгоизм как и во времена зарождения капитализма был основным движущим мотивом поведения большинства экономических субъектов. Таким образом, основу предпринимательского корпуса составляли два типа экономических субъектов: жадные авантюристы, с одной стороны, и интеллектуально и нравственно развитые индивиды, с другой. Состояние двойственности противоположных групп предпринимателей и стало базой переходной модели экономики.

Этот общеисторический процесс нашел свое воплощение в сжатом виде и в России. Здесь после 1990-х гг. начала формироваться переходная модель экономики. В нашей классификации она существовала с 2000-х, а не с 1990-х гг., как принято считать в настоящее время. Такая трактовка объясняется различием подходов к анализу процесса переходности. В современном понимании переходность означает движение от административно-командной экономики к рыночной [19, 33]. Однако мы рассматриваем переходность в иной плоскости как фактор смены состояний в уже возникшей рыночной системе. Это переход от первого кризисного этапа ее развития к другому, качественно новому состоянию российского рынка. При этом методологически мы подходим к переходности именно с институциональной точки зрения, с позиции наметившихся позитивных сдвигов в формировании морально-нравственных черт российских предпринимателей. Они обусловили и новое качество экономических отношений, которые в свою очередь привели к становлению переходной модели российской экономики.

Формированию этой модели во многом способствовали кризис 1998 года и стабилизация политической ситуации в стране. Они подействовали отрезвляюще на многих предпринимателей. Изменились их качества и даже внешний облик: малиновые пиджаки и кожаные куртки сменили дорогие костюмы «изнеженных, размягченных и избалованных буржуазно-покойной жизнью» людей [27, с. 187]. При сохранении элементов кризисной модели (алчности, жадности, беспринципности и вседозволенности предпринимателей) стали возникать новые социально ориентированные черты. Именно в этот период «дикий криминально-олигархический капитализм», вызванный «беспорядочным распределением собственности», постепенно смягчился благодаря усилению аффилированности с государственными структурами, своеобразному завершению процесса массового передела государственной собственности. Однако предприниматели по-прежнему настроены компрадорски. У них так и не возникло чувство частного собственника, ценящего свою самостоятельность как гарантию существования. Они по старой привычке стремятся наладить свои отношения с государством, получить его благословение. Несмотря на огромные капиталы, они не оторвались пока от пуповины социалистического строя, характера административно-командной системы. На этой базе и в это время «появились… олигархи, способные лоббировать свои корыстные интересы во властных структурах в ущерб другим группам, подрывая доверие и солидарность, столь необходимые демократии», – отмечает Е. Ясин [289, с. 5]. Менталитет большинства олигархов объясняет то, что они не видят ни себя, ни своих детей в будущем гражданами России, их собственность и сбережения переводятся за рубеж. Отчасти это связано с неуверенностью в завтрашнем дне, в стабильном будущем России, отчасти – с ориентацией исключительно на удовлетворение личных потребностей, когда «общество и индивид» превращаются в «средство достижения цели узкого круга лиц». В связи с этим Г. Кунгурцева считает, что «мотивация управления, основанная на нравственных ценностях, практически отсутствует» [127, с. 24]. Таким образом, мотивы ведения бизнеса, особенно крупного, почти не изменились. Предприниматели «старой» закалки (1990-х гг.) с прежними качествами продолжают осуществлять свою деятельность, формируя полукриминальную экономику. Схожая ситуация в настоящее время наблюдается в США: «агрессивные, алчные и изощренные предприниматели», «хищные и неразборчивые в средствах», воспитанные в духе вседозволенности ультралиберализма, готовые на все ради достижения своих целей, угрожают хрупкой стабильности в мировом масштабе [198, с. 43].

В то же время наряду с сохранением элементов прошлого стал появляться и новый тип предпринимателя, вместе с которым стал изменяться и характер существовавших экономических отношений. Кризис 1998 года показал, что крыши, рейдерские захваты, откаты сводили действия рыночных механизмов на нет. По существу рынок не работал. Это происходило при бездействии власти. Страна оказалась накануне нового политического и экономического кризиса. Опираться на такой рынок было бессмысленно. Прежде всего, необходимо было начать с корректировки ценностных ориентаций и качеств самих экономических субъектов. В посткризисных условиях путевку в жизнь должны были получить люди, которые не считают разбой и насилие главными средствами разрешения конфликтов. Представители бизнеса с их преступной моралью стали явным тормозом развития экономики. Именно поэтому им на смену пришли предприниматели другого переходного типа. Этому способствовали усилия государства по борьбе с коррупцией и преступностью, а также реформы судебной и правоохранительной системы.

