Текст книги "Брачные игры чародеев"

21

– Мы пойдем в Волшебную Страну вместе! – сказала Гермиона.

Волшебная Страна – это измерение, куда отправил меня Вольфрам. У этого мира столь длинное и сложное название (загляните в «Путеводитель по совмещенным локальным пространствам» Трехо Альманзора), что мы условились дать ему эту простую и непритязательную кличку. Главное, она отражала суть – страна и впрямь обещала быть волшебной дальше некуда.

– Зачем? – тут же спросил я. – Эта миссия возложена целиком на мои мужские плечи.

– Вот именно. Хорошо зная свойства твоих плеч, я не уверена, что все пройдет гладко. К тому же надо учитывать страшные опасности, о которых мы ничего не знаем!

Гермиона указала на «Путеводитель по совмещенным локальным пространствам», который лежал перед ней на круглом столе. Книга была раскрыта на интересующей нас странице.

– Этот Трехо Альманзор – халтурщик, – сказал Леопольд Лафет Третий.

– Определение подходит как нельзя лучше, – подтвердила волшебница. – Словно нарочно, про Волшебную Страну сказано меньше всего. И карта больше похожа на детские каракули, чем на научно подтвержденные данные. Чем должен руководствоваться путешественник, если он решит провести там отпуск?

Я пропустил эти слова мимо ушей, так как был занят придумыванием достойного ответа. Намек на ненадежность моих плеч резанул Браула по живому. Даже домашние хомячки вроде меня испытывают дискомфорт, когда вторгаются в их святая святых. У них тоже есть чувство собственного достоинства.

Леопольд не замедлил спросить, почему я сплю с открытыми глазами, когда решаются вопросы всекосмического значения, а я ответил, что ничего я не сплю, а размышляю. В результате мои плечи остались неотомщенными, и заседание генеральной ассамблеи в составе трех волшебников и одной рыжей баронессы (Ирмы Молейн) со скрипом покатилось дальше. Почему со скрипом? Да очень просто. Это сейчас мы немного успокоились, а всего несколько минут назад в зале заседаний (в библиотеке) кипели весьма нешуточные дебаты. Я, Леопольд и Гермиона непременно должны были обсудить последние события и дать им подходящую оценку. Оценки разнились, что не могло способствовать стремительной выработке единой стратегии. Одним словом, дело едва не дошло до драки. Участники съезда, осознав, что, ступив на силовой путь, никому не сделают лучше, выбросили белые флаги.

В общем, когда температура в комнате упала и пыль немного улеглась, Гермиона сказала:

– Сделаем предварительные выводы. Вольфраму нужен Тигриный Жаворонок, волшебная птичка, способная излечить его от Чудовищного Синдрома. По мысли злодея, она является достойной заменой заклинаниям, содержащимся в книге Слядена Исирода. И хотя у нас нет доказательств, что старик не лжет, мы должны исходить именно из этих предпосылок…

– Он лжет! Я его знаю, – безапелляционно заявил Леопольд.

В поисках моральной поддержки он обратил свой раскрасневшийся фасад к возлюбленной. Ирма Молейн тоже раскраснелась, что, в комплексе с ее естественной окраской, снова наводило меня на мысль о пожаре.

Так голубки смотрели друг на друга и могли бы делать это бесконечно долго, если бы не сердитый кашель Гермионы. Точно так же, как раньше Ирма рыдала, полностью отдаваясь этому занятию, теперь она улыбалась до ушей и не сводила влюбленного взгляда с Леопольда.

Честно говоря, никогда не видел девушек, всецело влюбленных в таких типов, как мой приятель. Что она нашла в этой сплющенной камбале, ума не приложу.

– Идем далее, – сказала Гермиона. – Есть ли у нас возможность избежать этой опасной экспедиции?

– Нет, – ответил я. – Если не Жаворонок, то подвенечные фанфары, гремящие над головами совсем не тех людей.

При упоминании подвенечных фанфар Леопольд вздрогнул. Вслед за ним вздрогнула Ирма Молейн. Ее глаза готовы были вновь наполниться слезами, но Гермиона остановила слезоотделение властным жестом, какой я нередко видел у ее тетки Шеневьеры.

