Текст книги "12 лучших рассказов о Шерлоке Холмсе (по версии автора)"

Мы поднялись по лестнице и осмотрели тело мисс Бренды Трегеннис. Она была очень привлекательной девушкой, смуглое, четко очерченное лицо оставалось красивым даже после смерти, но на нем все еще сохранялись следы предсмертной конвульсии ужаса. Из ее спальни мы спустились обратно в гостиную, где произошла эта странная трагедия. Куча пепла лежала на каминной решетке. На столе стояли четыре выгоревших свечи, везде были разбросаны игральные карты. Все было так, как и накануне вечером, только стулья отодвинули к стенам. Холмс ходил легкими быстрыми шагами по комнате. Он сидел на разных местах, проверяя, какая часть сада была видна каждому участнику игры. Он внимательно осмотрел пол, потолок и камин, но ни разу я не видел того внезапного просветления в его глазах и поджатия губ, которые подсказали бы мне, что мелькнул проблеск света в этой кромешной тьме.

– Зачем топили камин? – внезапно спросил он. – Вечера уже не такие холодные, а комната маленькая… Скажите, мистер Трегеннис, в какой момент зажгли огонь?

– Сразу после моего приезда, – ответил Мортимер. – Я продрог и был рад погреться у камина. Что вы собираетесь делать дальше, мистер Холмс?

Мой друг улыбнулся и положил руку мне на плечо.

– Я думаю, Ватсон, что придется возобновить курс отравления табаком, который вы так часто и так справедливо осуждали, – сказал он. – Мне нужно хорошенько все обдумать. С вашего позволения, джентльмены, мы теперь вернемся в наш коттедж, поскольку здесь мы уже осмотрели все и вряд ли сумеем обнаружить новые улики. Я поделюсь своими выводами с вами и викарием, но позже. А пока желаю вам обоим всего доброго.

Мы вернулись в свой коттедж, где Холмс несколько часов хранил напряженное молчание. Он сидел, свернувшись в кресле, изможденное и аскетичное лицо моего друга скрывало облако голубого табачного дыма. Его черные брови были опущены, лоб избороздили морщины, а глаза оставались пустыми и далекими. Наконец, он отложил трубку и вскочил на ноги.

– Так не пойдет, Ватсон! – сказал он, посмеиваясь. – Давайте прогуляемся к черным скалам и будем искать кремневые наконечники для стрел. Мы скорее обнаружим их, чем ключи к разгадке. Мой мозг работает вхолостую, потому что улик недостаточно. Море, солнце и свежий воздух помогут сконцентрироваться.

Когда мы вместе обходили скалы в заливе, Холмс вернулся к рассуждениям.

– А теперь давайте спокойно разложим по полочкам то, что мы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО знаем. Тогда при появлении новых фактов, нам останется заполнить пробелы. Во-первых, я полагаю, что не стоит всерьез обсуждать вторжение дьявола в дела людей. Это предположение я отверг сразу. Очевидно, что трое серьезно пострадали от некой сознательной или бессознательной человеческой деятельности. Во-вторых, мы должны установить время, когда произошла трагедия. Я уверен, что это случилось сразу после того, как Мортимер Трегеннис покинул комнату. Буквально в течение нескольких минут после этого. Карты все еще лежали на столе, хотя игра закончилась. Привычный час отхода ко сну уже прошел, однако Бренда, Джордж и Оуэн не изменили своего положения за столом, не отодвинули стулья… Нет, я повторяю, все произошло сразу после отъезда Мортимера, но не позднее одиннадцати часов вечера.

Следующий очевидный шаг – проверить, насколько это возможно, все передвижения Мортимера Трегенниса после того, как он вышел из комнаты. Зная мои методы, вы, конечно, поняли, что я не случайно перевернул лейку с водой. Да, прием с виду неуклюжий, но эффективный. Я получил четкие отпечатки его ботинок на мокрой песчаной дорожке. Прошлая ночь также была влажной, как вы помните, и было совсем не трудно выделить след квартиранта среди других и проследить за его передвижениями. В тот вечер он быстро шагал к дому священника, никуда не сворачивая.