Так, в 2000-е гг. на основе усиления вертикали власти началось постепенное «вытеснение криминальных «авторитетов» из бизнеса и политики», «уменьшилось силовое давление на бизнес», была проведена налоговая реформа, ликвидирована Федеральная служба налоговой полиции [284, с. 10]. Жесткие действия государственной власти привели к тому, что на смену «капиталистам-хищникам» (Ю. Ольсевич), «блуждающим бандитам и баронам-разбойникам» (Дж. Б. ДеЛонг) [65, с. 44] пришел «капиталист-оппортунист», который вместо грабежа и насилия использует «мирные» способы воровства национального богатства, в частности сговор, взятки и откаты, рейдерство, уклонение от уплаты налогов, оффшоры, нарушение договорной дисциплины, несоблюдение трудовых прав работников, манипулирование ставками штатного расписания и «премии» для руководителей в бюджетной сфере, зарплату «в конвертах», экономию на расходах по охране труда и окружающей среды, «проедание» основных фондов [28, с. 137; 288, с. 24]. Обман, «склонность к финансовым махинациям и невыполнению договорных обязательств» стали для оппортуниста нормой, появился даже термин «русский туман», означающий сокрытие истинных интересов, непроговоренность деталей [83, с. 282; 260, с. 47]. Не случайно в 2012 году в России насчитывалось свыше 120 тыс. предпринимателей, осужденных за экономические преступления [234, с. 44–46; 284, с. 5]. Таким образом, оппортунистические качества предпринимательства определили и характер новой модели российской рыночной экономики, в которой главный субъект – компрадорски настроенный предприниматель-приспособленец. Для него по-прежнему важна «сиюминутная прибыль», а не «долгосрочное перспективное дело». Эффективность хозяйственной деятельности достигается не технической модернизацией или обновлением продукции, а экономией на здоровье работников и в целом будущих поколений граждан России, доступом к рентным и монопольным доходам [193, с. 62; 198, с. 41]. Предприниматели-оппортунисты не заинтересованы не только в долгосрочных вложениях капитала, но и в свободе конкуренции. Для них легче и выгоднее наладить неформальные отношения с властями, профсоюзами и другими предприятиями, поделить рынок и диктовать цены [20]20
  Распространенной практикой нашего времени является участие представителей региональных и местных властей в церемониях открытия сугубо коммерческих предприятий, даже если местное население против строительства определенных объектов, вырубки зеленых насаждений, замусоренности стройплощадок, нарушения экологического равновесия. Остается задать вопрос: «Раз власти участвуют в подобных мероприятиях, значит все это безобразие происходит не просто с их ведома, а с одобрения?». Следовательно, делает вывод Ю. Ольсевич, слуги народа обладают тем же оппортунистическим типом психики [201, с. 41].


[Закрыть]. Для отстаивания своих групповых интересов они создают всевозможные организации: Российский союз промышленников и предпринимателей для крупного бизнеса (в Бюро правления РСПП стали входить все «олигархи»), «ОПОРА России» для малых предприятий и ассоциация «Деловая Россия» для средних компаний [284, с. 10].

В то же время в предпринимателях стал проявляться комплекс новых качеств: чувство сострадания, правда, еще замешанное на жесткости; стремление помочь другим, хотя и не бескорыстно для себя. Под видом благотворительности началось активное замаливание грехов бизнеса, в том числе за приватизацию, перед государством и гражданами как потенциальными потребителями и избирателями. Одни предприниматели, скупающие яйца Фаберже и прочий антиквариат, приблизились к власти, вошли в многочисленные общественные и совещательные органы, другие – стали проявлять свои политические амбиции. Сострадание появилось, но не означало самоограничение.

В это же время предприниматели вспомнили о трудолюбии как способе достижения успеха и материального благополучия. В устоявшихся рыночных условиях стали постепенно пробивать себе дорогу элементы честности. Бесчестный и наглый вор и мошенник, обманув один раз, становится банкротом. Слух о его непорядочности быстро разносится в среде предпринимателей. С ним мало кто хочет иметь дело. Честный предприниматель, напротив, приобретает репутацию человека, с которым можно иметь дело. Он выигрывает от увеличения заказов и масштабов производства. Предприниматель-эксплуататор, сдиравший три шкуры с работника, в условиях развертывающегося рынка рабочей силы начинает понимать, что самые квалифицированные и умелые работники покинут его. Отсюда неизбежные убытки. Легче и выгоднее заплатить работнику больше, идти на создание «человеческих отношений» в коллективе, чем упорствовать в сохранении системы безудержной эксплуатации. Так в предпринимателях начинает просыпаться такое качество, как человечность. Наряду с этим меняется и отношение работников к труду. Он постепенно перестает быть только обязанностью.