– Мы добудем ему этого проклятого Жаворонка, и пусть подавится! – свирепо сказала она.

Ирма Молейн, мало что понимающая во всех этих магических делах, спросила:

– Но что, если вы не вернетесь из Волшебной Страны?

Она перевела взгляд с Гермионы на бледного Леопольда, с Леопольда – на меня, и я тут же дал ответ:

– Тогда, конечно, вам придется смириться с судьбой. С другой стороны, Фероция тоже Леопольда не получит. Трудно выйти замуж за человека, провалившегося в тартарары, да еще в другом измерении. Есть и еще один светлый момент: коварные планы банкира и старого чародея пойдут прахом!..

– И это вы называете светлым моментом? – спросила Ирма, покрываясь краснотой, словно рак, брошенный в кипящую воду.

– Ну…

Гермиона не дала мне договорить.

– Дорогая, не обращай внимания, не надо. – Сестрица подскочила к готовой закатить истерику барышне. Ловко и стремительно, словно фокусник на базарной площади, Гермиона прочитала заклинание, и Ирма обмякла. Волшебница схватила подушку и подсунула ее под голову сердечной подруге, чтобы той было удобнее почивать.

– Зачем ты это сделала? – спросил Леопольд.

– Сон для Ирмы – лучшее средство от стрессов. И если бы некоторые не болтали всякую чушь, мне бы не пришлось принимать радикальные меры! – Гермиона посмотрела в мою сторону.

– А что такого? Я отошел от железной логики и фактов?

– Ирме нужны не факты, а утешение и душевное спокойствие, – заявила Гермиона. – Она не из тех, кто встречает превратности судьбы с открытым забралом!

Я покачал головой, как старый учитель.

– Леопольд, боюсь, тебе придется беречь свою суженую как зеницу ока. Если на каждую встряску она будет реагировать столь бурно…

Гермиона не дала Браулу излить свои соображения. В разъяренном виде она опаснее тигрицы, и мне не стоило об этом забывать, если я не хотел получить хорошую затрещину, как в старые добрые времена.

Волшебница призвала меня заткнуть фонтан и вернуться к теме нашего разговора. На это я ответил, что не вижу смысла.

Но Гермиона видела. Любит, чтобы все было разложено по полочкам.

– Ты ведь не слишком регулярно путешествуешь по иным мирам, Браул? – спросила она.

– Нет. Собирался составить расписание и посетить все, но что-нибудь да отвлекает. К моим ногам липнут страждущие целыми пачками, а с таким грузом нелегко путешествовать.

– Выходит, опыта у тебя нет никакого, – заключила Гермиона. – А у тебя, Леопольд?

Леопольд оторвался от созерцания своей спящей возлюбленной и ответил, что чихать он хотел на все измерения, вместе взятые. Его интересует только личное счастье.

Вот ведь эгоист.

– Если ты не хочешь идти в экспедицию, оставайся, – сказал я.

– Ни в коем случае. Когда мне еще представится случай сразиться с драконом?

– Их будет несколько. Драконов.

– Вот видишь.

– И у тебя будет шанс не вернуться, – заметил я.

– Ничего. Я должен доказать Ирме, что и в наше время еще сохранились рыцари и герои.

– Браво!

– Я нафарширую себя амулетами, талисманами и разными заклинаниями, – сказал Леопольд. – Пусть драконы идут, хоть толпой навалятся.

– Нет! – сказала Гермиона. – Мы не будем ждать, пока они это сделают. Мы должны пробраться через Волшебную Страну тихо, скрытно, с соблюдением всех мер предосторожности. Чем лучше мы будем маскироваться, тем больше у нас шансов на успех.

Я нехотя согласился. Нелегко было объяснить героическому началу в моем сердце, что разум в таком деле важнее эмоций.

Леопольд упирался, как баран, за что Гермиона назвала его остолопом.

– Дорогая, пойми, – вступился я за друга, – впервые за столько лет у него появилась возможность сбросить тиранический гнет своего деда. Какой дурак от этого откажется?

– Я сказала остолоп, а не дурак, – уточнила волшебница.

Как трудно с женщинами иной раз!