Но если Мортимер Трегеннис покинул комнату, то кто же явился к его братьям и сестре? И как он проник в дом?

– Но ведь в саду кто-то шастал, – напомнил я.

– Это мы знаем лишь со слов одного свидетеля, – покачал головой Холмс, – и я, признаться, не склонен доверять этим словам.

– Но почему?

– Потому что они расходятся с фактами. Допустим, в саду действительно скрывался некто, желающий напугать людей в комнате. Для этого ему пришлось бы подойти вплотную и прижаться лицом к стеклу. Но той ночью шел дождь, а на клумбе под окном нет ни единого следа. Возможно ли такое? Разумеется, нет. Отсюда возникают новые вопросы, которые пока не удается даже четко сформулировать. Думаю, что среди ваших обширных архивов, Ватсон, вряд ли найдется дело, которое было бы столь же неясным. Так давайте отложим расследование до появления новых улик, и посвятим остаток дня поискам неолитического человека.

Я часто отмечал способность моего друга к умственной отстраненности, но никогда не удивлялся этому больше, чем тем весенним утром в Корнуолле. В течение двух часов Холмс рассуждал о кельтах, наконечниках стрел и археологических раскопках так легко, как будто не было никакой зловещей тайны, ожидающей его решения. Уже под вечер мы вернулись в наш коттедж, где ждал посетитель, который вернул наши мысли к дьявольскому происшествию.

Этот посетитель не нуждался в представлении. Человек огромного роста, со свирепыми глазами и ястребиным носом, был никем иным, как мистером Леоном Стэрндэйлом, знаменитым охотником на львов и исследователем Африки. Грива седых волос почти касалась потолка комнаты, а борода – золотая по краям и белая около губ, была вся в пятнах никотина от вечного курения сигар. Об этом отважном джентльмене часто писали газеты, как в Лондоне, так и в Корнуолле. Мы слышали о его присутствии в округе и несколько раз видели высокую фигуру на тропинках вересковой пустоши. Однако он никогда не раскланивался с нами или с кем-то другим, поскольку было хорошо известно, что именно любовь к уединению заставляла его проводить большую часть перерывов между поездками в Африку в маленьком бунгало на опушке пустынного леса в Бошэм-Эррианс. Здесь, среди своих книг и карт, он жил отшельником, заботясь о своих простых нуждах и мало обращая внимания на дела своих соседей. Поэтому для меня было неожиданностью услышать, как он нетерпеливо спрашивает Холмса:

– Ну что, вы добились успехов в расследовании смерти Бренды Трегеннис? Местная полиция напоминает слепых котят, ваш непререкаемый авторитет убеждает меня, что если кто-то сумеет найти объяснение этого загадочного эпизода, то именно вы.

– Почему вас так заинтересовало это расследование? – спросил Холмс

– Ах, это… Знаете, во время пребывания здесь я очень хорошо узнал семью Трегеннисов. Более того, со стороны моей матери прихожусь им дальним родственником… Естественно, все, что произошло в их доме, повергло меня в шок. Я отправлялся в очередную экспедицию в Африку и уже добрался до Плимута, но сегодня утром узнал страшную новость и сразу же вернулся. Если вам пригодится помощь в расследовании, можете смело на меня рассчитывать!

Холмс приподнял брови.

– Вы упустили корабль из-за этой истории?

– Я поплыву на следующем.

– Боже мой! Вот это дружба!

– Говорил же, они были родственниками.

– Верно, говорили… А ваш багаж уплыл в Африку, на борту корабля?

– Да. Но кое-что осталось в отеле.

– Понятно, – кивнул Холмс. – Но, как вы узнали о трагедии? Это событие не успело бы попасть в утренние газеты Плимута.

– Я получил телеграмму.

– Могу я поинтересоваться, кто ее прислал?

Тень пробежала по лицу охотника.

– Вы слишком любознательны, мистер Холмс, – усилием воли мистер Стэрндэйл вернул себе самообладание. – Впрочем, я не стану скрывать, это мистер Раундэй прислал мне телеграмму.