Итак, рынок, власть и предприниматели постепенно переделывали друг друга. В результате в рыночном механизме начинают функционировать преимущественно два типа предпринимателей: раннерыночный алчный гедонист и неопределившийся приспособленец. Они делают рынок двойственным. В нем на паритетных началах действуют люди, имеющие разные морально-нравственные качества, которые определяют двойственный, переходный характер существующей российской модели экономики. Начавшие действовать законы и отношения цивилизованного рынка смешиваются, переплетаются с законами и отношениями, царившими на первоначальной стадии развития капитализма, создавая причудливую смесь перехода от перманентного кризиса к новой цивилизации.

На этой ступени развития общества к предпринимателям различного уровня (крупным, средним и малым), особенно обладающим более высоким уровнем культуры, чем в среднем, постепенно приходит осознание того, что «…теперешнее общество не твердый кристалл, а организм, способный к превращениям и находящийся в постоянном процессе превращения» [146, с. 11]. Они все больше убеждаются в том, что необходимо работать цивилизованно и думать о будущем, ориентируясь на развитые страны не только по уровню потребления, но и по уровню культуры и технологиям управления: планировать на долгосрочную перспективу, обучать персонал, развивать социальную сферу, внедрять новые технологии производства, не выжимая последние силы из работников и оборудования. К сожалению, эти стремления пока только начинают внедряться или остаются декларациями во всевозможных хартиях, программах, миссиях компаний [21]21
  Русской православной церковью принят «Свод нравственных принципов и правил в хозяйствовании», а Российским союзом промышленников и предпринимателей – Хартия корпоративной и деловой этики [302].


[Закрыть].

Важно отметить и другие проявившиеся элементы модели переходной рыночной экономики. В ней можно отметить следующие тенденции, имеющиеся в деловой среде и основанные на качественно новых характеристиках российских предпринимателей: 1) дальнейшее сегментирование бизнеса по экономическим, правовым, социальным и территориальным признакам, «параллельное существование миров» крупного, среднего и малого бизнеса [219, с. 12, 30]; 2) консолидация предпринимателей для защиты корпоративных интересов при одновременном перекладывании ответственности на внешние условия и государство, ожидании господдержки, развитии иждивенческих настроений; 3) приоритет накопления материальных ресурсов с целью получения запаса прочности в нестабильных экономических условиях с ориентацией на непрозрачность и закрытость бизнеса и осознание важности нематериальных компонентов успешного бизнеса (символического капитала): имиджа, репутации, бренда, социальной ответственности, деловой культуры; 4) оппортунизм, приспособленчество, отсутствие патриотизма, ведение бизнеса на основе приоритета выгоды, а не национальных, отраслевых, социальных интересов; активное формирование «путей отступления» за рубежом, например на случай национализации, изменения политической обстановки.

Следует подчеркнуть, что переходный период развития экономики России еще не завершился, более того, он слишком затянулся [22]22
  Несмотря на то, что в 2002 году Россия была официально признана страной с рыночной экономикой, она по-прежнему остается страной с переходной экономикой в нашей классификации [295].


[Закрыть]. По данным обследования BEEPS (Вusiness Environment and Enterprise Performance Survey) Всемирного банка и ЕБРР, динамика делового климата, определяемого в соответствии с нашей методологией морально-нравственными качествами предпринимателей как ключевых экономических субъектов, скорее, негативная. По словам Е. Ясина, «если в 2005 году по половине индикаторов институциональной среды оценки руководителей российских фирм были лучше, чем в среднем по выборке, то в 2009 году по 16 индикаторам из 18 оценки для России были хуже средних показателей для 28 стран с переходной экономикой» [290, с. 22]. По данным исследования компании «PricewaterhouseCoopers», 71 % российских фирм становятся жертвами экономических преступлений [299; 100, с. 35].