– На карту поставлена вся его жизнь, – сказал я адвокатским тоном. – Леопольд просто не может сидеть в стороне и ждать, пока кто-то другой будет решать его судьбу.

– Я и не предлагаю. Я лишь настаиваю на скрытной партизанской вылазке. Мы не можем себе позволить поставить на уши Волшебную Страну. Мы – волшебники и должны понимать, что любое активное вмешательство в жизнь иных миров чревато катастрофой.

– По-моему, похищение Жаворонка непременно ее и вызовет, – мрачно сказал Леопольд. – Вот в книге «Артефакты за гранью» Альспена Зуд-Инна написано, что подобные вещи вызывают серьезные энергетические перекосы в ткани миров. Он упоминает о Жаворонке вскользь, но, думаю, намек ясен: если мы утащим птичку с собой, случится…

– Леопольд, – сказал я, – нам не нужны пораженческие настроения.

– И это я слышу от вечного нытика!

– Успокойтесь оба! Будем решать по обстоятельствам. В конце концов, мы можем вернуть Жаворонка на место, когда он сделает свое благое дело.

– Ха! Попробуйте потом вырвать его из лап Вольфрама, я на вас посмотрю! – усмехнулся Леопольд.

– В этом есть доля истины, – заметил я. – Не верю, что старик, излечившись от Синдрома, враз станет шелковым и ласковым, словно новорожденный котеночек!

– Это уж точно! – пробурчал Леопольд, погружаясь в яркие, но не слишком радужные воспоминания. Так и вижу, как мрачное детство и мрачная юность шествуют перед его внутренним взором и повсюду над ними витает инфернальный дух его предка.

– У нас есть средства заставить Вольфрама отказаться от претензий на владение Жаворонком, – сказала Гермиона.

Я восхитился в очередной раз. Сколько смелости и непоколебимости в этой девушке, и все – высшего качества, самой дорогой пробы!

– И какие же? – спросил я.

– В случае форс-мажора мы применим секретное оружие. Графиню Эльфриду и мою мать с теткой. Против такого альянса Вольфраму не устоять.

Отлично! После того как эти три свирепые дамы обработают старика, от него останется лишь мокрое место. Сто процентов. Вопрос лишь в том, не останется ли то же самое от нашей веселой компании? Что произойдет, если суровые чародейки подумают, что мы перегнули палку, резвясь на вольных хлебах?

Я немедленно высказал свои сомнения и в ответ услышал издевательский смех. Гермиона назвала современных мужчин (и меня в особенности) бесхребетными слизняками и заверила, что если мы боимся, она берет это дело в свои руки.

– Знаете, – сообщила девица, прикладывая руки к вискам, – от таких забот у меня начинает болеть голова.

– Теперь ты знаешь, что чувствую я, – улыбнулся Браул Невергор.

– Кстати, а почему ты так спокоен? – прищурилась Гермиона. – Тристан Профитроль сбежал, а ты и в ус не дуешь!

– Я устал дуть.

– Как это?

– Считай, что я смирился со своей участью и стал закоренелым фаталистом. А что поделать? У меня нет ни малейшего представления о том, где искать паршивца. Его пути совершенно неисповедимы, и, вероятно, у тебя будет возможность убедиться в этом… если паршивец все-таки найдется…

– Он что – маленькое чудовище? – спросил Леопольд.

– К счастью, этот монстр в детской шкуре еще не успел пересечь твой жизненный путь. Уверяю, проделки твоего деда не идут ни в какое сравнение с ужасом, в который повергают выкрутасы юного герцога. На твоем месте я считал бы себя везунчиком.

Леопольд задумался, а Гермиона заломила руки. Виновницей всех тристановидных несчастий она считала себя (и в чем-то была права).

– После того как… и если… мы выберемся из Волшебной Страны, – сказал я, – Ойли Профитроль оторвет мне голову и заставит меня ее съесть – и это меня совершенно не пугает. Я фаталист. Раз такова моя судьба… Тристан несколько раз жестоко и цинично обманул меня. Жал мне руку с улыбкой и каялся, а у самого в кармане была вот такая здоровенная фига… Да. Очевидно, я не гожусь в наставники подрастающим бандитам.