– Викарий? Интересно… Что ж, спасибо за откровенность, – улыбнулся Холмс. – Отплачу той же монетой, отвечая на ваш первоначальный вопрос. Признаюсь, я еще не прояснил все детали, связанные с гибелью Бренды Трегеннис. У меня есть версия, но обсуждать ее преждевременно.

– Но вы можете сказать мне, кого подозреваете в этом преступлении?

– Нет, пока я никому не готов сообщить эту информацию.

– Значит, я зря потратил время, и мне не стоит задерживаться здесь, – рявкнул знаменитый охотник и ушел, не оглядываясь, в весьма дурном настроении. Спустя пять минут Холмс последовал за ним. Я не видел Шерлока до вечера, когда он вернулся медленным шагом с изможденным лицом. Сыщик взглянул на ожидающую его телеграмму и бросил бланк в камин.

– Из отеля «Плимут», Ватсон, – пояснил он. – Я узнал название от викария и телеграфировал, чтобы убедиться, что рассказ доктора Леона Стэрндэйла правдив. Похоже, он действительно провел там прошлую ночь и отправил большую часть багажа в Африку. А потом сорвался в Трэдник-Воллас, чтобы следить за ходом расследования. Что вы думаете об этом, Ватсон?

– Он глубоко заинтересован.

– Глубоко заинтересован – да. Здесь чувствуется путеводная нить, которую мы еще не ухватили, но именно она проведет нас через всю эту путаницу. Не унывайте, Ватсон! Я уверен, что новые улики скоро попадут к нам в руки, и все трудности останутся позади.

В тот момент я и представить не мог, что предсказание Холмса сбудутся так скоро, и каким жестоким и зловещим все будет казаться следующим утром. Я брился у окна, когда услышал топот копыт и увидел взмыленную лошадь, мчащуюся по дороге. Наш друг, викарий, спешился у ворот и побежал по садовой дорожке. Холмс был уже одет, и мы поспешили навстречу священнику.

Тот был донельзя взволнован.

– Мы одержимы дьяволом, мистер Холмс! Мой бедный приход! Сам сатана вырвался на волю, и мы преданы в его руки!

Викарий приплясывал от волнения – это было настолько нелепо, что вызвало бы улыбку, если бы не его пепельно-серое лицо и испуганные глаза.

– Что случилось? – спросил Холмс. – Говорите толком!

– Мортимер Трегеннис скончался минувшей ночью, при тех же ужасных обстоятельствах, что и остальные члены его семьи.

– Поспешим, Ватсон! – мой друг забыл про завтрак и намечавшуюся прогулку, всецело поглощенный новой загадкой. – Мистер Раундэй, ведите! Мы следуем за вами.

Квартирант занимал две угловые комнаты в доме священника, которые находились одна над другой. В первом этаже располагалась гостиная, во втором – спальня. Окна выходили на лужайку для крокета. Мы приехали раньше врача и полиции, так что никто не помешал нам осматривать место трагедии. Сейчас я постараюсь в точности описать ту сцену, которую увидел тем туманным мартовским утром. Это оставило впечатление, которое невозможно стереть из моей памяти.

Атмосфера в комнате была тяжелой и удручающей. Слуга, вошедший первым, распахнул окно, иначе мы просто не смогли бы дышать. Отчасти это могло быть связано с тем, что на столе в центре гостиной стояла горящая лампа. Рядом с ней сидел мертвец, откинувшись на спинку стула. Его тонкая борода топорщилась, его очки были задвинуты на лоб, а худое смуглое лицо повернулось к окну и исказилось той же гримасой ужаса, что и у остальных жертв неизвестного проклятия. Мистер Трегеннис был полностью одет, хотя, по всей видимости, одевался он в спешке. В спальне мы обнаружили разобранную постель, что подсказало Холмсу последовательность событий: Мортимер проснулся посреди ночи или был разбужен кем-то, после чего спустился в гостиную и там встретил свою смерть.