О продолжающемся переходном этапе развития рыночной экономики России свидетельствует и двойственное поведение государства в отношении бизнеса. С одной стороны, декларируется необходимость улучшения условий ведения бизнеса, а с другой стороны, политика властей провоцирует уход в тень из-за повышения страховых взносов для индивидуальных предпринимателей, изъятия земельных участков для государственных нужд, активизации силовых структур. Вследствие непредсказуемости условий ведения бизнеса предприниматели не заинтересованы в повышении его эффективности в долгосрочной перспективе и ориентируются на краткосрочные результаты [290, с. 10].

Итак, в России после первоначальной раннерыночной кризисной модели в результате трансформации качеств предпринимателей возникла иная модель рыночной экономики. В ее основе лежали двойственные по своей природе свойства экономических субъектов (рис. 2). Они положили начало переходной модели российской экономики, характеристика которой представлена в табл. 4.

Переходные экономические отношения породили и особый характер культуры. С одной стороны, сохранилось и даже продолжает усиливаться демонстративное потребление, вызывая зависть и ненависть менее состоятельных слоев общества. Чуть ли не каждый день в печатных СМИ и по телевидению можно узнать о бескультурных «выходках» российских олигархов-туристов в различных частях света, ставящих потребление материальных благ в основу жизни. Удивительно, но в точности повторяется ситуация рубежа ХIХ – ХХ вв. «Купеческий разгул» дореволюционных промышленников и торговцев унаследовали нынешние предприниматели. Хуже всего то, что такое их поведение поощряется государством: крупные инфраструктурные проекты реализуются за счет бюджетных средств и сопровождаются налоговыми льготами, а затем отдаются в частные руки; антикризисные меры включают поддержку не наиболее пострадавшего реального сектора экономики, а приближенных к власти банков, финансового сектора и добывающих компаний. Утилитарный подход большей части экономических субъектов (предпринимателей и чиновников) России при отсутствии иных культурных ценностей становится угрожающим для страны. В ее истории уже есть примеры того, чем это заканчивается. По мнению Л. Абалкина, «звериная природа» человека, социальная дифференциация, национальная нетерпимость приводят к усилению агрессивных настроений в обществе [8, с. 28–29]. Ю. Ольсевич утверждает, что концентрация «в правящей элите людей с психологией, не адекватной задачам общественного развития», рано или поздно приводит к крушению социально-экономического строя [199, 201]. Так было в 1917 году, когда элиту общества составляли дворяне, и в 1970–1980-е гг. с «безынициативной бюрократией, враждебной новаторству во всех областях, за исключением связанных с гонкой вооружений и государственным престижем» [284, с. 10]. Нельзя не отметить и то, что в начале 2000-х гг. в стране образовалась определенная культурная предпринимательская элита общества. Она начала заниматься не только коллекционированием дорогих произведений искусства, приобретением футбольных клубов за рубежом, но и осознала, что «сохранение… системы «дикого капитализма» с массовым «захватом государства» различными группами интересов чревато серьезными рисками» для нее самой, хотя негативные последствия кризиса легли на плечи простых граждан, окончательно развеяв надежды на создание крепкого среднего класса в России [284, с. 10]. Постепенно это осознание придет ко всем предпринимателям. Без этого Россия существовать не сможет. Все больше и больше звучат слова самых высокопоставленных лиц, в том числе Президента России, о необходимости развития культурного наследия России, о возрождении нравственных и религиозных идеалов. Только культурные основания могут обеспечить совершенствование отношений людей в будущем, превращение нашего общества в культурное в высшем значении этого слова. Культура – важнейший элемент перехода общества на иную социально-экономическую ступень развития. Движение в этом направлении следует начать с борьбы с несоблюдением законов и норм поведения в быту. В среде предпринимательства явным признаком бескультурия, разъединяющим общество, является необязательность, воспитанная на разгильдяйстве, неумении ценить и уважать другого человека, его интересы. Культура проявляется, прежде всего, в заботе не о своих корыстных интересах, а об интересах других людей, будь то предприниматели, работники, соседи, прохожие. Отсутствие элементарной заботы о ближнем угрожает стабильности и целостности любого общества.