– Очевидно, – сказала Гермиона с таким лицом, словно ее мысль лихорадочно работала в поисках нужного решения. Подумать было над чем. Может, я и упустил молодого герцога, но ведь официально Тристан был закреплен не за мной, а за моей сестрицей. Так что, вполне возможно, голову оторвут именно ей.

– Тебе следовало хорошенько надрать ему уши, – сказал Леопольд, – с такими только так и поступают. И чем чаще, тем лучше. Это называется профилактика. Вот я помню…

Похоже, он собрался поведать нам печальную повесть о своих собственных ушах, но обстоятельства оказались сильнее его. Приняв облик Селины, они ворвались в комнату и сообщили:

– Не поверите! Тристан вернулся!

Я икнул. Леопольд хрюкнул. Гермиона пискнула, как мышка, прикрыв ладошкой рот. Ирма Молейн издала тихий звук, наводящий на мысль о закипающем кофейнике. Бедняжка по-прежнему спала, отрешившись от жестокого мира.

Селина хотела убежать по своим делам, но задержалась у двери. Видя, что с нами что-то не так, маленькая блондинка скривила рожицу и повторила свое послание – на случай, если нас поразила массовая глухота.

Мы поверили. Поверили в то, что наша жизнь, скорее всего, больше никогда не будет веселой и беззаботной. Уж моя-то – сто процентов.

– Ну, я ему покажу!

С этим воплем Гермиона сорвалась с места, точно скаковая лошадь, и вылетела из комнаты. По пути она закатывала рукава, чтобы они ей не мешали проводить воспитательную работу.

Нам с Леопольдом оставалось только столбенеть под аккомпанемент баронессиного посапывания. Вот кому было хорошо – Ирма и знать ничего не знала. Над ее головой проносились бури, а она всего лишь причмокивала прелестными губками. Хотел бы и я так.

Прошло несколько томительных минут, как пишут в остросюжетных романах, но ничего не происходило. Точнее, происходило немногое: снизу донесся какой-то лепет, потом возглас и тихое шебуршание. Все это мало указывало на энергичные воспитательные упражнения. Прибегни Гермиона к насилию, ору, думаю, было бы на всю округу.

– В твоем доме опасно, Браул, – сообщил мне по секрету Леопольд. – Я думаю отсюда свалить.

– А как же Волшебная Страна и неуемное желание расквитаться с дедом за все годы мучений? – спросил я.

– Ну…

– Дезертиров я буду вешать на реях!

– Ну…

– Не нукай! Что подумает Ирма, когда узнает, что ты, засучив штанины, удрал с корабля в самый важный момент, вместо того чтобы пойти ко дну вместе со всеми?

Леопольд посмотрел на Ирму. Взгляд его был влюбленным, однако, как мне показалось, не в такой степени, как раньше. Суть подозрения я объяснить не мог, но мой друг детства, этот остолоп, осел из ослов, которого дед, по-видимому, мало таскал за уши, любезно сообщил следующее:

– Хорошо, что бедняжка спит… Кхе… кхе…

– Что в этом такого? И почему ты подозрительно кашляешь?

Леопольд посмотрел на дверь и потянулся ко мне. Его глаза излучали конспирацию высокой концентрации. И это было нехорошо.

– Я раскрою тебе тайну, Браул… на меня обрушилось нечто, что просто…

– Говори точнее!..

– Теперь и не знаю, что делать… Я влюбился в твою служанку… Селину… Она необыкновенная девушка. Раньше, когда она носила мне записки от Ирмы, я не мог разглядеть ее потрясающей красоты, а теперь…

Его излияния прервал чей-то пронзительный крик, такой страшный и леденящий душу, какой я редко слышал в этом доме. Леопольд в одно мгновение побелел и вжался в кресло, став меньше в несколько раз. Если бы у него было время заняться трансформацией, он бы, наверное, превратился в юркую ящерицу и давно спрятался под диваном.

– Браул! Браул! Ты чего?

Странно, почему он об этом спрашивает? Странный какой-то. Поглядите, вскочил с кресла, словно обнаружил, что кто-то шутки ради подсадил в него подрастающего аллигатора, и бегает по комнате.