Холмс внимательно осмотрел пол и стены спальни, а закончил тем, что распахнул окно. Ликующий возглас вырвался из его груди, сыщик схватил нечто мелкое, лежащее на карнизе, зажал в кулаке и бросился вон из дома. Следующие полчаса он ползал по лужайке, изучая каждый дюйм. Затем он вернулся в гостиную, азартно заглядывая во все углы, словно охотник, преследующий добычу. Сыщик осмотрел лампу, которая к тому моменту уже погасла, соскреб что-то с внутренней поверхности горелки, ссыпал в конверт и аккуратно спрятал в карман. Как только появилась официальная полиция, Холмс подозвал викария, и мы все трое вышли на лужайку.

– Наконец-то в моем расследовании появились новые улики, – заметил он. – Я не могу остаться, чтобы обсуждать их с полицией, но буду чрезвычайно признателен, мистер Раундэй, если вы сообщите инспектору, что особое внимание я уделил окну спальни и лампе в гостиной. Если полиция захочет получить дополнительную информацию, я буду счастлив увидеть любого их представителя в нашем коттедже. А теперь нам с доктором Ватсоном нужно срочно уйти.

Полиция к нам так и не заглянула. Возможно, местного инспектора возмущало вторжение сыщика-любителя, а может быть, он шел по иному следу, который обнаружил самостоятельно. Но факт остается фактом: в следующие пару дней нас никто не тревожил. Холмс много курил, размышляя о вновь открытых уликах. Он купил лампу – точную копию той, что горела в комнате Мортимера Трегенниса в утро трагедии. Залил то же масло, что и в доме священника, и несколько раз проводил эксперимент: заполнял резервуар и засекал время, чтобы узнать, на сколько часов горения хватает запаса масла.

Другой эксперимент, который он проделал, носил более неприятный характер.

– Вы помните, Ватсон, что все свидетели отмечали в своих показаниях гнетущую атмосферу? Врач, вошедший в дом Трегеннисов, вынужден был опуститься на стул, страдая от духоты. Экономка, миссис Паркер, потеряла сознание, едва войдя в комнату. А когда мы вошли в гостиную Мортимера, там было совершенно невозможно дышать, пока слуга не распахнул окно. Согласитесь, это вызывает подозрение. Далее, в обеих комнатах что-то горело. Картежники топили камин, несмотря на относительно теплый вечер. В гостиной у Мортимера горела лампа, хотя ее зажгли уже после того, как рассвело. Я выяснил это по уровню масла, оставшегося в резервуаре. Думаю, что можно со всей смелостью утверждать, что существует связь между тремя моментами – горением огня, душной атмосферой и, наконец, безумием или смертью этих несчастных людей.

– Да, связь очевидна, – согласился я.

– По крайней мере, мы можем принять это как рабочую гипотезу. Давайте предположим, что в каждом случае сжигалось что-то, что отравляло сам воздух в комнатах. Семье Трегеннисов это вещество подбросили в камин. Половина ядовитого дыма улетучилась в каминную трубу, поэтому погибла только женщина, а мужчины, чьи организмы покрепче, не умерли, хотя и сошли с ума.

Мортимер вдыхал яд в гостиной с закрытым окном, и потому его шансы на спасение были минимальны. Связав все эти факты цепью рассуждений, я осмотрел лампу на столе у Мортимера, и обнаружил по краям горелки бахрому из коричневатого порошка, который не успел выгореть. Половину этого налета я взял и поместил вот в этот конверт.

– Почему только половину, Холмс?

– Остальное я оставил полицейскому инспектору, чтобы он получил равные шансы на раскрытие этого страшного преступления. Ну а теперь я хочу устроить эксперимент, который подтвердит или опровергнет мои выводы. Готовы ли вы принять в нем участие, Ватсон? Или как человек разумный, не станете рисковать?

Я напомнил Холмсу, что во время наших приключений уже не раз подвергал свою жизнь опасности, и не собираюсь отступать теперь. Сыщик с воодушевлением пожал мою руку.

– Я ждал именно такого ответа, старина! Давайте зажжем лампу, но прежде, чем бросить щепотку порошка, откроем окно. Мы должны находиться на равном расстоянии от лампы для чистоты эксперимента. Садитесь напротив меня, нет, чуть поближе. Так, теперь мы сможем наблюдать друг за другом, и если вы заметите симптомы отравления у меня или сами почувствуете недомогание, мы немедленно прекратим эти дьявольские опыты. Готовы? Отлично. Я беру порошок, вернее то, что от него осталось и высыпаю из конверта прямо в огонь горящей лампы. Все. Теперь остается только ждать.