Рис. 2. Структура морально-нравственных качеств субъекта переходной модели экономических отношений

Таблица 4. Переходная модель экономических отношений в зависимости от морально-нравственных качеств предпринимателей (экономических субъектов)

Продолжение таблицы 4

Окончание таблицы 4

Культура народа начинается с совестливости его граждан, поддержании ими порядка, вежливости и, как это ни парадоксально звучит, с той формы уважительного обращения и обхождения, которые собственно и характеризуют культурных людей. Основой такой культуры может и должен стать производственный климат в коллективах, больших и малых. Именно внутри предприятий и организаций необходимо прививать морально-нравственные качества, формировать культуру поведения. О российском гражданине, работнике, дипломате, предпринимателе, чиновнике должно формироваться мнение как о культурном человеке.

Итак, двойственный социально-экономический базис порождает двойственный характер культуры переходного общества, и наоборот. На этой почве вызревают определенные компоненты роста культурного уровня населения России, наблюдается проявление двойственности качеств экономических субъектов и в развитии науки. Государственные расходы на науку начали увеличиваться, хотя и медленно. Сегодня они гораздо выше, чем в 1990-е гг. и даже в первое десятилетие ХХ века. Все равно это чрезвычайно мало по сравнению с тем, сколько ресурсов выделяется на научные цели в развитых странах. Российская наука продолжает оставаться на голодном пайке. С одной стороны, государство не может обойтись без науки. С другой стороны, чиновничество отвергает ее достижения. По мнению В. Садовничего и Д. Львова, государство должно еще научиться прислушиваться к мнению ученых (выступления на Всемирном форуме «Интеллектуальная Россия» 22–24 ноября 2006 года). С одной стороны, многие научные издания, материалы конференций, сборники трудов, монографии являются многократно переработанными текстами, так что главная функция науки – производство новых знаний – не реализуется. С другой стороны, в последнее время появляется много интересных фундаментальных статей и монографий, где представлены оригинальные концепции развития России [10, 14, 32, 150, 225]. В то же время, с одной стороны, с самых высоких трибун произносятся речи в защиту науки. С другой стороны, осуществляется весьма противоречивое реформирование Российской академии наук. Двойственность положения науки России свидетельствует о том, что ей предстоит тяжелый путь отстаивания новых, начинающих пробивать себе дорогу явлений.

Таким образом, переходная модель характеризуется двойственным содержанием качеств предпринимателей, порождающим двойственность экономических отношений и основанную на этом двойственность культурных ценностей. Эта модель предполагает не только изменение типа предпринимателя, но и коренное преобразование характера существующих экономических отношений, т. е. переход к новой российской модели рыночной экономики. При этом с институциональной точки зрения, переходный период заканчивается, когда возникают и закрепляются среди большинства населения новые формальные и, прежде всего, неформальные нормы и обычаи поведения, так называемый «новый институциональный фундамент» [94, с. 138].

Как показывают многочисленные отечественные и зарубежные исследования, процесс формирования институциональной среды российской экономики далек от завершения. «Возвратно-поступательный характер» развития России ярко отражает именно переходность нынешнего состояния, которое Г. Клейнер описывает так: «… наряду с архаичными общественными фрагментами, включающими феномены эпохи феодализма и даже рабовладения, можно найти и элементы мирового будущего общественного устройства. Стремительное забегание вперед в одних аспектах наряду с явным отставанием от развитых стран мира в других всегда было характерным для России» [103, с. 143]. Однако переходное, маятниковое состояние отличается внутренней неустойчивостью и может в любой момент принять как прежний кризисный характер, так и новый, более совершенный, цивилизованный. В этом заключается принципиальная важность текущего этапа развития России с точки зрения построения новой модели экономических отношений. В то же время именно в переходности заключается уникальная возможность нашей страны. По мнению ряда исследователей, деловая среда и институт бизнеса в России еще не сформированы [13, 124, 219]. Поэтому, пока «переходное состояние», «междуцарствие» [27, с. 223] еще не затянулось, а менталитет российских предпринимателей находится в стадии трансформации, можно повлиять на их экономическое поведение [23]23
  По мнению Е. Ясина, «…крупных позитивных сдвигов нет. Чем дальше, тем больше становится понятным: модернизация не тронется с места, пока не начнутся реальные изменения в системе ценностей, в неформальных институтах, в культуре» [289, с. 7].


[Закрыть], а следовательно, и на характер экономических отношений. Но для этого нужно четко понимать, не только каким был российский предприниматель в первые годы реформ и какие тенденции проявляются в его мотивации и поведении сегодня. Важно определить, каким мы хотим видеть предпринимателя, экономического субъекта в будущем, чтобы иметь цивилизованные экономические отношения, двигаться по пути успешного устойчивого развития российского общества.