И не просто бегает, а очень резво, как поступают люди, всеми силами старающиеся избежать удара кочергой. Вот и она – кочерга. С гулом рассекает воздух, словно боевая палица, и проносится в каких-то миллиметрах от чародея.

Но самое интересное не в кочерге. Самое интересное заключалось в том, как вел себя ваш покорный слуга. Да-да, именно он издал тот кошмарный крик, способный повергнуть на колени армию демонов, именно он в состоянии полнейшего умопомрачения подбежал к камину и вооружился железякой, именно он погнался за другом своего детства с намерением пересчитать ему те ребра, которые не успел пересчитать его зловещий дед.

Кто знает Браула Невергора не понаслышке, тот скажет вам, что представить себе этого кроткого волшебника, этого розового и пушистого котеночка, в таком зверском виде никак невозможно. Природа не создала его для злодеяний, а если он иногда и извергает лаву, то по большей части по недоразумению. Посудите сами, разве вспыльчивая личность, обожающая рукоприкладство, удостоится чести зарабатывать эпитеты вроде «сливовый пудинг» и «мокрое полотенце»? Однозначно нет.

Однако в ту минуту я, честно говоря, не задумывался, недоразумение ли это. Преследуя с кочергой в руках ополоумевшего от страха Леопольда, я думал лишь о потраченных впустую усилиях, недоспанных часах и истрепанных, словно старый коврик перед дверью, моих собственных нервах, которые паршивый ловелас попрал не моргнув глазом. Я хотел показать ему такую Селину, чтобы навек запомнил и еще внукам рассказал, если таковые появятся.

Я мчался за ним, оглашая дом демоническими криками, а он бежал впереди, подпевая моему тенору своим цыплячьим дискантом. Вместе мы могли бы составить комическую пару на самодеятельном концерте в каком-нибудь салоне в воскресный день, но, к сожалению, этому не суждено осуществиться. Когда я оставлю от негодяя рожки да ножки, ему придется до конца своих дней сидеть дома и забыть о намерениях стать светским львом.

В таком состоянии, сами понимаете, что-то соображать весьма нелегко. Я видел только цель. Я преследовал ее неотвратимо, как рок, и втайне испытывал удовольствие от того, что шкура цивилизованного человека так легко слетела с меня. Я был дикарем, преследующим мамонта. Мне нужно было непременно вонзить в него зубы и насладиться сочным мясом.

И когда я уже был близок к этому, неизвестная сила сбросила на меня здание Мигонского колледжа международных отношений.

Дальше – ничего не помню.

Моя осознанная жизнь возобновилась некоторое время спустя, после того как Гермиона сунула мне под нос нюхательную соль.

22

– Апчхи! – сказал я.

– Очухался… – произнес Леопольд, стоя на почтительном отдалении. – Продрых до самого утра, это же надо!..

Глаза я еще не открыл и вообще был слаб, точно младенец. Туман неопределенности окутывал мой мозг, и я блуждал в нем, такой невесомый и легкий, словно привидение.

– Последние сутки для него выдались тяжелыми. Бедняга носился взад-вперед, отягощенный заботами о всеобщем счастье. Чересчур много на него свалилось, – сказала Гермиона. – Самый выносливый организм потерял бы, в конце концов, форму.

– Форму… – проворчал Леопольд. – Если он был не в форме, когда собирался прибить меня кочергой, то я уж и не знаю…

– Перестань, Леопольд. Ты талдычишь одно и то же с тех самых пор! – строго сказала юная волшебница. – Нельзя же так – ты же мужчина!

Леопольд придержал при себе последнюю реплику, а потом Гермионина рука погладила меня по щеке. Еще через минуту зажурчала вода, и на мой лоб опустился холодный компресс.

Я проснулся окончательно и увидел, что лежу в собственной кровати, в собственной спальне и таращусь на собственную троюродную или еще какую-то там сестру. Гермиона – снова в роли родной матери – ухаживала за мной с полной самоотдачей.

Краем глаза я заметил Леопольда. Коварный искуситель маячил у окна и посматривал в мою сторону, теребя край своего потрепанного сюртука.

Я не забыл, что случилось, но детали вчерашних событий как-то смазались.