Почти сразу я почувствовал густой мускусный запах, одновременно приятный и вызывающий тошноту. С первого же вдоха мой мозг и мое воображение вышли из-под контроля. Густое черное облако закружилось перед моими глазами, и разум подсказал мне, что в этом облаке нечто смутно ужасное. Еще секунда, еще один вдох, и я уже не сомневался, что вокруг сгущается самое чудовищное и непостижимое зло, которое только существует во Вселенной. Я зажмурился от страха, но неясные силуэты кружились и плыли перед внутренним взором. Я чувствовал, что мои волосы встают дыбом, что язык во рту пересох, а кожа покрывается волдырями. Я попытался закричать и смутно осознал, что из моего горла вылетает лишь хриплое воронье карканье. Я распахнул глаза и, сквозь облако жути и отчаяния, увидел лицо Холмса – бледное, искаженной той же гримасой, что мы видели на лице прежних жертв ядовитого порошка. На мгновение ко мне вернулись здравомыслие и силы. Я выскочил из кресла, обнял Холмса за плечи, и мы вместе вывалились из окна на зеленую лужайку. Мы лежали бок о бок, шумно дыша, и чувствуя, как благодатный солнечный свет пробивается сквозь адское облако ужаса, которое едва не задушило нас.

– Честное слово, Ватсон! – произнес Холмс дрожащим голосом. – Я должен принести вам и свою благодарность, и извинения. Это был неоправданный риск… Вы спасли наши жизни!

Впрочем, мой приятель сразу же вернулся к той ироничной манере общения, которая всегда его отличала.

– Было бы излишним сводить нас с ума, мой дорогой Ватсон. Непредвзятый наблюдатель определенно заявил бы, что мы были безумцами уже до того, как приступили к столь дикому эксперименту. Признаюсь, я никогда не предполагал, что эффект может быть таким внезапным и таким серьезным.

Он бросился в дом и вскоре вернулся, держа горящую лампу на расстоянии вытянутой руки. Спустившись с крыльца, Холмс забросил чадящий светильник в заросли ежевики.

– Не входите пока в комнату, пусть немного проветрится… Ну что же, Ватсон, вы согласны, что эти страшные убийства были совершены при помощи ядовитого порошка?

– Никаких сомнений, Холмс!

– Один сомнительный момент в этом деле все же остался. Давайте обсудим его в беседке, не сидеть же на траве, право слово. Кх-м! До сих пор першит в горле от этой мерзости… Так вот, в чем мои сомнения, Ватсон. В убийстве сестры и помешательстве братьев виновен мистер Мортимер. Это доказывает быстродействие яда и некоторые косвенные улики. Скажем, мы не знаем, насколько серьезной была ссора из-за дележа наследства, и насколько искренним было примирение. Хотя могу сказать, что квартирант нашего уважаемого викария с самого начала произвел на меня впечатление хитрого лиса – этот его острый нос, маленькие глазки… Помните, как он врал о некоем человеке, скрывавшемся в саду в роковую ночь? Мы с вами установили, что никто не мог приблизиться к окну настолько близко и не оставить следов. Следовательно, Мортимер просто хотел отправить нас по ложному пути, чтобы отвести подозрения от себя. Ведь если не он бросил в камин ядовитый порошок, то кто это сделал? Весь ужас начался сразу после его ухода. Об этом свидетельствуют карты на столе и то, что никто из родственников не успел выйти из-за стола. Ядовитое облако окутало их мгновенно, мы на себе ощутили это… Таким образом, можно утверждать, что все улики указывают на Мортимера Трегенниса как на убийцу. Но почему же тогда он стал жертвой второго преступления?

– Возможно, это самоубийство, – предположил я. – Человек, на душе которого лежит столь тяжкий груз вины, вполне может раскаяться и свести счеты с жизнью.

– У меня есть несколько возражений, но, к счастью, в Англии есть один человек, который знает об этом деле гораздо больше меня.

Я услышал щелчок садовой калитки, и вскоре на дорожке появилась величественная фигура африканского исследователя и охотника на львов. Он с некоторым удивлением повернулся к деревянной беседке, в которой мы сидели.

– Проходите сюда, мистер Стэрндэйл, – помахал рукой Холмс. – Мы не сможем принять вас в доме, хотя именно там и подобает принимать столь важного гостя. Но, после небольшого химического эксперимента, в нашей маленькой комнате нечем дышать.

– Вы послали за мной, мистер Холмс, – ответил недовольный гость. – Я получил записку около часа назад, и поспешил сюда, хотя совершенно не понимаю, какой у вас ко мне интерес.

– Мы очень скоро проясним это, – сказал Холмс. – Дело в том, что мы с моим другом Ватсоном внимательно изучаем эту историю, которую в газетах окрестили «Корнуоллским ужасом», и мы хотели бы задать вам несколько личных вопросов, и поверьте, об этом лучше говорить здесь, где нас никто не сможет подслушать.

Мистер Стэрндэйл вынул сигару изо рта и строго посмотрел на Холмса.

– Вот как, сэр? Вы хотите поговорить о том, что затрагивает меня лично? И о чем же?

– Об убийстве Мортимера Трегенниса.

В следующий миг я пожалел, что заряженный револьвер остался в комнате. Свирепое лицо Стэрндэйла налилось кровью, глаза засверкали, а вены выступили на лбу. Он прыгнул вперед, протягивая скрюченные пальцы к горлу Холмса, но затем остановился и вернулся к холодному, твердому спокойствию, которое, возможно, представляло куда большую опасность, чем недавняя вспышка бешенства.

– Я так долго жил среди дикарей и вне закона, – сказал охотник на львов, – что теперь сам устанавливаю законы. Примите это во внимание, мистер Холмс! Но мне не хотелось бы покалечить вас.

– У меня также нет желания причинить вам вред, – ответил Холмс. – Несомненно, самым ярким доказательством этого является то, что я послал за вами, а не за полицейским инспектором.

Леон Стэрндэйл отступил на пару шагов, задыхаясь от страха, возможно, впервые в жизни. Его огромные кулаки сжимались и разжимались от волнения.

– Что вы имеете в виду? – спросил он, наконец. – Если это блеф, то вы затеяли глупую игру. Давайте не будем ходить вокруг да около. Выкладывайте, что вы имеете в виду?

– Я буду говорить с вами откровенно, – ответил Холмс, – и, надеюсь, вы тоже доверитесь мне. Дальнейшие действия полностью зависят от характера вашей защиты.

– Моя защита? От чего же вы прикажете мне защищаться?

– От обвинения в убийстве Мортимера Трегенниса.

Стэрндэйл вытер лоб платком.

– Вот какие методы вы используете, мистер Холмс… Неужели все ваши успехи зависят от умения блефовать?

– Это вы блефуете. Я же в своих выводах опираюсь исключительно на подтвержденные факты. Вы спешно прибыли из Плимута, бросив на произвол судьбы весь свой багаж – ружья, одежду, деньги, рукописи и научные труды. Дело всей жизни. И для чего вы вернулись? Только чтобы спросить меня, кого я подозреваю в убийстве Бренды Трегеннис. Я отказался отвечать. Затем вы пошли к дому священника, но не стали заходить внутрь и даже не постучали в дверь. Подождали какое-то время и отправились в свое уединенное бунгало.

– Откуда вы это знаете? – побледнел Стэрндэйл.

– Я следил за вами.

– Но я никого не видел.

– Я умею быть незаметным, – сказал Холмс не без бахвальства. – Но послушайте, что было дальше. Вы провели беспокойную ночь в своем коттедже и придумали план действий, к осуществлению которого приступили за полчаса до рассвета. Вы набили карманы красноватым гравием из кучи у ваших ворот.

Стэрндэйл вздрогнул и изумленно посмотрел на Холмса.

– Затем вы быстро прошли милю до дома священника. На вас были, я могу заметить, те же ребристые теннисные туфли, которые и сейчас у вас на ногах. Вы не пошли через парадный вход, вы перепрыгнули боковую изгородь и оказались прямо под окнами квартиранта. Уже рассвело, но все в доме еще спали. Вы вытащили из кармана пригоршню гравия и бросили его в окно спальни Мортимера Трегенниса.