На вопрос Гермионы, лучше ли мне, я ответил, что, конечно, лучше. И не врал. Вот что значит целительная сила сна! Стоило урвать несколько часов сладостной дремы, как в мышцы вернулась сила, а дух многократно окреп и уже был готов ринуться навстречу опасностям.

Несмотря на протесты сестры, я сел. Как мило – меня переодели в ночную рубашку.

– Сейчас восемь часов утра, – сообщила Гермиона. – Скоро нам выступать в поход. У нас все готово.

– Что именно?

– Мы с Леопольдом время зря не теряли. Все, что было в нашем распоряжении, мы так или иначе употребили для дела.

– Звучит пугающе, дорогая.

– Мы идем в толком неизведанные земли, Браул. Я предпочитаю быть во всеоружии. Впрочем, вновь открывшиеся обстоятельства… предполагают иной вариант развития событий.

– Это какой? – спросил я, высверливая взглядом дыру в моем друге детства. Удивительно, что он не дезертировал после вчерашней бурной сцены, а ведь любой другой на его месте давно бы эмигрировал в соседнее королевство.

– Все случилось очень быстро, Браул. Видя, что ты впал в неописуемое и необъяснимое буйство, мне ничего не оставалось, кроме как шарахнуть тебя по башке парализующим заклинанием.

– Это я уже понял. Спасибо, что шарахнула.

– Другого выхода не было. Мы с Селиной не смогли бы скрутить тебя в этом состоянии, нечего и думать, а Леопольд тут не помощник, ибо был занят тем, что уворачивался от кочерги. – Гермиона вытерла ручки полотенцем, хмуро кусая губу. Она походила на свою и на мою мамашу одновременно. Ей не нравилось, когда что-то в ее владениях идет не по плану и просто выходит из-под контроля. – Браул, ну скажи, что на тебя нашло?

– А Леопольд не сказал?

Мне почти удалось нокаутировать соблазнителя служанок свирепым взором, и Леопольд, белый, как облако, прислонился к стене, обитой темно-зелеными обоями, и выдохнул скопившийся воздух.

– Нет. Поэтому я до сих пор ничего не могу понять, что за тайна? Что между вами произошло? Зато вот его стоны не прекращаются ни на минуту. Даже когда мы легли спать, чтобы набраться сил к сегодняшнему дню, я слышала его голос из дальнего конца дома.

– Леопольд, – сказал я, – почему ты мешал спать Гермионе?

– Браул, сейчас не время.

– Ладно, сестрица. Насчет инцидента с кочергой… хм… предлагаю поговорить об этом чуть позже. А пока объясни мне насчет вновь открывшихся обстоятельств.

– Ага… В общем, в тот момент когда ты бесился, словно макака в клетке, я как раз беседовала с Тристаном Профитролем…

– Где это проклятие нашего королевства? – прорычал я, пытаясь встать.

– Подожди, речь не о нем, – сказала Гермиона, надавливая руками мне на грудь. – Он, конечно, совершил плохой поступок, однако его объяснение, думаю, может служить причиной оправдательного приговора!

– Ты свихнулась! Этот двуличный тип обвел тебя вокруг пальца! Что наплел тебе этот истребитель спокойствия и нарушитель клятв?

– Погоди! Не то применю свое заклинание снова! – сказала волшебница, глядя на меня как можно более пронзительно. Я зашипел и лег на подушку. – Послушай меня, а потом самого Тристана. Нам не нужны скоропалительные выводы.

– Валяйте! Продолжайте кошмарить мою жизнь! – сказал я и гордо отвернулся, словно король, умирающий во цвете лет на мягком ложе, вместо того чтобы умереть во цвете лет на поле боя. Дураку понятно, что второй вариант отхода в мир иной для мужчины и владыки предпочтительнее.

– Тристан добыл книгу Слядена Исирода, – сказала Гермиона. – И принес ее сюда. Если бы не твое вчерашнее странное поведение, ты бы знал об этом…

– Что? Повтори!

Она повторила.

– По его словам, он проник в дом Вольфрама и, подкупив Гамба, людоеда, свистнул книгу. У мальчишки был четкий план, и вылазка увенчалась полным успехом.

Я открывал и закрывал рот.