Стэрндэйл вскочил на ноги.

– Вы не можете этого знать! Вас там не было! – воскликнул он. – Если только вы не сам дьявол!

Холмс улыбнулся, сочтя последнее за комплимент.

– Не удивляйтесь, я обнаружил несколько камушков на подоконнике. В саду викария ничего подобного не было, а значит, вы принесли их с собой. Скорее всего, в ваших карманах и сейчас завалялись несколько… Но вернемся к тому самому утру. Вы бросали гравий дважды, а может быть, и трижды, прежде чем жилец подошел к окну. Вы поманили его рукой. Он поспешно оделся, спустился в свою гостиную, зажег лампу и открыл окно для беседы с вами. Через это окно вы и ворвались внутрь. Говорили вы не долго, вам нужно было отвлечь Мортимера всего на мгновение, чтобы подсыпать в лампу ядовитый порошок. Потом вы выпрыгнули из окна, закрыли створки, и стояли на лужайке снаружи. Судя по разбросанному пеплу, стояли долго, курили сигару и наблюдали за происходящим. Убедившись, что Трегеннис мертв, вы удалились тем же путем, каким пришли. Теперь, мистер Стэрндэйл, скажите несколько слов в свою защиту. Чем вы оправдаетесь? Каковы были мотивы ваших действий? Если станете увиливать, то заверяю вас, эти же вопросы вам в скором времени задаст инспектор полиции.

Некоторое время Стэрндэйл сидел в раздумье, закрыв лицо руками. Затем он импульсивным жестом вынул из нагрудного кармана фотографию и швырнул ее на деревянный стол перед нами.

– Вот почему я это сделал.

Это был портрет очень красивой женщины. Холмс наклонился, чтобы рассмотреть поближе.

– Бренда Трегеннис, – сказал он.

– Да, Бренда Трегеннис, – повторил наш посетитель. – Я любил ее. Она любила меня. В этом секрет моего корнуоллского уединения, которым так восхищалась публика. Здесь я был счастлив рядом с той, которая была мне дорога. Я не мог жениться на Бренде, потому что у меня уже есть жена, которая сбежала много лет, но с которой, по прискорбным законам Англии, я не мог развестись. Многие годы Бренда ждала, что эта ситуация разрешится и мы сможем жить вместе, открыто и честно. И вот, когда надежда развестись по закону окончательно развеялась, мы решили сбежать. Я должен был уехать в Африку, а через месяц туда приехала бы Бренда. Там, на диком континенте я сам устанавливаю законы. Там мы жили бы долго и счастливо. Но в последний момент…

Стэрндэйл схватился за горло под пестрой бородой, ужасные рыдания сотрясли его огромное тело. Затем он снова взял себя в руки и заговорил:

– Викарий знал. Он был нашим другом и доверенным лицом. Он скажет вам, что Бренда была ангелом на земле, и что он благословил наш отъезд. Вот почему священник отправил мне телеграмму, и вот почему я вернулся. Когда я узнал о том, что любимая умерла, мне было плевать, что станет с моим багажом, с кораблем или со всей Африкой. Вот вам недостающий ключ к разгадке моих действий, мистер Холмс.

– Продолжайте, – сказал мой друг.

Стэрндэйл вынул из кармана бумажный пакет и положил его на стол. На красной этикетке было написано «Radix pedis diaboli». Он обратился ко мне:

– Насколько я понимаю, вы доктор? Слышали когда-нибудь об этом препарате?

– Корень дьяволовой ноги, – перевел я надпись с латыни. – Нет, я никогда о нем не слышал.

– Никто в Европе не знает об этом зелье, – кивнул Стэрндэйл. – Оно не описано в справочниках по фармакологии или токсикологии. Один ботаник-миссионер обнаружил в Западной Африке растение, корень которого похож на ступню человека с козлиным копытом на конце. Отсюда и причудливое название. Знахари некоторых племен используют его для церемонии общения с духами, а вожди при помощи ядовитого дыма пытают своих врагов. Секрет приготовления зелья не раскрыли ни одному белому человеку. Только мне повезло, я спас жизнь шаману из страны Убанги и тот, в благодарность, подарил мне кисет, полный смертоносного порошка. Я привез его в Англию, наряду с остальными африканскими диковинками, и сложил на полках в своем бунгало.

Я уже объяснил отношения, в которых стоял с семьей Трегеннис. Ради сестры я был дружен с братьями. Разумеется, я знал о семейной ссоре из-за денег, после которой Мортимер не общался с остальными. Это разбивало сердце Бренды, и я приложил все силы, чтобы уговорить его примириться с родными и вернуться под крышу семейного дома. Но этот коварный ублюдок задумал злодейство. Две недели назад он пришел ко мне, и стал расспрашивать про жестокость африканцев. Я рассказал ему об этом порошке и о том, как он стимулирует мозговые центры, которые управляют эмоцией страха, и как сходят с ума или умирают в жутких муках несчастные туземцы, которых подвергают испытаниям шаманы и вожди. Я также обмолвился, что европейская наука бессильна обнаружить следы такого яда. Вероятнее всего, в тот день он и отсыпал немного порошка, когда я вышел из комнаты. Я хорошо помню, как он засыпал меня вопросами о количестве яда и времени, которое требуется для отравления человека, но тогда я списал все это на чрезмерное любопытство. Мне не приходило в голову, что мерзавец уже составил план жестокой расправы над родными. Я понял это лишь тогда, когда меня догнала телеграмма викария в Плимуте. То есть, слишком поздно…

Мортимер рассчитывал, что я уеду в Африку на долгие годы, и не смогу свидетельствовать против него. А он, устранив сестру и братьев, сможет распоряжаться наследством по собственному единоличному усмотрению. Если бы он подождал пару дней, пока корабль отплывет к далеким берегам, ему бы удалось провернуть это черное дело. Но я вернулся. Как только я узнал подробности жуткой трагедии, я понял, что Мортимер воспользовался моим порошком, довел до безумия братьев и убил Бренду – единственную, кого я любил и кто любил меня. Он совершил преступление и заслужил наказание. В тот момент, когда вы следили за мной, мистер Холмс, я стоял у дома священника и размышлял. Должен ли я обратиться к закону? Какие у меня есть доказательства? Я знал, что факты правдивы, но смогут ли полицейские, судьи, присяжные поверить в такую фантастическую историю? А если они не поверят, то негодяю все сойдет с рук? А если он, в свою очередь, обвинит в преступлении меня? Ведь именно я привез порошок из Африки и яд хранился в моем доме… Я убедил себя, что не стоит звать полицию. Но моя душа жаждала мести. Я решил, что убийца Бренды должен разделить ту судьбу, которую уготовил ей. Дальше все было так, как вы описали, мистер Холмс. Вы догадались обо всем. Я разбудил Мортимера, бросая камешки в окно. Я проник в его гостиную и подсыпал яд в лампу. Я ждал, пока он сдохнет, корчась и крича от ужаса. В сердце моем не было жалости и сострадания к человеку, который обрек на подобные муки женщину, которую я любил. Вот и все, джентльмены. Я в ваших руках. Зовите полицейских, я готов взойти на плаху.

Некоторое время Холмс сидел молча.

– Когда вы садились на корабль в Плимуте… Вы ведь не собирались возвращаться в Англию? – спросил он, наконец.

– Нет, я хотел навсегда остаться в Африке. Моя работа там сделана только наполовину.

– Тогда уезжайте, и закончите свою работу, – сказал Холмс.

Стэрндэйл встал, серьезно поклонился и вышел из беседки.

Холмс долго смотрел ему в след, а потом закурил трубку.

– Надеюсь, этот дым убьет меня не так быстро, – усмехнулся он. – Не знаю, согласитесь ли вы со мной, Ватсон, но наше расследование было независимым от полиции, и я думаю, что мы не обязаны сообщать инспектору о его результатах. В конце концов, у них столько же улик, сколько было у нас, и они сами могут установить истину… Вы ведь не осудите мистера Стэрндэйла?