– Тристан сказал, что выдвинул идею тайного проникновения в дом злодея, но ты ее не поддержал, – добавила Гермиона, – и поэтому юный герцог решил действовать самостоятельно. Ему удалось с блеском противостоять водной стихии, которую наслал на Мигонию Вольфрам, и добраться до особняка. А так как Тристан знал дом как свои пять пальцев, дальнейшее было делом техники. Браул, почему ты молчишь?

– А что я должен сказать? Маленький монстр отколол очередной фокус и…

– Он достал книгу – до тебя не дошло? – спросила волшебница, щупая мой лоб, на котором только что лежала мокрая тряпка.

В том-то и дело, что дошло. Поэтому я и выглядел, точно это меня пытались прибить кочергой, и не только пытались, но и прибили.

Гермиона ждала комментариев с моей стороны. Тем же самым занимался и Леопольд, нервно накручивая на палец цепочку от жилетных часов. По всему видно, гнусного изменщика мучает совесть и пока он не в состоянии что-либо предпринять, чтобы разогнать кошек, скребущихся в душе.

– Но это же все меняет, господа, – наконец выдавил я. За несколько мгновений целый табун мыслей пронесся в моей голове. – Теперь не надо тащиться в Волшебную Страну, понимаете?! Ура!

– Не совсем ура, – покачала головой Гермиона.

– Это как?

– Ты дал слово Вольфраму и не можешь позволить себе его нарушить.

– Еще как могу… слово, данное воплощению зла, необходимо нарушить при первой возможности!

– Эх ты, благородный рыцарь и защитник страждущих! – с укоризной произнесла девица. – Не узнаю своего брата! Леопольд, ты узнаешь моего брата?

– Нет, – отделался перебежчик коротким ответом.

Гермиона встала, прямая и полная достоинства.

– Когда я говорила о других возможностях, я не имела в виду, что ты мгновенно откажешься от экспедиции. Я надеялась на другой ответ. Думала, ты скажешь, что мы пойдем сквозь бури и тернии, даже если бы Тристан притащил не одну книгу, а целое собрание сочинений Слядена Исирода в ста томах…

– Но зачем? – спросил я.

– Мы должны лишить Вольфрама любой возможности творить злодеяния.

– Не понимаю. Видимо, ты переборщила со своим заклинанием. Мои мозги напоминают гоголь-моголь.

– У нас теперь есть книга. А когда мы добудем Жаворонка, старик и вовсе будет у нас в руках, – сказала волшебница, глядя на меня, точно на умственно отсталое дитя.

Я моргал.

– Браул, неужели до тебя не доходит? – простонал Леопольд.

– Нет.

Гермиона подошла к кровати и ткнула в меня указательным пальцем. Словно шпагой.

– Вольфрам тебя обманул. Он уже заключил сделку с Бруно Зиппом, иначе как книга оказалась у него? Ты стал участником идиотского спектакля в качестве первостатейного дурака, мой возлюбленный брат.

– А! – сказал я. – Выходит, все его доброжелательство – фикция?

– Еще какая! – отозвался Леопольд. – Я же говорил – нельзя ему доверять!

– К чему такие сложности?

– Этого мы не знаем, – проворчала Гермиона. – И чтобы подстраховаться, мы непременно должны заполучить Жаворонка. Какие коварные планы вынашивает Вольфрам, остается лишь гадать, и у меня волосы дыбом встают, как подумаю, что было бы, не укради Тристан эту проклятую книжонку! Мы должны носить этого мальчишку на руках. Вот что бывает, когда демоническая энергия направляется на благие цели. Даже такие, как воровство.

Не скажу, что мне стало яснее хоть на йоту. Но возникло желание сделать именно то, о чем говорила сестрица: взять Тристана на руки, а потом вышвырнуть в окно и стереть его образ из памяти.

– Зачем тогда старикан отпустил Леопольда со мной?

– Отвлекающий маневр, – сказал бывший фокстерьер. – Я его знаю. Он мастер на подо…

– Стоп! – Я поднял обе руки, объявляя капитуляцию. – Хорошо. Вольфрам обвел нас всех вокруг пальца. Каким-то образом он надавил на Бруно Зиппа, и тот выложил перед ним книжку как миленький! Это я понимаю. Но что мы теперь будем делать с Жаворонком? Если украдем его из Замка-на-горе?

– Шантажировать, – сказала Гермиона.

Это слово прозвучало, как приговор «двадцать лет каторжных работ».

– Вольфрам и Бруно Зипп сляпали свое дельце, а мы сляпаем свое. Вряд ли банкир, папаша Фероции, захочет все отменить, если узнает, что у чародея книгу попросту сперли. Старикан может сколько угодно брызгать слюной ярости, но ничего не изменится. Бруно получит свое, а он, как говорят низшие классы, в пролете… Ведь ему надо излечиться от болезни, так? Что он сделает? Конечно, обнаружив пропажу, он будет некоторое время недоумевать, но потом, если окончательно не рехнется, стремглав помчится в нашу сторону. Понимаешь, Браул? И вот тут-то мы должны быть во всеоружии. И если мы будем, то этой вздорной личности не останется ничего иного, кроме как со всего маху налететь на стену нашей непоколебимой уверенности в собственных силах. Мы будем помахивать перед ним книгой и Жаворонком и отдавать команды – «сидеть», «лежать», «служи»!

– И тогда я покажу ему, что значит быть собакой! – воинственно крякнул Леопольд.

Я горестно вздохнул.

– Гермиона, ты ли это? Что я слышу? Ты строишь планы мести? Ты хочешь, повергнув врага, станцевать на его старых ребрах джигу?

– Только об этом и мечтаю!

– Что ты говоришь…

– Ради Ирмы и Фероции я пойду на все! – топнула ножкой волшебница. – И если ты, Браул, отказываешься идти в Волшебную Страну, я пойду одна!

– Я не отказываюсь…

– Развенчание злодеев и наставление их на путь истинный – разве не в этом задача нас, старой аристократии? – спросила Гермиона, выдув в пространство столько пафоса, что я вздрогнул от ужаса. – Мы вносим свой вклад в общественное благополучие, разве тебе неизвестно? Наш долг и обязанность, наша ответственность…

Речь ее прервал Тристан Профитроль. Мальчишка влетел в мою спальню такой счастливый, словно выиграл в лотерею миллион золотых. В руке его был бессмертный шедевр Слядена Исирода, старая уродливая инкунабула, похожая на большой кусок залежалого сыра.

– Смотри! – воскликнул юный герцог, со всего маху опуская книгу мне на живот. – Здорово? Это я. Я ее стащил. И без вас, один. Пока там взрослые повернутся и решат что-то сделать – а я уже совершил подвиг! Я ведь совершил? Да?

Тристан обвел сияющим взглядом представителей старой аристократии, видимо, ждал громогласного одобрения и аплодисментов. Юный волшебник выглядел, что называется, на все сто. Прилизанный, аккуратный, чистый, словно его только что притащили с выставки, где демонстрируют самых приличных детей королевства. До чего же двуличный тип!

Аплодисментов не было, но Гермиона и Леопольд смотрели на юного монстра с таким умилением, что я почувствовал холодную дрожь в районе солнечного сплетения. Подумать только, это чудо-юдо, похожее на бритого хорька, пользуется в их кругах немалой популярностью. Особенно рейтинг Тристана взлетел после его букинистической эскапады. Не буду отрицать, я не мог не испытывать восхищения перед смелостью Профитроля-младшего, но в то же время понимал, что смелость эта идет исключительно от дурости и желания покрасоваться. Я не верил в благородные порывы Тристана, ибо слишком хорошо знал, на что он способен.

Но как открыть глаза этим двум балбесам?

Балбесы продолжали умиляться.

– Тристан, расскажи, как ты поступил с Гамбом, – промурлыкала Гермиона.

– Как ты поступил с Гамбом? – спросил я, покрываясь холодным потом.

Тристан подбоченился и поправил галстучек.

– Всем известно, что людоеды неравнодушны к стеклянным шарикам, – сказал юный герцог. – Особенно к красным. Идя на дело, я обзавелся некоторым количеством оных и спрятал в карман. Мы с Гамбом знакомы по прошлому году, однако я не был уверен, что он позволит мне добраться до книги. Хозяин-то наверняка дал ему инструкцию никого не подпускать к своему сокровищу.